Читать книгу Война мага. Том 4. Конец игры. Часть 2 - Ник Перумов - Страница 2

Ночь всё длилась и длилась. Где-то разлеглась отдыхающим удавом от небес до грешной земли золотая лестница, где-то шествовал по ней Спаситель, неся погрязшему в пороках миру последний суд и, согласно священному преданию, великую справедливость. Где-то далеко на закате бурлил тёмный котёл, выбрасывая длинные струи, словно плюющийся чернилами морской зверь осьминог. Где-то совсем рядом, на юге, от зачумлённого Аркина неудержимой волной катился мрак, и за серой его границей бесновались голодные твари. Поистине наступали последние дни, но ни Анэто, ни Мегане дела до них не было.

Они просто любили друг друга, жадно и неумело. Неудивительно – оба если и испытывали нечто подобное, так в давно прошедшей молодости, и оба же постарались об этом забыть, сами для себя обозвав искренность – неприличием, желание – плотским вожделением, недостойным просвещённого ума.

Сейчас они навёрстывали упущенное – тем более что положение мага и волшебницы, дарованные чарами здоровье и долголетие позволяли испытать всё вновь, так, как если бы им вновь сделалось по двадцать лет.

Не наступало утро, приносящее разочарования. Ночь, придуманная извращённым нечеловеческим разумом как время неодолимого ужаса, стала благословением.

Передыхая, сидели, обнявшись, смотря на такие обманчиво спокойные звёзды. Даже путь Спасителя, та самая золотая лестница, больше не пугал. Огненные болиды больше не разрывали небосвода, и могло показаться, что в Эвиале вновь всё как всегда.

Конечно, они знали – это не так. Над дальним Нарном плясали серебристые призраки, Анэто странно обострившимся чутьём ощущал творимые там заклинания: владычица Вейде завершала свои дела в этом мире. Ещё немного, ещё чуть-чуть – и, когда Спаситель выдернет скрепляющие сие мироздание скрепы, эльфы уйдут. Все. И живые, и когда-либо жившие здесь. Даэнуру от такой некромантии стоило бы сперва удалиться на десяток лет в добровольное изгнание, а потом пасть перед эльфийкой на колени и умолять взять его в ученики.

Здесь, в Эгесте, и дальше на юг, за областью Святого города, сейчас залитой тьмою, в Эбине и Мекампе, в Семиградье – повсюду в Старом Свете яркие огни горели только в храмах всё того же Спасителя. Там молились. Пели, исповедовались и вновь молились. Священники не успевали отпускать грехи добрым прихожанам.

– Нам с тобой, боюсь, перед Ним не оправдаться, – равнодушно заметил Анэто, почти случайно взглянув на золотую лестницу.

– А я и не собираюсь оправдываться. – Мегана откинула со лба волосы. – Тоже мне, судия. Мне не всё равно, что обо мне думаешь ты, Ан, а не какой-то золотистый призрак, пусть даже способный испепелить Эвиал от горизонта до горизонта.

– И что же, мы так и останемся здесь сидеть? Ничего не попытаемся сделать?

– Что можно сделать против Него? Мы так и не узнали.

– Единственное, – медленно проговорил Анэто, – не хотелось бы умирать, словно курицы под ножом, визжа от ужаса. Лучше уж лицом к лицу. В честном бою, хотя, конечно, какой там честный бой…

– А может, всё и обойдётся. – Извечно женское, когда прижимаешься к плечу любимого.

– Нет, Мег, не обойдётся. Я смотрел Ему в глаза. Вейде говорила, что в сегодняшнем Эвиале этим могут похвастаться она, несколько эльфов Зачарованного леса да я. – Он усмехнулся. – Знаешь, всю жизнь боялся. Что-то потерять, не успеть, прогадать. Боролся с этим страхом. А теперь не боюсь. И не раскаиваюсь.

– А как случилось, что у могущественного чародея, главы Белого Совета, ректора древней и уважаемой Академии, так и не появилось супруги?

– Да так же, как и у тебя не появилось мужа, Мег. Слишком важными казались успех, карабканье вверх по лестнице, деканство, затем – ректорство… А уж сколько сил потрачено на обмен колкостями с Волшебным Двором, и говорить не приходится.

– Да. – Мегана тихо засмеялась. – Помнишь, когда я подсунула твоим «предельщикам» «вывезенный из-под самой Тьмы артефакт»?

– Такое как же не помнить. Весь факультет битых два месяца ломал головы, как его открыть, наконец додумался, а там… – Анэто засмеялся, махнул рукой.

– Словно дети. – Мегана тоже улыбнулась, покачав головой. – Разменявшие не один век маг и волшебница подбрасывают друг другу «сюрпризы», словно первогодки твоей Академии.

– Может, мы уже тогда ухаживали друг за другом? Только сами об этом не подозревали?

– Наверняка. – Чародейка закинула руки Анэто на шею. – Долгонько, правда, ждать пришлось, пока оба не догадались.

– Зато теперь всё хорошо. – Маг коснулся губами шелковистой щёчки. – Спаситель, не Спаситель, мы вместе! Чего ещё надо?

– Поесть, – засмеялась Мегана.

– От щедрот их королевского величества нам кое-что перепало. – Анэто слегка пнул сумку. – Пока хватит, а дальше, наверное, уже и не понадобится.

– Ага, ты опять готовишься исключительно к геройской смерти?

– Мег, а что ты предлагаешь делать? Отправиться в Ордос или Волшебный Двор, присмотреть домишко попросторнее? – горько бросил Анэто. – Спаситель в Эвиале. Не знаю, почему Он медлит, почему предание не исполняется в точности, – но взгляда Его не забуду. Он один перевесит все трактаты и писания, пусть даже именуемые «священными». Нет, Мег, нам в стороне не остаться. Слишком уж долго мы гонялись за призраками, за ложными целями. Штурмовали Чёрную башню, слушали Этлау… тьфу, как вспомню, со стыда бы сгорел. Нет нам иной дороги. В сторонке не отстоимся, в ямке не отсидимся. А Его я бы предпочёл встретить…

– Конечно, со мной, – ни на миг не поколебалась Мегана. – Встанем вместе. И не вздумай болтать глупости про то, что, мол, я слабая и меня надо защищать. Я как-никак пока ещё хозяйка Волшебного Двора. А это кое-что значит.

– Мег… – Анэто вновь обнял чародейку, зажмурился, вбирая тонкий и неповторимый аромат её духов. – Я не мог звать тебя с собой, я не мог…

– Ерунда, – решительно отстранилась чародейка. – Предположим, ты и впрямь вздумаешь геройски помереть, – а что я стану делать без тебя, ты подумал? Предложишь мне взойти на костёр, как верной жене из старой Синь-И? Нет. Выдюжим – так вместе. Нет – так тоже не поодиночке. Согласен?

Анэто только улыбнулся. И – крепче сжал её тонкую талию.

– Тогда нам одна дорога, – шепнул он. – В Аркин. Сквозь завесу мрака. Туда, где чудовища. Где кончается золотая лестница…

– Невозможно, – задорно откликнулась волшебница. – И потому мы с тобой это сделаем. В конце концов, я горю желанием поквитаться за Чёрную башню.

– Отправимся вдвоём, больше никого звать не станем…

– А никто и не пойдёт, – перебила Мегана. – К чему разочаровываться в старых товарищах, а их ставить перед ложным выбором? Мы знаем, что «никто, кроме нас», а они… они, наверное, ещё на что-то надеются. Особенно те, кто втайне молился Спасителю.

– «Кольцо» бы могло помочь, – невольно вздохнул Анэто.

– Кто знает, что вообще может помочь против Него, не знающего поражений? – резонно возразила Мегана. – Нет уж. Пойдём вдвоём. И то сказать, кто ещё сможет, как мы, прорваться в сам Аркин?

– У меня пока ни единой мысли, как именно мы это сделаем, – признался маг. – Ты сражалась с теми тварями, Мег…

– И потому, – вновь перебила волшебница, – вновь лезть в драку не хочу. Для начала проверим, не пресеклись ли тонкие пути. Одно дело, когда меня вытаскивал Эфраим, и совсем другое – мы с тобой. Вот только дождёмся вампира, он обещал слетать на разведку.

* * *

Ракот и рыцари Ордена Прекрасной Дамы шагали сквозь мёртвый Аркин. Воздух застыл в тяжкой недвижности, его словно заполнило серым пеплом; дышалось тяжело, всем, кроме бывшего Властителя Тьмы.

