Читать книгу Жестокий брак. Как мы влюблялись, женились и ревновали на протяжении веков - Ника Марш - Страница 3

Только равные с равными – это правило действовало в Риме с незапамятных времен.

Жениться на рабыне – недостойно, привести в дом «худородного» зятя – еще хуже. Брак был альянсом, политическим действом, способом укрепить отношения двух семейств, а также возможностью заручиться поддержкой на будущее! Потому присматривать девочкам мужей, а мальчикам жен начинали очень рано.

Девочки считались достаточно взрослыми для замужества, если им исполнилось двенадцать, а мальчики – если им исполнилось четырнадцать лет. На самом деле давать брачные обеты обычно начинали гораздо позже. Мужчины так и вовсе заключали союзы после 20–25 лет. Семьи договорились? Отлично. Мнение предполагаемой невесты в расчет не принималось. Заартачиться, сказать «нет» девушка просто не могла. По римским законам все, кто жили в доме, принадлежали главе семьи. Они буквально были его собственностью, и хозяин мог распоряжаться слугами и домочадцами как ему угодно.

Нам может показаться это странным, но покорность воле отца считалась вполне обычным делом. По решению родителя девушка могла как заключить брак, так и расторгнуть его. Последнее случалось, если семейству молодой особы приходило на ум, что политическая обстановка изменилась и теперь актуальнее и выгоднее составить новый альянс.

Дочь Юлия Цезаря и Корнелии Цинны, Юлия[3] (имена девочек не были личными, они давались по имени отца или династии), изначально предназначалась в жены Фавсту Корнелию Сулле. Для нее приготовили и великолепное приданое, и роскошный свадебный наряд. Дело близилось к праздничной развязке, когда отец резко поменял свое решение – он посчитал, что для его собственного спокойствия и благополучия будет лучше найти другого жениха. Тогда девушку собрались выдать за одного из Цепионов, но окончательный выбор пал на знаменитого полководца Гнея Помпея Великого[4]. Конечно, он был старше Юлии на 30 лет, зато считался блестящим воином и очень влиятельным человеком. Девушке ничего не оставалось, кроме как безропотно принять судьбу.

«Немного позже сам Цезарь, – писал Плутарх, – женился на Кальпурнии, дочери Пизона, которого он провел в консулы на следующий год. Это вызывало сильное негодование Катона, заявлявшего, что нет сил терпеть этих людей, которые брачными союзами добывают высшую власть в государстве и с помощью женщин передают друг другу войска, провинции и должности…

Помпей вскоре после своей свадьбы заполнил форум вооруженными воинами и этим помог народу добиться утверждения законов, а Цезарю получить в управление на пять лет обе Галлии – Предальпийскую и Заальпийскую – вместе с Иллириком и четыре легиона… Катона, который отважился выступить против этого, Цезарь отправил в тюрьму, рассчитывая, что тот обратится с жалобой к народным трибунам»[5].

Кальпурния стала женой Цезаря в 59 году до нашей эры, и, соответственно, Гней Помпей создал семью чуть-чуть раньше. И, хотя Юлия оказалась супругой полководца поневоле, есть основания считать, что брак был вполне гармоничным. Женщину называли добродетельной и очень красивой. Стремясь больше времени проводить с ней, Гней Помпей даже начал откладывать обычные повседневные дела… Однажды на форуме случились беспорядки, воин получил незначительное ранение, и его белоснежная тога окрасилась кровью… Увидев окровавленного мужа, которого принесли на руках рабы, Юлия упала в обморок. А ведь бедняжка была в положении! Начались преждевременные роды, врачи не смогли спасти молодую мать, красавица скончалась.

Нужно сказать, что легендарному Гнею Помпею в целом не везло с женами. Каждый его союз оборачивался разочарованием. Первый раз он вынужденно женился в 86 году до нашей эры, чтобы спасти жизнь и репутацию. Против полководца начали судебное преследование, поскольку подозревали его в незаконном присвоении добычи. Чтобы заручиться поддержкой судьи, Помпей сделал предложение его дочери. Разумеется, такого близкого родственника моментально оправдали! Антистия и Гней Помпей прожили вместе четыре года, но брак пришлось расторгнуть – из-за вмешательства посторонних сил.

