Читать книгу Приэльбрусье. Дверь в чужие миры - Никита Леонидович Чуркин - Страница 2

Очнулся я от воплей. Мой шаки пытался влезть в какой-то шатер из шкур, а обитателям шатра это активно не нравилось. Я быстро остановил шаки и велел ему пятиться. И тут же остановил снова, поскольку волокуша явно не была предназначена для движения назад. Вывалившись из волокуши, я заорал на бестолково бегающих вокруг дикарей, и, неожиданно для себя начал пинками их подгонять к волокуше, заставляя взяться за нее, крича на их языке «Возьми», и, сопровождая вопли пинками, для лучшего понимания, затем пантомимой показал, что волокушу надо поднять, и заставил своего шаки пятиться назад. Пока я дремал, шаки притащил волокушу в какое-то селение, и мы оказались на вытоптанной поляне, вокруг которой стояли то ли шатры, то ли вигвамы, над каждым из которых курился дымок. Мои помощники как-то незаметно рассосались по своим палаткам, а из той, в которую пытался влезть шаки, вытолкнули давешнего пацана. Я показал на него пальцем и спросил

– Ты – имя? -тот что-то пробормотал, я еще раз повторил громче

– Имя?

Он пробормотал громче несколько звуков из которых я расслышал что-то вроде «Пака».

– Хорошо, будешь «Пака», – сказал я, меня уже начала утомлять эта неразбериха,

– Кто вождь? – спросил я его.

– Ты вождь, – неожиданно ответил Пака. Но ход его мысли оказался мне на руку. Я взял его за плечо, зашел в палатку, из которой его вытолкнули и повторил свой риторический вопрос,

– Ты вождь, раздался нестройный хор голосов, вслед за писком моего пацана, в дымном сумраке шатра. Внезапно меня осенило, и я уже мысленно произнес свой вопрос, и замер, неожиданно моего сознания коснулись два осторожных ответа

– Ты Вождь.

– Идите за мной, – мысленно сказал я, и вышел из дымного вигвама. За мной вышел мой Пака и еще две девчушки неопределенного возраста, им можно было дать и по 15 и по 25 лет, настолько они были худы и чумазы. Я понял, что надо делать, и к концу моего вояжа по туземным палаткам, за мной уже таскалась довольно внушительная свита слышащих меня в телепатическом диапазоне. Когда я обходил вторую половину стойбища, я взял с собой только Пака, а остальным велел ждать меня у шаки, который стоял посередине местной площади и задумчиво жевал какой-то куст. По ходу дела я выяснил, что в селении нравы довольно просты, и Вождь всегда берет что хочет, а при дележе коллективной добычи у него право первого выбора, и он берет лучшие куски. На вопрос где будет мое жилище, Пака сказал мне:

– Где хочешь, можешь выгнать кого-нибудь из шатра и занять его, или приказать построить себе новый.

После официальной части я отправил свою свиту за жердями и веревками, а также за людьми, которые умеют строить шатры лучше других. Пока по лагерю шла суета, я попытался связаться со Страйком, и он мне ответил:

– Я над вами, вижу, ты развил бурную деятельность. На моей памяти так быстро племя еще никто не прибирал к рукам, обычно на это ухолило от трех дней до недели.

– Хорошо, что ты мне про это не сказал, – улыбнулся я – ты знаешь здешнюю розу ветров, шатер хочу поставить длинный, вдоль ветра.

– Ветер если есть, обычно дует вдоль ручья, по ущелью – ответил дорг, – кстати, не все тебя приняли, вон в том доме, с красной шкурой наверху, живет спятивший старик, который считает себя кем-то вроде шамана или бога, я слышу, он собирается убить тебя, и сам стать вождем. Сейчас его не воспринимают всерьез, но если ему удастся покушение, кто знает…

Как раз из этого шатра раздались вопли, и моего посланца выкинули на улицу, я понял, что сейчас и начинается настоящая борьба за власть и за жизнь, и рефлекторно велел мамонту топтать этот шатер, как шкуру харо, добавив к императиву часть гнева, который стал подыматься во мне мутной волной. Шаки тонко и визгливо завопил, подняв свой короткий хобот, но сейчас в его вопле был не страх, а гнев, и ринулся на шатер. Хорошо, что я успел своей свите дать задание снять с него волокушу. Через пять минут на месте шатра был разноцветный блин. Я успокоил животное, и снова поставил его в центр площади. Досадное происшествие настолько ускорило работу, что через час-полтора вдоль ручья уже стоял длинный шатер, поставленный по моему немудренному эскизу. Я просто два остова вигвама соединил продольными жердями и укрепил их «Х» образными распорками. Кстати, самые длинные жерди напоминали бамбук, но их было мало. Увидев, что шкуры на шатрах лежат кое-как, я велел уложить сначала нижний слой, затем внахлест следующие слои, как черепицу, и в дальнейшем велел укладывать шкуры только так, и ворсом книзу, к земле, если на них была шерсть. Потом велел принести мелких веток и постелить их на землю, сверху укрыть травой и шкурами, кострище обложить камнем, прикатить большие камни, сделать из них столы, в общем, раздал ценные, с моей точки зрения, хозяйственные распоряжения. За палаткой велел сделать подстилку и тент от дождя для шаки, и вымотавшись за этот длинный день, пошел спать, буркнув мысленно

– Жрать приготовьте, – не забыв сунуть за пояс свой тесак, и прихватить копье, и уже засыпая, мысленно попросил Страйка, – Если можешь, пригляди за ними, а если что, разбуди меня пожалуйста.

– Разбужу, – пообещал тот, – Мы не спим, нам ни к чему.

Проснулся я оттого что мне было душно и жарко, меня облепили мои последователи, вероятно решив, что я замерз, а может, потому что поленились сделать подстилку побольше. Я с хрустом потянулся, вылез из-под голых девиц, и пошел на улицу отлить, и освежиться. Пошел к ручью, машинально проверив шаки. Он, умница, дремал вполглаза, на своей подстилке за нашей палаткой. Поблагодарил Страйка и попрощался с ним. Подумав, я прихватил с собой рюкзачок и копье, мало ли хищник, какой забредет и, почуяв, что шаки проснулся, позвал его с собой. На пологом берегу ручья разделся по пояс, встряхнулся, умылся, и, почувствовав прилив сил, стал вычесывать своего мамонта, как по привычке его называл. «А почему бы так его и не назвать?» – подумал я и мысленно прошептал,

– Теперь твое имя Мамонт. Внезапно зверь забеспокоился, я коснулся его чувств и понял, что справа ветер несет какой-то кислый запах и смутный шум, вроде потрескивания ветвей. Я скользнул на берег, велев Мамонту стоять неподвижно. Накинув на себя шкуру, я рассовал в карманы файеры. Дотянувшись сознанием до спящих в моем чуме людей, я велел им просыпаться, брать оружие и веревки и скрытно пробираться к ручью, ориентируясь на Мамонта. Сам же, стараясь не шуметь, полез глубже в кусты, по пути постаравшись вкачать в шаки порцию гнева, но не сразу, мне было нужно, чтобы он сохранял боевой дух и не боялся файера, и в тоже время, чтобы был относительно вменяем, чтобы не потоптал своих. Я помнил, как он совершенно отключился, утаптывая мятежный шатер. Остальным воинам я тоже постарался придать уверенности, сообщив, что к нам крадутся враги, я их собираюсь попугать огнем, и напустить на них шаки. Я надел голову поверженного зверя как капюшон, и до меня запоздало стало доходить, что мой меховой плащ тоже сыграл свою роль в быстром усмирении племени, они боялись этого зверя, и страх этот проецировался и на меня. Я тут же решил разыграть и эту карту в предстоящей битве. Мне здорово повезло. Своих людей я успел расположить полукругом за своей спиной, без труда вычислил лидера вражеского отряда, бородатого воина в какой-то рваной шкуре и с громадным копьем в руках. Я затаился в небольшой ложбинке, под кустом, и он вышел прямо на меня. Подойдя к кусту он обернулся к своему воинству и стал что-то важно вещать, в этот момент я просто поднялся и приставил копье к какой-то прорехе в шкуре, на его животе, и со всей дури ткнул его. От его войска меня скрывала его туша и он, махнув рукой, с оборота навалился на копье. Я понял, как мои предки охотились на медведя с рогатиной. Мой враг от неожиданности завопил и рванул на меня. Копье мягко вошло в его брюхо, и мне оставалось только упереть его древком в землю и приподнять. Он начал дергаться и хрипеть, а потом замер, навалившись на копье, которое вышло у него из спины и горбом вспучило шкуру, которой он был обмотан. Я обошел его тушу, не откидывая своего страшного капюшона и вдруг неожиданно для себя заорал, что есть мочи:

– Лежать всем, быстро, мордой в землю!

