Читать книгу Маленький людоед - Ник Трейси - Страница 6

Шоми лег самым последним, но проспал совсем немного. Он знал, что его беспокоит и потому в шесть утра побежал прямо в родительскую спальню, чтобы задать отцу важные вопросы. Лицо папы утопало в большущей подушке, набитой гусиным пухом. Мамина рука лежала на папе, что было очень мило, ведь это означало, что эти старперы все еще любят друг друга.

– Папа, папа! – Шоми плевал на все приличия и толкал родителя в плечо.

Папа начал жевать буквы, издавая непонятные звуки из которых получались странные слова.

– Ам..кххтфф….кто… что…

– Да просыпайся же! – Шоми затряс папу сильнее.

Отец открыл глаза и чуть не подскочил в кровати.

– Что такое? Что случилось? – глава Трикитрак был явно напуган и первой мыслью подумал, что девчушка убежала. – Ты в порядке?

– Ничего не случилось, – успокоил его Шоми. – Ты сказал, что Лидия не такая, как все. Что она в списке. Что ты имел ввиду?

Теперь все было ясно. Папа окончательно проснулся. Он аккуратно выбрался из-под маминой руки и выполз из постели прямо в большущие махровые тапочки с розовыми помпонами.

– Пойдем, – сказал он. – Сделаем нам кофе.

Они на цыпочках вышли из спальни, когда весь остальной дом еще спал, включая Лидию. Папа приобнимал Шоми за плечи. Из гостиной доносилось тихое, но неумолимое тиканье. Очень скоро эти часы могут отобрать у него сына навсегда, но сейчас он не должен показывать волнения.

– Ты был у неё и разговаривал допоздна, не так ли? – спросил папа, когда они сидели за кухонным столом и дули на пар из кружек с кофе.

– Да, – Шоми чуть смущено отвел глаза. – Но это же мое время, разве нет?

– Твое, – согласился отец. – Но не заигрывайся с ней. Тебе будет труднее сделать это.

– Папа, – мальчик давно собирался об этом спросить, но трусил и боялся, что над ним будут смеяться. – Скажи, а почему мы едим людей?

– Разве тебе не объяснил доктор Грымов?

– Объяснил, но очень поверхностно. Сказал, что мы так устроены, но люди… они же почти такие же, как мы? Разве мы не одной с ними крови?

«Почти» Шоми сказал только из вежливости и уважения к отцу. Он то совсем не понимал разницы.

– Хорошо, – отец улыбнулся и взъерошил длинную челку сына. – Я расскажу, как об этом говорят старейшины. Понимаешь, сначала на Земле никого не было, кроме животных и растений. А потом из далеких далей, из черного неба…

– Из космоса!? – чуть не подпрыгнул Шоми.

– Да, – похлопал отец мальчика по плечу, улыбаясь его увлечению. – Из далекого космоса опустилась наша богиня Гуля. Она сошлась с лесным великаном Кирком и глубоко в северных лесах родила тридцать дочерей и сыновей и сказала им плодиться, но пища на Земле оказалась непригодной для их организмов. Тогда богиня Гуля отломила свои пальцы и сделала из них существ по нашему образу и подобию, но, разумеется, намного более уродливых, не складных и туповатых и назвала их людьми. И Гуля сказала своим детям «Это будет ваша пища!». Люди были очень трусливыми и капризными, поэтому сразу разбежались во все четыре стороны. Так мы начали на них охотиться, но не смогли поймать сразу всех и запереть в загон, как скот, поэтому люди бесконтрольно размножились. Они делали это прямо, как кролики. И через тысячи лет появились человеческие города, человеческие дороги и даже человеческие рестораны. И люди теснили нас все дальше в леса. Они унаследовали от нашей Гули каплю разума и поэтому смогли создать цивилизации, летающие машины, корабли, телевидение и прочие вещи, которых нет даже в Людоедовых землях. Охота на людей стала опасной, ведь теперь они защищались, давали отпор и много наших погибло в своей последней охоте.

– Ого, – присвистнул Шоми. – Так получается, мы все-таки из одного теста?

