Читать книгу Арьяна - Ника Светлая - Страница 2

2

Растворяюсь в атмосфере кофейни. С закрытыми глазами провожу пальцами по мозаичному узору, вдыхаю ароматы свежей выпечки и терпкого кофе. Наслаждаюсь минутами покоя. Так просто ни о чем ни думать и растворится в моменте. Слушаю музыку и тихую болтовню за соседним столиком, не разобрать слов ни в песне ни в беседе. Все сливается в единый поток бормотания, и на секунду мне кажется, что я снова во сне. Нечто надвигается на меня. Секунда. Прикосновение.

– Вам не хорошо? – обаятельный юноша касается плеча, обеспокоенный взгляд быстро сменяется теплой улыбкой, когда я говорю, что все в порядке.

Микросны. Впервые я словила себя мысли, что заснула на пару секунд на лекции. Я услышала начало предложения и очнулась в конце. Монотонный голос будто на затертой пленке прервался и обратно включился. С тех пор стараюсь контролировать себя, не допускать микроснов и принимать кофеин до их наступления. Но сегодня даже он не спасает.

Хочу остаться в кофейне еще чуть-чуть, впитать атмосферу, насладиться каждой каплей, каждым звуком и деталью лаконичного интерьера. Но мне нужно движение, только так сбежать от сна. Приходится прощаться. В Иваново кофейни далеко от моего привычного маршрута квартира-работа. Дома я варю кофе сама. Заказываю зерна в интернете, забираю посылку, приношу домой, бережно распаковываю, и каждый кубометр воздуха жилища наполняется крепким стойким запахом. Кофемашина появилась на кухне после первого кошмара на новой квартире. Черная шумная штуковина выдает только один вид кофе, зато какой! Я медленно пью крепкое зелье из крошечной кружки, глотки должны быть небольшими, чтобы насладиться каждой каплей. А между ними важно глубоко дышать, чтобы остудить горло, тогда каждая новая порция как первая. Потом целый день на работе я мечтаю повторить утренний ритуал, желательно дважды, чтобы всю ночь не спать, отключиться только к утру, на рассвете, когда уже не так страшно засыпать.

У меня есть пара часов, чтобы погулять по проспектам и площадям, посидеть в парке на траве, дышать с Москвой одним воздухом и любоваться архитектурой, есть мороженое и быть частью толпы. Зайду в ТЦ и куплю какую-нибудь нелепую безделушку, чтобы радовала глаз и душу.

Ирка и Катька встретиться со мной не смогут. Может, на обратном пути получится задержаться в Москве, и мы куда-нибудь сходим. Желательно в новую кофейню, но они меня потащат в ресторан или в клуб. Неважно, главное – быть с ними. Снова. После вручения дипломов они рванули покорять столицу, сняли квартиру по ветке метро, ездят на работу, стоят в пробках, заказывают еду на дом, ходят в клубы и кафе, знакомятся, берут напрокат велосипеды, уезжают за город с коллегами. Я хотела уехать с ними, но меня ждала аспирантура, преподавательская деятельность, лекции по истории, научные труды, студенты, работа на кафедре. Зато есть своя крошечная квартира. Чуть-чуть свободы, спасибо отцу.

Проверяю телефон. В нашем чате тишина. Мы переименовали беседу из «Лучшие друзья навеки» в просто «Ира, Катя, Яна». И если я ничего не напишу туда, они редко спросят, как дела. Я их не виню, у всех работа, мне самой постоянно некогда.

Пора позвонить отцу.

– Привет, как добралась?

– Хорошо, папа, не переживай.

– Ну, ладно, Арьяна, напиши, когда прилетишь. Будь на связи.

– Да, обязательно. Пока, пап.

«Называй меня Яна, папа», – вдогонку мысленно кричу, миллион раз я просила об этом. Ненавижу свое настоящее имя почти так же сильно, как жизнь в Иваново. Давно стоило бы подать документы, расстаться с прошлым, навсегда стать Яной Соколовой и попрощаться с именем, которое приносит неудачи. Чуть больше смелости, и после этого жеста не страшно бросить аспирантуру, уволиться и переехать в Москву. Но я не в силах перечить матери и расстраивать отца, а именно он выбрал это сочетания звуков и букв, когда двадцать три года назад на свет появилась я. Арьяна. И это прекрасное имя с тибетскими корнями, в нем отзвук родных краев, перезвон буддийских молитвенных колокольчиков. Но это имя слишком часто коверкали, чтобы я теперь его любила. Оно будто подножка на пути, каждый споткнется, упадет, спросит. В поликлиниках, в саду, в школе, в институте, на работе. Каждый раз это напоминает мне об азиатских корнях, а мне хочется быть как все. Я не в силах изменить внешность, но имя могу выбрать сама. И я нашла способ сделать это еще в пятом классе, даже паспорт менять не пришлось. Когда в новой школе, учитель попросил представиться и рассказать о себе, то я сказала, что люблю книги в жанре фэнтези и восточную культуру, мечтаю стать востоковедом и попросила называть меня Яной. Всем так было удобнее, мне тоже. Осталось только два человека, которые упорно называли меня Арьяной, – отец и мать.

В аэропорт лучше приехать заранее.

– Будьте добры, один американо без сахара с карамельным сиропом.

