Читать книгу Малахитовый лес - Никита Олегович Горшкалев - Страница 4

– Агния, а это ты вырыла такую большую нору? А ты можешь вырыть такую же где-нибудь далеко-далеко в лесу, и мы будем в ней жить все вместе? И никто нас там не найдёт, – донимал её Умбра, вертя головой во все стороны и осматривая всё вокруг своими любопытными глазёнками. А вокруг было на что посмотреть: млечный свет комбинезонов падал на скользяще-склизкие, как органы в слизистой оболочке, складчатые стены пещеры. Искатели перебирались с островка на островок по ясному озеру, с водой до того прозрачной, словно она – небесная твердь. И в ней было видно близкое дно: оно клубилось кальцитом – кровь с молоком – и будто в один миг замерло. Островки – та же кровь с молоком – растекались кружевами, паря над твердью.

– Это не нора, Умбра, это пещера, – устало отвечала Агния. – И нет, я не могу вырыть такую же… Проклятье! В суматохе забыла переобуться! Теперь через весь Коридор придётся проковылять на каблуках, – ругалась Агния, расставив руки, как канатоходец, и держа равновесие.

– А я тебе говорил – не наряжайся! – ворчал Репрев, шустро перепрыгивая с одного островка на другой. – Вырядилась, как на парад. У меня даже не юбилей был.

– Сама решу, как мне одеваться! – гаркнула кинокефалка, и её вопль летучей мышью скрылся в глубине пещер. – Ты правда думаешь, что это я из-за твоего дня рождения туфли напялила? Как бы не так! Я, может, для себя решила побыть красивой.

– Почему ты спрашиваешь о норе именно Агнию? – поинтересовался у фамильяра Астра, поглядывая на маячащую впереди темноту. Агния нехотя, но доверила Астре нести Умбру, да и то лишь из-за своих высоких каблуков.

– Ну, моя мама – лисица-кинокефалка, – рассуждал Умбра. – А все лисицы роют себе дом.

– Нет-нет, ты ошибаешься, не все лисицы-кинокефалки роют себе дом! – наклонился к Умбриэлю Астра и положил ему на плечо руку. – Но от этого меньше лисьего в них не становится. И почему нора, а не какой-нибудь домик на дереве? В детстве я только о таком и мечтал. Но плотник из меня был никудышный, поэтому я строил шалаш из одеяла и подушек: сидишь с фонариком и какой-нибудь книгой, всегда наготове – если послышатся шаги родителей, сразу тушишь свет! Занятие вредное для глаз, но полезное для души. И есть в нём своё очарование.

Искатели пересекли озеро и прошли по длинному, как кишка, туннелю. Со сталактитов мерно, как ход старинных часов, по каплям стекала вода, эхо раздувало из капели плеск зачинающегося дождя, и там, куда падали капли, в лунках россыпью гнездился пещерный жемчуг. Умбре он напомнил паучьи коконы, Астре – икринки. Своды туннеля купались в лунном молоке – из него газ, просачиваясь через щёлки в стенах, выдувал шарики, свисающие тут и там, подобно рыбьим пузырям. Повсюду вились стружкой снежные узоры, распускались гипсовые «цветы», заплетались «кораллы», потолок украшали ленты «водорослей», словом, не пещера, а царство морское!

Покинув туннель, искатели вошли в огромный зал.

– Артифекса надо благодарить, что жизнь переменчива, – пустился в рассуждения Астра. – Мы, – Астра особенно подчеркнул слово «мы», – изменяем всех и вся: вот сейчас решим повернуть назад – и повернём, решим дальше идти – и пойдём. И как можно перемениться, как эти перемены прекрасны, как прекрасна сама их возможность! Возможность, данная – сколько здесь, на острове, живых существ – сотни, сотни тысяч? – данная сотням тысяч живых существ, она, она удивительна!

– И всё у тебя удивительно, – мрачно отозвался Репрев. – Нам без малахитовой травы возвращаться нельзя, не то бросят нас в А-строг, не забыл?