Снесённые крыши, стены, рухнувшие грудами битого кирпича, сиротливо повисшие на чудом уцелевшей петле ставни. Внутренности жилищ, чей-то с любовью выстраивавшийся уют выпотрошены, выставлены на поругание. Кое-где за обвалившимися фасадами открылись почти нетронутые комнаты; рыцари невольно косились на брошенную утварь, одежду, кое-где среди камней попадались детские игрушки – забавные куклы, тряпичные зверята. Ракот краем глаза заметил, как один из рыцарей, нагнувшись, осторожно поднял обсыпанного известью полосатого тигра, набитого ватой. Вытащил и, не стесняясь, сунул в поясную суму – служителям Прекрасной Дамы прощалась известная сентиментальность, невозможная среди иного воинского люда. Пусто, мёртво, безмолвно. Твари поспешили убраться куда подальше, поджав хвосты и не дерзая больше заступать пришельцам дорогу. Только дважды обезумевшие одиночки, один раз – громадный паук и второй – диковинная смесь краба с осьминогом попытались броситься на отряд из развалин; Ракоту не пришлось даже снимать меч с плеча, рыцари справлялись с бестиями решительно и безо всяких колебаний.

Путь через руины Святого города занял немало времени. Кое-где рухнули мосты, но даже вода не журчала радостно, переливаясь через обломки, – она тоже замерла, превратившись в серый кисель.

И всё ближе становилась золотая лестница, её сияние уже начинало резать глаза.

– Как твой след, командор? – осведомился Ракот, перед тем как отряд вступил на просторную площадь перед кафедральным собором.

– След есть, – сдержанно кивнул рыцарь. Заметно было, как он пытается сдержать и не выказать волнения. – Прекрасная Дама где-то рядом.

– Рядом? Совсем рядом? – поднял брови Ракот.

– Нет, конечно же нет, – смутился-таки старый воин. – «Рядом» следует понимать метафизически, отнюдь не телесно. Её эманации коснулись этих камней, вот что я имел в виду, сударь.

– А, – кивнул названый брат Хедина. – Ну, а подняться по этим ступеням – готов ли, командор?

– Готов. – Тот бестрепетно склонил голову. – Идущая по ним Сущность враждебна Прекрасной Даме. Ордену этого достаточно.

– Хотел бы я, чтобы мне вот так же всё было ясно и достаточно, – вздохнул Ракот. – Что ж, рыцари, – вот наш бой. Прекрасная Дама, уверен, одобрила бы наш порыв…

– Она сама бы встала рядом с нами! – яростно выкрикнул один из рыцарей, тот самый, что поднял игрушечного тигра.

– Тихо, Доас, – нахмурился командор. – Не нам решать, что сделала бы Она. Мы можем лишь своей смертью приблизить Её новое возрождение.

Ракот мысленно почесал в затылке. Верования Ордена Прекрасной Дамы отличались порой совершенно неожиданными поворотами.

– Сударь. – Названный Доасом рыцарь шагнул к Ракоту, и Повелитель Тьмы увидел, что тот совсем ещё молод. – Позвольте встать рядом с вами. Вы не имеете оруженосца, а в битве…

– Тишшше! – зашипел сквозь зубы скандализованный командор. – Предлагать свою службу такому сюзерену!.. Прошу простить несдержанность молодости, сударь, готов ручаться…

– Я отнюдь не оскорблён, – усмехнулся Ракот. – Но всё-таки я пойду первым. И без оруженосца. Пусть те, кто пожелает, следуют за мной, но не ближе сотни ступеней. Я дам приказ, если надо.

– Орден Прекрасной Дамы помнит свой долг и исполнит его! – Поистине, командор казался просто напичкан напыщенными декламациями.

– Тогда идёмте.

Вот она, заветная лестница. Широкие ступени – в ряд смело пройдут пятеро. Радостно лучащиеся, словно из гладкого, отполированного золота, они кажутся совершенно реальными, настоящими, из плоти этого мира, отнюдь не призрачными.

Ракот помедлил, скинул с плеча чёрный меч. Он ждал этого мига, мечтал о нём, предвкушал, представлял во всех деталях, смаковал саму мысль о нём. Схватиться со Спасителем лицом к лицу, сойтись в честной рукопашной – чего ещё может пожелать бывший Владыка Мрака, не единожды штурмовавший Обетованное, претерпевший самое сокрушительное из возможных поражений, переживший ужас развоплощения и заточения на Дне Миров?..

Былые хозяева Упорядоченного сокрушены и изгнаны. Они с братом не заплатили Ямерту и его родичам той же монетой, не стали изничтожать или обращать в бесплотных и бессильных призраков. Если Молодые Боги появились в Упорядоченном, значит, это произошло не случайно. И совсем извести Ямерта и компанию, стерев даже память о них, не представлялось разумным. В первую очередь, конечно же, Хедину. Но здесь Ракот был с ним согласен.

Ну, что же ты медлишь, Повелитель Тьмы? Ты втихую ненавидишь приставку «бывший», ты толком не знаешь, что делается сейчас в некогда твоём домене, что там натворил Чёрный из поколения Новых Магов, некогда посуливший им с Хедином присмотреть за братцами и сестрицами? Почему ты оробел сейчас?

Рядом с Ракотом появился его всегдашний спутник, чёрный зверь, смахивающий на кабана, но покрытый тёмной блестящей чешуёй, словно дракон. Блестят клыки, глаза устремлены на господина – ну когда же он отдаст приказ?

А хозяин медлит. Он смотрит вверх, на уходящие к небесам ступени, и медлит.

У Хедина можно научиться многому, но главное – осторожности. Что произойдёт, когда он, Ракот, Ракот-Заступник, как называют его в тех немногих мирах, где они с братом разрешили верить в себя открыто, – когда он сойдётся врукопашную со Спасителем? Последствия Брандея помнились крепко.

Нет, иного выбора не осталось. Или он рискнёт – или удавится со стыда, глядя, как Спаситель оставляет пустую оболочку от ещё одного мира. От мира, который пасть не имеет права. Ракот делает шаг.

Нога в чёрной броне опускается прямо на золотую ступень, опускается – и проходит сквозь, вновь оказавшись на опалённых тёмным пламенем камнях Аркина.

У бывшего Владыки Мрака вырывается сдержанное рычание.

Орден Прекрасной Дамы застыл, не сводя глаз с происходящего. Из развалин домов по краям площади высунулись чудовищные хари новых хозяев Святого города; приближаться они не дерзают, но смотрят, смотрят во все глаза, гляделки и буркалы.

Вторая попытка. Ракот подкрепляет движение магией, естественной, как дыхание, – но дыхание как раз сбоит, горло словно наполняется сухим и горьким пеплом. Нога остаётся там же, где и была.

Ступени Спасителя не собираются держать Нового Бога.

– Трррус, – яростно рычит Ракот, в бешенстве крутанув клинок.

– Позвольте мне, сударь. – Доас почтительно кланяется, опускает забрало и, держа наготове и щит, и меч, осторожно ступает на первую ступень.

Золотое сияние не расступается, оно ничего не имеет против белых доспехов рыцаря Прекрасной Дамы. Доас спокойно делает ещё шаг, поднимается на следующую ступень, потом – на третью, четвёртую, пятую.

– Вот видите, сударь, вам никак не обойтись без оруженосца. – Молодой рыцарь разводит руками.

– Тогда пойдём мы все, – решительно бросил командор. – Становись!..

– Нет, меня так просто не возьмёшь, – рыкнул Ракот, одним движением оказываясь на спине чёрного зверя. – Нельзя идти – полечу!

Красный плащ не затрепетал, как обычно, когда его хозяин устремился ввысь. Умерли не только ветра, умерла и способность воздуха сопротивляться. Хорошо ещё, что им можно было дышать.

Зверь Ракота закладывал круг вокруг золотой лестницы, не нуждавшейся в опорах. Где-то далеко вверху сияла небольшая фигурка Спасителя; Орден Прекрасной Дамы названому брату Хедина пришлось останавливать чуть ли не силой.

– Оставайтесь внизу, – втолковывал он им. – Я позову, когда понадобится.

Рыцари нехотя подчинились, последним остановился Доас.

Ну, теперь всё. Чёрный зверь ввинчивался в недвижный воздух, продирался сквозь него, глаза горели яростью, с клыков срывалась слюна. Воины в белых доспехах встали в круг, выставив мечи, – с уходом Ракота твари по краям площади явно осмелели.

