Читать книгу Хедин, враг мой (сборник) - Ник Перумов - Страница 6

– Идём за ними, что ли, – буркнул Ракот огромному ворону. Чёрная птица вскинула голову, посмотрела алыми глазами о четырёх зрачках каждый. Расправила крылья, словно соглашаясь.

– Кар-р-р!

– Всё притворяешься, – покачал головой Восставший. – Ну, как тебе будет угодно. Пошли!

Он старался держаться чуть позади Сигрун и Райны. Мать валькирии шла, не глядя перед собой, – смотрела только на дочку. И, наверное, едва ли вообще слышала хоть слово из того, что, захлёбываясь, торопилась рассказать ей Райна.

Здесь, в посмертии, Сигрун не казалась ни древней старухой, ни, напротив, юной молодицей. Крепкая, статная женщина, не утратившая ещё красоты. Высока ростом – поспорит с ним, Ракотом! – ступает мягко, уверенно. Дай ей в руки копьё и щит – славная вышла бы воительница. Было в кого Райне расти, не только от отца унаследовала она умение и дух.

Дорога сама ложилась им под ноги. И Ракот уже догадывался, куда она ведёт.

Расстояния здесь, во владениях Великого Орла, похоже, были понятием более чем относительным. Трактир с обнявшимися гномом и орком на вывеске появился словно из ниоткуда, вынырнул из внезапно рассеявшейся мглы. Двери гостеприимно распахнуты, вьётся дымок над крышей, поднимается к серому небу…

Всё, пришли.

Заходите, гости дорогие.

– И ты тоже? – хмыкнул Ракот, когда ворон, сложив крылья, явно вознамерился пробраться внутрь. – А у хозяина спросил?

Ворон обиженно каркнул, но послушно заковылял прочь и устроился на заборе.

– Не свались, смотри, – бросил на прощание Ракот и шагнул через порог.

Внутри всё оставалось, как и в прошлый его визит.

Хозяин поднялся из-за длинного стола, уставленного яствами. Огромный, мощный, с блестящим, наголо обритым черепом. Кожаная безрукавка открывала мощные мускулы.

– Ну, с возвращением! – пробасил он, улыбаясь. – Привет тебе, Сигрун, дочь Хримвальди. Привет тебе, Рандгрид, дочь О́дина. И тебе, Ракот, сын… – Трактирщик хитро прищурился.

– У Истинных Магов нет родителей, – гордо бросил Восставший.

– Нету, нету, спорить не будем, – ухмыльнулся хозяин. – Садитесь за стол, гости дорогие! Всех встречаю я на дороге к нам, а вот от нас – доселе не приходилось!

– Привет дому твоему, могучий, да будет благополучен твой кров. – Сигрун церемонно поклонилась сперва очагу, затем порогу и лишь после этого – самому Трактирщику.

– Сядь, дочь Хримвальди. – Хозяин протянул Сигрун руку, повёл на почётное место, усадил.

– Великий, я…

– Ведаю, – перебил Трактирщик. – Ведаю. Рандгрид, ещё уходя от меня на поиски, хотела вывести тебя отсюда. Вернуть к жизни.

– Но это невозможно?! – Голова Сигрун поникла.

– Кто тебе это сказал, дочь йотуна? О́дин, отец твоей дочери, привёл в действие могучие силы, сотрясшие всё Сущее. Ныне возможно всё – до срока, пока не установится новое Равновесие. Да ты ешь, Восставший, ешь, не сиди с разинутым ртом.

Ракот досадливо поморщился и, скрывая неловкость, схватил полуведёрную кружку с элем. Эль оказался хорош, холодный и горьковатый, в самую меру. Откуда у Трактирщика пивоварня?

– Я не остановлю тебя, Сигрун. Но помни, что там, за пределами владений Великого Орла, тебе вновь предстоит стать призраком. До поры, пока твои дочь с О́дином не найдут способа вернуть тебе тело. Это не должно быть слишком уж трудно.

– Спасибо тебе, великий. – Сигрун прижала ладонь к сердцу.

– Не благодари, – отмахнулся Трактирщик. – И не зови меня «великим». Я лишь малая часть великого, не всё оно. Да и не в этом дело. Помни, что у призраков в Упорядоченном много врагов. Начиная с дурных заклинателей, так и норовящих поработить неприкаянную душу, и заканчивая водителями мёртвых самых разных мастей и прозвищ – того и гляди, уволокут тебя из мира живых!

– В залы Хель? – вздрогнула Сигрун.

– Может, и в залы Хель. Может, ещё куда. А может, и к Спасителю. Что, говорят, ещё хуже.

– Тебе это точно ведомо? – подался вперёд Ракот. – Ты… видел это, хозяин?

– Если ты к тому, что не бывал ли я «во владениях Спасителевых», – тяжело усмехнулся Трактирщик, – то нет, не бывал. И никто не бывал. Видящие и мистики не в счёт – они видели, что им позволено было увидеть. Не более того. Уж я наслушался их рассказов, поверь. Наслушался с преизлихом.

– Я защищу маму, – резко и решительно сказала Райна, положив на стол сжатые кулаки. – От всех. От заклинателей и от водителей. Есть у меня один такой в знакомцах, ничего страшного. Справимся. И от Спасителя тоже! Про него я тоже всякого-разного слыхала, а потом и сама увидела. Ничего, сладили. И теперь сладим!

– Слова истинной валькирии, – одобрительно рыкнул Трактирщик, а Сигрун взяла дочку за руку, прижала кисть к своей щеке. Кажется, вот-вот заплачет. – Идите, да будет лёгок ваш путь; хотя что я, не будет он таким, конечно же. Другие постараются поставить вам преграды, не я.

– Те, о ком ты нас предостерёг, хозяин?

– Хотелось бы верить, что лишь они. Но… есть бури, вызываемые ветрами магии, что заставляют волноваться море на всю глубину, отчего всплывают к поверхности самые жуткие придонные твари. Они не могут выжить на солнце, но, прежде чем умереть, могут… натворить дел. Будьте бдительны, вы трое! Не стану спрашивать, что будете делать. Дело вас само найдёт.

Ракот слушал молча, сузив глаза. Конечно, Демогоргон велик, могущественен и страшен. Страшен, даже если, как сейчас, говоришь не с ним самим, а крошечной его частью, аспектом общего. И он сам – как-никак Новый Бог, один из двух хозяев Упорядоченного, – слушает Трактирщика сейчас так, как мальчишка-новичок, только взявший в руку меч, слушает опытного десятника.

Он подавил гнев. Здесь, в стране мёртвых, его власти не было.

– Ешьте и пейте, – сказал Трактирщик, понимающе подмигнув Восставшему. – Ешьте и пейте, дорога предстоит дальняя.

– Постой… – Ракот протянул руку. – Постой, хозяин. Почему ты не скажешь больше? Не скажешь о Древе и его корнях? Не скажешь о душах, что ухаживают за ним, и о чёрных бестиях? Не скажешь о том, где кончается золотая тропа, и о том, что лежит за ней?

– О-о, – посерьёзнел Трактирщик. – Нет, Восставший, не скажу. Даже если бы знал. Я ведь тут, чтобы слушать мёртвых и говорить с ними. Что ты увидел, познал, что с собой унесёшь – оно твоё, и только твоё. В мире ушедших может быть поводырь, но не более. Я вас направил – не требуй от меня большего.

– У ворона спрошу тогда, – из чувства противоречия буркнул Ракот.

– Ворон скажет «карр», – усмехнулся хозяин.

– Иногда я задумываюсь, зачем вообще Упорядоченному понадобились вы двое, – парировал Восставший. – Только и можете, что многозначительно изрекать нечто туманное. Орёл представляется хозяином придорожной харчевни…

– Но очень хорошей, прошу заметить!

– Замечаю. Очень хорошей, но харчевни. Дракон переоделся вороном и сидит на жердочке, время от времени забавляясь карканьем. Не сомневаюсь, он находит это – как и всё происходящее – очень забавным.

– Находит, – кивнул Трактирщик. – Такова его природа. Таким он сотворён. Всё на свете для него – забавно. В большей или меньшей степени. Клясть его за это так же бессмысленно, как клясть ураган за то, что он срывает крыши, или океан – за то, что штормит.

– Есть духи ветра и духи воды. Есть стихиалии. Есть морской народ. Нимфы, океаниды, нереиды и так далее, – не согласился вдруг Восставший. – Есть колдуны и чародеи, что способны вызвать бурю и утопить корабль. Так что не всегда твой пример будет хорош, хозяин.

– Верно, – медленно сказал Трактирщик. – И вот потому-то Упорядоченному нужны вы с Познавшим Тьму. Чтобы тот, у кого утопили корабль, знали, к кому идти за защитой.

Ракот наморщил лоб, губы его плотно сжались. Райна и Сигрун глядели на них с Трактирщиком в явном замешательстве.

– К нам никто не идёт за защитой, – пожал плечами Ракот. – Мы не вытираем носы и не завязываем бантики. Хочешь отомстить – мсти. Если сумеешь. Не сумел, не смог – значит, плохо хотел, плохо готовился. Неудачники сами готовят своё падение. Наше с Хедином дело – чтобы всё вообще не пошло прахом. Чтобы не вырвался Неназываемый. Чтобы Дальние не получили шанса воплотить свои безумные планы. Но ты уходишь в сторону, хозяин. Мы вели речь о природе Великого Орлангура. О том, что вся совокупность миров для него – лишь забава. Он давал советы Хедину, однако в решающий момент не обнажил меча и не встал с нами…

– Потому что хватило его слова, – перебил Трактирщик. – Слова, что сильнее меча.