Вы же помните, что отец имел право распоряжаться домочадцами? Так вот и всесильный Луций Корнелий Сулла выдвинул любопытное предложение к Гнею Помпею: взять в жены его падчерицу. То, что Эмилия Скавра была замужем и ждала ребенка, не имело никакого значения. Главное – интересы диктатора и его семьи… Поэтому молодую женщину на шестом месяце беременности вызвали во дворец отчима и сообщили о переменах. Та потеряла сознание, но противиться воле Суллы не могла. Брак Помпея был расторгнут, брак Эмилии – тоже. Новый союз отпраздновали, чтобы оплакать новобрачную несколькими месяцами позже. Падчерица Суллы умерла при родах.

Новая свадьба Гнея Помпея состоялась только в 79 году до нашей эры – дочь консула, Муция Терция, покорила полководца. Она была эффектной женщиной из влиятельной семьи, но вот только дети у нее рождались заметно позже необходимого срока. Складывалось устойчивое впечатление, что Муция Терция не хранит верность Помпею, – тогда тот подал на развод.

Юлия, таким образом, стала четвертой женой полководца. Общая утрата ничуть не сблизила Цезаря и Помпея. Наоборот, между ними стала шириться пропасть, которая в итоге сделала их врагами.

Лишь пятая супруга Помпея, Корнелия Метелла, пережила полководца. По одной из версий, великого воина убили прямо у нее на глазах.

Кажется, что римляне очень легко вступали в брак и разводились. На самом деле такую свободу они обрели не сразу.

На протяжении многих столетий семейный союз оставался нерушимым. В эпоху классического Рима действовали правила, которые потом переняла средневековая Европа: брак должен длиться до смерти супругов, и никак иначе. Первым римлянином, давшим развод жене, считается Спурий Карвилий из плебейского рода. В 234 и 238 годах до нашей эры он сумел побывать консулом, но вот обзавестись потомством у него так и не получилось. Поэтому, ссылаясь на бесплодие супруги, Спурий и попросил расторгнуть его брак. Редчайший случай! До этого пять веков Рим не знал разводов!

В целом же римское общество очень долго оставалось консервативным. Две семьи, становящиеся родней из-за брака детей, сохраняли теснейшие связи. Они преследовали общие интересы (включая экономические и политические), устраивали совместные праздники и выезды, решали сложные финансовые вопросы. Каждый представитель семьи был частью большого разветвленного клана. Невозможно было нарушить обязательства друг перед другом, подвести или пойти на обман. Муж и жена, даже если это были очень юные создания, воспитывались в уважении к супругам. Конечно, конфликты все равно возникали, но если двое не могли договориться, им всегда старались помочь золовки, шурины, тещи или свекры. Важно было, чтобы брак оставался мощной основой, чтобы в тщательно выстроенном здании общих интересов не просел фундамент и не обвалился фасад.

Интересы рода оказывались важнее личных предпочтений. В крайне экстремальных ситуациях – из-за побоев, тотального пьянства или бесконечных измен – супругам могли предложить пожить раздельно. Жена оставалась на загородной вилле, муж – в Риме, ведь у него работа… Примирения случались часто, ведь родственники подключали все возможности, чтобы не допустить расторжения связей.

Когда Республика катилась к закату, отношение к институту семьи стало иным. Появился «брак без руки». По сути – просто договор, для которого не требовались даже специальные церемонии, и расторгнуть такой союз позволялось без проволочек.

Ливия Друза, супруга проконсула, неоднократно жаловалась на мужа. Говорили, что последней каплей явился сущий пустяк: патрицианке захотелось купить очень дорогое золотое кольцо, а мужчина отказался дать денег. Тогда Ливия Друза приказала слугам собирать вещи и отбыла в дом отца. Не прошло и двух месяцев, как она выпорхнула оттуда снова – ради союза с Марком Порцием Ка-тоном.

