Читать книгу Во тьму - Никита Александрович Костылев - Страница 4

Григорий Алексеевич поставил сумку на стол и протянул свою широкую ладонь:

–Привет, Олег, все сердечки ставишь?

–Неа, – тот пожал руку коллеге, – новости читаю.

–О, как, – удивился Григорий Алексеевич, – ты обычно только новости спорта читаешь. Как «Локо» вчера сыграл не знаешь, кстати?

–Просрали, – буркнул Олег и отложил телефон: – нет новостей, которые я искал. Думал, хоть чего-нибудь напишут. Подруга вчера в электричке ехала, случай рассказала.

–Ну, – Григорий Алексеевич полез в сумку и стал вытаскивать контейнеры с едой. Распихав содержимое в их маленький холодильник, он спросил: – что за история?

–Да чего, отморозки кругом, – вздохнул Олег, – Кристинке общагу не дали, в отличие от меня, так она квартиру в Подмосковье сняла. Жопа редкостная – на электричке час только ехать. Так вот, возвращалась поздно с пар, задержалась с подругами еще, так вот и ехала на предпоследней электричке. Всего в вагоне человек шесть-семь ехало. Так вот, она уже почти к своей станции подъехала, как в вагон четыре придурка каких-то забежали. Ну, фанаты вроде как, забежали и начали двоих черных месить. Ну, черные лохами не оказались и наваляли соплякам. Им всем лет по пятнадцать-шестнадцать было, молодые и глупые, – Олег почесал подбородок, – ну, максимум семнадцать, ладно. Так вот, в самый разгар месилова вбегает какой-то мужик и давай орать, мол, хватит, разбежались.

–И?

–Ну, черные ему мол, не лезь, сами разберемся.

–А этот, забежавший который сам подходит такой к связи с машинистом, на кнопку жмет и говорит, мол, вызывай ментов, щас тут охеренная бойня произойдет.

–Так хачики ему, какая бойня, мужик, успокойся. Кристинка говорит, мужик совсем шальной был, здоровый еще, собака. Так он еще и говорит хачам: да не парьтесь, вы просто приманка и давай их месить. Первого чебурека с одного удара сбил и башкой об дверь, там стеклянная же она. Стекло толстое, хер пробьешь, так он прям головой чурека ее пробил, кровью все залил.

–А девчонка твоя что?

–А что она могла сделать? – пожал плечами Олег, – убежала в другой вагон. Она когда выбегала на платформу, то видела, как наряд ментов бежит. Что дальше было неизвестно. Может и поймали того психа, а может он и ментов размотал.

–Дела, – покачал головой Григорий Алексеевич.

–Ну, вот реально, че девчонке в таком случае делать? Прикинь такая машина в вагон входит и начинает ломать всех подряд, – Олег вдруг улыбнулся, – но во всем этом есть и положительные стороны, Алексеич.

–Например.

–Ну… – молодой охранник покрутил телефон в руках, – угадай, кто теперь ее провожать будет? Спасибо этому психу, теперь Олегу Владимировичу перепадет в эти выходные, – с довольной улыбкой подытожил тот и снова начал копаться в телефоне. Вдруг оторвавшись от экрана, он спросил: – Алекеич, а ты бы что сделал в такой ситуации?

–Не знаю, Олеж, попытался бы успокоить, наверное, а так бы и дальше милицию ждал. Не драться же с ним, ушел бы тоже в другой вагон.

–Во-во, – одобрительно кивнул Олег и снова уткнулся в телефон.

Григорий Алексеевич вышел к турникетам. Новая волна «здрасьте» вот-вот начнется, но сегодня старший охранник смены Дубровин улыбался совсем мало. Всю оставшуюся смену он думал об этой истории. В тот момент он и представить не мог, что скоро сам поедет с этим неизвестным в одном поезде.

***

Эрнест Хэмингуэй сказал, что если вы хотите понять, что такое время – попробуйте провести хотя бы один раунд в ринге. Кирилл провел к своим 27 годам много раундов и был согласен с Эрнестом на все сто. Он хорошо знал этот мысленный отсчет, когда в голове судорожно тикают часы до заветного гонга. Особенно хорошо этот отсчет усиливается после очередного пропущенного справа. Кирилл частенько пропускал именно правый боковой.

Впрочем, он мог бы и добавить к цитате еще пару-тройку слов. В идеале фраза по мнению Кирилла должна звучать так: «Если вы хотите понять, что такое время – попробуйте провести хотя бы один раунд в ринге… или попробуйте планку».

Вот и сейчас Кирилл стоял на локтях и молча смотрел вперед. Каждый собирается с мыслями по-своему, верно? Кто-то пьет кофе, кто-то выкуривает сигарету. Кому-то нужен свежий воздух, кому-то нужен алкоголь или он думает, что он ему нужен.

