Читать книгу Неокортекс - Ник Никсон - Страница 5

***

Ясон внимательно просматривал данные подледного сканирования. Не торопился. Потерять третью скважину за сотню метров до цели – непростительно. Другого шанса не будет.

На Земле Ясон привык работать, не ограничивая себя ничем. Не справился пусковик – пришлют нового; заболел механик – на подхвате еще сотня с материка; сломался привод – через три дня вертолет доставит новый. Любая проблема по плечу, когда нужен результат. Заказчики хотят скважину и поэтому они всегда приглашали Ясона. Потому что Ясон бурил. В любых условиях. Любую глубину. Томаш Янцыч не сомневался, что Ясон сделает это и на Европе. Лед везде одинаковый, говорил он. И Ясон поверил в свою удачу слепо, как школьник после отличной оценки. Он думал, что справиться со всем…

Теперь Ясон понимал, что недооценил собственные силы.

Бурилы Густав и Леон следили за лебедкой. Марик с Хакасом готовили к погружению термобур. Тадлис руководил бригадой из пусковой. Ясон наблюдал за всеми из вахтовки, расположившись на вершине пологой стены древнего кратера. Это была неизолированная капсула размером три на два метра, большую часть которой занимал столик с компьютером и кресло.

Команда работала, как швейцарские часы. Каждого Ясон отбирал с особой тщательностью. Люди должны быть не только профессионалами в своем деле, но и преданными ему. Без доверия в таком деле никуда. Марик и Хакас в его команде уже десять лет. Густав и Леон почти шесть. Всех их объединяла вера в Ясона. Любому его слову и решению. Но теперь неуверенность в их глазах Ясон замечал все чаще. В особенности у Тадлиса.

Как же он повзрослел, думал Ясон. Как сейчас помнил – забирал рыдающую сестру с роддома. Тогда Тадлису еще и имя не придумали – боялись сглазить. Он был так мал – недоношенный. Три месяца в капсуле. Боялись не выкарабкается. Он смог. А потом как понесла его жизнь, не остановить было.

Тадлис вышел на связь. Как чувствовал, что о нем думает.

– Дядь Яс, еще стоим?

– Не нравится мне область до поверхности воды. Слишком много пятен.

– Помехи из-за радиации, точно тебе говорю.

– Или карманы…

Точно такие же пятна Ясон видел на снимках с предыдущих скважин. И тогда по глупости не придал им значения.

– Поднимемся на триста метров и обойдем по дуге? Справлюсь до темноты, – предложил Тадлис.

– Скажи Марику, пусть еще раз просканирует.

– Результаты будем еще три часа ждать. Давай рискнём?

– Нет. Скажи своим пусть пока курят.

– Понял. Работаем.

Тадлис выпрыгнул из пусковой. Одним махом-прыжком преодолел метров шесть, не меньше.

Когда-то Ясон потратил годы в поиске самого опытного пусковика. Человек должен был стать его правой рукой – доверять Ясону беспрекословно, понимать с полуслова, исполнять приказ, который Ясон только собирается отдать. В один момент он понял, что человека такого не найти, его можно только взрастить. И таким человеком стал Тадлис. Племянник по крови, сын по призванию.

Ясон вышел из вахтовки. Крохотное солнце кренилось к закату. Ясон понимал почему торопился Тадлис. Через пять часов солнце скроется, Европа зайдет за неосвещенную зону Юпитера, и в следующие двое земных суток ледяной спутник погрузится во тьму. Работать в таких условиях не опасно, но по какому-то странному совпадению предыдущие аварии, погубившие две скважины, произошли в ночное время. Тадлис говорил: «Днем планета расслабляется на солнышке и не чувствует, как мы сверлим в ее коже сквозную дырку».

Половину неба занимал Юпитер. Гигант был прекрасен. Если долго смотреть разноцветные полосы и пятна на его поверхности начинают шевелится. Словно картина маслом, внезапно, оживает. Зрелище завораживает. Ты чувствуешь умиротворенную мощь властелина всех планет, о котором предки слагали легенды.

Ясон вдруг почувствовал вибрацию по ногам. Густав и Леон побежали от буровой. Ясон собирался отдать команду об эвакуации, но ему будто сжали глотку невидимой рукой. Его пронзил ужас, непонятный, непереносимый. И такой знакомый…

Из скважины вырвался поток воздуха, словно снизу выстрелили гигантской хлопушкой. Буровая штанга пошатнулась, устояв благодаря весу пусковой. Тадлис успел выпрыгнуть.

