Читать книгу Ходячие библиотеки - Нелл Уайт-Смит - Страница 3

Наш небольшой коллектив собрался вокруг АКТ-46-53/94 с увеличенной столешницей и внимательно смотрел на выложенные на его отполированную поверхность останки завещания 54184646 Риуйланнайрры 106 – путешественницы, археологини и тетушки. Для нас – сперва, конечно, тетушки, а потом уже все остальное.

Чувствуя себя клерком Центра на похоронах, я развернула ордер и продекламировала:

– Именем службы собственной безопасности… ну, тут долго, короче… Ага, вот… выдать немедленно и без всякого сопротивления предъявителю сего книгу за Единым Номером союза Апатитовых Библиотек, это как раз наш союз, поэтому можно не обращаться в Головное Бюро… так… Апатитовых Библиотек 87368726875628-ЭР200. Дай, покажи заказчику номер.

Дайри сперва продемонстрировала свои безупречно белые перчатки Аиттли, чтобы тот проверил, безупречна ли их безупречность; затем, получив от него благословение, склонилась над бренными остатками пойманной мною этим утром книги и потерла этими белыми-белыми перчатками черный-пречерный корешок. Проступил латунный несгораемый номер.

Следуя протоколу, выдуманному нами на случай, если бытовые книги удавалось добыть только в таком плачевном состоянии, Дайри деликатно предложила нашему теперь уже официальному клиенту лупу, чтобы тот убедился, что мы нашли именно то, что нужно, и даже быстрее, чем он сам нашел нас. И в данном случае – очень удачно, что заказчик не успел попросить добыть книгу в сохранности.

Все присутствующие торжественно и скорбно уставились на клиента. Он взял лупу, склонился над книгой и тоненько извлек:

– Да… я… полагаю, что все так. Это оно.

– Итак, книга найдена, ура. На этом, выходит, наша работа закончена, – подытожила я все таким же официальным голосом, – расплачивайтесь.

– Но вы… – Мужчина, чье имя я так и не удосужилась узнать, распрямился и посмотрел на меня, будто это я в чем-то виновата. – Вы… оно уничтожено во всей своей полноте! Ничего решительно невозможно прочитать!

– Это не совсем так, – вздохнула Дайри, медленно снимая перчатки. – На самом деле, есть способы реставрации. Современные методы позволят восстановить определенную часть текста.

У меня сначала стрельнуло, а затем засвербело в ухе. Обычно это к деньгам. Вообще, наша Дайри – чудо одно, а не реставраторша. Да, пока ее лаборатория со всеми этими реагентами, ванночками, инструментами и прочим еле-еле выходит на самоокупаемость, но, если честно, мне этого более чем достаточно. Она берет такие вот частные заказы тех, кто потерял условную тетушку, и на выручку от них работает над действительно важными книгами, чтобы их не потеряли мы все и будущие поколения.

– Способы? У кого? Какие? – предсказуемо оживился наш клиент.

– Вообще-то, – поспешила я, запустив в ухо мизинец, охладить его вспыхнувший пыл, – это кропотливый и длительный процесс. Может занять год или даже больше.

– Я смею скромно отметить, что моя тетушка – умерла! – напомнил он мне так, будто это не завещание ее сейчас пыталось сползти под шумок под стол. – А смерть – это предприятие сроком более, куда более, чем на год. Это навсегда и…

Зуд перешел в боль, которая принялась отдаваться в челюсть. Нас ждало много, очень много денег. Я широко улыбнулась, положив руку на плечо нашему замечательному клиенту:

– Раз так, то вы можете поручить это деликатное дело нашей реставрационной мастерской. Тем более что транспортировка останков в таком состоянии может грозить полной их утратой.

– Иными словами, многоуважаемая чернильная госпожа, вы настоящим имеете мне сообщить, что в данном доме идущем также и реставрационная мастерская расположена?

– О, чем сильнее вы злитесь, тем сложнее строите предложения! Вы этим защищаетесь от мира, – разъяснила я, попытавшись залезть ногтем глубже в ушной канал, желательно до самой челюсти. – Между прочим, еще два предприятия тут – и мы сможем формально называться городом!

– Я повезу завещание моей покойной тетушки туда, где в него не будут стрелять! – процедил мужчина, построив в пику мне предложение как можно более коротко. Чудесный механоид. Я обожаю его. Им можно управлять, как велосипедом.

Аиттли вздохнул, повернулся и вышел. Я проводила его взглядом с пальцем в ухе:

– Куда это он? Мы же здесь не…

Завещание шлепнулось на пол и бросилось бежать, оставляя за собой жирный след сажи.

