Читать книгу Амазонки - Neko Moro - Страница 2

Возле холма Красавчик Дик, ехавший, как обычно, во главе кавалькады, стремительно поднял правую руку. Четверо сопровождавших его бандитов остановили коней.

– Мистер Смизи просил поторопиться, – сказал Красавчик. Четвёрка непроизвольно поёжилась в сёдлах: если мистер Кристофер Смизи, эсквайр, всесильный железнодорожный магнат, «просил» кого-то из подручных что-то сделать – не исполнить такую «просьбу» было вредно для здоровья. – Старик Джексон – один из немногих, кто держится за свои акры, как голодный бульдог за кость. Остальных мы убедили. – Бандиты заухмылялись, вспоминая, как они «убеждали» фермеров в этих краях отдать свою землю за бесценок. В ход шли угрозы, ночные поджоги, порча посевов, угон скота. Бывало, что фермер упрямился. Тогда «случайно» встречали на ярмарке, нечаянно затевали с ним ссору (причём выходило так, что фермер сам оказывался «зачинщиком») и избивали; если фермер был здоров, силён и упорно сопротивлялся – калечили. Трём смазливым фермерским жёнушкам пришлось заплатить телом за тупость своих мужей. Мужья оказались на редкость тупы – двое попытались выследить банду Красавчика и отомстить. Кончилось это тем, что койоты получили прибавку к рациону, а метис Навахо Монтойя пополнил коллекцию копчёных ушей. Третий муж не стал испытывать судьбу, а продал участок, собрал манатки и, покачивая рогами, укатил вместе со своей кралей, которая, кажется, надолго разучилась смеяться, после того, как братва Красавчика посменно жарила её полсуток… Бандиты не стеснялись в средствах: шериф был закуплен с потрохами мистером Смизи, к тому же Красавчик Дик и его правая рука, здоровенный туповатый парень по прозвищу Индюшиное Копыто, числились помощниками шерифа. А уж сопротивления фермеров банда не боялась: великолепные наездники и стрелки, они могли впятером противостоять вдесятеро превосходящему отряду деревенского сброда.

– Убедим и этого! – прогудел Индюшиное Копыто. – Не будь я Индюшиное Копыто, старая задница завтра же продаст свою помойку.

Красавчик снова поднял руку, призывая ко вниманию и молчанию.

– Сегодня надо его дожать. Возможно, придётся действовать пожёстче. Главное, не переусердствовать и не прибить старикана. Он нужен мистеру Смизи живым.

…Красавчик Дик первым послал своего коня вскачь и перемахнул забор, точно на призовых скачках. Не останавливаясь, он метнул лассо и, не глядя, знал, что петля легла на один из столбиков. Следом за ним этот манёвр повторил Индюшиное Копыто: парень был невеликого ума, но силён и ловок, что есть, того не отнять.

Это был фирменный стиль пятёрки Красавчика. Заезжая в гости к фермеру, которого надо было убедить, они растаскивали его изгородь, давая понять, что земля уже не совсем его, а, значит, изгородь ему уже ни к чему.

– Кто вы такие? Что вы тут делаете? Убирайтесь вон! – От хозяйственных построек к ним вприпрыжку бежал пожилой, лет пятидесяти, мулат, всю одежду которого составляли простые парусиновые штаны и безразмерная рубаха неопределённого цвета, а ещё шляпа с гигантскими полями – без шляпы под здешним солнцем не наработаешь.

Это был работник старика Джексона, и все в округе, от мала до велика, звали его дядюшка Джек.

В правой руке дядюшка Джек сжимал тяжёлый мексиканский тесак-мачете.

– Пошёл отсюда, нигер! – бросил ему Билл Марч. Его брат-близнец Дон Марч ничего не сказал, но смотрел на разъярённого мулата с выражением изумления и презрения – словно перед ним вдруг заголосила коровья лепёшка. Оба близнеца Марча презирали всех, в ком текла хоть капля африканской крови, не делая различий между чёрными, как уголь, уроженцами Сенегала, смуглыми самбо и светлокожими окторонами, на чьё происхождение указывали одни только карие глаза и тёмные кудри. К индейцам они относились немногим лучше, хотя Навахо Монтойя был для них в первую очередь товарищем по безбожным делам, и только потом – индеец… точнее, метис..

