Читать книгу Во всем виновата книга. Рассказы о книжных тайнах и преступлениях, связанных с книгами (сборник) - Джеффри Дивер, Нельсон Демилль - Страница 4

Утро началось как обычно. Слепой и глухой пес Пола Паркера, старый лабрадор по кличке Чемп, известил о том, что ему пора по нужде – уткнулся мордой в шею хозяина и громко засопел. Паркер знал: если он немедленно не откинет одеяло и не встанет, Чемп загавкает и не успокоится, пока не поднимет его с кровати. Деваться было некуда – он встал. Когда-то пес кубарем скатывался с лестницы и, точно безумный, несся по паркету к двери черного хода. Теперь же он еле полз, постанывая, пересчитывая ступеньки животом, а большой нос служил чем-то вроде бампера. Паркер подумал, что Чемп ориентируется в пространстве, как летучие мыши, при помощи эхолокации. Ему взгрустнулось. Зевнув и потуже затянув пояс халата, Паркер последовал за псом, гадая, сколько еще таких утренних пробуждений ему осталось.

Спускаясь по лестнице, Паркер поглядел на себя в зеркало. Что ж, неплохо: шесть футов и два дюйма роста, стального оттенка волосы, холодные голубые глаза. Но общую картину портил намечающийся второй подбородок. Паркеру была ненавистна мысль о втором подбородке, поэтому он бессознательно приподнял нижнюю челюсть. И еще он выглядел уставшим. Не просто уставшим – вымотанным. Прямо-таки старый дед. Да, в последние дни здорово пришлось попотеть в суде. Вне зависимости от исхода – выигрывал он или проигрывал – судебные процессы отнимали у Паркера массу энергии, а восстанавливаться с каждым разом было все труднее. Глядя, как Чемп ковыляет к выходу, он задумался: помнит ли пес свои молодые годы?

Паркер проследовал через кухню. На столе стояла бутылка бурбона, которую он забыл закрыть прошлым вечером, и кофеварка, в которую он не засыпал кофе и не залил воду. Он выглянул в окно над раковиной. Еще темно, небо сплошь затянуто тучами, из них сыплет снег; порывы ветра раскачивают голые ветви деревьев. Гор на горизонте не видно – словно какой-то великан опустил штору из черных туч.

Паркер дождался, когда слепой пес сориентируется и найдет дверь, сделал глубокий вдох и протянул руку к замку, готовясь к удару ледяного ветра по лицу.

Лайл и Хуан стояли у дома адвоката на окраине города, по обе стороны двери черного хода, прижавшись к стене и съежившись, чтобы защититься от ветра. На них были теплые пальто, перчатки и балаклавы. Лайл пристроил поверх балаклавы серый поношенный стетсон, несмотря на подтрунивания Хуана – мол, в шляпе он выглядит по-дурацки.

Вот уже час они стояли в темноте, на ледяном ветру. Оба были привычны к таким суровым условиям, хотя Лайлу казалось, что напарник начинает терять концентрацию. В неверном свете едва намечающегося рассвета Лайл видел, как Хуан, вместо того чтобы сосредоточиться на двери, время от времени переводит взгляд на далекие горы, щурясь от слепящего снега и мечтая о чем-то. Возможно, о ласковом солнышке Чиуауа. Или просто о теплой постели. Пришлось несколько раз отклеиваться от стены, хлопать Хуана по щекам и напоминать, что игра далеко не завершена.

– Какая еще игра? – спросил Хуан. По неизвестной причине на холоде акцент его усиливался, и прозвучало это примерно так: «Какааааая еще играааааа?»

Лайл хотел было шикнуть на тупого мексиканца, чтобы он заткнулся, но тут внутри зажегся свет.

– Идет. Приготовься. Сосредоточься, наконец. Помни, о чем мы говорили.

В доказательство того, что он все услышал, Хуан скорчил зверскую рожу и кивнул.

Лайл снова прижался спиной к стене и крепче сжал правой рукой в перчатке «кольт М1911» сорок пятого калибра. Он уже дослал патрон в патронник и готов был выстрелить в любой момент, но пока что опустил руку с пистолетом вниз.

По ту сторону крылечка Хуан вытащил из кармана толстовки фирмы «Carat» «магнум» калибра 0,357.

Дверь черного хода открылась, из нее высунулась массивная, тупая собачья морда. Животное засопело и стало, переваливаясь, медленно спускаться с крыльца. Хуан навел ствол «магнума» на затылок пса. Ему было поручено приглядывать за собакой и при необходимости пристрелить ее.

Лайл шустро ринулся вперед и, ухватившись за дверную ручку, с силой дернул дверь на себя.

Пол Паркер вывалился на крыльцо и скатился на засыпанную снегом лужайку. Полы халата распахнулись, явив взору бледные ноги с синими венами. Опираясь на локти и колени, он приподнялся и воскликнул:

– Господи Исусе!

– Вовсе нет, – возразил Лайл, наставив пистолет на лоб адвоката. – Всего лишь мы.

– Чего вы хотите?

– То, что принадлежит мне по праву наследования. То, что я заслужил, а ты у меня отобрал.

На лице Паркера отразились смешанные эмоции: узнавание и ужас. Лайл читал в его глазах животный страх. И ему было приятно.

– Лайл? Это ты?

Паркер не понимал, что́ могло потребоваться Лайлу. В доме почти не было ценных вещей – не то что в особняке Англера, расположенном поодаль от города, с коллекцией книг по истории Запада Штатов. Но Лайл? Лайл, извращенный образчик жителя западных штатов…

– Встань уже и заткнись, к чертовой матери! – рявкнул Лайл и махнул пистолетом. – Пойдем в дом, в тепло.

Рядом с Паркером старый Чемп припал к земле и опорожнил мочевой пузырь.

– Он даже не знает, что мы здесь, – заметил Хуан. – Сторожевая такая собака. Надо бы положить конец его страданиям. («Страдаааааниям».)

Паркер наконец поднялся и произнес умоляюще:

– Не надо, пожалуйста. Это мой охотничий пес, и он многие годы был прекрасным охотником. Он и не подозревает о вашем присутствии.

