Читать книгу Девушка индиго - Natasha Boyd - Страница 12

Я стояла не шелохнувшись. Отдаленный бой барабанов звучал приглушенно и угрожающе, это не было похоже ни на что из слышанного мною ранее – армейские барабаны звучат иначе. А в этих ударах было что-то потустороннее. «Племенные тамтамы!» – осенило меня, и внутри все похолодело. Сразу возник вопрос: индейцы или черные рабы?

Появилось ощущение, что за мной наблюдают. Поднялся ветер, смял гладкую угольно-черную поверхность воды, раздался многоголосый оглушительный клекот – в воздух взмыла стая диких гусей. Этот клекот привел меня в чувство, и я поспешила обратно к дому. На плантации вокруг было так тихо, что мне сделалось не по себе. Где Того, который должен, пока не рассвело, полить грядки, как я ему велела? Где звуки просыпающейся деревеньки рабов, утренний шум, болтовня? Даже птицы сегодня примолкли.

Я повернула к конюшне. Квош наверняка знает, что происходит. Сейчас он, без сомнения, помогает Индейцу Питеру запрягать лошадей, готовит экипаж для нашей сегодняшней поездки в церковь. И даже если Квоша там еще нет, Индеец Питер, который живет при лошадях, к этому часу уже встал, так что я никого не потревожу…

В полумраке конюшни лошади тихонько пофыркивали, перед ними стояли полные бадьи воды, и овес был засыпан в кормушки. Дверь на чердак оказалась плотно затворена, приставная лестница валялась на полу. Я, пятясь, медленно вышла наружу, краем глаза заметила Эсси, торопливо шагавшую от господского дома к жилищам рабов, и развернулась.

– Эсси!

Она остановилась, когда я бросилась бежать к ней.

– Что происходит?! – Голос у меня охрип от страха и волнения.

– Ты идешь в дом и ни за что не выходишь оттуда, пока не станет безопасно вокруг, слышишь меня?

– Как? Почему? Что стряслось?!

– Здесь, в доме, вам безопасно.

– Что происходит, Эсси? Где Квош? – Паника росла, я озиралась и видела закрытые двери в хижинах рабов, наглухо закрытые ставни. – Где все?!

– Посмотрим, где все будут в конце дня, – загадочно сказала Эсси. – Иди в дом сейчас же.

Я воззрилась на нее во все глаза.

– Иди, – свирепо повторила Эсси. – Надо спрятаться. Слышишь меня?

«Спрятаться? Я должна спрятаться, когда мои люди в опасности?» – мелькнула мысль.

– От кого, Эсси?

Она покачала головой.

Так или иначе, у меня не было причин не верить ей.

– Остальным ничего не угрожает?

Эсси покосилась в сторону устья реки и ничего не ответила.

– Если мне надо спрятаться, то и вам тоже, – сказала я под гулкие удары собственного сердца. – Вам всем нужно спрятаться. Если я кого-нибудь из вас увижу на берегу, тоже выйду из дома. Ты слышишь меня, Эсси? Это моя земля, и я обязана ее защищать.

– Все спрячутся, – пообещала она. – А теперь иди.

Совершенно сбитая с толку, я повернулась и заспешила к дому. Всю дорогу, пока не взбежала на крыльцо и не заперла за собой дверь, я чувствовала спиной ее взгляд.

Маменька еще лежала в постели, но сверху до меня доносились шаги Полли. Я торопливо направилась в отцовский кабинет и открыла стоявший в углу армуар с изысканной резьбой – оружейный шкаф. Отец научил меня стрелять, еще когда мы жили на Антигуа, но мне это занятие никогда не нравилось. Мушкет был на месте, стоял в армуаре, прислоненный дулом к задней стенке. Я смотрела на него, стараясь унять тяжелое, участившееся дыхание. А потом затворила дверцу, не прикоснувшись к оружию. Что ж, если возникнет насущная необходимость, я знаю, где его взять.

В доме и окрестностях все было тихо. Уже рассвело, настало утро. Я сообщила маменьке и перепуганной Полли, что нам надобно оставаться в доме, пока я не разберусь, что затевается снаружи. Заперла все двери, затем отнесла им на второй этаж немного сыра, нарезанные яблоки и остатки хлеба.

