Читать книгу Приэльбрусье. Дверь в чужие миры - Никита Леонидович Чуркин - Страница 1

Чистая фантастика, всякие совпадения случайны, и т. д. …

Никогда не думал, что у Эльбруса две вершины. То есть совсем никогда не думал об Эльбрусе, ни к чему было. И вдруг увидел…

В принципе в приэльбрусье я притащился за своей подружкой, Ленкой, которой приспичило покататься с «приличных горок», причем без особых затрат. Так что Куршавель к моему облегчению сразу отпал.

А потащился я за ней сугубо из практических соображений, «горки» на мою подружку действуют не хуже виагры, поэтому после покатушек…. Ну в общем я иногда даже поощряю и способствую этому невинному хобби, несмотря на то, что приходится напрягать свой старый универсал, чтобы доставить свою нечаянную любовь, к горкам, или обратно.

В этот раз все было, как всегда. Мы притащились к канатной дороге по серпантину, поднялись на вторую базу, достаточно высоко и достаточно безопасно, однако на площадке перед спуском встретили знакомого, который посоветовал переждать непогоду, которую сегодня обещали синоптики, со снегом и сильными порывами ветра. Однако моя стервочка решила повыпендриваться, ну или пококетничать, и ринулась вниз, весело визжа:

– Арсений, догоняй.

Я посомневался, но тоже подтянул очки, фиксаторы, поправил рюкзачок с провиантом, и неспешно покатил следом.

Известная скрипачка, в моих наушниках, играла неземную музыку и все было хорошо до того момента, пока шквальный ветер не подхватил меня на какой-то кочке, швырнув вниз на добрые полсотни метров и потащил по склону. В какой-то момент мне представилось, как мой шлем разбивается о камень, напоминая брошенное в стенку яйцо, и пришла паника и понимание, что пора выбираться из хаотичного падения…. Раскинутые в стороны лыжи и палки никак не хотели цепляться за снег. Внезапно то ли камень, то ли дерево больно ударило меня по внутренней стороне бедра, и я, крутанувшись как пропеллер, неожиданно остановился, застряв лыжной палкой в какой-то расселине. Несмотря на дикий рывок, рука как-то осталась цела, и перевернувшись на живот я постарался поглубже воткнуть в снег и вторую палку.

Отдышавшись и осмотревшись, я пополз, к какому-то естественному, полузасыпанному снегом, трамплину в основании которого углядел нишу, в которой можно было укрыться от ветра и отдышаться. Поземка стекала по моему следу и забивалась холодным и колким снегом под балаклаву и в рукава, рассыпая по коже здоровенные мурашки. Повернувшись к ветру спиной, я пополз к своей цели. Сказать, что десять раз пожалел, что поехал вниз, или вообще приехал сюда, это сильно приуменьшить мои проклятия на свою голову и вообще на сложившуюся ситуацию. Но все когда-нибудь кончается и мой отчаянный рывок к полузасыпанному снегом обломку скалы тоже подошел к концу. Наконец-то отстегнув лыжу, каким-то чудом оставшуюся на правой ноге, воткнул палки в снег и, оказавшись в заветрии, осмотрелся повнимательнее. Ниша была примерно в метре над настом. Опасаясь, что меня может занести снегом или чего доброго, накрыть лавиной, я полез в нишу, показавшуюся вблизи достаточно глубокой, чтобы там расположиться. Выемки и выступы в скале позволили достаточно комфортно подняться в расщелину, оказавшуюся пещерой, вход в которую преграждал массивный камень, вокруг которого шел узкий проход. Я протиснулся в этот проход, расширяющийся в низкую пещеру. В этот момент меня что-то упруго толкнуло в спину, и я едва успел вытянуть вперед руки и завалился куда-то вбок. Хаотичное падение по какой-то каменистой осыпи, закончилось ударом по затылку моим же собственным рюкзачком. Отдышавшись, я попытался подняться по осыпи назад, подсвечивая себе смартфоном, но вверху увидел лишь плотную снежную стену. «Завалило лавиной», – появилась паническая мысль, и руки как-то сами стали судорожно царапать снег, пока не окончательно не замерзли и онемели от усталости и холода. «Надо осмотреться, к тому же поглубже может оказаться теплее», – пришла первая здравая мысль, и я, посидев и отдохнув на каком-то камне, побрел вдоль стены, покрытой инеем, опираясь на нее и изредка подсвечивая экраном смартфона, решив, что по стенке можно и обратно вернуться, если что, а заряд батареи надо экономить.

