Читать книгу Курт Сеит и Шура - Нермин Безмен - Страница 10

Месяц спустя после церемонии обрезания Сеит начал готовиться к своему первому далекому путешествию с отцом в Санкт-Петербург. Он был очень взволнован. С того самого дня, когда новость об этом приключении неожиданно свалилась на него, он не мог заснуть. Ему было уже двенадцать, он был достаточно взрослый для поступления в юнкерское училище. Он понял теперь, почему родители так настойчиво занимались его образованием. Он с четырех лет брал уроки русского языка у бывшего преподавателя одной киевской гимназии, перебравшегося на старости лет в Алушту. Он ездил на лошади не хуже взрослого. Его отец и Джемаль-кахья научили его таким замысловатым трюкам, которых многие наездники даже не знали, не то что выполняли.

– Впереди у нас долгое и утомительное путешествие, – сказал отец, но мальчик не беспокоился. Он не мог поверить, что увидит большие города, царский дворец и, может быть, даже самого царя. Он пытался представить все это, и в воображении начинал переживать свои новые приключения.

Остальных Эминовых подготовка к отъезду печалила. Захиде, которая привыкла провожать своего мужа, не могла сдержать слез всякий раз, когда думала о том, что ее сын тоже уезжает. Дети притихли. Отъезд Сеита был потерей для них. Непонятно, что им теперь было делать.

День отъезда наступил быстрее, чем казалось. Мехмет Эминов блистал в своей роскошной форме с адъютантскими эполетами. Сеит облачился в белую рубаху с пуговицами на шее, «верховые» штаны и сапоги. Поцеловав Захиде и остальных домочадцев, помахав рукой слугам, они вскочили на лошадей. Захиде внезапно осознала, каким взрослым стал ее сын. Несмотря на грусть, она улыбалась. Один из этих двух красивых всадников был ее мужем, второй – сыном. Ее переполняла гордость.

Отец и сын тронули лошадей, кивнули в последний раз и пустились с места в галоп. Верхом они доехали до Одессы, где сели на поезд до Киева с пересадкой в Москве, и в конце концов приехали в Санкт-Петербург. Всю дорогу Сеит с интересом разглядывал открывающийся перед ним мир. Он никогда не представлял себе, что в мире столько разных людей, и был любопытен и любознателен. Гомонящие на перронах пассажиры, ругань носильщиков, запах угольного дыма, вырывавшегося из труб паровозов, провожающие – все это было так непохоже на Алушту, его родину, которую он не покидал с самого своего рождения. Мальчик наслаждался новыми впечатлениями.

Они путешествовали в первом классе, с чистыми и хорошо одетыми пассажирами. В других вагонах людей было как сельдей в бочке. Там ехали небритые мужчины, с грязными лицами, в поношенной одежде; неопрятные женщины, с жирными нечесаными волосами, в старых, покрытыми пятнами платках и шалях; грязные дети, с сопливыми носами, в стоптанных башмаках и залатанной одежде; никогда не улыбавшиеся девушки, с хмурыми лицами, прижимавшие к груди свои сумки так, будто они были им дороже жизни. На каждой станции толпа толкалась у вагона так, будто поезд был последним, мешая тем, кто пытался выйти, затевая драку за проход. Те, кто пытался выйти, рисковали быть растоптанными напирающей толпой. Начальники станции вмешивались, свистели в свистки и осыпали руганью всех вокруг, пытаясь восстановить порядок. В конце концов поезд трогался и путешествие продолжалось. Сеит прилипал к окну. Путешествие на поезде заняло несколько дней и ночей, и мальчик наслаждался каждой его минутой.

Когда они наконец прибыли в Санкт-Петербург, был вечер. Огромный паровоз затормозил, с шипением выпуская облака пара. Толпа заполнила вокзал. Носильщики в ливреях подошли к их с отцом купе, чтобы забрать багаж. Мехмет, придерживая за руку сына, говорил:

– Нужно поторопиться, иначе не будет ни одного извозчика.

То и дело останавливаясь, они пробирались сквозь толпу, следуя за носильщиком, несшим их багаж. Сеит, держа за руку отца, озираясь на высокие ворота и узорчатые потолки вокзала, пытался поспевать за ним.

Глядя по сторонам, он то наступал какой-либо даме на подол длинного платья, то ударялся о чемодан, который тащил очередной носильщик, и всякий раз смущенно извинялся. Толпа прибывших смешалась с толпой встречающих, в которой стояли и радушные родственники, и полные надежд влюбленные, и веселые друзья. У Сеита закружилась голова – так много вокруг было тех, кто наконец встретился вновь и теперь радостно обнимался.

Извозчики, хорошо знавшие, что чем темнее становится, тем больше народу будет стараться как можно скорее вернуться домой, выстроились у ворот вокзала, набивая цену. Как только один отъезжал с пассажирами и багажом, его место занимал следующий. У Сеита с отцом, на счастье, багажа было немного, и поэтому они оказались в первых рядах в очереди на экипаж. Извозчик слез с козел, схватил их багаж и погрузил его рядом со своим местом. Мехмет с Сеитом забрались в карету и с удобством расположились на кожаных сиденьях.

– В Коломну! – крикнул Мехмет извозчику, который лишь кивнул в ответ. Под свист хлыста экипаж рванулся вперед.

– Что это? – с любопытством спросил Сеит.

Мехмет с улыбкой ответил:

– Это место, где наш дом.

– Разве наш дом не в Алуште?

– Половина моей жизни прошла здесь, сын мой, так что здесь наш второй дом. Отныне мы с тобой будем делить его, ты и я.

– Где эта Колом?

Мехмет улыбнулся и поправил:

– Коломна находится на окраине Санкт-Петербурга. Раньше там были дворцы для отдыха. А теперь остался только парк – маленький рай на островах. Наш столичный дом не такой большой, как в Алуште, но тебе понравится.

– Мы будем долго жить там?

– К сожалению, нет. Мы пробудем там сегодня и, может быть, завтра. Немного отдохнем. После того как тебя зарегистрируют в школе, мы сможем провести еще несколько дней вместе. Санкт-Петербург – один из самых красивых городов в мире. Я хотел бы показать тебе его и представить моим друзьям, надеюсь, тебе понравится.

– А потом?

– Потом ты отправишься в училище, а я в свой полк.

Взгляд и голос Сеита внезапно погрустнели.

– Мы больше не увидимся?

– Увидимся, разумеется, но лишь тогда, когда твое училище и моя служба позволят.

– Я буду по тебе очень скучать.

Мехмет положил руку на плечо сыну и притянул к себе. Сеит был его любимым ребенком. Уезжая на службу, Мехмет именно по нему скучал больше всего. Отныне Сеит должен бороться, чтобы выстоять и даже вырваться вперед других. Мехмет беспокоился за сына, но не сомневался в его успехе.