Это уже было, подумал Ясон. Он уже стоял здесь и видел все это. Выброс, смерть Марика, похороны. Он помнил, как Хакас плакал над его телом, как Густав и Леон сталкивали его в расщелину. Почему это происходит снова? Почему он вернулся сюда?

Из скважины вырвался огромный столб воды. Буровая платформа взмыла в воздух. Ее разорвало, будто игрушечную. Останки полетели в открытый космос – прямиком в пасть Юпитера.

Повсюду на площадке трескался лед. Густав и Леон упали в одну из трещин. Следом погибли и Марик с Хакасом.

Вибрация усилилась. Ясон едва стоял на ногах. В этот момент он услышал рык. Это Черный! Он нашел его! Он всегда был здесь подо льдом. Ясон сам пришел к нему, сам открыл ему дверь.

Лед вспучился, словно внутри взорвалась бомба. Надулся гигантский пузырь. Верхушка лопнула и из нее, словно гигантские черви полезли щупальца. Сначала несколько штук, потом десятки и сотни. Именно такими Ясон видел их в своих кошмарах.

Щупальца расползались по поверхности. Искали Ясона.

– Тадлис!

В следующее мгновение щупальца схватили Тадлиса. Племянник не успел даже вскрикнуть. Его разорвали на куски.

Ясон наблюдал за смертью Тадлиса в полном оцепенении и плакал.

Щупальца расползались все дальше и дальше пока, наконец не показался Он. Уродливый и страшный. Склизкая кожа, которую не проткнет ни одно лезвие, ужасающий рокот, от которого каменеет тело.

Это Он!

Ясон закричал, пока не осознал, что лежит в собственной кровати. Одеяло и простынь были свернуты комком, в который он замотался, словно куколка гусеницы.

Он подскочил к столу, впился губами в бутылку воды. Все тело дрожало, руки не слушались.

Сон! Это был сон!

***

Ясон нашел под дверью кабинета коробку с пластинками. Несколько секунд пялился на нее, боясь прикоснутся.

Два года назад какой-то сосунок из отдела подготовки напутал документы при погрузке, и Ясон отправился в межпланетный полет с голым проигрывателем пластинок. Кажется, он никогда еще не был таким злым.

Поставив свежую пластинку Баха, он налил кофе и сел на стул. Проигрыватель потрескивал несколько секунд. Из старого динамика полилась скрипка, следом вступила осторожная виолончель, а главную партию взяла флейта.

Ясон отгонял воспоминания о дурном сне. Все это от нервов, думал он. Однажды ему приснилось, что он висит над пропастью, привязанный одной ногой к сухой ветке дерева. Внизу в реке рычат голодные крокодилы. Ветка ломается, и он падает прямо в пасть самому огромному супостату. Ощущения были, словно он попал внутрь мясорубки. И ничего – проснулся и жив здоров. И крокодилов не видел никогда в жизни, а прошло уже не мало лет. Всего лишь сон и ничего больше.

Постучали в дверь.

Ясон удивился. В это время на базе еще ранее утро, а сегодня у всех выходной.

Он поставил шелл проигрывателя на подставку. Музыка затихла.

Опять стук.

– Войдите.

Никто не отвечал и не входил. Ясон разозлился. Все на базе знали, что к нему можно входить без стуков. Ненавидел он эти начальнинские закидоны.

– Кирюха, если это ты балуешься, я пожалуюсь матери, она тебе всыплет.

Тишина.

Ясон потянулся к шеллу чтобы поставить его обратно на пластинку. Снова постучались и на этот раз еще требовательней. Ясон вскочил со стула, подбежал к двери, отрыл.

– Егерь. Ты здесь? Я думал ты улетел вчера!

– С тобой забыл попрощаться, старина.

Они обнялись.

– То-то думаю шуточки в твоем репертуаре, – Ясон хлопнул друга по плечу.

– Косточки зато встряхнул.

– Куда им до встряски… Суставы иногда ломит так, что вою.

Егерь устроился на стул, одну ногу водрузил на вторую.

– Кофе только один сварил, – Ясон поставил на стол чашку. – Пей мой, ни глотка не сделал. Себе сварю еще.