Сияющая фигурка мало-помалу приближалась, земля уходила вниз, серый полумрак странной ночи скрадывал шпили соборов и развалины домов, набрасывая призрачный занавес. Ракот перехватил меч поудобнее. Что ж, Спаситель, ты не захотел драться честно. Твои ступени меня не держат? – тебе же хуже. Я могу летать, как угодно, а ты никуда не денешься с собственной лестницы. Если божественная сила сама налагает на себя ограничения, то даже ей отменить их обратно не так-то просто.

Ближе, ближе, ещё ближе… Ну, унылый странник, вестник тоски и гибели, что тебе остаётся делать? Побежишь, покажешь спину – или примешь удар лицом к лицу?..

У Ракота вырвалось хищное рычание. Наконец-то равный противник. Наконец-то достойный бой!

* * *

Суматошно хлопая крыльями, словно заурядная курица, вдруг вздумавшая воспарить в небеса, Эфраим свалился рядом с едва успевшими разжать объятия Анэто и Меганой.

– Т-там… там… Он уже… близко, совсем-совсем… – бестолково забормотал старый вампир.

Мегана тревожно взглянула на мага. Надо знать бывалого, тёртого вожака Ночного Народа, чтобы понять, насколько он потрясён.

– Спаситель, – уже более внятно проговорил Эфраим, – спускается. И Он в ярости. Меня едва коснулся Его взгляд… и я решил, что всё, рассыпаюсь золой.

– А мы как раз собрались Ему навстречу, – спокойно сказал Анэто. – Ты с нами, Эфраим? Это будет славная битва, клянусь своей ректорской кафедрой.

– Всё шутите, – укоризненно проворчал вампир. – Я, конечно, вас донести до Аркина смогу. Но вот дальше… на лестницу ту вставать… я, государи мои, к ней и приблизиться не сумею. Есть вещи посильнее меня, и никакая магия не защитит.

– Ничего такого и не потребуется, – заверил его Анэто. – Нам бы только добраться до Святого города. А дальше уже сами.

– Но только если тонкий путь не раскроется, – уточнила Мегана.

Маг молча кивнул.

– Тогда за дело, Ан. А ты, Эфраим… если хочешь, можем проститься. Мы тебя не держим, ты нам ничего не должен. Напротив, это мы перед тобой в долгу и, кто знает, сумеем ли расплатиться.

– Бросьте, государыня, – отвернулся вампир. – Не брошу я вас. И не уйду никуда. Решили вы Спасителю противустать – ну, так и я с вами. Загадывать, как оно всё выйдет, не стану. Глядишь, и пригожусь.

– Спасибо тебе, Эфраим, – кивнул Анэто. – Конечно, мы не откажемся от помощи. Любому, кто захочет встать рядом с нами, мы рады. Давай, Мег, открывай врата. Время не ждёт, если я правильно понял нашего крылатого спутника.

Хозяйка Волшебного Двора молча склонила голову.

…Тонкий путь открылся на удивление легко. Однако он, конечно, вёл не в сам Аркин, верно, не в состоянии пробиться сквозь серую завесу, окружившую Святой город. Незримая тропа кончалась невдалеке от тёмного барьера.

– Что ж, и на том спасибо, – подытожил Анэто. – Эфраим, ты с нами?

Вместо ответа вампир протянул руки магу и волшебнице. И так, взявшись за руки, двое людей и вождь Ночного Народа скрылись в раскрывшейся перед ними незримой двери.

…В окрестностях Аркина – как помнила Мегана – ничего не изменилось. Та же серая ночь, тот же барьер тьмы, уверенно расползавшийся в разные стороны. Шпилей Святого города не видно – слишком далеко.

Нет, я не права, подумала чародейка. Кое-что не так. Куда-то делись все чудовища, что ярились за пологом. Да и сама завеса… как-то неравномерно она двигается, справа и слева от нас отмеряла куда больше, чем посередине. Что-то там не так. Совсем не так…

– Прошли тут до нас какие-то странные, – вдруг заметил вампир. – Аккурат посерёдке и прошли.

– Да, и прямо во тьму, – проговорил Анэто, напряжённо морща лоб. – Хотел бы я знать – кто такие, как прорвались… а то я уже голову успел сломать, как сквозь преграду пробиваться.

– Чего гадать? Пойдём и увидим.

Они увидели – колышущиеся серые края разрубленного покрывала. Мрак даже не пытался вырываться тут через прореху, да и чудовищ, бросавшихся на преграду, нигде не было видно. За исключением тех, что валялись, изрубленные мечами и истыканные короткими снежно-белыми стрелами – от арбалетов, не луков.

– Кто бы тут ни прошёл, он на нашей стороне, – решительно произнёс Анэто. – Ну, Эфраим, пойдём дальше?

– Когда столько прошли, какой смысл поворачивать? – Вампир философски пожал плечами.

Анэто и Мегана держались за руки, переступая серую черту. Шагнули – и разом окунулись в затхлый, застоявшийся воздух, словно очутились в наглухо запечатанном склепе. Даже Эфраим поморщился.

– А теперь предлагаю лететь, государь и государыня мои. – Он кивнул, указывая на замелькавшие по сторонам тени. – Сюда-то эти твари не суются, верно, крепкий зарок от них положили, но стоит нам отойти… Так что, если не побрезгуете, милорд ректор…

– Побрезгую? – возмутился Анэто. – О чём ты, Эфраим?

– Тогда держитесь крепче, государь мой.

Они взлетели, провожаемые множеством жадных взглядов.

Вот и Аркин, выжженный, полуразрушенный, с пятнами погасших пожаров, залитый мглой; шпили соборов тянутся к тёмному небу надгробными крестами, бессильно целит ввысь перечёркнутая стрела Спасителя. Меж трупами домов мельтешат, извиваясь, перетекая с места на место, смутные тени, то и дело пялящиеся вверх огоньками многочисленных глаз.

А золотая лестница – вон она, совсем близко.

Вампир взмахивал крыльями всё тяжелее и всё ниже опускался к земле.

– Больше не могу, – выдохнул он наконец, без сил почти рухнув на камни. – Ступени эти… не получается.

– Ничего, – быстро огляделся Анэто. – Улетай, Эфраим. Спасибо, что пронёс так далеко. А насчёт тварей не беспокойся, мы с Мег их удержим, пока ты не отдохнёшь. У нас-то пока время ещё есть.

– Обратно-то я улечу, прочь удирать совсем не то, что грудью переть, – не мог прийти в себя вампир. – Спасибо за заботу, милорд ректор. Хотел бы я рядом с вами оказаться, когда самое главное начнётся. Но… давит меня Его сила, давит и в ничто обращает. Недаром нас вечно Его именем гнали. Вот, уже и легче стало, – фальшиво заявил он, напоказ расправив крылья. – Всё, уже лечу, лечу. Обо мне не думайте, господа чародеи и чародейки. Вы на себя взвалили небывалое, я же так… чуть-чуть плечо подставил.

– Эфраим! – Мегана порывисто шагнула к нему, обняла. – Спасибо тебе за всё, сделанное и несделанное. Если повезёт, ещё увидимся. Если нет – прости, коли в чём обидела.

Вампир не ответил, только кивнул, издавая горлом странные звуки. Если бы Анэто не знал, что вампиры не плачут, он поклялся бы, что Эфраим давится слезами.

Летучая мышь взмыла вверх, перекувыркнулась и стрелой помчалась прочь.

Маг и волшебница остались одни.

– Идём, Мег, – просто вымолвил Анэто. – Думаю, эти милые зверюшки не дадут нам соскучиться, но и задерживаться тут нечего.

…Бестии и впрямь попытались напасть, но как-то робко, с оглядкой, словно поминутно ожидая появления куда более могущественной сущности. Волшебник и чародейка отбились на удивление легко. Пробираться через развалины Святого города им пришлось недолго – вампир протащил их далеко в глубь Аркина.

– Ан, смотри! Лестница… и кто-то в белом? Откуда здесь эти воины? Кто они такие? – ошеломлённо прошептала Мегана.

У подножия золотых ступеней ровным квадратом, прикрывшись щитами и выставив клинки, застыли несколько десятков рыцарей в снежно-белой броне, недвусмысленно предупреждая мельтешащих по краям площади чудовищ, что им лучше не приближаться. И те, надо сказать, следовали этому совету.

Анэто и Мегану заметили тотчас. Над рядами рыцарей взвился белый с золотом стяг, несколько раз качнувшийся из стороны в сторону.