– Скучать, сын мой, можно только по людям, которых ты любишь и знаешь давно. Счастливы те, кто может соскучиться, это значит, что у них есть настоящая любовь. Самая мучительная боль – это когда твои любимые недостижимо далеко.

Сеит поднял голову и кивнул. Он не мог разобрать, блестели ли в глазах Мехмета слезы или ему только так показалось. Они ехали по широкой улице в окружении красивых домов, освещенных узорными газовыми лампами.

– Эта улица называется Невский проспект, – сказал Мехмет. – Он идет до площади Александра Невского. Его пересекает несколько рек, а дальше, за ним, самая большая река – Нева. Не доезжая до нее, мы свернем и поедем в Коломну; ехать нам не очень далеко.

Сеиту нравилось все. Сидя на кожаном сиденье экипажа рядом с отцом и проезжая на большой скорости по освещенным газом улицам великолепного города, он не беспокоился ни о чем. Он только чуть-чуть скучал по оставшейся дома семье. Но разве отец не сказал, что это – счастье, когда есть по кому скучать? Вскоре он расстанется еще и с отцом. По крайней мере, теперь, пока отец рядом, стоило радоваться.

Через некоторое время яркие огни города остались позади. Когда они пересекли по мосту очередную речушку, то оказались на небольшой дороге, обсаженной деревьями. Покачивание экипажа, скрип колес, стук лошадиных копыт, позвякивание колокольчиков и темнота снаружи убаюкали мальчика. В конце концов он не смог больше сопротивляться и провалился в сладкий сон.

Пока он спал, Мехмет гадал, когда он сможет снова повидать сына и обнять его. Становилось холодно. Стараясь не разбудить ребенка, он снял сюртук, положил голову Сеита себе на грудь и прикрыл сына. Воздух был очень влажным.

Вскоре извозчик остановился, и Сеит проснулся от мягкого голоса отца. Он сонно осмотрелся вокруг. Первое, что бросилось ему в глаза, – большие кованые железные ворота в железном заборе. По обеим сторонам от входа горели фонари, похожие на те, что он видел вдоль улиц, по которым они ехали. Мехмет медленно спустился по ступеням экипажа. Сеит спрыгнул за отцом. Из дома вышли мужчина и женщина и быстро направились к ним. У ворот они почтительно остановились и застыли, сложив руки на животе. Мужчина был немолодым, высоким и худым. Словно стесняясь своего роста, он сутулился. У него была большая седая борода и усы, смеющиеся глаза и мягкий голос, резко контрастировавший с его грубым лицом.

– Добро пожаловать, полковник Эминов.

Пожилая женщина была низкого роста и в противоположность мужчине довольно полная. Ее белоснежные волосы были уложены в шиньон. Широко расставленные ярко-голубые глаза, полные губы, всегда готовые к улыбке, придавали ее лицу мягкое оживление. Она вытерла руки о фартук и по примеру мужчины уважительно повторила то же приветствие. Мехмет держал сына за плечи:

– Вот наш долгожданный гость, мой сын Сеит Эминов.

Затем он повернулся к Сеиту:

– Сеит, это Ганя и Тамара. Они присматривают за хозяйством в нашем доме.

Сеиту понравилась пара.

Он сказал: «Здравствуйте! Мне очень приятно!» – на чистом и беглом русском. Мехмет был удивлен. Он не ожидал, что сын с такой легкостью перейдет на второй, неродной язык, на котором ему теперь предстоит разговаривать постоянно.

Пожилой дворецкий с женой подхватили чемоданы и повели их в дом. Рука Мехмета лежала на плече сына.

Дом в Коломне был типичной русской загородной постройкой, обычно используемой для летнего отдыха. От зимних холодов и сырости межсезонья во всех комнатах были сделаны камины. На первом этаже находились кухня, столовая и кладовая, двери которых выходили в небольшой зал, где по стенам были развешаны ружья и охотничьи трофеи, и начиналась лестница на второй этаж. Несмотря на усталость, Сеит осматривал дом с интересом, как новую игрушку. Он последовал за отцом наверх. По запаху было ясно, что деревянные ступеньки были отполированы и покрыты воском к их приезду. Он внезапно почувствовал себя старше. Ощущение было совершенно новым. Делить дом с отцом, приходить домой и открывать дверь своим собственным ключом, жить в доме одному и называть его своим – все это и пугало, и притягивало. Он, безусловно, будет скучать здесь по Алуште, по матери, по семье, по сестрам и братьям, но жизнь здесь обещала быть захватывающей.

На верхнем этаже располагались три спальни, выходившие на просторную площадку у лестницы. Между дверями комнат на стенах висели стеклянные светильники. Отец открыл среднюю дверь:

– Это твоя комната. В ней никто не жил до тебя. Считай ее своей собственной.

Все так непохоже на их дом в Алуште. Вместо красивых белых тюлевых занавесок здесь висели тяжелые красные занавеси, а на кровати лежало тяжелое покрывало. Пол был покрыт большим ковром в красно-коричневых тонах. Комната была обставлена просто, хотя и со вкусом. Обстановка понравилась Сеиту. Он с благодарностью улыбнулся отцу и произнес:

– Спасибо, папа! Здесь очень красиво.

Потом открыл окно и выглянул.

– Не уверен, что ты сможешь что-то разглядеть в темноте, Сеит. Помойся, поешь и ложись спать.

Ганя стоял прямо за спиной отца с чемоданами. Он спросил Мехмета:

– Который ставить здесь, ваше благородие?

Мехмет показал на чемодан сына. В дверях появилась Тамара и сказала:

– Баня готова, сударь. Мы грели воду весь день.

– Спасибо, Тамара, – сказал Мехмет. – Это лучшее, что можно пожелать после утомительного путешествия. Давай, Сеит, бери свежую одежду из чемодана и иди мыться.

– Я приготовила ужин, сударь. Вы желаете откушать до или после бани, господин? – спросила Тамара.

– Сначала смоем грязь. Приведем себя в порядок, пока ты накрываешь на стол.

Улыбка Тамары обнажила ее белые зубы. Она присела в поклоне и спустилась по лестнице, а Ганя задержался, занося чемодан Мехмета к нему в комнату. Мехмет повернулся к сыну:

– Ты не найдешь в России слуг лучше.

Глаза Сеита светились счастьем.

– Мне тоже они нравятся, – сказал он, а затем спросил: – А где твоя комната?

– Пойдем, покажу тебе. Если ночью испугаешься чего-то, можешь прийти ко мне.

Сеит заметил, что отец шутит.

– Да ладно! – сказал он и заглянул в комнату отца.

Ганя открыл большой гардероб из орехового дерева с зеркалом и принялся развешивать в нем одежду Мехмета. Большая ореховая кровать, красные занавеси, покрывала, ковер – все было так же, как в его комнате. Единственным отличием была стопка книг. Сеит был очень рад видеть, что его комната похожа на отцовскую. Это позволяло чувствовать себя взрослее. В гардеробе он заметил военную форму и блестящие сапоги, а по стенам были развешаны сверкающие сабли. И он с тоской подумал, что ему предстоят годы трудной работы, чтобы стать таким, как его отец. Но это его не печалило. Наоборот, он понимал, что стоит в начале пути и единственное, что от него требуется, – усердно работать.