Туша моего врага завалилась набок, и по его войску пронеслась волна, напоминающая морской прибой. Это падали мои коварные враги, кто в обморок, а кто, выполняя приказ. Некстати и сзади раздались те же звуки, и даже Мамонт шлепнулся на брюхо. Я понял, что немного переборщил с мысленным посылом, но в таком деле, чтобы выжить, лучше пере-, чем недо– .

Я заставил своих тоже перетрусивших воинов встать и собрать оружие у врагов, а их самих связать веревками, потом подумал и решил, что веревок все-равно не хватит, и велел врагам полсти на четвереньках на центральную площадь, а своему воинству приказал идти по краям этого людского потока и направлять их в правильном направлении, а непослушных колоть копьями. Непослушных так и не выявилось, поэтому медленный поток согбенных спин дополз, в конце концов, до площади, и я выяснил, что их, в сущности, не так уж и много, по крайней мере, меньше, чем моих нынешних подданных. Я велел Пака разыскать меня, а когда он вынырнул у меня из-за спины, прятался он там что ли, спросил, знает ли он кого-нибудь из этих пленных.

– Конечно, – ответил Пака, – всех знаю.

– И кто это? – Спросил я, – рассказывай все, не тяни, и что им приспичило напасть на вас.

Пака смело окунулся в толпу пленных, тоже кое-как одетых в грязные шкуры, поговорил там с кем-то и снова вынырнул возле меня.

– Их привел вождь, это соседнее племя, они думали, что у нас еще нет вождя, хотели захватить нас и сделать своим племенем. Отнять наших женщин, а мужчин заставить работать. А еду нашу съесть. Но ты убил их вождя, и теперь ты и их вождь тоже. Их шаки, женщины и дома в лесу, недалеко. Что прикажешь им вождь, и сколько женщин возьмешь себе?

Я сначала хотел отказаться, но затем подумал, а может и среди них есть телепаты, надо проверить, и велел распорядиться, чтобы их лагерь перемещался сюда. Пака что-то прокричал, из толпы пленных вскочило человек пятнадцать и куда-то побежало.

– Ты что, отправил их за своим добром? – спросил я чем-то довольного Паку.

– Ну да, я им сказал, что, если они не поторопятся, ты опять превратишься в харо и съешь их.

– А почему на том берегу ручья нет хижин? Спросил я Пака.

– Так и здесь места хватает, а одному там страшно, вдруг харо придет, или еще кто…

– Вот и скажи, чтобы они свой лагерь там разбили, – велел я, и Пака серьезно покивал, сделав какие-то свои выводы.

В это время стали высовываться любопытные рожицы из наших вигвамов, сначала дети, потом взрослые, Пака уже по двадцатому разу пересказывал нашу героическую эпопею, как я понимаю, с каждым разом, что-то привирая. В конце концов, я велел неофитам сваливать на другой берег ручья и готовить площадку под свои вигвамы, а Пака велел сообщить всем, что я иду обедать и, если мне в моем чуме не будет еды, я кого-нибудь съем из неудавшихся поваров. Пака все воспринял буквально и молниеносно исчез, а я пошел к куче палок, которые эти бедолаги по недоразумению считали оружием. В основном это были шесты с заостренным и обожженным концом,, иногда с каменными или костяными наконечниками, но изредка попадались и металлические наконечники, я их откидывал в сторону, и вскоре набрал достаточно, чтоб вооружить свою группу. Отложив все оружие с металлическими наконечниками, я задался вопросом, откуда оно. Племя вполне соответствовало каменному веку, и я не заметил никаких признаков кузни или плавильных агрегатов. А вот каменные топоры и молотки присутствовали в этой куче в изобилии. Увязав охапку копий капроновым шнурком, я взвалил их на плечо и отправился к своему новому дому. Мое появление вызвало легкий переполох. Не знаю, что Пака им наговорил, но камни, которые должны были изображать столы, были заставлены едой, к моему удивлению растительная пища превалировала над мясной. Я подкатил камень поменьше в центр, в качестве стула, уселся на него и принялся дегустировать, не сразу заметив, что остальные стоят по ту сторону костра, на другой половине жилища. Я крикнул, показав на Пака,

– Принеси воды пить, – и тот, метнувшись куда-то в угол, принес деревянное ведро, наполненное водой. Ведро напоминало обрезанный ствол бамбука, только зеленовато-фиолетового цвета.

Я поел и отправился подремать, бросив на ходу,

– Кто еще не поел, налетайте на угощение, сейчас отдохну и дальше работать будем.

Пока я не лег, никакого движения не было, потом народ стал потихоньку подтягиваться к импровизированному столу, раздалось чавканье, какие-то переговоры, и я сытый и усталый, уснул. Во сне я ворочался, чувствовал, как кто-то теплый залезает ко мне под шкуру, но окончательно не проснувшись, снова заснул. Проснулся от того, что кто-то горячо дышит мне в шею, и обнаружил под боком голую девицу, старательно гревшую меня. Я отодвинул ее, и вылез к костру.

– Вставайте, кто слышит, – я это мысленно прошептал, почти не надеясь на успех.

Однако куча зашевелилась, вылез Пака, к которому присоединились еще четверо тел, одна из них оказалась давешней девицей, гревшей меня. Она накинула набедренную повязку, а голые груди так и остались дерзко торчать в разные стороны.

– Одеваемся и пошли на улицу, – прошептал я и выскользнул за порог, накинув свою шкуру.

Когда ко мне присоединились остальные, я оглядел свое воинство и решил, что могло быть и хуже. Выстроив их в одну линию легкими тычками, я подошел к каждому, кроме Пака, спросил, как его зовут и переиначив имя для своего удобства, тут же всех переименовал, получилось следующее: Пака, Кука, Шаша, Куси и давешняя девица Мара. Куси тоже оказалась девчонкой, лет семнадцати, Кука – пацаном тинейджерского возраста, а Шаша мужиком лет тридцати-тридцати пяти, по моему субъективному восприятию.

– Ну что, будем продвигать вашу цивилизацию к небывалым высотам. – сказал я вслух, а затем, подумав, дал задание для мозгового штурма своим апостолам. Нарисовал колесо и колесную пару, показал руками примерные размеры и спросил, из чего это можно сделать. Через пять минут все варианты из веревочек, шкур, веток я забраковал и решил, что пока они не понимают конечного результата, лучше им поработать исполнителями. Я велел мальчикам взять по топору и натаскать мне дерева, потолще. Девок я усадил перед собой и после непродолжительного допроса, выяснил, что счет у них идет до пяти, по количеству пальцев, если больше пяти это «много», а больше десяти – «очень много». Металл они берут из «небесных камней», а иногда, за какие-то особые услуги его дают дорги. Письменности у них нет. Иногда они ходят на переговорную площадку, а по праздникам, два раза в год, они ходят на мену, что-то типа рынка, в радиусе десяти дней пути их четыре, и меняются с соседними племенами разными нужными вещами. Подумав, я решил, что нужно посоветоваться со Страйком, а для того чтобы девки не бездельничали, наломал кусочков тонких веток, расчистил перед собой площадку и разложил кусочки от одного до десяти штук, написал перед каждой кучкой арабскую цифру, и повторил много раз мысленно и вслух все цифры. Велел все это выучить и сказал, что проверю, когда вернусь. Позвал Страйка и договорившись о встрече на переговорной площадке, велел Пака разбудить остальных и послать таскать к моему чуму бревна и камни. Велел отбирать камни не очень большие, по форме и размеру напоминающие кирпич, мысленную иллюстрацию тоже послал, с примерным масштабом, в размер головы Пака.