– Пустое речёшь, – с досадой покачал головой Ракот. – Слушай, хозяин! Перед нами война, война небывалая. Против нас с братом – все, кому не по нраву мирно живущее Упорядоченное. Ну, или пусть не очень мирно, – поправился он, видя ухмылку Трактирщика, – но своей собственной волей. Смертные и бессмертные, право же, неплохо справляются с разнообразным злом, что подбирается к их порогу. Нам с Познавшим достаточно сдерживать тех, кто не по зубам простым обывателям, да простится мне такое сравнение…

– Прости меня, могучий, – негромко сказала вдруг Сигрун, и все воззрились на неё с изумлением, даже Трактирщик. – Я-то сперва решила, ты Рани моей дружок, да ошиблась, такое вот дело… – Она поправила волосы, на щеках разгорались алые пятна, словно была она живой, из плоти и крови. – Поведала мне дочка, кто ты таков, что высоко сидишь да гордо ходишь, однако нельзя так.

– О чём ты, женщина? – вырвалось у Ракота, а густые брови Восставшего сдвинулись.

– Нельзя без богов-то, – простодушно сказала Сигрун, не обращая внимания на тон брата Хедина. – Нельзя без вас. Вот пока стоял Асгард, всё в нашем Хьёрварде в порядке было. Знали, к кому идти за справедливостью, у кого добрый урожай просить, кто роженице с дитём разродиться поможет, кто на море защитит-оборонит…

Ракот отвернулся. Он прошёл до конца, он стоял на вершине Великого Древа, он лицезрел самое таинственное, что оставил после себя в Упорядоченном его Творец – своё Око; Восставшему было не до пустых разговоров. А пустыми разговорами Ракот почитал почти всё, если, конечно, это были не слова названого брата. С ним тоже можно было не соглашаться, но куда чаще Познавший Тьму оказывался прав.

– Вот дочка мне и рассказывает, – продолжала меж тем Сигрун, – что великий О́дин, Отец Богов, Асгард возрождает, всю родню свою хочет вывести, жизнь им вернуть – и верно! И правильно! Должен простой люд видеть своих богов! А не то забалует, заозорует. С пути собьётся. Такого наворотит-наломает, что самим потом тошно станет, да уж поздно. Не прятаться надо, а, напротив, путь указывать, уж коль ты бог.

Райна улыбнулась, положила матери руку на плечо, слегка пожала.

– Ну и дела, – медленно сказал Ракот. – Люди, вы же свободные от рождения – а всё норовите в хомут влезть, кого-то на загривок себе посадить. Древние Боги не белыми и не пушистыми были, мать валькирии. Множество – так и вовсе злобными, кровавыми, мстительными. Власть любили, за неё держались, без жертв на их алтарях и дня не проходило. И жертвы-то настоящие, человеческие. Или иные, но тоже из разумных рас. Всякие они были, боги твои, почтенная. Меня хоть и прозывают Восставшим, хоть и звали в своё время Владыкой Тьмы – а иных из тех Древних сам бы, своей рукой положил. Самим жить надо, своим умом! А не спины гнуть да кланяться всем, кто… кто по облакам проскакать сумеет. Такое у нас в Поколении все могли. Вот только богами от этого не становились.

– Скоро сами всё увидите, – загадочно посулил Трактирщик. – Да что ж вы всё не едите, гости дорогие? Не видение то, не обман. Сытыми выйдете, дорога у вас дальняя.

Ракот хмыкнул и последовал совету хозяина.

* * *

– Прощай, Восставший. Не знаю, увидимся ли. – Хозяин трактира не протянул руки. Стоял, упершись в притолоку.

– Эля я бы с тобой охотно выпил, – усмехнулся Ракот. – Да и на ристалище с тобой силушкой померился бы.

– Погоди вслух желать, – предостерёг Трактирщик. – Сбываются порой такие желания-то, и куда быстрее, чем нам того бы хотелось…

Ракот только дёрнул плечом.

Сигрун хозяину поклонилась в пояс.

– Спасибо за хлеб-соль, за ласку и помощь. Знаю, что вновь к тебе приду, хозяин дорогой. Но спасибо, что позволяешь с дочерью побыть, с нею одними дорогами ходить, глядишь – и замуж выдам честь честью, внуков дождусь…

– Какие ж у валькирии дети? – громко фыркнула Райна.

– У Сигдривы имелись, – улыбнулась мать воительницы.

– Она не была валькирией!

– А ты?

– Я… я… – аж покраснела Райна, – я – валькирия! Асгард возрождён! Я вернусь к отцу. Мы вернёмся вместе. Он примет тебя с честью, клянусь!

Сигрун сдержанно улыбнулась, опустила взгляд.

– Не будем об этом пред чужими, дочь. До встречи, досточтимый хозяин! Надеюсь, не слишком скорой. Но теперь мне будет куда легче. Бояться уже не стану. А когда первый раз глаза открыла, когда увидала хмарь да туман да алые окна твои в сумерках…

Она поёжилась.

– Прости, – с грустью сказал Трактирщик. – Всё это не мной устроено. Я, как мог, обустроил, что мог. Трактир вот мой. Стол богатый, очаг, огонь тёплый. Еда опять же. В пределах, мне отпущенных.

– Что ж, – Ракот сделал первый шаг прочь, – тогда передай, хозяин, кому следует, кто устанавливал тебе пределы, что настанет день – и мы с ним отдельно потолкуем. Я и брат мой Хедин. А не сможет Познавший Тьму – так я и один смогу.

– Передам. – Улыбка Трактирщика оставалась печальной. – Собственно, то единое, чего я есть лишь часть, всё уже и так узнало.

– Вот и отлично, – встряхнулся Ракот. – Вы со мной, почтенные?

– Да. Да, – в один голос отозвались и Сигрун, и Райна.

– Тогда идём. Прощай, хозяин ласковый! И ты прощай, вран-птица чёрная. Золотому Дракону привет передавай.

– Кар-р-р!

– Вот именно. Кар-р-р. Ну и на том спасибо.

– Ровного вам пути, Райна, Сигрун и Ракот. Двери для вас приоткрою.

Туман сомкнулся за их спинами непроглядным занавесом. И – всё, точно ничего никогда и не было. Не стоял трактир с обнявшимися гномом и орком на вывеске, не светились его окна, не горел огонь в очаге, и не ломился стол от яств.

Только мгла, холодная и мокрая.

За спиной Ракот слышал быстрые шаги – Райна и Сигрун старались не отставать.

А потом в глаза им брызнул свет – серый и неяркий, свет северного осеннего утра, но после туманной хмари даже он казался слишком сильным, режущим глаза.

И сразу же – ощущение жизни. Потока магии, дикого и неупорядоченного, что несётся круговоротом через всё Упорядоченное.

Домен великого Демогоргона остался позади.

Межреальность привычно раскрывалась навстречу Восставшему, так же как множество раз до этого.

Он глубоко вдохнул – под ногами тропа, обычная тропа тех, кто знает, как ходить между мирами. Вокруг цвета Междумирья. Всё знакомо, всё обыкновенно.

Неосознанно Восставший обернулся – не угасает ли за спинами портал?.. Но нет, ничего не угасало, и вообще не ощущалось и малейшего эха только что свершённого великого заклинания.

Демогоргон ненавязчиво явил Новому Богу зримое доказательство собственной силы. Хочу – и отправлю гостей из своего домена куда-то прямо в сердце Упорядоченного. И никто мне не указ. И знать не знаю никаких «Законов Равновесия», повергающих вас в ужас, обессиливающих, лишающих воли…

В нескольких шагах от Ракота застыла Райна – бледная, губа закушена, смотрит на какое-то смутное туманное колыхание прямо перед нею, в котором едва угадываются человеческие черты.

Великий Орёл не солгал – Сигрун сделалась призраком. Валькирии ещё предстояло вернуть свою мать к истинной жизни.

Так что сейчас с Сигрун придётся ещё повозиться. И да, особенно нелегко бывает в том случае, если призрак не просто овладевает чьей-то чужой плотью, вытесняя душу бывшего хозяина куда-то в глубины подсознания, а получает совершенно новое тело, во всём подобное один раз умершему.

Вообще-то Хедин это не слишком любил, припомнил Ракот. Возвращать плоть призракам не было его коньком, скажем так. Особенно если требуется вернуть именно ту, что была при жизни, а не первую попавшуюся. Император Мельина, хранитель нового слившегося мира, Эвильина или Мевиала, называй как хочешь, – тому пример.

И в бытность свою Властителем Тьмы, даже стоя на пороге Обетованного, даже готовясь к третьему, последнему и решающему штурму, Ракот старался не углубляться в некромантию. Оставим мёртвое мёртвым, говаривал он тогда.

– Райна!

Воительница вздрогнула, словно вырванная из глубокого сна.

– Или тебя лучше именовать Рандгрид? – чуть мягче продолжил Восставший.

– Зови как хочешь, великий, – негромко ответила валькирия.

– Ты старше меня, – напомнил Ракот. – Ты видела все эпохи Упорядоченного. Ты билась на Боргильдовом Поле.

– Я воительница. – Губы Райны вдруг задрожали, а взгляд так и не мог оторваться от слабо колыхающегося призрака её матери. – Я воительница, а ты, великий, – Бог.

Ракот усмехнулся.

– Бог или нет, оставим эти споры. Сигрун надо вернуть к жизни, настоящей. Братец мой Хедин, помнится, проделывал это довольно ловко, правда, едва ли наделённый тогда плотью призрак очень обрадовался тому обстоятельству…

– Это ещё почему? – не поняла Райна. – Призрак – и не обрадовался? Нет, конечно, представить можно… пока я ходила с вольными отрядами, знавала таких, что алкали бессмертия любой ценой, хоть тенью, хоть призраком. А кроме того… согласится ли великий Хедин…

– Хедин-то согласится, – с известным сомнением покачал головой Ракот. – Вот только что получится… Призрак-то ведь тот не обрадовался, потому что Познавший Тьму наделил его плотью в нескольких сотнях саженей над скалами. Падать, боюсь, было не очень приятно.

