Читать книгу Привычка думать - Ник Тик - Страница 3

Плотные темные облака заволокли все небо. Был вечер и шел дождь. По улицам Района разгуливали люди с Е-зонтами. Несколько туристов разглядывали витрины магазинов. Главная улица жила и цвела. Виртуальный кинотеатр предлагал сеансы новых серий популярных сериалов в уютных приватных кабинках, в общем зале шел какой-то триллер про команду космического корабля, впервые вступившую в контакт с неизведанным где-то в Облаке Оорта, снятую по книгам одного старого писателя фантаста, но так удачно попавшего своими романами в современные реалии. На парковке перед гостиницей стояло порядка двадцати автомобилей с матово-белыми номерами Эпинополиса. Огромный шестиколесный джип хозяина гостиницы, как обычно, стоял на своем месте, перекрывая по диагонали три парковочных места и почти упираясь бампером в панорамное окно. Его хромированные трубы отражали свет от вывесок и светодиодных светофоров. В баре было шумно, из динамиков играла какая-то легкая lo-fi мелодия. В ресторан по соседству даже образовалась небольшая очередь.

Районы не выделялись чем-то особенным, но жители Эпинополисов всегда стремились вырываться из безумного ритма и провести время на природе, а не кататься по виртуальным сафари. Всё-таки в природе есть энергия, и созерцание творений, созданных невероятными силами природы, оказывало благоприятное влияние на человека. Главной его особенностью этого места было, пожалуй, уникальное пересечение местностей. В округе, преимущественно в западной части имелась плотная лесная зона, заканчивающаяся холмами и горной грядой. С них открывался отличный вид на город с его ровной застройкой, современную электростанцию и старый заброшенный мост через реку, который, казалось, всегда был затянут туманом. Совсем вдалеке был виден железнодорожный вокзал, он постоянно перестраивался, дополнялся, словно жил своей собственной жизнью. То его переводили на обслуживание магнитных поездов, то на экспериментальные гравитационные подушки. Но все местные были убеждены, что кое кто просто отмывает на этом деньги и все это лишь прикрытие, потому что подземные капсульные поезда стабильно продолжали привозить туристов и отправлять товары 365 дней в году. На центральном плато располагались круглогодичные теплые домики для туристов, свой обслуживающий комплекс с кафе и спа салонами, прокатом оборудования для катания по снегу (очень популярное в этих широтах развлечение для всей семьи). Расходящиеся от них в разных направлениях маршруты оканчивались охотничьим и рыболовными угодьями, с кабинками и постами охраны, для лицензированных специалистов или просто желающих разнообразить свой активный отдых.

По трассе ведущей от Района в Эпинополис, был своеобразный иссохший биом. Округлый участок сухой и местами почти безжизненной почвы, словно специально выжженной и не вскультивированной заново, по каким-то уже давно забытым причинам, занимал большую область, включавшую в себя умеренно холмистую местность на востоке, плавно перетекающую в непроходимый горный массив на севере. Заросли невысокого жестколистного кустарника, кактусовые растения и своеобразная живность, преимущественно крупные хищные птицы, совы, ящерицы, тушканчики, пумы и снующие сумерках по зарослям загадочные тени. В нескольких местах велись археологические работы и в целом регион был известен антропологам, так как содержал в себе информацию о многих-многих поколениях людей, живших в этих местах десятки и сотни тысяч лет назад. Путешествуя по тем дорогам, вы могли найти самую настоящую старую церковь, превосходно сохранившуюся до наших дней, одну из немногих еще продолжавших работать с сертифицированным религиозным деятелем и парк развлечений (увы уже закрытый). Где-то на самом краю области располагался заброшенный аэропорт, но дороги туда давно заросли, да и кроме пустых ангаров, мрачного центрального вокзала, оскалившегося разбитыми стеклами с тысячей лестниц ведущих во тьму его внутренностей и разбитой взлетной полосы там, поверьте, ничего больше не было.