На площадке меня уже ждал Страйк, как только он меня почуял, начал осыпать комплиментами, наверное, решил, что я к нему за моральной поддержкой иду. Я не стал его разочаровывать, к тому же дифирамбы на свой счет мне всегда приятны. Однако решив, что свою дозу я уже получил, приступил к своим расспросам. Мне нужна была карта местности с выходами руды, меди, олова и железа, а также желательно каменного угля и глины.

– О, ты решил произвести техническую революцию! – одобрил Страйк, – однако на чем я тебе нарисую?

– Может в смартфон закачаешь? – автоматически предложил я.

– Действительно, ты же из другого мира, – сказал Страйк – все готово, для зарядки ко мне обращайся, однако не забывай разводить костер, мне преобразовывать энергию гораздо легче, чем генерировать, да и телепатией я владею не так хорошо, как хотелось бы, поэтому здесь мне общаться и помогать тебе проще.

Я проверил смартфон, в нем оказался файл карт незнакомой местности, доступный в автономном режиме.

– Может, закачаешь еще схемы плавильной печи, инструментов гончара, плотника, столяра, кузнеца, в общем, ремесленников какие сможешь, а я сейчас костерок сооружу, – и я принялся колдовать над костром, пока я ходил за дровами и занимался разведением костра, Страйк неподвижно висел у кострища, а когда костерок весело затрещал горящими сучками, сказал мне:

– Информации почти нет. Мы уже давно не занимались материальным миром, но мои коллеги и я кое-что поизобретали тебе в помощь, все в смартфоне, обозначения карты сейчас объясню, – и в моей голове опять что-то шевельнулось и я понял, что означают значки, которые я мельком видел в смартфоне на карте.

– План по развитию ремесел я тоже прикинул и скинул тебе. Кстати, ты биологически с ними совместим, не исключено, что кто-то из них проник в твой мир под видом кроманьонцев, правда, непонятно почему здесь их цивилизация стагнировала. Может и мы их сдерживали, – согласился он с моим незаданным вопросом, – пока сами не развились настолько, что это перестало иметь значение для нас, а может время у нас и у вас течет с разной скоростью. Кстати, мне кажется ты не с того начал. Ремесла – это хорошо, но они дают толчок к развитию оружия, а морали, тормозов-то у них еще нет.

– Вот кстати и заповеди закачай, если не сложно, и план развития морали, и цивилизации вообще, – попросил я.

– Хорошо, – сказал он, – поскольку ты начал с евгеники и ее развитие тоже отразим.

Я понял, что мне придется либо корректировать и свою мораль, либо не влезать в этот проект, а тихо спрятаться в своей пещере, стараясь выжить в войне с племенами. Убежать я не мог, поскольку единственный путь домой, известный мне, был в той пещере, откуда я пришел, а откроется он, по словам дорга, только через два года.

– Кстати, а другие пути домой для меня есть? -спросил сразу я.

– Возможно, но я их пока не знаю, да и ошибиться можно, частоты некоторых миров могут совпадать, и ты можешь случайно попасть в похожий мир, но он не будет твоим домом.

– Сумерки тут есть, а темной ночи я так и не видел, и небо постоянно облачное, заметил я.

– Да, Дарга, эта планета, имеет эксцентричную орбиту вокруг парной звезды, излучение здешних звезд достаточно жесткое, и мы прикрыли планету защитным слоем, который и нам энергию дает и биологическую жизнь на планете защищает.

– Понятно, – сказал я, и решил не углубляться в астрономические дебри, и так голова пухла от избытка информации, – если ты закачал все, я, пожалуй, почитаю, если ты не возражаешь.

– Конечно, – ответил Страйк, – еще успеем пообщаться, – и исчез.

Я так устал от здешних чудес, что даже не удивился. План развития цивилизации предусматривал развитие морали, создание философии, что-то вроде Конфуцианства, создание института семьи, причем поли– и моногамии не придавалось никакого значения, все зависело от внешних факторов и служило лишь развитию популяции в целом. Естественно, терпимость к другим расам и народам. Заповеди тоже присутствовали и судебная система, по типу разбора полетов при царе Соломоне. На этом фоне развитие ремесел проводилось под оборонительную военную доктрину. В целом мне понравилось и я, утомленный, задремал у костра. Мне приснилось, опять фиолетовые шары, уколы, и что подданные мои ссорятся. Я прикрикнул на них, объяснил Пака, что камни нужны не круглые, а плоские, показал азы строительства. Маре объяснил принцип счета десятками и дал основы сложения и вычитания и, собрав всех в кружок, на примере их ссоры поведал десять заповедей, и велел их усвоить, и объяснить мне потом, кто как понял. Из предыдущей беседы с девчонками я понял, что основное их занятие – собирательство, основной рацион – растительная пища, поэтому решил дать задание Куси созвать отряд девиц и собрать съедобные зерна и злаки, какие они используют в пищу, или считают съедобными, и принести мне все найденные образцы. Если она каких-то растений не знает, привести с собой тех, кто знает больше.

Проснувшись, усталым и разбитым, я опять обнаружил Страйка висящим над костром,

– Привет, – сказал я, – ты знаешь, я как-то странно себя чувствую в вашем мире, у меня снизился эмоциональный фон, я чувствую недомогание периодически, я почти ничего не боюсь, телепатия пришла как-то сама собой, во сне вижу события, происходящие где-то далеко, и даже участвую в них.

– Да, – ответил дорг, – наш мир заставляет просыпаться твои способности, я тебе уже говорил, ты эволюционируешь, то есть совершенствуешься биологически, я пытаюсь тебе помочь выжить и приспособиться, но похоже ты не только приспосабливаешься, но и как-то изменяешься, самосовершенствуешься.

– Это само-собой получается, – пробормотал я, чувствуя, что с патетикой Страйк перегнул. – Лучше помоги память мне улучшить, а то информации все больше, боюсь, захлебнусь.

– А ты что-то забыл? – спросил мой собеседник, и я вдруг понял, что помню все, что со мной случилось в этом мире.

– Это тоже ты? – задал я риторический вопрос.

Дорг не ответил, зато я почувствовал, что к нам кто-то приближается.

– Кто это? – Снова спросил я.

– Можно сказать мой подарок, – ответил Страйк, – помнишь я говорил, что твоему шаки можно подобрать пару, чтобы и детеныши тебя слышали, вот из диких шаки я подобрал тебе несколько штук, попробуй, поговори с ними.

Я сосредоточился и почувствовал, как меня как будто с любопытством разглядывают, или обнюхивают, в общем, как-то постигают. Я постарался ласково погладить каждого из них, их оказалось шесть штук, четыре самочки и два самца. Я повернулся к ним лицом (откуда-то я знал направление) и стал ждать, иногда подзывая их, как зовут любимую собаку. Через несколько минут я услышал какой-то гул и открыл глаза. Над шаки, идущими ко мне, колыхался рой каких-то летающих насекомых.

– Интересный побочный эффект, – заметил дорг, – тебя услышали инсекты, я даже не знал, что они еще существуют, так их осталось мало. Это протоцивилизация, они существовали миллионы лет назад, потом регрессировали, утратили интеллект, но зачатки сознания, вероятно, сохранились, и они услышали тебя!