– Надо же, – в свою очередь, покачала головой Райна, – ловко. Надо полагать, этот призрак… не питал особого расположения к великому Хедину?

– Ты права, воительница. Не питал. Отнюдь не питал. Но тогда мой названый брат мог использовать любую плоть, здесь же…

Райна покачала головой.

– Темны слова твои, великий. Но я повинуюсь. Доверимся великому Хедину.

Ракот остановил её нетерпеливым жестом:

– Нет ничего тёмного. Скажи, валькирия, что ты делала, когда в Хьёрварде гремела война? Когда Истинный Маг по имени Хедин, прозываемый также Познавшим Тьму, сражался на бастионах своей крепости, что на острове Хединсей, в мире под названием Хьёрвард?

Райна наморщила лоб.

– Прости, великий. Хотела б ответить тебе, как должно, но… не упомню такого. Скажу лишь, что не сражалась на той войне ни за Нового Бога Хедина, ни за его противников. Память меня не подводит – скорее всего, я была где-то далеко, с самым обычным наёмным полком, сражалась за тех, кто платил, пытаясь отыскать смысл собственного существования – в полном одиночестве, как мне тогда казалось, ибо я не ведала, что мой отец О́дин, Ас Вранов и владыка Асгарда, выжил.

– Тогда я расскажу, – кивнул Ракот. – Среди множества атаковавших Хединсей, по слову других магов нашего Поколения и самих Молодых Богов, были и призраки. Их звали Лишёнными Тел; одного из них, что прорвался сквозь все завесы над Хединсеем, Хедин и наделил плотью. Лишённый враз обратился в собственную противоположность. Ну и, как я уже сказал, случилось это на высоте сотен и сотен саженей над острыми хединсейскими скалами. Тело разбилось; а Хедин потом ещё и запечатал останки в каменном склепе, чтобы уж наверняка.

Валькирия усмехнулась.

– Ловко, властитель Ракот. Великий Хедин поистине велик. Что ж, остаётся надеяться, что он преклонит слух свой к моей мольбе. Я же… я готова служить ему верой и правдой, пока не ослепли мои глаза, а рука моя сжимает копьё.

Ракот нахмурился. Отчего-то слова валькирии задевали, неприятно царапали; и нет, не признанием того, что Хедин владеет куда более изощрённой магией – к этому Восставший привык уже давно и принял. Ведь и верно, что он сам, Владыка Тьмы, потерпел поражение, а вытащил его из темницы на Дне Миров именно Хедин, её, Тьму, Познавший.

Заклятия Хедина оказались успешнее мечей Ракота. Так есть, такова правда, а ни один воин, если он хоть чего-то стоит, не станет обижаться на правду.

Нет, не это. Просто… просто ему не хочется, чтобы Райна искала помощь у кого-то ещё. Даже если этот кто-то – его названый брат.

«Не хочу, чтобы она кому-то служила», – вдруг отчётливо понял Ракот.

«Просто не хочу».

– Будь уверена, мой брат не из тех, что продает свою милость.

Однако при этом он оставался Ракотом Восставшим. Тем, кто никогда не осквернял уст ложью, даже и во спасение.

– Если он согласится помочь, то не потому, что ему нужна твоя служба. Он сделает это, просто чтобы вернуть тебе мать. Тебе совершенно не будет нужды…

– Но я тоже так не могу, – упёрлась вдруг валькирия. – Моя благодарность великому Хедину – и тебе, конечно же, великий Ракот, – не будет иметь границ. Я тоже не привыкла быть в долгу. Если моё копьё или меч смогут помочь делу Новых Богов – я буду счастлива предложить им своё оружие и свою верность.

– Прости, что спрашиваю, – внутри у Ракота сделалось совсем неуютно, – но почему ты, вечная воительница, по сравнению с которой мы с братом – мальчишки, если мериться прожитыми летами, почему ты раньше не встала под его знамёна? Ничего не слышала? Многие, очень многие воины из самых разных миров нашли к нему дорогу…

Валькирия понурилась:

– Да не разгневается на меня великий Бог. Но… множество, множество лет я думала, что дела всех и всяческих сил – не для меня. Сперва я, как могла, скрывалась от Ямерта и его слуг. А самое лучшее – прятать подобное среди подобного. Где укрыться воину, как не среди других воинов? Так я сделалась наёмницей. Сражалась, находила и теряла боевых товарищей, мстила за них… и, прости мою прямоту, повелитель Ракот, даже слыхом не слыхивала о борьбе Истинного Мага Хедина.

– О нём не слыхала, да, – кивнул Восставший. – Ну а обо мне? О моих восстаниях? О том, как мы шли приступом на само Обетованное? Как Ямерт и его присные дрожали, когда наши тараны били в их стены, когда мы уже врывались в их домен? Или, может, – голос его отяжелел, – ты слышала, как мы отступали? Отступали, цепляясь за каждый мир, за каждую крепость, покуда могли, пока не осталось ничего, кроме лишь Тёмной Цитадели?

Кулаки его сжались, плечи развернулись, в глазах вспыхнул прежний мрачный огонь.

– Великий Ракот… – проговорила Райна. – Я понимаю – не пристало Деве Битв укрываться от оных. Но что поделать – то… то была не моя война. Я не ощущала её моей. Я не билась ни за тебя, ни против.

– Почему?! – потребовал ответа Ракот. Почему-то это… задевало. Кто-то другой – пусть бы себе, но валькирия… она должна была быть с ним! На его стороне!

Райна вздохнула:

– Мне казалось… что вы все – мои враги. Что все, явившиеся в Упорядоченное после нас, – всего лишь узурпаторы, вскарабкавшиеся на высокие троны Асов и иных Древних Богов.

– Истинные Маги не имели отношения к падению Древних! Орден как таковой появился уже после Боргильдовой Битвы!

– Не гневайся, повелитель, на простую воительницу. От отца мне досталась долгая жизнь, от него и матери – воинское умение, ловкость с оружием, но не мудрость Аса Вранов. Я только слыхала об Истинных Магах. Потом, уже в Долине, чином тамошней стражи, услышала больше. Но это было… уже в недавние времена, когда Новые Боги много-много веков правили Упорядоченным.

– Никто не гневается на тебя, достойная валькирия. – Ракот Восставший никогда не лгал, но тут впервые за множество, множество лет пришлось, усилием воли заставляя кулаки разжаться. – Мне просто… было б приятно знать, что некогда ты избрала моё знамя.

– Я не избрала, – развела руками Райна. – Не избрала тогда. А вот потом, когда маги Долины давили Восстание Безумных Богов, – билась уже под вашими.

Ракот кивнул:

– Хорошо.

«Что я прицепился к ней? Она Дева Битв. Орудие старика О́дина. Плод его, гм, любовных игр при живой жене, к которой он возвращался, как ни в чём не бывало. Наверное, так у них, Древних, было принято. Бог огня Локи, тот и вовсе в кобылу обращался, родив жеребчика…»

– Хочу лишь, чтобы ты поняла, Рандгрид, – никто тебя ни к чему не принуждает и принуждать не станет. Если Хедин поможет тебе – поможет от чистого сердца, а не за плату или службу. Ты ничем ему не будешь обязана.

– Великий Бог, – воительница церемонно поклонилась, – честь любого, неважно, смертного или бессмертного, сильного или слабого, принадлежит лишь ему одному. Позволь же мне самой решать, кому и чем я обязана, повелитель.

Ракот хмыкнул, отвернулся.

Нет, она не будет служить Хедину. В конце концов, что, бывший Владыка Тьмы не сыщет достойного дела для валькирии?

– Тогда не будем мешкать. Дорога дальняя, в безопасности твоя мать окажется, лишь когда мы достигнем Обетованного.

– Тогда не будем терять времени, великий Бог.

«Да, не будем. Вернёмся к Хедину, отыщем его, если нужно. Пусть вернёт Сигрун плоть или, по крайней мере, скажет как. А потом я должен рассказать об Оке Творца. А ещё потом – к Источнику Мимира. И ещё Гелерра, так и сгинувшая бесследно. Райне нечего делать в Обетованном. Если, конечно, не захочет остаться с матерью».

Дорогу к Обетованному Ракот отыскал бы из любой точки Сущего с закрытыми глазами и даже вообще развоплощённым. В последнем случае это даже получилось бы куда быстрее. Сейчас же он просто шагал рядом с Райной, то и дело оглядывавшейся на плывший за ними призрак Сигрун.

И, наверное, Ракот заметил бы неладное быстрее, если б не так пристально пялился на точёный профиль валькирии.

– Владыка! – Райна остановилась, озабоченно глядя куда-то вбок – там за тенями Межреальности угадывались голубоватые очертания мира, отсюда, из страшной дали, похожего на огромный плоский блин, раскрашенный синим, зелёным, голубоватым и белым. – Повелитель Ракот, ты чувствуешь?..

Повелитель Ракот ничего не чувствовал, а только удивлялся: где были его глаза и почему он не видел раньше, насколько красива воительница?

– Повелитель? – повторила Райна, заглядывая в лицо Восставшему. – Этот мир, что поблизости… Я ощущаю… что-то очень-очень знакомое, только давно забытое. Словно – словно вернулись времена до Боргильдовой Битвы…

– Что ты хочешь сказать, храбрейшая?

Райна чуть покраснела:

– Не зови меня так, владыка, я ещё не доказала тебе свою храбрость, а слова других стоят мало. Мир, мир вблизи от нас – я чувствую… ощущаю… слышу… запах силы… нет, не могу сказать! – Она аж всплеснула руками.

– Нам надо спешить в Обетованное, – напомнил Ракот. – Мы не можем задерживаться.

– Я знаю, великий! – Райна болезненно сморщилась. – Сердце моё тоже велит спешить, но долг, долг воительницы… что-то неладное творится там, честное слово, неладное!