– Пей сам, – Егерь взмахнул рукой, громко зевнув. – Сердце берегу.

– Как знаешь.

Ясон вернулся за стол, отодвинул монитор к краю, чтобы Егеря лучше видеть.

– У тебя вылет на вчера подписан был, – сказал Ясон.

– Ты не слышал? Старик распоряжение прислал.

Ясон пожал плечами.

– Все души остаются на базе до новых распоряжений, – пояснил Егерь.

– Сам Янцыч прислал? Ты видел сообщение?

– Я нет. Геннадьич видел. Прибежал вчера вечером весь белый, руки трясутся. Кого он там видел, старика или помощника какого – черт его знает, но вставили ему люлей серьезно. Наверное, про графики свои пытался загонять, – Егерь усмехнулся.

Ясон взглянул на фотографии на полке. Было их всего две. На одной Мара с девочками, на второй команда миссии. Помимо членов экипажа затесались туда и полётные инженеры, инструкторы, операторы связи – в общем почти восемьдесят человек. Среди них внизу слева стоял совсем неприметный мужчина с седой шевелюрой. Большинство понятия не имели кто он, но каждый знал его имя. Человек, благодаря которому миссия смогла осуществиться. Глава корпорации Томаш Янцыч.

– Странно, что он с тобой не связался, – сказал Егерь.

– Последний раз мы не дружественно пообщались.

– Все равно он в тебя верит.

Ясон покивал, глядя на фотографию. Они были знакомы с Янцычем пятнадцать лет. Друзьями их нельзя было назвать. Они часто спорили, рвали подписанные контракты, клали друг друга проклятиями, а потом вновь жали руки и продолжали работу. Несмотря на свой дурной нрав, Янцыч не изменял главному принципу – доверять тому, кто всегда оправдывает доверие.

– Как считаешь, почему он так взбесился? – спросил Егерь.

– Хочет результат, – Ясон вздохнул.

– Мда. Представляешь сколько миллиардов он ввалил сюда. Мне такую сумму и не вообразить.

– Он понимает, что на тот свет богатства не унести. Так лучше сделать что-то полезное.

– Деньги у него кончаются, точно говорю. Вот и психует.

– Умирает он.

– Откуда знаешь? – Егерь надул глаза.

– Рак мозга. Неоперабельный.

Егерь мотнул головой, будто пытаясь проснуться.

– Фух, сказал ты тоже. Аж передернуло. Так верно получается. Он не хочет умереть пока не узнает есть там кто подо льдом или нет.

Они помолчали. Ясон глотнул кофе. Опять невкусный.

– Он не о себе думает. Боится после смерти совет директоров прикроет нас.

– А как же сын его?

– Неизвестно есть ли у сына яйца. Янцыч его прячет, даже имени его никто не знает.

– Ты же говорил, что видел его.

– Видел пацана какого-то у него в резиденции лет десять назад. Сын не сын, не знаю.

Егерь тяжело вздохнул.

– Возвращайся в команду, – попросил Ясон. – Ты Марику достойная замена.

– Ты меня знаешь. Я птица вольная, летать люблю. А чем робоинженер тебе не угодил? Нормальный парень, вон рыбину какую смастерил. Толковый. Я-то умею в людях разбираться.

– Толковый, да трус. Приходил вчера вечером, просил не отправлять его на буровую. Боится, говорит. Хочет на базе остаться.

– А ты что?

– Не силком же его потащу. От такого толку все равно не будет. Придется помощника твоего забирать.

– Так бери, не даю что-ли. Все равно здесь пока будем. Я с Шаттлом повожусь. Наденьку вон на чашечку кофе приглашу.

– Ты же не пьешь кофе.

– Так и она не пьет, – Егерь расхохотался.

Ясон махнул на него рукой. Упоминание Надежды Вершининой все еще вызывало у него приступ отторжения.

– С Хакасом говорил? – спросил Ясон.

– Вчера, – Егерь кивнул. – Совсем лица нет у парня.

На фотографии команды Хакаса легко было узнать – самый высокий.

– Первые дни он сильно убивался, – заговорил Ясон. – Приходил ко мне, про шаманизм рассказывал.

– Наверное, у него помутнение.

– Надежда Ник… – Ясон прервался. – Посадила его на таблетки, вроде лучше стало. Все понимает, осознает. Сегодня выход я отменил, пусть еще денек отдохнет. И не важно, что там Тетерин говорит. Мне команда нужна собранная.