– Я не нигер! – оскорбился дядюшка Джек, потрясая мачете. – Я – гражданин штата Техас! Мой дед получил вольную, моя мать была свободная женщина, а мой отец – белый… Так что…

– То, что твою мамашу нахлобучил «белый мусор», не делает тебя гражданином, нигер. – Билл Марч сплюнул табачную жвачку, так что комок буро-зелёной дряни повис на штанине Дядюшки Джека. – Позови хозяина.

– Не смей оскорблять моего работника на моей ферме! – Из дома в сторону пятёрки головорезов решительно шагал Джеральд Джексон. Он шагал так быстро, что длинные седые волосы развевались, точно от ветра. Хотя солнце клонилось к закату – Красавчик любил делать визиты своим жертвам под вечер – было видно, что ноздри ястребиного носа старика Джексона свирепо раздуваются, а бледно-голубые глаза под кустистыми бровями мечут молнии. – И будет лучше, Ричард Джедидайя Макферсон, если вы уберётесь с моей земли, не вынуждая меня на крайние меры!

– Прогоните вашего нигера, мистер Джексон, – с деланной учтивостью заговорил Красавчик Дик, – и поговорим, как подобает джентльменам.

– Нам не о чем говорить, мистер Макферсон, – отрубил старик. – Я ещё десять дней назад сказал, что не собираюсь продавать ни ферму, ни выгон. И не надейтесь, что через десять дней – или через десять лет – я изменю своё решение.

– У вас нет в распоряжении десяти лет, – ухмыльнулся Красавчик Дик. – Я бы и за пять не поручился. В вашем почтенном возрасте, сэр, пора бы оставить хлопотливую фермерскую жизнь и переселиться в город, где не нужно скакать двадцать миль за доктором, если вас хватил удар или случился заворот кишок. Именно это мы вам и предлагаем. Продайте ферму, вложите денежки в банк и живите-поживайте на покое. Банк «Смизи и партнёры» даёт хорошие проценты! Решайтесь, мистер Джексон, пока вам предлагают хоть что-то. Зачем вам держаться за ферму? У вас ведь и наследников нет! – добавил он, вспомнив, что старик Джексон пять лет назад схоронил жену, а детей у них не было.

– Вы уверены, сэр? – Все разом развернулись туда, откуда прозвучали эти слова, произнесённые нежным, но сильным девичьим голосом. В дверях фермерского дома стояла девушка лет двадцати, одетая «по-фермерски» – так, как представляют себе фермерский костюм горожане. На ней была красная в клетку рубашка с лихо закатанными рукавами и просторные парусиновые штаны, заправленные в короткие сапожки. Из-под шляпы по плечам рассыпались волосы цвета спелой ржи.

– Джу, уйди в дом! – нервно проговорил старик Джексон.

– Зачем? – Девушка неторопливо зашагала вперёд.

– Потому что я так сказал!

– И что с того, дядя Джерри? Разве я индейская скво или турецкая рабыня, которая не смеет показываться мужчинам? Кстати, может, представишь меня джентльменам?

– Это Джудит Маргарет Джексон… дочка моего кузена. – Голос старика Джексона звучал так, будто он делал тяжёлую работу. – Она… она приехала…

– Из Каира, дядя Джерри, – сказала юная леди, без страха и даже с интересом всматриваясь в лица дядиных собеседников. – Мне вредна душная, спёртая атмосфера города. Особенно городских сплетен и кривотолков. Я приехала туда, где женщины похожи на женщин, а не на кудахчущих куриц, а мужчины – на мужчин, а не на старых перечниц.

– Да. – Джексон нервно вздохнул. – А теперь, юная леди, будьте любезны оставить нас. То, о чём мы говорим, не для твоих ушей.