– Рандгрид! В Упорядоченном полным-полно миров, где творится «что-то неладное». Ты забыла мои слова Трактирщику? Мы не кидаемся на всякую войну и беду. Войне и беде надо уметь противостоять самим, а не надеяться, что кто-то явится и «спасёт». От таких надежд рождается Спаситель, если хочешь знать. Тот самый, что едва не сожрал Эвиал на наших с тобой глазах.

– Да, великий, – смиренно ответила валькирия, склоняя голову. – И всё-таки я готова рискнуть даже моей матерью. Сигрун была воительницей, как и я. Она билась безоружной с драконейтом, когда все остальные её товарищи по несчастью только и могли, что выть, вопить, голосить да пытаться спасти собственные задницы. Валькирия не пройдёт равнодушно мимо битвы. Моя мать дождётся нас здесь.

Ракот только хмыкнул.

– Хорошо, – вдруг сказал он. – Будь по-твоему, воительница.

Эх, как же славно, как хорошо горят у неё глаза! Да, истинная Дева Битв; и какая же жалость, что они не встретились раньше!

Взять за руку, и…

Нет, не взять, и не за руку. Встать рядом, закрыть от…

Опять же нет. Валькирии не из тех, кого «закрывают».

Нет, надо просто встать рядом и сражаться вместе с нею.

Мир послушно раскрывался им навстречу. Один из множества, зелёно-бело-голубой, с лёгкими росчерками жёлтых пустынь. Тропа Межреальности кончалась, их охватывало привычное тепло ласкового солнца, слух заполнил плеск волн, шорох ветра в кронах, запах цветущих садов.

Могучий воин с чёрным клинком на плече и высокая и статная воительница в полном вооружении вышли из зарослей на широкий тракт.

Призрак растаял в ярком солнечном свете.

Люди, непрерывный живой поток. Смуглые и низкорослые – никто не дотягивался Райне даже до плеча. Одетые в сероватые, светло-жёлтые, грязно-белые свободные туники и простые сандалии. Ослики тянут двуколки, гружённые мешками и корзинами, там – какие-то местные овощи, зелень. В клетках квохчут куры и гуси; мужчины, женщины и дети – все текут лишь в одну сторону – туда, к самому берегу, где над морской лазурью вознеслась тёмно-багровая скала.

Совершенно чуждая на этих берегах, где жёлтый песок встречает густую тёмную зелень масличных рощ, где среди низких изгородей из блёкло-лимонного известняка сгрудились белостенные домики под черепичными крышами, где в море тянутся узкие языки скал – серые, густо испятнанные коричневатым и пыльно-зелёным упрямых деревцев и кустов, сумевших укорениться на голых склонах.

Но это вокруг. А прямо перед ними – скала цвета запекшейся крови. И бесконечные колоннады вдоль тянущейся к вершине лестницы из сотен и сотен ступеней; а там, на самой вершине, словно корона или лепестки невиданного каменного цветка – вздымаются снежно-белые глыбы, и впрямь точно раскрывающийся навстречу светилу бутон.

Над белыми скосами стены поднимается густой чёрный дым.

Белое, чёрное и багрово-алое.

На Ракота и Райну косились, людской поток опасливо обтекал их. Многие – на всякий случай – кланялись.

– Что дальше, воительница? – рыкнул Восставший. Он вдохнул полной грудью, расправил плечи. – Нет, честное слово, любой мир куда лучше Междумирья. Дышишь там и сам не знаешь чем. Обман какой-то.

– Дальше – туда, – указала валькирия. – Куда все идут. Не ошибёмся.

– Что-то я пока ничего тут не чувствую. – Ракот с сомнением глядел на людскую реку. – Народ как народ. Рабов многовато, а так – всё, как обычно. Город где-то там, за рощами. Река, небось. Храмы. Гладиаторские арены. – Он ухмыльнулся, явно вспоминая что-то.

Валькирия замерла, вскинула лицо к солнцу. Наискось с вершины алой скалы поднимался неправдоподобно густой и длинный столб дыма, чёрно-серая полоса, протянувшаяся через весь небосвод.

– Ты… ничего… не чувствуешь, великий Бог?

Ракот молча покачал головой.

– Не может быть, – выдохнула она.

– Так просвети меня, – усмехнулся Восставший.

– Древние, – коротко бросила валькирия, не отрывая взгляда от дымного росчерка.

– И что?

– Древние вернулись, – голос воительницы упал до шёпота. – Вернулась их сила. Я… чувствую. Это словно как старое вино. Не может быть, владыка Ракот, чтобы ты ничего не замечал!

Восставший нахмурился. Он исходил сотни, тысячи миров – в отличие от братца Хедина, предпочитавшего Межреальность. Этот мир ничем не выделялся.

– Ты знала, куда заглянуть, – наконец вымолвил он.

– Конечно, владыка. Меня потянуло сюда, и сюда мы вышли.

– Тогда идём, – пожал плечами Восставший. – Что бы ты ни хотела тут сделать, давай сделаем. И – дальше.

– Нам туда. – Валькирия ожидаемо указала на беломраморную корону, что венчала скалу.

Они шагали, рассекая толпу. От Ракота и Райны шарахались все, даже смирные длинноухие ослики. Ближе к скале по обочинам появились стражники с копьями, в коротких белых юбках, с ярко-жёлтыми щитами и кривыми серповидными клинками. При виде Восставшего и валькирии первая пара воинов аж попятилась, широко поразевав рты.

Ракот ухмыльнулся, выразительно качнув длинным чёрным мечом. Стражники безуспешно попытались спрятаться один за другого.

Восставший и Райна миновали первую пару. Названый брат Хедина усмехался, валькирия оставалась серьёзной – а миг спустя мимо них сломя голову промчался один из оставшихся позади стражников.

– Предупреждает, – хохотнул Ракот. – Ну, пусть их.

Валькирия лишь нахмурила брови. Восставший откровенно забавлялся, а вот Райне отчего-то было совершенно не до смеха.

…Перед скалой, у подножия лестницы, лежала широкая полукруглая площадь, тщательно вымощенная аккуратно пригнанными друг к другу плитами. Вокруг – низкие белёные здания безо всяких украшений, с крошечными оконцами. Стены да крыша, ничего больше.

Здесь сходились три дороги, здесь кипел людской водоворот, здесь стояла многочисленная стража. Тележки проворно разгружались руками полунагих слуг с узкими ошейниками; тюки, мешки и корзинки быстро исчезали в раскрытых дверях. Вверх по широкой лестнице поднималось уже настоящее шествие – плотно, локоть к локтю.

Вокруг Ракота и Райны образовалось тем не менее пустое пространство. Люди косились на них, косились со страхом, и никто не рискнул приблизиться.

Никто, кроме стражников. Не меньше полусотни мечников и десятка два лучников проворно высыпали на площадь, щедро осыпая не успевших убраться с их дороги ударами палок.

– Кажется, воительница, они решили нам воспрепятствовать, – злорадно ухмыльнулся Ракот.

Простые обыватели очень, очень бодро разбегались кто куда, являя изрядную ловкость. Предводительствовавший отрядом воин – его отличал от других алый пояс – что-то крикнул, вскинул руку с кривым мечом.

– Нет, здесь я не бывала, – выдохнула валькирия. – Язык этот прежде не слыхала…

– Не страшно, я слыхал. – Ракот повёл плечами, вскинул наперевес чёрный клинок. – Маленькое преимущество Нового Бога. Впрочем, ты ничего не потеряла, воительница, – всё уныло, скучно и неинтересно. От нас требуют положить мечи, руки вытянуть перед собой и идти к ним. Медленно. Иначе нас, э-э-э, утыкают стрелами сии доблестные лучники, чья меткость уступает только их же храбрости, а храбрость заставит устыдиться даже великих богов.

Райна чуть улыбнулась – одними губами:

– Что скажет мне великий Бог? Каков даст совет?

– Разве тебе нужны советы, воительница? Нам, как я понимаю, надо подняться по этой лестнице, верно? А драться с этими дураками нам совершенно не с руки. Сейчас я им скажу…

Низкий и грозный голос Восставшего, казалось, был слышен не только повсюду на площади, но и далеко окрест.

Стражники запереглядывались, кое-кто даже сделал шаг назад.

Начальник с алым поясом, однако, оказался покрепче. Резко обернулся назад, что-то гортанно пролаял, недвусмысленно указывая на вершину алой скалы. Лестница, ведущая туда, меж тем мало-помалу очищалась, поскольку народишко, явно предпочитая дождаться исхода событий, скапливался за складами и не лез на рожон.

– Грозит своим карами истинных богов, – повернулся к воительнице Ракот. – Грозит, паршивец этакий, весьма убедительно. И цветасто. Что-то про вываривание при одновременном сдирании кожи или вроде того. Не разобрал. Местный диалект, не иначе. Видишь, как сразу воспылали рвением?

Рвением стража и впрямь воспылала. Равнение восстановилось, луки поднялись, стрелы легли на тетивы, щиты – сомкнулись, а пики, у кого были, – наклонились.

– Вот ведь дураки, – покачал головой Ракот. – Держись за мной, Райна. Потому что они ведь с перепугу начнут стрелять, а я не знаю, насколько хорошо ты умеешь отбивать стрелы.

– Разве великий Бог не может приказать стрелам сгореть в полёте? – усмехнулась в ответ Райна.

– Великий Бог, коль ты уж так настаиваешь на таком прозвании, предпочитает не злоупотреблять подобными средствами, если сгодится старое доброе, – Ракот прокрутил мечом шипящую мельницу.

Райна привычно подняла щит.

– За мной, я сказал, – резко посуровел Ракот, шагая прямо на застывший строй воинов и не останавливая накручивающий круги, восьмёрки и петли меч.