– Нет, сын, – ласково и терпеливо ответил отец. – Мы рождены, а люди созданы. Это разные вещи. Мы прямые потомки Гули, а люди это наша еда.

– Но у людей же есть душа!? – не унимался мальчик.

– Говорят, есть, – пожал плечами папа. – По крайней мере, они выпендриваются и строят церкви и храмы и даже придумали себе какого-то бога. Но я лично не верю в это. Разве может быть душа у кролика?

– Наверное, нет, – с горечью вздохнул Шоми, а потом собрался с храбростью и спросил прямо:

– Скажи, почему ты выбрал Лидию? Мне кажется, она вполне нормальная и совсем не тупая.

– Она была в списке, сын. Это все, что я знаю.

– Что это за список?

– Туда попадают те, кто делает плохие вещи. По большей части те, кто вредят своему племени. Обычно у них что-то не в порядке с головой. Понимаешь, о чем я?

– Не совсем. Она что, должна была лежать в психушке?

– Да, скорее всего, но не каждого из людей садят в психушку, поэтому они разрушаются изнутри. Как гнилые яблоки или гнилая картошка.

– Лидия не выглядит, как гнилая картошка.

– Да, она кажется тебе милой, хотя это и ненормально. Только знай, что внутри она совсем не милая и прикончит тебя сразу, как только будет возможность.

– Я знаю это. Только мне нужно понять, что она такая, как ты сказал. Гнилая внутри. Думаю, тогда бы я смог пройти ритуал. Скажи папа, кто составляет эти списки? Может он расскажет мне о Лидии больше?

– Ты никогда не найдешь тех, кто составляет списки. Это наша тайная агентура. Мы получаем списки раз в год через службу доставки.

Шоми догадался, о чем говорит отец. Раз в год в одно и то же время в Людоедовы земли в самую гущу дремучих лесов приезжал синий минифургончик с почтальоном. На визит собиралось поглазеть три-четыре десятка подростков людоедов, не считая официальных представителей совета старейшин. Молодые люди прятались в кустах и за деревьями леса. Все хихикали, пока почтальон с дрожащими коленками выходил из салона. Шоми и сам разок наблюдал, как смешной усатый дядька в синей фуражке, оглядываясь на уханье совы, шагал к раскидистому дубу, как дрожала его рука с запечатанным конвертом, как он бережно клал этот конверт под деревом и медленными шажками пятился обратно к фургону. Неприкосновенность курьера охранял людоедов закон, поэтому он всегда гарантированно возвращался домой целым, но страху успевал натерпеться порядочно.

– Так вот что привозит почтальон каждый год! – просиял Шоми. – А Телл мне говорил, что это черная метка для самых маленьких и добреньких детей. Говорил, что каждый год кого-то выбирают, чтобы отдать на съедение волкам.

– Ох уж, этот Телл! – посетовал отец. – Говорил же ему, чтобы не смел пугать младшего брата! Уж я ему задам трепку!

– Не надо, – попросил Шоми. – Он же не со зла. Если бы я был старшим, то, наверное, так же бы подкалывал брата.

– Я так не думаю, – с грустью произнес папа. Он то хорошо знал, что, к сожалению, у Шоми слишком доброе сердце.

Ко всему прочему младший был на удивление любопытен и целеустремлен. Список с Лидией не давал ему покоя даже теперь, когда он понял, что времени для поиска составителя списков практически нет.

– А тайная агентура это тоже людоеды? – продолжал копать Шоми.

– Да, сын. Но они приняли тяжелую судьбу. Они навсегда ушли из Людоедовых земель, чтобы поселиться в мире людей.

– А как же они там охотятся?

– Они… они не охотятся, сын.

Папа ответил на этот вопрос с явной неохотой. Не нужно Шоми знать о тех, кто составляет списки. Особенно сейчас, когда он должен стать полноценным людоедом. Но ящик Пандоры уже раскрылся.

– Как это не охотятся? – глаза Шоми вспыхнули, как два метеора. – А что они тогда едят?

– Они не охотятся потому, что это опасно, ведь они стали практически ничем неотличимы от остальных людей. Неотличимы даже в том, что едят.