Пока Паркер говорил, Лайл обратил внимание, что к его голым коленям прилипли сухие травинки.

– Сейчас, без адвокатской мантии, ты кажешься не таким уж крутым.

– У вас ведь найдется горячий кофе? – вставил Хуан.

– Да, я приготовлю.

– Твоя жена дома?

– Нет.

Лайл ухмыльнулся под маской:

– Что, бросила тебя?

– Вовсе нет, – солгал Паркер. – Поехала навестить сестру в Шеридан.

– Кто-нибудь есть в доме?

– Нет.

– Только не ври.

– Я не вру. Послушайте, что бы вы…

– Заткнись. – Лайл взмахнул кольтом и скомандовал: – Двигай в дом. Медленно. И постарайся не дурить.

Паркер осторожно поднялся по ступенькам и прошел в дверь, которую заботливо придержал Лайл. Лайл зашел следом. Уютное тепло обжитого дома окутало его даже через теплое пальто и балаклаву.

Оставшийся на улице Хуан спросил:

– А что с собакой?

– Пристрели ее.

– Господи, помилуй! – дрожащим голосом воскликнул Паркер.

Спустя несколько секунд на заднем дворе грохнул выстрел, раздался жалобный визг, а еще через мгновение Хуан вошел в дом вслед за остальными.

Пол Паркер сидел на пассажирском сиденье пикапа, а Лайл расположился прямо у него за спиной, на сиденье во втором ряду. Дуло его пистолета упиралось в затылок адвоката. Хуан управлял машиной. Они съехали с шоссе и сейчас двигались по двухполосной дороге, через заросшие полынью предгорья, находясь в восемнадцати милях от города. За пикапом следовало стадо из тридцати-сорока вилорогих антилоп. Стоял поздний октябрь – до ноября оставалось всего несколько дней, – пожухлая трава сделалась коричневой, повсюду виднелись белые пятна выпавшего ночью снега. Пейзаж был суровым и безрадостным, и антилопы идеально подходили к нему: коричнево-белые, они сливались с местностью и временами казались частью ландшафта. Если же животным вдруг что-то не нравилось – например, вторжение помятого пикапа, «форда» 1995 года выпуска, тянущего за собой дребезжащий пустой прицеп для перевозки скота, – они просто уносились за холмы, подобно текущей лаве.

– Они возвращаются, – сообщил Хуан Лайлу. Пикап принадлежал ему, а прицеп компаньоны одолжили у одного торговца, который приобрел себе новый. – Здесь так много этих антилоп.

– Следи за дорогой, – оборвал его Лайл. Он уже давно снял маску – теперь в ней не было необходимости – и запихал ее в карман пальто.

Паркер сидел и смотрел прямо перед собой. Бандиты разрешили ему надеть пижаму и домашние тапочки, а также толстое зимнее пальто на подкладке. И все. Кроме того, Лайл велел взять ключи, а бумажник и все остальное приказал оставить дома. Паркеру было стыдно и страшно. Лайл Пиблз и Хуан Мартинес сняли свои дурацкие маски, и это означало лишь одно: они больше не беспокоятся, что адвокат сможет их опознать. Очень нехороший признак. И еще Паркер тосковал по Чемпу.

Лайл сидел достаточно близко к адвокату, чтобы ощущать его несвежее утреннее дыхание. А также запах страха. Вблизи он разглядел, что кожа Паркера имеет нездоровый цвет. В зале суда он этого не заметил.

– Итак, ты знаешь, куда мы едем.

– В особняк Англера.

– Верно. А знаешь, что мы там будем делать?

После длительной паузы Паркер ответил:

– Нет, Лайл, не знаю.

– А я думаю, знаешь.

– В самом деле, я…

– Заткнись, – велел Лайл пленнику, а Хуану сказал: – Там есть ворота. Когда остановишься возле них, я возьму нашего приятеля Пола с собой, чтобы он помог открыть их. Ты проедешь через ворота, и мы снова их закроем. Если заметишь, что он что-то задумал, сделай с ним то же, что с псиной.

– Его звали Чемп, – без выражения произнес Паркер.

– Хо-кей, – бросил Лайл.

Хуан Мартинес был загадкой для Паркера. До сегодняшнего утра адвокат никогда его не видел и ничего о нем не слышал. Мексиканец был плотным, приземистым мужчиной с иссиня-черными волосами и тонкими ковбойскими усиками, отчего лицо казалось неопрятным. Еще он обладал пронзительными черными глазами, в которых невозможно было что-либо прочитать. Он был моложе Лайла и, очевидно, подчинялся ему. Казалось, двум мужчинам вполне комфортно друг с другом; такие тесные, братские отношения подразумевали многие дни и ночи, проведенные вместе. В целом Хуан казался Паркеру грубоватым субъектом: прямолинейным, жестким, без всяких угрызений совести.

Лайл Пиблз, смуглый, среднего роста и нормального телосложения, выглядел, по мнению Паркера, старше своих пятидесяти семи лет. Узкое, худое лицо и грубая темная кожа заставляли думать, что он проводит почти все время на солнце и ветру. У него были запавшие щеки пьяницы и тонкий, бледный шрам, деливший лицо почти напополам: он начинался от верхней губы и терялся в волосах. Взгляд был печальным и одновременно высокомерным, зубы в пятнах от никотина, длинные и узкие, напоминали лошадиные. Говорил он низким голосом с гнусавым сельским выговором, при этом уголки рта поднимались, хотя улыбкой это назвать было нельзя. Паркер подумал, что от Лайла ощутимо веет скрытой угрозой. Таких людей инстинктивно сторонятся, если встречают их на дороге или в хозяйственном магазине. Они подвержены резким переменам настроения и могут ни с того ни с сего заорать, начать нецензурно выражаться или даже распускать руки, пока их не усмирят силой. В целом, заключил про себя Паркер, Лайл выглядел и вел себя точно занюханный ковбой, однако с большими претензиями.