Только когда маг и волшебница одолели добрую треть пути, твари за их спиной опомнились. С десяток бросились было следом; град белых стрел пригвоздил самых дерзких к камням, остальные с глухим рычанием отступили, торопливо уползая обратно в развалины.

Рыцари раскрыли строй, пропуская ордосского ректора и хозяйку Волшебного Двора внутрь. Забрала поднимались, открывая красивые и гордые человеческие лица, однако язык, на котором немолодой уже воин обратился к чародеям, оказался непонятен. Рыцарь, похоже, на другое и не рассчитывал, досадливо поморщившись.

– Вы… идёте… туда? – показала Мегана на уходящие вверх ступени.

На сей раз предводитель белых воинов её понял. И отрицательно покачал головой.

– Мы… можем? – Чародейка сделала шаг к ступеням.

Пожилой рыцарь вздохнул. А потом вдруг что-то гортанно скомандовал своим – десятки мечей взлетели в торжественном салюте.

– Они почему-то не могут идти сами. Но приветствуют нашу, гм, смелость, – несколько обескуражено проговорил Анэто, низко поклонившись в знак благодарности.

– Идём, Ан, – тихонько сказала Мегана, первой ступая на золото ступеней. Рыцари провожали её восхищёнными взорами.

Крепкие, прочные ступени. Широкие. Словно из настоящего золота. Перил, правда, нет, ну да ничего, мы бывалые, не свалимся.

Рука об руку, смотря только вперёд, Анэто и Мегана стали подниматься.

* * *

Летучему зверю Ракота пришлось попотеть, доставляя седока к мерно шагающей фигурке Спасителя. Он казался совсем близок, однако шло время, мчались назад золотые ступени, а сам страшный гость Эвиала не приближался, окружавшее Его сияние по-прежнему маячило где-то возле звёздного горизонта.

– Хитёр ты, братец, – прорычал Ракот себе под нос. – Хитёр, умеешь играть с пространством, да и со временем тоже, однако посмотрим, поможет ли тебе это против доброго клинка!

Владыка Тьмы сам не помнил, как долго он мчался навстречу заклятому врагу. Предательская лестница искрилась рядом, такая обманчиво прочная, словно приглашающая довериться её ступеням. И держать Ракота на себе она не держала, но не давала и пролетать сквозь себя. Названый брат Хедина попытался пустить своего зверя вскачь по сияющим маршам – напрасно, летун проваливался точно так же.

– Значит, ни меня, ни со мной, – сказал Ракот наглому сооружению. – Что ж, каков хозяин, такой и слуга. Поглядим, что станет, когда лицом к лицу сойдёмся!..

…Момент этот настал внезапно, только что Спаситель казался крошечной искрой где-то далеко впереди; и вон Он уже рядом – потрёпанный хитон, стёртые сандалии, грубый посох, печально поникшие плечи и скорбный лик. Руки – мозолисты, натружены, словно их обладатель ещё вчера махал киркой в каменоломне или день-деньской шагал за плугом.

На Ракота Спаситель взглянул прежним, сдержанно-горестным взором. Клокочущая ярость Владыки Тьмы его, похоже, совершенно не трогала.

Он настолько уверен в себе? – резанула Ракота холодная, неприятная мысль. Его вепрь уже налетал на врага справа-сбоку, чтобы седоку было удобнее рубануть наотмашь.

– Теперь не увернёшься! – бросил Ракот прямо в лицо Спасителю. – Дерись, слышишь, дерись!

Чёрный клинок летел плашмя, готовый рассечь всё на своём пути: сталь, дерево, плоть. И, подобно стопе Ракота, провалившейся насквозь через золотую ступень, меч пронёсся сквозь тело Спасителя, не причинив тому ни малейшего вреда. Брат Хедина мог бы поклясться, что имеет дело не с призраком; но лезвие глубоко погрузилось в человеческое по виду тело и завершило круг, не оставив следа.

Выражение Спасителя не изменилось. Он всё так же горестно взирал на неразумное дитя, кружащее вокруг него на чёрном вепре и изрыгающее проклятия на доброй дюжине варварских наречий, а потом покачал головой и сделал ещё один шаг, тяжело опираясь на посох, словно и в самом деле страдал болями в колене.

Вепрь Ракота замер на месте, его бока бурно вздымались, точно магическому зверю стало трудно дышать полным незримой золою воздухом.

То, что стало Спасителем здесь, в Эвиале, не подпадало под власть Ракота. То, чему он привык доверять больше всего – испытанная веками и множеством битв магическая сталь, – оказалось бессильно.

– Хорошо же, – прорычал Ракот, посылая вепря ближе к лестнице. – Драться по-честному ты не хочешь. Поглядим, как выйдет, если нечестно!

Спокойно, Владыка Ночи. Вспомни, как ты обхитрил самого Ялмога в битве у Шести островов, в мире со странным названием Яарцык. Ни ты, ни Хедин никогда ещё не сходились со Спасителем так близко. Какой прекрасный повод узнать наконец, «что у него внутри».

Чёрный зверь преградил Спасителю путь, зависнув над самыми ступенями. Ракот вбросил бесполезный клинок обратно в ножны, прищурившись, вгляделся в смуглое от загара лицо со скорбной складкой меж бровями.

Что же ты такое, Спаситель? Слова о «воплощении людских чаяний» слишком общи. В конце концов, ты разрушаешь миры, ты поглощаешь людские души – во множестве. И при этом подчиняешься каким-то малопонятным пророчествам, записанным в глухой древности теми, кто едва ли сам понимал их смысл.

Заклятья познания у Ракота не принадлежали к излюбленным. Он всегда отдавал предпочтение силе. Многочисленности полков, порождённых великой Тьмой. Исполинским истребительным волнам, «таранам Ракота», какими он сметал возведённые в Межреальности баррикады и бастионы Молодых Богов – тогда, во время второго и самого успешного наступления на Обетованное. Ордам голодных драконов, в конце концов. Он хорошо умел ломить массу массой, крушить барьеры и преграды, умел выигрывать сражения, даже оказавшись в отчаянном положении.

Но что делать с сущностью, подобной Спасителю?

Вепрь тревожно всхрапнул, завертел клыкастой башкой, не выдерживая прямого и строгого взгляда Того, кто шагал сейчас по золотым ступеням.

Ракот застыл с поднятой рукой, впился взглядом в непроницаемо-усталые глаза под набрякшими веками. Как встарь, он поворачивал мир вокруг себя, скручивая магические потоки тугой спиралью, ставя себя в самый центр незримого шторма – некогда с его помощью он мог перетасовывать пласты реальности, мог заставить течь вспять реки, а горы – рассыпаться мелким песком. Сейчас он вспоминал, как впервые вошёл в Великую Тьму, не растерянным, дрожащим и подавленным, но, как сейчас – яростным и готовым к схватке. Исполинская предвечная сущность лежала тогда перед ним, и требовалось прорваться к её сердцу, сдавить, заставить биться в унисон с собственным.

Двое на золотой нити, протянутой от неба до земли; и Ракот вновь чувствовал себя, как перед решающим, третьим штурмом Обетованного – уж теперь-то он не мог проиграть, он дважды являлся сюда, дважды его отбрасывали, третьего поражения не случится, трижды он никогда не проигрывал.

Нет, века зря не проходят. Тебя не берёт моя сталь, Спаситель, может, не возьмёт и магический удар. Но даром эти прогулки тоже не пройдут, даже не надейся, если, конечно, ты способен надеяться.

Что за этими глазами, за мозолистыми руками? Бьётся ли сердце, струится ли кровь по жилам? Или ты только мóрок, не доступный нашему пониманию?

Как же ты спокоен. Подобного борения взглядов не выдержать даже Яэту, а тебе – хоть бы что. Неживой? Жизнь для тебя – просто свет, который ты собираешь и гасишь в себе?

Кажется, Спаситель что-то почувствовал. Одна бровь поднялась, словно бы иронически. С немалым трудом собранная Ракотом сила потянулась бесчисленными щупами к фигуре в сером хитоне, тщась обнаружить если не содержание, то хотя бы форму.

Воздух начал потрескивать, не видимая доселе зола вспыхивала, словно проживая вторую жизнь, с тем чтобы умереть на сей раз последней и окончательной смертью.

Ракота и Спасителя разделяло всего пять ступенек.

