Читать книгу Небо Валинора. Книга первая. Адамант Хенны - Ник Перумов, Аллан Коул, Nik Pierumow - Страница 6

Хорнбург, Роханская марка, ночь с 12-го на 13 июня 1732 года

Совет закончился. Маршалы поднимались один за другим, неловко кланяясь королю; толстая дубовая дверь закрылась. От королевских покоев в верхних ярусах башни вниз вёл только один коридор и узкая винтовая лестница, так что волей-неволей все роханские командиры шли вместе.

Шли в тяжёлом молчании, лишь позвякивало железо.

– Э! Нельзя нам, того, ну понимаете, задуманное ему дать сделать! – внезапно и с силой произнёс Брего. Все остановились разом, как по команде; и, похоже, все думали точно так же, потому что у Фреки вырвалось:

– Верно, да вот только как?

– Как, как… – прохрипел всё ещё багровый Эркенбранд. – Не сейчас об этом толковать!.. Здесь же наёмники!..

Терпение Фолко лопнуло; хоббит развернулся резко, словно его обожгли кнутом.

– И о чём же это нельзя толковать при «наёмниках», а?! Уж не задумал ли Храбрейший заговор против своего законного короля? – сквозь зубы произнёс хоббит, кладя руку на эфес. Рядом с ним молча встали гномы; они не задавали вопросов, просто их топоры уже были готовы к бою.

– Э, вы что… эта! – всполошился Брего, мигом оказываясь между старым воином и Фолко. Несмотря на косноязычие, Третий Маршал быстро сообразил, что делать. – Храбрейший, я, ну прошу тебя…

– Если здесь зреет измена… – ледяным голосом отчеканил Торин.

– Какая измена! – яростно зашипел Фрека, не забывая понизить голос. – Король обезумел! Его приказы-то – они ж погубят Рохан! Вы же первые были против!

– Но это не значит, что мы изменим своему слову, – парировал Малыш.

– Но разве кто-то говорит об измене?! – горячо, но так же шёпотом выпалил Хама, самый молодой из роханских Маршалов. – Мы просто хотим уберечь от гибели и короля, и страну! Разве не в этом истинный долг тех, кто любит Рохан и своего правителя?!

Фолко, Торин и Малыш, переглянувшись, принялись невозмутимо и молча раскланиваться с остальными Маршалами.

– Эй, куда вы… эта… того? – всполошился Брего. – Поговорить надо, Маршалы! С нами идёмте, да, нет?

– Разве можем мы, наёмники, как поименовал нас почтеннейший Эркенбранд, обсуждать приказы нашего нанимателя? – намеренно-ледяным тоном отозвался Торин. – Повелитель Эодрейд намерен отдать некие распоряжения. Мы можем обсуждать их и даже спорить, но лишь для того, чтобы исполнить оные наилучшим образом!

Брего побагровел:

– Ну, вы, того, значит, сердца не держите. Я, эта, прощения прошу, слышите? Я, как бы… э… от всех нас, верно?

Аж вспотев от усердия (редко когда приходилось произносить вежливые речи), Брего окинул взглядом остальных роханских Маршалов.

– Вы, того, на Храбрейшего там, не серчайте. Он же… ну, значит, стар вроде как, что ли…

– Верно, верно! – подхватил Фрека. – Храбрейший…

– Храбрейший ошибался и говорил в запале, – медленно произнес Сеорл, доселе молчавший Пятый Маршал. – Не нужно из-за неразумных слов одного ссориться со всеми, почтенные гномы.

– Неразумных слов?! – вскипел Эркенбранд. – Да ты, Сеорл, мальчишка, совсем рассудка лишился!.. Я отца твоего на Исене спасал, а ты…

– Не гневайся, досточтимый Вестфольдинг, нам надо говорить со всеми, кому дорог Рохан, – холодно отрезал Сеорл.

– Я с наёмниками за один стол более не сяду! – рявкнул Эркенбранд. – Делайте, что хотите, толкуйте, с кем хотите, роняйте роханские честь и достоинство – только без меня, ладно?!

И Второй Маршал, топнув ногой, удалился, безуспешно пытаясь придать себе гордый и величественный вид – а у самого от ярости даже голова затряслась.

Хоббит посмотрел ему вслед со смешанным чувством. С одной стороны, стоит ли обижаться на гордого и самолюбивого старика, для которого «не имеющие лена в Рохане» были, есть и будут просто наёмниками, пусть даже и храбрыми, и полезными? С ними можно и плечом к плечу рубиться, и последнюю краюху преломить; но в королевском совете им делать нечего.

Это с одной стороны, а вот с другой…

Нельзя, чтобы тебя унижали. Даже если это глубокий старик, которого сам король держит в Совете, чтобы только оказать почёт последнему из сподвижников своего отца, оставшегося в живых.

– Если собравшиеся здесь досточтимые Маршалы Марки, с которыми я бился рука об руку последние десять лет, также считают нас недостойными доверия наёмниками… – начал было Фолко, но Фрека перебил его:

– Мастер Холбутла. Третий Маршал Брего уже принёс тебе извинения, чего же больше? Мы, начальники роханских полков, зовём вас, досточтимые, на наш собственный совет – надо решать, как спасать и войско, и страну.

– Страну можно спасти неуклонным сохранением закона и порядка, – отрезал Торин. – А закон – это слово короля.

– Идёмте, идёмте же, – нетерпеливо махнул рукой Хама. – Об этих вещах не толкуют на пороге!

Гномы и хоббит переглянулись. Торин и Малыш явно ожидали его, Фолко, решения – в разговорах и переговорах невысоклик был явно искуснее.

– Хорошо, – кивнул хоббит. – Идёмте. Мы готовы вас выслушать.

– Давно бы так, – проворчал Сеорл. – А то ло…

Он, наверное, хотел добавить что-то вроде «а то ломались, как девочки», но Фрека вовремя пихнул товарища локтем в бок.

Пятеро роханских Маршалов, двое гномов и Фолко спустились в большой пиршественный зал. Там сейчас было темно и тихо – праздник отшумел вне стен замка.

– Здесь мы… эта… того, поговорить сможем. – Брего опустился на лавку. – Эх, эля нету, на сухое горло разговоры разводить…

– Надо добиться, чтобы никакого похода бы не состоялось… – начал было Сеорл; Фрека досадливо оборвал его:

– Это и жеребёнку понятно!.. Чего нужно добиться – здесь знает каждый, а вот кто сможет сказать, как это сделать?

– Король Эодрейд не из тех, кто легко отказывается от замыслов, – вступил в разговор Теомунд, Седьмой Маршал. – Впрочем, раньше…

– Раньше он не принимал таких нелепых решений! – проворчал Сеорл. – Какая кобыла его лягнула? Ещё вчера у него не было и следа подобных мыслей!

– Откуда ты знаешь? – заспорил Фрека. – Король не любит делиться планами, то всем известно. Вспомните хотя бы штурм Эдораса!.. Шли мы маршем, крепость битком ховрарами набита, надо что попроще брать, и все вроде согласны, а Эодрейд…

– Да-да, завернул войско, ударил внезапно, – кивнул Сеорл. – Мы там тоже были, коль ты, дружище, запамятовал. Но речь не про вчера, а про сегодня. Знать, давно уже король это дело обдумывал, наверное, ещё у Тарбада.

– Да что тут гадать-то… неважно уже, когда и откуда они у него, значит, мысли эти, так? – Брего, старший по званию среди собравшихся, брал дело в свои руки, несмотря на косноязычие. – Не слушает, того, король-то, совета больше! Дело жуткое задумал – нам Рохан спасать надо! Так, нет? Значит, эта, войско-то из похода… э… ну, не вернётся, ясно ведь, так, нет? Не вернётся, это мы все понимаем. Так как короля-то переупрямить-то?

– Быть может, когда его гнев остынет… – осторожно начал молодой Хама. – Можно будет поговорить с ним снова…

– А коль и тогда откажет? – гнул своё Третий Маршал.

– Тогда вновь соберёмся и посоветуемся. – Хама уклонился от прямого ответа.

– Здорово придумал! – фыркнул Сеорл. – Пока собираться да советоваться станешь, время и кончится, король войско на убой погонит! Сейчас надо решать, сегодня, немедленно!..

– Ну… эта… а что, значится, скажут Холбутла-мастер и почтенные гномы? – Брего вдруг повернулся к Фолко и его друзьям.

Наступила тишина; Маршалы Марки дружно воззрились на отмалчивавшуюся доселе троицу.

– На войне приказы короля не обсуждаются, я уже говорил, – Торин пожал могучими плечами. – А если и обсуждаются, так лишь для того, чтобы исполнить их наилучшим образом. Мы можем сколько угодно спорить с правителем в Совете, но если он всё же поступит по-своему, королевское слово подлежит неукоснительному исполнению.

– Ты, значится, мастер Торин, из себя тупого наймита иль закупа-то не строй, э, да, не таковский ты, мы-то знаем! – не сдался Третий Маршал. – Приказы исполнять – дык даже коль они… ну, того… страну, понимаешь-скать, погубят, а народ, ну, уцелевший там, значит, в рабство ввергнут?

Брего шириной плеч почти не уступал гному. Светло-карие глаза Третьего Маршала потемнели от сдерживаемого гнева, и Фолко вдруг вспомнил, что Брего приходится дальним родственником Эодрейду, и если не принимать в расчёт сына и дочь короля, Третий Маршал оказывался, пожалуй, одним из первых в очереди к трону Марки.

– А… это… что сделать должны… ну… преданные воины… то есть народу своему преданные… если правитель, значит, ведёт всех к неминуемой погибели? – продолжал Брего, распаляясь всё больше и больше.

– И что же? – ледяным тоном поинтересовался хоббит, скрещивая руки на груди.

Третий Маршал слегка смешался, отведя взгляд.

– Какие же меры предлагает досточтимый Брего, чья храбрость уступает только его же доблести? – продолжал с прежней холодностью Фолко.

Маршалы переглядывались, и как-то не слишком уверенно.

– Нет, ты скажи сперва, мастер Холбутла! – нашёлся наконец роханец. – Я-то, того, первее вопросил!

– Сделать так, чтобы рискованный приказ правителя привел бы войско к победе, а не к поражению, – пожал плечами Торин. – Во всяком случае, так принято у нас, гномов. Думать, как исполнить слово короля, а не как уклониться от исполнения собственного долга.

Брего аж хлопнул себя по коленям от досады:

– Ар-р! Ну… Э… Представь – король, он, значит, приказывает войску э… всему… значит, со скалы броситься. Как его ты тогда «к победе приведешь»?!

Торин ответил не сразу; сидел, с кажущимся равнодушием барабаня пальцами по столу, в то время как правая рука его была сомкнута на боевом топоре. Фолко бросил быстрый взгляд на Маленького Гнома – тот сохранял дурашливо-сонливый вид, но хоббит понимал, что это лишь притворство. Как и у Торина, ладонь Малыша лежала на эфесе, он был готов к бою.

– Я не поддакивал королю бездумно, – заговорил наконец сын Дарта. – И правитель Рохана не приказывал никому бросаться со скалы; не преувеличивай, Третий Маршал, не подменяй его слов. Дело, конечно, рискованное, да и слово Эодрейда отбрасывать я считаю неразумным; но коль придётся воевать, то победить всё равно можно, если с умом. И не такое осиливали. Что ховраров, что хазгов разбить сейчас можно. Другое дело, потом нам со всей Степью схватиться придётся, да ещё и с Арнором в придачу!.. Но первое, что задумали, повторю, очень даже по плечу. Может статься, кабы не договор, я сам бы предложил такое. Внезапность – мать победы, как говаривали у нас в Халдор-Кайсе…

– Так ты что же, согласишься с этим безумием? – высоким голосом выкрикнул Брего, от волнения обретший вдруг небывалое красноречие.

Торин в ответ лишь покачал головой:

– Не хочу я с тобой ссориться, Третий Маршал. И сколь смогу, короля от этих его намерений отговаривать буду. Но не потому, что нам по шапке дадут, а потому, что королевское слово – сейчас оно любых побед дороже. Там, где можно решить дело миром, зачем воевать? А вера Эодрейду сейчас для Рохана ценнее пеших дружин да конных сотен. Так я, во всяком случае, думаю. Но от короля не отвернусь. Его приказы исполню. Думаю, что и ты поступишь точно так же, не правда ли, досточтимый Брего?

Роханец молчал, на скулах его играли желваки.

