Читать книгу Наизнанку. Личная история Pink Floyd - Ник Мейсон - Страница 4

В клубе «UFO», в очках «Оливер Голдсмит». В один прекрасный день мы все отправились в магазин «Оливер Голдсмит» в Сохо (по-моему, это Сид предложил) и накупили себе очков – каждому своей формы, размера и цвета.

Когда после летних каникул 1966 года члены группы The Pink Floyd Sound воссоединились в Лондоне, Питер Дженнер все еще желал с нами встретиться. Наконец он пришел на Стэнхоуп-Гарденз и заявил: «Наш лейбл будет счастлив вас подписать». Роджер сказал ему, что лейбл нам без надобности, зато нужен менеджер.

Питер и Суми Дженнер в день их свадьбы в августе 1966 года.

Это событие мгновенно воспламенило наши смутные фантазии об успехе – все те мечты, которые в ином случае к концу лета могли и испариться. Настойчивость нового знакомого слегка нас удивляла, но мы готовы были ухватиться за любую возможность и в конечном итоге согласились с тем, что Питер и его партнер Эндрю Кинг станут менеджерами группы. Эндрю Кинг припоминает, как в ходе этой дискуссии я сказал: «Все равно к нам в менеджеры никто не хочет, так что валяйте…» Мы считали, это существенный шаг вперед – у нас появлялся шанс получить то, что было нам необходимо, если мы хотели превратиться из любителей в профессионалов: регулярные выступления, гарантию оплаты, определенный уровень доверия и кое-какую приличную аппаратуру.

Питер и Эндрю знали друг друга еще со школьной поры в Вестминстере. Их отцы были викариями: когда Эндрю перешел в выпускной класс в школе, его родителям пришлось переехать из Лондона, и они решили найти добрый христианский дом, где их сын смог бы остаться на время учебы. В результате Эндрю поселился у Дженнеров в Саутхолле, в доме викария церкви Святого Георгия. Питер был на год младше Эндрю, так что по школе они друг друга толком не знали, однако жили в одном доме, и у них сложились похожие интересы. Увы, не припомню, чтобы группа получала духовные наставления от нечестивого союза, который породила их дружба. Впрочем, Эндрю замечает, что пастырская забота – полезное орудие менеджмента в музыкальной индустрии: «В доме викария надо быть готовым ко всему и привечать всех, кто постучится в дверь».

Эндрю Кинг – очевидно, еще не очень виртуозный фотограф.

В год паузы между вступительными экзаменами в Оксфорд и Кембридж и осенним началом учебы Эндрю и Питер, прибегнув к помощи других клерикальных знакомых (на сей раз епископальных), отправились в Штаты, где полгода проработали на винокуренном заводе в городе Пекин, штат Иллинойс. Оттуда можно было запросто выбираться в Чикаго по выходным, и они впитывали богатую смесь электрического блюза, джаза и госпелов.

Учась в университетах (Питер в Кембридже, Эндрю в Оксфорде), эти двое поддерживали постоянный контакт. Когда Питер решил стать нашим менеджером, он обратился к старому другу Эндрю – за помощью, а также за наличкой. Эндрю работал в компании, внедрявшей научные принципы в образование, – там разрабатывали машину, которая предлагала ученикам выбирать ответы из нескольких вариантов, нажимая на кнопки. Эндрю написал для этой машины программу по термодинамике (о которой имел крайне поверхностное представление), и начальство одолжило его Британской европейской авиакомпании – помогать с мотивацией тамошнего персонала. Обе компании полагали, что Эндрю находится в конторе другой, а тот, скорее всего, валялся в постели или мастерил оригами из папиросных бумажек «Ризла»… Ни сотрудники авиакомпании, ни сам Эндрю так и не изыскали в себе хоть какую-нибудь мотивацию, и звонок Питера показался Эндрю куда более привлекательным предложением.