Тогда, во время процесса, Паркер очень надеялся, что впоследствии никогда больше не увидит Лайла Пиблза.

Паркер стоял, глубоко засунув руки без перчаток в карманы пальто. Он чувствовал, как свирепый ветер хлещет по голым лодыжкам, торчащим из пижамных штанов, и обжигает ледяным дыханием лицо и шею. Он знал, что из машины за ним внимательно наблюдает Хуан, поэтому старался не совершать подозрительных телодвижений и ничем не выдавать своих мыслей.

Единственным оружием Паркера были руки и ноги, а также связка ключей, которую велел прихватить Лайл. Адвокату никогда еще не приходилось драться, однако тяжесть ключей придавала ему уверенности, и он крепко сжал связку в кулаке, спрятанном в кармане.

Паркер огляделся, стараясь как можно меньше вертеть головой. Во всех направлениях, куда хватало глаз, раскинулась прерия. Они отъехали довольно далеко от города: нигде не было видно ни других автомобилей, ни строений, ни даже линий электропередачи.

– Взгляни на это, – сказал Лайл, махнув рукой на северо-запад.

Паркер обернулся и увидел стремительно накатывающиеся на них свинцово-серые тучи, из которых сплошной пеленой валил снег.

– Идет охренительная снежная буря, – бросил Лайл.

– Может, вернемся? – робко предложил адвокат.

Лайл только осклабился.

Паркер задумался о побеге, но бежать было некуда.

Они стояли перед обычными воротами фермерского хозяйства, вросшими в землю от долгого неиспользования и увитыми колючей проволокой. Кольца заржавевшей «колючки» были намотаны между двумя перекладинами, верхней и нижней. На воротах висела тяжелая цепь с замком, сильно тронутым ржавчиной.

– Доставай ключи, – взмахнув кольтом, скомандовал Лайл.

Паркер вытащил из кармана связку и наклонился над древним замком. Он не знал, какой именно ключ подойдет и удастся ли совладать с проржавевшим механизмом. Пока он сражался с замком, шар перекати-поле размером с большой надувной мяч оторвался от земли и, гонимый ветром, ударил Паркера пониже спины. От неожиданности тот подпрыгнул. Лайл разразился смехом.

Наконец ему удалось отыскать нужный ключ. Он почувствовал, как подается механизм, с силой дернул замок, и цепь с лязгом упала на землю.

– Отойди в сторону, – велел Лайл, метнув в Паркера грозный предупреждающий взгляд, затем сунул пистолет в карман и налег на ворота.

Чтобы открыть старые неповоротливые ворота, нужно было навалиться на одну из половинок, начать просовывать руки между витков колючей проволоки, пока плечи не упрутся в поперечную перекладину, нащупать шпингалет и потянуть его вниз. Таким образом, Лайл на какое-то время оказывался беззащитным.

Паркер подумал, что если он хочет что-то сделать, предпринять попытку освободиться, то сейчас самое подходящее время. Можно стремительно наброситься на Лайла – Хуан не успеет даже выбраться из машины. Он почувствовал, как напряглись мышцы, и задышал чаще.

В этот момент сражающийся с воротами Лайл, лицо которого покраснело от натуги, прохрипел сквозь сжатые зубы:

– Нехрен стоять и глазеть. Помоги открыть эту чертову штуковину.

Паркер покачнулся на пятках и подумал о том, как он, подобно реактивному снаряду, бросится на противника, станет бить его ключами по лицу, раздирая кожу и ослепляя. Он мог бы выхватить у Лайла пушку, пристрелить негодяя, а потом расправиться с Хуаном. Именно так поступил бы на его месте решительный человек. Именно так действовал бы герой фильма или сериала.

Но вместо этого Пол Паркер подошел, встал рядом с Лайлом и тоже уперся плечом в створку ворот. Совместных усилий хватило для того, чтобы Лайл дотянулся до шпингалета, после чего он смог перекинуть проволоку через верхнюю перекладину и открыть ворота.

Затем они вернулись в пикап, продолжили путь – и угодили в самый центр снежной бури. Разбушевавшаяся стихия накрыла их невероятно быстро. Снег с силой стучал по крыше, ударялся в треснувшее ветровое стекло, угрожая окончательно разбить его. Печка работала на пределе – в салоне ощутимо воняло жидкостью из радиатора. Паркеру наконец удалось согреться, он перестал клацать зубами, однако руки и ноги по-прежнему оставались ледяными и с трудом его слушались. А где-то глубоко внутри поселился страх перед неизвестностью.

Хуан низко склонился над рулевым колесом и, прищурившись, как будто это могло помочь, вглядывался в снежную муть.

– Вот так мы и живем изо дня в день, – сообщил Лайл Паркеру. – Каждый чертов день мы с Хуаном болтаемся в этом дерьме. Мы не сидим в роскошных офисах, не треплемся по телефону, не подписываем всякие там бумаги. Здесь вот такая жизнь, гляди.

Паркер не знал, что сказать, и ограничился кивком.

– Дорога раздваивается, – обернулся к товарищу Хуан. – Куда ехать?

– Налево.

– Ты уверен?

– Черт побери! Хуан, ты позабыл, сколько лет я провел на этих дорогах?

Хуан молча пожал плечами и повернул на дорогу, уходившую влево. Видимость составляла не более полусотни футов в любом направлении. Ветер со свистом швырял снежные заряды в левый борт грузовичка, и при особенно сильных порывах тот скрипел и раскачивался на своих рессорах.

Паркер осмелился нарушить молчание:

– А что будет, когда все закончится и вы получите то, что хотите?

– Я как раз думаю над этим, господин адвокат. Но первым делом мы должны добраться до того дома, так что не отвлекай меня.

– Думаю, тебе стоит рассказать, что именно ты задумал, – откашлявшись, обратился к Лайлу Паркер, стараясь, чтобы его голос звучал убедительно. – Ну то есть я играю кое-какую роль в этом деле и мог бы принести больше пользы, если бы точно представлял ваши намерения.

В ответ Лайл съездил Паркеру левым кулаком по уху. Тот ойкнул от боли.