Южные части представляли собой настоящий рай по сравнению с севером, контраст был такой сильный, что некоторые водители словно проснувшись во время движения, сразу лезли в навигатор, чтобы удостоверится, что они едут по нужным окрестностям Района. Красивые фермерские поля с апельсиновыми деревьями, тепличные комплексы, плантации и аккуратно ухоженные складские зоны бесконечно далеко тянулись за горизонт. Инфраструктура доставки и получения материалов была так ловко продумана, что вы никогда не видели тракторов, комбайнов, грузовиков и большегрузов в самом Районе, подземные товарные поезда имели свои перегрузочные пункты внутри ангаров, словно это был город в городе. Широкая река на самом юге то тут то там создавала маленькие гротескные островки с одиноко растущими пальмами, красивые и идеально круглые озерца окаймляли их. Там же располагались парковые зоны, идеальное место для отдыха и романтического времяпровождения. Большое разнообразие флоры и фауны, красивая лодочная станция с возможностью взять как озерный, так и речной катамаран для прогулок. Ухоженные бесплатные парки с легкой инфраструктурой в виде аккуратно встроенных в местность кафе и миниатюрными зоопарковыми зонами, без ярких вывесок и массивных бетонных площадок. Местные любили и следили за этой зоной, как за собой и не позволяли вмешиваться в его природную красоту. Заезжим бизнесменам и даже топ менеджерам агентских домов представляющие крупнейшие корпорации Земли предлагали выкупать участки любых размеров на северо-востоке и благоустраивать их там хоть до позеленения, но они обычно пропадали с грустными лицами, до следующего года, когда сделав новый круг они вновь появлялись то тут то там, как весенние цветы, приезжая в город с новыми, уникальными предложениями, чем вызывали умиление у местных, даже шутивших о них, как о природном явлении.

В самом центре (географически) располагался основной перекресток, по его восточной стороне располагались бары, рестораны и гостиницы. Люди жившие тут или часто тут бывавшие знали, располагавшийся около гостиницы, небольшой магазинчик товаров. У него была скромная вывеска и никакой рекламы на стенах. Парковка перед ним всегда была свободна. Приезжим он не цеплялся за глаз, да и внутри в нем не было ничего примечательно, разве только то, что хозяин продавал свои товары чуть дешевле чем в обычных магазинах.

Дождь колотил по козырьку кепки крупными каплями и Бенжи стоял, копаясь в своей памяти, прикидывая что конкретно можно купить на имеющиеся у него деньги. Машины медленно катили по улицам и их фары отбрасывали свет на мокрый асфальт. Закутанные в непромокаемые плащи скутеры и их хозяева мчались по делам щурясь и сосредоточенно держась за руль. Район гудел, была пятница, сезон понемногу подходил к концу и впереди была зима. За его спиной свет пробивался сквозь витрину. Внутри виднелись полки с товарами, небольшая дорожка между кассой, за которой стоял торговец, с, как всегда, натянутым на голову капюшоном. Он изучал какой-то журнал, не обращая внимания на то, что происходило за окном. Что-то прикинув и придя в согласие с мыслями Бенжи вошел в магазин. Дверь мягко закрылась за ним, где-то пискнул сигнал.

Продавец невозмутимо читал журнал стоя, опираясь обеими руками на высокую стойку. Внешне отделанная под аккуратный недорогой белый пластик в действительности была сделана из современных материалов и должно быть весила тонну. Кое кто из местных старожил знали, что у нее есть секреты и не болтали об этом. Обычно тех, кто выяснял её потрясающие скрытые функции находили потом в бессознательных состояниях на помойке за магазином. Он не первый кто задавался вопросом пуленепробиваемая она или нет. Взрывозащищенная? Он прошелся вдоль рядов со всевозможной лапшой быстрого приготовления. Корейские бренды со слащавыми мальчиками на обложках, японские, китайские, со всевозможными начинками. Внушительные само разогревающиеся емкости по цене бизнес-ланча в кафе с натуральным мясом и овощами. Порошковое картофельное пюре, рис, гречка, кускус, макароны в пакетах, банки с консервами и большие контейнеры спортивного питания разных вкусов. Пятилитровые бутылки с водой, еще не распакованные стояли в углу. Он взял пачку вяленого мяса, острую нарезку сушеных кальмаров и подошел к кассе.