Валькирия повиновалась, бездумно, привычно, как повинуется опытный воин на поле боя приказу командира, потому что зачастую даже не самый годный приказ лучше его полного отсутствия.

А в следующий миг полетели стрелы, яростно засвистел рассекаемый чёрным мечом воздух, а саму воительницу словно ударил под дых незримый кулак.

Сверху, от белой короны, вниз словно покатился настоящий водопад. Водопад силы.

Оголовок первой из стрел разбился о чёрную сталь ракотова меча, воздух полыхнул, Восставший бестрепетно шагнул сквозь пламя. Одновременно в клинок его угодило ещё две стрелы – ещё две вспышки, и после второй, болезненно зарычав, названый брат Хедина даже отшагнул назад.

Ещё одну стрелу Райна отшибла в сторону круглым своим щитом, та осталась цела, дорогу валькирии пламя не преградило.

А в следующий миг Восставший рванулся прямо на преграждавших дорогу стражников, и на сей раз стрелы действительно вспыхнули ещё в полёте, а валькирия ощутила болезненный укол, словно от незримой иглы.

Начальник с красным поясом оказался самым сообразительным. От рывка Ракота он ушёл, перекатившись через плечо, мгновенно вскочил и вновь что-то выкрикнул, отчего воздух словно бы зазвенел – такая сила устремилась вниз от белой короны.

Чем-то это неприятно напоминало Безумных Богов.

Стражники, несмотря на рывок Восставшего, несмотря на сгустившийся перед ним призрачный щит из густых теней, отнюдь не спешили разбегаться. Напротив, бросились на Нового Бога со всех сторон, посылая стрелы, норовя рубануть мечом или ткнуть пикой, нимало не заботясь при этом, что могут задеть своих.

Кого-то при этом и задели, кто-то упал, кого-то безжалостно топтали сандалии других вояк; тёмный щит Ракота ударил прямо перед ним, миг спустя – ударил вбок, раскидывая нападавших. Чёрный меч прянул молнией, оставляя щепки от деревянных щитов и копейных древков. Стражников раскидывало, как котят, они падали, катились по каменным плитам, однако вновь упрямо вскакивали, кидаясь на Ракота снова и снова. Казалось, они готовы биться даже голыми руками.

Тёмный щит вокруг Восставшего разбрасывал нападающих, однако они поднимались почти мгновенно, словно кто-то дёргал их за незримые нити.

Ракот не хотел убивать. Это было очевидно. Воин до мозга костей, сейчас он явно не желал разить насмерть, пытаясь лишь отбить у стражи охоту слишком уж ретиво на него напрыгивать. Получалось это, впрочем, из рук вон плохо, так, словно Восставшему противостояли самое меньшее избранные слуги Молодых Богов, явившихся на Боргильдово Поле «в силах тяжких», а не какая-то храмовая стража из низкорослых тощих воинов, явно не имевших понятия ни о каком искусстве боя, кроме лишь самых простеньких ударов и отбивов.

Однако чего не позволяет себе великий Бог, то вполне может простить себе обычная воительница.

Райна лихо крутнула мечом, прыгнула, достала ближайшего копейщика клинком по шлему, оглушила, перемахнула через валящееся тело, одним ударом расколола на мелкие щепки подставленный было щит, сбила незадачливого мечника с ног, ткнув тяжёлым оголовьем эфеса прямо в середину лба.

Ракот сумел прорваться уже к самой лестнице, однако от длинных и низких строений вокруг площади к стражникам уже спешила подмога – никак не меньше сотни. Кричал, размахивая руками, начальник в алом поясе, подгоняя отстающих.

Именно к нему и устремилась Райна. Стремительно и мягко, как умела, когда враг и глазом моргнуть не успевал до того, как нарваться на разящую сталь воительницы.

Этот «алый пояс» успел. Больше того, это Райна едва смогла отвести щитом его молниеносный удар; меч был выброшен на всю длину руки.

Кто-то помогал местной страже, и помогал вовсю, как просто не должен был помогать. Круче, чем Безумные Боги.

Райна гикнула, размахнулась щитом, вновь отшибая в сторону вражий клинок, и атаковала сама.

На сей раз искусство валькирию не подвело, грудь «алого пояса» залило кровью, тот захрипел, отшагнул назад, роняя оружие, и мешком повалился на камни. Голова тупо хрястнулась о плиты.

Это помогло. Во всяком случае, та сотня вояк, что бегом бежала от «казарм» – или что у них там было? – с не меньшей резвостью и рвением устремилась назад. Бросавшиеся на Ракота как-то тоже внезапно сообразили, что не всё получается в соответствии с планом и вообще в отсутствие начальства нет смысла так уж усердствовать.

Ниточки разорвались.

Ракот перевёл дух, обернулся к Райне. Валькирия ожидала увидеть горящий в нём огонь упоения, боевое безумие, радость схватки – однако Восставший дышал тяжело и прерывисто, волосы слиплись от пота, из нескольких порезов на щеках сочилась кровь.

– Этого… не… может… быть! – прохрипел он.

– Это есть, – просто сказала воительница, глядя на тело предводителя стражников с алым поясом. Она не сомневалась, что видит вполне себе мёртвого мертвеца – правда, у него начали вдруг подёргиваться руки и ноги.

– Хуже, чем с Безумными. – Райна шагнула к Ракоту, извечно-женским движением потянулась стереть кровь со щеки. И вдруг отдёрнулась, потупилась, покраснела, словно испугавшись того, что делает.

Ракот тоже как-то вдруг потупился, кашлянул, тыльной стороной ладони провёл по окровавленному подбородку.

– Надо же, зацепили… что ж, при этакой-то силище…

– Что против нас, великий Бог? Ты уже знаешь?

Ракот зло скривился, сплюнул на ступени. Площадь опустела, лишь три тела – убитый Райной начальник стражи и оглушённые ею же щитоносец с копейщиком – лежали на плитах. Толпа волновалась, прячась за складами и казармами, но на площадь выплеснуться не спешила.

– Не знаю. – Восставший глядел вверх, на очистившуюся к этому времени лестницу. – Какая-то гадость… или гадина… или гады… присосавшаяся к силе, замкнувшая её на себя… Идём, Рандгрид! Чувствую, правильно ты посоветовала сюда заглянуть…

«Знать бы ещё, куда они делись, все, кто поднялся по этой лестнице… Кто поднялся… Какая же она красивая… э-э-э, Восставший, эт-то ещё тут к чему?!»

Разве мало у него было женщин? Мало красавиц любило его со всем пылом? Мало трепещущих уст и розовых ланит оказывались в полной его власти? Чего уж там, множество. Громадное большинство стёрлось из памяти, хотя он и хвалится, что «ничего не забывает». Верно, с одним-единственным исключением – если не хочет забыть сознательно.

Но да, он не сталкивался с валькириями, с истинными валькириями, Девами Битв, дочерьми О́дина. Кто бы мог подумать, что старикан, оказывается, даст жизнь такой… такой…

«А собственно говоря, какой? Да, Рандгрид высока и статна, бела ликом, густа изломом бровей, скулы её чётки, губы алы, хотя и не полны. Да и… – покосился Восставший, – и перси очень даже на месте, хотя воительнице они, казалось бы, должны только мешать.

Однако она и не писаная красавица. Сурова, как северная вьюга, серые глаза холодны, как сталь, – написал бы скальд. Всё так. И подбородок, наверное, тяжеловат, и строгие ревнители классических канонов нашли бы её руки слишком мускулистыми, ладони – слишком мозолистыми. И уж, конечно, не закрыли бы они глаза на бесчисленные шрамы, глубокие и мелкие, длинные и короткие, исчертившие кожу валькирии.

А вот есть, есть в ней тот самый неведомый огонь, что по одному ему ведомым правилам перебрасывается с одной души на другую, и вот уже двое пылают вместе.

Нет, нет, нет, – аж помотал головой Восставший. – Я Новый Бог, я…»

– Великий Бог. – Край щита валькирии тронул его предплечье, и он едва не подпрыгнул. – Смотри, великий Бог…

Ракот сам не заметил, как они одолели всю казавшуюся бесконечной лестницу. Белый каменный цветок раскрывал перед ними свой венчик, образуя огромный амфитеатр и чем-то нехорошо напоминая Восставшему незабвенную опрокинутую пирамиду на острове Утонувший Краб, что в мире под названием Эвиал…

Все концентрические круги вокруг арены заполняло сплошное людское море. Тысяч сто на глаз, не меньше. Сама арена посыпана жёлтым песком, а прямо напротив входа, где застыли они с Райной, – белокаменный портик с аккуратными колоннами и треугольным фронтоном, украшенным какими-то барельефами. В тени между колонн угадывалось нечто, очень похожее на каменный алтарь, – такое же белое, как и всё вокруг.

Оттуда, из портика, в лица Новому Богу и валькирии словно задуло сухим горячим ветром, ветром безжизненной раскалённой пустыни.

Широкие ступени спускались от края каменной чаши амфитеатра вниз, к посыпанной песком арене и поднимались вновь, к портику.

Людей, волновавшихся на широких ступенях, разделяла многочисленная стража. Эти в отличие от встреченных ранее Ракотом и Райной были и одеты куда красочнее, и вооружены куда лучше.

Тем не менее ни один из копейщиков, мечников или щитоносцев так и не заступил им дорогу. Напротив, взяв копья наперевес, вдоль земли, стража древками удерживала тех простолюдинов, что явно пытались дотянуться до незваных гостей.

Искажённые ненавистью лица. Выпученные, вылезающие из орбит глаза, пена на губах. Скрюченные пальцы, словно когти, цепляющие воздух, – и вопли, вопли, вопли, вопли гнева, ненависти, жажды убийства.

Доведённая до такого сумасшествия толпа легко сметёт цепь любой стражи, её не остановят и стрелы в упор, не остановят боевые мастодонты, ничто.