– Заткни пасть и молчи, пока не приедем на место. В этом гребаном зале суда я слышал от тебя столько болтовни, что хватит на всю мою оставшуюся жизнь. Поэтому просто заглохни, а то я живо всажу тебе пулю в затылок.

Хуан скорчил неопределенную гримасу, которая, как предположил Паркер, была подобием улыбки.

Лайл негромко произнес:

– У тебя ведь есть ключи от потайной комнаты в доме Англера? В которую он никого не пускал? Где хранятся книги.

– Далеко еще? – спросил Хуан.

Скорость пикапа не превышала пяти миль в час. Снег был настолько густым, что Паркеру казалось, будто они находятся внутри облака. Полынь, подступавшая к дороге с обеих сторон, сгибалась под порывами ветра. За этими зарослями существовали лишь два цвета: белый и светло-голубой.

– Что это такое на дороге? – воскликнул Хуан и нажал на тормоза. Машина почти совсем остановилась.

Паркер вгляделся в белесую мглу, в которой неотчетливо проступали очертания шести или семи продолговатых предметов. Они казались подвешенными в воздухе и напоминали небольшие гробы на ходулях.

Пикап еле полз вперед. Неясные фигуры наконец обрели форму, и стало понятно, что это вилорогие антилопы – то ли из уже встреченного стада, то ли из другого. Самец и его гарем. Они стояли посреди бури и даже не заметили приближающегося автомобиля. Хуан подъехал так близко к ним, что Паркер хорошо видел снег, забившийся между щетинок шкур, морды, напоминающие козьи, и черные глаза на них. У самца оказались длинные ресницы, на которых оседали хлопья снега. Длинные рога расходились в стороны, а их изогнутые крючком кончики были цвета слоновой кости.

– Гребаные антилопы, – рявкнул Лайл. – Столкни их с дороги или задави на хрен.

Но Хуан просто нажал на клаксон. На фоне завывающего ветра гудок был едва слышен, словно звук шел издалека, однако антилопы встревожились: наклонили головы, взбрыкнули задними ногами. Через мгновение их и след простыл, точно здесь никого не было.

«Если бы я мог убежать, как они», – с грустью подумал Паркер.

– Осталось несколько миль, – сообщил Лайл. – Проедем через арку, которую я помогал строить. Ну, ты знаешь.

– Нет, не знаю, – ответил Хуан.

– Мы с Хуаном, – рассказывал Лайл Паркеру, – работаем вместе уже… сколько? Двенадцать лет?

– Да, двенадцать, – подтвердил мексиканец.

– Вкалывали на ранчо в таких дерьмовых местах, что ты и представить не можешь. Изъездили вдоль и поперек Монтану и Вайоминг. Были кое-где в Айдахо, а еще в Южной Дакоте. Сами хозяева там живут очень редко, делами заведуют управляющие, и все они, я тебе скажу, самодовольные недоноски. С такими связываться хуже всего. Им ведь ничего не принадлежит, ни земля, ни скот, поэтому для них главное – власть. Получат немного власти и начинают обращаться с работниками как с полным дерьмом. Так ведь, Хуан?

– Даааа, все так.

Не слушая Лайла, Паркер подумал: «Выглядит так, словно мы единственные люди на Земле». Мир, который окружал его еще утром, – привычный мир гор и долин, мир людей и автомобилей, офисов и деловых встреч, – съежился до размеров вот этого… Три человека в кабине старого пикапа, который с убийственно низкой скоростью тащится сквозь снежную мглу, и весь остальной мир, казалось, сомкнулся вокруг них. В пикапе пахло по́том и страхом. Снаружи свирепствовала буря.

Между ними тремя, подумал Паркер, возникла вынужденная близость, в которой нет ничего приятного. Ему пришлось опуститься на уровень этих двух недалеких работяг с ранчо, у которых ветер свистит в карманах. Да, конечно, они вооружены и поэтому имеют над ним определенное превосходство, но оно, если хорошенько подумать, сродни хитроумию койотов и других хищников, присущему им от рождения: эти звери знают, как выжить, но понятия не имеют, как подняться выше этого. С Лайлом все стало ясно, когда Паркер слушал его сбивчивые объяснения в суде – обрывочные предложения, с трудом подобранные слова. А когда перед судьями предстал с показаниями его сломленный горем девяностовосьмилетний дед, все было кончено. Паркер хлестал старика словами, точно плетью, пока на его древних костях не осталось ни клочка плоти.

Он прекрасно понимал, что пытаться вразумить Лайла бесполезно. Это все равно что взывать к разуму койота или ворона. Койот не станет собакой, ворон не превратится в певчую птичку, Лайл Пиблз никогда не будет разумным, адекватным человеком. Вся его жизнь – это сплошные обиды и недовольство.

– А погодка-то все хуже и хуже, – заметил Хуан, нависнув над рулевым колесом, словно, приблизившись на десяток дюймов к стеклу, он должен был видеть яснее. «Хууууже».

Паркер крепко держался за приборную доску. По мере увеличения снежного покрова шины пикапа вели себя все менее предсказуемо. Хуан управлял автомобилем, больше полагаясь на чутье, чем на зрение, колеса не раз соскакивали с проторенной дороги, и Хуану приходилось крутить баранку в разные стороны, чтобы найти колею.

– Неудачный день мы выбрали для этого дела. («Дееееела».)

– Рули давай, – огрызнулся Лайл. – Бывало и похуже. Помнишь то время в Прайор-Маунтинс?

– Sí. Было так же хреново, как сейчас.

– Тогда было хуже, – убежденно заявил Лайл.

Раздался металлический лязг, и Паркер услышал, как что-то пронзительно скрежещет по борту пикапа.

– Что еще за черт? – спросил Лайл приятеля.

– Столб ограды, я думаю.

– Значит, мы по-прежнему на дороге.

Хуан что-то засвистел.

– Можно было бы повернуть назад, – заметил Паркер.

– Можно, – согласился Хуан. – По крайней мере, я мог бы вернуться по нашему следу. А так вообще не вижу, куда мы едем.