Мы с Дайри и сидящим за чайным столиком Оутнером переглянулись, все трое встали и отправились кто куда. Дайри закрыла окно, я – на ключ дверь, а Оутнер с сосредоточенным видом подергал ручку другого окна. Оно и без того стояло закрытым уже года два, с тех пор как внешние железные ставни заклинило во время песчаной бури.

После этого мы все трое вернулись к чайному столику и уселись с прямыми спинами. Дайри взялась протирать чайные ложечки, я закурила, а Оутнер разлил чай по чашкам и серьезнее прежнего уткнулся в книгу стихов. Сборники он брал разные, но всегда оборачивал их в одну и ту же суперобложку.

– Вы что, не поможете? Его же нужно ловить! – крикнул мужчина, бегающий в согнутом пополам виде за проворно убегающим томом.

Перемещение нашего не-клиента легко отслеживалось по звукам, издаваемым всякими-разными частями насыщенного интерьера комнаты, которые он задевал то полой пальто, то головой.

– Ордер от Апатитовых Библиотек закрыт, книга больше не в розыске, мы ее нашли и передали вам. А что до того, что она сбросила часть страниц и теперь удирает от вас на втором сердце, на втором комплекте ног и вот-вот смотается, так… сейчас два часа дня. Время чая!

Мы одновременно подняли чашки и отпили по глоточку, а чайный столик услужливо поднял механическую ножку, чтобы книга могла удобно под ним прошмыгнуть.

– Реставрационная мастерская ему моя не понравилась, – возвела взгляд к потолку Дайри и отложила ложечку на блюдечко.

– Я вас, многоуважаемые чаевничающие чай ароматный господа, нанима…

Я выстрелила.

Замерли все: мужчина, Дайри, чайный столик и, что самое главное, книга. Книга уже знала, что у меня есть определенные таланты и в их числе меткая стрельба. Я встала, наслаждаясь достигнутым эффектом, развязной походкой приблизилась к беглянке, перекинула сигаретку из одного уголка рта в другой и, присев, взяла ее в руки.

Она попыталась меня опять ужалить, но в этот раз я знала, чего ожидать, и потому просто опустила ее в книгобанку – такой высокий аквариум со скругленными углами и плотной крышкой. Он не дает вот таким экземплярам пользоваться всем своим, подчас не безопасным, арсеналом. Механические лапки проскальзывают по гладкой поверхности, и добраться до герметичной, закрытой на внешний замок крышки книги тоже не могут. Сказать честно, подобных героинь только так и можно хранить.

Я выдохнула дым и пригляделась. Книга, если можно так выразиться, оказалась с двойным дном: в ее середине хранилась огнеупорная шкатулка, снабженная собственным передвижным механизмом, собственными сердцем и жалом. Очень хитро́ и дорого. И, кроме того, объясняет, почему основной том так легко пошел на самоподжог: он просто маскировался и новую кожу-маскировку подберет для себя без особенного труда.

– Она больше не сможет сбежать? – шепотом спросил мужчина.

– Исключено, – уверила его я и в этот момент неожиданно увидела обрамленный искрами из глаз потолок.

По мне, разгоняя механическими лапками осколки банки, пробежала книга. За книгой, вдавив баночные осколки мне в руку, – мужчина; потом оба сделали крюк, и мужчина начал говорить что-то очень сложное и бесполезное. Книги нужно заговаривать точно не так.

Я, потирая обеими руками ушибленные лоб и затылок, поднялась и успела разглядеть, как книга ловко запрыгнула в окно, чье стекло высадил прилетевший в меня булыжник.

Снаружи нам махал обеими руками мальчишка. Тот самый, кто так добивался моего внимания и кого я постоянно отодвигала, собираясь сперва заняться более денежным клиентом. На него вовсю сердился пяток студенток, грозно потрясая клюками, но парень не собирался бежать. Удивительная стойкость. Ее можно проявить только из отчаянья.

Давая понять, что мальчик замечен, я ему погрозила кулаком и принялась шарить глазами в поисках книги. Она обнаружилась тут же – спешила, стелясь в тени, в сторону пустошей. Я выхватила револьвер. Парнишка, бросивший камень, дал деру, видимо приняв это на свой счет, а я только выругалась – на площади находилось слишком много народу для предупредительной стрельбы.

За один мой выстрел в этой части города местный дежурный выдворит Толстую Дрю за черту навсегда, а мне бы этого не хотелось, да и горожанам тоже, особенно тем, кого будут донимать (и, возможно, опять поджигать со скуки) получившие слишком много свободного времени дети, старики и развязавшие от тоски алкоголики. Предстояло определенно попотеть.