Егерь придвинулся к столу.

– Яси, что там случилось, расскажи. Правда, что Тадлис без команды установку запустил?

– Нет.

Егерь понимающе кивнул. Они помолчали.

– Что будешь делать?

– Пока не вернемся на площадку даже думать не хочу.

– Тадлис переживает?

– Рвется в бой. Тому надо все и сразу. Психует.

Егерь встал и, обойдя стол, остановился у окошка. Посмотрел через жалюзи на пустой коридор.

– А может нафиг всех: Геннадьича, старика, молодежь эту неблагодарную. Поехали к нашему парню. Посидим, потрещим. Отдохнем, как раньше, помнишь?

Ясон покачал головой.

– Ты знаешь, я не могу.

– Пффф, ты можешь все. Кто тебе указ? У старика руки короткие, а Геннадьичу ты не по зубам. Без тебя не будет скважины – это все понимают.

Ясон встал. В ногах ощущалась слабость.

– После, – Ясон похлопал Егеря по плечам. – Вернусь и обязательно съездим.

Егерь достал из кармана недокуренную сигару, вложил в рот, следом достал вторую целую, и протянул Ясону.

– Пошли курить.

– Пошли. И спасибо за пластинки.

***

– Можно мне посмотреть? – спросил Кирилл.

– Ты ничего не поймешь, – ответила Мама.

Она глядела в микроскоп уже целую вечность. Иногда отвлекалась, брала из холодильника мензурки c синими, желтыми или оранжевыми водичками, переливала, смешивала с другими, встряхивала, опять усаживалась за стол. И снова смотрела в микроскоп.

– Ты увидела рыбок? – спросил Кирилл.

– Пока нет.

– Они просто прячутся. Я буду первым кто с ними заговорит. Вот увидишь.

– Угу.

От безделья Кирилл сделал очередной круг по лаборатории. На большом столе в центре полным-полно всяких стекляшек – все красивые, прозрачные, блестят. Разглядывая их с разных сторон, можно поймать ракурс, при котором свет от ламп играл на них цветастой радугой. Еще тут было два холодильника: маленький для мензурок, большой для кусков льда, которые маме привозили с Исландии. Несколько раз она разрешала их поразглядывать. Через лупу Кирилл выискивал вмерзших мальков, рачков, или хотя бы останки водорослей. Ничего он так и не нашел. Пока.

– Мам!

– Да.

– Дядя Яс завтра уезжает бурить?

– Не знаю, у него спроси.

Повисла короткая пауза.

– Мне уже можно с ним?

Она молчала.

– Мам?!

– Ты меня отвлекаешь, – она повернулась к компьютеру. На экране бежали строчки с формулами.

– Ну, можно мне с ним?

– Нет.

– Ну пожалуйста, мам. Ты же говорила, ты говорила, помнишь? Полгода назад, это было второе число, точно второе, как сегодня.

– Кирилл…

– Как же я познакомлюсь с рыбами если ты меня не пускаешь. Ты сказала через полгода можно. Дядя Яс тоже говорил, что можно. Значит можно, да?!

– Я говорила, – она вернулась к микроскопу. – Что я сказала тогда дословно? Повтори.

Кирилл щелкнул языком и прищурился, вспоминая тот день. Тогда он целую неделю вел себя паинькой. Накануне сдал экзамены за пятый класс всего с семью тройками. Не пропускал медицинские тесты, и врачиха на него не жаловалась.

– «Через полгода, обещаю», – натужно проговорил Кирилл, пытаясь воспроизвести тот редкий для мамы доброжелательный тон.

– Было еще кое-что, – упрямо добавила мама.

– Не было.

– Опять обманываешь, – она строго взглянула на него сверху вниз.

– Правда, не помню.

– Прекрасно помнишь. «Если все будет нормально», – вот что еще было. А сейчас не нормально. На площадке опасно.

– Но мам, я буду осторожен, обещаю. Буду в стороне стоять, там, где безопасно. Мам, пожалуйста.

– Кирилл!

Она отвернулась, сделав вид, будто они говорили по телефону, а она только что бросила трубку.

Кириллу захотелось расплакаться от обиды. Льды, стекляшки, бумажки – все было важнее для нее, чем он. Пусть сидит тут, пялится в свои окуляры, но почему он тоже должен сидеть взаперти? Все мужчины хоть раз выезжали в Исландию. Чем он хуже?