– Репрев прав, мы не можем вернуться с пустыми руками, – вторила ему Агния.

– В том-то и дело, что можем! – воскликнул Астра. – Но не станем. Не помиловал бы нас доктор Цингулон, нас бы сейчас здесь не было, а мы – есть. Когда отыщем малахитовую траву, никто не останется прежним, каждый изменится, попомните мои слова.

– Лучше бы Цингулон меня не спасал… – тяжко вздохнул Репрев. – А ты не подумал, зачем это всё Умбре? Ему зачем меняться?

– Я не знаю! – искренне и как-то возбуждённо ответил Астра. Умбру он передал Агнии, и дракончик шёл, держась за её руку. – Но я и не должен знать. Артифекс знает…

– Астра, т-с-с, тише! – шикнула Агния, внезапно остановившись. – Вы это тоже видите?

В сумраке пещеры тлели два изумрудно-янтарных огня – два глаза.

– Не убегайте, – послышался густой бас. – Я вас не обижу.

Голос гремел, как весенний гром, – пугающе, вместе с тем манил и обольщал своей губительной первобытностью. Ему бы поклоняться, встать бы под ним в чистом поле, и чтобы он разил, разил в одного тебя – и гори всё синим огнём! Такой был этот голос.

Из темноты вышел его обладатель: неслыханных размеров молодой тигр – он был красив, как оливковое дерево, в красных доспехах с обсидиановыми вставками и цветистыми узорами из чистого золота, сияющими, как солнце. Только голова с придающими раннюю мудрость бакенбардами и с пучком бриллиантовых стрел-усов была не покрыта шлемом и хвост – гол. На лбу у тигра синела звезда, и если бы вы взялись внимательно посчитать её лучи, то обнаружили бы, что их ровно тридцать пять, а последний, тридцать шестой, луч – надломлен; звезду, как одеяло, укрывал почти невидимый бело-жёлтый знак, чем-то похожий на корень одуванчика. На шее у тигра был повязан голубой платок, расшитый золотой нитью, а через плечо висела коричневая кожаная сумка.

– Воздух в пещере отравлен, мы надышались отравленным воздухом, вот нам и видится всякое… – тяжело дышал Репрев. – Ты – галлюцинация, ты не настоящий!

– Но если ты настоящий бенгардийский тигр, нам нет причин бежать, – сказала Агния таким перепуганным голосом, каким его ещё никто не слышал, каким его не смог сделать сам Цингулон с его отрядом. – Бенгардийские тигры – одни из самых миролюбивых созданий на всём белом свете.

– Самые миролюбивые создания, – поправил тигр. – Мы, бенгардийские тигры, все миротворцы.

– Были миротворцами, – сказала Агния, не осмеливаясь даже заглянуть в манящие изумрудно-янтарные глаза.

– Но бойня… Была же бойня, бенгардийская бойня, вас там всех… – оборвал сам себя Астра.

– Не всех, – сказал тигр. – Моё имя Алатар. Я единственный из своего рода. —После недолгого молчания Алатар снова заговорил: – В эти пещеры невозможно попасть, не зная законов Зелёного коридора. Поэтому скорее не я ваша галлюцинация, а вы – моя. Ну так как вы добрались до пещер?

– Пешкодралом, – гнусаво ответил Репрев. – От границы до твоей пещеры путь недалёкий – чего тут идти?

– В Зелёном коридоре каждый шаг стоит тысячи шагов, сделанных за его пределами, – сказал Алатар.

– Как раз сброшу пару лишних килограммов, – съехидничал Репрев.

– Нет, ты не понял, – ответил тигр. – Я говорю не о расстоянии, я говорю о сложности выбора.

– Всё он понимает – издевается над тобой, да и только, – махнула рукой Агния, беспокойно смеясь. – Не обращай внимания!

– Так ты издеваться надо мной вздумал?