Питер вспоминает: «Мы были добрыми друзьями, вместе побывали на куче концертов. Мы подумали: „А давай-ка станем менеджерами группы. Может, будет интересно“. Эндрю ушел со своей должности и не работал, я по-прежнему считал, что это занятное хобби». Вместе они основали фирму Blackhill Enterprises, названную в честь Блэкхилл-Фарм, собственности в Брекон-Биконз, купленной Эндрю на какие-то унаследованные деньги. Остаток наследства поделили поровну между потребностями разгульной жизни и жизненно необходимой аппаратурой для The Pink Floyd Sound.

Ранее, в тех редких случаях, когда нам реально платили за выступления, гонорары уходили на модернизацию нашей аппаратуры: Роджер заполучил бас Rickenbacker, а я сменил свой самодельный комплект ударных на барабанную установку Premier. После расставания с Крисом Деннисом и его комбиком нам приходилось либо заимствовать аппарат, либо пользоваться теми, что были в залах, а у них обычно было такое качество звука, что побрезговал бы даже диктор на железнодорожной станции. Blackhill немедленно исправил ситуацию – нас отвели на Чаринг-Кросс-роуд, где мы купили колонки Selmer и новые усилки для баса и гитары.

Первоначально Питер намеревался управлять компанией DNA, читать лекции и быть нашим менеджером, тогда как Эндрю занимался бы только нами, но, когда стало ясно, что о DNA можно забыть, Питер тоже сфокусировался на нас. Из них двоих Питер был пройдохой (и дипломатом), который умел договориться о чем угодно. Питер характеризует себя как «первосортное трепло», добавляя: «Таким я и остался!» У него был еще один плюс: связи с андерграундной сценой. Эндрю был куда легче в общении, с ним было весело, но его слишком тянуло увлекательно проводить время, и порой он бывал ненадежен. Однако он категорически опровергает миф о том, что весь наш наличный сбор за один скандинавский тур исчез после особенно весело проведенной ночи. На самом деле, говорит Эндрю, он просто вытаскивал деньги из кармана и несколько крон укатилось в канализацию. Ему не повезло, что орлиный глаз Роджера это подметил.

Если не считать полугода в Иллинойсе, когда Питер и Эндрю наблюдали за музыкальной сценой Чикаго в действии, никакого опыта в музыкальном бизнесе эти двое толком не имели. Однако, на наш еще менее опытный взгляд, им хватало связей, чтобы найти нам постоянный ангажемент и вести переговоры с фирмами грамзаписи. Мы сами для таких переговоров категорически не годились: ослепленные грезами о синглах на первых строчках чартов, мы бы за жалкие гроши подписались на первое же предложение. Питер и Эндрю, прежде чем согласиться, хоть поколебались бы для вежливости.

Помимо обещанной постоянной работы и уже ставшей реальностью новой аппаратуры, команда Дженнер—Кинг об спечила нам связь с зарождающимся в Лондоне андерграундным движением. Эта связь появилась благодаря контактам Питера с Лондонской свободной школой, альтернативным образовательным учреждением. В 1966 году в Англии происходили кое-какие замечательные перемены. Лейбористское правительство Гарольда Уилсона вносило массу изменений в законодательство, касающихся непристойности, разводов, абортов и гомосексуальности. Стали доступны противозачаточные таблетки. Женская эмансипация развивалась уже не просто в теории, а на практике, позволяя таким женщинам, как Жермен Грир и Кэролайн Кун (основательнице «Релиза», первой в мире горячей линии, где консультировали по юридическим вопросам, связанным с наркотиками), участвовать в общественной жизни на равных с мужчинами.