– Как бы то ни было, – нарушил тишину Фолко, – долг наш, всех, кто служит знамени с Белым Конём, бегущим зелёной степью, – прежде всего не допустить гибельного нестроения, когда брат встаёт на брата, а спор превращается в распрю. Неважно, рождены ли мы в окрестностях Эдораса или за тысячи лиг от него – мы все воины Марки. Я тоже не считаю, что решение короля – наилучшее из всех. Но возможность переубедить его ещё есть. Я попробую это сделать, а мои друзья Торин, сын Дарта, и Строри, сын Балина, в этом помогут. Смуту же должно подавить в зародыше, пока гадина не отрастила ядовитых зубов. Я сказал.

– Смуту? – поднял бровь Фрека. – Но кто говорит о смуте? Тебе послышалось, почтенный мастер Холбутла. То, что Третий Маршал изрёк в запале и от боли в сердце, – верно ведь, почтенный Брего? – никак не значит, что есть какая-то «смута». Не стоит придумывать истории, мастер Холбутла, или мы, Маршалы Марки, решим сгоряча, что ты задумал подняться, облыжно обвиняя других в неверности королю, наговаривая на его верных друзей и соратников!

Эвон оно как пошло, подумал Фолко.

Гномы молча звякнули железом, и сейчас хоббит невольно пожалел, что мифрильные доспехи остались в их временном обиталище.

– Маршал Фрека, – сына Хэмфаста было не так-то просто сбить с толку. – Досточтимый Брего, возводя хулу на приказ нашего короля, не изрёк, увы, ничего дельного. Мы так и не услышали, что же он предлагает.

Роханцы переглянулись, и Фолко вдруг ощутил в груди холод настоящего страха.

– Погодите, друзья, погодите, – успокоительно поднял обе руки Теомунд. – Не надо ссориться и бросаться в запале словесами, о которых потом придётся жалеть. Мы все хотим блага Рохану, мастер Холбутла, мастера гномы. Мы долго сражались, мы вернули всё, чем владели от века. Утрачено только то, что даровано после Войны за Кольцо, ну так легко пришло, легко и уходит. Не наше это. Наши табуны там не ходили, пахари пашню не поднимали. Каждый да держит свою отчину. На чужое рот разинешь – Назгулом сделаешься, как у нас говорят. Живи и другим жить дай. Нету больше у степняков второго Олмера, некому их объединять да на нас вести. Сколько уже лет прошло с Нашествия? Терлинг в Арноре укрепился, Отон – на побережье… Хотели бы, давно бы уж напали. Тем более что и поводы имелись. Ан нет. Нам бы передышку сейчас, спину разогнуть, копьё из рук выпустить, хозяйством заняться…

Они устали от войны, мрачно подумал Фолко. Им хочется верить, что вот она, последняя победа, «вечный мир», и теперь их не тронут хоть какое-то время. А король, несмотря на данное слово, вновь тянет в поход.

– Допустим, Седьмой Маршал. Но к чему слова твои? Смысл их по-прежнему туманен, – Торин глядел прямо в глаза Теомунду и тот, не выдержав, отвернулся.

– Король должен внять совету нобилей, – проговорил Фрека. Лицо его сделалось каменным. – Рохан никогда не был тиранией. Правитель всегда преклонял слух к словам лучших своих сподвижников. Отвратить его могло только колдовство – например, Сарумана. Мы все помним эту историю, не так ли, друзья мои?

– Король изрёк свою волю, – отрезал Маленький Гном, которому, похоже, всё это изрядно наскучило. – Хватит вертеть круг без точила, Маршалы!

«Неужели они успели сговориться? – думал хоббит, переводя взгляд с одного роханского нобиля на другого. – И когда? По пути к Хорнбургу? Но все были уверены, что войне конец».

– Тебе, мастер Холбутла, простительно не знать нашего древнего закона, – с некоторым презрением бросил Фрека. – Если король безумен и Маршалы согласны в этом, но при этом он не утратил телесных сил – ему можно и должно предложить поединок.

Слово было сказано, и в пиршественной зале воцарилась поистине мёртвая тишина.

Да, подумал Фолко с горечью. Об этом я не вспомнил. Брего нет нужды лгать и устраивать заговоры, он может не унизиться до лжи – роханцам она вообще несвойственна, – а прямо заявит, что король безумен и более не может править. И в том, и в другом случае исход один – поле, суд мечами. Хорошему полководцу и смелому бойцу, Брего не будет так уж трудно склонить на свою сторону остальных Маршалов. И если войско останется в стороне… Неужели Третий Маршал всерьёз задумал стать Первым?

– А почему же тогда все в Эдорасе послушно выполняли приказы Гримы Змееуста? Почему никто не бросил вызова ему? – прищурился Торин. – Почему никто не объявил, что король Теоден безумен, что его рассудком овладела злая сила?

Но Фреку оказалось не так-то просто смутить.

– Потому что это было колдовство, мастер гном. Великое колдовство великого чародея, и потребовался маг Гэндальф, Гэндальф Белый, чтобы его рассеять. Где ты видишь колдовство в том, что Эодрейд творит сейчас?

– Если почтенный Четвёртый Маршал не видит колдовства, это ещё не значит, что его нет, – вырвалось вдруг у Фолко.

– Мастер Холбутла готов явить доказательства своим словам? – в упор взглянул на него роханец.

– Мастер Холбутла готов приложить все усилия к тому, чтобы понять, нет ли здесь и сейчас колдовства.

Маршалы переглянулись. Понятно, думают, что он станет тянуть время; ясно было, что ни он, ни его полк не выступят против законного правителя.

– Всё это, того, замечательно, но, э-э, а если завтра – в поход? – Брего буравил хоббита взглядом, и Фолко казалось, что Третий Маршал тоже на что-то решился. Если на заговор – то для заговорщика он слишком плохо умел скрывать свои чувства.

– Я постараюсь уложиться до зари, – посулил невысоклик.

Маршалы зашумели, как показалось Фолко – с известным облегчением. Не так-то легко решиться на мятеж.

…Однако осторожность это, само собой, не отменяло. Про себя хоббит уже решил, что сумеет найти сотню верных воинов в своём полку. У него состояли не только коренные роханцы, хватало и других – арнорцев, гондорцев, беорнингов, прибилось даже несколько бардингов из Приозёрного Королевства. Со многими из них хоббит сдружился ещё в дни Весеннего Похода; как и Фолко, они получали жалованье из королевской казны, и поднять их для защиты Эодрейда ничего не стоило. Полк пеших лучников крепче, чем в ежедневный восход солнца, верил в слово своего маленького командира, «чей рост никак не соответствовал его доблести». Конечно, роханцы вряд ли примут его сторону, но хватит и других. К тому же сотни две панцирников, родом из других мест, также пошли бы за Торином и Малышом.

Будет распря, тяжело подумал Фолко. На душе было смутно – междоусобица в Рохане означала, скорее всего, конец лишь недавно восстановленной Марки. А за этим неизбежно следовал крах и всех надежд на возрождение Запада, на освобождение Арнора…

Далеко же ты зашёл, брат хоббит. Наверное, нам, половинчикам, иначе и нельзя, мы должны мечтать о том, чтобы всё стало совсем-совсем хорошо, как у нас в Хоббитании до войны – хотя там и сейчас неплохо. Умён Терлинг, его присные не трогают родных мест Фолко, жизнь вновь спокойно течёт в Забрендии и Тукборо, в Хоббитоне и иных местах.

– Что ж, – Четвёртый Маршал, Фрека, поднялся, выразительно глянул на Брего. – Тогда на том и порешим. Мастер Холбутла и мастера гномы, уж коль король вам доверяет больше всех, попытайтесь уговорить правителя не… не совершать опрометчивых поступков. Мы же, в свою очередь, тоже подступимся к нему… завтра. Доброй всем ночи, Маршалы, и вам, досточтимые, – роханец с деланой учтивостью поклонился хоббиту и его друзьям.

…А под стенами Хорнбурга всё ещё длилось празднество. Пиво лилось рекой; народ плясал, точнее, плясали вернувшиеся и дождавшиеся. Невернувшиеся лежали во вновь отвоёванной земле, недождавшиеся рыдали в одиночестве.

– Плохо дело, надо предупредить наших! – выпалил Фолко, как только Малыш захлопнул дверь в их покоях. Наших – то есть таких же, как и они сами, «наёмников». Фолко сильно сомневался, что стрелки-роханцы станут повиноваться, коль он прикажет им взять на прицел Третьего Маршала Марки и тех, кто пойдёт за ним.

– Предупредить и по местам расставить? – деловито осведомился Торин.

Фолко молча кивнул. Малыш торопливо открывал замки, друзья облачались в мифрильные доспехи. Ночь могла выдаться жаркой, если, конечно, Брего и остальные совсем лишатся рассудка.

– Тогда пошли, – спокойно сказал Маленький Гном, вооружаясь с головы до пят. – Не думал, что до такого дело дойдёт, да, видать, старика Вестфольдинга слушает куда больше народу, чем нам того б хотелось.

Они спустились во двор крепости. По какому-то странному стечению обстоятельств ночные часовые оказались из личного эореда Третьего Маршала; гномы и хоббит переглянулись. Когда Брего мог успеть?.. Или он на самом деле задумал недоброе уже давно, и спорное решение Эодрейда стало лишь последней каплей?

А вокруг с треском горели костры, бесчисленное множество факелов помогало разогнать тьму; за длинными столами продолжалось пиршество, а рядом народ кружился в пляске. Музыканты, казалось, не знали устали.

– Расходимся, – негромко предложил Торин. – Как только оповестим своих, сразу назад. Я теперь верю Брего не больше, чем в свое время Гэндальф Саруману!

Фолко кивнул и двинулся к столам, отыскивая взглядом своих десятских. Таких же, как он, воинов со всех краёв света хоббит свёл в особую сотню, и сам же стал ей командовать. Кое-кто из Маршалов косился и, как оказалось, не зря.

Впрочем, и сводил тоже не зря.

Ага, вот и его люди.

– Бранд!.. Тириод!.. Хельсе!..

Десятники Фолко знали своё дело. Хватило одного взгляда мастера Холбутлы, чтобы враз забыть о хмеле и празднестве.

Все они начинали ещё с Весеннего Похода; Фолко знал эту троицу почти десять лет. Сохраняя спокойный и беспечный вид, Бранд, Тириод и Хельсе собрались вокруг хоббита. Они понимали – случилось нечто из ряда вон, уж коли командир вырвал их из-за праздничных столов.

– Быстро соберите всех, кого сможете. Лучше всю сотню. Пусть вооружатся и будут наготове. Если я протрублю в рог – вы знаете как, – врывайтесь в королевскую башню. Перекройте вход, займите все бойницы на этажах. Стрел брать, сколько сможете унести. – И, понизив голос до еле слышного шепота, хоббит закончил: – Роханцам пока ни слова!

Если кто-то из десятских и удивился, то виду не подал; коротко кивнув, воины исчезли в толпе.

Сам Фолко приостановился – вокруг в ночи длился праздник, песни, пляски, дозволительная в таких случаях похвальба; кажется, что ничего не изменилось. Он стоял, завернувшись в плащ, под которым крылась броня, не снимая руку с эфеса. За спиной – саадак с луком и стрелами. Не достать ли? Или это будет выглядеть слишком уж… вызывающе?

И тут хоббита кто-то осторожно тронул за плечо.

Он круто и резко развернулся, готовый драться, готовый выхватить клинок, раз уж не успел взяться за лук; но перед ним оказался отнюдь не Третий Маршал Брего и не кто-то из верных ему людей.

– Мастер Холбутла! – прозвенел девичий голосок.

Дёргая от волнения густую золотистую косу, перед ним стояла тонкая, точно былинка, совсем ещё юная девушка. Хоббит узнал её – та самая, что кричала, приветствуя его, когда полк торжественным маршем входил в крепость.

– Я – Эовин. – Она отчаянно краснела и столь же отчаянно боролась со смущением. – Я… Я искала вас весь вечер… Я бы очень хотела… если можно… сплясать с вами…

Фолко так и вытаращил глаза.

Растерявшись, он промямлил что-то насчёт своего неподобающего одеяния, однако этот довод на Эовин не подействовал. Справившись с собою, она тронула хоббита за рукав:

– Ну давайте! Что вам стоит? Или… – она вновь залилась румянцем, – вы… думаете, что я дурнушка?!

Дурнушкой она отнюдь не была, в чем Фолко по мере своих сил и попытался её убедить. Правда, опыта в произнесении комплиментов он имел непростительно мало – куда меньше, чем в стрельбе из лука или бое на мечах.