Посох мерно ударял по золоту. Каждый шаг – лишняя строчка в приговоре Эвиалу. Брат Хедина не мучил себя сомнениями, не терзался – а не стоит ли за его нынешним противником какая-то «его собственная правда». Перед ним – лютый и беспощадный враг, ещё более ненавистный из-за того, что с ним нельзя схватиться, как достойно истинного воина. Молодые Боги тоже струсили, не выйдя на поединок, когда он, Ракот, стоял под стенами Обетованного; но они хотя бы боялись, и это было понятно. А тут – конечно, чего страшиться, если никакое оружие не в силах тебя зацепить. Никакое? Совсем-совсем никакое?

Магическая сущность такого масштаба не может не оставлять следов в тонких, нематериальных сферах, в тех слоях Упорядоченного, куда нет хода даже богам. Но туда дотянутся заклятья познания, в коих так силён брат Хедин. Эх, Познавшего Тьму бы сюда – пусть бы просто стоял в любимой позе, скрестив руки на груди и полупрезрительно сощурившись.

Текли мгновения, посох постукивал о золотые ступени – их между Ракотом и Спасителем оставалось всего три, – а мощь, пущенная Ракотом в ход, не находила ничего. Ни формы, ни содержания, ни даже пустоты. Надвигавшегося на Владыку Тьмы просто не существовало, как и золотой лестницы у того под ногами.

Не может быть. Любой враг, даже козлоногие твари Неназываемого, даже сам Неназываемый, ненасытный пожиратель всего и вся, оставались познаваемыми, хотя бы до некоего предела. Здесь же заклятья натыкались на дыру, провал во плоти Упорядоченного, квинтэссенцию «отсутствия всего», как выразился бы Хедин.

Две ступени. И прежний взгляд. Не пустой, не мёртвый – но чужой, совершенно и полностью чужой.

Прежний Ракот, Истинный Маг, принадлежавший к Поколению Мерлина, наверное, взъярился б до последней крайности, слепо ринувшись на врага; Ракот нынешний, Бог Равновесия, не пошевелился.

Пустота – это вместилище. Когда-то Познавший Тьму проделал ловкий ход с обрушившейся на Хединсей лавиной Лишённых Тел: даровал голодным и алчным призракам тела, когда они всей ордой мчались на бастионы острова.

Что, если?..

Когда-то Истинным Магам было строго запрещено творение. Только изменение. Беспощадный закон Равновесия многое запрещал и Новым Богам. Они не могли по мановению руки создать из ничего неисчислимые армии.

Но заполнить одну-единственную пустоту, выеденную непонятной болезнью каверну в плоти несчастного мира – закон не запретит?!

Думай, бывший Владыка, думай – как поступил бы сейчас твой названый брат, что бы он решил? Потому что он, Хедин, победил там, где ты проиграл. И, если бы не Познавший Тьму, ты так бы и пребывал развоплощённым, на прóклятом Дне Миров. Поэтому тебе надо рассуждать так же, как Хедин, смотреть на Спасителя глазами Хедина и надеяться, что ты решишь задачу так же удачно, как он в своё время, сокрушив многажды сильнейших врагов – магов Поколения, самого Мерлина, а потом и Молодых Богов.

Заклятья Ракота тянулись далеко за пределы Эвиала – сквозь многочисленные прорехи в некогда несокрушимой тёмной броне. Сейчас сгодится любое, любые подонки, любая гниль из Межреальности. Ничего лучшего этот вампир, прозвавшийся Спасителем, и не заслуживает.

Ракот не маскировал своих намерений – когда стоишь лицом к лицу с таким противником, это не поможет.

Дать твари перед ним плоть. Превратить ничто в нечто.

Губы Спасителя слегка дрогнули, неуловимый намёк на печальную улыбку. Именно печальную, отнюдь не глумливую.

Небо над Ракотом вскипело, меняя цвет с чёрного на тёмно-вишнёвый, словно раскалённое железо. Из-за пределов Эвиала потекли незримые реки, набирая мощь и разбег, властно раздвигая закрывавшие мир плиты. И без того приоткрывшийся удел Западной Тьмы начинали продувать вольные ветра Межреальности, свободнее текла животворная сила, и под горами – чувствовал Ракот – всё ярче и ярче разгорались Кристаллы магии.

Природа не терпит пустоты. Выболевшую каверну следует заполнить. Не знаю имя твоей «болезни», Спаситель, но голодную бездну, странствующую от мира к миру меж светилами, так оставлять нельзя. Я даже не лекарь, я – скальпель в руках великого Упорядоченного.

Одна ступень. Стук посоха отдаётся неожиданной болью во всём теле Ракота, и названый брат Хедина невольно удивляется – он привык терпеть, особенно странствуя в облике черноволосого варвара-воителя, но эта боль идёт словно из самой сердцевины костей. Сознание туманится, перед мысленным взором откуда ни возьмись появляются картины далёкого прошлого, молодость Поколения, навек потерянный Джибулистан, и лицо той, кого он так хорошо и накрепко забыл.

Нет! – беззвучно кричит сам себе Ракот. Ты устоишь, Владыка Тьмы, а ты, Спаситель, великая пустота, бездна, что хуже Неназываемого, – ты не пройдёшь. Ты требуешь поклонения, слёз и покаяний – нам с братом не нужно ничего, кроме чести. Тебе молятся, ползая на брюхе и покупая за деньги «отпущения грехов», частенько только и исключительно мысленных – мы не знаем, что это такое, мы судим по делам, мы хотим, чтобы кровь вольно текла по жилам и те, кому назначено умереть, уходили бы с поднятой головой, как воины, сделавшие для победы всё и даже больше.

Ты – Спаситель плакс, трусов и слабаков, тех, кто боится взять меч, выпрямиться и принять бой. Устами твоих адептов ты называешь себя «любовью», служащие тебе толкуют о милости и снисхождении – так почему ж после вас остаются пустые миры?!

Нет, мы не опустим клинков. Ни я, ни брат.

Ракота душила ярость – но то была высокая и чистая ярость идущего в последний бой. Лёгкая усмешка на тонких губах Спасителя – посмотрим, сколько ты ещё просмеёшься!

Поперёк золотой лестницы сгущается иссиня-чёрная завеса. Барьер Богов, заклинание, созданное Ракотом уже после победы над Ямертом и его присными. Свет и ветер, вода и лёд, пламя и небо – всё отдало по частице сущности, чтобы он, Ракот, в нужное время смог остановить или хотя б задержать то, что преодолеет любые иные преграды. Пока заклятья, заполняющие пустулу, ещё не начали работать.

Спаситель приостановился, с лёгким интересом, не отменяющим общей скорби, бегло взглянул на тёмный занавес, разделивший его и Ракота.

– Ага! – хрипло каркнул брат Хедина. – Проняло-таки, плакальщик!

Спаситель не ответил. Лишь протянул посох, аккуратно, почти бережно коснувшись преграды сбитым его концом.

– А-а-а-аргх!

Ракот едва удержался на спине летучего вепря. Его отшвырнуло с дороги Спасителя, словно пушинку, словно осенний лист порывом ветра. Земля и небо, всё закружилось перед глазами. Заклятье лопнуло, барьер рассыпался чёрной пылью – а внизу тяжко застонал сам мир, потому что до предела натянутые струны божественных чар хлестнули по нему, точно кнуты.

Не видя – это для бога необязательно, – Ракот всей кожей ощутил вспыхнувшие внизу лесные пожары, вскипевшие реки, устремившиеся вниз с гор лавины и камнепады. Где-то на южных и северных островах оживали давно дремавшие вулканы; Закон Равновесия показывал себя во всей красе.

– Пр-роклятье! – зарычал Ракот, наконец выровняв полёт очумевшего вепря. Барьер исчез, Спаситель спокойно шагал дальше, а заполняющие пустоту заклинания всё никак не начинали работать.

Оставалось только сжать зубы и погнать летучего зверя обратно к золотой лестнице. Он, Ракот, Владыка Мрака, пусть даже и бывший, так просто не сдастся.

Только сейчас он заметил на золотой лестнице две сцепившиеся вместе человеческие фигурки, и это были отнюдь не его рыцари.

* * *

Анэто и Мегана бежали вверх по бесконечным золотым ступеням, каблучки хозяйки Волшебного Двора звонко стучали. Вниз, где остались рыцари в белом, ни маг, ни волшебница старались не смотреть. По-детски взявшись за руки, они оставляли позади ступени десяток за десятком. Что они станут делать, когда столкнутся лицом к лицу со сверкающей фигурой, спускающейся им навстречу, ни он, ни она не думали – сейчас главным было добежать, дотянуть, не сорваться.