– Все нормально, черт бы вас побрал! – рявкнул Лайл. – Я знаю, где мы. Рули давай. Мы в любой момент можем увидеть тот старый дом.

Паркер посмотрел в окошко. Снег налипал на стекло и покрыл его почти полностью, кроме небольшого участка размером со спичечный коробок. Впрочем, через него все равно нельзя было ничего разглядеть.

Паркер не сразу сообразил, что Лайл обращается к нему.

– Что ты сказал?

– Я говорю: ты наверняка не думал, что сегодня у тебя выдастся такой денек.

– Нет.

– Люди вроде тебя считают, что судья говорит только истинную правду, так, мать твою?

Паркер пожал плечами.

– Думал, сделаешь посмешище из моего деда и позабудешь об этом, да?

– Послушай, мы все выполняем свою работу. Я сделал свою. Ничего личного.

Паркер ждал, что Лайл станет спорить, но тот молча врезал ему по уху, и из глаз адвоката посыпались искры. Он услышал крик и лишь через мгновение понял, что кричал он сам.

Он повернулся к своему мучителю, баюкая ухо левой рукой.

Лайл ухмыльнулся. На кончике ствола кольта Паркер заметил кусочек кожи. Своей кожи. А пальцы были липкими и горячими от крови.

– Говоришь, ничего личного, господин адвокат? Эй, посмотри на меня. Посмотри на меня! Что ты видишь?

Паркер скривился от боли и медленно покачал головой, не зная, что и ответить.

– А видишь ты, господин адвокат, неудачника в третьем поколении. Вот что ты видишь, и не пытайся возражать, иначе я тебя измолочу до потери сознания. Еще раз спрашиваю: что ты видишь?

Наконец Паркер заговорил и обнаружил, что его голос дрожит:

– Я вижу работящего человека, Лайл. Труженика с добрым сердцем, который зарабатывает на жизнь честным, упорным трудом. Не понимаю, что в этом плохого.

– Неплохая попытка, – осклабился Лайл и сделал вид, будто хочет снова ударить Паркера, резко ткнув ему в лицо пистолетом – точно змея высунула язык. Паркер отшатнулся, и Лайл вновь мерзко ухмыльнулся. – Этот человек обмишурил моего деда, и из-за него наши дела пошли херово. Он просто развел деда, а потом слинял и спрятался за своими деньгами и своими адвокатами на всю оставшуюся жизнь. Представляешь, какой была бы жизнь деда, если бы его тогда не обвели вокруг пальца? Представляешь, как бы я жил? Уж точно не так, как сейчас. Почему этот человек совершил преступление и вышел сухим из воды? Разве ты не видишь, что из-за него пострадали и другие люди? Вот уже несколько поколений мучаются из-за этого урода!

– Я всего лишь скромный адвокат, – вставил Паркер.

– А я всего лишь никчемный работяга-неудачник. Из-за таких людей, как ты, господин адвокат.

– Послушай, Лайл, – начал Паркер, отнял руку от уха и тут почувствовал, как струйка теплой крови течет по шее за воротник пальто, – возможно, нам удастся вернуться к судье с новой информацией. Нужно где-то взять ее. Что-нибудь еще, кроме рассказов твоего деда и этих его теорий про нацистов и…

– Это не просто теории, – взорвался Лайл. – Все это правда.

– Это было так давно.

– Не важно когда, все так и было!

– Послушай, вы не предъявили доказательств. Найди мне хоть одно доказательство, и я буду представлять твои интересы, а не владения Англера.

Паркер кинул взгляд в зеркальце и обнаружил, что Лайл погрузился в глубокое раздумье.

– Занятно говоришь, господин адвокат. Много я видывал проституток, но ни одна из них не носила костюма.

– Лайл, – обреченно произнес Хуан, – похоже, мы заблудились.

Слушания в суде продолжались меньше двух дней. Пол Паркер представлял богатую ферму Фрица Англера, судьба которой, казалось, не вызывала сомнений после того, как старый Англер отдал концы и оставил единственного наследника – сварливую внебрачную дочь, живущую в Хьюстоне. Но тут буквально из ниоткуда объявились Бенни Пиблз и его внук Лайл, которые предъявили претензии на бóльшую часть земель Англера. Бенни утверждал, что когда-то его обманным путем лишили прав на ранчо, и теперь жаждал восстановить справедливость. Согласно его показаниям, дело обстояло следующим образом.

Бенни Пиблз и Фриц Англер – обоим тогда было чуть за двадцать – совместно владели монопланом фирмы «Райан». Фирма «Пиблз энд Пиблз» предоставляла фермерам из Северного Вайоминга свой самолет для поиска заблудившейся скотины и доставки грузов в отдаленные районы. Кроме того, у них были контракты с федеральными и местными властями на развозку почты и контроль над хищными животными. Несмотря на свою молодость и на Великую депрессию, Пиблз и Англер оказались чуть ли не самыми успешными предпринимателями города Коди за всю его историю. В то же время прибыль от воздушных перевозок еле покрывала текущие и непредвиденные расходы, так что партнеры едва сводили концы с концами.

Как заявил Бенни Пиблз судьям, в 1936 году его и Англера нанял фермер по имени Уэнделл Оукс, чтобы они нашли и согнали в стадо его разбредшуюся по прерии скотину. Просьба была необычной, поэтому партнеры провели небольшое расследование и выяснили, что Оукса оставили все его наемные работники, так как он не заплатил им за два месяца. Биржевой крах лишил Оукса всего состояния, и единственной надеждой откупиться от банка, грозившего отнять у него право собственности на ранчо площадью в десять тысяч акров, было стадо герефордских коров. Оуксу нужно было продать коров и выручить двадцать тысяч долларов, чтобы сохранить свои владения, но для этого следовало их найти. Он убедил партнеров, что непременно заплатит им из средств, вырученных от продажи скота.

Бенни утверждал, что Фриц буквально влюбился в ранчо Оукса – безбрежные поля, участок реки длиной в несколько миль, отличный лес и роскошный викторианский особняк, обошедшийся Оуксу в умопомрачительную сумму. Фриц сказал партнеру: «Этот человек живет на моем ранчо, только еще не знает этого».