– Не совсем так, – раздался в моей голове шелестящий шепот, – я долго спал, потому что нужды просыпаться не было. Когда мои носители собираются вместе, я просыпаюсь.

– Так ты что-то вроде коллективного разума, – догадался я, – как тебя называть?

– У меня нет имени, твой друг назвал меня Инсектом, пусть так и будет. Сегодня твой друг искал определенных шаки и создал напряженность полей, к которым чувствительны мои носители, поэтому они собрались над этими животными, а когда ты их позвал, полетели за ними, и я действительно тебя слышу.

– Приятно познакомиться, – выдал я дежурную фразу, – а твои носители кусаются?

– Они питаются нектаром и мелкими насекомыми, если ты об этом, и у них есть хелцеры, они могут себя защитить и питаться мясом. – Инсект подумал и добавил, – но к сожалению, их осталось не очень много, почему-то популяция резко сократилась.

– Может с появлением теплокровных состав флоры изменился? – отметился Страйк.

– Может, но сомнительно, носители не привязаны к определенному растению, могут легко менять пищевые предпочтения, – сказал Инсект, – впрочем, я исследую этот аспект, пока я здесь.

У меня сложилось впечатление, что они перекинулись информацией с доргом, в каком-то недоступном мне канале связи.

– Вот оно как, а какие незаметные и безобидные с виду, – опять сказал Инсект.

Я изобразил удивление и вопрос мысленной пантомимой, которая стала доступна мне в этом мире, и почувствовал, что Инсект послал мне эмоцию, похожую на улыбку, и сказал

– Здесь есть животные, мелкие грызуны, которые питаются зерном и насекомыми, они здорово сократили популяцию носителей и не дают ей восстановиться, к тому же запасы еды привлекают и более крупных животных, а разорение ульев – это голод и гибель колонии.

– В моем мире, сказал я, – существуют пчелы, летающие насекомые, которые с избытком вырабатывают мед – продукт богатый сладкими углеводами и полезными для нас веществами. Мы строим этим насекомым домики, ухаживаем за ними и за это, забираем часть меда для еды.

– Расскажи мне про них, – заинтересовался Инсект.

– Мои знания в этом вопросе не очень глубокие, – я пожал плечами, – этим занимаются специально обученные люди, у нас довольно развита специализация. Кстати у пчел тоже присутствует специализация, главная фигура – матка, или королева, она откладывает яйца, почти непрерывно. У нее несколько самцов, трутней, которые занимаются только продолжением рода – спариванием с самкой. Им приносят еду рабочие пчелы… – В общем, рассказал я Инсекту, что помнил из популярных телепередач и оказалось, я помню довольно много, вплоть до изготовления медогонок и ульев.

– Интересная схема, – согласился Инсект, – и, похоже, жизнеспособная, я попробую создать пару-тройку колоний, может это восстановит численность популяции носителей, чтобы я стабильно присутствовал здесь, надеюсь, я вам не помешаю.

– У нас разные экологические ниши, – отметил дорг.

А я просто пожал плечами. За этими разговорами я как-то забыл, что шаки, лишившись нашего внимания, стали пастись и убрели уже довольно далеко. Я, спохватившись, снова стал их подзывать, когда они подошли, не поленился погладить каждого по основанию хобота, где у них была своего рода эрогенная зона, и совсем с ними подружился. Попытался их расчесывать, обнаружил у каждого за ушами каких-то кровососущих насекомых, и скорее по наитию спросил у Инсекта, который роем крутился над нами.

– А твои носители могут почистить от кровососущих насекомых этих шаки?

– Конечно, – отозвался Инсект, – давай попробуем сначала того, которого ты чистишь. Прикажи ему не хлопать ушами, чтобы не убивать носителей.

– Сейчас, подожди я с ним поговорю, – ответил я и принялся убеждать шаки, чтобы он постоял спокойно, а самое главное, поставил торчком уши и не шевелил ими.

Шаки сначала не хотел, но, когда я почесал основание хобота, растаял и согласился.

– Давай, -шепнул я Инсекту, и рой насекомых облепил шаки. Тот сначала напрягся, но почесывание эрогенной зоны сыграло свою роль, а потом он и сам почувствовал облегчение. Рой поднялся над шаки, и я велел тому встряхнуться как собака, чтобы стряхнуть с себя остатки хитина насекомых. Результат превзошел мои ожидания, все вокруг оказалось усыпано каким-то мелким мусором. Проще было с самочками, они оказались терпеливее самцов, и старательно повторяли процедуры.

– Ну что ж, теперь я знаю, как покормить носителей белковой пищей, если что, – прошелестел Инсект, хочешь я тебя провожу, мне не требуется усилитель, как дорги, для общения, к тому-же я ощущаю легкое беспокойство, что-то с тобой может случиться.

– Да, ты слишком быстро проводишь реформы, нужно время, чтобы с ними смириться, адаптироваться, – отозвался Страйк.

– Спасибо за советы и информацию, дружище Страйк, – сказал я, – пойдем Инсект, с благодарностью приму любую помощь.

– Это аванс, надеюсь, ты поможешь восстановить популяцию носителей, – прошелестел Инсект, и мы отправились в обратный путь.

Когда мне надоело идти, я попросил самого крупного самца шаки, чтобы он посадил меня себе на шею, как видел однажды на картинке с погонщиком слонов, и остаток пути провел с относительным комфортом. На площади, куда я повернул, стоял какой-то воин, звероподобной внешности, и что-то орал, как стало понятно по контексту, он пытался меня унижать, а себя безоглядно хвалить. Моих людей на площади не было, дотянувшись до них, я понял, что они просто выполняют мои указания, решив, что с такой мелочью, как государственный переворот, мне справиться не составит труда. Их вера в меня была безгранична, обидно было бы ее не оправдать. Увидев меня верхом на шаки, крикун поперхнулся и наконец, заткнулся. Стало так тихо, что я услышал журчание ручья вдалеке.

– Почему никто не убил этого червя, когда он оскорбил вашего Вождя? – спросил я в полголоса, усилив, впрочем, эффект императивом, сразу несколько человек дернулись было к крикуну.

– Стоять, – повысил я голос, – раньше надо было делать.

Я остановил шаки, попросил поднять его ногу, сделав ступеньку, и скользнул вниз.

– Давай драться, – я стану вождем, убью тебя, – снова завел волынку крикун, и я понял, что мой авторитет падает, потому что я не ору, и вообще не устраиваю шоу в стиле Флидстоун.

– Смерть и так вокруг тебя, – произнес я в перерыве, когда тот набирал воздух.

– Это ты имел ввиду? – мысленно спросил я Инсекта, можешь его нейтрализовать?

– Легко, махни в его сторону рукой, это будет сигналом.

Я крикнул:

– И пора тебе заткнуться навсегда! – и махнул рукой, показав на него пальцем.

И вновь случилось чудо… Полуобернувшись, краем глаза я увидел, как из шерсти шаки появилась дымка, потом облачко насекомых, которое, набирая силу, превратилось в облако, плотно укутавшее крикуна, из которого сначала слышался яростный, потом жалобный визг и наконец все стихло, и облако насекомых развеялось, а в центре площади остался белый скелет.

В полной тишине я сказал в полголоса:

– Если кто-то еще придет со мной биться, лучше убейте его сразу, или просто отправьте домой. Скелет не трогайте до завтра, если завтра здесь что-то останется, выбросьте из селенья диким зверям, – и, памятуя о конкретности мышления здешних жителей, показал пальцем на здоровых воинов – Ты и ты.