Третья комната была гостевой. Она была отделана бархатом кремового цвета, с зеленым и коричневым килимами по обеим сторонам от кровати.

– А кто живет здесь? – спросил Сеит.

– Обычно здесь живут друзья, которым слишком поздно ехать домой или которым некуда ехать.

– У меня тоже будут такие друзья?

Мехмет расхохотался:

– У тебя будут самые разные друзья. Ты будешь удивляться, как много их будет.

Затем он посерьезнел:

– И тебе надо будет научиться выбирать тех, кто заслуживает твоей дружбы. Поверь мне, сын, это труднее, чем стать умелым воином.

Вернувшись к себе в комнату, Сеит пробормотал:

– Я понимаю. Мне надо многому научиться.

Длинное путешествие завершилось, вокруг было тихо, толстые бархатные шторы затемняли комнату, так что Сеит проспал довольно долго. Проснулся он от стука копыт. Было уже за полдень. Он выпрыгнул из кровати, подбежал к окну, распахнул занавеси и раскрыл окно. От явившейся картины перехватило дух. Сад был за окном. Ветви деревьев качались под легким северным ветром. Сотни птиц, чьи гнезда прятались в ветвях, щебетали и пели, приветствуя редкий солнечный день. Воздух был напоен ароматами. Вся эта красота захватила Сеита врасплох. Он увидел отца и Ганю, которые вели к дому лошадей.

– Доброе утро!

Отец посмотрел вверх и весело спросил:

– Не слишком ли поздно для «доброго утра», Сеит Эминов? Ты хорошо отдохнул?

– Так хорошо, что могу снова отправляться в дорогу.

Мехмет засмеялся:

– Нет, этого не нужно. Сегодня мы здесь. Давай умойся, оденься и спускайся обедать.

Сеит глубоко вздохнул. Их дом в Алуште тоже стоял в саду, но здесь сад пах иначе. Сеит широко раздвинул шторы и застелил постель. Умываясь и одеваясь, от хорошего настроения он насвистывал, чувствуя, что за прошедшую неделю превратился из мальчика в юношу. Внизу в столовой он встретил отца, который пообещал взять его на прогулку после обеда. Обед, приготовленный Тамарой и состоявший из борща со сметаной на первое, утки с картошкой, жаренной на углях, со сливочным соусом на второе и пирога с вишней на десерт, был невероятно вкусным. Мехмет выпил ледяной водки и протянул стаканчик Сеиту.

– Пей, сынок! Если начнешь пить с отцом, то научишься пить правильно! Если начнешь с другими, то, скорее всего, закончишь жизнь плохо, – сказал Мехмет Эминов.

После обеда и кофе Ганя привел лошадей. Отец и сын сели в седла и поехали на обещанную прогулку. Однако скоро стало понятно, что осмотр окрестностей не был единственной целью поездки. Мехмет использовал ее, чтобы подготовить сына к тому, что его ожидает. Прогулка верхом – лучшая обстановка для разговора с глазу на глаз мужчины с мужчиной.

Они проехали Нарвскую Заставу и выехали за город, мимо заводей, окружавших ручей. Деревья стояли уже так тесно, что через их кроны с трудом было видно небо. Сеит не верил собственным ушам, что отец может говорить с ним о совершенно взрослых вещах. Мехмет рассказывал ему о жизни в военной школе, о предстоящих опасностях и будущих наказаниях. Затем перевел разговор на девушек и женщин. Оценив, насколько понятно сказанное, он переходил на другую тему. Поговорив еще и увидев спокойствие на лице сына, двигался дальше. Небольшое количество водки явно помогло снять напряжение. Результат был именно таким, как он ожидал. Хотя щеки Сеита время от времени краснели, не было сомнений, что он понял цель разговора и суть сказанного. Он был умным мальчиком, но до этого разговора не знал о трудностях взрослой жизни и о том, что жизнь взрослого мужчины совершенно не похожа на ту, что он вел прежде. Истории, которые рассказывал ему отец, были совсем иного сорта, чем те, что он слышал от матери.

– Если ты хочешь пояснений, пожалуйста, не стесняйся перебить и спросить меня, – сказал отец.

Сеит не знал, о чем и спросить. Голова и так уже кружилась от всего, что он узнал. Когда Мехмет увидел его смущенные глаза и красные щеки, то с трудом удержался, чтобы не рассмеяться.

Вечером после ужина они сидели перед камином в кабинете. Отец сказал Сеиту, что романы с русскими девушками заводить можно, но к тридцати годам он должен жениться на татарской девушке из хорошей семьи.

– Почему к тридцати годам? – спросил Курт.

Мехмет улыбнулся:

– Ты спрашиваешь, почему женятся к тридцати? Потому что мужчина только к тридцати годам вступает в возраст, когда нужно остепениться. К тридцати он устает от холостяцкой жизни. Возможно, сейчас ты не очень хорошо понимаешь меня, но сейчас просто слушай внимательно и хорошенько запоминай. Запомнить и понять – это разные вещи. Ты можешь запомнить то, что я тебе говорю, но поймешь только тогда, когда переживешь все на собственном опыте. Это займет годы, сын мой.

– А когда произойдет все, о чем ты рассказываешь? – спросил мальчик, не отрывая глаз от огня.

Мехмету нравилось любопытство сына. Это усиливало чувство близости между отцом и сыном. Мехмет сел в кресло напротив и тихо сказал:

– Все то, о чем я тебе рассказываю, не имеет точного календаря. Разные люди переживают все это в разное время. Законы рождения, жизни и смерти одинаковы для всех, но сроки иных событий могут быть другими. Так происходит и в жизни мужчин, и в жизни женщин. Однако за пределами неизменных законов жизни, которые одинаковы для всех, ты должен быть очень осторожен, потому что будешь принимать самостоятельные решения и создавать собственную судьбу. Со временем поймешь, что худшие бедствия люди навлекают на себя сами своими собственными необдуманными решениями.

– А друзья бедствия навлечь могут? – спросил Сеит.

– Разве ты не сам выбрал себе друга, который принес тебе несчастье?

Мальчик неуверенно покачал головой:

– Конечно… конечно.

– Поэтому ты должен выбирать друзей осторожно. Никогда не забывай, кто ты и откуда.

– Ты имеешь в виду, что я родом из Алушты?

Мехмет засмеялся и откинулся в кресле.