В тот момент Бенни не совсем понял, что имел в виду Фриц, хотя, по его выражению, тот всегда «бредил богатством».

Фриц отправил партнера на север, в Биллингз, чтобы закупить материалы для постройки большого временного загона. Сам же он в это время планировал облететь на самолете ранчо и выяснить, где находятся коровы.

Бенни вернулся в городок четыре дня спустя вместе с грузовиком, доверху нагруженным рулонами металлической сетки и столбами для загона, и обнаружил, что Фриц исчез. Вместе с ним исчез и моноплан. Дела Уэнделла Оукса были совсем плохи. Банкиры из Коди уже собирались ехать на ранчо и описывать имущество.

Через три дня, когда Бенни и несколько поденщиков из числа местных жителей трудились над сооружением загона, он услышал гудение самолета. Узнав знакомые нотки, он задрал голову и увидел, как Фриц Англер сажает их моноплан на сенокосный луг.

Не успел Бенни высказать партнеру все, что он о нем думает, как Фриц взял под руку одного из банкиров, и оба укатили в город. Бенни обследовал самолет и обнаружил, что Фриц убрал сиденье второго пилота, а также разломал деревянные барьеры, разделяющие на части грузовой отсек, чтобы освободить побольше места. Пол был усеян белесыми волосками и экскрементами животных. Запах стоял неприятный.

Пока Бенни осмысливал происходящее, на ранчо объявились люди шерифа и силой выдворили вон Уэнделла Оукса. После этого они приказали Бенни и его рабочим покинуть частное владение, согласно распоряжению шерифа, банка и нового собственника ранчо Фрица Англера, который полностью выплатил задолженность и стал полноправным владельцем ранчо Оукса.

Внезапно из белой мглы выступила арка. Хуан проехал через нее. Паркер испытал облегчение оттого, что особняк совсем близко, но в то же время со страхом ожидал дальнейших событий.

Лайл находился на взводе и не мог спокойно усидеть на месте.

– Этот немец, сукин сын, даже не подумал извиниться, – горячо заявил он. – Он взял самолет, который наполовину принадлежал моему деду, чтобы облапошить нашу семью и лишить ее законной доли, и даже не извинился. А ведь мы должны были владеть половиной ранчо. Но вышло так, что моя семья влачит жалкое существование. Он уничтожил моего деда, разрушил жизнь папы, теперь вот и я пашу как проклятый – и все ради чего? И что мне остается после того, как ты ловко развел нас в суде?

– Я не разводил вас, – мягко произнес Паркер, не желая спорить с Лайлом, когда он так возбужден. – Просто не было доказательств…

– Дедушка рассказал о том, что произошло.

– Но эта ваша история…

– Он не лгал. Хочешь сказать, он все наврал?

– Нет, не хочу, – терпеливо сказал Паркер. – Но… просто послушай. Кто поверит в то, что Фриц Англер поймал сотню молодых антилоп, а потом развозил их на самолете по стране и продавал в зоосады? Что он будто бы продал несколько штук самому Адольфу Гитлеру и пролетел на этом вашем самолете до Лейкхерста в Нью-Джерси, а там полдюжины животных погрузили на борт дирижабля «Гинденбург», который должен был доставить их в берлинский зоопарк? Ну же, Лайл, подумай сам.

– Так было! – крикнул Лайл. – Если дедушка сказал, что так было, значит, мать твою, так и было!

Паркер припомнил скептическую мину на лице судьи, который, однако, терпеливо выслушал невнятные показания Бенни Пиблза. Во время рассказа старика из зала доносились смешки.

Хуан покачал головой и сказал Паркеру:

– Я слышал эту историю. Много раз. Про самолет и про антилоп.

Паркер предпочел промолчать. Спорить не имело смысла. Лайл был почти что невменяем, говорил с убежденностью настоящего фанатика и действительно верил в правдивость этой нелепой истории.

– Ты посмотри по сторонам. На этом ранчо тысячи антилоп, так же было и в тридцать шестом году. Англер летал на самолете, ловил этих чертовых животных и отвозил в ближайший каньон. Дедушка показывал мне это место. Там он связывал их, снова грузил в моноплан и дальше летел уже на восток и по дороге продавал их зоопаркам или еще куда. У него были связи с Гитлером, ведь он был немцем. Его семья по-прежнему жила в Германии. И все это были гребаные нацисты, как и сам Англер. Он знал, к кому обратиться. Он брал за каждую антилопу от ста до двухсот баксов, потому что их тогда почти не встречалось за пределами Вайоминга. Он заработал достаточно денег на авиационный керосин, чтобы долететь до Нью-Джерси и вернуться обратно, а потом еще заплатить долг за Уэнделла Оукса. Самолет наполовину принадлежал моему деду, но чертов выродок даже не подумал взять его в долю.

Лайл говорил все быстрее и все больше нервничал. В уголках его рта появилась слюна.

– Потом он начал покупать и другие ранчо. А потом они нашли эту гребаную нефть. У Англера было до хрена бабла, и он платил адвокатам и бандюганам, чтобы держать моего дедушку и папу подальше от его поместья. Мы попытались оспорить права старого нацистского мерзавца в суде – но ты, можно сказать, послал нас по известному адресу!

Паркер вздохнул и прикрыл глаза. Он вырос в Коди и презирал людей, которые считали причиной своих нынешних бед и неудач события из прошлого, заявляя, что им, дескать, так «на роду написано». Неужто Лайл не знает, что на Западе человек – творец своего счастья? И семейные ценности здесь не значат ровным счетом ничего?

– Я не могу забрать с собой его долбаное ранчо, – все сильнее кипятился Лайл. – Не могу взять достаточно скотины, или машин, или проклятого сена, чтобы восстановить справедливость. Но я, черт возьми, могу прихватить его книжную коллекцию. Я слышал, она стоит сотни тысяч. Это правда, Паркер?

– Не знаю. Я не коллекционер.