– Да это я по-дружески, смекаешь? – неловко засмеялся Репрев. – Не очень? Ладненько… Я в последнее время как-то легко нахожу новых друзей, будто мне их кто-то без спроса подсовывает, карты тасуются, а мне всегда лишняя сдаётся. Мы, кстати, не представились: вот этого, – Репрев мотнул мордой на оторопевшего Астру, – с умильной, вечно витающей в облаках мордашкой зовут Астра. Рыжую звать Агния, – Агния на «рыжую» презрительно поморщилась. – Головастика, а по совместительству моего фамильяра и названного сына, – Умбриэль, или Умбра, – дракончик весь просиял. – Хотя до Умбриэля он ещё не дорос, да и уже не дорастёт. А меня попрошу называть Репревом, – погладил себя по груди Репрев.

Алатар почему-то закрыл глаза, но при оглашении каждого имени точно поворачивал морду на того, кому имя принадлежит.

– Я буду с превеликой осторожностью обращаться с вашими именами, так же, как и со своим собственным, – напыщенно произнёс тигр, открывая глаза. – И от вас я требую того же.

– Ладненько, – благожелательно улыбнулся Репрев, а сам подумал: «Не хватало нам ещё одного Астры».

– Но вы так и не ответили на мой вопрос: как вы, не зная законов, попали сюда? – спросил Алатар и сел, обогнув хвостом лапы в доспехах. – Вы не похожи на тех, кто уже проходил Зелёный коридор. Потому что только тот, кто прошёл Зелёный коридор раз, может без опаски разгуливать в нём.

– Мы… сами не понимаем как, – вступил в разговор Астра. – Должно быть, это случайность.

Кроткая светозарная улыбка легла на тигриные губы. Он посмотрел на тёмную лужицу воды у себя под лапами и сказал с едва различимой усмешкой:

– Случайность… Воля случая. Если у случая есть воля, как же он велик, этот случай, и кто он? Ладно, не буду вас томить. Раз попали, значит… Короче, кто из вас назвался путеводителем?

Тут в голове у Агнии щёлкнуло, и она на радостях вскрикнула:

– Репрев это был, это Репрев сказал, Репревушка! Астра предложил идти вдоль стены, к побережью, ну мы и пошли, а пришли туда же, откуда и вышли! Ну вот Репрев и решил нас повести, сказал: «Я буду путеводителем!». А я ему: «Каким ты будешь путеводителем? Наверно, ты оговорился – не путеводителем, а предводителем?». А он упёрся, настырный, и твердит мне, дурашка такой: «Нет, путеводителем буду, делайте со мной, что хотите!». И потом мы набрели на пещеру, и… Вот как же бывает – из-за одного глупого словечка так судьба повернулась!

– «Путеводитель» – не глупое слово, – возразил Алатар, пристыдив Агнию. – Оно – ключ к замку, где «путеводитель» – ключ, а замок – «Зелёный коридор». Наш Зелёный коридор не единственный во Вселенной. Есть и другие. И у каждого Зелёного коридора свой хранитель ключей. Испокон веков мы, бенгардийские тигры, были хранителями, пока нас всех не истребил безликий враг. Хранитель не имеет права передавать свой ключ другим хранителям, иначе его Зелёный коридор захлопнется раз и навсегда, безвозвратно. А вы каким-то образом подобрали ключ к замку, – тигриный зрачок сточился тоще сгоревшей спички, и Алатар обвёл искателей недоверчивым взглядом, пригибая морду. – Но Зелёный коридор нельзя пройти в одиночку. Вас всегда должно быть двое или больше. Один ведёт, другие беспрекословно следуют за ним, но прежде ведомый или ведомые дают своё согласие, что ведущий был избран ими по доброй воле, без принуждения. А не то навеки им, несчастным, плутать в Малахитовом лесу… Зелёный коридор – мыслящая природа, и, как всякое разумное существо, он прощает ошибки, но советую не злоупотреблять его милостью.

– Прости, но если должен быть ведущий, путеводитель, как ты ещё не потерялся, ведь ты – один, – осторожно спросил Астра. – Ты ведь один, верно?

– Есть способ. Но я не могу поделиться им с вами, потому что он – одна из бенгардийских тайн.