Барабанная дробь, почти не слышная в доме, вдруг и вовсе смолкла, словно по волшебству, и я гадала, сколько продлится наше добровольное заточение. Мне нужны были ответы.

Незадолго до полудня опять загрохотали вдали барабаны, их звук приблизился. Я поспешила к окну на втором этаже и увидела, как по заливу медленно скользит пирога. В ней сидели люди. Темные фигуры. Негры, не индейцы.

Так что же все-таки происходит?..

Маменька предпочла остаться в постели, но Полли уже прибежала ко мне, забросив свою вышивку, села рядом на подоконник и вцепилась в мою руку. Я затаила дыхание – гребцы подняли весла, и пирога замедлила ход. Взоры сидевших в ней людей были обращены в сторону нашей плантации.

– Не двигайся, – шепнула я Полли. Впрочем, в этом предупреждении не было нужды – мы обе словно окаменели.

Высокий чернокожий человек выпрямился в лодке во весь рост и поднес руки ко рту. Резкий клекот, похожий на ястребиный, разорвал тишину, рассыпался эхом.

Мы с Полли были недвижимы, как статуи.

Высокий человек ждал и смотрел.

Ни на лужайке под нами, ни в зарослях вокруг не возникло никакого движения, насколько мне было видно.

Стояла полная тишина.

Барабаны, которые, как я теперь поняла, были у людей в пироге, тоже молчали.

Наконец, спустя несколько нескончаемых минут, высокий человек отвернулся от нас и сел на скамью. Шесть пар рук снова взялись за весла. Раздался барабанный бой. Он смолкал по мере того, как пирога удалялась от нас в сторону устья Стоно-Ривер.

Тишина окутала дом и окрестные земли. Теперь ничто ее не нарушало. Я считала удары собственного сердца, пока все мое существо охватывало чувство глубочайшего облегчения. Нечто подобное испытываешь, когда весь день ходишь в тесной одежде, не обращая на это внимания и не замечая, как накапливаются в теле гнет и напряжение, а потом снимаешь ее перед сном – и прохладный воздух объемлет кожу, и лишь тогда осознаёшь, как было тяжело, и вдруг сразу становится легче дышать.

Не знаю, как долго мы просидели у окна. Мой взгляд блуждал по деревьям на другой стороне залива. Каждая тень настораживала и вызывала вопросы, а тусклое предвечернее солнце не давало ответов, выхватывая из полумрака своими лучами лишь стволы деревьев и кустов.

И вдруг я увидела, как от дерева на берегу отделился темный силуэт. Я перевела дыхание, заморгала, удивленная, что не заметила его раньше. Это был Квош. Его голая грудь была вымазана илом и грязью, уже высохшими и застывшими серовато-зеленой коркой. «Отличная маскировка», – подумала я. На поясе у Квоша висел длинный серп для жатвы риса. Мулат смотрел некоторое время на реку в том направлении, куда уплыла пирога, затем повернулся ко мне спиной и зашагал к причалу. Я беззвучно охнула. Раньше мне еще не доводилось видеть Квоша без рубахи. Его спина была исчерчена неровными толстыми рубцами, превратившими кожу в кривое лоскутное одеяло. Он опустился на колени у кромки воды и принялся что-то смывать со сваи причала. Наконец, удовлетворенный своей работой, он встал, плавной поступью скользнул к деревьям и исчез.

Меня отвлек громкий всхлип – Полли, оцепеневшая от страха, рыдала, по нежным щечкам катились крупные слезы.

– О, детка, все будет хорошо, – пробормотала я, пытаясь унять отчаянно колотившееся сердце. Мне и самой не помешало бы сейчас услышать от кого-нибудь эти ободряющие слова.

Я обняла сестренку, притянув ее к себе; шелковистые кудряшки защекотали мне нос. Поверх головы Полли я увидела маменьку – та застыла на пороге моей спальни, прислонившись к дверному косяку, словно у нее не хватало сил стоять. Она была все еще в ночной сорочке; волосы, заплетенные в длинную косу, были перекинуты вперед через плечо и свисали, как канат.

– Это были индейцы?

– Нет, маменька, – выговорила я едва слышно – голос у меня куда-то пропал.