– Ты закончил? – она протянула ладонь выжидающе. Кирилл отдал градусник.

– Тридцать шесть и девять. Запиши в дневник.

Кирилл открыл электронный дневник в планшете, отыскал пустую графу в нужной таблице и внес запись «36,9». Помимо таблицы с температурой, которую он измерял по десять раз в день, были еще таблицы с давлением, ростом, весом, и другие с непонятными каракулями, которые заполняла за него врачиха.

– Ты кровь сегодня сдал?

– Нет.

– Иди, сдавай. Время уже прошло.

– Не хочу.

– Нет слова – не хочу, есть слово – надо. И надень тапки. Убьешься когда-нибудь.

Кирилл побрел к выходу короткими прыжками. У двери остановился.

– Она меня специально колет.

– Кто? – непонимающе спросила мама.

– Врачиха.

– Надежда Николаевна ее зовут. И не колет она тебя, не придумывай. Берет кровь она аккуратно.

– Нет, она специально меня колет. Говорит, что промахивается случайно, говорит я дергаюсь. А я спокойно сижу.

Кирилл задрал рукава. Мама надела очки.

– Подойди.

Она крепко обхватила его кисть и натянула руку струной. Поднесла ближе к лампе. На обоих локтевых сгибах чернели синяки диаметром с монету.

– Говоришь спокойно сидел? – с недоверием спросила она.

Он кивнул. Она отпустила руку, закрыла глаза и протерла их пальцами.

– Мне идти к ней? – спросил Кирилл.

Она задумалась.

– Мам?

– Пока не ходи. Пусть раны подживут. Я попрошу Надежду Николаеву сделать для тебя перерыв. Иди делай домашнюю работу.

Кирилл опустил рукава. Синяки и правда почти не болели. Он не врал.

– Я уже сделал.

– Покажи.

Она взяла планшет и около минуты проверяла домашку, потом вернула ему, ничего не сказав. Теперь она снова выглядела расстроенной хоть и старалась оставаться спокойной.

В лабораторию заглянул Тадлис.

– Привет, – сказал он шепотом, будто прервал просмотр фильма.

– Кирилл, сходи займи себя чем-нибудь. Покушай. Нам с Тадлисом надо поговорить.

Кирилл направился к выходу. Поравнявшись с Тадлисом, тот протянул Кириллу руку. Кирилл вложил в его ладонище свою. Сжал Тадлис крепко. Поди специально, подумал Кирилл. Гордиться, наверное, что здоровый такой вымахал.

– Как ты тут, космонавт? Защищал маму, пока меня нет?

– Угу.

– Не смурнись, мужик, – Тадлис потрепал его по волосам.

Так противно Кириллу стало, что захотелось двинуть этому погрызку по шее. Был бы Кирилл взрослее и выше ростом… Так надоели его дружеские улыбки, ужимки, постукивание по плечу. Кирилл ненавидел Тадлиса. И ненависть была взаимной.

Выйдя за дверь, Кирилл рванул направо по коридору. Бежал он так быстро, что не расслышал, о чем кричали ему вдогонку Густав и Леон. Наверное, назвали дурачком. Как всегда.

На поворотах, не замедляясь, Кирилл, подпрыгивал, отталкивался обеими ногами от стены и летел параллельно полу, словно на летающей доске. Потом опять подпрыгивал, ускоряясь от каждого прыжка, как кенгуру.

Обогнув лабораторию и рабочие кабинеты, Кирилл остановился у закутка, ведущего в тупик. Из-за шума насосов сюда мало кто захаживал. Кирилл на всякий случай осмотрелся – нет ли хвоста.

В затемненном углублении располагались вытяжки и фильтра для дополнительной очистки лаборатории и медкабинета. Если они отключены – значит мама не работает.

Кирилл открыл потайную дверцу и протиснулся червяком в узкую круглую шахту. Внутри было тесно, приходилось передвигаться ползком.

Шахта огибала рабочие кабинеты. Кирилл обычно не задерживался там – подслушивать разговоры дяди Яса и Геннадьича было скучно и не интересно.

Кирилл оставил кабинеы позади и добрался до развилки. Впереди кабинет врачихи, а потом тупик. В этом месте сверху врезалась еще одна труба, ведущая к маминой лаборатории. Обычно загогулину Кирилл использовал чтобы развернутся. Дальше лезть он не решался. Обратно пришлось бы возвращаться задом наперед, а так можно было и застрять.