Эовин вовлекла его в круг. Руки девушки легли Фолко на плечи; хоббит осторожно, словно огнедышащего дракона, коснулся немыслимо тонкой талии. Несложные фигуры танца он помнил ещё с давних времен, когда – после взятия Эдораса – впервые попал на роханский праздник и сама королева Морвен помогала ему, пройдя с ним первые пять кругов. Тогда это никому не показалось зазорным, даже ворчливому Вестфольдингу.

Времена изменились.

– Мастер Холбутла… уж простите меня, но… вас спросить можно? Вы где живёте? – Эовин старалась одновременно и перекричать музыку, и перебороть смущение.

– Где живу? – хоббит тоже смущался. – Где роханское войско, там и дом мой, всё просто. Вернёмся в Эдорас – король Эодрейд укажет, где голову преклонить. Но тебе-то это зачем, прекрасная Эовин?

– А может, я захотела бы разыскать вас… чтоб в гости к нам пригласить! Я пироги печь умею… все говорят – лучше сестры!

– Ну, тогда приду обязательно! – рассмеялся Фолко, сам думая о том, как бы поделикатнее выбраться из круга танцующих. Удалось это не сразу, но всё-таки удалось.

– Прости, мне надо идти, я и так пожертвовал ради танца с тобой, Эовин, спешным королевским приказом…

– И всё равно я позову вас в гости, мастер Холбутла! – крикнула она вслед. Фолко торопливо махнул рукой на прощание и поспешил ко входу в башню.

Гномы уже нетерпеливо топтались на месте.

– Опаздываешь, – шёпотом укорил друга Малыш. – Где твои все?

– Должны вот-вот быть, – озирался хоббит. – Всех предупредил. А вы?

– Мы тоже, – коротко кивнул Торин. – Собираем верных.

Они и в самом деле начали собираться – стрелки из сотни Фолко, панцирники из полка Торина и Строри. Молчаливые, хмурые, вооружённые словно для боя.

– Мастер Холбутла, – десятник Бранд шагнул к своему полковому начальнику. – Приказ исполнен. Надёжный народ здесь. К чему готовимся, мастер?

– Обустройтесь вокруг башни, – вполголоса распорядился хоббит. – Если кто начнёт лезть ко входу – останавливать, мол, приказ короля, ничего не знаем.

– Там, – заговорил вдруг другой десятник, Хельсе, высокий и молчаливый беорнинг, – там Брего ходит и его люди, его эоред. До сотни, наверное. Мы видели. Чего им не спится-не лежится, спрашивается?

– По местам, – глухо рыкнул Торин, и его панцирники тотчас рассыпались у подножия башни, сливаясь с темнотой. – Встретим Третьего Маршала на пороге, как положено – этакую-то важную персону!

В небольшом отдалении горели многочисленные костры расположившегося на отдых войска – прямо под открытым небом, в Хорнбурге не хватало строений на все вернувшиеся полки. И вот там-то, меж этих костров, где уже укладывались спать хорошо погулявшие воины, Фолко вдруг заметил молча скользящие тёмные силуэты. Впереди всех виднелась мощная фигура Третьего Маршала.

И направлялись все они прямиком сюда.

– Клянусь великим Орлангуром! – невольно вырвалось у хоббита. Значит, Брего всё-таки решился… Хоббит поднес к губам небольшой рог, готовясь подать сигнал своим.

Нельзя сказать, что Рохан совсем уж не знал внутренних смут – лорд Фрека, тёзка Четвёртого Маршала, что держал западные земли возле реки Адорн[1], когда-то поднял мятеж против самого Хелма Молоторукого, девятого короля Рохана, выдержавшего долгую осаду здесь, в Хорнбурге. Но всё-таки они остались в далёком прошлом. А сейчас? Стоит ли так легко начинать новую распрю?..

– Эгей, почтенный Брего, поздновато гуляете, однако! – во весь голос крикнул Фолко, приветственно маша рукой роханскому нобилю. – И сколько с тобой воинов!.. Что стряслось, тревоги-то вроде б не было? Или хазги уже возле Долгой Стены, а мы и не знаем?

Брего замер, точно ноги его внезапно пустили корни.

– Надеюсь, твой эоред моих стрелков будить не станет, – не унимался Фолко. – Они, видишь ли, славно повеселились сегодня, если растолкать – вельми недовольны окажутся!..

Косноязычный Третий Маршал явно растерялся. Он, как видно, не ожидал наткнуться на охрану королевской башни, а потому и без того нескладные фразы застряли у него в горле.

– А, ну… эта, а я его, ответ, тебе, что ли, давать должен? – рявкнул он. И добавил, явно пытаясь с ходу придумать что-то правдоподобное: – Посты я проверял, ну, понятно, нет, значит?

– Посты, досточтимый? Это дело хорошее. Посты проверять надо. И брать с собой самое меньшее сотню мечников, – съехидничал Фолко. – А то ведь боязно в темноте-то ходить, верно?

Брего аж топнул ногой, задохнувшись от ярости.

– Ты!.. – проревел он, хватаясь за меч.

– Я, – хладнокровно отозвался хоббит. – Уж не желаешь ли ты развлечься поединком, досточтимый Маршал?

Ему требовалось сейчас как можно больше шума.

Хоббит легко мог догадаться, о чём сейчас думает роханский богатырь: этот коротышка начеку, его приятели гномы тоже, и верные их наёмники… Тихо зайти в башню не удастся, начнётся замятня… Войско исполнит приказ короля…

Несколько томительных мгновений Брего молчал, а Фолко не выпускал рога из рук.

– А дак ведь они того… перебрали, значит, я проветриваться их и заставляю! – нашёлся наконец Третий Маршал и, поворачиваясь к своим людям, скомандовал так, чтобы Фолко слышал: – А ну, гуляки, давайте по местам!

Малыш хлопнул невысоклика по плечу так, что тот едва не растянулся.

– Лихо ты его, брат хоббит!..

– Точно. Я уж, признаться, думал, что драться придётся, – согласился Торин.

– Ага, лихо. Теперь до утра тут сидеть, стражу нести, – вздохнул хоббит.

– До утра сидеть не будем, – решительно заявил Малыш. – Идём наверх, я там место хорошее приметил…

– Когда наш Строри не мог найти «места хорошего», чтобы завалиться спать? – усмехнулся Торин. – Кстати, Фолко, что ты говорил Маршалам про «колдовство»? И что ты якобы это «выяснишь»?

Хоббит кивнул.

– Всё, что у меня осталось волшебного – это клинок Отрины да перстень принца Форвё. Только они уже давно… э-э… спят, наверное. Обычный перстень, обычный кинжал, разве что старинные, и работа тонкая. Но я ведь не пробовал их разбудить – а вдруг получится? Что, если короля и в самом деле околдовали?

– Сомневаюсь, – фыркнул Малыш. – Какая магия? Не осталось уже ничего. Разве что у Золотого Дракона да у самих эльфов-Авари, ну и в том сказочном Срединном Княжестве. А у нас одно Мертвецкое кольцо было, так мы его сами в Ородруин сбросили, и потом чуть штаны не потеряли, когда от извержения драпали.

– Может, и так, – вздохнул Фолко. – Да и кому околдовывать Эодрейда? И для чего?

– Саруман… – негромко напомнил Торин.

– Саруман-то да, он мог, – кивнул хоббит.

Все эти десять лет Фолко не забывал о том, что Храудун – он же Саруман – жив-живёхонек и до сих пор таится где-то в восточных пределах; кто знает этого отца лжи, уж не взялся ли он за старое? Фолко помнил, как мастерски ссорил друг с другом соседние деревни старый странник Храудун в последние годы истинного Арнорского королевства; намерения старого майа, отвергнутого Валинором, неведомы. С него станется плести интриги и сеять вражду просто так, для собственного удовольствия.

«А может, нам просто хочется, чтобы Эодрейд был бы и впрямь околдован? – подумал невысоклик. – Мы гадаем, стараемся понять, что подвигло умного и справедливого короля на столь внезапное и жестокое решение, готовы вспомнить чародейство и волшбу, чтобы только не признаваться себе – меняет правителя не колдовство, а власть. Вполне человеческая причина».

Но тогда могут подействовать и человеческие же доводы «против».

В том числе и заговор.

…На ночлег Фолко, Торин и Малыш расположились внутри, возле развилки коридоров, перекрывая путь наверх, к королевским покоям. Ещё выше стражу несли воины из личного эореда правителя, им можно было доверять.

На стене, над головой хоббита, потрескивал догорающий масляный светильник, в узкое окошко заглядывали полуночные звёзды. Гномы притихли и даже похрапывали. А Фолко… Фолко осторожно извлёк из ножен древний кинжал с бегущими по лезвию синими цветами. Десять лет кинжал Отрины не проявлял себя, словно волшебство в Средиземье и впрямь умерло. Но сегодняшний совет у короля Эодрейда, дурные предчувствия, ощущение тяжкой, чужой ненависти, вползающей в королевский покой… Внезапные решения правителя, возмущение Маршалов, едва не кончившееся смутой… Нет, отворачиваться от этого никак нельзя.

Потому хоббит сжал потёртую рукоять кинжала, а сам вгляделся в прозрачно-голубой самоцвет перстня, что носил на правой руке. Носил как обычное украшение, потому что и эльфийский перстень давно его не тревожил.

Грани самоцвета играли и переливались в слабом свете лампы. Фолко искал, тянулся к чему-то отдалённому, что и сам не мог понять, а только чувствовал; вспоминал свои предчувствия, резкость Эодрейда, ярость Эркенбранда и Брего; однако волшебные вещи молчали. И только под конец, когда Фолко уже отчаялся разбудить перстень, в тёмно-голубой глубине мелькнул алый сполох. А рукоять кинжала словно бы ощутимо потеплела в кулаке.

Или ему показалось?..

«Что я скажу завтра Маршалам? – думал Фолко, устраиваясь на полу напротив безмятежно храпящего Малыша. – Вроде и есть здесь какая-то магия, а вроде и нет… Впрочем, завтра будет завтра».

Лет десять уже, как Фолко научился засыпать моментально и при любых обстоятельствах. Ведь когда ты в походе – неизвестно, когда удастся снова преклонить голову; и потому в ту ночь хоббит спал столь же безмятежно, как под крышей родного дома. Когда что-то случится – оно случится. А до поры до времени нужно спать. Сон и силы – такое же оружие, как и всё остальное.

В свой черёд наступило утро, снежные вершины Белых Гор окрасились алым. Хорнбург просыпался неспешно – уж больно славный выдался вчера праздник.

Свой пост в башне хоббит и гномы покинули ещё до рассвета и, наскоро позавтракав, стали держать совет.

– Нельзя отмалчиваться, – горячился Торин. – Король должен обо всём узнать. Если это не была попытка мятежа, то я не знаю тогда что! И мы всё равно обещали маршалам поговорить с Эодрейдом ещё раз.

– Попытка, не попытка, – урезонивал друга Малыш. – Никто ни на кого не напал. Ходил Брего по лагерю – ну так это не преступление, даже если со всем эоредом.

– Маршалы Марки не подлежат единоличному суду короля, – напомнил Фолко. – Только общему совету. Он к нашим доводам может и не прислушаться.

– Эодрейд, похоже, не слишком доверяет сейчас своему совету, – не сдавался Торин. – Если мы его не предупредим, дело и вовсе может кончиться хазгской стрелой в спину. Или полной осадой. Как бы и впрямь не опоздать, как с Олмером!..

– Нет, – покачал головой хоббит. – Брего – не Злой Стрелок. Лучше будем охранять короля. Сделаем так, чтобы наши три сотни были бы всегда наготове.

– За королём всегда следует его эоред, – напомнил Торин. – Мы не имеем отношения к ближней королевской страже!.. И что же, разделять полки?..

Бурные споры оказались прерваны явившимся королевским посыльным. Эодрейд звал всех немедленно к себе.

Постель в покое правителя была несмята. Глаза у владыки Рохана глубоко запали, под ними залегла синева – сказалась бессонная ночь.

– Мастер Холбутла, о чём это вы так громко спорили с Третьим Маршалом этой ночью? – без предисловий начал король. – Что он делал возле башни с сотней вооружённых воинов?

Друзья переглянулись. Эодрейд оказался куда наблюдательнее, чем они думали.