– Будь проклят твой отец за то, что бросил нас на этой дикой земле без защиты, – прошипела она. – Какого дьявола там творится?

Рыдания Полли перешли в тихие всхлипы, но тельце еще слегка подрагивало в моих объятиях.

– Думаю, это очередной бунт, – сказала я наконец. – Уверена, вскоре мы всё узнаем.

На слове «бунт» Полли ощутимо вздрогнула.

– Стало быть, мы потеряли своих негров, – фыркнула маменька. – Это будет уроком для твоего отца.

– Нет, – покачала я головой, подумав о Квоше у причала. – Мне кажется… По-моему, Квош и Эсси каким-то образом нас защитили. И я не видела, чтобы кто-то из наших людей ушел.

Маменька недоверчиво усмехнулась и покачала головой:

– Твои речи с каждым днем все больше походят на отцовские.

– Сочту это за комплимент, – ответила я спокойно, решив, что не стоит ей сильно перечить.

Действительно ли это был бунт? Все же бунт я себе представляла иначе – воображение рисовало мне неистовые сцены – бегущих и кричащих людей, грохот мушкетных выстрелов, огни пожаров. Однако при всем спокойствии, царившем во время прибытия пироги, воздух, казалось, дрожал и гудел от нависшей над нами опасности. И я чувствовала, что мы каким-то чудом избежали жестокой участи.

В жилищах рабов на плантации Уаппу двери и окна оставались закрытыми наглухо весь день и всю ночь, и все это время там было непривычно тихо – не было слышно ни песен, ни звонких голосов детишек Мэри-Энн и Нэнни.

Маменька, Полли и я обшарили всю кухню в поисках съестного и в итоге соорудили себе на скорую руку ужин из кукурузных лепешек, яблок и вяленой оленины. Управиться с приготовлением пищи мне было, конечно, несложно, но я не переставала надеяться, что Эсси или Мэри-Энн вот-вот вернутся в дом. Но они не вернулись той ночью. Так или иначе, я не сомневалась, что Эсси придет к нам, как только сочтет, что это будет безопасно для всех.

Маменька решила, что самое время открыть бутылку мадейры, поскольку едва ли кому-то из нас этой ночью легко удастся заснуть. И впервые я была ей благодарна за разумный поступок.

По негласному соглашению мы зажгли совсем мало свечей, укладываясь спать, чтобы окна дома не было видно во тьме безлунной ночи. Полли свернулась клубочком у меня под боком; ее маленькое тельце было горячим, как печка; локоны касались моей щеки. Я лежала и ждала, когда эта нескончаемая ночь сменится рассветом.

Мне не давали покоя тревожные мысли о судьбе знакомых плантаторов. Удалось ли спастись мистеру Дево и Вудвордам от разбушевавшегося вокруг безумия?

Пробудилась я очень рано от скорбных песнопений, похожих на заунывный вой. Из-за этих зловещих звуков, долетавших от хижин рабов, и воспоминаний о точно таком же утре на Антигуа несколько лет назад, я оставалась в кровати дольше обычного. А когда наконец решилась встать, выяснилось, что все опять пошло своим чередом – на плантации закипела жизнь, будто и не останавливалась.

Первое, что я сделала, – спустилась в кабинет отца и написала короткое послание Вудвордам, пригласив их нанести нам визит в этот же день. Я очень надеялась, что они не пострадали.

Вудворды и их дочь Мэри жили в скромном, беленом известью деревянном особняке на таком же, как у нас, участке земли, примерно в миле дальше по побережью. Мэри вернулась к родителям после смерти своего престарелого супруга.

Было ясно, что в обозримом будущем мне не удастся вытащить маменьку с плантации куда бы то ни было, так что придется приглашать соседей в гости. В тот день у меня то и дело возникало ощущение, что весь вчерашний кошмар мне привиделся.

Это было мое первое испытание в качестве управляющей плантациями, и я сама себе не могла ответить на вопрос, удалось ли мне его выдержать. Можно ли мне считать благополучное разрешение ситуации своим успехом, или же это было чистое везение?

Однако в глубине души я не сомневалась, что моя первая догадка верна – вчера нас защитили. Это не помешало мне задуматься о том, насколько мы уязвимы – три белые леди, одни в чужих краях.