И ещё главным оставались соединённые, намертво вцепившиеся друг в друга руки.

– Ничего, – пыхтел Анэто, утирая пот со лба. – Продержимся. Вдвоём-то – и не продержаться! Да мы, если надо, тут с тобою год простоим…

…Они не знали, что поднимаются куда быстрее Ракота. Без всяких летучих зверей, просто прыгая по золотым ступеням, они стремительно настигали Нового Бога.

– Ан, кто это? Что это? – едва вымолвила запыхавшаяся Мегана, останавливаясь и почти повисая на руке мага.

Они перестали обращать внимание на Спасителя, во все глаза глядя на преградившего тому путь могучего воина в роскошной чёрной броне и накинутом на плечи алом плаще. Воин восседал верхом на жуткого вида клыкастом звере, без всяких крыльев, но явно способном летать, потому что между копытами этого вепря и золотом ступеней оставался ещё добрый локоть.

– Не знаю, Мег. Но, кто бы это ни оказался, нам он друг. Смотри, смотри!

Они невольно пригнулись – незримый ветер от могущественного заклятья плеснул прямо в лица. Воин в чёрном и алом резко повёл рукою, словно проводя черту – перед ним вскипела тёмная завеса, словно нож, рассекла золотистый путь Спасителя.

– Внизу-то что творится… – охнул вдруг Анэто, невольно бросив взгляд за край лестницы.

Несмотря на окутывавшую Эвиал злую ночь, с золотых ступеней открывался широкий вид. Мегана, с каплей вампирского яда в крови, видела ещё дальше и чётче.

Земля заходила ходуном, деревья с треском выбрасывало из их гнёзд, растопыренные корни пытались удержаться и лопались. С грохотом валились вековые стволы, людские домики обращало в пыль. Хозяйке Волшебного Двора даже показалось – она видит бегущие фигурки.

Однако ярко освещённые храмы не тронуло. Полосовало холмы и горы, рушились мосты и башни, но твердыни Спасителя не поколебало.

Зачарованные этим зрелищем, Анэто с Меганой пропустили миг, когда Спаситель коснулся посохом тёмной преграды. Они едва удержались на ступенях, отчаянно вцепившись в холодные и гладкие края; а внизу разверзся настоящий хаос.

Что-то незримое, шипящее и свистящее пронеслось от схватившихся врагов, прянуло вниз, разя без разбору лес и поле, реку, озеро и деревню. Словно катились невидимые колёса, оставляя за собой широкие огненные борозды. Вековые дубы ломало, словно щепки, размётывало замки, опрокидывало корабли в гаванях – незримые колёса всё катились, неся смерть и разрушение Эгесту, Мекампу и области Святого Престола. Тьма не стала им преградой, её занавес лопнул во множестве мест, Аркин обращался в руины.

– Они ж тут ничего не оставят! – вырвалось у Меганы. – Вставай, Ан, вставай. – Чародейка вскочила на ноги с нечеловеческой лёгкостью и грацией. Ещё один невольный дар Эфраима.

Маг стиснул зубы и заставил себя оторваться от казавшихся такими надёжными и спасительными ступеней.

Воина в чёрном и алом тоже отбросило далеко в сторону, однако на спине вепря он удержался, вновь понёсся к сияющей лестнице, наперерез Спасителю – однако дорогу тому уже заступила разъярённая Мегана.

– Стой! – Её голос обрёл неожиданную силу, загремел, разносясь из конца в конец небосвода. – Поворачивай назад! Эвиал – не твой!

Печальный странник в поношенном сером хитоне. Грустные, всепонимающие глаза – иконописцы рисовали Его правильно, а может, Ему заблагорассудилось принять именно такой облик. Но почему же за оболочкой этих глаз она, Мегана, чувствует звериный… нет, вампирий голод?! Да, там крылось ещё много чего, кроме этого голода, но его волшебница ощутила первым.

Родственные души, видно.

Спасибо тебе, Эфраим. Ты дал мне силы понять.

– Явился сожрать нас всех? – подбоченилась чародейка. Анэто встал рядом с ней, бледный, но решительный.

– Ты не пройдёшь, сущность, – как мог твёрдо бросил маг.

На Ракота Спаситель надвигался бестрепетно и неостановимо, не утруждая себя даже защитой от назойливой мухи. Однако перед Анэто и Меганой Он приостановился. Выражение Его лица не изменилось – однако он стоял, и правая рука медленно поползла вниз по отполированному посоху.

Внизу бушевал хаос, и Анэто вдруг ощутил себя и впрямь защитником всего Эвиала. Полы его плаща наполнил прилетевший снизу свежий ветер; да, он нёс гарь пожаров, крики умиравших в пламени, грохот рушащихся стен и треск ломающихся мачт; но боль Эвиала стала силой чародея.

Анэто не думал, какое заклятье выбрать или как лучше ударить. Атаковало всё его естество, вся его память с первого дня до последнего; всё, сделавшее смышлёного и одарённого эбинского паренька главой Белого Совета и ректором Академии.

Молния. Чистое, неосквернённое пламя, облачный огонь. Она восстанавливает равновесие меж небесами и землёй, возвращая скопившуюся силу.

Спасителя оплела слепяще-белая паутина, гром сотряс золотую лестницу, и её ступени вдруг заходили ходуном, меж ними появились чёрные трещины.

Неистово завизжала Мегана, оскалилась – во рту у неё стремительно удлинялись клыки, вытягивались двумя парами белых игл.

Спаситель замер, затем принялся неторопливо срывать с себя яростно трещащие молнии Анэто, что изо всех сил пытались сейчас задушить своего великого врага. Молнии, словно белые змеи, сопротивлялись до последнего, но всё-таки не выдерживали – заскорузлые тёмные пальцы Спасителя рвали их и роняли на празднично сверкающие ступени.

* * *

Люди. Пусть не простые, волшебники, и, по меркам Эвиала – из первых; но пришли, встали на гибельный для себя бой, не испугались и не согнулись.

Продержаться ещё чуть-чуть – должны же сработать его заклинания! Почему не получилось, где он ошибся – неужели Хедин применил бы нечто совершенно иное?!

Ракот яростно гикнул, налетел сбоку – и тут Спаситель впервые удостоил его вниманием. Повёл посохом – уже не лениво и медленно, а быстро, резко, по-боевому – Владыка Тьмы с ходу врезался в незримую преграду, обратившую его вепря в кровавое месиво, а сам Ракот низринулся вниз, навстречу тёмной, озаряемой лишь пожарами земле.

Его слуха достиг тяжкий стон мира – из Эвиала с кровью выдирали его естество. Но Спаситель потратил слишком много на этот удар, и теперь…

Тело в чёрных доспехах глухо ударилось о землю.

* * *

Лёгкость, с какой Спаситель расправился с могущественным противником, ужасала. Великий чародей оказался смят и опрокинут в считаные мгновения.

Что могут сделать они, два человека, два обычных волшебника, не смеющие и помыслить, скажем, о таких полётах?

Шипя, погасла последняя молния. Однако на хитоне Спасителя остались следы гари. Значит, всё-таки наша магия не совсем уж бессильна?!

В дело вступила Мегана – пока Анэто отхаркивался кровью. Отката не было, просто маг отдал слишком много сил.

– Я ведь верила в тебя, – с расстановкой прошипела она прямо в Его лик с гневно сдвинувшимися бровями. – Молилась. Читала и перечитывала священные книги. Пока не поняла, что ты такое на самом деле. – Мегана усмехнулась, выразительно показав длинные, готовые к бою клыки. – Ты мой брат. Мой и Эфраимов. Только очень высоко поднявшийся. Но взамен, чтобы насытиться, тебе нужно куда больше. Я права, верно? И ты шляешься по мирам, выжидая только момента, чтобы вонзить клыки и присосаться. Ну, давай, покажи зубки. Ручаюсь, что у меня и длиннее, и белее.

На лице Спасителя не дрогнул ни один мускул, лишь в глазах медленно разгоралось жёлтое пламя. Однако же он не напал, не ударил – медленно переступая, подходил всё ближе, надвигаясь на преградивших ему дорогу человека и полувампиршу. Полу – потому что Мегана не умирала. При ней остались и все умения хозяйки Волшебного Двора.

Мегана чувствовала пришедшие в движение силы, напиравшие откуда-то из-за пределов Эвиала, и догадывалась, что, быть может, это работа сгинувшего воина в чёрном и алом. Могущественные заклятья, нацеленные на Спасителя, могущественные… и бесполезные.