– Они едят человеческую еду? – Шоми от волнения даже спрыгнул с табуретки. – Как это возможно? А как же метаболизм!? Они же должны давно умереть?!

– Я только знаю, что некоторые органы им заменили, чтобы адаптировать под человеческую пищу. Они пошли на чудовищные хирургические операции, чтобы сохранить Людоедовы земли в мире. Люди не нападают на нас только потому, что мы стали разборчивы в еде.

Впечатлительный Шоми смотрел отцу в рот, пребывая в какой-то возвышенной эйфории. Неудержимое воображение рисовало в голове истинных героев в длиннополых плащах и широкополых шляпах, чьи лица всегда в тени. Шоми влюбился в эти образы по уши. В этот момент он забыл про Лидию, про папу, про всех остальных. Оказывается, существуют людоеды, которые могут не есть людей. Эта истина взорвалась внутри мальчика радужным фейерверком.

– Сынок? – отец стал беспокоиться потому, что Шоми до сих пор не двигался и глядел куда-то сквозь него. – Ты в порядке?

– Д..да… Я в норме. Пап, а эти тайные агенты….как они стали тайными агентами?

Отцу не нравилось, куда клонит Шоми.

– Нет, нет, – замотал головой папа. – Даже не думай! Это взрослые люди, которых отбирают старейшины. Они проходит очень долгую подготовку. Множество тестов и всякой ерунды, от которой у тебя голова взорвется быстрее, чем ты поймешь, что этот путь скорее проклятие, чем награда. И потом… – тут глаза отца снова стали грустными. – Ты сейчас должен думать о другом. У тебя остается чуть больше двух дней.

– Да, знаю, – Шоми моргнул, рассеивая воображаемых тайных агентов, и сразу вспомнил о Лидии. И увидел родные глаза отца, в которых читались страдания.

– Пройди ритуал, сын. А дальше сможешь стать кем захочешь.

– Да, знаю, – повторил Шоми. – Спасибо за то, что рассказал мне про список, папа. А то в этой семье ни от кого не дождешься правды. Ты лучший папа на свете.

Шоми слез с табуретки и с тяжелым предчувствием обнял отца.

***

Маленький людоед не сознавал этого, но все это время относился к Лидии, ни как к другу и ни как к жертве, которую нужно будет отключить молотком, а скорее как к подарку на день рождения. Самому красивому и дорогому подарку, с которым можно играть лишь три дня….

Он не хотел упускать своего времени, поэтому сразу после семейного завтрака побежал в подвал, где его ждала Лидия Синичкина, готовая смотреть с ним интересные передачи про космос, мультики про бегемотов и даже голливудские мюзиклы середины 60-х годов. Шоми заботился о Лидии так, как это делают с птенцами, которых хотят выходить, лишь бы они взлетели в небо. Он заранее спрашивал, что девушка хочет на завтрак, на обед или на ужин, а потом все передавал маме, которая с несколько смущенной улыбкой, но все же покорно готовила эти странные человеческие блюда по кулинарной книге и по советам из Интернета. Подобное поведение не сулило ничего хорошего для семьи Трикитрак. Никто не хотел, чтобы к фамилии приросло огромное пятно позора. Старшие братья даже перестали подкалывать Шоми и шутить над его нездоровым отношением к человеку. Сестренка Мури каждый раз тайком ловила его в коридоре, чтобы покрепче обнять и держала в объятиях долго, потому что не хотела, чтобы какой-то там тупой обычай отнял у неё славного братишку.

Лидия Синичкина, привыкшая ненавидеть людей настолько, чтобы впрыскивать в шампуни средство для унитаза, особо не надеялась выбраться из этого чертова подвала и вновь увидеть свет Божий. Внутри себя она давно решила, что её песня спета, хотя чрезмерная забота маленького опекуна подкидывала в смятенную душу камешки «а вдруг повезет». Нет ничего хуже надежды, когда ты практически точно знаешь, что тебя сначала убьют, а потом съедят. Однако не она начала эту игру. В доброте Шоми был виноват только Шоми, поэтому Лидия решила ему подыгрывать, насколько у неё хватит сил. Надо сказать, что не каждая девушка смогла бы сохранить подобное самообладание, зная, что над тобой висит молоток убийцы.