Это был серьезный удар по нравственности. Прежде римских матрон ставили в пример другим – как самых порядочных, самых верных и самых хороших жен! Теперь же все выворачивалось наизнанку. Молодежь со смехом уверяла старшее поколение, что хочет сама принимать решение и лучше знает, с кем создавать семью!

Недовольство росло. Отцы семейств роптали из-за распущенности детей, но их никто уже не слушал. Разводы превратились в настолько обыденное явление, что никто уже не удивлялся, если иная матрона трижды меняла супругов. Из-за легкости в достижении цели римляне не пытались прилагать сколько-нибудь заметных усилий для сохранения семьи. Жена оказалась слишком требовательной? Развод. Супруг ограничил женщину в тратах? Уйти от него! Приглянулся кто-то другой, приятный внешне? Пора паковать вещи!

Уже после, во времена империи, сами правители задавали такой же тон. Известно, что Октавиан Август[6] бросил жену, Клодию, – все потому, что увлекся красавицей Скрибонией. Произошла точно такая же история, как с Помпеем и Эмилией, – ради интересов высокопоставленного жениха девушку быстренько развели с ее супругом, а императора с его опостылевшей Клодией.

Кто настоял на разводе и браке? За Скрибонию, мать двоих детей, решение принимал старший в роду, ее дядя, Секст Помпей Магн! Кстати, молодая женщина была на шесть или семь лет старше императора. Впрочем, история знала и куда более занятные примеры разницы в возрасте – великолепная Диана де Пуатье, единственная настоящая любовь французского короля Генриха II, была старше его на 19 лет.

Итак, римский император женился на женщине, предварительно добившись, чтобы ее развели с мужем, вскоре Скрибония забеременела. Мы не знаем, насколько хороша собой была вторая супруга Октавиана (скорее всего, довольно эффектной, если ради нее пришлось прилагать столько усилий!), но и ей нашлась замена. Будучи беременной, женщина узнала, что император увлекся очередной римской красавицей. В 39 году до нашей эры, в тот самый день, когда супруга родила дочь, Октавиан Август бросил короткое: «Развожусь». Умолять или плакать было бесполезно – император решил, и точка. Для правителя все являлись пешками: Клодия, Скрибония, а потом и Ливия Друзилла – его новая жена. «Он был влюблен в нее с того дня, как увидел», – гласит древняя запись. Поразительная жестокость и равнодушие: Скрибония только-только прижала к груди малютку-дочь, а в ее покоях уже поселили другую.

Винить в случившемся девятнадцатилетнюю Ливию Друзиллу невозможно. Женщина той эпохи – повторюсь! – была всего лишь товаром. Ее меняли на благополучие рода, лишали собственной семьи, не спрашивая мнения (Скрибония оставила детей мужу, когда уходила к Августу, таков был закон). В тот самый момент, когда Октавиан воспылал чувствами к Ливии, она была замужем и находилась на шестом месяце беременности. 14 января женщина родила сына, мужа сразу заставили отказаться от нее, а уже тремя днями позже сыграли новую свадьбу. Ливию привели на брачное ложе, когда она только-только оправилась от родов!

Итак, Октавиан дважды бесцеремонно забирал чужих жен, но сетовал на разнузданное поведение… своей дочери, Юлии. После развода родителей девочку, как и ожидалось, не оставили у матери, ее передали на воспитание мачехе. Та, следуя наставлениям Октавиана, строго отслеживала каждый шаг своей падчерицы.

Из Юлии старались вылепить идеальную римлянку, эталон. Для нее нанимали самых просвещенных и одаренных педагогов. Однако сладить с характером девушки оказалось не так-то просто. «У меня есть две своенравные дочери, – с досадой говорил Октавиан, – римский народ и Юлия».