– А… э… – замялся хоббит. – Повелитель, Третий Маршал, как мне кажется, остался недоволен твоей волей, не мог успокоиться, бродил по Хорнбургу, искал, на ком бы злость сорвать…

– И едва не сорвал на вас, – усмехнулся король. – На вас, очень вовремя собравших у подножия башни три сотни верных лично вам воинов, не роханцев по рождению.

– Мой повелитель поистине хорошо осведомлён, – только и смог выдавить Фолко.

– Оставь, мастер Холбутла, – отмахнулся Эодрейд. – Не нужны здесь эти придворные игры. Маршалы в негодовании от моего приказа. Брего – хороший, храбрый воин и военачальник – мой отдалённый родственник. Не требуется мудрость Гэндальфа Серого, чтобы сложить эти два факта. И тем не менее вы не обвиняете его в мятеже?

– Не обвиняем, мой король, – твёрдо сказал хоббит. – Для этого требуются поистине железные доказательства. Раздражение, досада и даже гнев почтенного Брего к таковым не относятся.

– Да если б Брего чего удумал, мы б с ним точно мечами бы позвенели! – встрял Малыш. – Он же прямой, как палка, да простятся мне слова эти. Бесхитростный. Куда ему плести заговоры!.. Уж он скорее тебя, мой король, на поединок вызовет.

Эодрейд не сводил с хоббита и гномов пристального взгляда.

– Ну что ж, – задумчиво проговорил он. – Похвально, что вы не обвиняете человека на основании одних лишь подозрений, и всё же веры Брего больше нет. Я всё видел и слышал. Пустых обвинений я ему не брошу, но командовать отныне он будет только собственной женой.

– Повелитель, но едва ли воины Брего будут этим довольны, – возразил Фолко. – Сейчас они служат под знаменем Третьего Маршала Марки – высокая честь. А если их расформировать… пойдут толки…

– Толки? – поднял бровь король. – Ерунда! Всё, не будем об этом больше. Я позвал вас для иного. Вчера вы были совершенно правы, нам нужен союз с Морским Народом. На Исене всё ещё стоит дружина тана Фарнака – что-то делают со своей добычей. Отправляйтесь туда немедленно, а затем вместе с ним – в Умбар. Ведите переговоры моим именем, заключайте сделки, у вас будут самые широкие полномочия.

Король кивнул на свёрнутые трубкой грамоты.

Хоббит и гномы потрясённо молчали. Чем только не приходилось заниматься во время странствий по Средиземью, но послами они ещё не бывали.

И так не вовремя…

– Обещайте эльдрингам всё, что угодно – в разумных пределах, конечно же. Упирайте на земли в Минхириате, многие из Морского Народа недовольны тем, что до сих пор сидят в Умбаре. С Харада много не возьмешь – те по морю ничего не возят, кроме покойников. Фарнак давно уже зарится на устье Исены, хочет устроить там свою стоянку. Я от этого не в восторге – потеряв устье Исены, мы лишимся свободы торговли, – но ради успеха готов пойти даже на такую уступку, особенно если сумеем не отдать Фарнаку те места в полное владение.

Король прошёлся от стены к стене, размышляя вслух:

– Терлинг и Отон поступили неразумно, поссорившись с Морским Народом; думали, что раз эльдринги вступили в союз с Олмером, то будут и с ними заодно. Наивные! – Эодрейд присвистнул с легким презрением. – Морской Народ заключает союзы, только когда это выгодно. Потом Отон наложил руку на устье Гватхло… и после этого только глупый или ленивый на моём месте не заключил бы ряд с умбарскими танами!.. Но то дело прошлое, досточтимые мастера. Сейчас перед вами другая задача. И – вам я доверяю больше всех. Брего – да и многим иным – уже нет. Но когда же они успели… – Эодрейд отвернулся, потирая лоб.

Да, когда они успели? Или роханским нобилям давно уже надоел слишком независимый, решительный король, вдобавок стремящийся, насколько возможно, расширить пределы Марки?

– Повелитель… – Фолко шагнул вперёд, взглянул Эодрейду в глаза, – повелитель, сейчас нам не время уезжать. Хоть мы и не обвиняем досточтимых маршалов ни в чём, но то, что случилось ночью… ты не должен сейчас оставаться в одиночестве.

– И снова ты прав, уважаемый мастер Холбутла, – усмехнулся король. В глазах его застыл лёд. – Однако более надёжных посланников, чем вы, тех, кто и впрямь исполнит порученное, у меня пока нет. А ещё… Подумайте, король, отправляющий в опалу одного из самых любимых войском маршалов, ослабляющий власть нобилей – что скажут о нём? Что он попал под влияние чужаков, «наёмников», как выразился вчера Вестфольдинг. Поэтому ваше присутствие здесь и сейчас будет весьма нежелательно. Видите, я откровенен с вами… – Эодрейд вновь усмехнулся, но уже устало. – Да и плох тот король, который ни на что не способен без кого-то из своих подданных.

Как видно, у него задумано что-то ещё, есть другие расчёты и другие секреты, подумал Фолко. Но не спрашивать же о них короля! И потому он только склонил голову в знак согласия.

– На время вашего отсутствия командовать в полках поставьте тех, в ком уверены, как в себе. И – не роханцев. Ваша же задача – как можно скорее добраться до тана Фарнака, и отплыть с ним в Умбар, где и набрать войско. Не меньше четырёх тысяч мечей, а лучше и того больше.

Гномы переглянулись.

– Владыка, позволь мне сказать откровенно… – начал Торин.

Эодрейд усмехнулся и махнул рукой.

– Будешь отговаривать меня, мастер гном?

– Не буду врать, повелитель Эодрейд, что это дело мне по сердцу, – угрюмо проговорил тот. – Риск очень велик – одна неудача, и Рохан окажется на краю гибели. С Исенской Дуги ушла живой половина войска. И тогда оно, это войско, было куда многочисленнее того, что мы можем выставить сейчас. В Весеннем Походе участвовало тридцать тысяч всадников, а теперь? Десять едва наскребем…

Против ожиданий, Эодрейд не разгневался, хотя всё это и было уже сказано вчера на Совете. Правитель кивнул, смахнул упавшую на глаза прядь.

– Победы стоили нам недёшево, сын Дарта, но отчего ты не говоришь, почему мы можем сейчас выставить только десять тысяч копий?.. Да потому, что большинство выживших в Исенской Битве были ветеранами. Десять лет не прошли даром. Бойцы постарели, в поле их уже не выведешь. Но они ещё могут – и ой как могут! – сражаться на стенах крепостей. Ведь ховрары так и не взяли ни одного из наших убежищ в горах! Я понимаю твои опасения, мастер Торин, но и отступать не намерен. Оставь дунландцев, хеггов, тех же хазгов в покое, и через пять лет на наших границах появится настоящая орда. Я ведь знаю, сколько там подрастает молодёжи. Нет, удар, только удар, решительный и беспощадный, спасёт Рохан. Я в этом абсолютно убеждён. Поэтому мне и нужны вы трое в Умбаре и успех вашей миссии. Торопитесь – я буду ждать вашего возвращения, потому что без Морского Народа и его силы победить будет весьма нелегко.

– А если нам не удастся набрать четыре тысячи мечей? – встрял Малыш. Если эльдринги откажутся?

– Тогда и будем думать, – с непроницаемым видом ответил правитель. – Сейчас же отправляйтесь, не мешкая.

«Он и тогда не отступит, – подумал Фолко. – Не знаю, что на него нашло, откуда такая уверенность, что на Рохан непременно нападут… но король словно знает что-то, чего не знаем мы».

…Наставления были получены, приняты верительные грамоты в восковых осургученных тубусах и зашитых сумах. Им оставалось только откланяться и оставить короля и его Маршалов на волю судьбы.

Городок Причальный-на-Исене, западная граница Роханской марки, 15 июня 1732 года

Вскоре друзья уже оставляли за спиной стены старой крепости Хорнбург.

Причальным назывался тот самый торговый посад, что возник на Исене задолго до вторжения Олмера и где друзья познакомились сперва с Хьярриди, а потом и с таном Фарнаком. Во время Исенской Битвы посёлок сровняли с землёй; его отстроили ховрары, однако король Эодрейд в 1730-м взял Причальный вновь – правда, победителям достались одни пылающие развалины. Роханцы взялись за топоры, в одно лето срубив городок заново. К белым, не успевшим ещё потемнеть брёвнам пристаней один за другим потянулись корабли Морского Народа – роханские товары высоко ценились и в истерлингском Арноре, и во владениях Отона, и на юге – в Гондоре, Умбаре и Хараде. Сейчас в Причальном ошвартовался корабль всё того же Фарнака.

По мирному договору с ховрарами, хазгами и дунландцами роханский рубеж был отодвинут от реки ещё дальше на запад – на три дня конного пути, как записали хронисты в анналах.

Посыльные короля Эодрейда уже отправились вместе с выборными вчерашних противников ставить межевые знаки, следом выступили первые сотни пограничной стражи – возвести там малые дозорные крепостицы.

Пройдет ещё немного времени – и на отвоёванные земли двинутся первые табунщики; но пока что Причальный оставался пограничьем и стража в воротах долго сличала королевскую печать на подорожной друзей с имевшимся у воинов оттиском.

– Да мы ж с тобой уже лет семь как знакомы, Эофар! – не выдержал Торин. – Ты что, не узнаёшь меня, что ли?

– Узнаю, не узнаю – какая разница? – не слишком приветливо буркнул стражник, пристально вглядываясь в королевский герб на свитке. – Время военное. Мир-то он, конечно, мир, да всякое может случиться. Ладно, проезжайте…

– Ты сегодня просто сама любезность, Эофар, – фыркнул Малыш. – Эль дурной вчера привезли, что ли?

– Я на службе хмельным не обпиваюсь, – недобро бросил роханец. – В отличие от тебя, гном.

Фолко покачал головой. Неладное что-то творилось в Роханской марке, начиная с короля и его Маршалов и заканчивая простыми воинами. Или и впрямь в приграничье не так спокойно, как кажется маршалам в Хорнбурге?

…Причальный был невелик – две улицы, на три четверти застроенные складами и амбарами, единственная таверна да длинный дом, где квартировала роханская стража.

– Да, всё другое, – вздохнул Малыш, обозревая новенькие срубы.

– Одна река какой была, такой и осталась, – в тон ему отозвался Торин.

Корабли Фарнака они нашли без труда – на высокой мачте трепетало знакомое знамя. За минувшие годы морской тан сильно разбогател (не в последнюю очередь – благодаря союзу с королем Эодрейдом), приобрёл немало новых судов и теперь явился на Исену с целой флотилией – под погрузкой стояло пять барж.

Малыш подтолкнул хоббита:

– А помнишь, тогда, в таверне?..

Фолко кивнул. Он помнил. А теперь от той таверны не осталось даже углей.

Времена идут, а тороватый Морской Народ не любит сиднем сидеть на пепелищах. Хоббит знал, что и давний знакомец их, Хьярриди, выслужился, скопил деньжат, обзавёлся собственным кораблём и баржей, правда, всё равно держался старого своего тана и промышлял больше торговлей, а не разбоем, ну или относительно честным наёмничеством. Так что если в Причальном развевается флаг Фарнака, где-то рядом наверняка сыщется и его бывший помощник.

Так и оказалось. Фарнак давно уже сам не следил за погрузкой, а вот Хьярриди, ещё не заслуживший почетный титул тана, оставаясь просто «старшим», присматривал и за своими кораблями, и за Фарнаковыми, самолично суетился на палубе, покрикивал на ленивых носильщиков из числа дунландцев. Заключение мира обязывало короля Эодрейда допускать их в свои владения на заработки – правитель Рохана не без оснований видел в этом подвох, но земли на Западе того стоили.

За десять лет бурной жизни смуглолицый мореход сильно изменился. Чёрная борода изрядно поседела, лицо иссекли ранние морщины, высокий лоб изуродовало шрамом. Прежними, однако, остались не только акцент да словоохотливость, но и неизменная жизнерадостность.

– Хой! Эгей! Морской Отец, кого я вижу! – заорал эльдринг, едва завидев на причале хоббита и двух гномов. – Мыслимо ли?! Какими судьбами?

– Мы, мы это, Хьярриди! – крикнул в ответ Малыш. – Каково плавалось?

– Не плавалось, а ходилось, сколько повторять-то! А ходилось-то отменно!.. Эй, а чего там стоите? Фраг, Брок – быстро поводья у гостей приняли! Пони расседлать и накормить! А вас милости прошу на борт!