Кирилл предпочитал стоять в планке. Руки тряслись так, как будто по ним уже начали проводить ток, а пот мелкими каплями падал на пол. В висках стучали мелкие молоточки, а плечи он перестал чувствовать где-то минуты полторы назад. Да, мистер Хэмингуэй, планка бы вам понравилась. Скрипя зубами, Кирилл старался не упасть, собирал все свои силы и думал. Очень напряженно думал.

Ты же понимаешь, что так больше не может продолжаться? Тебя списали Кирилл. Тебя все списали уже два года назад. Два года как на тебе поставили крест. Три поражения подряд в первых раундах. Последний кто отдубасил тебя, это был тридцативосьмилетний немец иранского происхождения Ахмат Салит. Помнишь, как это было да? Салит, который не выигрывал уже с 2008 года расколошматил тебе голову так, что только над одной левой бровью осталось четыре шва на память. Кирилл хорошо помнил, как это произошло. Он хоть убей не мог вспомнить город, в котором проходил турнир, а вот саму трепку запомнил чуть ли не по секундам. Он помнил, как посмотрел на заплывшего жиром немца и только усмехнулся. Да, Кирилл, это будет только шажочек на вершины рейтинга.

Первый раунд Кирилл провел почти безупречно. Блестящая работа ног, молниеносные руки, неожиданные комбинации и почти идеальные удары по «этажам». Весь первый раунд 120-киллограмовый Ахмат лишь размашисто бил, неуклюже бросался на своего более быстрого соперника и только промахивался, пропуская точные и хлесткие удары в голову.

Разбивая слабую защиту джонирмена удар за ударом, Кирилл прямо уже слышал голос диктора в ушах: «Потрясающе! Это потрясающе! Посмотрите, что происходит, перед нами вне всякого сомнения новый Синеусов! Кажется, «Викинг» решил доказать всем, что слишком рано его списывать со счетов. Уверен, после этой победы ведущие мировые организации пересмотрят позиции рейтинга этого молодого парня. Классика, просто классика боя на средней дистанции».

Конечно, Кирилл мог слышать тогда только рев трибун и короткие резкие команды рефери. Но он слышал. Слышал, как о нем говорят. Снова. Перспективный, молодой, вернувшийся.

Ахмат забьет его у канатов к концу третьего раунда. Рефери остановит бой чуть позже, чем нужно. Кирилл никогда не забудет эти пять-шесть ударов, которые гигант обрушит на его голову, перед тем как рефери вклинится между ними и обхватит истекающего кровью Кирилла своими белыми перчатками, а он только вымажет его белоснежную рубашку кровью. Кирилл четко помнил, как забрызгал кровью из разорванной губы нашивку на груди рефери с надписью WBC. Даже сейчас, спустя два года он не может понять, что с ним тогда произошло: после разгромного первого раунда для немца был не менее разгромный второй. Ахмат уже не ловил легкие и хлесткие удары, а почти весь второй раунд его здоровенная туша только и принимала тяжелые бронебойные боковые. Один хороший апперкот и здоровяк рухнул так, что весь помост затрясся под его громадным телом.

После отсчитанного нокдауна Кирилл бросился на добивание и колотил по немцу со всей дури почти минуту. От нокаута гиганта спас только гонг. Ярость берсерка остановил только этот звук и по команде рефери Кирилл опустил перчатки.

И снова он слышал в ушах слышалось:

«Фантастика! Что творится! Великолепная работа ног и корпуса!»

В третьем раунде бойня продолжилась, только в качестве груши был уже Кирилл. Поражение он потерпел из-за одного пропущенного удара. Он даже не знал, как прошел этот удар, и это было самое страшное. По своему опыту он знал, что самые чудовищные удары – это не апперкоты, боковые или прямые. Он знал, что самые опасные для любого боксера это удары, это те, которые ты даже не видишь. И не важно, как он тебя ударил: дело в другом. Вроде ты стоишь и бьешься, как вдруг перед тобой внимательные глаза рефери, который смотрит на тебя и что-то говорит. Мужчина с нашивкой WBC на груди продолжает зачем-то загибать пальцы и смотреть на тебя. Губы судьи шевелятся, но ты не слышишь звука. Вот как это происходит.

Кирилл только спустя полгода согласился посмотреть видео боя и увидел его. Левый прямой. Он наткнулся подбородком на короткий левый прямой и его сразу повело: ноги стали заплетаться и он сделал несколько неуверенных шагов назад, когда немец рванул всей массой вперед и снова начал бить. Может быть, если бы Кирилл тогда опустился на одно колено и ему отсчитали нокдаун, то он пришел бы в себя. До конца раунда оставалось не так много и наверняка 10 секунд дали бы ему возможность оклематься для того чтобы осознать одну-единственную мысль: просто отбегай, Кирилл. И он бы отбегал.

