Читать книгу Сад нигде - Наташа Михлин - Страница 2

Спал Ворчок крепко: намучился с озерным насосом. Пришлось просидеть под водой так долго, что даже преобразователь кислорода забарахлил – всплыв, Ворчок едва отхаркался от вязкой тины. Внутрь насоса залезла донная улитка, вывела потомство и они застряли там насмерть. Пока разобрал, пока достал двести шесть улитиков и их горе-мамашу, пока приладил обратно тонкую сетку… домой вернулся ночью.

На ужин бабушка пожарила оладьи с яблоками. Яблоня у дома росла обычная, никакая не редкая, ее даже в реестр не вносили. Для личного пользования, так сказать. Но яблочное варенье с нее получалось вкуснее, чем из любых самых экзотических плодов и ягод Сада. Может оттого, что бабушка его любила, а значит, и Ворчок тоже.

Бабушка каждый день читала ему книги перед сном. Когда в дом раз в две недели прилетали остальные мальчишки, в гостиной на ковре собиралась целая толпа слушателей. Но Ворчку нравилось, когда они с бабушкой оставались вдвоем. Тогда картинки из текста рисовались перед глазами ярче, а голоса героев звучали яснее. Поначалу Ворчок пугался этого странного, похожего на галлюцинации, эффекта, потом привык и без историй на сон грядущий уже не мог. Выдумывание историй казалось Ворчку самым необыкновенным свойством разумных живых существ. Из них он, правда, знал лично только бабушку, и она не сочиняла сама, только читала чужие выдумки, но читала как-то так, что… ох. Совсем иначе, чем когда Ворчок пытался читать сам. Может, оттого, что он глотал информацию слишком быстро и в сознании не успевали возникнуть образы. А смотреть трифильмы ему было скучно: во-первых, мешали границы между кадрами, которые он не мог не видеть, во-вторых, самостоятельно воображать гораздо интереснее – это почти как создавать историю. Ну, или Ворчку хотелось так думать.

Он умылся, одел чистый, пахнущий лавандой мягкий комбинезон и съехал по перилам вниз. За окнами барабанил дождь – точно по расписанию. Ворчок заглянул в кухню, зевнул, бросил в рот оставшуюся с ужина оладью. Бабушки в доме не наблюдалось, от этого комнаты казались мертвыми. А вот за границей огорода, на посадочной площадке, происходило что-то интересное.

Он вышел под дождь, дочавкал ботинками до площадки, на которой исходил дождевым паром чужой корабль, межпланетная яхточка. Бабушка оживленно спорила с двумя живыми существами – явно разумными, но иного, незнакомого Ворчку, вида. В контурном свете открытого люка было видно, что головы у них странной формы и говорили пришельцы на непонятном языке. Тот, что пониже, протягивал бабушке переливающиеся голографикой карточки-документы.

Ворчок запросил у скрытого за тучами Родиона информацию, и тот выдал ее, присовокупив молчаливый вопрос и нечто, похожее на любопытство. Ворчок без лишних слов позволил ему подключиться к своим глазам. Пришельцы обрели название и заняли место во внутреннем каталоге, их язык перестал быть бессмысленной смесью мурчания с пением. Ландийцы, развитая, но малоизученная раса с четырех экзопланет системы Ориона: одна родная, другие искуственносозданные…

– Мы не имеем права, – развела руками бабушка. – Я весьма сожалею. Сад принимает только вымирающие виды, или находящиеся в непосредственной опасности уничтожения.

– Умоляем вас! – фигура повыше бухнулась на колени прямо в грязь, едва не выронив увесистый сверток, что прижимала к груди.

Ворчок машинально прянул вперед и подхватил его. Сверток оказался живой: забился, запищал и, вывернувшись из опутывающего плаща, все-таки упал в лужу. Ворчок с удивлением разглядывал маленькую ландийку: самочку, ростом на пять с половиной сантиметров ниже него самого, сплошь покрытую шерсткой, с ярко-золотистыми глазами, которые она прикрыла от света. В стремительно намокающем платье. Ворчок внимательно оглядел остальных двоих. Ясно, почему сначала ему показались странными их головы – капюшоны топорщили большие уши.

– Вымирающие виды, говорите, – ровно сказал ландиец, что стоял на коленях. – Нас осталось меньше трех сотен.

– Нам нельзя принимать разумных существ, – дрогнущим голосом сказала бабушка. – Попытайте счастья в человеческом секторе, там не откажут в убежище.

А ее рука уже тянулась к испуганной девочке, тронула настороженное ухо. Ухо дернулось, а девочка зашипела, исподлобья глядя то бабушку, то на готового вмешаться в любой момент Ворчка.

– Ройнулы не успокоятся, пока не убьют всех. Стоит нам выйти за границу нейтральной зоны, как… – он осекся и встал на ноги. – Возьмите хотя бы дочь.

Маленькая ландийка ринулась к родителям с глухим воем, мать с трудом отцепила ее коготки от своего плаща, шепча успокоительные слова. Девочка плакала. Обернувшись к бабушке, оскалила острые клыки.

– Какая же она разумная? – проворчал Ворчок. – Вон, рычит, как древесная кошка.

– Ладно, – наконец, вздохнула бабушка. – Мы примем вашу дочь… на время.

– Ее зовут Анико, – сказала мать и поклонилась.

Дождь кончился, след от яхты ландийцев давно растворился в заголубевшем небе. Ворчок работал. В лесу всегда было полно занятий, только успевай поворачиваться. Маленькая ландийка позволила бабушке увести себя в дом, вымыть, напоить горячим и высушить. Но потом улизнула через окно (как будто кто-то запирал двери!), унеслась удивительно далеко для слабой девочки и теперь бродила по восточному берегу седьмого притока реки. Ворчок ничего не спрашивал, но Родион все равно то и дело сообщал ему что делает Анико.

Анико медленно, но верно приближалась к логовищу болотных тероподов из созвездия Змееносца. Родион многозначительно переслал файл с описанием рациона этих зубастых красавчиков. Как будто Ворчок не знает. Он вздохнул, слез с дерева, на котором развешивал ловушки для воздушных червей и направился в сторону болота.