Друзья не заставили просить себя дважды.

– С чем пожаловали? – Хьярриди усадил их в тесной носовой каютке, достал из рундука большой глиняный кувшин с пивом и бутыль красного вина. – Кому что по душе – эй, Смилга! Закуски нам сюда, да самой лучшей! Клянусь оком бури, когда же здесь наконец построят нормальный трактир?

– А тот, что есть, что с ним не так? – полюбопытствовал Малыш, немедля придвигая к себе эль.

– Рыбу делать не умеют, только портят, – поморщился мореход. – Но, друзья мои!.. Я ведь догадываюсь, вы здесь не просто так. Далёко ли путь держите, позволено ли будет спросить?

– Позволено будет, – без обиняков брякнул Маленький Гном, опередив и Торина, и Фолко. – В Умбар нам надобно.

Хьярриди так и поднял брови, выразительно взглянув на хоббита.

– Всё верно, друг, – с некоторым усилием улыбнулся Фолко. – Нам надо в Умбар. Королевское дело, очень важное.

– Да уж понятно, что не виноградом лакомиться, – хмыкнул эльдринг, наливая себе вина. – И не на солнышке греться. Где этот Смилга, лентяй, не дозовёшься, как нужен!.. В Умбар!.. Хм, ну и дела!..

– А куда ж ещё, как не в Умбар? – пожал плечами Фолко. – Там ведь ваша столица, верно?

– Там, ага, – Хьярриди осушил глиняный стакан, налил себе ещё. – Харадримов мы оттуда попросили… по-хорошему, можно сказать, по-соседски. Да, собственно, я ж тебе это год назад рассказывал!..

– Именно. Вот потому, что Умбар – столица Морского Народа, нам туда и надо. Потолковать с вашими…

– Само собой, – хмыкнул эльдринг. – Тут гадать нечего, зачем вы туда собрались – королю Эодрейду вновь мечи наши потребовались, притом срочно.

Последнюю фразу Хьярриди произнёс безо всякого шутовства, да ещё и полушёпотом.

– Трудно будет собрать, – оглядел он друзей. – Только что всех распустили, мошна ещё опустеть не успела…

– У нас королевское слово, – начал было хоббит, но Малыш молча раскатал на столе внушительного вида грамоту, украшенную полновесной двухцветной – белое с зелёным – печатью короля Рохана; Хьярриди уважительно причмокнул губами.

Так же молча, без слов, Малыш спрятал свиток.

– Не из простых дело-то, говорю, – эльдринг проводил взглядом королевскую грамоту. – Это и впрямь только в Умбаре справлять. Но цена окажется… высокой. Готов ли Эодрейд платить?

Фолко молча кивнул.

Хьярриди вновь слегка поднял брови, но не в знак сомнения, а как бы удивляясь выгодности грядущей сделки, и уставился в потолок, словно что-то подсчитывая.

– Ну, а торговать-то… где станем? – и он выразительно подмигнул.

Фолко молча обвел руками вокруг себя, словно показывая – здесь. Глаза Хьярриди округлились от изумления.

– Дак ведь… расторговали тут уже всё? И ряд взяли…

Хоббит многозначительно кашлянул.

– Тут, брат Хьярриди, такие дела… Большие, очень большие.

– Да уж вижу, – взгляд эльдринга сделался острым, пронзающим. – Недёшево встанет, ой, недёшево…

– Король об этом ведает, – перебил Фолко морехода. – Ему есть что предложить, получше красивых игрушек и звонких монет.

– Это что же? – Хьярриди жадно облизнул губы.

Хоббит нагнулся к самому его уху:

– Земля. Земля здесь, в устье Исены. Старый городок Тарн. И притом не в лен, а навечно. Понимаешь?

– Вот это да… – протянул Хьярриди, невольно вознамерившись чесать в затылке. – Тарн… Видать, и в самом деле припекло… Цена-то и впрямь королевская! Устье Исены отдать… Но зачем? Чего ж такое стряслось? Ряд-то, как ни крути, Рохану выгоден!

– Королевское слово, – развёл руками Фолко.

– Слово-то оно конечно, слово-то оно да, только и у нас собственные головы на плечах имеются. Сбор-то где? И когда?

– Ишь ты, «сбор где»! – усмехнулся Фолко. – Имя своё в королевский ряд впиши, тогда уж всё остальное!..

– Твоя правда, – рассмеялся Хьярриди. – Ну, и без этого догадаюсь. Коль Морской Народ потребен – значит, собирается Эодрейд по берегам шариться да по рекам идти. А река тут такая одна – Гватхло. А на ней торчит, как заноза в глазу роханском, крепость Тарбад. Не спустил, видать, владыка эдорасский той неудачи, грызёт она его, всё прозакладывать готов!.. Оно и понятно, столько лет побеждать, а тут на тебе! И с нашей помощью, и с гномами морийскими – ан всё равно не вышло!

– Вышло, не вышло, – строго сказал хоббит, – то, брат эльдринг, не нашего ума дело. Король хорошую цену даёт, смотри, поостынет, второй раз не предложит!

– Это точно, что цена хорошая, – согласился мореход. – Тут ты, брат хоббит, и тысячу, и две, и три наберёшь – только мигни! Да что там три! И десять соберётся…

– Вот об этом мы с Фарнаком и поговорим, – заметил Фолко.

– Со стариком-то? Поговори непременно, у него сейчас мечей раз в десять против моего больше, да немало таких, что уже в годах… Их, как ни крути, земля манит. Так что ответит он вам так же, как и я, Морским Отцом клянусь!..

– Так ты, приятель, нам ещё ничего и не ответил, – усмехнулся Торин, отхлёбывая пива.

– Чего это «не ответил»? Отвечу! Скажи только, по скольку золотых на меч положишь?..

Мореход впился глазами в протянутый Маленьким Гномом свиток.

– Деньги-то какие-то небольшие… – для порядка проворчал он.

Фолко усмехнулся – начиналась обычная торговля.

… – Вот теперь славно, вот теперь всё честь по чести, – Хьярриди старательно вывел своё имя на чистом листе королевского списка. – Мои не откажутся, мне даже и говорить с ними незачем. Сами справлялись, мол, скучно одни мешки таскать, мы не каботажные крысы. Так где сбор-то, значит?

– Развалины Тарна, в исенском устье, – ответил Торин. – Дальше часть поднимется по Исене, а часть морским прибрежьем до самого Гватхло и дальше вверх по ней.

– Ну, понятно всё, – кивнул Хьярриди. – Как я и говорил – на Тарбад король нацелился. Только помнить надо, что устье Гватхло сейчас под Отоном, он там крепость ладит, цепи поперёк русла натянул. А на Отона хвост поднять – это с Терлингом Арнорским опять схлестнуться.

– Неужто испугаешься, эльдринг? – ухмыльнулся Торин, и мореход тотчас же вспыхнул, словно пук соломы в костре.

– Мы? Боимся? Да мы от этих приторочней восточных мокрого места не оставим! Не брались всерьёз по сю пору, вот и всё…

– Вот и молодцы!

– И, я так понимаю, – хитро прищурился эльдринг, – первым согласившимся лучшая земля? Чтоб у реки и всё такое? Чтобы, значит, и пристань своя, и прочее?

Про это король Эодрейд ничего не говорил, и хоббит лишь многозначительно возвёл очи горе, мол, разумный поймёт. А правитель-то Рохана оказался, похоже, куда хитрей – конечно, «лучшая земля первым согласившимся», а это значит – потом, как до настоящего дележа дойдёт, начнется большая свара. А там, глядишь, и мечи в дело пустят, так что достанется потом скорбящему по союзникам королю Эодрейду исенское устье в целости и сохранности назад, а что трупами всё завалено – так это не беда. Большие погребальные костры сооружать умеем.

– Вот это славно, это по-нашему, – одобрил Торин. – Быстро по рукам ударили, разговоры не разводя! Тогда, с твоего позволения, любезный хозяин, пойдём мы. Нам ещё с Фарнаком говорить.

…Тан Фарнак, несколько огрузневший, весь седой как лунь, но державшийся по-прежнему прямо, встретил трёх друзей ещё более гостеприимно, чем Хьярриди. Его тоже не пришлось долго уговаривать.

– Море перестаёт кормить, – вздохнув, посетовал старый тан.

– Это как, неужто рыба перевелась? – попытался пошутить Малыш.

– Рыба?! – вознегодовал Фарнак. – Да что ты, гноме! Мы ж всё-таки не рыбаки, мы воины! Пока были Гондор с Арнором, богатые и изобильные, с ними мы то воевали, то мир заключали – по надобности. А теперь… Нынешний Гондор – блёклая тень, в Арноре истерлинги, наверное, только теперь перестали на каменные башни с дворцами разинув рот глядеть. Отону ещё строить и строить, а про всю мелюзгу, что в Минхириате расселась, я и не говорю. Харад богат и силён, да уж слишком властен; а морской торговли у них, почитай, что и нет. Земля нужна как никогда!

– А Умбар? Не земля разве? – осторожно осведомился хоббит.

– Умбар? Земля, конечно, чай, не море! Да вот в чём загвоздка, там сейчас те верховодят, что с Олмером ходили и добычу собрали; а мне с ними не по пути. Мутят что-то, на юг всё дальше забираются, с Харадом толки ведут, у тамошних золото берут…

– А чего хотят-то тамошние? Золото за мечи брать – обычное дело, разве нет? – встрял Малыш.

– Обычное-то оно обычное… – чесал бороду Фарнак. – Да только они всё больше к Хараду нанимаются, а мне южане эти не по нутру. Уж больно хитры.

– А зачем им ваши дружины? С кем воевать? С Гондором?

– Бывает, нанимают, да; с Гондором они сами воюют, но так, для порядка больше. Что могли, добычей уже взяли; нет, больше на полдень давят, в места богатые, но дикие. Там леса до самого неба, горы незнаемые, прииски изобильные. Туда Харад сейчас жмёт. Гондор-то, сам понимай, выжали, почитай, досуха, а что осталось – то уже не укусишь. Вернее, укусишь, но не вдруг, кровью умоешься. Минас-Тирит-то уже сколько лет, как под гондорской рукой, владыкой Этчелионом назад отвоёванный? – в том-то и дело. Я с Гондором тоже скорее торговать стану, чем набеги творить. Одно дело их… э-э-э… пощипать, когда богатеями были, мошна от деньжищ лопалась, и совсем другое – сейчас, когда страна наполовину выжжена, наполовину обезлюдела.

– А Харад не думает… Белый Город обратно вернуть? – осторожно спросил Фолко. – Не слыхал ли ты, почтенный тан, в том же Умбаре каких разговоров?

– Как не слыхать, половинчик, слыхал, само собой! Крепко их Этчелион-то по носу тогда щёлкнул, унизил, можно сказать, на всё Средиземье – с малым отрядом этакую крепость взял одной атакой, ни тебе осадных башен, ни таранов, одни мужество да решимость!.. Это, друг мой Фолко, по-нашему, такое Морской Народ уважает. С тех пор и успокоиться не могут – да ведь и пробовали, ты не слыхал разве?

Хоббит криво усмехнулся.

– Не то что «слыхал», почтенный тан, но и на стенах дрался! – снова встрял неугомонный Малыш. – Ну и мы с другом Торином…

– Не сомневался, – ухмыльнулся Фарнак в густые усы. – Уверен был, что без вас там не обошлось. В общем, наниматься к харадримам ни чтобы с Гондором воевать, ни чтобы на дальнем юге в гнилых болотинах голову класть ни я, ни люди мои не хотим. И таких в Умбаре немало сыщется. Многим, многим королевский ряд по душе придётся, точно тебе говорю. Думаю, королю Эодрейду мы друзьями верными будем, нам с ним ссориться – себе дороже. Хотя дело его – не скрою – кровью сильно пахнет, большой кровью: Терлинг силён и не дурак, отнюдь нет, увы. Тарбад то показал. А тут ещё и «вечный мир» этот…

– А что с «вечным миром»? – поинтересовался Фолко, сохраняя каменное выражение лица.

Фарнак покряхтел недовольно, вновь почесал бороду.