Потом повернулся и удалился в свой шатер, не забыв позвать за собой шаки. За спиной я чувствовал полярные эмоции, восторг своих поклонников и страх и депрессию своих недругов. Восторга, как ни странно, было больше. В моем шатре царила хозяйственная суета, кто-то готовил еду, кто-то писал на земле цифры, а некоторые просто валялись на шкурах. Тем, кто валялся, я сказал – «Пошли за мной», – и вышел на площадку перед вигвамом. Показав на троих парней, я приказал им притащить сюда плоский камень, а сам, усадив остальных, продиктовал им заповеди, и велел повторить сначала хором, потом каждому в отдельности. Результат был так себе, но лиха беда начало. К этому времени подкатили камень и я, велев установить его перед шатром, сказал, передайте всем, если возникнут какие-то споры, пусть приходят сюда каждый пятый день, считая от сегодняшнего, я буду решать эти споры, а через день те, кого я выберу, будут делать тоже самое и те, кто не сумеет решить спор, придут ко мне.

Отпустив пастись шаки, я мысленно разыскал Мамонта и позвал его знакомиться с вновь прибывшими. Послав ему успокаивающую волну эмоций, попросил, разумеется, с помощью образов и картинок, показать им пастбища вокруг нашего стойбища. На камне, в шатре, я нашел какую-то еду, поел и решил, что мне, наконец, надо сделать ревизию новой части племени, которые уже разбили лагерь на той стороне ручья. Взяв с собой Пака и Мамонта, на той стороне я решил действовать по другой схеме. Останавливался перед шатром, суживал поле восприятия – каким-то образом это сужало телепатическое поле общения, и говорил про себя:

– Выходи, – и недолго ждал, – затем повторял, – выходи, или зайдет шаки.

Про роль шаки в подавлении первого бунта все были наслышаны, поэтому слышащие тут же начинали вылезать. Иногда с ними за компанию вылезал кто-то еще, я уже худо-бедно научился отличать слышащих меня. С ними устанавливался какой-то контакт, если я такого контакта не ощущал, я мысленно спрашивал – «А ты зачем вылез?» – если реакции не было, просто заталкивал добровольца обратно древком копья. Неофитов отправлял к Пака, который давал им, также мысленно, задание по строительству нового чума, рядом с моим, если тот не слышал, или не понимал – усаживал его на берегу ждать меня.

Закончив обход, я назначил старосту, одного старика, показавшегося мне довольно сообразительным, велел ему отправить ко мне тех, кого я не застал в стойбище – охотников и собирателей. Взяв его как проводника, чтобы показал, где пасутся их шаки, повел за ним Мамонта. По берегу нашего ручья паслось около десятка животных, были они какими-то замызганными, грязными и неухоженными. У одного было разорвано ухо, из которого капала густая, черная кровь, он поматывал головой, и постанывал, как будто жалуясь на судьбу. Я стал их мысленно подзывать, четверо обернулись, в том числе и травмированный, и лишь двое пошли ко мне. Их я отправил с Мамонтом на другой берег, где паслись мои шаки, пришедшие со мной от Страйка. Я велел новому старосте отвести другого слышащего меня шаки к моему стаду, а сам стал уговаривать подранка успокоится и пойти со мной. Мне удалось подойти к нему и даже погладить, однако шаки очень сильно боялся и не доверял людям, в том числе и мне. Я решил подождать старосту и сказать, чтобы этого шаки не использовали для работы, собираясь заняться им позже, а пока просто успокаивал животное. Услышав шорох листьев и хруст веток, я обернулся и повел нового начальника обратно, провел его по вигвамам, представляя жителям, чтобы не возникало никаких разборок.

Вернувшись в свой чум, я застал там почти всю компанию, и вспомнив, что собирался проверить их успехи, поманил девчат к себе, сел прямо на землю, выровнял участок и, показав на Мару, нарисовал несколько четных цифр. Показывая поочередно на цифры устроил ей мини экзамен. Она довольно бойко ответила на мои вопросы. Такую-же процедуру с нечетными цифрами прошла и Куси, и тоже довольно успешно. Сложение и вычитание до десятка тоже не вызвало особых затруднений. Я спросил, собрали ли зерна, и, получив положительный ответ и взмах руки куда-то в угол, пошел туда и обнаружил горку смеси разных зерен. Я чертыхнулся, вернулся к девчонкам, и попросил сделать мешочки из кожи, показав, какого размера они должны быть. Они в замешательстве переглянулись.

– Какие проблемы? – спросил я.

– Шкур нет, – ответила Мара.

– Ладно, сначала добудем шкуры, – сказал я, – а теперь давайте поедим, и я посплю, а завтра с утра будем заниматься, кстати, сходите оповестите всех, чтобы по утрам все дети, и вы все тоже, собирались около дома. Будем учиться.

– Чему? – спросила Куси.

– Читать и писать сначала, – ответил я.

С утра начался марафон, в котором я пытался загнать племя в светлое будущее, а они, как назло не хотели перенапрягаться, рассчитывая получить все и сразу. Школу пришлось перенести к подножью холма, где на вертикальной стенке можно было писать мягким известняком, или пристраивать наглядные пособия. Основные предметы – письменность (я решил за основу взять русский язык), обществоведение (мораль и зачатки философии), математику и геометрию. Во второй половине дня я ходил к местам выхода руд, заставлял строить печи, модернизированные Страйком, там, где руды выходили на поверхность. Меня интересовали железо, олово и медь, и я их нашел, по крайней мере, так думал. Известняк, в качестве флюса, и каменный уголь тоже должен был стать подспорьем для доменного производства, но попозже. Начать я решил с печей-домниц, не требующих непрерывного процесса, простых в изготовлении и эксплуатации. В конце концов, получилось три печи, то ли по толледскому, то ли по скандинавскому модернизированному варианту, стоящие рядом, – пришлось экономить на шамотной глине, которая была трудоемка в производстве. К тому-же шкур оказалось в наличии только на три меха. Решив, что надо идти на охоту, в том числе и за шкурами, я выяснил у своих слышащих, что такой команды они давно ждут, скоро начинается миграция местных газелей, или ланей, по виду, и, наконец, в племени кончается еда. Чертыхнувшись в очередной раз, я перенес обществоведение в своей школе на последний урок и заставил своих учеников рассказывать про нужды племени и сезонные занятия. Неожиданно этот урок приобрел популярность, и посещаемость школы стало стремительно расти. Пришлось изобрести ускоренный курс для взрослых, разделить их с малышами, а преподавать поставить своих «слышащих». Впрочем, понимая, что основной интерес у племени в неформальном общении со мной, приказал не пускать на последний урок прогульщиков, а сам старался его посещать регулярно. Прогульщики все равно сидели в кустах, но поскольку слова им не давали, это было для них не так интересно. Кстати и для меня это оказалось очень полезно, во-первых, я постоянно узнавал что-то новое, например, охотники-рыболовы показали мне веревки, скрученные из волокон одного растения, которого в окрестностях было довольно много. Волокна напоминали волокна льна или конопли, я тут же организовал веревочное производство и велел делать станину ткацкого станка. Катастрофически не хватало инструментов, и скрепя сердце пришлось все силы бросить на доделку печей.