Выросшая девушка была хороша собой и потому пользовалась огромной популярностью среди мужчин. Замуж ее постарались выдать пораньше, в 14 лет. Брак Юлии продлился недолго, ее муж погиб при странных обстоятельствах, которые породили множество слухов. Тогда Октавиан снова решил устроить судьбу дочери и посчитал, что лучшей партией для нее станет его собственный друг, Марк Випсаний Агриппа. Старше Юлии на четверть века, мужчина был для императора опорой и надежным советчиком. То, что Агриппа женат, снова не принималось во внимание. Опять сработала старая схема: развод жениха под давлением – новая женитьба. Никакой влюбленности между новобрачными не было. И хотя Юлия покорно следовала за мужем в перемещениях по Римской империи и родила ему пятерых детей, отцовство многие ставили под сомнение. Красавица расточала любезности не только мужу! Так или иначе, но Агриппа благоразумно делал вид, что для него слухи не имеют никакого значения. Когда в возрасте пятидесяти одного года супруг Юлии скончался, женщине не позволили спокойно вдоветь. Ее использовали как фигуру на шахматной доске. Впрочем, с другими поступали точно так же. Для Юлии император вскорости нашел мужа, Тиберия, которого заставил бросить горячо любимую супругу. Еще один жестокий брак!

Можно заставить людей соединиться, но вот добиться, чтобы их сердца бились в унисон, – увы. Тиберий презирал Юлию, обвинял ее в распутстве, и она отвечала ему тем же. Предприняв несколько безуспешных попыток смириться друг с другом, эти двое разъехались. Женщина перестала скрывать романы на стороне, считая, что имеет полное право поступать, как ей захочется. Она ошибалась, поскольку забыла, что не принадлежит сама себе!

Отец, не считавшийся с ее мнением и трижды выдававший замуж по собственному усмотрению, пришел в ярость. Он считал, что Юлия порочит его имя, что ведет себя не так, как положено добропорядочной матроне… Словно сам Октавиан был образчиком добродетели! Тем не менее дочь императора обвинили в разврате и предательстве, и даже в покушении на убийство отца. Это грозило женщине смертной казнью.

Были найдены и опрошены любовники Юлии. Один из них отделался высылкой, других заставили принять яд или выбрать кинжал. Саму «развратницу» отправили на вечное поселение на крошечный остров среди моря, куда никто не имел права ступать. Единственная, кому позволили разделить затворничество Юлии, – ее несчастная мать, Скрибония. Обстоятельства кончины дочери императора малоизвестны. По одной версии, она умерла от голода, по другой – от горя.

«Брак без руки» – тот самый, что так легко заключался и расторгался, – просуществовал в Риме достаточно долго. Правда, впоследствии внесли дополнения в процесс его аннуляции.

Муж не мог изгнать жену просто так – требовалось сделать это при семи свидетелях. Годились только свободные граждане Рима. Если же муж и жена разъезжались (как в случае Юлии и Тиберия), можно было отправить письмо с требованием о разводе. Однако семь человек непременно должны были поставить под посланием свои подписи и печати.

Римская история знает множество удивительных примеров заключения брачных союзов, но то, что произошло из-за Квинта Гортензия Гортала, изумляло даже его современников. Однажды он явился в дом политического деятеля Марка Порция Катона и выдвинул предложение: «Одолжите мне жену». Прежде о подобном никто и не слыхивал!

Марция[7] была сводной сестрой самого Октавиана. Она считалась видной девушкой – с белоснежной кожей, гибким станом, выразительными яркими глазами и, что важно, репутацией кристальной чистоты. Никаких скандалов. Никаких романов. Идеальная невеста! Приблизительно в 61 году до нашей эры ее выдали замуж за политического деятеля Марка Порция Катона Младшего. Тот был разведен, и, как утверждали, расторгнуть брак решил из-за легкомысленного поведения прежней супруги.

