Читать книгу Повесть о доме Тайра - Неизвестный автор - Страница 10

Разностильность «Повести о доме Тайра» привлекала внимание японских филологов с первых же шагов современной японской филологической науки еще на рубеже XX века. В самом деле, в «Повести» наряду с просторечиями используется высокая лексика буддийской молитвы, встречаются сугубо китаизированные пассажи и тут же отрывки, восходящие к хэйанской прозе, написанные в чисто японском стиле (яп. «вабун»); изящные стихи танка соседствуют с бранными словами, которыми обмениваются самураи перед началом битвы, сухой язык исторической хроники сменяется патетическими сердечными излияниями, деловой стиль документальной записи – лирическими описаниями пейзажа… Было время, когда такой разнобой считался недостатком, ныне мы усматриваем в этой кажущейся пестроте характерные приметы средневековой литературы и – да простит нас читатель! – не можем удержаться от того, чтобы еще раз не процитировать академика Д. С. Лихачева:

«…Легко заметить различия в языке одного и того же писателя: философствуя и размышляя о бренности человеческого существования, он прибегает к церковнославянизмам, рассказывая о бытовых делах – к народнорусизмам. Литературный язык отнюдь не один. В этом нетрудно убедиться, перечитав „Поучение“ Мономаха: язык этого произведения „трехслоен“ – в нем есть и церковнославянская стихия, и деловая, и народно-поэтическая… Если бы мы судили об авторстве этого произведения только по стилю, то могло бы случиться, что мы приписали бы его трем авторам. Но дело в том, что каждая манера, каждый из стилей литературного языка и даже каждый из языков… употреблен им со средневековой точки зрения вполне уместно, в зависимости от того, касается ли Мономах церковных сюжетов (в широком смысле), или своих походов, или душевного состояния своей молодой снохи»[9]. «Этот средневековый этикет в употреблении соответствующего языка или стиля наблюдался не только на Руси, – пишет далее академик Лихачев. – Он еще значительнее в средневековых литературах многих других народов»[10].

«Повесть о доме Тайра» – наглядный пример такого дифференцированного использования разных стилистических «слоев» языка. Словесные формулы, то и дело разбросанные по тексту («Один равен тысяче!» – для описания воинской доблести, восклицание «Ближние да увидят, дальние да услышат!» – перед началом поединка, формула «… припадая к земле, взывая к небу…» – для выражения крайней степени горя), восходят к фольклорным истокам «Повести», в то время как цитаты из стихов Бо Цзюйи или из исторических трудов Сыма Цяня сразу переносят нас в атмосферу высокой литературы.

«Повесть» сыграла важную роль в дальнейшем развитии японской литературы. Прежде всего она написана в основном языком, близким к живому разговорному языку своего времени, в лексический состав которого уже прочно вошли к тому времени многие китайские заимствования. Что касается чисто стилистических фигур, то здесь впервые в японской литературе встречается прямой диалог, не сопровождаемый авторскими ремарками типа «…сказал он», «…спросил он». Наконец, здесь перед нами новый своеобразный жанр, впоследствии широко распространенный в японской литературе и получивший специальное наименование «митиюки» (странствие), – лирическое описание путешествия на фоне сменяющих друг друга картин природы, в духе национальной традиции всегда гармонирующих с душевным настроением человека.

Важную роль играет в «Повести» поэзия, выполняющая функцию как бы музыкального лирического аккомпанемента прозе. В «Повести» представлены почти все разнообразные поэтические жанры, существовавшие к тому времени в японской литературе, и, что особенно примечательно, вновь возродились к жизни после многовекового перерыва длинные стихи неограниченного размера, широко бытовавшие в древности в народной поэзии. Такие длинные стихи еще встречались в знаменитой поэтической антологии VIII века «Манъёсю», но затем надолго исчезли из японской литературы, уступив место кратким стихотворениям танка. Богатая поэтическая традиция предыдущих веков, как фольклорная, так и авторская, привела к тому, что образное мышление героев «Повести» во многом определяется устойчивыми поэтическими клише. Все это усиливало эмоциональное воздействие «Повести», прямо и непосредственно апеллировало к сердцам слушателей (не забудем, что «Повесть» предназначалась в первую очередь для устного исполнения, в особенности – ее наиболее знаменитые лирические отрывки, такие, например, как главы заключительной части).

Передать все это стилистическое богатство средствами современного русского языка – задача сверхтрудная, и переводчики полностью отдают себе в этом отчет. Окидывая мысленным взглядом проделанную работу, нам остается лишь повторить известную поговорку: «Feci, quod potui, faciant meliora potentes»[11].

Перевод (сокращенный) сделан с издания «Большая серия японской классической литературы», тт. 32 и 33. «Повесть о доме Тайра» под ред. И. Такаги, М. Нисио, С. Хисамацу, И. Асоо, С. Токиэда, издательство «Иванами-сётэн», Токио, 1973, а также с издания: «Повесть о доме Тайра» под ред. Хатиро Сасаки, издательство «Мэйдзи-сёин», Токио, 1964.

В основу комментариев положен в первую очередь фундаментальный научный комментарий профессора Хатиро Сасаки, ныне покойного, опубликованный в вышеупомянутом издании, а также труды ученых: перевод и комментарии к «Историческим запискам» Сыма Цяня, выполненный Р. В. Вяткиным и В. С. Таскиным, переводы стихов Бо Цзюйи, созданные Л. 3. Эйдлиным, и ряд других работ востоковедов.

Переводчик считает своим долгом выразить глубокую благодарность господину Масааки Кадзихаре, доценту университета Васэда в Токио, за ценные советы и разъяснения, без которых было бы невозможно осуществление данного перевода, а также господину Юдзиро Иванами, главе издательства «Иванами-сётэн», за разнообразные ценные материалы, во многом облегчившие работу над переводом.

Особо хотелось бы поблагодарить за дружеские советы и помощь ученых – доктора филологических наук П. А. Воронину, кандидатов филологических наук Д. Н. Воскресенского и Л. Е. Померанцеву и в особенности доктора филологических наук В. Л. Рифтина, взявшего на себя немалый труд просмотреть и исправить обширную китайскую часть комментариев.

Только благодаря доброжелательному участию и активному содействию столь многих людей как в России, так и в Японии стало возможным появление русского перевода «Повести о доме Тайра».

Ирина Львова