Я отважно выпрыгнула из окна и еле-еле устояла на ногах. Мы находились на первом этаже, но Толстая Дрю – ходячий дом, и потому жилые части начинаются довольно высоко от земли. Тем не менее книга погоню заметила, отнеслась ко мне серьезно, а оттого припустила, прекрасно понимая, что меня обычными книжными обманками не проведешь и бегаю я отлично. Потому том не стал петлять и ускорился, планируя нырнуть на цокольный этаж пекарского дома.

– Айделайррай! – призвала я, и моя лучшая студентка, стоявшая, по счастью, в самом хвосте очереди, ловко метнула свою клюку, попав в книгу абсолютно точно.

Я затормозила, проскользив каблуками сапог по мелким камням, перелетела через замершую книгу и шлепнулась на пузо, этим преградив беглянке путь к намеченной цели. Из положения лежа я прицелилась сквозь оранжевое облако поднятой пыли, но выстрелить опять не посмела, опасаясь последствий больше, чем промаха. Книга поняла это и бросилась в другую сторону. Ей хватило ума бежать в гущу студенток, понимая, что этим она полностью парализует мою самую сильную сторону, но я все еще могла преследовать ее бегом, да и студентки наши не так просты.

Неожиданно завещание резко свернуло и взяло курс на разносившего всем чайку Шустрика, веселящего народ, изображая, нужно сказать, довольно узнаваемо, наших общих знакомых. По моему позвоночнику холодом пробежалось ясное понимание плана этой проклятой книги.

Я, еще пару раз проскользив по мелким острым камушкам, оставшимся здесь после очень переменчивой зимы, поднялась, одновременно с этим пытаясь начать бежать, и закричала, перебарывая осевшую в горле пыль:

– Вверх! Вверх, Шустрик!

Но опоздала. Книга вскарабкалась по комбинезону ближайшей к малышу-дирижаблю студентки, скинула кружки с его подноса и сама закрепилась на нем, соединившись с беднягой ликровыми клапанами. С такой оснасткой у книги наверняка еще и весь набор ликровых отмычек. Сколько же денег вложили в это исчадие букинистического искусства!

Пожилые женщины тут же принялись вызволять своего летающего любимца, и я тут же отчаянно завопила:

– Руки прочь! У него жало! Назад!

На этот раз мне повезло, и завещание, которое к этому времени уже выпустило свой шип, чтобы обороняться, не достало до потянувшихся к ней пальцев. Смахнув со лба выступившую испарину, я бросилась к Шустрику в отчаянном прыжке, но, задев его поднос только кончиками пальцев, опять оказалась на земле. В этот раз у меня получилось сделать это контролируемо; приземлившись, я взвела курок револьвера и прицелилась ввысь.

Пусть нас выгонят. Но я не отдам никому нашего Шустрика. Никому!

Прямо мне в глаза, пробиваясь через белый тент, пыталось светить застрявшее высоко, за каменной крошкой, солнце, но, обезвреженное бесконечной пылевой бурей там, в вышине, оно не слепило меня. Всего один выстрел. Единственная пуля. И ей предстояло, пробив отчаянно качавшийся поднос, войти точно в сердце беглянке, раз и навсегда успокоив ее.

Я перестала дышать. Прицелилась. Я и цель. Я и цель.

– Настоятельно и уверительно настоящим уведомля…

Промахнулась. Из дырки в тенте на меня щедро просыпалась залезшая сразу в глаза, рот и нос мелкая каменная крошка.

К счастью, мимо Шустрика я промахнулась тоже. И он, наш любимый трудолюбивый малыш, полетел прочь от библиотеки, выбравшись из-под тента и дальше – прикрываясь им, пока не набрал такую высоту, где сбить книгу не смогла бы даже винтовка Дайри. Выстрел с крыши Толстой Дрю, кстати, действительно прозвучал, но, поскольку за ним последовало только молчание, ясно стало, что Дайри опоздала вовремя подняться на крышу и промахнулась.

Я злобно взглянула на заказчика. Тот более чем злобно взглянул на меня.

– Эй, Люра! Глянь-ка! – окликнул меня Оутнер, кинув в мою сторону по широкой, удобной дуге наградивший меня шишкой булыжник. Я поймала его левой рукой.

К булыжнику оказалась примотана записка. Принявшись отматывать ее, я вздохнула, уже про себя решив, что не буду слишком наседать на мелкого пакостника, если ругательства там будут написаны без ошибок. Там были ошибки. Много ошибок, но нас никто не ругал. Я прочла выведенное крупно, жирно и неуверенно: «Памагитте».

Я оглянулась в поисках мальчишки. Его и след простыл. А он ведь куда важнее этого усатого дундука на печи.