«Нет, не лопну, нет, не вредно», – мысленно отвечаю матери на упреки. Зато сонливость уйдет прочь стоит только наполнить рот живительным эликсиром. От одного аромата расслабленность и спокойствие, будто вдыхаю волшебное зелье. Почему до сих пор кофеин не признан наркотиком? Я знаю почему, потому что в одночасье миллиарды людей отправятся за решетку, а вместе с ними и я. Бескофеиновая жизнь подобна черно-белому фильму без красок.

Симпатичный парень колдует над моей порцией бодрости. Я не смотрю на его лицо, проколотую бровь, отлично уложенную прическу, только на руки и тату на запястье в виде линии пульса. Он насыпает зерна сорта «Робуста» прямиком из Вьетнама. Никакой «Арабики», прямая бороздка на мелком зернышке, я издалека вижу и ни с чем не перепутаю. Но, главное, вкус – тяжелый и терпкий. Я бы нырнула в бумажный стаканчик коричневой гущи. Тепло по телу, кофеин по венам. Сводит скулы от горечи, но проходит секунда, и во рту остается легкая карамельная сладость.

Кофе вкусный только пока горячий, засидишься, задумаешься со стаканчиком в руках, жидкость остынет до температуры тела, и вкус выветривается вместе со струйками пара. От аромата ни следа.

Скоро регистрация и посадка. Семь часов полета, плюс пять – разница во времени – вот и половина суточного дня. Как нож по яблоку «клац», и распадается день на две части.

– Арь-я-на, – по слогам произносит девушка в форме за стеклом стойки терминала. Я не успеваю разглядеть лица.

– Можно просто Яна, – натянуто улыбаюсь.

– У вас красивое имя, возьмите билет.

Это просто вежливость, ей неважно, как меня зовут, это важно только для меня. Мимо люди и вещи, голоса и смех, ветер над равниной взлетных полос. Вихрь разлохматил волосы и всколыхнул воспоминания. Я уже в самолете, вожусь с ремнем, мозг возится в воспоминаниях и никак не хочет забыть эту сцену, когда меня назвали чужим именем.

– Янина! – режет слух непривычные пять букв. С осени на кафедре будет работать новый молодой преподаватель, в мае он принес документы, взял план работ, чтобы подготовить лекции. Высокий и статный, укладка как будто он модель в журнале, голубые глаза. Он в джинсах и пиджаке, пуговицы расстегнуты, белая рубашка в крупную клетку облегает тело.

– Я не Янина, – автоматически перебила я, вышло грубо и неприветливо. К счастью, в кабинете уже никого не было, он пришел слишком поздно, я, как обычно, задержалась. – Просто Яна.

– О, а есть разница?

– Да, весомая. Если вас не затруднит, зовите меня просто Яна, – я слабо улыбнулась, попыталась смягчить ситуацию, не хотелось начинать знакомство с коллегой с неловких ситуаций и недопонимания.

– Может, просветите, – Андрей Викторович выгнул бровь и улыбнулся.

– Яна – хоть как-то дублирует мое настоящее имя, с Яниной у меня ничего общего.

– И как же вас зовут на самом деле?

– Арьяна.

– О, – протянул он долго и протяжно, и голос звучал так глубоко и мягко. – Арьяна – красивое имя.

Я вздохнула. Это имя идеально, если ты живёшь в Бурятии, надеваешь остроконечную шапку цвета синего неба, украшенную крупными коралловыми камнями, если на тебе дэгэл4 из шелка с пышной юбкой в пол, расшитая жилетка, и серебряные украшения звенят на каждый шаг. И обувь на ногах с заостренными носками, смотрящими вверх. Но не для меня.

– Вы что-то хотели мне сказать? А я вас перебила, – попыталась свернуть разговор в другое русло, огибая мою персону.

– Да, Вадим Георгиевич сказал, что можно оставить документы, а вы ему передадите.

– Конечно, давайте, – я легко подхватила тонкую папку.

Ну, же, сделай шаг к двери, и я скажу: «До свидания». А после мы забудем обо всем и осенью на самом деле не вспомним, представимся снова, будем обычными дружелюбными коллегами.

– Вы уже преподаете? – Андрей Викторович делает два шага вперед.

– Да, – я вздыхаю.

– И как вас называют студенты? Не подумайте ничего такого, я интересуюсь, чтобы осенью не попадать впросак, – он улыбается, и я в ответ. Улыбки творят чудеса. Напряжение испаряется и витает облаком дурмана и симпатии.

– Яна Сергеевна.

Он ничего не сказал, но на лице сквозь улыбку проскользнула искра. Неодобрение или упрек. Или мне только показалось, нельзя судить человека за мимику и мысли. Но я уже надумала, представила, решила за него и стала оправдываться, чтобы он не вообразил, будто я слабохарактерная.

– Понимаете, так проще, многим сложно запомнить имя, поэтому я называлась Яной. А если настаивать на своем, то постоянно приходится всех поправлять. Как меня только называли то Арианна, то Арья, то Анна. А однажды меня назвали Рианна, неужели я похожа на Рианну? – я рассмеялась, и Андрей Викторович улыбнулся без следа осуждения.

– И вы не позволите мне назвать вас Арьяна? Мне просто нравится, как это звучит. И я ни в коем случае не назову вас Арианной или Рианной, я не поклонник поп-культуры.

Я почти таю, как мороженое, на солнце, но беру себя в руки.

– Увы. Это правило для всех, зачем что-то менять, если все довольны.

– И вы тоже? – улыбка соскользнула с его лица также быстро, как падает со стола невзначай задетая кружка.