А тут – справляется несколько десятков, может быть, сотня стражников, всего-навсего держа копья двумя руками на уровне груди.

– Идём, великий Бог, – тихонько сказала валькирия с робостью, непонятной и ей самой. – Идём. Нам туда. – Она кивком указала на портик.

– Будет славная драка, – заозирался Ракот. – Но ты права, надо идти, это хуже, чем Безумные Боги.

– Они убивали на этой арене, – втянула воздух Райна, – всё пропахло кровью. И смертью.

– Идём! – прорычал Ракот.

Они шли вниз. За спиной раздался топот множества ног – толпа стражников, плотная, локоть к локтю, перегородившая весь проход.

И во главе их – начальник стражи в алом поясе, весь покрытый с ног до головы засыхающей кровью.

– Они ещё и некроманты, – проворчал Восставший. – Что ж, тем лучше! Равновесие мне это зачтёт, надеюсь.

Никто не попытался их остановить, пока они шли вниз. Никто не преградил им дорогу, когда они перебрались через каменный барьер и оказались на песке арены. Ракот задел что-то ногой – в сторону откатился совершенно гладкий, без следов плоти, белый человеческий череп.

Восставший криво усмехнулся.

Они беспрепятственно пересекли манеж. Вновь перемахнули через ограду, с усмешками глядя на беснующуюся толпу и на невозмутимых стражей, по-прежнему сдерживавших её, соединив копья.

– Какая силища… – вполголоса обронил Ракот.

– А мы лезем ей прямо в пасть, – улыбнулась валькирия. И вновь чуть коснулась локтя Восставшего.

– Лезем прямо в пасть, ага, – кивнул тот. – Как-никак, я хоть и бывший, но всё-таки Владыка Тьмы. Кое к чему обязывает, ты не согласна?

Они ступили в прохладную тень портика – и гул негодующей толпы враз отодвинулся куда-то в дальнюю даль, сделавшись словно ровный шум моря.

Здесь же разливался покой. Покой и сила, невиданная, сжатая подобно занесённому мечу, готовому рухнуть на дерзких.

Ряды белых колонн с вычурными капителями и абаками уходили в сумрак, и там, за их чередой, сгущалась темнота. Шаги Райны и Ракота гулко отдавались под высоким потолком, где тоже гнездились тени. Антаблементы, с их разукрашенными фризами и барельефами, было не рассмотреть – Райна видела лишь какие-то переплетённые тела, не то человеческие, не то принадлежащие чудовищам.

Первые три ряда колонн остались позади; Ракот приостановился у белого плоского камня. В его предназначении трудно было ошибиться – чуть длиннее человеческого роста, шириной в размах рук, с канавками-стоками и торчащими прямо из гладкой отполированной поверхности грубо откованными железными скобами.

Райне вспомнилось их приключение с кирией Кларой и орками на дальнем западе Эвиала, в Империи Клешней.

Камень был девственно чист. Блистал невообразимо гладкой, словно лёд, поверхностью.

Ракот тяжело усмехнулся, коснулся остриём чёрного меча торчащей железной петли. Между клинком и петлёй проскочила стремительная искра.

– Всюду сила, – проговорил Восставший. Голос его был твёрд. – Столько силы мне и не снилось – даже когда горели мои Костры, а рати стояли под стенами Обетованного. А тут… какой-то ничтожный мир, какой-то ничтожный…

– Ничтожный кто? – пронёсся лёгкий вздох, словно дуновение ветерка, внезапно решившего прогуляться меж колонн, да так среди них и заблудившегося. – Кто ничтожный?

Райна подобралась, поудобнее перехватывая альвийский меч. Клинок больше не пробуждался к жизни, не рвался в бой, как тогда, возле границ Демогоргона, но сейчас он дрогнул.

Голос обращался к ним на понятном обоим языке, древней речи Хьёрварда.

Райна невольно взглянула на Восставшего. Она идёт за ним, он – предводитель. Что станем делать?

Названый брат Хедина молчал, водил из стороны в сторону остриём чёрного меча, словно отыскивая незримые нити паутины.

– Хотите поклониться нашей силе? – всё так же смутно, точно в полусне, продолжал бестелесный голос. – Жаждете изумиться нашей мощи и власти? Вы, явившиеся из ниоткуда!

Восставший, словно решившись, твёрдым шагом отправился дальше в глубь кажущегося сейчас бесконечным портика, больше смахивающего на истинный храм.

Меж колоннами прошелестел ветерок, заколыхался лёгкий туман, прозрачная, едва заметная дымка. Впереди словно кузнечные клещи достали из горна раскалённую железную крицу – такой жар хлынул прямо в лицо. Сила вырывалась на свободу, дикая и необузданная и во многом – очень понятная валькирии, почти родная.

Но её слишком много, этой силы. Безумные Боги, которых она столь часто вспоминала, не обладали таким могуществом, а какое имели, добывалось самыми причудливыми путями, начиная с магии крови и заканчивая охотой, откапыванием и самым жестоким раскурочиванием древних артефактов.

Что же случилось? Откуда тут такое?

– Повелитель…

– Не сейчас, Райна. – Ракот даже не повернул головы.

– Повелитель, я не сомневаюсь – это кто-то или что-то из ряда Древних Богов. Я чувствую. Эта сила мне сродни. Все Древние несут или несли в себе искру дыхания Творца, как объяснял мне отец. Мне она тоже досталась – через его кровь.

– Это. Ничего. Не. Изменит, – отчеканил Ракот, по-прежнему не оборачиваясь.

– Зачем вам мечи? – вновь вздохнул голос. – Разве мы враг вам?

Восставший не ответил, и Райна решилась сама:

– Там, внизу, на нас напали. Мы не из тех, кто спускает подобное.

– Вы не претерпели урона, – возразил призрачный голос. По-прежнему томно, чуть сонливо, словно по некой обязанности. – Но при этом убили двух моих верных слуг, простых смертных. Их семьи осиротели.

Ракот не отвечал, шагал молча, всё глубже и глубже в сгущающиеся сумерки. Сила творила какие-то фокусы с пространством, храм точно сделался бесконечным – во всяком случае, Райна не чувствовала впереди ничего, кроме бездны – вздумай бездна разлечься вот так, отдыхающим драконом.

Они шагали всё глубже и глубже в драконью глотку.

Шептал ветер, туман завивался причудливыми спиралями вокруг колонн. Угасал свет за спиной, Ракот и Райна всё удалялись от входа, но никак не получалось оставить его окончательно, словно тут действовало какое-то чародейство.

Ну да, подумала валькирия, на них больше никто не нападает. Интересно, а чем занята толпа в амфитеатре? Глазеет на пустую арену? Или их уже занимают каким-то зрелищем?

Бездна, думал и Ракот. Пустая голодная бездна. Нет ничего, кроме голода и силы. И ещё памяти – точнее, вместо неё одна лишь чёрная дыра.

Хочешь познать врага, точно выяснить, на что он способен – вступи с ним в бой. Пусть даже и короткий.

Схватка на площади прояснила Восставшему многое, но не всё.

Сквозь подобный строй он прошёл бы, не запыхавшись, даже в образе черноволосого и голубоглазого варвара – личины, что он надевал, собираясь потешить себя честным боем и сознательно ограничивая собственные силы. Здесь же ему пришлось выложиться – последний раз он так выкладывался, схватившись со Спасителем на ступенях Его лестницы, по которой Тот спускался в Эвиал.

В том бою Восставший не преуспел. Спасителя остановила искупительная жертва людей-магов, Анэто и Меганы. Сегодня вышло получше: Ракоту удалось прорваться, но цена всё равно оказалась непомерна.

Кто-то, притаившийся в глубине этого треклятого портика, храма, логова – называй как хочешь, – заполучил себе под команду невиданный доселе источник Силы. Сравнимый чуть ли не с Источником Мимира.

И это было совершенно неправильно. Райна права – Равновесие нарушалось, никому в пределах обычных миров нельзя распоряжаться подобным. Восстание Безумных Богов ещё не успело подёрнуться флёром приятных воспоминаний.

Древние Боги, сказала валькирия? Древние Боги в Упорядоченном, конечно же, оставались. Один Шарэршен, ныне присягнувший брату Хедину, чего стоил; немало, немало Древних уцелело в том или ином виде, избегнув гнева Ямерта. Наверняка чисто случайно могли остаться и такие миры, где вторжения Молодых Богов вообще не заметили, хотя в такое Ракоту верилось с трудом. Во всяком случае, он, поднимая своё восстание и отчаянно нуждаясь в союзниках, таковых не нашел.

Но – всё бывает.

Древние Боги правили долго, однако никогда не выходили за пределы своего мира или нескольких, если те располагались очень близко друг к другу. Никогда не создавалось ничего похожего на Обетованное. Никогда не расползались по тысячам тысяч миров храмы одних и тех же божеств.

Никому из Древних не доставалось слишком много силы.

А теперь? Что случилось здесь? Такая мощь – не по меркам Древних. Безумные Боги не зря прозваны были Безумными – могущество, которым они овладели, не просто туманило разум, оно действительно лишало рассудка.

И тогда пришлось вмешиваться им, Новым Богам. Не самим, к сожалению, – давить бунт руками боевых магов Долины и наёмных рот.

– Держись за мной, Райна, вперёд не лезь. Поняла?

– Поняла, великий Бог, – почему она улыбается? Что именно она поняла? Что ему вдруг стало за неё страшно? Вот просто стало, и всё тут? Ему, бессмертному Богу, владыке Упорядоченного, любившему столько красавиц, что в честь каждой по звезде называть – так звёзд на небе не хватит?

Дальше, дальше, дальше, сквозь бесконечный лес колонн. Будет ли дно у этой пропасти, отыщется ли стена? Или так и будут они идти исполинским кольцом, не в силах его разорвать?