Торгаш уставился в комикс на японском, на первом фрейме грязный кирпичный подвал, обнаженная, безногая и безрукая дева, привязанная веревками к потолку с черным кляпом во рту и спальной маской на глазах. Из пережатых веревками огромных посиневших грудей бьют струи жидкости. Стекающая по кляпу слюна падает на лежащего под ней мужчину, черный образ, он жадно раскрыл рот и высунув язык яростно мастурбировал. Вокруг них облачка с символами, видимо означающими эмоции и звуки. На соседнем фрейме располосованный живот девы открывается, маска сползла на бок и повисла в волосах, глаза становятся гротескно огромными, зрачки закатились, слюна брызжет сквозь кляп во все стороны. Каркас девы раскрыт и вместо внутренностей оттуда вываливаются плотоядные черви, которые вцепляются в мужчину, он извивается от боли и ужаса, когда они рвут его плоть и пьют кровь.

– Охуеть – Бенжи нервно рассмеялся и ткнул пальцем в журнал – Не боишься такое при клиентах читать?

Торговец захлопнул журнал и поднял глаза. Красивые импланты с эффектом проекции внутренней подсветки в даль, словно бездонные, с синей окантовкой и вставками из хромированного металла, видимо очень дорогие.

– Бенжи, я видел, как ты дрочил на заднем дворе гостиницы заглядывая в окна столько раз, что я удивлен, как там еще пальмы не выросли от такого обильного удобрения.

Лицо Бенжи вспыхнуло, мысли заметались, он готов быть провалиться на месте. Бля.Бля.Бля.Бля. Ну как так, я так и знал, за что, кто еще знает, что же теперь делать, зачем я это делал? Он начал представлять себе картины, как все, кого он знал неожиданно стали хитро на него смотреть и подкалывать при каждом разговоре. Настоящее цунами мыслей унесло его в открытый океан жалости к себе. Это был конец. Всего пару раз, когда там гостила та милая учительница, что приезжала на стажировку из Полиса. Однажды его спугнул какой-то шум, он побежал, но запутался в спущенных штанах. Одной рукой продолжая держать член он упал лицом на землю и разбил себе бровь, весь в пыли и грязи он кое как добежал до дома, закрыл все замки, опустил все шторы и никогда больше не занимался таким. Теперь всё пропало. Знает он – знают все.

Торговец безучастно разглядывал его. Глаза паренька расширились и носились из стороны в сторону словно он был под действием нейротоксинов выключивших его двигательный аппарат. Торговец щелкнул пальцами перед его лицом и тот вздрогнул, придя в себя.

– Это было сто лет назад – задыхаясь прошептал Бенжи.

– Да знаю пацан, мне всё равно. Я не хотел тебя обидеть. Я не подумал, что такие глупости еще тебя волнуют. Прими мои извинения.

Бенжи молча выложил еду на стойку и когда торговец забирал пакеты он положил свою руку поверх его. Кожа торговца оказалась холодная как корпус ледокола, застрявшего в Арктике. Странное жужжание раздалось под стойкой. Звук, не предвещающий ничего хорошего. Словно раздраженный трансформер, который хотел превратится в крутую тачку, но превратился в Lada 2110. Из-за линз зрачок торговца выглядел нечитаемой бездной и угадать реакцию было невозможно, они словно поглощали внимание. Он только открыл рот и торговец сказал:

– Я никому не говорил и не скажу – Он молниеносно выдернул руку и поднял пакетики в воздух, держа на уровне глаз. – За мой счет.

