Читать книгу Слепая любовь. Лирическая повесть - Ника Январёва - Страница 7

Едва она вошла, Юрий тихо выдохнул: «Оля!» Он узнал её не по звуку шагов, не по стуку в дверь, не по скрипу деревянного крылечка, а гораздо раньше, когда словно бы от порыва ветра хлопнула калитка.

Тётя Зина ничего не сказала девушке, взглянула только – то ли с осуждением, то ли с тревогой, сурово сомкнув прямые полосы губ.

Оля нерешительно переступила порог Юриной комнаты. И замерла. Он лежал в постели. Лицо без чёрных очков и из-за чрезмерной бледности показалось незнакомым. Неподвижные глаза блестели по-неживому страшно. Мелко подрагивали воспалённые губы и раскинутые поверх одеяла руки.

– Оля, – повторил Юра, и голос, предательски взлетев, сорвался.

Она не могла ни ответить, ни подойти: сердце сжалось холодной костлявой рукой. «Какая же я дрянь!» С бесконечной жалостью скользила глазами по его лицу, и понимала, как соскучилась… и что причина его болезни – то, что произошло между ними.

– Я знаю, Оля, – заговорил, превозмогая волнение, Юрий, – я знаю, ты пришла сегодня в последний раз…

Она непроизвольно шагнула к нему, протестующе взмахнув рукой… Но почему-то промолчала, и только сердце заколотилось часто и отчаянно. Он продолжал:

– Я знал с самого начала, что так будет, что ты обязательно однажды уйдёшь… И я благодарен тебе за всё… Ты самая яркая звёздочка в моей беспросветной ночи.

Его лицо покрылось лихорадочными пятнами. Губы судорожно выталкивали слова.

– Благодаря тебе я на миг посмел даже возомнить себя, – горькая усмешка, – настоящим мужчиной… Но нет, я всего лишь инвалид, и мне неподвластно сделать тебя счастливой, а значит… Кесарю – кесарево.

– Да нет же, нет! – не выдержала Оля. – У тебя всё получилось! Это я не была готова, что… именно так… Это всё из-за меня!

– Спасибо, – растроганно прошептал Юрий, но, с беспощадностью к себе, добавил: – Ты говоришь это, я ведь понимаю, мне в утешение. Но всё равно – спасибо, что ты…

– Юрочка, – сквозь брызнувшие слёзы нервно засмеялась она, – но это правда, я сама не знала…

Как тут было избежать упоминания о Павле! Ольга, конечно, многое сгладила – например, свои эмоции, в подробности не вникала. Но авторитет психолога ей был необходим, чтобы убедить и ободрить друга, придать вес своим словам.

…Нечто невообразимое творилось в душе Юрия с того самого дня. Прикосновение к Ольге стало настоящим открытием, возникшее вдруг желание раствориться в её лебяжьей нежности явилось откровением, а весь тот вечер – до момента, когда понял, что резко неприятен Ольге, – вечер тот был слитком нереального счастья… Которое перечеркнул издевательский «Чижик-пыжик».

В ту же ночь Юра заметался в бреду: мозг не справился со стрессом, с резким переходом от ликования к растерянному отчаянию.

– Нервное расстройство. Как сказали бы прежде, нервная горячка, – поставил диагноз врач.

Лекарства – порошки, капли и травки – помогли успокоиться и снять напряжение. Но слабость, вызванная осознанием собственного ничтожества, всё не отступала. Шокированный непонятным бегством Ольги, Юрий совсем упал духом: больше она не придёт, а значит… Не всё ли равно, двадцать он лет проживёт или пятьдесят? Вот только тётю Зину жалко. Совсем с ним извелась, всё вздыхает да плачет потихоньку, но Юрин слух сейчас особенно обострён, и через дверь слышно хорошо. Юра старается говорить с тёткой ласково, то чаю попросит, то книжку чтоб почитала. А ей и отрадно выполнять его прихоти. А он уж так и старается не показать, как горько на душе, но только получается не очень: любящую тётушку не проведёшь.

Олино признание – что рассказала о т а к о м постороннему человеку – снова повергло в шок. «Калека, посмешище, подопытный кролик, препарат для опытов – вот кто я такой!»

Юрий отодвинулся к стене, отвернувшись от Ольги. Оказывается, он всё делал правильно и вполне состоятелен как мужчина? Что ж, есть повод гордиться! И как же хочется провалиться сквозь землю…

Оля смотрела на Юру полными слёз глазами. Нет, видимо, не понять ей его, а ему её. Обиделся, отгородился. Остаётся поспешно уйти, чтобы разрыдаться не здесь. Чтобы никогда-никогда-никогда больше не открывать знакомую калитку. И эти упрямо, до боли сжатые его пальцы не тронут больше с волнующей дрожью её плеч. Ни-ког-да!