А разорвать надо. Обязательно надо, потому что существо – или сущность, неважно, – засевшее в сгустившейся меж колоннами тени, жадно втягивает силу со всё большего и большего пространства Межреальности и совсем скоро доберётся, того и гляди, до соседних миров.

Здесь, подле этого создания, Ракот словно увидел это наяву – жадную пасть, поглощающую потоки магии, что обычно струились мимо этого мира.

«Окажи себя!» – так и хотелось рявкнуть Восставшему. Наверное, совсем недавно он так бы и поступил, но за ним, чётко следуя приказу, шагала Райна, и ему требовался уже не молодецкий бой, а победа. Скучная, неказистая и быстрая.

Но победа.

Они шли – и в то же время словно стояли на месте. Свет за спинами всё мерк, мерк и никак не мог окончательно исчезнуть.

Восставший чуть повёл плечом, поудобнее перехватил длинный чёрный клинок – и внезапно ни с того, ни с сего рубанул им по ближайшей беломраморной колонне.

Камень брызнул дождём осколков, острых, словно наконечники стрел. Лезвие пронеслось сквозь колонну, рассекло её так, что снизу и сверху остались острые искорёженные обломки, словно торчащие зубы зверя.

По храму пронёсся злобный бестелесный вой, множество голосов взвыли в унисон. Не останавливаясь, меч Ракота рухнул ещё на одну колонну рядом и оставил от неё только груду мраморной щебёнки.

– Довольно! – режущий, истошный визг, от которого даже у Ракота заныли уши.

Навстречу Восставшему и валькирии словно полетела тёмная стена, тупик, внутренняя сторона портика. А в нём – низкая и узкая дверь, вернее, просто проход, сложенный из додревнего дикого камня, необработанного, ничем не похожего на гладкий мрамор многоколонного храма.

– Жд… – начал было Ракот, но, увидав вспыхнувшие глаза валькирии, только махнул рукой. – Держись только позади меня. И ни подо что не суйся!

– Воля твоя, великий Бог.

В узком проходе царила уже полная тьма. Нависал низкий свод, так что Ракоту пришлось нагнуться. Конечно, Новый Бог мог отлично видеть и в полном мраке – не глазами человеческого своего тела, разумеется, – и перед ним представало сейчас нечто вроде длинного, извивающегося пищевода, точно тут на отдых разлеглась огромная змея.

– Держись ближе, – бросил он, хотя в этом и не было никакой нужды – Райна и так «держалась ближе», как и следовало, готовая прикрыть спину.

Бесконечная дорога через колоннаду. Бесконечная дорога низким проходом, давящим, тёмным. В инициациях у разных племён, коих Ракоту довелось повидать немало, а иные он даже и проходил для смеха, – почти всегда присутствовало нечто подобное. Путь в темноте означал прежнюю смертную жизнь, выход на свет – рождение для нового; ожидавший неофита бой или иное испытание – подтверждение обретаемого права.

Ракот ждал атаки. Неведомому хозяину, затаившемуся на том конце прохода, не было резона ждать. Ударить сейчас, когда врагам не развернуться, когда они пробираются в затылок друг другу, – или этот противник донельзя глуп, самоуверен и вообще не понимает, с кем связался?

Или, напротив, враг хитёр, осторожен, тянет время, стараясь как можно лучше подготовиться к приёму? Да, мог бы атаковать уже сейчас, но сделал правильные выводы из случившегося на площади, из раскиданных воинов, из того, что странные гости, хоть и несколько вспотев, разогнали больше двух сотен стражников, и притом почти без жертв. Оглушённые Райной вояки вполне могли очухаться…

В общем, призадумался и ждёт? Готовится?.. А мы чем ответим?

Какие-то это были неправильные вопросы. Скорее уж их полагалось задавать вечному скептику, осторожному Хедину, в то время как ему, Ракоту, полагалось бросаться в бой, очертя голову.

Это всё потому, что сзади шагает Райна?

Вот так просто, даже простецки, совершенно не по-божественному?

Когда же это могло случиться? Только что же сидели, говорили совсем по-иному. У Трактирщика, когда сталкивались взглядами над столом? На вершине Древа, когда стояли друг подле друга, глядя на то, чего не видывал ещё никто в Упорядоченном (а если видывал, то никому об этом не поведал)?

Дальше он подумать уже не успел, потому что змеившийся проход внезапно кончился, в глаза хлынул яркий свет, точно незримая рука отдёрнула занавес. Под ноги лёг жёлтый песок, в уши хлынул рёв толпы; Ракот и Райна очутились вновь на той же самой арене, с которой совсем недавно уходили в глубину белого портика.

Над амфитеатром пронёсся лёгкий смешок. Негромкий, однако Ракот и Райна услыхали его так же отчётливо, как если б вокруг царила полная тишина.

Ну да, арена та же. Вот только почему тот белый алтарный камень с железными петлями перенёсся из портика прямо на середину амфитеатра?

Возле белого камня взвихрилась мгла. Толпа зашлась в экстазе, скудно одетые люди прыгали, вопили, царапали себе лица до крови, кто-то катался по ступеням, не чувствуя боли, кто-то пытался перебраться на саму арену – стражники невозмутимо, словно общее безумие их ничуть не затрагивало, сталкивали таких вниз тупым концом копейного древка.

Мгла всё сгущалась, уплотнялась, пока вдруг не раскрылась, подобно распахивающемуся плащу, и на песок арены у алтаря не ступили двое.

Юноша и девушка, бледные, высокие, с волосами цвета снега. Чем-то они напоминали эльфов: такие же худощавые, поджарые, с тонкими и мелкими чертами лица и миндалевидными большими глазами. Одеты скромно, если не сказать бедно, в такие же серовато-белые немудрёные туники, как и громадное большинство местного народа.

Новоприбывшие одинаковыми жестами вскинули руки, словно приветствуя люд на ступенях вокруг. Ответом стал новый взрыв воплей и криков.

Райна встала рядом с Ракотом, щит и меч наготове.

– Древние, – сказала вполголоса. Сказала без неприязни или удивления, просто оповещая того, с кем, наверное, предстоит сейчас биться плечом к плечу.

– Откуда знаешь? Не маги, не самозванцы, не, в конце концов, аватары-аспекты, будь они неладны, а именно Древние?

– Запах силы, – не задумалась ни на миг валькирия. – Цвет. Это как зажмурить глаза ярким днем, всё равно знаешь, где солнце.

– Древние… – проворчал Ракот. – Ну хорошо. Мне, собственно говоря, всё равно, кто они такие. Вопрос, откуда у них этакая силища!

Древние меж тем разом опустили руки и воззрились на Восставшего с валькирией.

Юноша пристально глядел на Райну, девушка – на Ракота. Потом подняла взгляд, что-то звонко выкрикнула собравшемуся многолюдству, и человеческое море вновь зашлось в диком восторге.

– Они явились, чтобы послужить нам, – перевёл Восставший. Райна фыркнула.

– Боюсь, великий Бог, по доброй воле на твои вопросы они не ответят.

– Именно что, – процедил Восставший сквозь зубы. – Что ж, попробуем убедить… Держись ближе ко мне, Райна, и, если что, бей наверняка. Не хочу, чтобы с тобой что-то бы случилось.

– Со мной, валькирией Ас…

Её прервал голос юноши, низкий, спокойный и сильный. Обращался он по-прежнему к собравшимся в амфитеатре; Ракот хрипло зарычал.

– Что он говорит, великий?..

– Что мы должны… что они должны нас… овладеть нами, дабы наша сила перешла им…

– Овладел один такой, – усмехнулась воительница. – Пока не укоротила ему кой-чего кое-где! Я…

Она не закончила.

Песок брызнул у неё из-под ног. Под ним зазмеились извивы одетых в поблескивающую зеленовато-чёрную чешую щупалец; они рванулись вверх, оплетая валькирии лодыжки и колени.

Альвийский меч рухнул, разрубая мерзко шевелящиеся конечности, клинок полыхнул слепяще-белым, в сжимавшую эфес ладонь Райны словно прянула жгучая молния, но своё дело он сделал. Извивающиеся отростки заливали песок тёмной кровью, а сама валькирия огромным прыжком ринулась на атаковавших.

Песок встал стеной у неё на пути. Взметнувшаяся жёлтая завеса стремительно опадала, а сквозь неё уже виднелась сплошная шевелящаяся масса плотно прижатых друг к другу щупалец, донельзя напоминавших сейчас какую-то диковинную грядку змеевидных растений.

Высокая, вдвое выше Райны, живая стена, на ходу оборачиваясь живой же сетью, обрушилась на неё. Меч рубил наотмашь, но валькирии пришлось попятиться, а потом одно из щупалец подсекло ей ногу, и Райна упала на одно колено.

Сбоку в схватку ворвался Ракот, его чёрный меч свистел, описывая смертоносные круги, и в живой сети тотчас возникли огромные прорехи.

Вся арена теперь превратилась в сплошное море шевелящихся щупалец, песок под ногами ходил ходуном.

– Назад! – рявкнул Ракот. – Слишком они нажрались! Слишком много у них сейчас!..

Райна до конца не поняла. Слишком много силы, это понятно; но едва ли её потом сделается сильно меньше.

Но приказ исполнила.

Ракот же вдруг перехватил меч обеими руками, направляя острие прямо себе под ноги; выдохнул – и ударил, соединяя сталь с потоком его собственной силы.

Оглушающий рёв сотряс всё вокруг, арена под ногами содрогнулась так, что Райне потребовалась вся ловкость валькирии, чтобы удержаться. Из песка взметнулся фонтан чёрной крови, а в следующий миг на ожившую арену хлынули люди. Стражники уже не пытались их задерживать, напротив, пихали в спину недостаточно, по их мнению, расторопных.