– Да этот тигр почти такой же умный, как я! – визжал от восторга Репрев. – Вы хоть понимаете, как нам повезло? С бенгардийским тигром мы зараз добудем малахитовую траву!

– Малахитовую траву? – нахмурился Алатар. – Так вы пришли в Зелёный коридор за малахитовой травой?

– А зачем ещё туда идут? – усмехнулся Репрев.

– Мы здесь не по своей воле, – уважительно произнесла Агния. – Нас заставили.

– Слышал когда-нибудь про одного доктора, Цингулоном звать? – встрял Репрев. – Он ещё всем в городе заправляет, и у него даже свой отряд есть, – Алатар молчал. – Он обвинил нас в том, чего мы не совершали, и в наказание бросил сюда, вот и вся история!

– А в чём Цингулон обвинил вас? – голос тигра прозвучал строго.

Астра выступил вперёд, преклонив голову, и тихо сказал:

– Доктор Цингулон обвинил нас в краже малахитовой травы.

– И вы, конечно же, ничего не крали? – спросил Алатар с тайной усмешкой. Астра кивнул. – И как я должен вам поверить?

– На слово, – подумав, ответил Астра.

Алатар сильно удивился, с его морды сошла суровость, он помягчел и сказал, бархатно смеясь:

– А кто ты такой, чтобы я верил тебе на слово? Может быть, ты – бенгардийский тигр?

Астра, поразмыслив, ответил:

– Да. Я – бенгардийский тигр.

Все странно посмотрели на Астру, а Репрев покрутил лапой у виска.

– Думаешь шутки со мной шутить? – тигриная мягкость ловко переменилась, и прорезался гнев.

Собравшись с духом, Астра продолжил свою мысль:

– Нет, Алатар, я бы никогда не посмел. Я – бенгардийский тигр. А ещё я – кинокефал, да много кто ещё… Но сначала я всё же кинокефал. И я нисколько не горжусь этим, хотя кинокефалы мудрее меня говорят, что гордиться как раз есть чем, и гордиться бы следовало… Мы оба с тобой сначала живые существа, а потом всё остальное, нас обоих создал артифекс, не значит ли это, что слово – твоё и моё – равноценно, равновесно? Ты не должен принимать моё слово на веру, но послушай его и дай нам доказать делом свою невиновность.

Мягкой беззвучной походкой, словно по воздуху шагая, так, что не двинулся ни единый камешек, Алатар приблизился к Астре, заглянул в его глаза своими изумрудно-янтарными глазами, в которых застыла, как в смоле, древняя печаль, ласково рассмеялся, и пучки его усов закачались, как весенние травы. Астра вдруг захотел коснуться тигра, но такое прикосновение было бы не то что грубостью, оно было бы преступно: он хорошо помнил, что бенгардийские тигры – священные создания, избранные артифексом для какой-то известной только ему великой цели.

– Я выведу вас из пещер раньше, чем вы успеете оправдаться, – произнёс Алатар. – Но дальше – без меня.

– Ты не можешь нас бросить! Ты наша единственная надежда найти малахитовую траву! – взмолился Астра, едва не падая на колени перед тигром.

– Ты сам это определил, кинокефал, что без меня вам не отыскать малахитовую траву? Но ведь до того, как я вам повстречался, вы и не думали, что кто-то в Зелёном коридоре может помочь вам? Вы полагались сами на себя, и всё у вас было хорошо, – сладкой, как пентагонирисовый нектар, улыбкой улыбнулся Алатар. – Представьте, что наша встреча никогда не состоялась. Но, пожалуйста, не подумайте, что я – чудовище, которое не отзовётся на крик о помощи, – гром тигриного голоса смолк, светлая гладь тигриных глаз разверзлась, и на её месте открылся провал, потаённая глубина, которая есть у каждого из нас. И Алатар продолжил уже другим, полынным голосом: – Но мой удел – быть заточённым в этих пещерах. И так тому и быть.

– Вот же удел – всем уделам удел! – громыхнул Репрев. – Какой толк гнить в этих сырых катакомбах? Кто вообще тебя тут… заточил?