– Да, точно, – сказал он, – ты из родом из Алушты, ты сын Мехмета Эминова, твои предки веками жили на этой земле, тебе принадлежат виноградники и ферма, твои потомки будут всегда жить там, где родились и живем мы с тобой. Вот что ты никогда не должен забывать. Мы – татары, мы – тюрки, мы гордимся своим родом. Но мы горды и тем, что являемся подданными Российской империи. Твоя обязанность, Сеит, учиться и стать лучшим в своем классе. Мы всей семьей много трудились, чтобы заслужить свой почетный статус в обществе. Через несколько лет мне предстоит уйти со службы. Нелегко дослужиться до адъютанта царя. На пути будет много людей, которые будут пытаться убрать тебя. Ты должен быть осторожен. Ничто не должно помешать тебе стать лучшим в школе. Я верю в тебя, сынок.

– Ты сказал… время делать выбор… что ты имел в виду?

Мехмет был доволен, что сын задает правильные вопросы, тем быстрее он все поймет. Ведь когда они расстанутся, мальчик останется с этими вопросами один на один.

– Это время может никогда не настать. Все может кончиться хорошо. Однако будущее России едва ли безоблачно. Ты не мог почувствовать этого в Крыму, но большие города бурлят. Люди беспокойны. Безработица становится угрожающей. Многие голодают. Может разразиться катастрофа.

Он остановился и спросил сына:

– Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да, понимаю, – сказал Сеит.

Мехмет продолжал:

– Царь – человек хороший, но мягкий. Он окружен жадными до власти людьми. Это многим не нравится. Насколько я понимаю Россию и русских, что-то произойдет в ближайшем будущем. Если черный день наступит, твое место рядом с царем. Но если начнутся проблемы между татарами и русскими, ты сам знаешь, на какой стороне тебе быть.

– Я понял тебя, отец.

Голос Сеита звучал задумчиво. Он почувствовал, как устал. В этот день в его голову попало слишком много новой информации.

– Ладно, Сеит, тебе пора отправляться в постель, хватит лекций на сегодня.

Мехмет прошел с сыном к лестнице, рука его лежала на плече мальчика. Улыбаясь, он спросил:

– У тебя нет ощущения, что ты прожил за один день несколько месяцев?

– Есть, папа.

– Еще бы! Перед тем как мой отец отдал меня в юнкерское училище, я тоже провел несколько дней со своим отцом и пережил то же самое. Но будь уверен: тебе не о чем беспокоиться. Возможно, ты никогда не столкнешься с опасностями, о которых я говорил. Просто запомни мои слова и живи обычной жизнью. Все, что ты должен, – быть осторожным.

Он поцеловал сына в лоб и отправил его в постель.

Всю ночь Сеиту снились сны. То прекрасные видения, от которых хотелось не просыпаться, то кошмары, и он вскакивал в поту. Ему снилось, что он уже выпускник юнкерского училища. Тысячи русских красавиц окружали его. Они задирали юбки, чтобы показать ему свои ножки, желали поцеловать его, щекоча волосами лицо. Затем превращались в уродливых бродяг и нападали на него с криками «Ты из людей царя, поэтому ты должен умереть!».

Он проснулся в очередной раз, взял кувшин с ночного столика и остудил водой лицо. Затем лег, на этот раз пытаясь не заснуть, но вскоре заснул вновь.

Прошло два дня, полных отдыха, конных прогулок и разговоров у камина. Уезжая из нового дома и прощаясь с дворецким и его женой, Сеит погрустнел. Отец понимал его чувства.

– Наше дело таково, – сказал он, – что ты всегда будешь в пути, трудно привязываться к чему-то надолго.

Дворецкий стоял у ворот и махал им на прощание. Сеит махал ему в ответ, пока тот не скрылся из виду. Сеит ощущал: в его жизни наступает поворотный момент. Повернувшись к отцу, он сказал:

– Теперь у меня два дома, в которые хочется вернуться.

Мехмет рассмеялся:

– У тебя будет больше домов.

Затем серьезным голосом добавил:

– Не забывай, что твоим настоящим домом всегда будет Алушта. Где бы ты ни был, помни об этом.

Стояла теплая погода. Легкий ветерок доносил ароматы деревьев и цветов. Доверительные разговоры последних дней еще больше сблизили отца и сына и еще больше сдружили. Ко всему прочему Сеит узнал, как дружить с девушками, избегая последствий.

– Осман тоже все это будет изучать? – поинтересовался он.

– Конечно, когда придет время. Правда, может, не в таком юном возрасте, как ты.

– Почему?

– Потому что он не покинет дом таким юным. У него будет больше времени. Ты должен научиться всему сейчас, ибо вот-вот останешься совсем один в школе, а тебе только двенадцать лет. Тебе надо взрослеть быстрее. Ты не можешь рисковать и совершать много ошибок.

– Я не боюсь быстро повзрослеть.

Мехмет погладил сына по голове. Он был рад. Он знал, что его сын сумеет позаботиться о себе.

Юный Сеит открывал для себя новое – одно за другим. Они ехали по южному берегу Невы, и отец показал на огромное здание:

– Это Адмиралтейство.

Затем они проехали мимо Зимнего дворца. Сеит был так поражен потрясающей красотой дворца, что не мог вымолвить ни слова. Нева, закованная в розовый и серый гранит, отполированный лучшими мастерами, делала город похожим на остров. Они еще раз проехали по Невскому проспекту, сердцу города, чтобы насладиться его красотой.

– Нева замерзает на пять месяцев в году, – сказал Мехмет, пока они ехали по одному из мостов через Неву. – Зимы здесь очень холодные и такие длинные, что, поверь мне, ты станешь тосковать по крымской зиме.

Оба рассмеялись. Стоило ли говорить о снеге и зиме?

Мехмет показал сыну здание Двенадцати коллегий, Петропавловскую крепость, собор, где были похоронены все российские императоры, начиная с Петра Великого. Они недолго погуляли по пристани у Невы.

– Каждый год более полутора тысяч судов заходит в этот порт. Население города – примерно полтора миллиона и растет с каждым днем. Примерно треть – промышленные и портовые рабочие.

– Они все русские?

– Русские. Правда, по национальности они могут быть финнами, эстонцами, евреями, поляками, кем угодно.

Сеиту чрезвычайно нравилась прогулка по Санкт-Петербургу, и ему хотелось, чтобы она никогда не заканчивалась. В конце концов отец приказал кучеру уехать с больших проспектов в лабиринт узких улочек, и, наконец, они остановились перед двухэтажным деревянным зданием, ничем не отличавшимся от соседних. Игравшие на улице ребятишки сбежались посмотреть, кто приехал.

– Здесь живут разночинцы, – сказал отец. – Это дом покойного Евгения.

– Кто это?

Мехмет объяснил:

– Он много-много лет был моим адъютантом. Умер от туберкулеза, бедняга. Здесь живут его вдова и трое детей. Бедная женщина работает на фабрике день-деньской, а потом еще и на второй работе – убирает, моет посуду, в общем, делает что придется.

– А дети не работают? – спросил Сеит и тут же понял, каким нелепым был вопрос, когда увидел босоногих детей. Старшему из их шумной компании было не больше пяти или шести лет, остальные двое были младше. Они выглядели такими изможденными, что сложно было понять их настоящий возраст.