– Они сейчас всё равно что зомби! – рявкнул Восставший. – Руби, не колеблясь, Райна!

Но никого рубить им и не понадобилось.

Хлынувших на песок людей пронзали бьющие снизу щупальца, вдруг оказавшиеся увенчанными роговыми наконечниками, как у копий. Несчастных насаживало, словно на колья, более тонкие отростки хватали жертв за руки и ноги.

Ракота и Райну это отчего-то не затрагивало – чудовище словно старалось сперва собрать лёгкую добычу.

Толпа лезла прямо навстречу собственной лютой смерти, алая кровь обильно текла по тёмной чешуе, а рухнувших замертво тотчас утягивало куда-то вниз. Песок почти полностью исчез, под ногами змеились бесчисленные щупальца чудовища, обильно поливаемые сейчас горячей человеческой кровью.

Людская волна перехлестнула через барьер вокруг арены, хлынула навстречу собственной гибели.

Люди умирали сотнями и тысячами, не понимая, что умирают. Они корчились от боли, глаза вылезали из орбит, дикие вопли оглашали воздух – но никто не повернул назад, никто не пытался сопротивляться.

«Магия крови, – мелькнула у Райны лихорадочная мысль. – Ему мало того, что есть, надо ещё – так с нами, видать, не справиться…»

И точно – на Восставшего с валькирией сверху словно обрушились незримые каменные глыбы. Ракот зарычал, вскинул левую руку извечным жестом ограждения и отторжения, накрывая себя и Райну тёмным призрачным щитом; их с валькирией вдавливало внутрь арены, прямо в кипящее море щупалец, всё глубже и глубже. Щупалец же было там несчётные множества, толстенных и тончайших, заканчивающихся хватательными отростками вроде человеческих пальцев, или зубастыми пастями, или роговыми окончаниями, что могли пробить навылет человеческое тело, круша кости.

Ракот вдруг оказался рядом, крепко обхватил валькирию левой рукой, прижимая к себе так, что казалось, сейчас захрустят ребра.

– Держись, Райна!

Он не мог явить всего, на что способен Новый Бог. Даже сейчас, когда прямая атака на него давала как будто бы возможность ответа. Время, проведенное рядом с Познавшим Тьму научило осторожности, Восставший всегда помнил об их проклятии, о Законе Равновесия; а так он сбросил бы человеческую плоть – чего, правда, очень не любил делать, особенно в бою, – вернувшись к форме чистой силы, нагой мощи. Этого не хватило бы, чтобы справиться с ловушкой Игнациуса в Эвиале, но здесь, с опьяневшими от мощи Древними, – вполне.

Он сделался бы огнём и громом, молнией и льдом, великой пустотой и великим же жаром пылающих звёзд. Силами разрушения, вложенными замыслом Творца в Упорядоченное, ставшими вечными спутниками Сущего. Ракот не любил иного – ни к чему придумывать жуткие и зверские чары уничтожения сверх того, что уже есть.

Сейчас, впрочем, Восставший об этом горько пожалел. Если б он только мог приказать, прошептать несколько слов заклинания, направить поток силы – чтобы чудовищная тварь, угнездившаяся под ареной, просто перестала быть, лишилась жизни.

Брат Хедин, по его словам, имел в запасе именно такие чары – не убивающие посредством чего-то, но просто отнимающие жизнь. Правда, в ход он их не пускал, ссылаясь всё на тот же Закон Равновесия.

…Но сейчас рядом с Ракотом была Райна. И её, пусть даже и валькирию, дочь Старого Хрофта, сражавшуюся в бесчисленных битвах задолго до явления в мир самого Ракота, Восставший, помимо всего прочего, подвергнуть лишней опасности просто не мог.

Его ответ чудовищу был ответом Истинного Мага Ракота, ещё не получившего к имени даже приставку «Восставший».

Удерживая щит, Ракот послал в переплетение щупалец волну пламени – безыскусно, но действенно. Огненные заклятия в своё время удавались ему немногим хуже, чем Хедину – его собственные чары.

– Держись, Райна!

Левая рука Восставшего по-прежнему обнимает её за плечи, а вокруг тёмного щита, сейчас больше похожего на полупрозрачный пузырь, – всё горит.

Чёрная кровь и чешуя, мокрое мясо, хрящи и суставы занимаются плохо, они, как могут, борются за своего хозяина, так что Ракоту постоянно приходится вливать в огонь всё больше и больше силы. Сперва – той, что вокруг, а потом и своей собственной, потому что чудовище с удивительной ловкостью всасывает любую силу, не оставляя Новому Богу почти ничего.

Что-то пошло не так. Очень сильно не так.

Нет, проваливаться больше нельзя – над головой Ракота бушевал им же сотворённый огненный шторм, пожиравший плоть Древнего; у Восставшего не поворачивался язык назвать его «богом».

Вверх!

Я сказал – вверх!

Сила не подчинялась.

Ракот мог направить её лишь на простое уничтожение.

Более сложные чары – распадались на составляющие, выскальзывали, словно червяки из пальцев неумелого рыбака, пытающегося насадить их на крючок.

Тварь, чудовище, монстр, Древний – порождение забытых времён – не терял времени даром. Ракоту лишь огромным усилием удавалось не давать им с Райной проваливаться ещё глубже.

Древние не могли распоряжаться такими силами! И никогда никто в Упорядоченном, пока Восставший и Познавший Тьму оставались Новыми Богами, не пускал такое в ход. Ловушка Игнациуса была именно ловушкой, сложнейшей системой чар и заклятий, здесь же тварь просто заглатывала окружающую мощь, жрала её, давилась и отрыгивала – щупальцами и подобным.

Добавлялась, конечно, и магия крови, потому что люди продолжали погибать там, на поверхности. Тварь использовала некую долю собственной мощи, сводя свои жертвы с ума, но получала обратно много, много больше.

– Владыка…

– Держись, Райна!

– Владыка, нырнём.

– Что?!

– Нырнём. На дно. Оттолкнёмся от него. Я не умею летать, но у этого мира крепкие корни, они нас выдержат.

Поразительно спокойные слова валькирии пробивались сквозь яростное шипение пламени и доносившиеся даже сюда крики умирающих пополам с рёвом ненасытного чудовища.

Яркие глаза Райны смотрят в упор на Ракота. Прямо в его собственные зрачки.

– Будь по-твоему, – рычит Восставший. Заглушая резоны и рассуждения, откуда-то из глубины в нём самом, о которой он раньше даже не подозревал, пробивается дикое и первобытное чувство – я Её защищу. Что станет со мной – неважно, но Она должна жить. Это приходит всегда нежданно, и ты не знаешь, откуда, как и почему. Это просто есть – убеждённость, что твёрже камня и стали.

Он перестал тянуть их вверх, перестал удерживать – и защищавший их всё это время пузырь чар камнем устремился вниз.

Конечно, они столкнулись не просто с чудовищем. Чудовища рациональны, они приспособлены для чего-то, будь то охота или убийство. Этот Древний не был приспособлен ни для чего, кроме лишь сидения в своём громадном каменном стакане.

Перед взорами Ракота и Райны проносилась сплошная шевелящаяся стена. Отростки, щупальца – иные хватательные, иные обвивающие, иные пронзающие, а иные и с гляделками-глазами.

Они падали долго, однако здесь, в обычном Упорядоченном, всё казалось несколько проще, чем во владениях Соборного Духа. У лежбища Древнего, у его логова дно имелось.

– Что теперь, храбрейшая? – Ракот глядел в упор на Райну и усмехался. И отчего-то валькирии тоже захотелось усмехнуться в ответ – так же лихо и бесшабашно.

– Вверх. Оттолкнуться и вверх.

– Держись за меня.

Валькирии не умеют сами летать, не умеют прыгать вверх на сотни локтей, и долгие века Райна сражалась, выделяясь среди товарищей по наёмным полкам разве что непревзойдённым боевым умением, а не какой-то неимоверной силой.

Но сейчас, когда они устремились вверх, валькирия ощутила, как в неё вливается какая-то новая сила, чужая, дикая, первобытная и почти совсем, совсем забытая.

Забытая – потому что эта сила казалась сродни той, что ощущала юная Рандгрид, несясь над лесами и полями Большого Хьёрварда; сила, что удерживала в воздухе её крылатого коня. Сила, что помогала взлететь по Радужному Мосту, распахивавшему перед ней двери Валгаллы.

Сила Древних Богов.

Там, пока стоял Асгард, эта сила была словно лёгкий пьянящий мёд. Как плясовая, когда от души сходятся в круг; как плечо друга, встающего рядом в бою.

Та, прежняя, сила была воздухом и солнцем, тем, что даже перестаёшь замечать, но без чего не можешь жить.

Эта новая сила казалась жуткой и кровавой. Валькирии словно силком притиснули к губам чашу с наполовину свернувшейся кровью, заставляя пить и пить. Чужая кровь яростно устремлялась по жилам, щедро делясь мощью с телом воительницы, но она оставалась чужой.

– Вверх! – неистово выкрикнула валькирия, вскидывая руку с альвийским клинком. Меч полыхнул белым и тотчас окрасился тёмным – лезвие навылет пробивало сплошную массу шевелящихся отростков, рассекало их даже против воли самой Райны. Оружие воительницы просунулось даже сквозь защитные заклятия Ракота, обильно орошаемое кровью Древнего из перебитых щупалец. Струйки, словно змеи, обвивали руку валькирии, от них намокал рукав подкольчужной рубахи, потом липким и тёплым сделалось плечо, и, наконец, первые капли коснулись полуоткрытых губ воительницы.

Она захохотала, дико, безумно. Под взглядом остолбеневшего Ракота слизнула кровь Древнего, глотнула – хотя это мог бы оказаться и чистый яд. И уже не крикнула, взвыла:

– Вве-е-е-е-ерх!