Мальчик действительно проводил с ней все свободное время. Они много разговаривали о космосе, и о звездах, и о планетах, и о необитаемых галактиках, и об островах в Тихом океане, и о чудных животных в пустыне Сахара, и о том, почему людей так много и становится все больше, а людоедов так мало, и о кошках, и о собаках и о самолетах, и обо всем таком, о чем Шоми всегда хотел говорить, но было не с кем.

Ко второй ночи Лидия и сама поняла, что она для Шоми больше игрушка, чем друг, хотя ей хотелось ошибаться. После ужина они как обычно сидели на диване и вместе смотрели телек. Между ними валялись игральные карты. Здесь же, едва не закатившись между диванными подушками, лежала ручка-отключалка, про которую Шоми забыл напрочь. Лидия Синичкина конечно помнила о грозной мощи этой штуки, но мысль о том, чтоб сделать что-то с мальчиком она полностью отвергла. Ей все равно бы не удалось убежать дальше десяти шагов от дома.

По ящику показывали, как касатки охотятся на молодого тюленя, который безуспешно укрывался на дрейфующей льдине. Лидия невольно сравнивала себя с жалобно мычащей жертвой, а Шоми думал о списке. Он никак не мог понять, что же с ней не так.

– Бедный малыш, – сказала Лидия, глядя на тюлененка, соскальзывающего со льдины. – Еще чуть-чуть и его съедят. Представляешь, он где-то там, в Северной Атлантике, один-одинешенек. И никто его не спасет. Никто. Никто не узнает, что он был.

Её слова саданули Шоми прямо по сердцу. Он прекрасно понимал её сопереживания, ведь синдром Доброты и Симпатии не приглушить какими-то там пилюлями два раза в день после еды.

– Самое главное, что он был, – мальчик вспомнил обезглавленного мышонка Брука. – И мы знаем об этом.

После многозначительной паузы Лидия смерила его полуобиженным полупрезрительным взглядом.

– Вряд ли твои слова доставят ему облегчение.

– Одни звери умирают, чтобы жили другие, – почти оправдываясь, говорил Шоми, в крови которого все-таки текла людоедская кровь. – Все так делают. Волки едят оленей, а лисы ловят мышей.

– А вы ловите людей.

– Да, – Шоми тяжко вздохнул и опустил взгляд. – Мы ловим людей.

– И тебе не противно от того, что ты будешь меня есть? Мы же с тобой любим одни передачи смотреть! Мы же практически подружились!

– Ты думаешь, мы и, правда, подружились? – глаза мальчика зажглись, ведь у него никогда не было настоящего разумного друга.

– Конечно. Вот смотри, – Лидия взяла ручку-отключалк. у – Ты даже не держишь её в кулачке, как раньше. И я тебе ничего не делаю. Это называется доверие. Так поступают друзья. А теперь скажи, ты, правда, хочешь меня съесть?

– Нет, не хочу. Я никогда бы не съел друга.

– Но тебе придется, так? – в Лидии пробивалась её темная сторона. Она больше не казалась жертвой, её воспаленные глаза больше подходили опальному проповеднику.

– А что я могу поделать? Если я не сделаю, что требует обычай, меня отдадут на съедение волкам и безглазым тварям за семью пропащими болотами.

– Да, я понимаю, – вздохнула Лидия. – Или ты или я. Нет, нет, не подумай, я тебя не осуждаю, будь я на твоем месте, то, наверное, поступила точно так же. Взяла бы вон ту штуку, с которой в пору играть в крокет, и вырубила бы своего друга, пока он мирно спит. Ничего сложного. Замахиваешься покруче и делов то!

– Ты же это не серьезно? – Шоми вскинул бровь, услышав нотки сарказма.

– Нет, почему не серьезно? Все, как ты и сказал. Волки едят оленей. Ты волк… Ну или волчонок, а я олениха. Просто мы случайно заговорили на одном языке.

Повисла напряженная тишина. Шоми не нравилось, что она поворачивает их отношения в таком неприглядном свете.

– Ты не олениха, – произнес он, наконец.