Сколько я брел теперь уж не вспомню, но включив однажды подсветку, увидел, что причудливо изогнутый ход, по которому я брел, раздваивается. Я присел у стены и подумав, решил, что пока есть силы надо разведать пещеру, куда я попал, может, найду еще какой-нибудь выход на поверхность. Не то чтобы я спешил выбраться в метель, но понимал, что рано ли поздно это надо будет сделать, а пойти несколько метров было более привлекательно, чем выкапываться из-под лавины. Чтобы не заплутать, я решил на развилке собрать пирамиду из десяти камней. На следующей развилке, если попадется, из девяти и так далее, а когда останется три камня – поверну назад. Оглядевшись я начал собирать камни и складывать пирамидку затем, собрав мелкие камушки, выложил стрелку в направлении откуда пришел, и на всякий случай постарался нацарапать такую же стрелку на стене развилки и на стене хода, куда собирался свернуть, а поворачивать я собирался в правые ходы, до тех пор, пока не упрусь в тупик. Вторая развилка кончилась тупиком, вернувшись, я перед стрелкой нарисовал крест и пошел в левый ход, повторив свои процедуры. За следующим поворотом я вышел в пещеру, в которой хаотично росли какие-то причудливые кристаллы, заполнявшие большую часть пещеры. В свете фонарика смартфона они излучали какое-то голубоватое свечение, светившиеся некоторое время и после выключения подсветки. К сожалению пещера была не проходимой, и я уже собирался повернуть назад, как мне в голову пришла мысль, отколоть небольшой кристаллик и забрать с собой. Я взял камень, и стукнул по ближайшему кристаллу. Он зазвенел, и эхо многократно отразилось от стенок пещеры, и волнами, почему-то нарастая, стало распространятся вокруг. Я не ожидал такого эффекта, и выронил камень, а потом и вовсе ретировался, услышав в стонах эха раздражение и угрозу, от потревоженной вековой тишины.

Сколько я плутал в темноте не знаю, потерял ощущение времени, устраивал привалы, прихлебывая чай из термоса и подъедая бутерброды, отдыхая валялся и дремал, но упорно держался правой стены, понимая, что обратно надо будет выходить по ней. Иногда до меня долетали странные запахи, становилось то душно, то холодно, иногда какая-то тяжесть наваливалась на меня, и я едва брел, с чудовищным усилием переставляя ноги. Порой мне казалось, что пещера странно ежится и судорожно сокращается и говорит со мною то ли голосами, то ли шепотом ветров. Однажды, включив подсветку смартфона, я обнаружил себя в каком-то тумане, а в следующий раз подсветка почему-то не включилась, и мне казалось, что я уже целую вечность, едва переставляю ноги. Отдыхая, опираясь на стену, в следующий момент я почему-то обнаружил себя сидящим на своей свернутой куртке, растирающим гудящие ноги, потом проснулся на охапке какого-то мха. А когда все-же удалось включить фонарик смартфона, то обнаружил себя в пещере, со странными прозрачными сталактитами и сталагмитами у развилки, в которой было три хода. Я присел и с устатку опять задремал. Сколько спал, не знаю, ощущение времени меня оставило. Проснувшись, я обнаружил, что сталактиты стали молочно-белыми, а обследовав развилку, выяснил, что средний ход ощутимо поднимается наверх. На стенке правого хода я поставил знак вопроса, выложил стрелку из среднего хода, и пошел туда. Через некоторое время потянуло ветерком, а дальше появился сначала рассеянный свет, а затем и пятно выхода, которое оказалось дырой, диаметром около полуметра, на высоте в полтора моих роста. Я попытался сходу запрыгнуть наверх, но потерпел фиаско. Отдышавшись, начал неторопливо собирать камни, помня, что на улице еще может бушевать непогода. Когда подкатив несколько валунов, я взобрался к этому лазу, я понял, что он для меня маловат, и, зацепившись за какой-нибудь торчащий обломок скалы, я рискую застрять в узком месте. Выбрав камень покрепче, я залез по пояс в эту дыру и начал отбивать острые обломки скалы и сталактиты, напоминающие расплавленный камень, появившиеся там, наверное, довольно давно, потому как лаз был совершенно сухой. Устав, отдыхал внизу, вытянувшись вдоль своего импровизированного помоста и снова лез долбить этот ход, углубившись уже почти на длину своего тела. Откуда-то пахло травой, и я решил, что, наверное, летом кто-то притащил в пещеру сена, скрываясь от непогоды, или ночуя здесь. Однако вывалившись, наконец, в небольшую пещерку, с удивлением обнаружил вполне зеленый куст какого-то незнакомого растения. Поднявшись и выглянув наружу вдруг оказался в теплых летних сумерках. «Может это долина с теплыми источниками?», – подумал я и решил пойти поискать кого-нибудь из местных жителей.