– Да так… подписал король уговор с теми же дунландцами да хазгами, слово дал, а теперь, получается, что слово-то своё – побоку. Как бы не стал он… гм… беспокойным соседом. Не ровён час, нашими руками уберёт пришельцев из Энедвейта, захватит Тарбад, а потом и мы ему мешать станем. Не хотел бы я против его конницы драться, разве что хирд в союзниках имея, да и то вряд ли. Но и отказать Эодрейду – как? Он один нас поддерживает, пошлины его низки, а товары хороши, их наверняка продать можно – хоть истерлингам тем же, в Арноре. Но почему ему вообще этакая мысль в голову вступила? Он же воин чести, слово дал – умри, но сдержи…

Гномы выразительно уставились на хоббита – выручай, мол, у тебя со словами куда ловчее, чем даже у нас с топорами.

– Что такое честь, и даже королевская, в сравнении с жизнью мирного люда? – как мог, убедительно пожал плечами Фолко. – Король Эодрейд ожидает скорого вторжения восточных племён, расселившихся по Минхириату. Чтобы это предотвратить, он готов пожертвовать даже своим добрым именем – что большее может отдать истинный король?

– Эвон оно как… – в раздумье протянул Фарнак. – Ну, королю, само собой, виднее. Мыслю я, не полез бы Эодрейд в драку сейчас без настоящего к тому повода. Так что поверю тебе, невысоклик. Сам королевский ряд подпишу и в Умбар вас доставлю. Уж больно кусок лаком, чего уж, – признался он со вздохом. – Верно Хьярриди сказал – тут и десять тысяч легко набрать можно. И всё-таки с такими силами войну против Терлинга затевать – нелегко, ой, нелегко! Он же тысяч сто выставит!

– Сто не сто, – покачал головой Фолко, – но войско у него изрядное. Однако Терлинга бояться тоже нечего. Если укорот ему не давать, так он сам под себя всё подожмёт, весь Эриадор от Брандуина до Исены.

– Твоя правда, хоббит, – кивнул Фарнак. – Вот потому-то мы и поверим Эодрейду. Будьте моими гостями, друзья. Трактир тут никуда не годен. Орки какие-то его держат, не иначе!.. Хотя, наверное, этакую стряпню даже орки есть бы не стали.

– Тогда не пойдём никуда, – безмятежно объявил Малыш. – У них небось и пиво никуда не годится!

– Это не пиво! – аж сплюнул Фарнак. – Это… рыбья моча какая-то!..

– Не. Точно не пойдём, – вынес вердикт Маленький Гном.

…Они остались на корабле старого тана. Здесь всё шло своим чередом; над головами раскинулся купол летнего неба, радостно зеленели вокруг берега Исены, эльдринги, ховрары, роханцы и даже обитатели Дунланда вполне мирно торговались, рядились, покупали и продавали, и никто никому не собирался вонзать ножи в спину.

Все устали от войны, безнадёжно подумал хоббит. Все устали, даже самые непримиримые; всем хочется просто идти по улице, не опасаясь стрелы из-за угла или боевого топора в лицо.

Но это не мы пришли к ним с войной, не так ли? Мы только защищались; чего не жилось в своих степях на востоке тем же истерлингам, тем же хазгам? Теперь они тут; они повсюду, они решили, что эти земли принадлежат им по «праву крови»; но разве не может Эодрейд сражаться за то, чем его предки владели с незапамятных времён?

Разве не должно вновь подняться старое знамя над башнями Аннуминаса? Разве не должен вновь воздвигнуться в прежней славе Минас-Тирит, на одну половину сожжённый и на другую – разграбленный?

Разве не стоит это того, чтобы сражаться и умереть?

Прочь сомнения, хоббит. Они нужны, чтобы выбрать правильный путь, но, когда путь выбран, их надлежит отбросить.

…В трактир они таки сходили, по настоянию Малыша, уверявшего, что «пиво совершенно само по себе, и даже у самого последнего неумехи может получиться славный эль».

Таверна была новой, недавно срубленной, и пахла свежим лесом, а отнюдь не едой. Несмотря на все жуткие словеса, сказанные про неё и Хьярриди, и Фарнаком, толклось там немало эльдрингов, равно как и хеггов с ховрарами. Попадались дунландцы, а вот хазгов не было совсем.

Содержали заведение, конечно, никакие не орки, а люди, похожие на знакомых хоббиту по Пригорью. Правда, зыркали и пялились на друзей они так, словно по сю пору служили если не Кольценосцам, то, по меньшей мере, Саруману.

– Что подать? – прорычал верзила в относительно чистом фартуке, нависая над гномами и хоббитом.

– Эля, – опередил всех Малыш. – Нам ваш эль, правда, бранили, да небось сгоряча, как у таких ладных хозяев эль дурным выйти может?

Верзила скорчил такую гримасу, словно Маленький Гном в одночасье лишил его всего имущества, причём исключительно бесчестным путём.

– Чудные дела тут творятся, так глядит, словно вот-вот зарежет, – пожаловался Малыш. – Или, того хуже, в пиво плюнет!

– Что-то физиономия его мне знакомой кажется, – задумчиво проговорил хоббит.

– Да небось у Олмера встречали, – кивнул Торин. – Мы-то его не запомнили, а вот он нас, похоже, очень даже.

– Тогда не пил бы я здешнего пива, – поднялся хоббит. – И вообще, уносил бы отсюда ноги.

– Как это «уносил бы ноги»?! – возмутился Маленький Гном. – Когда это мы от какого-то трактирщика бегали?!

Спор их умер, не успев начаться. Верзила вернулся с тремя пенными кружками эля, с грохотом поставил.

– Пиво как пиво, – принюхался Малыш.

– Отменное пиво, – прохрипел трактирщик. – Сами варили с братом.

– Отведай тогда с нами, хозяин, – хоббит пододвинул верзиле свой эль. – Вот прямо отсюда и отведай.

– Ха! Ха-ха! Ха-ха-ха! – загоготал тот. – Половинчик решил, я его травануть тут вздумал!.. Ну, гляди, гляди, из какого отпить-то надо?

Он протянул волосатую лапищу, сграбастал кружку Фолко, шумно хлебнул.

– А-атменный эль! Сам бы пил, да деньги надо! – он утёр губы.

Хоббит и гномы переглянулись.

– Пиво – оно всегда пиво, – решился Малыш.

Он только успел поднять кружку, как…

– Мастер Холбутла! – послышался робкий голосок. Из дальнего угла вышагнула невысокая, очень тонкая фигурка, чью хрупкость не мог скрыть даже свисавший до земли бесформенный грубый плащ.

– Эовин! Силы земные, что ты здесь делаешь?! – так и подпрыгнул Фолко. Малыш впервые в жизни поперхнулся пивом.

Девушка стояла, сцепив руки так, что пальцы побелели. Под распахнувшимся плащом виднелась обычная одежда молодого всадника, на тонком поясе – кинжал, за плечами – небольшой охотничий лук. Щёки девчонки пылали.

– Фолко, ты её знаешь? – вытаращил глаза и Торин.

– З-знаю, – кое-как подтвердил хоббит. – Н-немного. Совсем. Так зачем ты здесь, Эовин? И что скажет твоя родня, когда узнает?

– Я хотела… я думала… – пролепетала девушка и, словно устыдившись этого лепета, гордо вскинула голову. – Возьмите меня с собой! – выпалила она единым духом.

– Чего? Взять с собой? Куда взять? Зачем взять? – растерялся хоббит. – О чём ты говоришь, юная госпожа?

– Возьмите меня с собой. Куда угодно, – Эовин умоляюще сжала руки. – Куда угодно, хоть на край света… не могу я больше за крепостными стенами сидеть! Имя, которое я ношу… нет сил… Я тоже хочу стать воительницей!

– Совсем ополоумела, – вынес вердикт Малыш. – Что ж, нам теперь обратно в Хорнбург тащиться, её домой отводить?

– Зачем? – удивился Торин. – Она из дома сбежала? – сбежала. Поэтому сдадим роханской здешней страже. Пусть отправят к родным, чтобы как следует выпороли!

– Никто меня пороть не может! – возмутилась девушка, засверкав глазами. – Я Эовин, дочь Эотара, и ответа ни перед кем держать не стану! Родители мои погибли, сестра старшая замуж выходит, а тётки мне не указ! Не хочу племянников нянчить! Знаю, как лук натянуть и как за саблю взяться! Раны врачевать умею тоже!

– А ещё пироги печь… – проворчал хоббит. – Сама говорила!

– Пироги тоже умею! – тряхнула она волосами. – Потому как с пирогами лучше, чем без них!

– Какая мудрая девушка! – восхитился Маленький Гном. – Истину речёшь!

– Малыш! – рявкнул хоббит, но было уже поздно.

– Возьмите! Куда б дорога ваша ни лежала, к какому горизонту! Возьмите, я вам пригожусь! – взмолилась Эовин. – Возьмите, мастер Холбутла! Вот и досточтимый гном говорит…

– У досточтимого гнома язык без костей, особенно, как он в пиве его омочит, – проворчал Фолко. – А если убьют тебя, что тогда? Совсем у тебя, дева, в голове помутилось! Там, куда мы направляемся, тебе ну совершенно делать нечего!

– Ой ли? А это куда? А вдруг там что-нибудь ка-ак найдётся? Вспомните меня, да поздно будет!

– Не, она мне нравится, – ухмыльнулся Малыш. – Смелая, а смелых я люблю! Кто сперва делает, а потом уже думает.

– Тихо ты, Строри! Вот и видно, что вы с ней два сапога пара, «сперва делать, а потом уже думать»! Иди лучше дозор роханский поищи, беглянку сдать!.. А ты, Эовин!.. Уж как-нибудь измыслим мы, как без тебя справиться! Детьми прикрываться не привыкли!

– Я всё равно за вами пойду! – Эовин стиснула кулачки.

– Девчонка!.. – Фолко терял терпение, но тут Торин вдруг слегка тронул разошедшегося друга за рукав.

– Она ж влюблена в тебя по уши, – прошептал гном на ухо хоббиту. – А коли так – дело непростое. Роханских дев не знаешь? В реку бросится, утопится, к хазгам в лапы попадёт, а от своего не отступится!

Гномы к делам сердечным всегда относились с небывалой серьёзностью, делая в жизни один-единственный выбор – или не делая его вообще.

– И ты туда же, – отмахнулся хоббит. – Были б мы с ней оба Подгорного Племени… А у людей, сам ведь знаешь, ветер в голове порой. Особенно у юных дев.

– Это Судьба, – Малыш бахнул по столу пустой кружкой. – И в самом деле. Не пиво, а помои, но всё равно – пиво.

– Да вы что? – у хоббита округлились глаза. – Белены объелись оба?! Взять с собой… туда… эту девчонку?! Эодрейд прикажет нас повесить за… за… она ж малолетка совсем!

– И никакая я не малолетка! Уже полгода, как могу волосы платом замужества повязывать! – гордо задрала нос Эовин.

Это было правдой – в обезлюдевшем Рохане теперь выходили замуж и женились рано. Гномы молча смотрели на Фолко, а он на гномов. Молчаливая игра «кто кого переглядит» продолжалась довольно долго.

– Куда двое, туда и третий, брат хоббит, – нарушил молчание Торин.

– Вы рехнулись. Оба, – решительно заявил Фолко. – Помимо всего прочего, мы втроём – сила, потому что, – и он выразительно тряхнул рукавом мифрильной кольчуги. – А она? Мы друг друга прикрываем, если что, и стрелу в грудь примем, и даже копьё, а она, опять же?!

Гномы переглянулись, аргумент хоббита, очевидно, подействовал.

– Значит, наш долг – её прикрыть, – вдруг очень серьёзно ответил Торин.

– Это Судьба, – повторил Малыш. – Нельзя спутнику отказывать, когда Судьба его посылает.

Хоббит, лишившись дара речи, только и мог, что таращиться на друзей.

Эовин мигом всё поняла.

– Так, значит, я с вами? – выдохнула она, прижимая руки к груди.

Фолко отвернулся.

Это было очень неправильно, донельзя неправильно и несправедливо. Они сражались, чтобы такие, как Эовин, могли жить – а не затем, чтобы при первой возможности тащить замечтавшихся о геройских подвигах девчонок под чужие мечи и стрелы.

– Если Фарнак не возьмет её на борт, я не виноват, – наконец проворчал он.

Эовин взвизгнула и, недолго думая, кинулась на шею сперва Торину, а потом Малышу. Взглянула на хоббита и жарко залилась краской.

– Мастер Холбутла, ты не пожалеешь.

Фолко закатил глаза.

– С эльдрингами сами объясняться станете, ладно? Нечего меня вперёд выпихивать.

…На корабле Фарнака Эовин, словно мышка, забилась в уголок и помалкивала. Старый тан только поднял брови, выслушав гномов – Фолко стоял, демонстративно повернувшись к борту и скрестив руки на груди.