– Я сам, – сухо ответил Алатар.

– Но зачем? – спросил Астра. – Если бы ты явил себя миру, сколько пользы ты бы смог ему принести.

– Это сложно объяснить, – так же сухо сказал тигр.

– Ну ты уж постарайся! – съязвил Репрев.

– Я постараюсь, – ответил Алатар. – Постараюсь как можно скорее провести вас к выходу, но сперва вы должны признать во мне своего путеводителя.

– Да признаём, признаём… – опавшим голосом проговорил Репрев.

– Нет, каждый по отдельности, – настоял тигр.

И каждый признал в Алатаре своего путеводителя. Алатар вёл, а искатели следовали за ним. Пройдя огромный зал, они вошли в туннель, самый узкий из трёх.

– Пещеры таят в себе опасность, как и всё в Зелёном коридоре, поэтому слушайте главное правило: не разбредаться, – говорил Алатар, не оборачиваясь. – Даже если вы услышите, что чей-то голос, быть может, даже знакомый вам, зовёт на помощь, не обращайте внимания. Продолжайте идти за путеводителем. Ни при каких обстоятельствах не отставайте: отстанете – и больше никогда не увидите своих друзей.

– А какую опасность таят пещеры? – спросила Агния, пригибаясь в туннеле, как самая высокая. – Должна предупредить, что у Умбры гемофилия, для него любая опасность вредна.

– И кто же додумался взять его в Зелёный коридор? – спросил Алатар.

– Вот пойдёшь с нами, – подхватил Репрев, – мы тебе с удовольствием покажем виновника, ну, как управимся, естественно. Ох, всё бы отдал, чтобы посмотреть на рожу этого Цингулона, когда он увидит бенгардийского тигра во плоти и крови!

Умбра, отстранившись от Агнии, нагнал Алатара, встав под его вздёрнутым подбородком, и просящим голосом сказал:

– Покатай меня на спине.

К Умбре тут же кинулась Агния, обняла его сзади и, глядя в изумлённые изумрудно-янтарные глаза тигра, растерянно заговорила:

– Прости его, Алатар, он ещё маленький, несмышлёный! – и, развернув к себе Умбриэля, строго заглянула в большие глаза дракончика. – Я же тебе говорила: бенгардийских тигров нельзя трогать, а тем более кататься на них!

– Да знаю я, знаю… – расстроился Умбра и с милой взрослой серьёзностью закончил: – Попытка не пытка.

Алатар поизучал с минуту дракончика, сдержанно засмеялся, и Агния, всё ещё извиняясь, увела его.

– Вы спрашивали меня об опасности пещер, – сказал Алатар. – В них живут плакс-драконы.

– Слышь-ка, Умбра, твои собратья! – ухмыльнулся Репрев и поинтересовался у Алатара несколько боязливо: – А почему «плакс»?

– Как увидите, сами поймёте. Проведя два года в заточении, я нашёл к ним подход.

– И какой же такой подход, может, поделишься? Показать когти? – съехидничал Репрев.

– Нет, к ним нужен более… деликатный подход.

– Деликатный, как же! – фыркнул Репрев.

В узком туннеле искатели наткнулись на скелет с саблезубым черепом. Широко разбросав ноги, скелет сидел, прислонившись спиной к стене пещеры, а стена, как жадная змеиная пасть, не спеша заглатывала его. На смотревшем пустыми глазницами в далёкие дали черепе саблевидные клыки уткнулись в рёбра между грудиной, отчего скелет словно присел отдохнуть и прикорнул, обнимая полусгнивший почерневший рюкзак.

– Смилланянин, – с почтительным шёпотом определил Астра.

– Уже качается в колыбели Вселенной, – скорбно склонил голову Алатар.

– Ну, начинается, – закатил глаза Репрев. Схватив зубами лямку рюкзака, он принялся вырывать его из цепкой хватки скелета.

– Что ты делаешь?! – завопил Астра.