На первый взгляд долина была необитаема. На дне ее журчал какой-то ручей, вокруг которого росли кривые, разлапистые кустики и пучки травы. Где-то свистела невидимая птаха, да жужжала муха. А еще непрерывно, тихонечко звенело в ушах. Повинуясь какому-то наитию, я вернулся в пещеру, подобрал подходящие по размеру камни и заложил вход в лаз, из которого только что вылез. Спустившись к ручью, напился и, почему-то упарившись от этих незначительных усилий, снял куртку и завязал ее рукавами на поясе. В жестких горнолыжных ботинках ковылять было не очень удобно, вернее очень неудобно, поэтому я расшнуровал ботинки, и стал искать место для привала около ручья. Вскоре нашлась небольшая полянка, заросшая мелкой травой, с сухим бревном, вероятно прибывшим сюда с каким-нибудь паводком. Скинув куртку и ботинки, я умылся в холоднющей воде ручья, почистил одежду, и разложив ее сохнуть на бревнышке под ласковым солнцем, присел и наконец задумался, куда-же меня привела эта пещера. Повспоминав карту, которую я изучал перед поездкой, так и не понял, куда же меня могло занести, притом, что чувство направления меня обычно не подводило. Отдохнув, встал набрать валежника для костра. В термос набрал воды из ручья, у меня оставалась еще пара бутербродов, и я надеялся отдохнуть, потому, что на меня накатила волна усталости и недомогания. Обрезав ботинки под размеры калош, натаскал в пещеру мелких веток кустарника и травы, добытой с помощью моего кривого походного ножа, который меня не раз выручал, вырубая из кустов влетевшую туда Ленку. При воспоминании о ней потеплело в груди и захотелось тут-же вернуться назад, во вчера, или позавчера? С чувством времени тоже творилась какая-то ерунда. В пещере я прилег и вырубился. Проснувшись, ощутил жар, понял, что у меня температура, все тело ломило, попробовал подтянуть поближе термос с водой и опять впал в забытье. Мне снились какие-то фиолетовые шары, уколы, страшная слабость, напоминающая смертную тоску, и прочие кошмары. Когда я очнулся, слабость была моим основным ощущением, но температуры не было, я выпил всю воду и опять упал в сон. Сколько длился сон, мне не ведомо, но проснувшись, я обнаружил, что смартфон совсем разрядился. Очень хотелось жрать. В рюкзачке оказалась еще пачка печенья и шоколадка, но они лишь раззадорили голод. Посоветовавшись сам с собой, решил набрать воды и возвращаться, прихватив с собой какие-нибудь палки, колья для того чтобы было удобнее раскапывать снежный завал, который меня закрыл в пещере на той стороне горы. Я был уверен, что прошел гору насквозь, и вышел в долину с теплыми источниками, хотя ни одного из них не видел. Сходил к ручью, набрал воды, вырезал три палки, с развилками на концах, походившие на лопаты и полез в дыру, из которой вылез. Разобрав камни, которыми заложил вход, внезапно уперся в скальный монолит. Вместо лаза была небольшая, глубиной меньше метра ниша. И все! Я подолбил скальное основание, в своем неверии в происходящее, пока не устал. Вышел на берег ручья, сел на камень и задумался, или просто впал в ступор, чувствуя себя больным, усталым и разбитым. Вернулся в пещеру и опять упал в нездоровый сон. Через какое-то долгое время вынырнул из забытья, обрезал ножом отросшие ногти, и выбрался из пещеры. Около ручья, откуда я пил долго и со вкусом, присел на корягу, торчащую из воды, и опять впал в прострацию.

Из задумчивости меня вывело какое-то дребезжание, шорох и скрип. Поозиравшись, я увидел, что в мою сторону двигается повозка, груженная сеном, как я подумал сначала. Когда это нечто переместилось ближе, я стал различать детали, вернувшие меня в действительность и повергшие в недоумение. Впереди шло какое-то животное, напоминающее донельзя заросшего мамонта, изжелта-зеленого цвета, голова которого оказалась увенчана коронообразными рогами, а хобот был какой-то укороченный, вполовину или треть от длины хобота слона. Этот мамонт тянул за собой не арбу, а волокушу, на которой восседал такой же заросший абориген, упакованный в шкуру того же цвета. Когда они подползли ближе, я увидел в волокуше какое-то копытное животное, явно добытое на охоте, поскольку из его бока торчала какая-то палка, напоминающая древко копья. Когда процессия поравнялась со мной, я немного поднялся по пологому берегу ручья и окликнул аборигена:

– Эй, что это за место, как называется?

Абориген закрутил головой, увидел меня, как-то толи рыкнул, толи взвизгнул и стал выдергивать палку из бока своей поклажи, а я, видя, что дело принимает нежелательный оборот, метнулся к рюкзаку и совершенно автоматически схватил файер. Развернувшись,

увидел, что абориген, размахнувшись своим копьем, послал его в мою сторону. Без труда увернувшись, я бросился вперед и дернул за шнурок, зажигая файер. Сноп огня, вырвавшийся из моей руки, обратил в паническое бегство и аборигена, и мамонта, затрубившего неожиданно сиплым и тонким, для своих габаритов, голосом.

Только сейчас вспомнилась добрым словом рыбоглазая продавщица, впарившая нам эту пиротехнику, залежавшуюся после нового года. Впрочем, я не особо противился, решив снять ролик спуска с горки с этой пиротехникой, чтоб потом выложить на ю-туб, или в свои аккаунты в соцсетях. На поле брани, после бегства противника обнаружилось копье, с наконечником из какого-то черного металла, тушка убитого животного и продукты жизнедеятельности мамонта, а может и аборигена. Сообразив, что мясо можно поджарить и утолить наконец, свой дикий голод, я извлек из рюкзачка свой походный кривой тесак, нарубил веток, вырезал филе, по своему вкусу, набрал кусков дерева, оставшихся на берегу от половодья, как я предположил, и, наконец, расположил свои импровизированные шампура с кусками мяса над костром. Вскоре дым костра приобрел ни с чем несравнимый запах жареных шашлыков, и я неожиданно обнаружил себя отгрызающим кусочки мяса со своих веток-шампуров. Заморив червячка, я было впал в сытое безразличие, но взяв себя в руки, счел нужным осмотреть окрестности, раз уж меня сюда занесло. Собрав свои пожитки, забросил тушку своей недоеденной добычи на каменную полку над пещерой, мимо которой прошел, и потопал вверх по ручью.