Охоту следовало устроить с размахом, чтобы запасов хватило надолго. Расспросив охотников о путях миграции стада, прокатился по этому пути, выбрал место, где путь проходил между скалой и обрывом. Выставил разведчиков наблюдать за мелкими разрозненными стадами понти – ланеподобных копытных, с короткими рожками и светло-серой шкурой. Вооружил получше пару десятков охотников поздоровее, разбавил их «слышащими» и велел до поры схоронится в кустах вдоль скалы, выдав им воду и сухой паек, в виде вяленного мяса. Сам разбил два лагеря, один до скалы, минутах в десяти, а другой опять-же минутах в десяти-пятнадцати после. С общим сценарием я всех членов племени ознакомил. По моей задумке, когда голова стада поравняется со средним лагерем, охотники, предварительно развернувшиеся в цепь, с криками начинают теснить стадо к обрыву. Из-за скалы выдвигается головная группа охотников и начинает перекрывать стаду путь вперед, тогда как последний отряд с шумом поджимает хвост стада. А сблизившись со стадом все начинают убивать ланей до команды отбой. Все прошло примерно по сценарию, правда голову стада все-же упустили и труднее всего, оказалось, остановить опьяневших от запаха крови охотников. В конце концов, я дал команду слышащим поработать древками копий и пинками разогнать разошедшихся соплеменников. Добычи оказалось больше, чем я рассчитывал, поэтому я велел прекратить все прочие работы и заниматься только заготовкой мяса. Ножей оказалось катастрофически мало, в ход пошли любые режущие предметы, в том числе наконечники копий и осколки кремния. Вспомнив свой опыт заготовок, заставил всех работать круглосуточно, коптить, сушить и вялить все, что мы добыли. Своих девчат я научил делать колбасу, велел делиться опытом со всеми и видел, как в лагере то тут, то там вывешивают коптиться над кострами кишки, набитые мясом. Над лагерем стоял тяжелый запах крови, и я опасался, что к лагерю придут хищники, поэтому велел все отходы выкидывать в глубокий овраг за холмом. У холма, около школы под открытым небом, я с помощью своих учеников построил небольшую примитивную коптильню горячего копчения, позже пристроив к ней дымоход из камней, на верхушке которого поставил камеру холодного копчения, и поставил пару учеников поддерживать огонь.

Однажды утром я проснулся раньше обычного, и вылез из кучи малы прямо к двери. За дверью ветер хлопал какой-то шкурой, но меня беспокоило не это. Прихватив на всякий случай копье, я вышел на улицу. Перед входом в шатер стоял здоровенный колоритный дядька, закутанный в какую-то особо косматую шкуру. На голове у него красовался какой-то пучок травы, а маленькие глазки смотрели на мир внимательно и насторожено.

– Я пришел не драться, – пробормотал он вместо приветствия, и показал на каменный топор и обломок копья у себя под ногами.

– Говори, – велел я.

– На последней охоте копье сломалось и ножа нет. Хочу на менную площадку, может металл наменяю, нож сделаю.

– Ты умеешь делать ножи? – удивился я.

– Умею, – гордо подтвердил он, – нагреваю в костре металл и бью камнем, пока не получится то, что надо. Только, наверное, рано еще, время мены не пришло, может в дальнее племя меня отпустишь, дашь шаки, чтобы мясо и шкуры вез.

– Шкуры не надо возить, – автоматически сказал я, – а метал нам нужен. Кстати, откуда они его берут?

– Откалывают от небесного камня – сказал охотник. Метеоритное железо тоже меня интересовало, но две недели пути в одну сторону и столько же в другую, да плюс торговая сессия… Я решил, что быстрее и проще запустить свое производство.

– А хочешь у нас делать ножи, копья и другие металлические предметы? – спросил я.

Охотник недоверчиво посмотрел на меня,

– А как?

– Я тебя научу, сейчас поедим и пойдем, – я позвал его в шатер, мы пожевали мяса, попили воды, я разбудил Пака, и Шаша и отправился во главе маленького отряда к горам, к нашей будущей металлургической мастерской.

Следующую неделю мы просто плавили и складывали в кучку железо, большую часть которого я велел снова дробить и пропускать через наши печи по второму кругу. Я призвал еще людей, из своих обеих шатров, чтобы приносили еды, стройматериалы для строительства шатра около печей-домниц. Да и рабочие руки постоянно требовались. По понедельникам занимался с девчонками, давал задания, чтобы школа функционировала и без меня, а в пятницу разбирал споры, если таковые возникали. Все остальное время плавил металл, прерываясь только на сон, еду и естественные потребности. Наконец металла наплавили достаточно, чтобы приступить ко второй фазе моего плана. Общими усилиями подкатили к печи два больших валуна, которые лежали неподалеку, в качестве наковален. Построил кузнечный горн, по типу печей-домниц, только с дверцей сбоку, и с трубой. Отобрал несколько каменных топоров с достаточно широкими и плоскими обухами, и с большими трудами выковал молот, заготовки для кузнечных щипцов, и зубила-пробойники. Пробойники я прокалил с углем и получил инструмент из углеродистой стали, которые еще и закалил. В молоте прорубил отверстие для рукоятки, в заготовках щипцов – соединительные отверстия, в общем через неделю я располагал простейшим набором кузнечных инструментов. Поставив молотобойцем охотника, которого, как оказалось, звали Кузя, я объяснил ему принципы работы, которые он усвоил сходу. Мы с ним быстро выковали второй комплект инструментов, и я стал учить его сварке, чтобы потихоньку выковать основной инструмент кузнеца – наковальню. Еще через неделю я располагал плотницкими инструментами. Особенно пригодились пилы, которые я тут-же пустил в производство, для изготовления досок. Новый комплект мехов для печей получился гораздо лучше. Печи тоже работали непрерывно. А с появлением металлических молотов, ломиков и другого инструмента дело пошло еще лучше. Последними я сделал металлические планки с отверстиями. Которые можно было использовать как гвоздильницы, так и для изготовления, – протаскивания проволоки. Оставив Кузю за главного, я приставил к нему трех разновозрастных «слышащих» и велел наковать гвоздей, усовершенствовав уже готовую наковальню парой отверстий. Кузя просил разрешить ему сначала сделать себе нож, уж больно ему нравилось наше огненное колдовство, которое могло осуществить его давнюю мечту. Я ему разрешил, но потом велел заняться изделиями по моему заказу. Сам же решил сделать себе выходной. Оседлал Мамонта, свистнул с собой Пака, Мару и всех, кто пожелает, я решил объехать нашу территорию. За холмом, недалеко от свалки я обнаружил стаю каких-то мелких хищников, или падальщиков, которые завидя нас ретировались в кусты. Над свалкой заметил и Инсекта, вернее его носителей, они тоже не брезговали требухой. Инсект, деликатно постучавшись в мое сознание, прошелестел,

– У меня скоро будет все готово.

– Конкретизируй, пожалуйста, – попросил я.

– Четыре колонии мутируют, я их пока в пещерках на холме расположил, социальная структура почти сформирована, вывожу баланс между носительством и производством меда-тоника. Те особи, которые едят мясо, плохо его производят.

– Так ты корми мясом только королеву, воинов и трутней, предложил я, им белковая диета должна быть полезна, – остальных нектаром.

– Попробую, прошелестел Инсект и исчез из моего сознания.

Я понял, что пора готовить ульи, и мысленно спросил у своей свиты,

– Кто умеет мастерить из дерева? – свита непонимающе молчала. – Ну кому нравится делать волокуши, древки копий, шесты. Кто-то ответил

– Я умею, и я, – подхватил кто-то.

Ладно. Подойдете ко мне в чуме, когда приедем и скажете – «Улей», -это слово я намеренно произнес вслух, поскольку в языке шорси подходящего слова не было.

– А кто не боится насекомых? – я остановил Мамонта, – встаньте с этой стороны– я вытянул правую руку. К моему удивлению там собрались три девочки, во главе с Марой.

– Ладно, – сказал я им, – тоже подойдете и скажете «улей».

Мой Мамонт что-то чувствовал вниз по ручью за грядой холмов, и я направил его в ту сторону. Когда мы поднялись на холм, у ручья я увидел несколько шатров, и группку людей возле них. Я отправил Пака вниз, чтобы не проявлять первым агрессию к нарушителям границы территории моего племени. Пака перекинулся с ними парой слов и мысленно позвал меня.

– Что там, – также ответил я и расширил границы своего восприятия, подумав, что остальные могут тоже послушать, если получится.