– Знаю, – в голосе Лидии больше не было сарказма. Приступ отчаяния отступил. Она снова стала милой девушкой. – А ты не волчонок. Ну, может совсем чуть-чуть.

– Я хочу открыть тебе один секрет, – прошептал Шоми, подвинувшись к ее уху.

– Какой? – Лидия склонила голову.

– Я хочу стать тайным агентом.

– Кем?

– Тайным агентом, – продолжал шептать Шоми. – Это они составляют списки, в которые ты попала. И знаешь что?

– Что? – настороженно спросила Лидия.

– Они не едят людей. Мне сделают операцию и я смогу есть вашу пищу. И мне не придется охотиться ради пропитания.

Лидия вновь улыбнулась его наивности и мечтательности. Они определенно смогли бы подружиться по-настоящему где-то в другом мире, где людей не едят людоеды.

– Классно, – сказала она без особой радости.– Тогда у меня к тебе просьба.

– Какая?

– Когда станешь тайным агентом и будешь жить в городе, то навести мою маму. Скажи ей, что видел меня на вокзале и что со мной было все в порядке и что я уехала в Австралию к жениху по переписке и что я захотела порвать все связи с родными и найти себя в другом образе на другом континенте.

– Но ты же не будешь в Австралии….

– Знаю. Скорее всего, я буду переварена в желудке твоей чокнутой семейки. Но пусть уж мама думает, что я в Австралии и не пишу просто потому, что стала свихнувшейся стервой.

– Но это обман! – в Шоми протестовал ребенок.

– А ты бы хотел, чтобы твоя мама узнала, что тебя съели волки и безглазые твари?

– Наверное, нет, – ответил Шоми после коротких раздумий. – Пусть думает, что я стал тайным агентом.

– Вот и я о том. Так что, выполнишь мою просьбу?

– Если стану тайным агентом, то конечно.

– Хорошо. Больше мне и не нужно.

Лидия стала до неприличия грустной, хотя и делала вид, что просто смотрит телевизор.

– Не грусти, – Шоми дотронулся до её плеча. – Возможно….

Тут он осекся, поскольку не хотел давать пустых обещаний.

– Не нужно, Шоми. Я знаю, ты хороший мальчик. Я не буду тебя винить. Делай, что должен, когда будешь готов. Я даже могу закрыть глаза.

Она закрыла глаза.

– Или укроюсь пледом, чтобы ты не видел меня.

Она укрылась пледом.

– Перестань валять дурака, – мальчик стянул с неё плед. – У нас еще есть время.

– Время, – усмехнулась Лидия. – Это у тебя оно есть. А у меня только капелька.

– Расскажи мне, почему ты попала в список?

– Я не знаю, почему я попала в этот чертов список!

– Но ты делала что-то такое, что было неправильно? – вкрадчиво наступал Шоми.

– Да, – Лидия опустила глаза. Держать это в себе не имело смысла – Я… ты знаешь, что такое шампунь?

– Ну конечно знаю. Мой любимый называется «Детский аист». Он вкусно пахнет и много пены. Я когда в ванной бываю, люблю его в воду…

– Да, да, поняла, – остановила Лидия эту восторженную оду пенным процедурам. – Ты знаешь, что такое шампунь. Так вот, я работаю в таком месте, где продаются эти шампуни.

– Ух ты, как круто! А «Детский аист» у вас есть?

– Есть, – Лидия вздохнула, не зная, как закончить признание.

– Прости, я тебя перебил.

– Тебе не зачем извиняться. Так вот, я брала шприц, набирала туда жидкость для чистки унитазов, прокалывала крышку шампуня и впрыскивала туда всю эту кислотную гадость. В основном в женские флаконы, иногда и в мужские тоже. Люди, которые их покупали, мылись и не подозревали, что моются средством для унитазов. И от этого у них выпадали волосы. Я это знаю потому, что они приходили жаловаться, но никто так и не мог понять причины. Производители до сих пор отбиваются от исков….Вот такая я гадская девчонка.

У маленького людоеда от услышанного слегка отпала челюсть. Неиспорченное детское воображение в силу традиций мирилось с едой из человечины, но не могло принять гнусности с умышленной порчей шампуня. Лицо мальчика выражало одно сплошное непонимание.