Вскоре я набрел на несчастного мамонта, запутавшегося своими постромками в прибрежных кустах, и решил его пока не беспокоить, а распутать на обратном пути. Прибрежная тропа стала сужаться и забирать вверх, а я, не встретив на своем пути ничего для себя интересного, повернул обратно, решив распутать мамонта, и, если тот не слишком дикий, забрать с собой, а если заупрямится – отпустить восвояси. Мамонта я нашел там-же, где и оставил, с большим трудом распутал канатообразную веревку и попытался потянуть за собой флегматично жующего окружающие кусты тушу мамонта. Первая попытка ни к чему не привела. Тогда припомнив, что абориген подергивал его за свисающие со зверя веревки, привел постромки в первоначальное положение и потянул один из них, желая развернуть зверя назад, к пещере, внезапно в своей голове я ощутил что-то в виде вопроса, будто мое лицо попыталось мысленно принять вопросительное выражение, не знаю еще, как объяснить свои ощущения. Примерно полчаса мне потребовалось, чтобы поверить в то, что это мамонт пытается вступить со мной в контакт. Наконец, после ряда экспериментов, я попытался представить пантомиму, будто поворачиваюсь и иду, и к моему удивлению и радости мамонт развернулся и зашагал к пещере. Волокуша во время панического бегства несколько пострадала, но еще вполне могла выполнять свою функцию. Шагая за мамонтом, я поднимал с земли палки, куски дерева, ветки и кидал их в волокушу, подумав, что запас дров мне не помешает, а заодно и тренировался в управлении своим новым транспортным средством, представляя, как он доворачивает то вправо, то влево. Получалось примерно через раз, но получалось! К пещере мы добрались довольно быстро, я остановил мамонта со второй попытки, и принялся разгружать волокушу, подкинув в угасающий костер дров. Положив сверху пару бревнышек, пытаясь изобразить подобие нодьи, я погнал бедное животное в другом направлении, рассудив, что разведать территорию все равно надо, да и запас дров не помешает. А может удастся найти аборигена и уладить возникшее недопонимание совместным поеданием шашлыка.

Примерно через полчаса монотонного движения вниз по ручью я набрал довольно много дров, и уже собирался поворачивать, как мой мамонт сам остановился, поднял свой хоботок вверх и начал принюхиваться. Я почувствовал его страх и увидел, как он прижал к голове свои уши. Разыскав среди дров копье, подошел к нему и стал озираться по сторонам. Как и следовало ожидать, ничего не увидел. Но через несколько секунд как будто ледяной ветер коснулся моего затылка, резко обернувшись, успел увидеть только, как что-то сталисто-серое скользнуло в заросли на другом берегу ручья. Мамонт тоже заворочался и затряс головой. Ощущение опасности не исчезало, поэтому я отцепил волокушу от веревочного кольца на шее гиганта, и полез отцеплять вожжи, которые оказались привязаны к крючьям, просто протыкавшими уши животного. Я вынул крючья из кровоточащих дырок, мамонт слегка потряс ушами и развернулся в сторону ручья. Я прикинул, что опасность может нам угрожать со стороны ручья, и решил немного отступить к скалам, повернулся и начал потихоньку двигаться к горе, мамонт стоял не шевелясь, тогда я попытался представить себе, как он двигается за мной, тот еще немного помахал ушами и действительно, стал пятится в моем направлении. Выше тропы, на камнях, мне стало видно, как длинная серая спина какого-то зверя рассекает заросли травы на противоположном берегу, двигаясь в сторону моей пещеры, в другой стороне от нас тоже было какое-то движение, однако кто там мельтешил в траве, было не разглядеть. Посидев у горы еще минут двадцать, мы не дождались больше никаких действий от наших невидимых оппонентов. Напряжение спало, и мы продолжили путь. Мысленно подтолкнув мамонта к волокуше, я уже как должное воспринял его движение. Продев в кольцо на шее животного концы волокуши, на которых оказались глубокие косые вырезы, выполнявшие роль крючков, я осмотрел его уши. Почистил их от мусора, застрявшего в шерсти, нашел какие-то уже заросшие дырки, посомневался, и решил попробовать обойтись без поводьев, однако в последний момент все-же накинул их на веревочное кольцо на шее гиганта, чтоб не мешали. Мысленно толкнув свою рабочую лошадку, я убедился, что все и так работает и продолжил собирать валежник в волокушу. Однако, памятуя, что в кустах могут прятаться хищники, копье все же таскал с собой.