Дети хорошо знали Мехмета. Они подбежали к нему и обняли за ноги. Светловолосые и голубоглазые, они были похожи друг на друга как две капли воды. Когда отец одного за другим поднял и поцеловал их, Сеит почувствовал легкий укол ревности. Была ли у светловолосой женщины, стоявшей наверху лестницы, связь с его отцом? До вчерашнего дня он даже не задумывался о таких вещах, но после всего, что довелось услышать, он предполагал, что у мужчины, работающего вдали от дома, может быть вторая жизнь, так что все могло быть. Внезапно он почувствовал, что ему надо защититься от этой женщины и ее детей, держаться от них на расстоянии. Он ревновал отца к ним. Мехмет взял двоих младших на руки и пошел вверх по ступенькам, третий отправился следом.

– Пойдем, Сеит. Познакомишься с семьей Евгения.

Сеит последовал за отцом по лестнице, пряча глаза и пристально следя за женщиной, которая ждала их с радостной, но застенчивой улыбкой. Голубые глаза ее сияли. Она выглядела очень молодой. Ее собранные в косы волосы такого же цвета, как у ее детей, были уложены на затылке в шиньон. Старенькое платье было залатанным, но очень чистым. На фоне красного фартука с рисунком из желтых роз и зеленых листьев выделялись покрасневшие, иссохшие, неухоженные руки.

Когда они поднялись по лестнице, она шагнула в сторону, пропуская их. Ее русский язык звучал немного иначе, чем у Гани и Тамары.

– Добро пожаловать! Вы доставили нам радость, полковник Эминов.

Она говорила почти неслышным голосом. Войдя, Мехмет отпустил малышей и притянул сына к себе. Он повернулся к женщине и представил его:

– Это мой сын, Сеит. Отныне он живет в Санкт-Петербурге. Сеит, это Верочка, вдова Евгения, о котором я тебе говорил.

Он свободно прошел по маленькой комнате, словно у себя дома, и сел в кресло под окном. Тем же еле слышным голосом она спросила:

– Хотите выпить что-нибудь, кофе, чаю?

– Нет, спасибо, – сказал Мехмет. – У нас мало времени. Мы просто заехали поздороваться.

Детский плач из соседней комнаты заставил Мехмета пораженно обернуться. Молодая женщина, все еще стоявшая на пороге, покраснела, теребя руки, опустила голову и принялась кусать губы. Исподлобья она смотрела на мужчину и мальчика. Мехмет встал и прошел в соседнюю комнату, Сеит последовал за ним. Они вошли в маленькую спальню, уставленную самодельными кроватями из досок, между которыми оставался лишь небольшой проход шириной в шаг. На одной из кроватей лежал плачущий ребенок, вертевший крохотной головой из стороны в сторону. Его лицо было красным. Он пытался поднять голову, упираясь крохотными ручками, но, не имея сил, падал на жесткую мятую постель, упав, он на мгновение перестал плакать. Верочка тут же подбежала к ребенку и взяла его на руки. Он выглядел у нее на руках как маленький комочек. На его лысой головке торчало несколько светлых волосков. Она виновато посмотрела на Мехмета испуганными глазами и почти неслышно сказала:

– Ох!.. Поверьте, полковник Эминов… Это не то, что вы думаете…

Мехмет подошел к ней и, погладив ножку младенца, который теперь весело улыбался, сказал:

– Откуда ты знаешь, что я думаю? В любом случае какое кому дело до моих мыслей? Главный вопрос, сможешь ли ты заботиться о нем или нет?

Женщина, стесняясь говорить с Мехметом, повернула робкий взгляд к Сеиту, который пораженно следил за ними. Мехмет подмигнул ему и сказал ей:

– Не беспокойся, можешь говорить свободно, он не очень хорошо говорит по-русски и не поймет тебя.

Чтобы успокоить ее, Сеит сделал вид, что не понимает, и вышел в другую комнату, но не мог удержаться, чтобы не прислушиваться. Комнаты были такими маленькими и стены такими тонкими, что все сказанное в одной было хорошо слышно в соседней.

– Я боюсь, что вы не поймете, полковник Эминов, – сказала она, почти плача. – Но моих заработков не хватает, чтобы прокормить детей… Я давно знала его. Он был так приветлив с моими детьми… Он работает поваром на Путиловском заводе… вы знаете… он приносит еду с кухни и кормит нас… Вы понимаете меня?

– Конечно, понимаю. Перестань плакать. Я что, когда-то наказывал тебя? Кто я, чтобы управлять твоей жизнью? Все, что я могу делать, – это помогать тебе в знак уважения к памяти Евгения, вот и все!

– Я знаю, господин Эминов. Благодаря вам трудные дни позади.

– Еще не совсем, Верочка.

Она теперь говорила громче, успокоившись.

– Я знаю, господин Эминов, я знаю. Мы живем не в достатке, но, клянусь, я обеспечу моим детям жизнь лучше, чем у меня. Все, что вы даете мне, каждую копейку я откладываю на их учебу. Может быть, они пойдут не в лучшую школу, но в школу они так или иначе пойдут. Евгений хотел, чтобы его дети получили хорошее образование… поверьте мне, господин, я все еще люблю его… и я очень скучаю по нему…

Она вновь заплакала и продолжала говорить сквозь слезы: – Меня ведь нельзя считать падшей, правда? Пожалуйста, скажите мне… Вы не думаете, что я плохая, да?

Сеит пожалел о тех несправедливых мыслях об этой женщине и своем отце. Теперь он знал, как ошибался. Ему на глаза навернулись слезы. Он слышал, как отец говорил, утешая бедняжку:

– Не плачь, Верочка. Пожалуйста, не плачь. Поверь мне, я не думаю о тебе ничего плохого. Я хорошо тебя знаю и понимаю тебя. Просто плач ребенка удивил меня. Но ты не обязана передо мной отчитываться, особенно в том, что касается твоей личной жизни. Мне очень нравится твое намерение дать детям образование. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе, поверь мне.

Она положила ребенка, уже заснувшего, на кроватку и, запинаясь, произнесла:

– Ох… он хочет жениться на мне.

Мехмет уже собирался выйти из комнаты, но остановился, повернулся и спросил:

– Ты хочешь выйти за него?

– Я не знаю. У него нет дома. Он живет на фабрике, иногда подрабатывает ночным сторожем. Если мы поженимся, у него будет куда приходить.

– Он хорошо с тобой обращается?

Она заговорила еще громче, словно бы защищая будущего мужа:

– О, полковник Эминов! Вы не поверите, какой хороший он человек. Он относится к детям Евгения, будто к своим собственным. Конечно, никто не может заменить Евгения, но, поверьте, он хороший человек.

Бедная женщина говорила так виновато, как будто Мехмет был близким родственником ее покойного мужа.