– Но ты же видел ее, да? Ты бывал в этой тайной комнате?

– Однажды.

Паркер вспомнил большую мрачную комнату, уставленную высокими – от пола до потолка – дубовыми книжными полками, от которых пахло бумагой и временем. Фриц любил сидеть в красном кожаном кресле, под мягким желтым светом от лампы «Тиффани», и читать. Он никогда не раскрывал книги полностью и вообще обращался с ними очень осторожно, чтобы случайно не повредить. Шестьдесят лет ушло у него на то, чтобы собрать свою исключительную коллекцию, состоящую в основном из переплетенных в кожу первоизданий. По большей части это были книги об американском Западе, а также немецкоязычные труды, имеющие отношение к Третьему рейху. Просматривая корешки книг на полках, Паркер обнаружил оба тома «Майн кампф» и встревожился, однако хозяину говорить ничего не стал.

– И что там было? – допытывался Лайл. – Видел те книги, о которых я слышал? Подлинные дневники Льюиса и Кларка? Книги Кэтлина про индейцев? Первое издание Ирвина Уистера?

– Оуэна Уистера, – поправил его Паркер. – Он написал «Виргинца». Да, видел.

– Ба! – воскликнул Лайл. – Говорят, Англер хвастался, что книга про индейцев стоит полмиллиона.

Паркер внезапно осознал, что Хуан остановил пикап и они находятся совсем недалеко от величественного старого особняка – его готические очертания проступали в белесой мгле.

– Книги?! – недоуменно вопросил Хуан. – Мы притащились сюда за гребаными книгами? Ты говорил, нас ждет настоящее сокровище.

– Хуан, книги и есть его сокровище. Поэтому мы и притаранили прицеп.

– Не хочу я никаких книг! Я-то думал, там будут драгоценности или оружие. Ну ты понимаешь, редкие вещи. Я не знаю ничего про старые книги.

– Все будет в порядке, не дрейфь. – Лайл похлопал товарища по плечу. – Доверься мне. Люди тратят целые состояния на эти книги.

– Значит, они дураки, – покачал головой Хуан.

– Давай-ка заезжай прямо на лужайку. Поставь прицеп как можно ближе к входной двери, чтобы не пришлось далеко ходить.

– И чтобы мы могли загрузить его дурацкими старыми книгами. Тьфу! – проворчал Хуан, оскалившись в усмешке.

– Успокойся, amigo. Я когда-нибудь предлагал тебе фигню?

– Да тысячу раз, amigo.

Лайл фыркнул, между тем как Паркер внимательно наблюдал за Хуаном. Было непохоже, что тот подыгрывает партнеру.

Наконец Лайл велел:

– Внимательно следи за господином адвокатом, пока я буду открывать парадную дверь. – И прибавил, обращаясь уже к Паркеру: – Дай ключи.

Паркер молча протянул ему связку и стал смотреть, как Лайл, сражаясь с бурей, продвигается к крыльцу. Из-за яростного ветра Лайлу приходилось одной рукой придерживать на голове шляпу. Внезапный порыв едва не сдул его с крыльца. Снегопад, похоже, усилился еще больше.

– Книги, – пробормотал Хуан. – Он надул меня.

Массивные двойные двери особняка Англера, увенчанные остроконечным фронтоном, имели восемь футов в высоту и были обиты железными заклепками. Англер был прямо-таки помешан на безопасности – Паркер вспомнил, как во время визита к старому землевладельцу обратил внимание на толщину входных дверей. Ни много ни мало, два дюйма. Сейчас он наблюдал за тем, как Лайл счищает снег с замочной скважины и сражается со связкой ключей, еле двигая непослушными пальцами в теплых перчатках.

– Книги – это не сокровище, – заявил Хуан.

Паркер ухватился за благоприятную возможность.

– Конечно нет. Чтобы продать их, нужно выйти на богатого коллекционера, который посмотрит сквозь пальцы на то, что книги эти украденные. Лайл не понимает того, что на каждой из них есть экслибрис.

Когда Хуан непонимающе воззрился на него, Паркер пояснил:

– Это знак, удостоверяющий имя владельца книги. Фриц не был настоящим коллекционером, поэтому он мог продавать книги. А собирал он их, потому что любил это дело. В общем, продать их в открытую будет чертовски тяжело. Мирок собирателей книг очень мал.

Хуан чертыхнулся.

Паркер продолжил:

– Это такое же безумие, как его история о торговле антилопами и о «Гинденбурге». Он просто не понимает, о чем говорит.

– Он ненормальный.

– Боюсь, что так. И он втянул в эту историю тебя.

– Я не убивал вашего пса.

– Что???

– Я не убивал его. Я выстрелил рядом с его головой, и он взвизгнул. Не мог я пристрелить такую старую собаку. Я вообще хорошо отношусь к собакам, если только они не хотят меня укусить.

– Спасибо, Хуан.

Паркер надеялся, что в городе буря свирепствует не так сильно и Чемп найдет какое-нибудь укрытие.

Некоторое время они молча смотрели, как Лайл безуспешно пытается открыть дверь. Его пальто уже было засыпано снегом сверху донизу.

– А человек в такую метель запросто может умереть, если долго пробудет на улице, – заметил Паркер, сделал глубокий вдох и замер в ожидании ответа.

– Лайл, он безумец, – сказал Хуан. – Он хочет помочь своей семье. Но не понимает, как правильно это сделать.

– Хорошо сказано. Непонятно, почему у тебя должны быть неприятности из-за его безумия.

– Мистер, я знаю, к чему вы клоните.

– Но это не значит, что я не прав.

Хуан промолчал.

– Моя жена… – начал Паркер, замялся, потом продолжил: – У нас непростые отношения. Нам нужно поговорить и все уладить. Не могу представить, что мы больше никогда не будем разговаривать. Боже, вот последнее, что я ей сказал: «Смотри, не ударься о косяк, когда будешь выходить на улицу».

Хуан хихикнул.

– Пожалуйста…

– Он хочет, чтобы вы ему помогли, – перебил его Хуан, прижавшись лицом к лобовому стеклу. Стоящий на крыльце Лайл отчаянно махал им руками.