– А сам не видишь? Граблю могилу! – выплюнув лямку, прорычал Репрев. – Мы все делимся на две категории: живые и не очень. И между двумя вот этими категориями ну ничего нет, пустота, и никакой прослойки. Мертвяку сумка всё равно уже ни к чему, – и снова потянул.

Алатар, глядя на всё это свысока, с упрёком бросил:

– Даже на том свете ты не даёшь этому феликефалу покоя.

– Не зря я тебя прозвала мусорщиком, вечно тащишь всякий хлам! – презрительно процедила Агния, брезгливо поморщившись.

– Как здесь вообще оказался смилланянин? – оторопело спросил Астра. – Неужели в этих пещерах ещё кто-то был?

– Нет, никого здесь не было, и быть не могло, – твёрдо ответил Алатар. – А удивляться тут нечему: в Зелёный коридор редко, да метко попадают предметы из самых непредсказуемых мест. Предметы и… живые существа. И, разумеется, они находят здесь свой конец.

– И мы в один прекрасный день можем так же попасть в какой-нибудь Зелёный коридор? – обомлел Астра.

– Ну, это маловероятно, – усмехнулся Алатар.

– Ну-ка, Умбра, открой для меня! – сказал Репрев и придвинул носом к фамильяру отвоёванный рюкзак. Умбра послушно расстегнул молнию.

Даже если прогнать последний лучик света из этих пещер, наступившая тьма не сравнится с той тьмой, что глядела сейчас со дна рюкзака: она, облизывая каждый шовчик и стежок изнутри рюкзака, была настолько густой, что, казалось, её можно было снять пальцем.

Все молчали, лишь переглядываясь между собой с приоткрытыми ртами, и только Алатар сидел с мордой, полной скучающего безразличия.

– Ты можешь хотя бы раз для разнообразия найти вещи, которые не переворачивают сознание или не подвергают нас смертельной опасности? – недовольно-озадаченным тоном спросила кинокефалка.

Умбра потянулся ручонками к рюкзаку, но Агния вовремя отдёрнула его за капюшон комбинезона.

– Ну-ка, вглядимся во тьму тьмущую – с чем её едят! – у Репрева загорелись глаза, он уже чуть не сунул морду в рюкзак, но Агния и его оттащила за хвост, другой рукой всё ещё не отпуская Умбру, и вскипела:

– Тебя что, совсем жизнь ничему не учит? Ладно Умбра, но ты куда лезешь? Хочешь, чтобы тебе голову отсекло? Ну, вперёд!

– В Зелёном коридоре всегда следует быть начеку и не совать свой нос куда попало, – поддержал её Алатар. – Никогда ничего не трогайте, особенно предметы, которые кажутся вам подозрительными или неуместными. Бросьте сначала в рюкзак какую-нибудь пустышку и посмотрите, что с ней будет.

Астра подобрал первый попавшийся камешек и скормил его рюкзаку. Все разом склонились над рюкзаком и увидели, как камушек, сжавшись до размера игольного ушка и причудливо переливаясь, всё падал и падал, словно в глубокий колодец, медленно-медленно, и всё уменьшался и уменьшался, пока не застыл, подмигнув звездой.

– Я попробую достать его оттуда, – сказал Астра и занёс руку над тьмой тьмущей. «На всё пойду, лишь бы предстать перед Агнией храбрецом, даже если мне очень страшно!» – подумал он.

– Давай-ка лучше я, – помешал ему погеройствовать Алатар. – Мой хвост будет ловчее твоих пальцев. Я туда весь не сунусь, не волнуйся, Астра, потому что, если сунусь, обратно уже не высунусь: дно сумки вымазано кракелюровой краской. Вы используете её для путешествий в пространстве. Куда ведёт эта сумка, у меня желания выяснять нет.

«Кракелюровая краска! Как я сразу не догадался!» – мысленно ударил себя по лбу Астра.