У Катона был большой дом с прекрасным садом. В нем-то и полюбила прогуливаться Марция. Будучи беременной на последних сроках, она старалась не отлучаться из дома надолго – всякое могло произойти! Однажды, гуляя в саду, она попала под сильный дождь. Идти быстро женщина не могла, ноги отекали, а сандалии скользили по мокрой траве. Бедняжка Марция упала, а затем потеряла сознание. Когда она очнулась несколькими часами позже, то получила ужасную весть: оказывается, в нее попала молния и нерожденное дитя скончалось в утробе!

Горе преобразило Марцию. Муж был заботлив и услужлив, и многие матроны в Риме с завистью отмечали: это явно счастливая семья! Спустя время молодая женщина снова повеселела, а потом и опять понесла. За довольно-таки короткий срок дом Катона наполнился тремя детскими голосами. К ним присоединялись и голоса внуков – ведь старшие дети политика давно выросли…

Семейную идиллию ничто не нарушало, пока на пороге дома не появился Квинт Гортензий Гортал. Пожилой человек, на 18 лет старше хозяина, богатый и влиятельный и желавший жениться. В невесты он намеревался заполучить Порцию, дочь Катона от первого брака.

«Полезно для государства, – сказал он, – чтобы женщина не пустовала в расцвете лет. Но важно, чтобы не дарила мужу больше детей, чем он способен прокормить. Надо, чтобы право на потомство принадлежало всем достойным людям»[8].

Гортал действовал в полном соответствии с традициями того времени. Ему понравилась Порция, чей муж – человек неплохой, но не такой богатый и могущественный, как он сам. Так почему бы не выбрать более достойного супруга для красавицы? Всем известно, что Гортал стяжал невероятные богатства!

Катон был растерян и подавлен. Он знал, что Порция очень счастлива в браке. В отличие от Октавиана мужчина не намеревался разрушать союз дочери ради причуд влиятельного старика. Тогда Гортал предпринял еще одну попытку – пусть Порция будет его женой какое-то время. То есть он буквально предложил взять женщину в аренду. Очень выгодно! Она перейдет в дом Гортала, родит ему сына (почему-то политик не сомневался, что появится именно мальчик), а затем тот унаследует все его состояние. «Ну что вам, жалко, что ли?»

Да, Катону было жалко дочь. Он представил, как будет горевать Порция, и решительно отказался. Гортал, смежив веки, сделал еще один ход. «В таком случае, – веско произнес он, – одолжите мне собственную жену».

Любому другому человеку, явившемуся к нему с таким предложением, Катон указал бы на дверь, но Гортал был могуществен и сказочно богат. Он мог превратиться в очень опасного врага. Хозяин дома попросил дать ему время подумать.

Отдать жену-римлянку без согласия ее семьи Катон не имел права, а потому решил спросить совета у тестя, отца Марции. Тот «дал добро», ведь речь шла о благополучии рода! Гортал мог озолотить потомков на несколько поколений вперед!

Нет сведений, как восприняла это известие сама Марция. Плакала ли она или покорно согласилась изменить свою жизнь? Так или иначе, в 55 году до нашей эры она поселилась в доме Гортала. С ней обращались как с законной женой, ведь пришлось разводиться и вступать в брак заново. Марция купалась в роскоши, престарелый возлюбленный не считал денег, которые он тратил на нее… Все это продлилось ровно три года. Гортал – ожидаемо – скончался.

Поскольку его хитроумный план был выполнен – Марция родила сына, он все оставил ей. «Одолженная супруга» стала одной из самых богатых женщин в Риме.

Однако Марция, судя по всему, действительно любила своего первого мужа. Потому что, овдовев, сразу вернулась к Катону.

В Риме, конечно, зашептались, что все было спланировано хитрым мужчиной заранее.

Помните фразу, которую Гортал сказал Катону, когда явился в его дом? Что женщине, дескать, нехорошо «простаивать без дела». Это была не выдумка сластолюбца.