– Но зачем!? Зачем ты это делала! – в голосе звучала обида за полчища невинных, лишившихся волос.

– Я …мне трудно это объяснить, Шоми, – Лидия продолжала опускать взгляд, не в силах смотреть в протестующие детские глаза.

– Эти люди сделали тебе что-то плохое?

– Нет, ничего они мне не сделали.

– Тогда зачем?!

– Не зачем! Ясно!? – в отчаянии воскликнула девушка.– Просто… просто я их всех ненавижу!

Теперь Шоми понял слова отца. «Она не такая, как мы… Она подлежит дисквалификации». Не будь у него треклятого синдрома Доброты и Симпатии он без промедления вырубил бы Лидию ритуальным молотком. В реальности же все в нем сопротивлялось природным инстинктам, все в нем жаждало мира. В конце концов, может, она не виновата, может, это просто какая-то болезнь?

– Вижу в твоих глазах осуждение, – сказала Лидия после того, как Шоми надолго замолчал. – Теперь тебе будет легче сделать то, что должен.

– Плохо же ты меня знаешь! – недовольно фыркнул Шоми. – Легче мне не будет. Но ты и вправду ненавидишь всех людей?

– Может и не всех, -пожала плечом девушка, вспоминая нового консультанта. – Некоторые мне нравятся.

– А детские шампуни ты тоже портила?

– Нет, детские я не трогала.

– Вот видишь, может не такой ты и монстр.

– Ты что собрался мне грехи отпустить? – с грустью усмехнулась Лидия.

– А что такое грехи?

– Это так у людей называются плохие дела и плохие мысли. За них люди отправляются в Ад.

– А, про Ад я слышал, мне Телл рассказывал, – просиял Шоми. – Это такая жаркая страна, где из людей варят гороховый суп смешные звереныши с рожками и копытами.

– Ага, – без особой улыбки заметила девушка. – Чем—то похожи на вашего брата. Тоже любят экзотическую кухню.

– А кто решает, за какие грехи люди отправляются в Ад? – на лице и в глазах Шоми угадывался бурный мыслительный процесс.

– Не знаю кто. Наверное, какие-то ангелы решают. Или Бог, если у него других дел нет.

– Ты хочешь сказать, что за эти плохие дела какие-то тайные ангелы составляют какие-то специальные списки, по которым люди отправляются в Ад?

Говоря «тайные ангелы», Шоми, разумеется, думал о тайных агентах.

– Ну, наверное, – растеряно отвечала Лидия. – К чему ты клонишь?

– Может, вы называете Адом это место? Я про Людоедовы земли.

– А я в Людоедовых землях?

– Боюсь, что так.

– Господи, а я уж подумала вы просто психи-каннибалы, – съехидничала Лидия. – Что еще за Людоедовы земли?

– Ты помнишь, как попала сюда?

– Нет, откуда? Я была в отключке.

– Твой город в шестистах километрах юго-восточнее, – объяснил Шоми – Мы очень глубоко в дремучих лесах, почти на краю земли. Дальше только пропащие болота, Хищные леса и Беспросветье. Сюда почтальон целых две недели добирается по секретной тропе.

– Что ж, может ты и прав. Может я и в Аду. Только странный это Ад, раз в нем есть такие, как ты.

Слова Лидии сперва сконфузили маленького людоеда, а после и вовсе повергнули в уныние.

– Родители не говорят мне, но я знаю, что это болезнь. Называется синдром Доброты и Симпатии. Я пью таблетки, но, кажется, они не помогают.

– Шоми, мне кажется это никакая не болезнь. Ты просто добрый и все. Такое редко бывает даже среди людей, но бывает.

– Ты не понимаешь! – сокрушался мальчик. – Быть добрым людоедом это значит поставить крест на всей жизни.

– Да кто тебе такое сказал?

– Папа.

– Ах, папа, – иронично заметила Лидия и театрально закатила глаза.

– Что это было? – Шоми изобразил её, закатывающую глаза.

– Ты только не обижайся, только твой папа может ошибаться, как и любой другой папа.

– Нет! – категорично отрезал Шоми. – Мой папа никогда не ошибается.