Это был также период культурных перемен. The Beatles совершили невозможное: на международной музыкальной сцене вдруг начали доминировать англичане. В кильватере Битлов американским музыкальным рынком были приняты и другие английские группы. Пожалуй, то была первоначальная версия «крутой Британии» эпохи Тони Блэра. Все это сопровождалось расцветом английской моды, моделей и фотографов, а также торговыми инновациями, и на первый план вышли модные дизайнеры Мэри Куант и Оззи Кларк, Карнаби-стрит и «Биба» Барбары Хулански, модели Твигги и Джин Шримптон, фотограф Дэвид Бейли и певец Лонни Донован. Даже английский футбол был на взлете после победы на чемпионате мира 1966 года.

Параллельно с коммерческим взрывом произошел всплеск активности в образовательной сфере. Тут немалую роль сыграли художественные училища, которые производили не только великих дизайнеров и фотографов, но также целое поколение талантливых рок-музыкантов, включая Рэя Дэвиса, Кита Ричардса, Джона Леннона и Пита Таунсенда. Росло количество грантов, отчего дальнейшее образование становилось не только удачным карьерным ходом, но и блестящим способом отложить тот злосчастный день, когда придется осесть в какой-нибудь конторе и начать реально зарабатывать себе на пропитание. Работы было относительное изобилие, долгосрочные карьеры вполне доступны, что давало студентам массу вариантов. Сейчас трудно поверить, но мы взаправду беспокоились, куда будем девать свободное время, когда роботы из «Завтрашнего мира» станут выполнять за нас всю работу.

Джон Хопкинс, всему свету известный как Хоппи, путеводная звезда лондонского андерграунда. Хоппи был одним из первых, кто намеренно сошел с налаженной карьерной тропы, в начале 1960-х оставив престижную работу в Институте ядерных исследований «Харуэлл» ради фотожурналистики на фрилансе.

Единственный реальный минус всей этой перестройки проявится только через тринадцать лет. В дивном новом альтернативном мире (тесно связанном со средним классом) текущей политикой по большей части не интересовались. К тому времени, когда все осознали свою ошибку, было уже слишком поздно. «Дамы без кавалеров», оставшиеся в стороне от забав шестидесятых, отыгрались в восьмидесятые, подмяв под себя страну и растоптав здравоохранение, образование, библиотеки и все остальные культурные учреждения, до которых им удалось добраться.

Майлз в книжном магазине «Индика», который он основал вместе с Питером Эшером и Джоном Данбаром. Название «Индика» происходило от ботанического названия сорта конопли Cannabis indica, хотя более деликатная версия гласила, что это сокращение от слова «indications»[4].

В 1965 году одним из зачатков интеллектуального андерграунда стали поэтические чтения, организованные в июне в «Ройял-Альберт-Холле», где выступали Аллен Гинзберг, Лоуренс Ферлингетти и Грегори Корсо. Организаторы ожидали максимум несколько сотен слушателей – а пришло семь с половиной тысяч. Этот расцветающий интеллектуальный андерграунд начал группироваться вокруг книжного магазина «Индика». Деньгами «Индику» частично обеспечил брат Джейн Эшер Питер, который также был старым другом Питера Дженнера и Эндрю Кинга. Другими основателями «Индики» были писатель и журналист Майлз, а также Джон Данбар, друг Рика, позднее женившийся на Марианне Фейтфулл. Первоначально книжный магазин размещался в художественной галерее на Мейсонз-Ярд неподалеку от Сент-Джеймса, затем переехал на Саутгемптон-роу. Там были наведены прочные мосты со Штатами и популяризовались идеи и экспериментальная литература американских поэтов. В другой книжный магазин, «Беттер букс», на одно поэтическое чтение из Штатов приехал Энди Уорхол в сопровождении целого эскорта, куда входила и Кейт Хелицер, звезда фильма Уорхола «Кушетка»; она привезла с собой записи The Velvet Underground – так их впервые услышали в Великобритании.

Оба магазина открыли дорогу авангардной американской рок-музыке вроде The Fugs и The Mothers of Invention, которой в ином случае большинство из нас никогда бы не узнали. Порой причудливые названия американских групп предполагали некую альтернативность, однако музыка у них оказывалась вполне традиционная. Многие американцы вроде Country Joe & The Fish или Big Brother & Holding Company удивляли нас тем, что их музыка по сути своей черпала вдохновение из традиционных кантри или блюза, хотя содержание текстов было достаточно радикальным, чтобы считать эти группы андерграундными.