Во времена Октавиана Августа считалось, что вдоветь нужно очень короткое время. Вообще лучше всего жениться, жениться, жениться… Брачные вопросы решались на государственном уровне, поскольку молодые римляне не очень-то спешили давать какие-то обеты и обзаводиться обременением в виде жены и детей.

Им хотелось веселиться от души и не думать о завтрашнем дне!

У патрициев было все: высокое положение, запас золота и возможность удовлетворять любые свои прихоти. Рожденные в неге все чаще рассуждали таким образом: «Зачем тратить время и силы, если можно обойтись без этого?» Создавать семьи, обзаводиться наследниками спешил уже далеко не каждый римлянин. Поэтому Октавиан Август принял меры – практически ввел налог на безбрачие.

Опорой высшей власти всегда были древние кланы. Однако разгульный образ жизни современников Октавиана наводил на мысль, что в обозримом будущем некоторые династии закончат свое существование. У них попросту не останется потомков. Мужчины развлекались на пирах, не отставали от них и женщины, порхающие, словно прекрасные бабочки. Рим погружался в разврат. Как повысить рождаемость среди тех, кто думать не хочет об этом? Любопытно, что столетием ранее Квинт Цецилий Метелл Македонский рассуждал подобным образом. В 131 году до нашей эры, заняв высокий пост цензора, он начал распространять идеи о необходимости семейного союза, о том, что вступать в брак надобно для рождения детей. Его пламенную речь «Об умножении потомства» Октавиан Август внимательно изучил и… использовал повторно. Выступая перед сенатом, он горячо отстаивал новую демографическую политику.

Такое явное «попрание свобод» были готовы поддержать далеко не все римляне. Патрициев возмущала мысль, что им придется жениться… только потому, что так хочет император!

Однако Октавиан не шутил. Наоборот, он сразу дал понять, что настроен самым серьезным образом. А тем, кто особенно возмущался, напомнил о кончине Цезаря: если человек становится проблемой – от нее можно избавиться! Был и другой способ урезонить протестующих: Рим – огромная империя, и есть дальние рубежи, где тоже требуются управленцы и хорошие чиновники. Не желает ли кто-нибудь ознакомиться с красотами Лондиниума? Как вам понравится грязь Лютеции?

Закон пришлось принимать. Он был направлен на сенаторов и всадников, не затрагивал простой люд. Увеличение численности бедняков не входило в планы Октавиана. Ему требовались люди с алой полосой на белоснежных тогах – те, кто имел доступ к образованию, чьи имена звучали громко и кто располагал обширной сетью родственных связей среди знати…

Согласно проекту Октавиана, в возрасте от 25 до 60 лет всякий мужчина должен вступать в брак. Женщине предлагалось выходить замуж в период с 20 до 50 лет. Ограничение имело смысл – союз предназначался для получения потомства!

Если же кому-то не хотелось обременять себя женой и детьми, он должен был заплатить. В самом прямом смысле слова. Такой член общества лишался наследства, а еще не мог быть допущен к общественным мероприятиям и торжествам. Правда, второй пункт со временем убрали.

Императорская власть вмешивалась в порядок, установленный веками. Обычно отцы семейств решали судьбу своих отпрысков. «Император – отец для всех подданных», – не моргнув глазом, заявил Октавиан. Поскольку впасть в немилость никто не желал, пришлось в срочном порядке играть свадьбы. Рим гулял и праздновал.

Разумеется, не все семьи были счастливы одинаково. Кто-то со временем понимал, что характерами не сойтись никогда. Бракоразводный процесс император тоже предусмотрел! Если двое расторгали брак или кто-то из супругов умирал, то оставшемуся вдовцу или вдове надлежало снова искать себе вторую половину. Женщина имела право оплакивать мужа лишь несколько месяцев…

Первую свадьбу традиционно играли громко и шумно. Второй раз этого уже не требовалось. Кстати, сам Октавиан, столь озабоченный потомством римлян, был «сапожником без сапог». В трех браках у него родилась только одна дочь, о которой я писала ранее. Поэтому после смерти императора власть пришлось передавать приемному сыну.