Алатар сел к рюкзаку спиной, повернув к нему морду, и сначала опустил во тьму тьмущую чёрный кончик хвоста. Тот растекался, будто на акварельный рисунок попала капля воды. Но боли тигр не чувствовал, он не чувствовал ничего, кроме укутывающих в себя дрожаний и лёгких покалываний. Алатар поддался неведомой силе, затягивающей его хвост в недра странного рюкзака. Упираясь лапами в пол, он не сводил взгляда с мерцающей отливом точки. Прищурив глаз и прикусив нижнюю губу, тигр поймал точку, обвившись вокруг неё тонкой ниточкой своего хвостика, и вытащил камешек. Хвостик приобрёл свой истинный размер хвоста. Алатар молча посмотрел на всех с видом победителя.

Репрева захватили одновременно два чувства – чёрная зависть к тигриному успеху и непреодолимое любопытство. Под сердитый крик Агнии он подбежал к сумке, встал на задние лапы и, набрав побольше воздуха в лёгкие, бросился вниз мордой в тьмущую тьму.

– Алатар, проверь, не застрял ли он там, – равнодушно сказала Агния, но в её равнодушии сквозила живая тревога.

Алатар кивнул, подошёл к Репреву, потрепал его за плечи, и спустя мгновение тот вытащил морду с выпученными глазами и отвисшей челюстью.

– Ну и что ты там увидел? – спросила Агния, со скрытой заботой осматривая сидящего вразвалку Репрева.

– Как бы так сказать… – стихшим, невыразительным голосом ответил Репрев, потерянным взглядом уставившись на рюкзак. – Как будто стою в поле, а вокруг – бескрайний ночной простор и ни одной звёздочки. Усы дрожат на ветру, но это не ветер. Точно не ветер. И тишина – давящая тишина и кладбищенский покой. Шерсть дыбом встаёт, но не со страху, а будто там всё наэлектризовано, что ли. Я пробовал там закричать, кто-нибудь меня слышал?

Все замотали головами: нет, не слышали.

– Ну как, носить будешь? – потешалась Агния.

– Сдался мне этот мешок! – буркнул Репрев. – Ещё, чего гляди, рухну в него.

Астра вернул рюкзак в объятия скелета и мечтательно затянул:

– В детстве я бы что угодно отдал за такой рюкзак, да за любой рюкзак: чтобы куча кармашков разных была и отделений, маленьких и очень маленьких, и больших, конечно, тоже. Я бы сложил в него все дорогие моему сердцу вещи: любимые книжки, игрушки, камушки! Да, камушки! Ох, как же я любил их собирать! Какие-то с крапинками, какие-то однотонные, но обязательно необычной расцветки! Сплющенные, как блин, голыши и изломленные, попадались даже с дырочкой – они, говорят, приносят удачу. А ещё у меня был самый что ни на есть настоящий кристалл горного хрусталя! О, я представлял, что внутри него живёт мой фамильяр – тоже, кстати, дракончик, как и ты, Умбра, – Астра с гордой улыбкой посмотрел на Умбриэля – тот слушал его внимательнее всех. – И скоро фамильяр должен был вылупиться. Я везде и повсюду таскал кристалл с собой в кармане, пока не потерял. Обронил в один из зимних дней в сугроб, когда в сотый раз любовался им, смотря сквозь него на солнце. Я хорошо запомнил тот день, – с давно забытой печалью произнёс Астра. – Родители не покупали мне рюкзак, потому что я был ещё очень мал, мне было меньше, чем Умбре сейчас. А ведь обычная, на первый взгляд, сумка – это целый маленький мир. Твой мир.

Алатар неспешно побрёл вперёд, и искатели двинулись за ним.

– А мы с Агнией, – сказал Умбра, – когда к морю ходим, собираем там очень старые камни.

– Окаменелости, Умбра! – засмеялась кинокефалка.

– Да, окаменелости, – исправился дракончик. – А как они назывались, эти окаменелости, Агния? Прости меня, я старался запомнить – запомнил, а теперь снова забыл, – поник Умбра, но не прошло и минуты, как он уже был, как и прежде, весел и улыбался.

– Кораллы по большей части. Иногда акульи зубы, но реже. Но никогда прежде нам не попадались пещерные тигры, – хитро улыбнулась Агния, но Алатар ничем ей не ответил.