– Вот ещё! Мои уши слышат, что речь идёт о нашей ферме и о твоих наследниках, которых у тебя будто бы нет. А я?!. А я – прямая и самая близкая наследница, хотя, милый дядюшка, я хотела бы подольше не вступать в права наследства… – она чмокнула старика в бритую щёку.

– Ты думаешь о том же, о чём и я? – вполголоса спросил Красавчик Дик Билла Марча.

– Да, босс! – осклабился Билл. – Лопни мои глаза, если мы не нащупали слабое место у старичины Джексона!

– Видите ли, юная леди, – Красавчик Дик спрыгнул на землю и со всей возможной галантностью приблизился к Джудит, – да, забыл представиться: Ричард Джедидайя Макферсон, доверенное лицо мистера Кристофера Смизи, эсквайра. Мой босс просит вашего почтенного дядюшку уступить ему ферму за приличную сумму, а мистер Джексон, к нашему глубочайшему сожалению…

– Упёрся, как осёл! – громыхнул Индюшиное Копыто.

– Я бы выразился так: крайне негибок в коммерческих вопросах.

– Может, вам стоит обсудить этот вопрос со мной? Я более гибкая! – Джудит изящно потянулась, при этом её полновесные груди натянули ткань рубахи. Придурок Индюшиное Копыто гоготнул, братья Марчи и Навахо заухмылялись, и даже Красавчик Дик, гордившийся своим самообладанием, почувствовал, что у него пересох рот и бешено забилось сердце. – Может, обсудим эти вопросы прямо сейчас?

Дик тупо кивнул. Он чувствовал себя как двадцать лет назад. Тем сопляком, который уже обзавёлся револьвером и добыл пару скальпов, но ещё не купил бритву и не был с женщиной, которого затащила в свою комнату немолодая, но ещё смазливая певичка из салуна.

– Дик, ты ведь тут главный? – по-свойски спросила она и взяла главаря за руку. – Скажи своим, чтобы подождали здесь. Пойдём, поговорим… – она облизнула полные губы и добавила внезапно охрипшим голосом, – о коммерции.

– Парни, ждите меня здесь! – крикнул Дик, обернувшись к своим.

– Не шалите, мальчики, и не обижайте моих старичков! – лукаво добавила Джудит. – Дядя Джерри, дядюшка Джек… всё в порядке! – Она потянула Красавчика Дика за собой.

Красавчик Дик был тёртый калач. За годы работы его много раз пытались заманить в ловушку: те, кому не хватает силы и храбрости, берут хитростью. Со временем у него выработалось звериное чутьё на неприятные сюрпризы. Оно подсказывало ему, что эту дверь надо держать на прицеле, что эти кусты чапарраля ненастоящие, в это кресло не стоит садиться, а из этого стакана пить не в коем случае не стоит, а лучше всего плеснуть его в рожу добряку, который решил тебя угостить: скорее всего, он с визгом схватится за глаза, которые вдруг перестали видеть и потекли на щёки, как содержимое разбитого яйца. Часто его пытались поймать на сладкое. Что ж, он наказывал хитрецов и получал своё с подставных шлюх.

Но здесь и близко не пахло подставой.

Это было непонятно. А всё непонятное Красавчик Дик не любил.

Джудит протащила его через короткий коридор и ввела в просторную уютную комнату. Она метнулась к столу, чиркнула спичкой и запалила четыре свечки в медном подсвечнике. Комната залилась мягким тёплым светом.

Дик был шокирован, хотя и старался не показывать этого. Он давно не бывал в таких помещениях. Это не было рабочим логовом шлюхи или комнатой неграмотной фермерши. Это были покои леди, не очень богатой, но обладающей безупречным вкусом. Об этом говорили лёгкие занавески, толково подобранная мебель, пианино у стены и – этого он точно давненько не видел – шкаф с книгами.

– Да, крутой парень, представь, я умею читать! – ехидно заметила Джудит, проследившая за его взглядом. – И я читаю не только Библию и модные журналы пятилетней давности.

Дик не нашёлся что сказать. Комната напоминала ему ту, которую он не видел уже четверть века.