Такую пустоту не заполнишь. Тем более что это не просто пустота. И даже не тупо ненасытная утроба обычного хищника.

Тем не менее удар в спину заставил Спасителя пошатнуться, а скорбное лицо потемнело. На миг промелькнуло выражение лёгкой досады, ещё одно отстраняющее движение посохом – и в этот миг Мегана прыгнула.

Одновременно с порывом ветра, бросившего прямо ей в руки горящую сосновую ветку. Обычную ветку из обычного эвиальского леса, сейчас погибавшего в разожжённом иномировыми силами пламени. Время почти остановилось, волшебница успела ощутить аромат смолы и хвоинок, разглядеть чуть слезящийся излом, заметить даже крошечную гусеницу, невесть как угодившую на обречённую ветвь; трепещущее, срывающееся пламя обволокло ладонь чародейки, но не обожгло – та ощутила лишь приятное тепло, словно сам Эвиал, как мог, пытался её поддержать.

И этой пылающей веткой она что было сил хлестнула по глазам ту сущность, что сейчас поворачивалась к ней. Не «человека», не «Спасителя» – безымянную и жуткую Сущность, неведомым капризом вселенских сил заполучившую несказанную, не полагающуюся ей мощь.

Иглы и искры так и посыпались в разные стороны. По-прежнему безмолвный, словно немой, Спаситель дёрнулся и отступил на шаг, выпустил посох, пытаясь оторвать от себя взбешённую чародейку. А Мегана, чувствуя под руками плоть, с яростью вонзила клыки противнику в шею.

Пришёл в себя Анэто и, несмотря на льющуюся из носа кровь, тоже кинулся в схватку. Мелькнул короткий кинжал, вокруг лезвия плясали белые огоньки, словно снежинки. Маг забыл сейчас обо всём, он видел лишь открытый бок врага и знал, что лезвие должно найти цель.

В спины им дохнуло тёплым, словно неслышно подступил исполинский конь, дружелюбно фыркнул; ветка по-прежнему горела в руке Меганы, а та, забыв обо всём, хлестала и хлестала ею, куда придётся, не разжимая челюстей. Языка коснулась холодная, словно у змеи, кровь, волной накатила дурнота; но все четыре клыка новообращённой полувампирши лишь впились ещё глубже.

Спаситель наконец оторвал от себя волшебницу – хитон на плече разодран, из четырёх аккуратных проколов на шее течёт нечеловечески яркая кровь, больше похожая на краску. Лицо оставалось почти спокойным, только уголки губ опустились да хищно сощурились глаза. Кинжал Анэто он отбил мягким, неразличимым движением, от удара в спину маг увернулся каким-то чудом – а то бы лететь ему с золотой лестницы вниз, вслед за воином в чёрных доспехах.

…Они помогли друг другу подняться, Анэто и Мегана, дрожащие, едва удерживаясь на ногах. Казалось, все чувства исчезли, осталась одна лишь боль. Маг лишился кинжала, платье на боках Меганы разорвалось, на лопнувшей, покрасневшей, как от ожога, коже отпечатались ладони Спасителя. А он всё никак не спешил обойти двух отчаянно цепляющихся друг за друга людей, всё чего-то ждал, медлил, как будто Ему отчего-то никак невозможно было оставить их за спиной или сбросить в бездну одним мановением посоха, как он уже поступил с первым противником.

А в руке Меганы так и осталась гореть сосновая ветка, гореть ровным и чистым огнём, пламенем самой природы, порождающей и сжигающей, одинаково доброй ко всем своим детям.

– Что… делать… Мег? – прохрипел Анэто. Маг лихорадочно перебирал в памяти подходящие заклятья – и ничего не мог найти.

Вместо ответа чародейка провела пальцами по обнажившемуся боку – подушечки окрасились алым. Тяжёлая капля сорвалась с длинного и по-вампирьи острого ноготка, полетела вниз, коснулась золотой ступени… и сияние погасло, по гладкой, сверкающей поверхности стремительно расползалось тёмное пятно.

Спаситель бросил быстрый взгляд вниз. И – подхватив посох наперевес, угрожающе надвинулся на мага и волшебницу.

– Заклятья его не остановят… – прошептал Анэто.

– Да. Но я знаю, что остановит, – отозвалась Мегана. – Держи меня. Обними крепче. Ещё крепче! Ещё!

– Мы отрекаемся от тебя, – бросила она в лицо врагу. – Возьми наши жизни, изорви в клочья наши души, но Эвиала тебе не видать. За нами придут другие. Те, кто хочет жить, а не каяться, любить, а не подсчитывать грехи, дышать полной грудью, а не готовиться всю жизнь к твоему «справедливому суду». Думаешь, мы не понимаем, почему ты так возишься тут с нами? Тебе недостаточно просто убить нас. Ты сделал бы это легко. Тебе надо нас раздавить, поразить ужасом, чтобы мы содрогнулись от ожидающей нас участи, да? Ну, признайся, мы ведь уже никому не успеем рассказать…

Спаситель оказался совсем рядом, посох нацелился Мегане в сердце. Чародейка со змеиной ловкостью увернулась, Анэто ответил ледяной стрелой, разбившейся о грудь Спасителя, так, что тот слегка пошатнулся и отступил на полшага. Лишь на полшага, но Мегане хватило, чтобы вновь повиснуть у него на плечах, рвя, кусая и терзая ему шею.

И вновь её отбросили; на сей раз Анэто в последний момент поймал волшебницу на самом краю золотой лестницы.

– Кажется, ребро… – простонала Мегана. Дышала она тяжело, с хрипом. – Больно как…

– Держись, Мег, держись. – Анэто подхватил её под мышки, отступил на две ступени. Спаситель надвигался медленно и неотвратимо, словно сама смерть.

Бессмысленные слова любимого. Что значит «держаться»? Чем, как, за что?

– Друг за друга, – словно услыхал её Анэто. Маг был очень бледен, но кровь по лицу больше не струилась. Мегана ощутила, как чародей собирает силы, плетёт какое-то заклинание, – и уже знала, что это бесполезно.

Пустота вберёт в себя всё. И останется пустотой. Это не банальная яма, которую можно заполнить.

Чёрные пятна, оставшиеся от капель её крови на золотых ступенях.

Магия крови, сила жертвоприношения, чего всегда избегали маги как Ордоса, так и Волшебного Двора и чем не брезговали инквизиторы – знали кошки, чьё мясо съели.

– Ан… не стоит… – взглянула ему в глаза. Как же не хочется уходить… и как хочется верить, что там, за неведомым порогом, они вновь встретятся.

…Он таки ударил, неисправимый упрямец, и вновь Спаситель лишь покачнулся. Жёлтое пламя в его глазах сделалось чуть ярче, он наступал, чуть ли не грудью отталкивая их вниз, словно норовя насладиться их беспомощностью и отчаянием, словно ему было так важно увидеть их сломленными, понявшими, что они – никто и ничто, прах, бессильный что-либо изменить.

…И вновь они прижимались друг к другу, шаг за шагом отступая, глядя в нечеловеческие глаза прикинувшейся человеком силы, шатающиеся, израненные, в изорванной, местами прожжённой одежде. Клыки Меганы втянулись, вампирство, оказывается, тоже требовало сил, а холодная кровь Спасителя – одна видимость – не могла напитать.

…Мегану осенило внезапно, когда уже почти угасла надежда.

– Ступени, – одними губами произнесла Мегана. – Вдвоём. Понимаешь?

– Понимаю. Не боишься?

– Боюсь, – призналась она. – Но с тобой – меньше.

– Видишь, как оно обернулось… прости меня, Мег, если можешь.

– О чём ты? Я счастлива. Драться бок о бок с моим мужчиной и знать, что он не отступит ни перед кем, даже Спасителем?.. Ну, так каким заклятьем?

– Может, – Анэто невольно вздрогнул, – прямым крестом? Средство старое и жуткое…

– Нет, не надо. – Мегана облизнула губы. – Только держи меня крепче, Ан, держи крепче!

В жёлтых глазах Спасителя мелькнуло нечто вроде лёгкого беспокойства. Посох взлетел, на сей раз готовый смести дерзких, покончить с нелепым спектаклем раз и навсегда, но…

Мегана выдернула из-за пазухи давно дожидавшуюся своего часа виалу с огневеющей кровью самого Спасителя.

Высоко подняла, издевательски усмехаясь прямо в заполненные жёлтым пламенем очи.