– Судьба! – вещал меж тем Малыш – ему, видать, полюбилось это слово. – Никакой моряк не пройдёт мимо тонущего, даже если это его злейший враг; так и здесь, когда Судьба посылает тебе спутника, нельзя отворачиваться!.. Мы, гномы, верим в Судьбу и волю Махала, и потому почтительно просим у тебя, могучий тан…

Могучий тан кивнул.

– Мы тоже верим в Судьбу и в волю Морского Отца, и, конечно, не покинем тонущего, ты прав, даже если только что бились с ним борт о борт. Пусть дева Эовин, дочь Эотара, остаётся с нами.

Вечером того же дня Фолко сидел в одиночестве – Малыш помогал Эовин обустраиваться. Гномы осмотрели её снаряжение, нашли в нём немало «изъянов и нехваток», как выразился Торин, и с задором взялись за дело.

Пальцы хоббита нащупали перстень принца Форвё. Как он говорил друзьям – теперь это обычное украшение, волшебство давно ушло, или угасло, или расточилось; как и с клинком Отрины, тоже сделавшимся обычным оружием, хотя и прекрасной работы и с идеальной заточкой.

Магия ушла из Средиземья, ушла вместе с эльфийскими кольцами, вместе с кольцами гномов и людей; последнее из них самолично сбросил в Ородруин не кто иной, как он, Фолко, сын Хэмфаста.

И, как бы ни хотелось объяснить всё случившееся с Эодрейдом «злой волей иномировых сил», воля тут, скорее всего, была самая что ни на есть обычная, человеческая.

Лунный свет коснулся поверхности отполированного голубого камня; хоббит сидел, задумчиво вглядываясь в него и вспоминая. Где-то они теперь, верные друзья, эльфы-Авари, что творится у них дома, на дальнем востоке? Хорошо, конечно, что доля его есть и в возрождённом Эдорасе и в отвоёванном Минас-Тирите, где по-прежнему цветёт Белое Древо, осквернить которое не осмелились даже харадримы. Орки – те бы, наверное, не поколебались, особенно пока служили Саурону, а вот харадримы – нет. Всё-таки они люди, пусть в большинстве своём скверные и злобные, такие, что с ними приходится драться насмерть.

Цветёт Белое Древо, стоит Минас-Тирит, правда, король Гондора так до сих пор и не вернулся туда, предпочитая куда более безопасный Дол Амрот, но всё равно. Гондор выстоял и воспрял, воспрял и Рохан, а там, глядишь, удастся восстановить и Арнор…

Так думал хоббит, сидя под летними звёздами, и сам не заметил, как в глубине самоцвета на его пальце вдруг ожил алый мотылёк, чьи призрачные крылышки опускались и вновь поднимались в такт биению сердца самого Фолко.

Хоббит замер, впившись взглядом в самоцвет. Он не знал, почему ожил дремавший столько времени камень; но, отбрасывая сомнения, попытался, как встарь, мысленно дотянуться до подарившего ему эту вещь – до принца Форвё.

Где-то глубоко в душе хоббита, словно взламывая корку льда, вдруг шевельнулось нечто, казалось бы, прочно забытое, воскрешающее давние дни погони за Олмером. Нечто вроде долгожданной боли, когда с хрустом выдирается гнилой, распавшийся зуб.

Невольно Фолко схватился за грудь – где, как всегда, висел клинок Отрины – и уже не удивился, ощутив слабое, но всё-таки тепло.

Ночью, под звёздами и луной, ему напоминала о себе древняя сила, что, казалось, успела уснуть навсегда.

Хоббит всматривался всё пристальнее и пристальнее в трепетание алых крылышек; он переставал ощущать собственное тело, казалось, он парит в неведомом призрачном океане, где, кроме него – лишь его поводырь, огнистое создание из раскрывшегося камня на перстне.

Впереди среди серой мглы лучился яркий, обжигающий глаза свет. И не просто лучился – он пронзал хоббита насквозь, бился огненными сполохами в его сознании; и туда, к этому свету, стремглав мчался также и крылатый дар принца Форвё.

Хоббиту чудилось: он, Фолко, тоже взмывает в поднебесье вслед за чудесной бабочкой. Серая мгла чуть расступилась, мелькнули изломы коричневых гор, сверкающие ледяные короны на вершинах, полоса лесистых всхолмий и, наконец – беспредельность моря. Откуда-то из-за горизонта, из тех краёв, где солнце стоит прямо над головой, струился яростный свет, пугающий и жгучий. Мотылёк купался в его лучах, и вдруг – лёгкие крылья охватил огонь, стремительное пламя пробежало по телу летучего создания, обращая его в невесомый пепел. И в тот же миг навстречу Фолко рванулась земля.

Он пришёл в себя от льющейся сверху ледяной воды. Над ним склонялась Эовин, закусив от волнения губу, у неё за плечами маячили друзья-гномы.

– У тебя кровь, мастер Холбутла! Лоб разбит весь!.. Да как же это так?..

Фолко только и простонал, мол, хоббитов шрамы украшают.

Оказалось, что он свалился со стула, да так неудачно, что в кровь разбил лоб. Удар о старые доски, твёрдые, словно камень, оказался настолько силён, что хоббит впал в забытьё.

Вот только что же он на самом деле видел? В перстне огненный мотылёк по-прежнему плавно взмахивал крыльями, целыми и невредимыми.

– Ты, брат хоббит, нас не пугай. Сидел-сидел себе, да ка-ак грохнется вдруг!.. Я чуть из штанов не выскочил, – укорил друга Малыш.

Эовин хихикнула.

– Язык у тебя, брат гном, что помело, – поморщился Фолко.

– Так то ж от скуки! Дай порубить кого, враз как рукой снимет!

– Порубить… – Хоббит бросил взгляд на перстень. – Боюсь, этого дела у нас скоро окажется выше головы. Ещё и надоест.

– Шутки шутишь, Фолко, – покачал головой Торин. – Шутки шутишь, а сам лбом в пол валишься. Говори уж толком, что стряслось!

Вместо ответа хоббит молча поднял руку с перстнем Форвё.

– Ожил, – коротко сказал он. – И ещё – я видел…

И в несколько слов пересказал друзьям увиденное; у Эовин восхищённо горели глаза. Эх, девочка, тебе бы небось всё тайны, приключения да подвиги мечтаются, а ну как пахнет дело новым вторжением?!

Но Малыш, похоже, был полностью согласен с юной воительницей.

– Здорово! – простодушно восхитился он, глядя на алого мотылька в глубине камня. – А я уж, того, думал, и вправду навсегда погас…

– Знать бы ещё, что всё это значит. – Торин утёр мокрый лоб. – Что ж его разбудило, Дьюрин меня вразуми?

– Да уж явно ничего хорошего, – буркнул Фолко. Эовин, несмотря ни на что, успела умело и ловко перебинтовать ему лоб. – Уж лучше какие-нибудь хазги, чем все и всяческие иномировые силы, будь они трижды неладны!

– И сияло где-то на юге… – задумчиво проронил Торин.

– На юге. – Фолко держал руку на эфесе кинжала Отрины, чувствуя ожившую в нём теплоту. – Насколько я мог понять, это Дальний Харад. Очертания берегов были смутно похожи на Умбарскую гавань, и дальше, как на картах старых Королей-Корабелов Гондора. Где-то там.

– Гадать можно бесконечно. – Торин уселся рядом с хоббитом, опёрся на топор, словно готовясь вот-вот пустить его в дело. – Но мы знаем, что сил может быть много. Золотой Дракон один чего стоит! Ночная Хозяйка… иные страхи. Шелоб та же, кто знает, сдохла она или нет?

– Мелковато для Шелоб, – заспорил Маленький Гном.

– Будет вам, будет, – поморщился Фолко. – Круг без точила вертеть только и можем. Тут, чтобы разобраться, или сам Форвё нужен, или маг какой…

– «Маг какой», – фыркнул Малыш. – Какие ж тут маги? Расплющи меня Хругнир, где же теперь чародея искать? Радагаст-то – тю-тю, Срединное Княжество далёко, а больше мы никого и не знаем.

Друзья замолчали – Маленький Гном был совершенно прав.

– Посмотрим, может, кинжал и перстень сами что подскажут? – предположил Фолко. – Помнится, говаривал Форвё, будто его кольцо укажет дорогу на Воды Пробуждения из любого места; может, и ещё на что сгодится?

– Что-то мы прошлый раз без всякого перстня обошлись, – фыркнул Малыш.

– Так это потому, что принц Форвё сперва дорогу на Срединное Княжество указал, а потом уже вместе с тем караваном Авари шли, – пояснил Фолко. – Я в перстень и не заглядывал. А потом… я, признаться, о нём и забыл – столько там навидался разных диковинок!

– Насчет диковинок – это да… – покряхтел Торин. – Эх, славное было времечко! Эльфов-то войной не затронуло… Ладно, что впустую болтать! Сами не захотели там оставаться – что станем делать-то? После ожившего перстня?

– А что же тут сделаешь? – Малыш глубокомысленно пожал плечами. – Одни догадки и те несладки! Можно их солить, можно коптить – всё равно пока ничего не знаем.

– Ты и десять лет назад так говорил, – невольно улыбнулся Фолко.

– Говорил-говорил, – буркнул Маленький Гном. – Что тогда было – лучше и не вспоминать.

– А придётся, – заметил Торин. – Потому как если Фолко прав, то, боюсь, как бы опять какое-то Сауроново наследство на поверхность не вылезло! Вот про Кольца мы знаем. А может, он ещё чего-то намастерил? За тысячи-то лет, пока в Мордоре отсиживался?

– Ой, да хватит пугать! – поморщился Малыш. – Как Серых Гаваней не стало, так я теперь уже ничего не боюсь.

– При чём тут Серые Гавани? – заспорил было Торин, но тут его остановил хоббит:

– Погодите, друзья. Решили мы тут, что волшебники нужны? С магами у нас и в самом деле плохо, а вот Древобород-то жив-живёхонек! Вот у кого спрашивать нужно!.. До Золотого Дракона нам не добраться, Авари тоже за тридевять земель, а старый энт рядом!

– А что он сказать сможет? – удивился Малыш. – Он, конечно, древний и всё такое, да сам-то ведь никакой не чародей!

– Может, и не поможет, наперёд не скажешь, но Фолко и в самом деле прав, – вступил Торин. – Кроме Фангорна, нам и вправду никто сейчас не поможет; на самом-то деле, что мы потеряем? Фарнак всё равно стоит под погрузкой и ради нас отплывать не спешит. Крюк до Исенгарда невелик. Предупредим Фарнака, чтобы подождал денёк в случае чего, и…

– А если Древобород в чащобы свои уволокся? – упорствовал Маленький Гном. – Как ты его там искать-то станешь? Или забыл, что леса его чуть не до самого Дол Гулдура тянутся?

– Всё бы тебе спорить, Строри, – фыркнул Торин. – Скажи уж прямо – тащиться тебе лень!

– Не лень, а времени жаль! – вывернулся Малыш. – Сами же говорите – не маг наш Фангорн, не маг!

– Не маг. Зато стар и мудр. И у него связь с землёй, с водой, с лесами… – заметил Фолко.

– То-то он нам в прошлый раз помог… – Малыш скорчил гримасу.

– А вдруг теперь сможет больше?

– «Вдруг»! Нечего сказать, хороший довод!..

Маленький Гном не собирался сдаваться, и после изрядных препирательств Фолко с известным сарказмом вспомнил о только что использованном гномами в отношении Эовин правиле их компании – «куда двое, туда и третий».

Ворча и морщась, Малыш всё-таки подчинился.

Сторожевой Лес в долине Нан Курунир, южная оконечность Туманных Гор, 17 июня 1732 года

Трое друзей и Эовин без всяких происшествий добрались до границы роханских владений. Девушка оказалась отличной спутницей – не капризной, выносливой и упорной. Как и все в Рохане, она словно бы родилась в седле, умела почти из ничего сотворить сытный походный ужин, а кроме того, – что особенно оценил Малыш, – неплохо пела и знала множество баллад, от рвущей сердце «Бури над Исеной» до ликующей «Эодрейд в Эдорасе». Пела она и об Олмере, Короле-без-Королевства, – величайшего завоевателя чтили даже враги.