Комнату матушки.

Она была самая красивая на свете, свободно говорила по-французски и по-испански, писала пейзажи акварелью и прекрасно играла на пианино. Она была воплощением доброты и спокойной жизнерадостности. Она никогда не била и не бранила прислугу, и слуги платили ей искренней любовью. Она никогда не сердилась на отца, даже если тот возвращался мертвецки пьяный, или на маленького Дика, если тот приходил домой в изорванной одежде и в синяках. Она даже умерла, никому не причинив беспокойства. Ранним июньским утром она вышла на балкон… там её и нашли, в любимом кресле-качалке, с томиком Руссо на коленях. Казалось, она спит…

В тот день Дик, взрослый восьмилетний парень, давно отучившийся «пускать нюни», ревел, уткнувшись в передник чёрной толстухи Мэгги, а та, гладя «мастера Дика» по голове, всхлипывая, бормотала – «добрый ангел улетел из этого дома!». Так и случилось. Отец, который и прежде не чурался компании Джона Ячменное Зерно, стал предпочитать этого джентльмена прочим знакомствам: стал пить по-чёрному, в одиночку или в компании таких же забулдыг. Дела пошли прахом, в дом зачастили кредиторы, которые брали всё более развязный тон в разговорах с отцом. Когда пришли описывать имущество, пьяный в дымину отец встретил приставов с дробовиком в руках и вместо приветствия выпалил одному из них в живот, чтобы через секунду упасть на пороге, нашпигованным пятью пулями. Четырнадцатилетнего Дика тогда не было дома: неделей раньше он сбежал из дома, прихватив только кольт и все свои накопления – мешочек с десятью долларами мелочью. Причиной был отец, который по наущению Джона Ячменное Зерно очередной раз ни за что избил сына и обругал «никчёмным сопляком». Если бы не этот случай и не побег из дома, Дик лёг бы на пороге рядом с отцом. Потому что в доме, разорённом и разваливающемся, оставалась одна святыня – комната матушки, где всё оставалось как при ней…

– Эй, крутой парень!

Дик тряхнул головой, прогоняя наваждение. Вот это попал! Девка, сама не зная, устроила ему образцовую ловушку: от воспоминаний он «поплыл», как боксёр, пропустивший удар, и ненадолго выпал из реальности. Девка могла его прирезать, как свинью…

…если бы хотела.

Но она хотела другого.

Она стояла перед ним в расстёгнутой рубашке и покачивала на ладонях свои тяжёленькие белые тыковки.

– Устроим перестрелку, а, крутой парень? Пуф-пуф! – Она сделала вид, будто «стреляет» своими сиськами. – А где твой ствол?

Она приблизилась к нему, покачивая бёдрами. Дик смотрел на неё во все глаза и впервые в жизни не знал, что делать. Здесь не было расчётливых кривляний профессионалки и наивного разврата деревенской девчонки. Эта сучка очень хорошо знала, как пришпорить мужика, но и сама получала чувственное удовольствие.

Дик не успел глазом моргнуть, как девка была рядом с ним. Она опустилась на колени и расстегнула ему штаны.

– Бьюсь об заклад, этот фокус тебе не приелся… – промурлыкала она.

Не приелся! Когда она проворно заглотнула его пушку, Дик в первый момент – что греха таить! – испугался (а вдруг откусит???). В следующий момент он уже об этом не думал. Он вообще ничего не думал, в то время как девка вытворяла что-то небывалое с его плотью.

Когда он, не сдержав стона, разрядился, девка поднялась, сглотнула его извержения, облизнулась, как киска, и сказала:

– Я многое умею, крутой парень. Я всё это тебе покажу и дам попробовать. Но…

– Какие условия? – хрипло выдохнул Дик.

– Я буду делать это только с тобой, – очень серьёзно ответила девка. – Только с тобой, и ни с кем другим. Понятно?

– Это будет не так-то просто, малышка…

– Я не торгуюсь. Я ставлю условия.

– Я тоже.