Вдруг из кустов выскочил мой давешний волосатый знакомец, вероятно не смирившийся с потерей волокуши, но вместо попытки вступить в контакт, он кинул в мою сторону увесистый камень и схватился за постромки. Мой мысленный приказ «стоять», мамонт выполнил, и остался равнодушным к подергиванию постромков, и повизгиванию своего давешнего наездника. Чтобы не остаться без тягловой силы, и видя агрессивность своего оппонента, с копьем наперевес, пригнувшись, я кинулся на нахала. Тот, увидев меня, соскочил с волокуши и припустил в лес. Больше он на нашем пути, в этот день, не встретился.

В пещере нас ждал сюрприз. Зверь, с серой шкурой стального отлива, напоминающий пантеру, размерами и повадками, учуял на каменной полке склад мяса, и не отказал себе в удовольствии пообедать. Решив, что и пещера тоже ничего, он попытался меня отпугнуть, рыча и подвывая, над остатками трапезы. Я, скинув рюкзак, левой рукой нашарил там свой нож, и начал медленно к нему подбираться, выставив копье вперед. Зверь внезапно прыгнул вперед, вдвое сократив расстояние между нами, я остановился, не поверив в такую прыгучесть, и это чуть меня не подвело, зверь снова метнулся серой молнией ко мне, я успел только поднять кончик копья, направив его в грудь хищника, он на лету, грузно навалился на копье сверху, которое вырвавшись из моих рук воткнулось древком в землю, и, я, упав на спину, едва успел откатиться, чудом увернувшись от когтистой лапы. Зверь, лапой сломав копье, яростно начал кусать древко, торчащее из его груди. Видимо он сам что-то себе и повредил, потому что вокруг копья стала толчками выплескиваться алая кровь, глаза зверя стали стекленеть, и последний раз рыкнув, он уронил голову с оскаленной пастью на камни. Потом у него и из пасти хлынула кровь, и он затих. Меня накрыла запоздавшая паника. Руки дрожали, сердце бессовестно барабанило в грудную клетку, заглушая журчание ручья. Отдышавшись и приведя себя в относительный порядок, я с опаской подошел к зверю, завалившемуся на бок, и попробовал потрогать обломок копья, торчавшего из груди. Подергал его, и, не дождавшись реакции со стороны павшего противника, попытался достать копье. После некоторых усилий мне это удалось. Почувствовав себя увереннее, я пошел к ручью, обмыл копье, ставшее коротким дротиком, от крови и пошел обратно к пещере. Поодаль увидел выглядывающего из кустов мамонта, зацепившегося волокушей за какой-то валун, и ласково заворковал ему,

– Я так и знал, что ты удерешь, трусишка, – похлопал его по боку и отцепил волокушу, забросил постромки ему на спину, и мысленно отпустил его попастись в прибрежных кустах.

Перетаскав дрова в пещеру, я попытался отволочь тушу зверя туда-же, но потерпел фиаско. Зверь оказался тяжелым неимоверно. Пришлось освежевать его прямо на месте. Разрез сделать не удалось, потому что никак не мог проткнуть ножом шкуру, поэтому, нашел входное отверстие копья и попытался его расширить, поперек шкура резаться не хотела, поэтому я разрезал ее вдоль груди и пуза, сколько смог. Вывалил потроха, вспомнив, как однажды в деревне участвовал в изготовлении домашней колбасы, отрезал кишечник, и вывернув его, бросил в ручей, полоскаться, придавив камнем, чтоб не унесло. Долго мучился, снимая неподатливую шкуру, в конце-концов отрезал по суставам лапы и тоже вывернул шкуру, насколько смог. А потом кинул шкуру тоже в ручей, чтоб не засохла, и было легче позже снять мездру, а сам занялся тушей. Поджарив на пробу небольшой кусочек мяса, я решил, что оно мне скорее нравится, и принялся готовить колбасу, нарезая мясо мелкими кубиками, смешивая его с нутряным салом, и набивая этой смесью куски кишечника, отрезая их по мере необходимости. Концы кишки, не мудрствуя, завязывал узлом. Вырезав несколько жердей, я пристроил их над костром, а на них повесил свою импровизированную колбасу.