Мехмет вышел в соседнюю комнату и похлопал Сеита по плечу, а затем сказал:

– Верочка, никто не требует от тебя похоронить себя с Евгением. Ты молодая женщина и должна вырастить детей. У тебя достаточно здравого смысла, чтобы судить, что лучше для тебя. Я беспокоюсь только о тебе и твоих детях. Но если он будет хорошо заботиться о них и о тебе, то не теряй ни минуты, выходи замуж.

Женщина улыбнулась, и Сеиту от этого стало легче. Глядя на нее более пристально, он увидел, как привлекательна она была. Да, она обладала красотой, которую не смогли стереть ни бедность, ни одиночество, ни тяжелая жизнь, ни перенесенные страдания. Ее робость сменилась уверенностью. Ободряющие слова Мехмета сотворили чудо. Теперь перед отцом и сыном стоял новый человек, новая женщина, совсем не похожая на ту, которая встретила их недавно. Ее покрытые мозолями руки в то же время были тонкими и изящными, с красивыми нежными пальцами и белыми запястьями. Жизнь сурово обошлась с ней, подумалось отцу и сыну.

Верочка схватила Мехмета за руку:

– Спасибо, полковник Эминов! Спасибо за то, что поняли меня! За все спасибо!

Она благодарила его вновь и вновь. Мехмет высвободил руку, достал из внутреннего кармана пухлый сверток и вложил в руки женщины:

– Будет, будет! Вставай, Верочка.

Сеит был уверен, что в пакете деньги. Так вот в чем крылась причина ее жарких объяснений. Значит, отец помогал ей деньгами, поэтому она искала его одобрения. Не зная, что делать с пакетом, она заплакала:

– Господи благослови вас, полковник Эминов! Пусть никогда Он не пошлет горестей вашим детям.

Она снова схватила его за руку, скороговоркой повторяя слова благодарности.

Мехмет сделал шаг к выходу и попытался успокоить ее:

– Пожалуйста, не благодари меня больше. Обещай мне не отказываться от решения дать образование мальчикам. Я буду навещать вас время от времени, чтобы узнать, нуждаешься ли ты в чем-то? Ты не против?

Открывая дверь, она произнесла:

– Я обещаю вам, полковник. Они выучатся и станут важными людьми.

Затем она вспомнила что-то и сказала:

– Я каждый день молюсь, чтобы вы вернулись. Я молюсь и за вашу семью.

Когда отец и сын спускались по лестнице, она, набравшись смелости, крикнула им вслед:

– Может быть, в следующий раз он тоже будет здесь, чтобы познакомиться с вами!

Мехмет помахал ей рукой и, подталкивая сына, уселся с ним в коляску. Верочка и дети Евгения простились с ними весело. Сеит был поражен, увидев, как могут соседствовать бедность и веселье. Уже темнело, лошади зашагали по узким улочкам бедного района в направлении пышных проспектов центра Петербурга. Сеит рассматривал лицо отца. Он видел тихого, мягкого, но в то же время сильного и уверенного в себе мужчину. Каждый день он узнавал отца лучше, и чем больше он узнавал отца, тем больше гордился им. Он кинул последний взгляд на удалявшийся старый маленький дом.

«Бедный Евгений, – подумал он про себя, – бедная Верочка… и бедные дети».

Некоторое время отец с сыном не разговаривали. Мехмет первым нарушил тягостное молчание, назвав кучеру адрес, а затем, чувствуя любопытство сына, объяснил:

– Теперь мы едем к Моисеевым. Он был моим однокашником в юнкерском училище. Мы выросли вместе. Затем он поступил на флот и дослужился до капитана 2-го ранга. Его эскадра первой вступила в бой в японскую войну. Они был среди тех, кого японцы атаковали 8 февраля. За несколько дней до того, как я уехал домой в Крым на твое обрезание, он был ранен.

– Тяжело ранен?

– Думаю, что он никогда не сможет больше служить во флоте.

– Скажи мне, кто прав был в той войне, отец? Мы или японцы?

– Когда идет война, что бы ни было причиной, обе стороны должны быть уверены, что они правы. Только история скажет, кто был прав, а кто ошибался.

– Ты тоже пойдешь на войну?

– Солдат идет, куда ему приказывают. Ни один солдат не знает, куда его пошлет приказ.

– Где живут Моисеевы?

– У них хороший дом на одной из улиц неподалеку от Невского проспекта. Он из богатой семьи. Может позволить себе жить вольготно, не служа и не работая. Его отец и дед владели большей частью земли в промышленных районах города. Сергей был искателем приключений, поэтому решил пойти на военную службу. Его отец все еще жив. Когда здоровяк Сергей вернулся по ранению, отец чуть его не выпорол.

– За что?

– За то, что бросил счастье и роскошь городской жизни, для того чтобы рисковать жизнью в море.

– Почему ты называешь его «здоровяк Сергей»?

– Ты увидишь сам, какой он большой, но это не мешает его отцу время от времени устраивать ему взбучку.

Сеиту уже нравился Сергей Моисеев. Он не удержался от смеха, представив, как огромного человека наказывает его старик-отец.

– Не хихикай так, когда приедешь туда, а то будет неловко, – предупредил Мехмет сына и расхохотался сам. Затем предупредил еще раз: – Ты должен обращаться к нему – капитан Моисеев.

Он подмигнул и добавил:

– Ты знаешь, что военные любят, когда к ним обращаются по званию.

Сеит добавил:

– Как и аристократы.

Мехмет снова расхохотался в ответ на замечание сына. Затем спросил:

– Где ты это услышал?

– Ты как-то мне сказал, – парировал Сеит.

Мехмет улыбнулся, пытаясь вспомнить, когда же он так удачно выразился.

Увидев Моисеева, Сеит с трудом подавил улыбку, но послушно исполнил долг вежливости. Человек этот был невероятно велик ростом, так что отец Сеита, тоже высокий, рядом со своим другом казался карликом. Пышные усы Моисеева сливались с бородой, обрамлявшей его щеки. Черные глаза искрились. Сеит чувствовал доброту в его строгом взгляде. Он словно бы прилагал усилия, чтобы не выглядеть строгим, этот капитан Моисеев. Особенное легкомыслие, едва ли не ребячество, чувствовалось в том, как они с Мехметом пожали друг другу руки, и в том, как Моисеев подхватил Сеита на руки и подбросил в воздух. Сеит вообразил сцену, когда этот большой нарядный человек в форме бывал наказан своим низкорослым отцом, и захихикал. Низким, грудным голосом Моисеев сказал:

– Кажется, твой сын боится щекотки. – И поставил Сеита на землю. Сеит, оказавшись на полу, еле устоял на ногах. Внезапно он увидел удивленно поднятые брови своего отца. Мехмет слишком хорошо знал, что щекотки сын не боится и хихикает не из-за нее.

«Ладно, он еще ребенок», – подумал Мехмет. Он почувствовал, что не хочет, чтобы его сын внезапно стал взрослым.