Бенжи почесал волосы на голове, подумав немного он сказал

– Слушай, такая погода мерзкая, вроде осень сейчас и я, типо, чувствую как организму требуются эээм.. минералы, там и витамины.

– Я похож на доктора?

– Нет, но вдруг есть что-нибудь позеленее этих фисташек?

Торговец ухмыльнулся.

– Не рановато тебе еще?

Бенжи молчал, опустив глаза.

Харт знал этого паренька давно, с его родителями приключилось много нехорошего. По официальной версии они затерялись в Эпинополисе, пропали без вести поехав на ежегодную церемонию Сопряжения в качестве зрителей. У полиции были данные, что они вернулись обратно в Район и вроде как даже соседи слышали, что к дому подъезжала машина, спустя несколько минут она уехала. В доме ничего не пропало из личных вещей, они просто растворились. С существующими технологиями было не просто объяснить восьмилетнему ребенку, как это возможно взять и пропасть в цифровом мире. Да никак. Точка. ДНК, поведенческие паттерны, база лиц, привычек, потребительские паттерны, практически отсутствие наличных денег. Это технически невозможно, даже если ты живешь в бункере под водой, планетарные сканеры найдут тебя по малейшим выхлопам углекислого газа и отходам жизнедеятельности. Нейросети были настоящим кошмаром преступников. Цифровой колпак окутывал планету. Потребовалось очень много времени, чтобы все успокоились и приняли это как факт. Система действительно содержалась в очень надежных руках, её невозможно взломать, купить или обмануть. У нее строгие протоколы безопасности и каждый входящий с ней в контакт оставляет там столько следов, что их невозможно скрыть. Это как вмешиваться в саму природу. Она всегда знает кто что делает, но ничего не говорит. Потому что это не важно. Она не выбирает сторону, она просто выполняет свою работу. Его отец, кажется, был фермером, а мать преподавала антропологию в университете. У него была родная сестра и старший брат, оба уехали отсюда, когда он повзрослел достаточно, чтобы жить и следить за собой. У него были кое какие поведенческие проблемы, в основном вызванные взрослением и отсутствием дисциплины и внешнего наставничества. Но ничего серьезного, видящие люди знали, что он хороший человек.

– Успеешь еще накурится вдоволь. После 20-ти. Ты знаешь правила.

– Ну да – разочарованно сказал Бенжи и сгреб пакеты со стойки.

– Тем более остались только по 650, не трать на это денег – в голосе торговца звучала забота и Бенжи удивленно вскинул брови.

– 650? А что так дорого?

Торговец молча всматривался в его лицо, и он понял, что не должен был этого говорить. Он словно знал о нем всё. Его смуглая кожа, казалась выжженной космическими ветрами и под ней был натуральный камень. Бенжи видел его много раз и часто заходил в этот магазин потому что у него не было машины чтобы ехать в БестБай, и он не любил находится среди такого количества людей, он не любил смотреть на доверху набитые мясом, свежими фруктами и овощами тележки растолстевших соседей. Да и цены тут были такие же, плюс ему иногда удавалось кое-что вынести не заплатив. Он каждый раз отчитывал себя за такое и обещал, что когда он заработает денег то вернется и всё отдаст. Он даже вел тетрадку куда записывал на какую сумму он уже наворовал, но она его еще сильнее печалила, и он её куда-то забросил.