– Мы можем просто развернуться и уехать. Вернуться домой.

– А его оставить здесь?

– Да. Я никому не скажу ни полслова. Клянусь.

Казалось, Хуан всерьез задумался над этим предложением. Тем временем исступление и ярость Лайла все возрастали. От ураганного ветра снег летел горизонтально, рукава пальто и штанины Лайла развевались, как паруса. Порыв ветра сорвал с него шляпу, он попытался поймать ее, но та мгновенно улетела.

– Идите, – велел Хуан.

– Но я думал…

– Идите давайте, – повторил мексиканец и направил на Паркера пистолет.

Бушующая на улице буря на несколько мгновений оглушила и ослепила Паркера. Колючий снег больно жалил лицо, и он попытался кое-как укрыть голову руками. Ледяной ветер обжигал кожу на незащищенных участках тела.

– Помоги мне открыть эту чертову дверь! – проорал Лайл. – Я не могу подобрать ключ.

И он протянул связку Паркеру.

– Я разбираюсь в этих ключах не больше твоего, – крикнул в ответ Паркер.

– Не трепись, а просто попробуй ее, на хрен, открыть! – размахивая кольтом, рявкнул Лайл.

Паркер вплотную прижался к двери, как делал до этого Лайл, чтобы хоть немного защититься от ветра и видеть замок и ключи, а также получить пространство для манипуляций с ними. Он перебрал несколько ключей, но ни один не повернулся в замочной скважине. Правда, один вроде бы подходил к замку. Паркер решил попробовать его еще раз. От зверского холода он уже почти не чувствовал пальцев рук и ног.

Вдруг он понял, что Лайл орет словно безумный.

– Хуан! Хуан! Какого черта! Что ты творишь?

Паркер обернулся. Лайл стоял на ступеньках спиной к нему, кричал и размахивал руками вслед пикапу с прицепом, исчезающим в снежной мгле. В последний раз мигнули стоп-сигналы – и Хуан был таков.

В то же мгновение Паркер левой рукой потянул железную дверную ручку на себя и вверх, а правой рукой повернул ключ. Древний замок заскрипел и подался.

Паркер надавил плечом на дверь, ввалился в темную прихожую, закрыл массивную дверь и задвинул стальной засов.

На улице Лайл отчаянно заматерился и закричал на Паркера, требуя, чтобы тот немедленно перестал валять дурака и впустил его.

Вместо этого Паркер поспешно отступил в сторону и прижался спиной к ледяной каменной стене. Очень вовремя – озверевший Лайл расстрелял в дверь всю обойму, проделав в ней восемь дырочек размером с десятицентовик. Через них на сланцевый пол упали тонкие неяркие лучики.

Паркер обхватил себя руками за плечи и затрясся от холода. Изо рта вырывались густые облачка пара.

Он бродил по особняку Англера, закутавшись в пальто и сгорбившись, чтобы сохранить тепло и не позволить крови застыть в жилах. Свет нигде не работал, телефон отключили несколько месяцев назад. Через щели в тяжелых портьерах пробивался приглушенный свет. За окнами буря все так же неистовствовала и швыряла снежные заряды в стены старого дома, но внутрь проникнуть не могла. Как и Лайл. Снег почти полностью залепил единственное окно в библиотеке, остался лишь небольшой свободный участок, через который Паркер попытался разглядеть на улице Лайла или его тело, но ничего не увидел. Он захлопнул дверь перед Лайлом двадцать минут назад.

Однажды ему показалось, что на улице слышен крик. Он остановился и прислушался, но услышал лишь рев ломящегося в окна ветра.

Он развел огонь в камине, взяв для растопки старые книги, а потом побросал туда разломанную мебель. В ход пошли также несколько декоративных поленьев, которые он отыскал в огромном зале на первом этаже. Оранжевые отблески пламени весело заплясали на корешках книг.

Паркеру нужно было такое пламя, которое не только согрело бы его, но и послужило щитом от обезумевшей непогоды и надвигающейся темноты.

После полуночи закончилась мебель, и Паркер принялся кидать в камин книги Англера, в основном немецкие. Буран, похоже, начал понемногу стихать.

Потянувшись к полке за новой порцией «дров», Паркер непроизвольно отдернул руку от томов «Майн кампф». Мысль о необходимости дотронуться до них непонятным образом приводила его в ужас.

Потом он сообразил, что «Майн кампф» нужно предать сожжению в первую очередь. Он швырнул оба томика в огонь – и вдруг из одного вылетел квадратик бумаги и приземлился на пол перед камином.

Паркер нагнулся, чтобы поднять его и также отправить в огонь, но обнаружил, что держит в руках старинную фотографию. Увиденное заставило его разинуть рот от изумления.

В почти полной темноте Паркер слетел по лестнице в холл, подбежал к входной двери и отодвинул засов. От порыва ветра распахнулись обе двери, снег полетел в лицо. Паркер прищурился и стал отчаянно вглядываться в ночь сквозь бушующую снежную бурю.

– Лайл! – крикнул он что есть мочи. – Лайл!

Ответа не последовало.

От автора

Вся эта история – вымысел, но фотография является подлинной.

В истории американского Запада было немало любопытных эпизодов; один из них имел место в 1936 году. Фермер и известный фотограф из Вайоминга Чарльз Белден действительно отлавливал на своем ранчо молодых вилорогих антилоп и развозил их по всей стране на принадлежащем ему моноплане «Райан». Несколько экземпляров он доставил в Лейкхерст, штат Нью-Джерси, где их погрузили на борт немецкого пассажирского дирижабля LZ 129 «Гинденбург» для доставки в берлинский зоопарк.

Фотографию из собрания Чарльза Белдена любезно предоставил Центр по сохранению американской истории из Университета штата Вайоминг.

Мне не удалось ничего узнать о дальнейшей судьбе антилоп. Они должны были прибыть в Берлин вскоре после закрытия гитлеровской Олимпиады 36-го года.

Ч. Дж. Бокс

2011