– Вы двое так и собираетесь здесь торчать? – поинтересовался Моисеев.

Они прошли через стеклянные двери в гостиную. Большая гостиная за стеклянными дверями выходила на веранду и прекрасный сад. Обставлена она была диванами и креслами, покрытыми шелком и гобеленами. Красный был основным цветом в обивке, красивых коврах, обоях и тяжелых шторах. Мягкое дыхание вечера, доносившееся из открытых дверей, слегка шевелило эти бархатные шторы и легкий тюль. Большой концертный рояль стоял почти у самого выхода на веранду. На его яркой лакированной поверхности стояли семейные фото в серебряных рамках. Газовые лампы и вазы отражали все оттенки красного.

– Тут многое изменилось, с тех пор как я в последний раз здесь был! В самом деле, очень красиво! – воскликнул Мехмет.

Моисеев взял хрустальный графин с серебряного подноса на инкрустированной подставке. Наливая ликер в хрустальные рюмки, он сказал:

– Ты знаешь Ольгу, если она проживет год, не меняя обстановку, то умрет от тоски. Я уже сдался. Она делает все, как ей нравится. Ей это нравится, а мне…

Тут он махнул рукой. Передавая рюмку Мехмету, он продолжил:

– Добро пожаловать, друзья! За твое здоровье, дорогой друг!

– И за твое! – Мехмет поднял свою рюмку, сделал большой глоток и заметил: – Слава богу, у твоей жены хороший вкус. Так что тебе не на что жаловаться.

Капитан Моисеев отвел своего друга в угол, украшенный гобеленами:

– Я уже свыкся с тем, что мебель все время меняется, Эминов, а вот с тратами жены свыкнуться не могу.

Моисеев подозвал дворецкого, стоявшего наготове в дверях: – Скажи-ка, Фрол, чем мы можем угостить юношу?

Седой Фрол с непроницаемым лицом был слугой опытным и знал, что, если звучит такой вопрос, это приказ.

– Как прикажете, сударь! – с поклоном произнес он и скрылся.

– Можешь выйти в сад, если хочешь, сынок, – сказал Мехмет. Сеиту предложение понравилось. Поблагодарив отца, он вышел.

– Мне очень нравится твой сын, Эминов, – сказал Моисеев, гляда на Сеита через стекло веранды. – Он выглядит старше своего возраста.

– Он сильно вырос за последнее время, Сергей. Хотя как взрослый он ведет себя с детских лет.

Глаза Моисеева затуманились, он вздохнул и произнес:

– Хотел бы я иметь сына, похожего на твоего. Я завидую тебе, ты счастливчик.

Мехмет знал, как тоскует его друг по сыну, ведь у Моисеевых на протяжении долгих лет брака, несмотря на все усилия, не было детей. Он попытался сменить тему:

– Но, Сергей, когда ты женился на самой красивой девушке Москвы, ты думаешь, мы не завидовали?

Сергей Моисеев тут же позабыл о грусти, улыбнулся, похлопал друга по плечу.

– Конечно, завидовали! – сказал он. – Нет, что, правда завидовали?

– Да еще как.

Мехмет с любовью посмотрел на своего друга, который взял себя в руки и снова хохотал, как мальчишка. Он привык к частым сменам настроения этого большого человека. Сергей в душе всегда оставался ребенком.

Они повспоминали о старых добрых днях, о женитьбе Сергея на Ольге Чичериной, о годах, проведенных вместе. Они с восторгом повторяли друг другу истории, а затем вместе хохотали над ними. Из сада, гуляя под фонарями со стаканом лимонада, который принес ему дворецкий, Сеит с изумлением следил за этими двумя закадычными друзьями. Будет ли у него такой же близкий друг, которого он будет так же любить и так же рад видеть даже спустя много лет?

Бутылка ликера опустела наполовину и разговор погрубел, когда дверь в гостиную внезапно открылась. Когда Ольга Чичерина-Моисеева вошла, всё в комнате: вся дорогая обстановка, картины, цветы в высоких китайских вазах – все поблекло по сравнению с ней. Сеит как раз возвращался в гостиную, когда увидел женщину, и замер. Ее черные волосы, уложенные на голове, спускались волнами к шее. Чуть раскосые глаза были цвета волос. Изумрудно-зеленое шелковое платье с открытыми плечами было отделано кремовыми кружевами у шеи и запястий. Большое колье и сережки с изумрудами, обрамленными бриллиантами, оттеняли белизну ее кожи. Она на мгновение остановилась в дверях и смотрела на гостей с легкой улыбкой, чтобы дать им заметить, как она удивлена видеть их. Затем быстрыми шагами, элегантно протягивая руки, направилась к Мехмету, который бросился к ней. Он поцеловал ее протянутую руку, и она сказала:

– Эминов! Добро пожаловать! Почему вы так давно не приезжали?

Она подставила ему щеку для поцелуя.

– Ты великолепно выглядишь, Ольга! Великолепно как всегда, – ответил он и легко поцеловал ее в щеку. В его голосе слышались извиняющиеся нотки.

Внезапно Ольга заметила Сеита. Радостно вскрикнув, она бросилась к нему. Она остановилась перед мальчиком и опустилась на колени, чтобы обнять его и поцеловать в щеку. Затем встала, не выпуская его рук, и, заглянув ему прямо в глаза, сказала:

– Боже! Какой прекрасный сын у Эминова! Какой милый! Ему, должно быть, сейчас столько же, сколько было всем нам, когда мы только познакомились! Да?

– Ему двенадцать, – отозвался отец, гордый за сына.

Сеит смутился, оттого что незнакомая женщина уделяет ему столько внимания, а особенно оттого, как пристально она смотрит ему прямо в глаза. Он покраснел.

– Мы были в том же возрасте, а годом позже встретили тебя! Нам было тринадцать, моя дорогая Ольга, – сказал ее муж. Ольгу нельзя было назвать очень красивой женщиной, но у нее был скрытый талант согревать все и всех, привлекать к себе внимание и своей оживленностью затмевать остальных. Несмотря на свой возраст, Сеит поддался чарам этой женщины с колдовскими глазами, чьи изящные белые руки не оставались в покое ни на минуту, словно в прекрасном танце, пока она говорила. Он заметил, что и отец смотрит на нее с восхищением и что ее муж все еще влюблен в нее. Между супругами почти не было разницы в возрасте, но из-за своих размеров он выглядел лет на десять старше. Она изящно опустилась в одно из кресел рядом с мужчинами. Небрежно поглаживая своими длинными, словно вырезанными из слоновой кости, пальцами колье, она спросила Мехмета:

– Скажи мне, Эминов, как прошла ваша с сыном поездка? Как твоя семья? Как новорожденный? Расскажи мне все. Умираю от желания услышать.

Ее голос звучал столь пылко, что Сеит был уверен – ей действительно хочется знать ответы на эти вопросы. Мехмет тоже знал, что интерес ее искренен, и рассказал обо всем подробно.