Трое друзей вновь шли тем же путем, что и десять лет назад, когда тайком пробирались к Исенгарду в надежде найти там следы загадочного Вождя; на сей раз всё было иначе, и прятаться не потребовалось. Роханская стража мигом пропустила их, стоило лишь Фолко показать грамоты; Эовин же ловко, точно змейка, проползла по зарослям. Её не заметили.

Оставив на всякий случай топоры гномов начальнику заставы, Фолко и его спутники двинулись дальше. Здесь, в Нан Курунире, за истёкшие годы ничего не изменилось, в отличие от Рохана, Арнора и всего Эриадора. Так же негромко переговаривалась под летним ветром листва буков и грабов, спокойно текла Исена, и видно было, что уже немало лет люди избегают этих мест. Роханцы никогда не приближались к краю Сторожевого Леса ближе, чем на три полёта стрелы.

Эовин притихла, с опаской поглядывая на вздымающуюся стену деревьев.

– Ну что, опять крутить да водить начнёт, как тогда? – проворчал Малыш. – Неохота мне что-то по пням да корягам плутать!

– Мы ему сейчас представимся, – откликнулся Фолко, вплотную подходя к зелёной стене зарослей и высоко вскидывая руку с надетым на палец эльфийским перстнем.

Мотылёк в камне, казалось, начал быстрее взмахивать крылышками – или, может, это просто стало сильнее биться от волнения сердце самого хоббита?

– Мэллон! – чётко выговорил он.

«Друг» на синдаринском. Слово, открывавшее двери Мории. «То были счастливые времена», поистине.

Лес не откликнулся, только ветви по-прежнему мрачно шумели. Здесь, в первых древесных рядах, стояло множество хуорнов, подобных Старому Вязу, обосновавшемуся в Вековечном лесу на границах Хоббитании; молчаливые стражи, суровые и зачастую недобрые. Собственно, пограничники Рохана стремились более уберечь своих сородичей от опасности забрести куда не следует, чем ожидали появления из лесных глубин какого-то врага.

– Мэллон! – повторил Фолко. Он чувствовал – на них взирает бесчисленное множество глаз. Верно, ощущая то же самое, гномы неловко задвигались, поднимая безоружные руки и всячески показывая, что топоров при них и в помине нет.

Зелёная стена леса оставалась неподвижной, деревья не раздвинулись, не открылась ведущая в глубину чащи тропа, и путникам не явился чудесным образом сам старый Фангорн.

Однако короткое время спустя хоббит вдруг понял, что направленные на них взгляды исчезли, словно молчаливые стражи леса потеряли интерес к незваным гостям.

– Пошли, – обернулся Фолко к друзьям.

– Куда?! – завопил Малыш. Лезть в чащобу ему ужасно не хотелось.

– Старым путём, держась края гор. В конце концов доберёмся до Древобородова дома.

Маленький Гном в сердцах сплюнул.

На сей раз дорога через заросли оказалась куда легче. Сплошные переплетения ветвей исчезли, деревья не смыкались, подобно брёвнам в крепостном частоколе, и довольно скоро путники достигли края долины; оставив склоны гор по левую руку, осторожно двинулись дальше, в самую глубь леса. Ловчее всех прыгала через корни и коряги легконогая Эовин.

– И сколько так ещё нам топать? – бурчал Строри, в очередной раз запнувшись.

Ему никто не ответил. Эовин во все глаза таращилась на окружавшие её старые деревья – за триста лет энты совершенно заполнили Нан Курунир, вырастив там глухие чащобы.

А потом под ногами словно сама по себе зазмеилась неприметная поначалу тропка, подхватила, повела дальше – до тех пор, пока не раскрылась перед ними круглая поляна с мягкой тонкой травой; серое тело скалы, пенный росчерк водопада; бурливый ручей, утекавший куда-то в чащу; каменный стол и каменные кувшины в скальной нише.

Дом Старого Энта.

Эовин тихонько ойкнула – особую магию места ощущали все.

Однако травянистое ложе подле скалы куда-то исчезло, обиталище Фангорна было покинуто, как давно – кто знает?

– Ну что, не послушались? – напустился на друзей Строри. – Протаскались, ноги посбивали? И куда теперь – до Лориэна скакать прикажете?

Не удостоив его ответом, Торин пристально взглянул на хоббита.

– До Лориэна никто скакать не станет, конечно, – задумчиво сказал Фолко. – Да и искать Старого Энта по всему Фангорну, само собой, тоже смысла нет. Жизни не хватит, особенно если он не хочет, чтобы его нашли. Разве что… – он взглянул на каменные кувшины. – Вот в них я бы точно заглянул.

– Зачем? – поразился Торин. – Подрасти разве что ещё хочешь, брат хоббит?

Фолко покачал головой.

– Что-то изменилось тут… – проговорил он, медленно и осторожно перенося пальцы с одной запечатанной глиной горловины на другую. – Опустело словно…

– Будто мы сами не видим! – фыркнул Маленький Гном, по-прежнему пребывавший в отвратительном настроении, несмотря на всегдашний свой оптимизм.

– Старый Энт сюда не вернётся…

– Фолко! Тебе что, наковальня на затылок свалилась? – Строри упёр руки в бока. – Ты-то откуда это знать можешь?

Фолко вздохнул, сел прямо на тёплую землю, подле каменного стола. Запрокинув голову, хоббит взглянул вверх, где смыкались беспечно-зелёные кроны и еле слышно переговаривалась листва.

– Когда мы шли сюда десять лет назад – место это было полно чародейства. Не такого, чтобы огненные смерчи или ураганы, нет. Древнего, тонкого, негромкого, словно тени духов под лунным светом. Тогда мне виделись холодные звёзды, они возвещали, что Старый Энт вот-вот пожалует. А теперь ничего этого и в помине нет. Лес был тогда настороже, нас пытался не пропустить, а теперь здесь пусто, тихо да сонно. Трава и деревья спят себе безмятежно, только хуорны на страже, ну так на то они и хуорны. Чародейство покинуло эти места, и воротится ли – кто знает? Древобороду тут разонравилось, он ушёл обратно в глубины Фангорна. Знать бы ещё, почему и отчего!

Перед его взором внезапно вновь закружились лепестки синего цветка, спасённые им от жадной земной пасти десять лет назад. Фолко не удивился вернувшемуся видению, скорее, его бы озадачило, не появись совсем ничего.

Неужели вновь возвращались древние силы, навсегда, казалось бы, покинувшие этот мир после падения Серых Гаваней и исхода эльфов?

Гномы озадаченно косились на друга, Эовин глядела на Фолко, разинув рот.

– Эк ты, брат хоббит, вновь заговорил-то, – Торин покачал головой. – Ровно мы опять за Олмером гонимся…

– Вы гнались за Олмером? – изумилась Эовин; Торин метнул на неё короткий взгляд, мигом заставив умолкнуть.

– То-то и оно, что опять, – буркнул Малыш. – Плетёте невесть что! Притащили меня в чащу, Древоборода не нашли, само собой – так и будет он нас тут дожидаться; а теперь снова видения да пророчества!.. Что, теперь так и будем тут стоять? – сварливо осведомился он, когда на его гневную тираду никто не ответил. – Бери мешки да айда отсюда!

– Древобород навек покинул этот край? А кувшины, значит, оставил? Да ещё и запечатал на совесть, – игнорируя Малыша, задумался Торин.

– А может, не бросил, но специально оставил? – предположил Фолко, пристально разглядывая каменный бок одного из сосудов. – Я вот этот, похоже, помню. Он мне из него питьё наливал…

– Не, точно, брат хоббит ещё подрасти хочет! – хохотнул Малыш. Ему было всё ясно, а следовательно, и скучно, он переминался с ноги на ногу, яростно теребя бороду.

– Не подрасти, – сумрачно возразил хоббит. Пальцы его по-прежнему ощупывали глиняные печати-пробки на горлышках кувшинов. – Думается, это не просто так тут забыто или брошено, это оставлено для тех, кто поймёт зачем. – И он решительно наклонил один из сосудов.

В правой руке Фолко появился короткий ножик, удар – посыпалась глиняная крошка.

– Э, э, брат хоббит! – всполошился Торин. – По уму ль дело такое – без хозяина добро его ворошить? Да и питьё энтов – штука непростая, я без Фангорна его касаться б не решился.

Вместо ответа Фолко поднял руку с перстнем – даже сейчас, ярким летним днём видно было, как развернул алые крылья огненный мотылёк. Кольцо полыхало, казалось, языки пламени вот-вот вырвутся из тёмной каменной клетки и над поляной промчится дивная огненная птица.

– Это оставлено для тех, кто поймёт, – повторил хоббит.

Решительным движением наклонил кувшин – из горлышка полилась прозрачная жидкость прямо в подставленную широкую чашу. Поверхность напитка резко потемнела, и в чаше вдруг проявилась живая картина: ночь, звёзды над лесом, темный, уходящий к самому небу склон и высокая фигура Старого Энта, аккуратными и медленными движениями ставящая один за другим запечатанные кувшины на те места, где их обнаружили Фолко с гномами.

– Я знаю, настанет день, и ты придешь сюда, торопливый хоббит, непоседливый мой друг, – произнёс голос Фангорна чуть нараспев на всеобщем языке. – Я знаю, чего ты станешь алкать. Видения! Того, что поможет тебе взглянуть далеко за окоём сущего; поэтому оставляю здесь моё питьё, составленное специально для тебя. Мои слова запомнят вода и камни, трава и ветви. И, когда бы ты ни пришёл, дар эльфов поможет тебе меня услышать. Я предвижу: мир наш ещё ждут великие испытания, и судьба поведёт тебя в самое пламя.

Слова Старого Энта отзвучали; гномы застыли, во все глаза уставившись на каменную чашу, где медленно менялась магическая картина – словно птица, неспешно взмахивая крыльями, летела над бескрайними просторами Фангорнского леса, протянувшегося ныне далеко на восток.

Фолко молча поднёс чашу к губам, сделал глоток, передал её Торину.

– А мне? – пискнула Эовин.

– А тебе нечего, – буркнул хоббит, устремляя на девушку нарочито суровый взгляд. – Кто знает, ещё потравишься!.. Людского питья тут не оставлено.

– Так вы, мастер Холбутла, значит, ещё и колдовать умеете! – Эовин восхищённо взирала на Фолко, не обращая внимания на его насупленные брови.

– Будет чушь молоть! – прикрикнул хоббит. – Какое тут колдовство? Мы такое уже пили. А вот что с тобой случится, коль ты этого отведаешь, одни Валар знают! Так что сиди смирно.

Эовин потупилась, словно послушная девочка.

– Возблагодарим же владыку Фангорна за его доброту. – Торин сделал добрый глоток, передал чашу дальше, Малышу.

Ароматное и терпкое питьё напоминало хоббиту хорошо выдержанное вино; оно и походило, и не походило на то, что Фолко попробовал в первую встречу с Древобородом. Сладкое и горькое, кислое и солёное – всё вместе. Голова от него закружилась так, что у хоббита подкосились ноги. Малыш тоже пошатнулся, с трудом поставил чашу наземь, и в ней внезапно отразились неведомые глубины Фангорна и неспешно бредущая фигура пятнадцатифутового исполина. Старый Энт внезапно замер, поднял глаза вверх – и его взгляд встретился со взором хоббита.

– Хуум, хум, хуум-хум-хом! – раздалось из каменной чаши. – Я рад, что мой дар нашел тебя, хуум-хом! О чем ты хотел спросить меня? Торопись! Даже я скажу сейчас – торопись!

– Свет! Ты чувствуешь свет?! – выкрикнул Фолко. – Свет, хлынувший откуда-то с юга?

– Свет? Хуум-хом, да, да! Древний свет! Я помню – отблески его были в глазах правителя Тингола, прозывавшегося Серой Мантией! И той, что с ним – эльфы звали её Мелиан. В их глазах я помню этот свет, хоббит Фолко!

– В их глазах? Этот свет?

– Да, хоббит, да! Мне поневоле приходится спешить. Но знай, что свет – он тот же самый!

– Владыка Фангорн! Но… я должен спросить… не околдовали ли короля Эодрейда? Нет ли какой-то злой силы, наподобие Сарумана, опутавшего чарами великого Теодена?

Энт остановился, руки-ветви его скрестились, словно в раздумье.

– Хуум-хом, трудный вопрос, торопливый хоббит! Очень трудный! Я не отвечу на него сейчас, но буду слушать ветра и воду, они часто приносят вести из дальних краёв! Я ощутил пробудившуюся силу, но не знаю, успела ли она овладеть кем-то из смертных или бессмертных!