Сколько мог, я порезал мясо на полоски, и тоже пристроил на жердях. Шкуру достал из ручья и поскоблил мездру, где достала рука, потом достал и пожевал шашлычок, который тоже пожарил между делом, и сморенный сытостью и теплом задремал прямо у костра. Мне снился мамонт, который опять запутался где-то в кустах, и жалобно ныл, всем видом вопрошая, когда же я его распутаю. На периферии его восприятия чувствовались какие-то тени, похожие на хищника, напавшего на нас, и страх. От его страха я и проснулся, с кряхтением встал, опираясь на копье, случайно наступил на подсохшую у огня шкуру, и обнаружил, что засохшая мездра трескается и отваливается от шкуры, обнажая желтую, упругую замшевую поверхность. Постояв у костра, я каким-то образом понял, что мамонт где-то справа, и кинув на плечо шкуру, сунув под мышку копье, посомневавшись, надел рюкзачок и побрел распутывать животное. Заметив издали своего горемыку, я увидел, что постромки опять намертво запутались в низкорослых кустах, а мамонт дергает их, только усугубляя положение. Я подозвал его к себе, ослабив натянутые веревки. Шкуру бросил под ноги животному, и велел ее топтать, а сам, отцепив постромки, стал рубить кустарник, выпутывая веревку. Распутав постромки, подцепил волокушу, и вывел мамонта на тропу. Где-то на самой периферии я продолжал ощущать присутствие хищников, но они не приближались, и меня это устраивало. Наконец совладав с веревкой, я остановил животное, продолжавшее послушно мутузить шкуру. Достал ее, и с удовлетворением отметил, что она уже стала похожа на плащ, к тому-же раздавленные кости черепа и остатки лап вывалились из шкуры, и я недолго думая, накинул ее на плечи, завязав лапы узлом на груди. Мы побрели обратно к пещере, я, чувствуя необыкновенную усталость, присел в волокушу и задремал.

У пещеры распряг мамонта, велел ему далеко не уходить, а сам залез в пещеру и завалился спать, укутавшись шкурой.

Поутру, вернее по ощущениям, утром моего времени, ничего интересного не случилось, облака все также закрывали светлое небо, я резал мясо и развешивал его вялиться, мамонт бродил где-то у ручья. Когда мне надоело возиться с мясом, я сделал новое древко для копья, несколько дротиков и обжег им концы. На всякий случай постарался сделать каменный топор. Позже я позвал мамонта, запряг в волокушу и пошел за дровами, туда, где я приметил бревнышки побольше, по берегам ручья. Отцепив постромки, я привязывал их к бревну, цеплял другой конец за веревочное кольцо на шее мамонта, а тот выволакивал их на тропу, вдоль берега. Собрав несколько штук, я прикрепил их с помощью тех-же постромков к волокуше, и мы отправились в обратный путь. Свалив свою добычу у пещеры, я опять сделал что-то вроде нодьи – длинного костра, из трех бревен, распределив угли вдоль них, и вернулся к монотонной очистке костей от мяса. У меня получался внушительный запас еды, и мысль, что хищники рано или поздно ее учуют и попытаются ею завладеть, заставила меня придумывать укрепления. Вытащив жилы из туши зверя, я обзавелся какими-никакими веревками, и сгонял еще раз за бревнами и стройматериалом. Когда мне надоедало заниматься строительством, я вычесывал своего мамонта, и пытался из его вычесанной грубой шерсти плести веревки. В конце концов за пару-тройку недель изнурительного труда я выстроил из бревен и камней стену, закрывающую вход в пещеру. Дверь я сделал из толстых жердей, вырезать которые было то еще удовольствие. Привязал эту дверь своими импровизированными веревками, и, закончив коптить и вялить последние порции мяса, решил дать себе день отдыха, половину которого просто продрых у костра, уже приноровившись укутываться в шкуру хищника, как в спальный мешок. Попытался еще раз вернуться назад, но знакомого лаза в той-же нише, да и других выходов в задней стенке пещеры опять не нашел, что снова повергло меня в недоумение, уныние и депрессию.

Хищники меня больше не беспокоили, и я подумал, чтобы не утонуть в депрессии и ностальгии, сходить на разведку подальше, дня на два. Рассудив, что против ветра идти сподручнее, смутно вспомнил, что к добыче подкрадываются с подветренной стороны. Правда, особо я ни на какую добычу и не рассчитывал, однако подточил копье и нож о камень, который нашел около пещеры, по сходству с точильными камнями, нагрузил в волокушу припасов, веревок, и двинул против ветра – вниз по течению ручья.

Первый день прошел без происшествий. Вечером я разжег костер и, отпустив мамонта пастись, подкрепился вяленым мясом и завалился спать. Во сне мне приснилось, что меня кто-то внимательно разглядывает. Я тут-же проснулся, не открывая глаз и не шевелясь, прислушался, потом, осторожно приоткрыв один глаз осмотрелся. Костер догорал, мамонт спокойно сопел где-то невдалеке, я попытался воспользоваться его органами чувств, но тоже ничего не обнаружил, и рискнул мысленно спросить:

– Ты кто? – изобразив заодно мысленную пантомиму с удивленным лицом, по аналогии с первой встречей с мамонтом.

Сначала контакт пропал, потом появился кто-то еще и довольно четко изобразил такой же вопрос с жестом в мою сторону. Поскольку я никогда до этого не занимался мысленной пантомимой, мне пришлось попотеть, придумывая какие-то жесты для абстрактных понятий. Затем я обнаружил каким-то образом, что общаюсь через мамонта, прервал с ним контакт и сам отправил вопрос:

– Где вы? Кто вы? – и неожиданно пришел достаточно связный ответ.

– Мы Дорги, мы здесь живем, вас двое? Мы никогда не встречались с такими как вы, Кто вы?

– Я человек, – ответил я, – я попал к вам случайно. Вы можете мне помочь вернуться домой?