– Захиде шлет вам обоим любовь и свое почтение.

Когда Мехмет женился, Ольга и Сергей поехали в Алушту на свадьбу, а затем пригласили молодоженов в свою семейную летнюю резиденцию в Ливадии. В огромном прекрасном крымском особняке обе пары провели десять дней медового месяца, чудесные дни, которые им предстояло помнить всегда. Каждый раз, когда они встречались, разговор неизбежно переходил к воспоминаниям.

– Вы, такие большие и важные господа, даже не смогли нам, женщинам, вновь встречу устроить! Как же вам не совестно? – весело поддразнила Ольга мужчин.

– Не беспокойся, Ольга, моя дорогая, – сказал ее муж притворно обиженным тоном, – так как это большое неуклюжее тело теперь не годится для флота, я могу провести остаток дней в путешествиях. Обещаю отвезти тебя туда, куда ты хочешь. Если пожелаешь, вообще проведем в дороге всю жизнь и никогда не будем возвращаться в Санкт-Петербург.

Ольга вдруг почувствовала грусть в словах мужа. Она встала и направилась к нему. Обвила его руками и поцеловала в лоб.

– Сергей, милый, не грусти. Ты сделал все, что мог. Бог был милостив, и ты вернулся ко мне. Что бы я делала, если бы с тобой что-то случилось?

Взгляд Сергея вновь наполнился обычной веселостью. Он погладил ее руки большими ладонями.

– Не обращай на меня внимания! Когда мои раны заживут и швы снимут, я забуду обо всем, – сказал он, затем добавил: – Мое предложение в силе.

Их ужин, начавшийся довольно поздно, превратился в маленький праздник новой встречи и длился до раннего утра. Они предавались воспоминаниям и смеялись. Ольга смешно изображала жен нуворишей, недавно ставших членами высшего общества Санкт-Петербурга. Хотя Сеит не все понимал, он присоединился к общему веселью. Как этой женщине удается быть такой красивой, очаровательной и веселой одновременно? Его мать также была красива, но он никогда не слышал от нее смешных историй. После ужина они переместились из столовой в гостиную, и, пока мужчины опять наполняли рюмки ликером, Ольга прошла к роялю. Она подобрала юбку и села на мягкий бархатный табурет. Муж принес ей рюмку ликера. Она произнесла: «Спасибо, дорогой», сделала большой глоток и поставила бокал на серебряный поднос рядом с большим подсвечником. Ее оживление внезапно унялось. Теперь она стихла. Положив руки на колени, она ждала какое-то время, а затем подняла голову и закрыла глаза. Сеит увидел, что мужчины пристально смотрят на нее. Несмотря на свой возраст, он чувствовал, насколько эта женщина необычна. Даже легкие ее жесты привлекали внимание. Казалось, она собирается молиться. Ее спокойное лицо, освещенное только светом свечей, теперь выглядело гордым и уверенным. Пальцы ее коснулись клавиш, и она заиграла. Сергей и Мехмет стояли по обе стороны рояля с рюмками в руках. Сеит забился в большое кресло, внезапно почувствовав тоску по дому.

«Сколько времени пройдет, прежде чем я увижу маму? Как они сейчас там?» – спросил он себя. Хотя отец был рядом, Сеит вдруг почувствовал себя совершенно одиноким. Ему очень захотелось, чтобы на месте Ольги сейчас оказалась его мать. Но это было невозможно. Он с трудом сдерживал слезы. К счастью, в комнате царил полумрак и никто не обращал на него внимания. Ольга казалась единственным живым существом в этой комнате. Дрожавший свет свечей, пока она играла, навевал грусть. Сеит закрыл глаза, чтобы не заплакать, и вскоре заснул.

Когда пьеса закончилась, мужчины было зааплодировали, но Ольга прервала их, поднеся указательный палец к губам и указывая глазами на спящего мальчика. Хотя Ольга и находилась обычно в центре внимания, она всегда умела быть очень внимательна к другим. Она прошептала:

– Бедный, он, должно быть, очень устал. Как мы не подумали об этом? Как я невнимательна.

– Я уверен, мой сын очень рад, что провел эту ночь с нами, – возразил Мехмет.

Он протянул было руку, чтобы разбудить Сеита, но Ольга остановила его:

– Не буди! Я сейчас прикажу отнести его в постель.

– Не стоит этого делать, дорогая Ольга. Он теперь взрослый человек, может сам встать, пойти в свою комнату и заснуть там.

Голос Ольги был нежным, но властным:

– Что же это такое, Эминов? Разве ты не был ребенком? Разве ты не помнишь, как сладко спится в этом возрасте?

Сергей позвал слуг помочь отнести мальчика в спальню, затем улыбнулся и прошептал:

– Куда ему, Ольга! Мехмет эти годы давно позабыл.

– А ты сам? – спросил Мехмет, дразня друга.

На этот вопрос ответила Ольга, гладя мужа по щеке маленькой белой ручкой:

– О, он никогда не повзрослеет! Правда же, муж мой?

Капитан Моисеев искренне рассмеялся:

– Как замечательно, что мой отец и моя жена говорят обо мне одно и то же.

Появились дворецкий со слугой, и по знаку полковника они подняли мальчика и вынесли. Ольга тихо сказала им:

– Уложите его в постель, переодев в пижаму, но осторожно, смотрите не разбудите его.

Мехмет хлопнул ладонью по лбу:

– Господи, Ольга! Ты приказываешь отнести взрослого мальчика в постель. Никто не будет носить его в постель в школе. Как этот мальчик станет солдатом, если так его баловать?

Сергей громко рассмеялся, выливая остатки ликера из хрустального графина в рюмку.

– Теперь ты видишь, почему я плохой солдат, Эминов?

Его жена с другом запротестовали, хотя и засмеялись вместе с ним.

– Что ж такое, этот графин никогда не бывает полным! – возмутился Сергей. – Фрол! Фрол!..

Жена мягко остановила его. Она забрала графин и поставила на столик.

– Хватит, дорогой. Нам всем пора отдыхать. Наш гость слишком любезен, но мы не можем требовать от него просидеть с нами всю ночь.

Полковник смотрел на Мехмета, прося поддержки, словно маленький мальчик в поисках сообщника. Мехмет пришел к нему на помощь, сказав:

– Может, и можно выпить еще по рюмочке напоследок… – но, заметив недовольный взгляд Ольги, продолжил: – Но лучше пойти спать.

Сергей Моисеев смешно наморщился, показывая, что сдается:

– А! Я вижу, что моя дорогая Ольга сумела приручить и тебя тоже. Ладно! Что нам остается? Только повиноваться и отправиться в постель.

Затем добавил мягко, чтобы не обидеть ее:

– Ради всех святых, Эминов, иногда я задаюсь вопросом, что требует больше дисциплины – воевать в Порт-Артуре с адмиралом Алексеевым или быть здесь с моим адмиралом Чичериной-Моисеевой.