– Ты очень хороший, – Лидия по-дружески взъерошила ему волосы. – Но раз твой папа никогда не ошибается, тебе придется взять тот молоток и превратить мою голову в раздавленную помидорку.

Шоми посмотрел на дальнюю стену, где на гвоздях висело странное и страшное орудие. Потом он встретился взглядом с её зелеными глазами. И вспомнил о том, что говорил папа про гнилую картошку. А потом еще раз прокрутил в голове её признания насчет испорченных шампуней. Нет, все равно что-то не сходилось, не клеилось, не хотело решаться.

– Я не хочу тебя убивать, – наконец, произнес он. – И папу не хочу подводить тоже.

– Я тебя понимаю. Это называется становиться взрослым. Всегда приходится делать непростой выбор.

Шоми долго молчал, смотрел ей в глаза. Он не мог смириться с тем, что она закончит свою жизнь здесь в этом подвале и больше не увидит ни одной передачи про космос. Да что там, и самого космоса больше не увидит.

– Мне будет тебя не хватать, – сказал он и соскользнул с дивана на ковер.

– Держи, ты забыл, – Лидия передала ему ручку-отключалку. – Не мучайся. Можешь сделать, когда я буду спать.

– Прекрати мне подсказывать, – Шоми взял ручку и побрел к выходу, а у двери остановился.

– Спокойной ночи, Лидия.

– Спокойной ночи, Шоми.

***

Сестренка Мури уже второй день ходила за Шоми по пятам и подслушивала его странные разговоры с едой. Честно признаться, она страшно ревновала братишку к этой напыщенной, совсем не красивой и самовлюбленной Лидии. Когда братик шел к выходу из подвала, Мури быстренько просеменила наверх и затаилась в предрассветных сумерках коридора, как мрачный ниндзя.

Мальчик с тяжелой головой выбрался из подвала №1 и направлялся к себе в спальню, когда из тьмы путь преградила женская фигура. Шоми от неожиданности вскрикнул и едва не воткнул ручку-отключалку в шею сестры.

– Шоми, тише, это я, Мури.

Сестренка взяла его за пальчики, чтобы он успокоился.

– Что ты здесь делаешь в три часа ночи? – удивился мальчик. – Я думал, все уже спят.

– Да, все спят, но я волнуюсь за тебя. Пойдем, я хочу тебе кое-что подарить.

Мури отвела его в свою спальню, сплошь оклеенную плакатами с человеческими кинозвездами, которых она бы вряд ли стала есть. Пока Шоми зевал, сестра достала из-под подушки что-то вроде звериного клыка на веревочке.

– Вот, – она надела веревочку с клыком мальчику на шею. – Это темный амулет. Мне его подарил мой позапрошлый парень из Енотовых угодий. Помнишь того рыжего?

– Ага, – Шоми скривил гримасу, – он все пытался со мной подружиться. Мерзкий тип.

– Ну, наверное, – улыбнулась Мури. – Я его просила достать мне что-то очень необычное, чтобы я согласилась пойти с ним в кино и он подарил мне этот клык. Знаешь, где он его взял?

– Где?

– Выкупил у семьи Крикитрак, что живут на самом севере Людоедовых земель. Это темный амулет из клыка саблезубого волка, которому поклонялись все живые существа еще до появления первых людей.

– Ого! – присвистнул Шоми. – И ты даришь его мне?

– Да. Я хочу, чтобы ты носил его всегда, чтобы не случилось в ближайшие дни. – Мури говорила с таким дрожащим голосом, что казалось, вот-вот расплачется.

– Перестань, Мури, ничего страшного не случится.

– Я чувствую, что ты не сможешь, – зашмыгала носом сестра. – Эта коварная девчонка залезла тебе в мозг и спутала все карты.

– Она не коварная.

– Тебе она, правда, нравится?

– Наверное, да.

– Ты всегда был не таким, как мы. Я не хочу терять тебя.

– Ты всегда будешь моей любимой сестрой, Мури, а я всегда буду твоим младшим братом.

– Да, Шоми, я знаю.

Сестра обняла его крепко, а после Шоми ушел к себе досыпать.