– Это соседнее племя, ты убил их вождя, который хотел возглавить наше племя. Я вспомнил обглоданный инсектами скелет крикуна. Половину мужчин перебили дикие кочевники. Они не могут удержать своих границ, и просят тебя разрешить присоединится к нашему племени, и стать их вождем. Я прикинул наши запасы и решил, что это скорее кстати, поскольку людей, с развитием ремесел, скоро будет не хватать.

– Скажи, что я буду думать, – телепатнул я Пака, – а сам иди на берег и сядь там.

Пака так и сделал.

– Теперь мысленно зови всех, кто слышит подойти к тебе и сесть под дерево, – на берегу, слева от Пака росло какое-то низкорослое дерево.

Я услышал, как Пака мысленно зовет этих людей, и все они послушно идут под дерево. Может они все друг друга слышат? – Подумал я, сузил свое восприятие мира и на самой границе мысленного шепота и тишины сказал,

– А теперь, кто меня слышит, подойдите и сядьте к Пака, с другой стороны. Почти половина из-под дерева перемесилась туда. Но какое-то беспокойство не оставляло меня.

– С кем ты разговаривал, – спросил я Пака.

– С их ведуньей, целительницей, – ответил он.

– Проводи ее ко мне на холм, а остальным скажи, пусть сидят на месте – сказал я, а сам перешел на голос. – Встаньте в круг, вокруг меня, – велел я свите, – когда подойдут, пропустите Пака и ведунью, и когда они окажутся внутри круга начинайте мысленно громко говорить, лучше хором считайте до десяти, все помнят? Кто не помнит, скажите сейчас. Все покивали головами. Я показал наугад на кого-то и сказал:

– Ты считай вслух сейчас. Тот громко сосчитал до десяти.

– Годится, сказал я, – ты будешь считать вслух, остальные мысленно, всем понятно? Все опять покивали. Что меня беспокоило, я так отчетливо и не понял, но эти приготовления вернули мне толику уверенности. Когда Пака с тощей, как баба яга, дамой подошли ко мне, из-за спины я услышал напряженный мальчишеский голос

– Раз, два, три, четыре. – и так далее, когда они сосчитали до двадцати и замолкли.

– И снова считайте сначала, без перерыва, пока я не скажу – хватит. – Повернулся к тощей старухе, которую привел Пака, и мысленно прошипел:

– Вы что-то от нас прячете, – стараясь максимально сузить свое восприятие на колдунье, – в своих домах.

Я старался слова синхронизировать свое общение с выкриками своих людей, но отлично понимал, что ведьма меня слышит.

– Ты… великий… колдун, – ответила она, – но… в том,… что в наших… домах… прячутся… дикие,… нет… нашей… вины… Они… напали… перед тем,… как вы… подошли, – ведунья поняла мою хитрость и тоже старалась свои слова синхронизировать со счетом.

Я понял, что дикие не будут со мной торговаться, а постараются либо взять, что получится и удрать, либо погибнуть. В принципе, мне было все равно, однако не хотелось лишних жертв, в преддверии дефицита людских ресурсов. Вглядевшись в ведунью, я понял, что она что-то недоговаривает, но решил пока этим не заморачиваться. Велел Пака ее связать, и в полголоса, отведя в сторонку, дал ему инструкции, что делать дальше, постаравшись закрыть нас от ментального прослушивания. Решив проверить результат, спросил у Мары – слышала ли она нас, и получив отрицательный результат, сказал

– Вы с Пака поведете этих людей в лагерь, по ручью, ты пойдешь первой.

План мой был не замысловат, если среди поселенцев были «засланные казачки», то Мара и Пака выводили их вместе с остальными, в ложбинку, по верхнему краю которой должны были стоять воины с копьями, и покараулить их, пока я не проведу фильтрацию, отделив овец от волков в овечьей шкуре. Кроме того, за холмом Пака должен был послать зов, там ментальное поле ослабевало, и со стороны лагеря этих бродяг не должно было восприниматься. По этому зову пара десятков вооруженных воинов должны были бежать к этому лагерю быстрее лани, поскольку в противном случае я разгневаюсь. Обычно это срабатывало, племя считало, что у меня со смертью какие-то свои взаимоотношения, и я их не разубеждал. Так что нам пол часика примерно, предстояло разыграть какое-нибудь шоу, типа «мы вас не видим и не знаем, что вы там». Разровняв небольшую площадку у своих ног, я ножом нарисовал схему лагеря, и поманил пальцем своих спутников. Не считая ведуньи их осталось семеро. Я велел продолжать мысленно считать, а сам жестами показал на лагерь и на схему, и начертил семь кружочков, обозначив каждому их место вокруг лагеря.

– Никого не выпускать, – в полголоса сказал я, – если что, топтать, я настрою шаки.

К слову сказать, проведя ревизию стада шаки, я собрал десятка полтора, которые проявляли признаки понимания моих команд. А поскольку моего непосредственного присутствия не требовалось, чтобы общаться с ними, я регулярно заглядывал в их головы, они ко мне привыкли и проявляли понимание моих просьб-команд, и некоторое дружелюбие по отношению ко мне. Однако я скоро понял, что они хорошо различают людей, по каким-то своим признакам, а может по комплексу, например, запах, рост, конституция, и не ко всем относятся одинаково дружелюбно. Выяснив, что они любят сладкое, подкармливал их местными плодами, которые собирали соплеменники в ближайшем лесу, старался ухаживать за ними, периодически на пару с Инсектом, устраивал им чистки, в общем, старался как мог за ними ухаживать, и они меня слушались.

В этот раз мне требовалось от них нечто большее. По осыпающемуся, неровно поросшему травой и кустами склону, мы начали медленно спускаться к лагерю. Шаки пыхтели, хлопали ушами и приседали на задницы. Им не нравилось спускаться по склону. Бабку я закинул на спину своего шаки. Окружив лагерь, мы снова начали считать, но теперь я стал командовать всем шаки переступать с ноги на ногу в такт нашему счету, они, кстати, прекрасно нас слушали, и ритм производил на них завораживающее действие, а я нашел, куда это действие применить. Они все громче топали, земля, которая сначала просто подрагивала, начала ощутимо трястись, а потом я с удивлением обнаружил, что в середине нашего круга образуется воронка, куда начали сползать вигвамы пришлых. Карстовый провал, решил я, и дал команду

– Назад!

Все шаки сбились с ритма и начали пятится. Воронка поглотила еще пару вигвамов и замерла. Я неожиданно для себя громко завопил,

– Выходите, а то отправлю вас в подземное царство, – из чумов начали выползать грязные, косматые люди, – бросайте оружие на землю, сами идите к тому дереву, – распорядился я и махнул рукой в направлении своего ориентира, на берегу ручья.