Но, эта мысль пришла ему спустя полгода, а на видеозаписи все было по-другому: здоровенный немец наносит еще один размашистый удар, отбрасывая своего противника к канатам. Молодой мускулистый парень отлетает как игрушка и виснет на них. Огромный лысеющий мужик с пивным пузом начинает наносить удар за ударом по голове, а потом колотит уже просто на выбор. Парень у канатов пытается бить в ответ, но все его удары летят в «молоко».

И вот оно. Бой остановлен. Иногда Кирилл думает, что если бы не эти лишние четыре-пять ударов, которые он пропустил перед остановкой боя, то наверняка «Второй Я» и не появился бы. Ему кажется, что чудовище в его голове родилось именно тогда.

Впрочем, «Викинг» никогда не винил рефери за слишком позднюю остановку боя. Когда он узнал, что рефери хотят пожизненно дисквалифицировать, то даже в свое время специально писал во Всемирный Боксерский Совет, в котором уверял руководство боксерской федерации, что остановка была своевременна и претензий у него нет.

Кирилл это не делал это из-за особенной любви к «третьему человеку на ринге», просто он был профессионалом своего дела и знал: еще два-три удара и он был бы мертв. А могло быть и хуже смерти: всю оставшуюся жизнь он провел бы в инвалидном кресле. Рефери остановил бой чуть позже, чтобы Кирилл навсегда расстался со спортом, получив Второго Я, но чуть раньше, прежде чем Кирилл навсегда расстался со своей жизнью. Не все так уже плохо.

Сейчас он лежал посреди комнаты и молча смотрел в потолок. Широкая потная грудь тяжело вздымалась, а он никак не мог отдышаться. Два года, Кирилл, прошло уже два года. С тех пор ты и трех месяцев не проработал на одном месте, с тех пор ты не смог добиться ничего стоящего, потому что толком ничего и нее умеешь делать. А последний год так вообще стал бухать. Молодец, парень, время ты тратил не зря. Если не считать… ваши совместные игры с монстром внутри. Встряхнув головой, словно пытаясь прогнать какие-то темные, злые воспоминания, Кирилл поднялся на ноги, свернул коврик и пошел в душ. Вымывшись, он вернулся на кухню.

Лерка увела Ваню в школу, а сама пошла на работу. Вернется она часов в семь, если не задержится. Сын придет раньше. Кирилл дошел до кладовки и достал веник с совком.

Прямо как в юности, хмыкнул он про себя, когда убирал квартиру и делал уроки, в то время как мама ушла на родительское собрание. Как это было давно, да? Казалось бы, еще недавно он ходил в школу, а теперь его сын ходит в школу сам. У него есть дневник, рюкзачок и принадлежности: пенал, линейки, тетради и учебники. А ведь недавно совсем точно также и ты ходил, Кирилл, в школу. Да, как это было давно.

Впрочем, убираться он собирался не только, чтобы Лерка хоть чуть-чуть успокоилась. Когда-то давным давно, когда он, как и его сын еще ходил с рюкзачком в школу, ему попался в руки небольшой рассказ Альфреда Ван Вогта. Рассказ был совсем коротким и назывался «Чудовище». Он уже не помнил, чем закончился рассказ, но ему очень ярко запомнился один момент: единственный человек на земле взял веник и совок и спокойно стал убираться, очнувшись на безлюдной планете. Перед ним кровожадные инопланетяне, планета мертва и на ней нет ни единого живого человека кроме него, а первое что он сделал, это решил убрать свой дом.

Перед ним не было инопланетян и безлюдной планеты, у него была лишь давно разочаровавшаяся в нем супруга и первоклассник сын. Впрочем, иногда Ваня смотрит на него и вот в его глазах разочарования куда больше, чем в глазах жены. Особенно когда его отец сидит с бутылкой возле ноутбука и крутит бои, в которых он мог бы быть участником.

И вот сейчас Кирилл понял.

Ему нужно начать. Только начать.

Часам к трем Ваня будет дома и они будут с ним пить какао. Потом придет Лера и они все обсудят. Она будет его крыть матом, бесконечно курить свой вонючий тонкий «Винстон», но они поговорят. Точно поговорят. Кирилл бросил взгляд на часы.

Выгребая пыль из под шкафа, он лишь с сожалением думал, что у него нет часов, которые отмечают возвращение его Чудовища.

Его персонального монстра.