Бенжи оставалось еще 4 года до 20-ти, официального возраста с которого разрешено покупать натуральные стимуляторы, но он уже пробовал несколько раз травку, пиво, виски и какой-то порошок один раз, с которого он потом долго истекал вонючим потом, но не оказавшим на него никакого заметного эффекта. В школе можно было достать кое-что и те три мудака которые казались ему друзьями в младших классах, с которыми он таскался на «сходки» в заброшенном парке развлечений теперь превратились в его худших врагов. Они преследовали его каждый день и требовали, чтобы он отдавал им деньги иначе, они всё расскажут завучу, прямо перед выпускным и его выгонят из школы. У кого-то из них была фотография, где его тошнило, они дернули его за белье, так чтобы оно торчало наружу, а рядом валялись полупустые бутылки с мутной жидкостью. Его родители официально были еще живы, и они еще несли ответственность за него, и, если они не явятся на официальные запросы внесенные в базу его отчислят и больше не примут ни в одну школу в мире. Ему придется пахать всё свою жизнь на ферме или сидеть в будке и обслуживать клиентов (о, людям до сих пор нравилось, когда в будке не просто андроид, а живой человек, жизнь которого была посвящена лишь тому, чтобы раздавать буклеты и улыбаясь объясняя где тут есть туалеты) Они считали это высшей благостью или чем-то таким. Показателем духовного класса. Он не понимал их сопряженных терминов. Всё казалось ему каким-то напыщенным бредом. Просо взять и получить Сопряжение он тоже не мог. Таких как он там уже был миллиард и теперь к послушникам предъявляли по истине жесткие требования.

Мир вновь дробился на классы и касты. Он хотел сбежать из этого места, раствориться в мире, исчезнуть или просто умереть. Невероятная волна чувств нахлынула на него, казалось, он сейчас расплачется. Все что он делал в жизни, это совершал ошибку за ошибкой и остановить это не было никаких сил. Все, что он умел это лишь проигрывать раз за разом, словно барахтаясь в болоте, которое его затягивало, пока окружающие проходили мимо и лишь искоса поглядывали на его мучения. Все они были слишком умны, успешны, богаты, красивы, со своими четкими целями и установками, всегда знали, что происходит, зачем и что делать дальше. Он ненавидел этот дом, этот Район, эту школу, всех своих сверстников и их родителей.

– Ты знал, что я работал с твоей матерью? – неожиданно произнес торговец и Бенжи чуть не выронил пакеты из рук.

– А? Что, правда? Где? Когда?

– Лет десять назад. Незадолго до…событий. Она работала консультантом по одной теме, связанной с историей этого региона. Я в то время служил, мы виделись на полевых работах несколько раз. Очень позитивный был человек.

– Они еще живы и однажды вернутся! – выкрикнул Бенжи и сам удивился, своему резкому тону – Может, может у них секретная миссия и они вынуждены были переехать, может они живут где-то далеко, может быть, они работают на Луне и знают, что я тут и что всё в порядке.

– Ты скучаешь по ним, я могу это видеть, они все еще живы в твоей памяти.

Бенжи затрясло, каждая часть его тела ходила ходуном.

– Да откуда, мать твою, ты знаешь, что я чувствую! – проорал он и выбежал из магазина в прохладную дождливую ночь.

Харт опустил жалюзи и выключил кассу. На улице стало тихо, в домах горел свет, где-то едва слышалась музыка и веселые крики. Перед отелем, на парковке стояли несколько человек и курили сигареты. Слабый лунный свет пробивающийся сквозь прогалы темных туч отражался от поверхностей. Патрульная машина, не сбавляя хода пролетела перекресток в сторону участка, который располагался в западной части города. На крыше машины, на специальной магнитной подставке пристыковались два полицейских дрона, раскрашенных в бело-синие цвета и едва слышно жужжа пинговали пространство набором сканеров. Харт собрал накопившийся за день мусор и вынес его на задний двор, кинув в мусорный бак. Он оглянулся по сторонам, постоял минут десять прислушиваясь к окружению и выискивая какие-либо артефакты на всех уровнях чувств. Прямо за его магазином располагался пустырь, широкая незастроенная полоса, очищенная от мусора, и обнесенная забором. Через год тут должна была появится высотка, но начинать строительство и копать котлован в зиму не стали, зная, что в январе выпадет до 134% месячной нормы снега, а февраль будет самым холодным за последние 50 лет. Читать погоду умели идеально, все знали, что именно так и будет. Знали когда и где будет подтопление, когда накапливаются критические массы снега для схода лавин, за месяцы знали, когда летом начинались масштабные пожары, даже знали в какие конкретно часы будет идти дождь. Такие технологии настолько вжились в жизнь всего человеческого общества, что их уже не замечали и принимали как само собой разумеющееся, словно так и было всегда. Работы приостановили, перенеся их на конец марта – апрель.