– Ты не можешь без этого, незваный гость. Вот и посмотрим сейчас, есть ли хоть доля правды в твоих священных книгах, или эта «кровь» – всего лишь приправленная магией видимость.

Спаситель замер, впившись в чародейку огнистым взором. Заколебался? Почувствовал неуверенность? В самом деле, от Его имени столько вещалось о претерпленных Им мýках, о Его кровавых слезах, истинных слезах и истинно кровавых – что, быть может, Он не рискнул обратить всё подделкой?

Мегана рывком выдернула пробку, скорее, пока не вмешался вопящий от ужаса рассудок, вскинула скляницу к губам.

Ледяной холод, а вовсе не огонь, чего она ожидала. Ледяной холод и великая сила, растекающаяся по телу. Этой плоти оставалось жить считаные мгновения, ничто тварное не выдержит «частицы Спасителя».

– Выходит, не врал ты…

Соединялось несоединимое. Человеческая кровь, живая и тёплая, солёная, как породившее жизнь море, – с иноматериальной, состоящей лишь из магии, «кровью Спасителя». Людское и явившееся извне – они схватились в ещё одной битве, из бесконечного ряда бесчисленных сражений, что идут в Упорядоченном с того самого момента, как пробудилось сознание первых людей, а другие сущности поняли, какой лакомой добычей может сделаться исторгнутая из тела душа.

Анэто почти вырвал виалу у Мег, залпом опрокинул в себя остатки алой крови. Им оставалось последнее.

– Эсперо! – в два голоса выкрикнули Анэто и Мегана.

Эсперо. Древние чары, занесённые во все магические книги под рубрикой «запретное». Слово, сочетающееся с жестом и мыслью, подкреплённое верой и решимостью, настоящей, непреклонной.

– А-аххх… – горестно выдохнул им в спины невидимый старый конь – Эвиал.

Его тёплое дыхание коснулось их спин, мягко обволакивая раны, словно лучшее целительное снадобье. Оно не могло утишить боль или уменьшить страдание, оно лишь показывало – я с вами, дорогие мои дети. До самого конца, так что ваша мýка – и моя тоже.

Стремительные огненные змейки помчались от сердца по жилам, проникая в самые мелкие их ответвления, и кровь становилась пламенем, таким же чистым, как и две души, его породившие. Сгорал ядовитый лёд Спасителя, сгорали их «грехи», подлинные и мнимые, оставалось лишь одно – Эвиал и то, что они умирают за него и других, деливших с ними одно небо, одно море и один воздух.

Жилы раскрывались, выпуская пламя на свободу. Ещё в самых древних алхимических трактатах утверждалось о могуществе «соединённого несоединимого»; именно это сейчас и разрывало на части два простых человеческих тела, завершивших свой путь и исполнивших долг.

Анэто и Мегана ещё держались на ногах, но поток крови уже вырвался из их тел, хлынул, окатив Спасителя с ног до головы, и его отполированный посох тотчас вспыхнул.

– Проклинаю… – ещё успела произнести Мегана.

Золотые ступени стремительно чернели, так же, как и хитон Спасителя. Угасало сияние, поверхность покрывалась дырами, словно тут работала целая армия грызунов. Лестница начала разваливаться, рассыпаться тёмной пылью, и Спасителю пришлось подняться сперва на одну ступень, потом – ещё и ещё. Куда стремительнее таяла та часть золотого пути, что вела к Аркину; мощь самого Спасителя останавливала заклинание у него под ногами. Но впереди золото обращалось в прах, и проложенная Им для самого себя дорога погибала.

– Ан… – простонала Мегана. Боль уже почти погасила зрение. Но прежде чем двое обнявшихся любовников рухнули в разверзшуюся пропасть, они увидели, как стремительно исчезают золотые ступени за их спинами. Пути для Спасителя больше не существовало, и сам он пятился, а с плеч у него лоскутьями сваливался сгоревший хитон; а в глазах, показалось Мегане, во вновь ставших почти человеческими глазах мелькнуло нечто… нечто человеческое же. Хозяйке Волшебного Двора очень хотелось бы верить, что это «человеческое» – есть хотя бы страх, если уж не настоящий ужас.

…Маг и волшебница низринулись вниз, не разжимая рук. Их веки смежились, на губах замерла счастливая улыбка. Им удалось, поверили они.

Следом, кружась и медленно угасая, падала та самая сосновая ветвь.

Эвиал принял их в тёмную длань уцелевшего леса, схоронил изломанные, потерявшие человеческий вид тела, и там, где маг и волшебница коснулись лохматой сырой земли, из-под камней в тот же миг ударили два родника, чьи воды, бурля и пузырясь, слились в небольшой, но упрямый ручеёк.

А горящая ветка коснулась земли, и пламя тотчас угасло. Вода из двух смешавшихся ключей омыла её, и чернота стала исчезать, как по волшебству; ещё миг – и ветка пустила корни, выбросила вверх первый побег.

Если устоит сам Эвиал, то укорениться и этой сосне, стать праматерью славного племени. А если нет – то сгинуть, молча и гордо, до последнего удерживая корнями рассыпающуюся землю.

* * *

Ракот со стоном приподнялся на локте. Хорошо быть богом, невольно подумал он. Мне – хорошо, а тем двоим…

Брат Хедина видел всё, до последнего мгновения. Перед ним, в десятке шагов, из-под камней выбивались два ключа, окружённые чистыми камнями. Ни крови, ни костей, ни останков – кровь Анэто и Мегана отдали всю, а всё прочее вобрала в себя милосердная земля.

– Да будет так, – сумрачно проговорил Владыка Тьмы. – Пусть эти ключи текут здесь вечно, что бы ни случилось. Разольётся ли новое море или воздвигнутся горы – вы не иссякнете, и магия ваша не истончится. Путник найдёт тут покой и отдохновение, и вас будут помнить по именам очень, очень долго – уж об этом я позабочусь.

Он поднял голову – золотая лестница таяла, её нижней части не существовало, и Спасителю пришлось отступить далеко назад; но сейчас Он уже вновь стоял крепко, прочно и больше пятиться не собирался. Ему отрезали одну дорогу, его собственную; но кто сказал, что такая сущность не отыщет обходных путей?

Ракот больше не тратил времени, просто воспарил над истерзанным лесом, в самом сердце которого появился островок тишины и покоя – вокруг двух новых источников.

Новый Бог, названый брат Хедина, не мог ни повернуть назад, ни отступить. Двое пожертвовали собой, чтобы жил их мир, их Эвиал, – так как же мог Владыка Тьмы дать их крови пропасть втуне?

…Спаситель выглядел неважно. Посох его обуглился, хитон превратился в лохмотья, едва прикрывавшие наготу, по груди и рукам расползлись пятна обширных ожогов, борода и усы сгорели, скорбный лик мудрого и всепрощающего божества обернулся свирепой и кровожадной маской. Почти выжгло один глаз, второй смотрел мутно и куда-то в сторону.

– Потрепало тебя, – с насмешливой яростью бросил Ракот. – Что, не нравится, когда против тебя люди выходят? Настоящие люди, с горячей кровью, готовые умирать, чтобы жили другие? По морде твоей вижу, что не нравится. Ну, ничего, теперь и я ещё постараюсь добавить. Видишь, от меня ведь не так просто избавиться.

Спаситель по-прежнему не отвечал. Но на Ракота смотрел уже совсем по-другому.

Чёрные доспехи Ракота покрывали грязь и вмятины, на рассечённом лбу запеклась кровь; однако отступать он и не думал.

Зов брата, Хедина, Познавшего Тьму, настиг его на самой середине заклятья. Зов, пробивающийся сквозь все преграды и барьеры, попирающий сам Закон Равновесия, зов, не откликнуться на который Ракот не мог.

– Ко мне, брат, ко мне!

Ракот знал, куда означало это «ко мне». Видел остров в далёком океане, услыхал его название – Утонувший Краб. И понял, что надо спешить, так спешить, как никогда в жизни.

– Ну что, Спаситель, последуешь за мной? Негоже прекращать такой славный поединок! А меня зовёт мой брат, и я не могу остаться. Идёшь ли ты? Или…

Спаситель безмолвно склонил голову. Сквозь запекшуюся кровь в глазнице пробивалось яростное жёлтое пламя.

Внизу мирно бурлили два ключа, их воды, сливаясь, омывали корни молодой сосенки.

И, словно очнувшись от спячки, принялся поспешно светлеть восточный горизонт. Казавшаяся бесконечной ночь кончилась.