Кирилл прислушался. Из лаборатории доносились голоса мамы и Тадлиса. Эхо смешивало их в рокот тромбона. Кирилл мог разобрать только некоторые обрывочные фразы.

– … ты не слушаешь, – громко говорил мамин голос.

– … он не ценит… обманывает…

– … Не кричи…

– … Сам умею… не нужен он мне…

– … он сделал для тебя… успокойся… нет сил больше… Кирилл…

– … твой сын, а не мой…

Где-то включилась музыка. Кирилл перестал разбирать голоса. Постояв еще немного, он решил вернуться.

Того, что Кирилл услышал уже достаточно, чтобы понять – Тадлис хочет отлучить от него маму. Тадлис давно это задумал. Так и сказал: «не нужен он». Не нужен Кирилл!

Лучше бы Тадлиса убило на площадке, чем Марика.

Слезы выдавливались из глаз, но Кирилл терпел. Если бы только папа был рядом…

Нужно как-то помешать Тадлису. Но, что Кирилл может? Тадлис сильнее и старше. Кирилла он не испугается. Что же делать? Нужно найти другого старшего и попросить пригрозить Тадлису. А если не послушает – избить. Но кого? Дядя Яс его родственник, они с ним не разлей вода. Густав и Леон считают Кирилла придурком, да и Кирилл их тоже. К Хакасу лучше на километр не приближаться, страшный он какой-то, неразговорчивый. Винич ему и вовсе сам всыплет – припомнит все, что Кирилл у него стащил.

Вдруг Кирилл вспомнил про нового соседа. Илья, кажется, его зовут. Ростом он пониже Тадлиса, но по весу точно больше. Может он боксер или борец?

По дороге в каюту Кирилл натолкнулся на дядю Яса и Егеря.

– Здравствуйте. Вы завтра в Исландию?

– Привет, – ответил дядя Яс. – От тебя ничего не скроешь. Как жизнь молодая?

Егерь сморщил лицо, изобразив театральный оскал.

– Возьмете меня с собой?

– Юркий какой, – возразил Егерь. – Иди мечтай.

– Ну, пожалуйста. Вы обещали.

– Как мать скажет, так сразу возьму. Я слово держу, – дядя Яс усмехнулся.

– Она разрешила! – крикнул Кирилл им напоследок.

– Охотно верю.

Илья спал в каюте, отвернувшись к стене. Кирилл решил его разбудить. После нескольких тычков, Илья проснулся, взглянул с недовольством на Кирилла и, фыркнув, отвернулся.

– Вставай. Тут нельзя долго спать.

Кирилл постучал ему по плечу. Илья опять обернулся.

– Не надо так делать! – огрызнулся он.

– Не надо спать в обед.

– Сколько надо столько и сплю. Отстань.

– Рано не рано, – Кирилл запрыгнул на свою кровать, оттуда на стол, со стола на пол. – Говорю же не рано, не спят тут так. Нельзя же говорю, понимаешь. Так? – Опять прыжок на кровать, на стол, на пол. – Что спать сюда прилетел? Мой папа спит пять часов, а потом зарядку делает. А ты не можешь.

Илья сел на кровать, протер лицо. На голове у него торчали смешные рожки из волос.

– Моя мама спала там, где ты сейчас.

Илья осмотрел кровать, будто искал там маму.

– А сейчас она где спит?

– В каюте Тадлиса. За стеной.

– Угу.

Пахло от него не очень приятно даже с расстояния.

– Ты едешь завтра в Исландию?

– Куда?

Кирилл одним прыжком перепрыгнул вторую кровать и плюхнулся сбоку от Ильи.

– Ты что не знаешь? Это кодовое название площадки, на которой скважины бурят. Ну наверху Зимовье, здесь Европа, а там Исландия.

– Понятно.

– Ну, так что? – почти крикнул Кирилл.

Илья посмотрел на Кирилла умоляюще.

– Едешь или нет?

– Не знаю, – Илья встал и осмотрелся.

– А я еду. Очень скоро.

– Рад за тебя.

Илья отыскал рядом с кроватью комбинезон, натянул на себя.