Харт отогнул в одном месте дешевый проволочный забор и пролез в отверстие. Он спокойно пересек пустырь и перепрыгнув забор на другой стороне скрылся в переулках. Он двигался на север. По черному плащу стекали крупные капли, анорак плотно облегал тело, капюшон натянут, на лице прорезиненная маска с микронаправляющими желобками позволявших воде быстро стекать с маски, не затекая под воротник. Он проскочил четыре квартала, небольшой круглосуточный рынок с развешанными между домов е-блокаторами осадков. Люди в майках сидели на стульях на улице, курили трубки и рубились в карты. Вокруг вкусно пахло едой, всевозможные виды лапши с гарниром, плова, кускуса с мясными подливами, вегетарианская забегаловка ТоФуРоФл, как всегда, была забита полностью, хотя цены в ней были не из самых дешевых.

Местные знали его, и он за эти годы перестал привлекать их внимания гуляя по ночам. Старая привычка, выходить на разведку ночью – объяснял он интересующимся, но они думали, что это просто послевоенные синдромы дают о себе знать и не беспокоили его без надобности. Он кивнул нескольким ребятам, а стоящая у входа в приватный клуб девочка подмигнула ему и выгнула языком щеку.

– Мини, ты бы оделась блин, на улице не май месяц.

– Ооо – простонала невысокого роста девушка и надула губки – Ты не грел меня уже несколько месяцев, я что, обидела тебя?

Харт лишь покачал головой и прошел мимо. Она была из Видейра Веньеносса или ВиВи, так называли представительниц бандформирования, преимущественно связанных с секс услугами, продажей виртов и проводниками различных телесных опытов под веществами. Все члены банды проходили настоящие военные инструктажи с боевыми офицерами в отставке, разбиравшие для них тактики боя в закрытых помещениях, психологию и разные виды контактных единоборств. Оружием в районах было категорически запрещено пользоваться и за трупы со следами применения огнестрела или энергетического оружия наказывали крайне жестко, оно легко тречилось и оставляло слишком много следов. А вот подручными средствами, дубинками, бутылками, стульями, кружками, ремнями, повязками, полотенцами, назови что хочешь – они владели мастерски, зная минимум десяток способов, как этими предметами можно было сделать из здорового быка – инвалида. Несколько лет назад в горных массивах, на севере, нашли пакет с телом какого-то бандоса, с десятком бамбуковых зубочисток, воткнутых в особые места, где соединяются артерии. Мастерская работа. Все всё поняли. Они чуть ли не открыто сотрудничали с полицией и легко сдавали своих же клиентов, заводя на каждого свое досье. Стоило ему где-либо, в любой точке мира натворить дел, покалечить или убить одну из ВиВи, попасться с детским насилием, недоговорным садизмом, работорговлей – независимо от статуса и размера компенсации ему выписывался приговор. За такое лицемерие и морализм они были не в почете у других банд и регулярно подвергались нападениям со стороны корпораций и других банд, однако смогли занять свое место под солнцем и люди хоть их и боялись, но в каком-то смысле даже уважали.