Не вступать в брак имели право те, чья жизнь была обещана богам: весталки – вечные девственницы, жрицы богини очага – пользовались большим почетом в Древнем Риме.

Каждая из них служила Весте[11] на протяжении трех десятков лет, с тех самых пор, как царь Нума Помпилий создал этот «институт».

Совсем еще девочки, в возрасте от 6 до 10 лет, рожденные римлянками, проходили процедуру посвящения, чтобы сначала обучиться, потом служить Весте, а затем наставлять новое поколение весталок. Им обрезали волосы, надевали на них длинные белые туники, и они считались отныне находящимися под защитой храма… Нарушение обетов – прежде всего целомудрия – считалось равным государственной измене и влекло за собой суровейшее наказание. Весталок замуровывали заживо. Французский художник Анри-Пьер Данлу написал проникновенное полотно «Мучение весталки» (1800), где как раз и изображена судьба такой бедняжки. Девушка в темном мрачном помещении стоит на коленях и умоляет о прощении, а чья-то рука уже подтягивает вверх лестницу. Становится очевидно – никаким другим образом, кроме как через отверстие в потолке, попасть в темницу не получится. Еще миг, и люк закроется – нарушительница обетов навсегда останется в заточении.

Впрочем, за тысячу лет существования института весталок набралось только десять обвинительных заключений против них. Судьба одной из девушек, Тукции, и вовсе удивительна. Есть легенда, что обвиненная в прелюбодеянии поклялась пронести воду в решете, не расплескав ни капли. Девушка объявила: если богам будет угодно поддержать ее (весталка уверяла, что обвинения голословны), то она выполнит свое обещание. Тукция пронесла воду в решете, и обвинения с нее были сняты. В 1555 году итальянский художник Джованни Батиста Морони написал об этом живописное полотно «Весталка Туччия».

Смерть ожидала бы и весталку Юлию Аквилию Северу. В 220 году император Гелиогабал решил взять прекрасную девушку в жены. По одной из версий, вздорный правитель изнасиловал Аквилию, по другой – весталка сама охотно приняла новый статус. Однако ненадолго. Спустя несколько месяцев после свадьбы Гелиогабал вернул Юлию Аквилию обратно в храм Весты и женился на другой. Считается, что на этом настояли родственники императора, понимающие, насколько шокирует общество такой поступок. Вскоре Гелиогабал опять поменял свое мнение, развелся с навязанной ему женой и забрал весталку обратно во дворец. Неизвестно, чем бы все обернулось, если бы императора не убили в 222 году. Мы ничего не знаем и том, что стало с весталкой-императрицей.

Итак, за долгую историю Древнего Рима отношение к браку бывало очень разным. Он задумывался как союз двух семейств, продолжающий род и укрепляющий политические и экономические связи. Затем брак превратился в фарс, который было легко прекратить, всего лишь изъявив такое пожелание. А потом и вовсе оказался жизненной необходимостью, гарантией патрицианства!

Кстати, помните известную фразу про то, что жена Цезаря должна быть выше подозрений? Она тоже возникла не на пустом месте. Вторая супруга Цезаря, Помпея Сулла, в 62 году до нашей эры была отвергнута им после того… как во время религиозной церемонии, на которой могли присутствовать только женщины, появился переодетый в матрону Публий Клодий Пульхр. Скорее всего, ему помогла родная сестра, известная затейница и весьма экстравагантная особа. По всей видимости, правду удалось узнать матери Цезаря. Разразился грандиозный скандал. Клодия подозревали в том, что он неравнодушен к двадцатилетней молодой женщине, но его появление на закрытой церемонии стало нарушением всех правил и устоев. Цезарь посчитал себя оскорбленным, а потом и развелся с женой. Почему? Потому что жена высокопоставленного человека не имела права бросать на него тень.

Римляне – такие римляне…