– Ты знал, что подо льдом огромный океан? В нем живет рыбье царство. Они умные, намного умнее земных рыб. Главный у них царь, наполовину как человек наполовину рыба. Они пригласят меня в свое царство, и я буду с ними жить. Я уже разработал специальный язык. Ну то есть, чтобы можно было рыбам по-русски, а они отвечали и происходил перевод сразу, ну, понимаешь?

– Здорово.

– Хочешь, покажу?

– Потом, – Илья полез в свой ящик.

– Я быстро.

Кирилл подлетел к столу, сгреб тетради в охапку. Когда Илья обернулся с зубной щеткой в одной руке и с полотенцем в другой, Кирилл уже стоял напротив, перегородив проход.

– Я разработал специальные символы, чтобы их понимали рыбы и мы. Плавники у них точно есть, а у нас руки. То есть если им показать вот такой символ, смотри, я назвал его «дружба».

– Плавник пожимает руку… – проговорил Илья.

– Да, это же все знают. Знак приветствия. Значит они поймут, что мы с миром пришли. Потом мы покажем вот эти символы, видишь. По порядку. Если они понимают, то нужно плавником два раза взмахнуть, а если нет, то три.

Илья усмехнулся.

– Что? – возмутился Кирилл.

– А если они испугаются и откажутся приближаться?

– У меня есть способ, – Кирилл начал быстро перебирать тетради. Некоторые сваливались на пол, из них вылетали листы с рисунками рыб. – Вот. Ты знал, что дельфины и киты используют ультразвук, чтобы оглушать рыбу. И для общения с сородичами. Знал?

– Знал.

– Так вот, я закодирую мои символы в ультразвук и буду передавать на далекие расстояния в воде. Рыбы услышат и ответят. Смотри я разработал излучатель-антенну. Рыбий глаз называется, – Кирилл вытащил из-под кровати коробку. – Я уже все продумал. Излучатель я снял с эхолота, а приемник с антенны связи старой.

– И где ты все это взял?

– Винич дал.

– Винич значит.

Илья взял тетрадь с чертежами, какое-то время перелистывал ее. Закончив, сложил тетрадь аккуратно.

– Хм, занятно. У кого идею срисовал?

– Ничего я не срисовывал. Я сам все разработал. Вот видишь, подпись моя стоит.

– Ладно-ладно. Откуда столько познаний?

– Папа научил. Он у меня и не такое знает. Он сам собирал такие электронные штуки, ну большие, которые космическими кораблями управляют. Твой папа такое умеет?

– Нет, мой папа врач. А рыбий глаз свой как опустишь в океан?

– В скважину сброшу.

– Не получится. Скважина имеет изгибы и извороты. Застрянет твой рыбий глаз.

Кирилл задумался. Этот момент он не учел.

– А как бы ты опустил?

– У меня есть подводный робот.

– Ух ты!

– Дельфин называется. У него есть небольшой реактивный двигатель, который протолкнет его через скважину прямо в океан. Кстати, кодировать послания через ультразвук идея неплохая. Только вот это не пойдет, – Илья указал на картинки жестов. – Лучше кодировать слова через модуляцию, как двоичный код.

– Двоичный код?

Кирилл тотчас забыл Тадлиса. Он думал только о Дельфине. Представлял себя его изобретателем. И какой название крутое – Дельфин. Лучше и не придумаешь. Своего робота Кирилл назвал бы также.

– Двоичным кодом кодируется вся информация в мире. Всего единица и ноль. Так просто, но благодаря этому компьютеры могут понимать друг друга. И человек может научится этому.

– Круто, – только и смог произнести Кирилл.

– Если хочешь помогу собрать твой излучатель.

– Конечно, хочу. Здорово! Только называть его нужно рыбий глаз. Это важно.

– Ладно, потом поговорим. Надо привести себя в порядок.

– Покажи Дельфина!

– Я не…

– Ну пожалуйста, пожалуйста! Я все сделаю, все что захочешь.

– Ты же не отстанешь? – Илья вздохнул.

– Ура!

Илья сразу понравился Кириллу. Он не был заморочен в себе, как остальные взрослые, не воспринимал Кирилла, как ребенка. Они говорили на равных. Он был, как папа. И да, еще он был точно не боксер и не борец. Скорее всего Тадлис уроет его одной левой. Кириллу это уже не казалось важным. Илья поможет сделать ему рыбий глаз. Илья станет его другом, настоящим!