Основной занозой в заднице для всех было то, что полиция закрывала на них глаза, зачастую приезжая на вызовы по их деятельности спустя часы и чисто для отметки. Пока человек не прошел Сопряжение бессмысленно было бороться со всевозможными подпольными борделями, мелкими нарколабораториями и игорными заведениями. Это лишь порождало более сильный ответ. Яростно боролись с продажей информации, технологическим шпионажем и торговлей товарами военного сектора. То есть с серьезными игроками. Остальное – это так, пыль на ветру. Ты попадаешь в объективы дронов тысячи раз в день и о тебе и так всё знают. Пока ты нажирался в баре водкой и амфетаминосодержащими леденцами завалившись в бордель до утра, а потом в одном ботинке, без штанов и рыготиной на воротнике томно попукивая спал в такси, которое заботливо вышвыривало тебя на лужайку перед домом при этом выставив счет на пару тысяч кредитов больше, чем следовало – до этого вообще никому не было дела. Суды занимались такими делами в автоматическом режиме при минимальных затратах человеко-ресурсов. Этим уже даже перестали шантажировать, да и сам институт морали, семьи и брака сильно поменялся за последние 8 столетий, давно отринув моногамию, гендерно-ролевые конструкты и прочие нелепые атавизмы. Гражданский договор стал единственной правовой основой отношений, при обоюдном желании участников естественно, как и подобает продвинутым существам.

Тотальная технократия всегда требует всё больше и больше контроля, контроля за контролем и контроля за контролем контролирующего. Поэтому такую борьбу было принято считать за что-то типа поддержания баланса. Вы сможете остановить ветер на определенном участке построив стену, но вы не сможете остановить ветер глобально. Ветру в принципе наплевать на ваше существование, вы такая же часть всего сущего, ни больше ни меньше. Скорее ветер выбьет из вас всё дерьмо за самонадеянность. В любом случае, после Сопряжения человек сам выбрасывал этот эгоцентричный мусор из головы, как по щелчку пальцев и больше никогда не интересовался этой приземленной частью жизни, ни стимуляторами, воздействующими на сознание, ни игровыми зависимостями выдаивающими дофаминовые железы до критических отметок вызывая глубочайшие зависимости и депрессии, ни животными оргиями для физического наслаждения, ни получением немедленной выгоды за счет других причиняя им вред и страдания.

Дальше, через парк, укрывшись под стеклянными навесами высоток, через квартал и мимо одиноко стоящего трейлера Деда Дэйва, у которого были проблемы с головой, и он иногда ночи на пролет выглядывал в свое окно, следя за тем, не следит ли кто за ним. Дети доводили его до приступов помешательства и пару раз в год он уезжал в госпиталь, попить таблетки и по релаксировать в мягкой комнате в рубашке с завязанными на спине рукавами. Бесполезно было ему объяснять, что он сам провоцировал себя.

– Если ты стоишь целый день перед окном – кто-то тебя обязательно увидит, Дэйв, просто закрой шторы – говорили санитары и штатный психолог, тяжело вздыхал каждый раз, когда его привозили.

– Как обычно?

– Как обычно!

(обычно его клали в палату на верхнем этаже, окна оттуда выходили на поле конефермы. Спустя пару дней он приходил в норму и отправлялся домой пешком, в приподнятом настроении)

– Но оно там, оно смотрит мне в окна! – кричал он.

– Это никак не влияет на тебя Дэйв, люди смотрят друг на друга каждый день. В окна, в палмпады, в экраны. У тебя дрон на крыше висит, он всё пишет, у полиции есть доступ к этим камерам, ты в безопасности.

– Аааа – дед Дэйв начинал истошно орать и отправлял подносы и бутылочки из-под таблеток вполет. Он был безобидный. Детям сильнее доставалось от завучей в школе за эти провокации.

Харт обошел стороной, его логово, для чего пришлось немного вскарабкаться на пригорок, но оставался на его нисходящей части, чтобы не быть заметным. В такой дождь ничего не было видно в 5 метрах перед собой.