После продолжительной паузы, когда я уже перестал ждать ответа, кто-то произнес в моей голове

– Мы определили, где вы. Идите вниз по ручью, через три-четыре заката я приду к вам на переговорную площадку и попытаюсь вам помочь.

Измученный этим странным общением я заснул, и мне приснился сон, что я лежу в психиатрической больнице и рассказываю своему соседу, шизофренику Пете о своем мамонте, а утром, я почему-то это знал, мне поставят капельницу и я усну, и больше не проснусь.

В этом мире я проснулся в холодном поту. Через день, на берегу ручья я нашел выход глины, или породы на нее похожей и после экспериментов с пропорциями глины и песка, нашел вполне приемлемый рецепт смеси, пригодной для обжига в костре, примерно две трети глины, треть песка и немного золы. Вылепив пару плошек и пару кособоких чашек, я значительно улучшил свой быт. После обжига в костре, посуда стала устойчивой к воде и значительно прочнее. Устав от тряской волокуши, я стал прикидывать, из чего бы сделать колеса, и присматривал по пути деревья подходящего размера, однако дело упиралось в отсутствие топора. К четвертой ночевке я понял, что прибыл на место. Это была довольно большая округлая поляна, вымощенная красноватым камнем, вроде гранита. В центре ее оказалось кострище, обложенное черными камнями. Я воспользовался им, и попытался вскипятить воду, опуская в свою самую глубокую миску камни, и покрошив туда вяленное мясо. Получился жиденький бульон, мясо размякло и приобрело более съедобную консистенцию. В целом мне понравилось, и я решил развивать в этом направлении свои кулинарные успехи.

После сытного ужина я поскучал о кофе со сливками, или хотя-бы о чае и задремал, продолжая грезить о несбыточном. Моего сознания коснулось чье-то внимание, и я насторожился.

– Пришел – констатировал бестелесный голос.

Я так и не понял, раздался он в моей голове или снаружи.

– Ну да, ведь приглашали? Я не ошибся местом?

– Все в порядке, – тот-же голос переместился куда-то вправо, я автоматически повернул туда голову.

–Ты меня видишь? -Удивился голос.

– Нет – ответил я мысленно, – но чувствую движение.

– Как интересно, – сказал голос и переместился еще правее, я повернулся за ним – обычно ретранслятор не дает таких эффектов.

– Ретранслятор под этой площадкой? – спросил я.

– Ты знаешь это слово? – опять удивился гость.

– Ну да, аппарат, переводящий один сигнал в другой, или изменяющий его, я полагаю. Как тебя называть? – спросил я. Гость немного помолчал и произнес набор шипящих и щелкающих звуков.

– Мне это не воспроизвести, сказал я, давай для удобства общения ты будешь Страйк, а меня можешь называть Арсений.

– Хорошо, Арсений – сказал Страйк, – скажи, откуда ты пришел?

Я слегка задумался, затем стал излагать свои приключения в обратной последовательности в пространстве и времени, дойдя до пещеры остановился. У меня появились опасения, не открою ли я ворота в свой мир чужакам, о которых ничего не знаю, может они каннибалы, или еще что похуже.

– Нет, мы не каннибалы, – серьезно ответил мой внутренний голос – мы Дорги – здешняя цивилизация.

– Покажись, как ты выглядишь – попросил я.

– Мы достаточно аморфны, можем показаться тебе… необычными – ответил Страйк.

– Как-нибудь переживу, – пробормотал я вслух.

– Как хочешь, – последовал мысленный ответ, и к костру выплыл сиреневый шар. Он висел над землей примерно в полуметре, поверхность его спереди была глянцевой, неподвижной, а по бокам появлялись и исчезали мелкие псевдоподии. Я скорее с интересом, чем с испугом уставился на него, и, помолчав, ляпнул:

– А чем вы питаетесь?

Шар подумал и сказал

– Как-то ты очень озабочен гастрономической темой, я понимаю ассоциативный ряд, ты вероятно боишься, что наша цивилизация поглотит вашу, однако мы не испытываем необходимости расширять наш ареал существования. Параллельно с нами существует другая цивилизация, ты уже с ними встречался, судя по использованию шаки. Я понял, что речь шла о мамонте. – Правда, используешь ты его весьма своеобразно, – продолжил Страйк. – Не наблюдал, чтобы шорси управляли ими телепатически, впрочем, тебе попался довольно одаренный экземпляр, попробую подобрать ему соответствующую самку, может возникнет и третья цивилизация. А «питаемся», вернее пополняем энергию за счет полевых энергий – гравитации, электромагнитных волн, света и т.д., нам все годится, и мы над этим не задумываемся. Однако должны держать свою численность стабильной, иначе начнутся природные катаклизмы – бури, землетрясения и прочее, проверено на практике еще моими предками.

Естественно термины у меня подбирались близкие по смыслу образам, которые продуцировал Страйк.

– Кстати я могу подзарядить электрические штуки, лежащие у тебя в спинной сумке. А взамен возьму тепловую энергию от костра. – телепатнул Страйк.

Костер слегка вспыхнул и почти погас, понизу потянуло холодком. Я вспомнил, наконец, зачем пришел и спросил:

– Так вы поможете мне вернуться домой?