Двоих я отправил присматривать за ними, Кука пошел собирать оружие, а я, сосредоточившись, почувствовал, что в чумах еще остались люди, причем из крайнего чума так и несло опасностью, я тихо сказал Кука, чтобы он раздал всем копья, и сам забрал пару штук, показал всем концом копья на опасный чум и нарисовал в воздухе кольцо, показывая, что его надо окружить. Мысленной речью я не стал пользоваться с тех пор, как понял, что кто-то из противников владеет ей. А сейчас я понял, и кто именно. В этом чуме кроме первобытного разбойника был еще кто-то, кто вызывал выраженное беспокойство у ведьмы за моей спиной. Я положил руку ей на голову, и постарался ее успокоить. Внушил ей образ моря, волны которого с рокотом накатывались на каменистый пляж, затягивая в свой сложный ритм, гипнотизируя и не выпуская назад в реальность. В общем, это ее повергло в ступор, ну тоже какой-никакой эффект, разберусь позже. На соседнем шаки висел моток веревки. Показав на него пальцем, я жестами объяснил, что веревку нужно перекинуть мне. В конце концов, она оказалась у меня, а еще через пару минут примитивное лассо, обвивало торчащие концы шестов этого чума, второй конец закрепил на веревочном кольце Мамонта. Заставив животное встать боком, я дал знак остальным приготовить копья и повел своего шаки вбок, опрокидывая чум. Веревка натянулась, чум подпрыгнул, сложился, и поволокся за мной. На открывшейся круглой площадке мы обнаружили большого воина с копьем наперевес, у ног которого лежала замотанная в кожаные путы женщина, что я определил по торчащим из-под пут титькам. В остальном она была похожа на стоящего воина. Я не раздумывая метнул в него копье, дав команду остальным сделать тоже самое. Из прилетевших копий, два-три попали достаточно удачно, одно пробило руку великана, держащую копье, другое пронзило шею, Мое-же угодило куда-то в низ живота, пробило набедренную повязку, и воткнулось в землю. Воин побулькал кровью, хлеставшей из горла, – наверное, хотел обложить нас матом, потом медленно встал на колени, и завалился на бок. Когда злоба в его глазах и сознании померкла, мой воин оттащил пленницу и забрал оружие у поверженного противника. Те, кто стояли под деревом, вскочили было на ноги в начале битвы, собираясь, очевидно, при удачном раскладе напасть на нас. Но сегодня явно был не их день. Великан зашевелился, может это была агония. Но я не стал рисковать, а велел отрезать ему голову. Наколоть ее на какое-нибудь копье без наконечника, и поставить его на границе наших земель, наклонив его в ту сторону, откуда пришли эти малахольные. Сам поехал к дереву и, по обыкновению, мысленно приказал, глядя в их сторону,

«-Подними руку, а то умрешь».

Никакого эффекта не последовало, тогда я объявил их военнопленными, и повел в свое селение. Порывшись в памяти, вспомнил несколько экзотических способов удержания пленных от побега, и до окончательного решения отправил их на площадь под присмотром воинов, которые запоздало прибежали мне на выручку из селения. На всякий случай я оставил при себе человек пятнадцать. Поравнявшись с ложбиной, где сидели остальные люди пришлого племени, я потряс ведьму, так и болтавшуюся у меня за спиной, и мысленно спросил:

– Много там прячется диких?

– Столько, сколько пальцев на обеих руках, – ответила она.

– Ты их знаешь в лицо? – спросил я у нее, желая облегчить себе задачу.

– Боюсь перепутать, -ответила она, – но там наших мужчин нет вообще. Они все связанные в домах, -я понял, что забыл их там и отправил троих ребят на шаки, развязать их. Приказал сворачивать лагерь, и перетаскиваться вверх по ручью, к выходу глины, недалеко от селения. У меня мелькнула мысль сделать их гончарами. Немного подумав, я отправил еще одного и велел притащить шатер попросторнее сюда, а сам слез с Мамонта. Снял старуху, развязал ее и стал допрашивать:

– Кто был в том шатре с большим воином?

– Это моя дочь, – ответила старуха.

Похоже, она не так стара, как выглядит, подумал я.

– Чем занималось твое племя, что привозило на меновую площадку? – спросил я.

– Дрок, – коротко ответила она.

После расспросов выяснилось, что дрок – это растение, напоминающее наш бамбук, шесты и изделия из которого я видел в нашем селении, еще я выяснил, что дрок растет только в одном лесу, там, где обитало это племя. Несмотря на стратегическое расположение, потеря вождя и набеги диких, которые живут только грабежами, истощило племя. И они, наслышанные о моих чудесных подвигах, решили искать счастья, или стабильности, уж не знаю, под моим покровительством. Я понял, что определять их в гончары поспешил, взамен у меня созрела идея экспедиции в их дроковый лес.

– А есть ли сезон, когда вы заготавливаете дрок, или это можно делать, когда угодно?

– Как возникнет нужда, так и заготавливаем, – был мне ответ, определивший судьбу экспедиции, – Хитрость только в том, как его сушить, если неправильно, он гнить будет, – уточнила баба-яга.

– Ты знаешь этот секрет? – она кивнула, – а еще кто знает?

Она стрельнула на меня глазами, вероятно решив соврать, но что-то увидела в моем взгляде и вздохнула:

– Я все тебе расскажу колдун, спасибо, что спас мою дочь. Заготавливают у нас дрок только мужчины, вот они все знают этот секрет. Это секрет племени, но поскольку мы теперь твое племя, от тебя секретов не будет.

Тем временем притащили шатер и установили его, я велел прикатить пару-тройку камней побольше, что было исполнено, и велел первого претендента в мои подданные тащить в шатер. На камни бросил шкуры, и на один сел сам, а к другому велел воинам подтащить того, кого они привели. Наклонить и прижать к камню. Подойдя сзади, я задрал набедренную повязку, убедился, что это баба и спросил мысленно,

– Как зовут, что умеешь? – Та, очевидно приготовившись к другому, – что-то промямлила, насчет того, что она готова стать хорошей женой, – я велел ее отпустить и сказал, иди, помогай своим переносить лагерь. Следующие раз восемь повторилась эта же процедура, почти под кальку, пока я не услышал ответ.

– Животных люблю, умею с ними общаться.

– Как зовут, – еще раз спросил я,

– Рожа, – ответила она.

– Ну что ж, давай лучше будешь Роза.

Она легко согласилась. И по моей команде уселась в сторонке. Вслед за ней попался мужик, который задергался, удерживаемый двумя воинами, а третий, проинструктированный мной, опустил дубину ему на голову. Связанный ремешком, чтоб не баловал, дикий, был брошен за чумом и укрыт шкурой, чтоб не спугнул следующих. Долго ли коротко, ревизия потенциальных подданных была проведена, выловлено девять диких, их присоединили к остальным пленным. Еще было выявлено трое любителей животных, один художник и четверо швей. Дочка ведуньи собиралась заняться семейным бизнесом, и я велел им идти учиться в мою школу, постигать письменность, чтоб потом составить первый ботанический справочник. Пока я выявлял скрытых врагов народа, племя успело разбить лагерь, в допросный шатер я запустил вновь приобретенных ведьмочек, а сам перед сном решил наведаться к Страйку. На переговорной площадке, над костром, он появился через полчаса после первого зова.

– Привет, гуманоид, – поздоровался он, – какие проблемы?

– Надо придумать какие-нибудь путы, или ограничители, чтоб мои пленные не разбежались, и не хотелось бы их при этом уродовать, – типа подрезать сухожилия, или вживлять в стопы какую-нибудь щетину, и все в таком роде. На цепи с ядром пока слишком мало металла, колодки не дадут им работать, а ленится я им не дам, не рационально.

– Сделай коррекцию психики, убеди, что они будут делать единственно важное для них дело, которое ты им доверишь – посоветовал дорг.

– А как, я не умею.

– Я тебя научу, если хочешь, ложись и расслабься.

Я последовал инструкциям Страйка, но кроме легкого копошения в своем сознании ничего не почувствовал. Разве что чихнуть захотелось. Я посдерживался и чихнул, и тут же понял, что уже все умею, и напоминало это смутно знакомый гипноз, только на местный манер, а императивы, которыми я манипулировал и до этого, как раз и являются основой метода. Переполненный новым знанием, я вежливо поблагодарил Страйка, попрощался и погнал в стойбище своего Мамонта, тот скакал быстро, как никогда. На площади я обнаружил все ту же компанию диких, и памятуя, что массовый гипноз легче индивидуального, велел своим воинам отойти и заткнуть уши, а сам гаркнул,

– Смотреть на меня, бандиты, сейчас я прикажу вам спать, и вы будете спать, пока я вам не прикажу проснуться, – и без перехода взревел, – Всем спать и слушать меня!!! – Добавив жесткий императив в это предложение, вернее в восприятие этого, или приблизительно как-то так. – Когда вы проснетесь, станете моими самыми лучшими работниками! Это будет главное дело вашей жизни! Каждому я скажу, что делать, а теперь спите, пока вас не разбужу я или мои люди!