Часам к 3 ночи он вышел из кустарника в северо-восточной части Района, как обычно по дороге слушая музыку, а часть слушая звуки природы. Дождь сбавил обороты и уже едва накрапывал. Он пересек широкую, мощеную дорогу и пошел вдоль высокого забора. Метрах в двухстах, на востоке виднелся заброшенный парк аттракционов, большая табличка давно свалилась, лампочки побились и осколки стекла блестели россыпью на мокром асфальте. Поросшая мхом горка, взмывающая в небо многочисленными кольцами в свете молний, выглядела, как скелет морского существа, с тысячами тонких костей и ребер, извиваясь и переплетаясь между собой.

Что-то витало в воздухе. Он мог чувствовать, когда огибал эту местность, как им дышали. Едва уловимые чувства, требовался полный контроль над тишиной в мыслях, чтобы его заметить. Словно невидимые ноздри втягивали воздух в себя. Харт почувствовал, как объемный пузырь воздуха размером с пляжный мяч двинулся в районе лодыжек. Пространство сделалось более прохладным, воздух ушел на анализ, сквозь чьи-то незримые легкие и вернулся обратно, едва ощутимый, но чуть теплый и направленный потоком против ветра. Его губы непроизвольно сжались в гримасу омерзения, он тоже сделал глубокий вдох и пристально посмотрел вглубь парка. Где-то там, в дожде, между проржавевших стен, тяжелыми перетекающими пространство тенями, жило оно. Он не первый раз это ощущал. В разные сезоны и годы по-разному, и ему казалось, что оно набиралось силой. Там. В районе офиса, в старых складских комнатах, где падающие через протекающий потолок капли отдавались эхом в стенах лишенных окон. В вечной тьме. Даже самые отпетые подонки обходят такие места под любыми предлогами. В этом плане, животные куда умнее человека, они держаться от таких мест за километры.

Не существует такой воли, которая позволит человеку спокойно провести там ночь. Расстелить мягкую пенку, выкурить сигаретку, положить свитер под голову и заснуть крепким сном с бодрящими сновидениями, чтобы с утра встать с полуулыбкой на лице и как ни в чем не бывало пойти дальше путешествовать. Путешествовать вам скорее всего придется, но не туда куда вы ожидаете. Остаться наедине в той тьме, означало принести себя в жертву. Может телом, физически, вы бы еще выглядели как человек с утра, но ваш разум, украденный тьмой, был бы уже далеко-далеко отсюда. Став районным сумасшедшим в глазах окружающих, физическое тело бы болтались туда-сюда еще пару дней. Но телу, лишенному сознания нечего делать в этом мире, это всего лишь кусок земли, рожденный из земли и обязанный вернуться в землю – это закон. Всё что оно могло это ведомое силой выйти на дорогу перед машиной или забраться на один из тех холмов с отвесной стеной в десятки метров и шагнуть в пропасть.

Харт потряс головой. Снова этот вдох-выдох. Чавкающий звук усилился. Он знал, что это лишь слуховой обман, в такой катавасии звуков прислушаться может что угодно. Хоть страх и рождается внутри разума, этим же разумом его можно держать под контролем. Но в этот раз, он чувствовал, как что-то там жадно впитывает его животный страх, заставляя тело непроизвольно дрожать, посылая сигналы мозгу, жалобно прося того заставить ноги уйти отсюда подальше. Оно питалось страхом, он представил себе, как невидимые губы чмокают в предвкушении еды обнажая кинжалоподобные зубы. Оно знало, что его страх имеет другой вкус. И оно хотело его убить еще сильнее. Харт заставил себя отвернуться и двинулся дальше. Спустя еще час он добрался до нужного места. Небольшая мостовая, дождь совсем сошел на нет, лишь изредка звонко падая на поверхность воды в канале. Впереди возвышалось здание аэровокзала. Мрачная цитадель уходила на десятки метров в небо. Харт поднял лицо и взглянул на круглую диспетчерскую башню, распухшую как шляпка мерзкого гриба. Ему надо было успеть все сделать за 24 часа, потом шанса уже не будет.