– Конечно, – сказал Страйк. – Если ты сам захочешь, но мы, наверное, закроем за тобой эту дверь в наш мир, твое появление – это какой-то сбой, наши вселенные находятся в разных, хотя и похожих частотах. Тебя они стимулируют, ты очень быстро эволюционируешь, а на нас, боюсь, твой мир может действовать наоборот. Я постараюсь рассчитать частоту твоего мира по твоим вещам, и когда в следующий раз мы будем пересекать эту полосу, ты сможешь уйти так же, как пришел.

– А как вообще-то я к вам попал? – задал я очередной вопрос.

– Могу только предполагать, – ответил Страйк. – Когда разночастотные вселенные проникают друг в друга, возможен всплеск энергии, выносящий часть материи в другой мир. Например, если ты бросишь горсть камушков в воду, от них пойдут кругами волны, и там, где две или три волны пересекутся и суммируются, возможен всплеск, и несколько капель вынесет в воздух. А если представить, что это не одна граница раздела сред, а две-три или несколько, к тому же по волне возмущения метрики континуума капля может скользнуть в пространстве или времени в другие координаты в своем мире, картинка получается совсем сложная, в общем, в вашем языке еще нет понятий, которые бы объясняли этот процесс. Но возвращение возможно, я как раз со своими просчитываю варианты, да, в общем, почти все уже понятно.

– И когда примерно это будет? – спросил я.

Страйк ответил,

– Сейчас прикину. В твоих единицах времени примерно через два года и три месяца.

Я приуныл.

– Если хочешь, можешь пойти к шорси, будешь у них большим вождем.

– А к вам можно? – спросил я.

– У нас нет поселений, похожих на ваши, я один нахожусь на этой территории, чтобы не нарушить энергобаланс, если нам собраться группой – это будет слишком большая локальная энергопотеря для планеты, чреватая природным катаклизмом. Собираться вместе мы можем только в открытом космосе или около звезд. А на этой территории планеты, где я обитаю, есть два племени шорси, в одном из них сейчас что-то типа выборов вождя или шамана, в общем, какого-то лидера. Я могу позвать какого-нибудь переговорщика, он тебя приведет и включит в число претендентов.

– А в чем заключаются выборы? – поинтересовался я из вежливости.

– Они демонстрируют там свои умения перед племенем, у кого они окажутся полезнее для племени по мнению большинства, тот и становится лидером на год, до следующего праздника нового года, – сказал Страйк, – так они ведут летоисчисление, а время спрашивают у меня, иногда сами пытаются считать, но у них плохо выходит.

– И что я им буду демонстрировать? – вяло поинтересовался я, – да и тяги к власти у меня нет.

– Боюсь тебе придется сделать выбор. Если не возглавишь племя, возглавит кто-то другой, например, тот, у кого ты отнял шаки и повозку, и придется тебе воевать со всем племенем. Продемонстрируешь фокус с файером, этого наверняка хватит для победы, или продемонстрируешь нож, они уважают оружие, или покажешь, как управляешься с шаки, в любом случае если что-то не понравится, вернешься сюда, моих посланников они не убивают, боятся, наверное, ссориться.

– Хорошо, – вздохнул я, – зови своего посыльного.

Через час к костру робко подкрался какой-то патлатый пацан, и что-то пропищал.

– Эй, Страйк, – мысленно позвал я, – я ведь их языка не понимаю.

– У них он в стадии создания, так что и поспособствуешь, а те пара сотен звуков, которыми они пользуются, я тебе сейчас продемонстрирую.

– И в моей голове ворохнулась какофония звуков, которые постепенно распались на отдельные слова, которые я начал понимать.

– Сядь, – сказал я пацану по-ихнему, – и он послушно сел.

Наверное, его надо покормить, тощий какой, подумал я и покопавшись в волокуше достал миску, сунул в руки пацану и сказал

– Вода, еда – сказал я и показав, как вода в миске превратилась в бульон, велел пацану поесть, а сам решил покопаться в рюкзачке, может еще какой фокус придумаю, но кроме связки файеров так ничего путного и не нашел. Пацан во все глаза смотрел сначала на мои манипуляции с миской. Потом осторожно попробовал и умял все с такой скоростью, что я засомневался, пойдет ли эта еда ему впрок, или покинет организм с такой же скоростью.

– Пойдем, – робко сказал пацан.

– Пошли, – согласился я, позвал шаки, запряг его и, показав на волокушу, спросил пацана:

– Поедешь или пойдешь?

Пацан покивал и вприпрыжку отправился вперед, а я завалился в волокушу и продолжил свои размышления на тему демократии и выборов. Впрочем, распиханные по карманам файеры давали какую-то уверенность в победе, и я даже немного задремал, приказав шаки держаться за пацаном. Мне слышались в ментальном поле отдельные слабые всплески эмоций и простеньких мыслей в голове у пацана, и страх, он явно меня боялся, или чего-то связанного со мной, и в тоже время вроде восхищался мной, поди, пойми этих дикарей.