Читать книгу Блокnote - Никита Цымбал - Страница 6

Мои выходные дико мяты, как и я в них. В субботу сплю. Часов пятнадцать, а то и все двадцать. Всё, что было украдено в течение недели, каждая минута, я вынужден отыграть её, порой с некоторым запасом. Вечером пишу, а после обыденно иду к морю и слушаю. Воскресный день всегда особый, с утра находит нестерпимое желание чего-нибудь великого, но к обеду легчает. Иногда спасаю свою конуру от бедлама, как пазлы складываю продукты, оставшиеся у меня на ближайшие пару дней, и единственный актуальный вопрос в моей голове: «Как съесть их таким образом, чтоб не было дурно?» Всё это, по сути, часть моей игры. Гениального плана под кодовым названием «Капитал». Всю дорогу я испытывал невероятное рвение, желание было ошеломляющим. Но через пару недель и эта идея мне порядком осточертела. А особенно неудобно приходить на работу. Я ставлю свою посуду с десятирублёвой лапшой в ряд котлет, рыбы и салатов. И даже на время отступивший голод возвращается чувством пустоты. Хотя в этом есть и несомненные плюсы: давиться дешёвой пресной лапшой вдвое приятнее под запахи лосося, курицы, жареного картофеля.

Однако я старался не думать об этом, как и о прогрессирующем алкоголизме. Конечно, с одной стороны стихи стали такие огромные, что мне всё сложнее переживать их невредимым, каждый накатывал, как волна, и эти могучие гребни пробирали до самого позвоночника. Потому я свыкся с безысходностью процессов, коим даю волю. Я стал пить, воспринимая это как акт самоубийства, и это, по моему мнению, честнее к себе и окружающим. А карябающее желание выпивать в перерывах пока не так сильно́, чтобы я не смог его подавить. Так неумолимо в этой стране не подавляют митинги, как я стремлюсь контролировать свою ахиллесову пяту.

Бывали, конечно, и срывы. Сам город подкладывал мне свинью. Каждый божий день, что я шёл домой, на берегу мне встречалось минимум три человека. У каждого из них бывали бумажные пакеты с торчащими горлышками, но мне не нужно было видеть стекло, такие люди всегда отличались среди прочих. Они были проще, но парадоксально ближе к искусству и истине, если вы понимаете, о чём я. Такие люди всегда всматривались глубже в море, чаще по сторонам.

И как то раз я проходил мимо двух блондинок, одна из них, что дальше, жадно пила сок, а вторая крутила головой и, увидев меня, неожиданно замерла. Я уже знал, чему обязан таким вниманием, но пока с интересом подыскивал первопричину. Поравнявшись, заметил на солнце блеснувшее ребро бутылки, и это была Sambuca. Как замечательно. В пять часов вечера начинать дело с «Самбуки», сидя у штормового моря; моё уважение дамам окрепло, но я всё-таки решил, что их солнце зайдёт за горизонт гораздо раньше и приятнее, чем моё. Хотя и оно в этот момент пошатнулось.