* * *

От покоев благородной леди остались одни воспоминания. В воздухе плавали пласты табачного дыма, причудливо озаряемые мечущимся пламенем свечей. Вонь табака мешалась с запахом бурбона и густого перегара. Навахо Монтойя, чья индейская кровь спасовала перед крепким напитком, сидел в углу, ритмично икал и время от времени издавал резкие звуки, напоминающие треск рвущейся материи. Над ним не смеялись, потому что не обращали на него внимания. Его товарищи, выкатив глаза и хрипло дыша, любовались хозяйкой, которая, одетая в одну рубашку и в шляпу Красавчика Дика, отплясывала лихой матросский танец под аккомпанемент пианино, на котором довольно ловко бренчал Индюшиное Копыто.

То, что этот дуболом умеет играть, стало для всех открытием, сравнимым с открытием Америки Колумбом.

– Меня научил один макаронник, – сказал Индюшиное Копыто таким тоном, будто извинялся. – Он повздорил с крутыми парнями где-то в Кентукки, и те хотели отрезать ему уши, а я объяснил, что этого делать не надо. Ну, он и показал пару своих трям-блям, от которых ноги в пляс идут.

– Ты просто чудо! – воскликнула Джудит и послала ему воздушный поцелуй. Гигант покраснел и ударил по клавишам.

Братья Марчи с приклеенными к рожам ухмылками пялились на полуобнажённую хозяйку, летающую по комнате, точно фея, пляшущая в своей пещере. Красавчик Дик заворожённо смотрел на Джудит, потом его взгляд падал на близнецов, и его губы ожесточённо сжимались: он понимал, какие мыслишки сейчас роятся в их головах.

Дядя Джерри и дядюшка Джек, напоенные вусмерть, валялись в чулане.

– Отдохни, Индюшиное Копыто! – прикрикнул Билл Марч. – Отдохни, я поиграю! – Он подошёл к пианино и оттеснил гиганта. – А как вам такой танец, мисс Джу?.. – и он не слишком чисто, но быстро и громко задолбил канкан.

– Иииийих! – Джудит взвизгнула, упёрла руки в бока, вскочила на стол и стала отплясывать, вскидывая ноги до потолка.

– Да! Да! Ещё! – заорали Марчи.

– Ну, хватит! – крикнул Дик и стащил «фею» со стола. – Хватит на сегодня!..

– Что это значит, босс? – Билл Марч прекратил терзать пианино и неторопливо приблизился к Дику. – Босс! У нас договор! И там записано, что добыча делится между всей командой!

– Ага! Как у старых пиратов! – поддержал брата Дон. – Босс, ты уже снял пробу, поделись девчонкой с товарищами.

– Этого не будет! – сказал Дик и шагнул вперёд, заслоняя собой Джудит.

Билл, продолжая дружелюбно скалиться, потянулся за ножом. Дик, который выпил не меньше, чем любой из его шайки, то есть дозу, от которой «саквояжник» с севера рухнул бы замертво, не стал ждать, когда Билл дотянется до ножа, а ткнул ему кулаком в подбородок. Старший Марч, лишившийся половины улыбки, полетел через полкомнаты. Его брат с нечленораздельным воплем вцепился в горло Красавчику Дику, и они покатились по полу.

Джужит завизжала и запрыгнула на стол.

– Сдохни, собака! Режь его, Навахо! – Билл и метис бросились на помощь Дону.

– Билл! Дон! Монти! Парни, во имя Иисуса, что вы творите! – заголосил Индюшиное Копыто. Простоватый гигант был предан главарю и бренду, и нападение товарищей на Красавчика Дика было для него крушением мира.

Красавчик Дик сумел вырваться из железных лап Дона Марча и даже двинул ему в глаз, отчего левый иллюминатор Дона закрылся. Главарь хотел вскочить на ноги, но Билл Марч пинком сбил его с ног и отбросил к стене.

– Режь его, Навахо!

– Нет! – Индюшиное Копыто обхватил поперёк тела метиса и отшвырнул его прочь. Метис перелетел через полкомнаты и приземлился задницей на клавиатуру. Грянул невообразимый аккорд.