Некоторые люди, вращавшиеся в книжном магазине «Индика», также участвовали в работе Лондонской свободной школы. Ее учредила группа единомышленников, куда входил и Питер Дженнер, и занималась она дополнительным образованием в Ноттинг-Хилле. Фотожурналист-фрилансер Джон Хопкинс (всем известный как Хоппи), один из главных вдохновителей андерграунда, перенял идею у Нью-Йоркского свободного университета, и это отчасти дало искру всему предприятию.

Питер говорит: «Лондонская свободная школа задумывалась для альтернативного образования масс. В ретроспективе это была невероятно претенциозная авантюра выходцев из среднего класса. Мы все принадлежали к привилегированным слоям и были хорошо образованны, но нас терзало недовольство тем, чему мы выучились. Нам казалось, образование у нас очень ограниченное». Свободная школа стала откликом на растущее отчуждение студента от процесса образования, она давала возможность учителю учиться у своих учеников. Все это бурлило примерно с год, а затем развалилось – руководство школы было слишком занято другими интересами, от журналистики до организации фестивалей. Лондонская свободная школа, а также психоделическое движение отчасти вдохновлялись мультикультурностью Ноттинг-Хилла. Питер особо указывает на то, что люди не помнят унылой обстановки послевоенной Англии: «Все было мрачно и серо. Психоделия стала антисеростью».

Одна из первых афиш Pink Floyd, придуманная и напечатанная Венди Гейр, подругой, а затем и женой Эндрю Кинга, для «поп-танцев» в церкви Всех Святых. Венди ходила в Центральное художественное училище и вместе с двумя другими бывшими студентами арендовала здание на Александер-стрит, ставшее штаб-квартирой Blackhill. В подвале стояла печатная машина, с которой сошли все афиши концертов в церкви Всех Святых, – Эндрю помогал Венди, орудуя ракелем.

Лондонская свободная школа собиралась на Тависток-Кресент в Ноттинг-Хилле, в старом доме (ныне снесенном), который принадлежал Роуни Ласлетт, устроительнице Ноттинг-Хиллского карнавала. Для выживания Свободной школе нужны были деньги, а организаторы к тому же хотели учредить газету, чтобы рассказать всем о новом андерграунде. Решение нашли Питер Дженнер и Эндрю Кинг – подобно всем приличным сынкам викариев, они знали: чтобы раздобыть деньги, организуй либо вист, либо танцы. Вист не очень подходил, так что ЛСШ сняла местный церковный зал (теперь также снесенный) у церкви Всех Святых на Поуис-Гарденз в Ноттинг-Хилле и запустила туда The Pink Floyd Sound (после выступления в «Марки» мы решили оставить название, придуманное Сидом) в качестве музыкального сопровождения «поп-танцев».

Концерт во Всех Святых – совершенно традиционном церковном зале со слегка приподнятой сценой.

Подобная перспектива нас, пожалуй, не сильно обрадовала: от новых менеджеров мы ожидали большего, нежели выступления в церковных залах. Однако зал этот обернулся для нас одной из лучших концертных площадок, поскольку район Лондон-W11 стремительно превратился в центр альтернативного движения. Весь Ноттинг-Хилл стал самым интересным лондонским районом, чему способствовало множество факторов, в том числе недорогое жилье, многонациональность, вспышки активности вроде Лондонской свободной школы и процветающая нелегальная торговля наркотиками. Для борьбы с последней местная полиция тоже развила кое-какие креативные навыки, в основном связанные с фабрикацией вещественных доказательств. Для интеллектуальных радикалов это было ново: не считая разгона маршей за ядерное разоружение, средние классы редко сталкивались с темной стороной закона.