Ещё долго искатели с путеводителем Алатаром блуждали по туннелям, узким и широким, длинным и коротким, пока не вошли в последний зал с такими высокими сводами, что до них не доходил свет от комбинезонов.

В середине зала возвышалась гора всякого хлама и мусора – чего только там не было! Какие-то стулья, шкафы, вешалки, бутылки, драгоценности, сильфии, книги… Может быть, это и был тот самый уголок во Вселенной, в котором собрались в одном месте все вещи, которые когда-либо существовали на белом свете? На горе, расправив крылья, сталагмитом вырастал плакс-дракон. Через его тело, прозрачное, словно слеза, словно утренняя роса, просвечивалось окружение, а за витражными крыльями всё, наоборот, размывалось и дрожало. За невидимой шкурой и за невидимыми костями, как в анатомическом театре, проглядывался каждый орган: в хрустальной груди билось большое, больше бычьего, сердце, а от него стеклянными трубками разрастались сосуды, раздувались и сдувались сотканные из жемчуга лёгкие, и наверняка, если бы существо не так давно отобедало, в кишках выставлялось бы на обозрение их содержимое. Существо спало или делало вид, что спит. Искатели, повидавшие на своём веку немало чудесных существ, с интересом и страхом разглядывали плакс-дракона, прячась друг другу за спины.

– Мы должны разбудить его, – сказал Алатар, буравя плакс-дракона изумрудно-янтарными глазами.

– А обойти никак? Он вроде без задних лап спит, – шёпотом спросил Репрев, выглядывая из-за Астры.

– Плакс-дракон – ваше первое испытание, – ответил Алатар. – Первое испытание всегда одно для всех. Вы не можете пропустить его.

– Почему ты раньше нам не сказал, что нас ждёт испытание? – шипящим шёпотом спросила Агния.

– Не видел смысла, – спокойно ответил Алатар.

– Чудесно… И в чём заключается испытание? Победить дракона?

– Я не могу вам этого сказать.

– Но почему?! – шипела Агния, она говорила уже почти своим обычным голосом.

– Таков закон Зелёного коридора.

– И как нам разбудить дракона? – спросил Астра.

Алатар, пригнувшись к земле, крадущимся шагом подобрался к горе и запрыгнул на спину плакс-дракона, вонзив когти на задних лапах в основание драконьего хвоста, а передними лапами зацепился за крылья. Тигр сопел, прижимаясь выпяченной грудью и смятым в складках лбом к гладкой, но толстой коже. Но существо не просыпалось. Тогда тигр издал такой рык, что содрогнулись стены. Плакс-дракон дёрнул длинной безглазой мордой, расправил витражные крылья и сбросил с себя тигра, но тот, благодаря своей кошачьей сноровке, приземлился на все четыре лапы.

– Кто это? – голос плакс-дракона проникал в нутро, отчего грудная клетка дрожала, а шерсть вставала дыбом. Ящерная, похожая на клин, морда, будто с заросшими глазницами, подозрительно уверенно указывала на остолбеневших искателей, а длинный лентовидный язык цвета жимолости щупал воздух.

– Это я, последний из бенгардийцев, – сказал Алатар, вернувшись к искателям.

– Зачем ты пробудил меня ото сна в столь ранний час? Или мир перевернулся и я проспал…

– Нет, – не дал договорить последний из бенгардийцев, – во сне ты или в бодрствовании, ты точнее любых часов.

– Ты кого-то привёл ко мне? – в бесстрастном голосе плакс-дракона шевельнулось удивление.

– Да, я привёл к тебе новых искателей, – сказал Алатар и обернулся на них. – Но они не бенгардийцы.

– Правда – нет такого события, которое не может случиться во Вселенной, – удивление плакс-дракона достигло своего предела. – Так ты привёл их ко мне на обед?

– Эй, тигр, разрешишь, мы пошушукаемся? – обратился Репрев к Алатару, когда Алатар уже открыл рот для ответа. Тигр закрыл пасть, обернулся к искателям и кивнул.

Репрев скрылся за крупным сталагмитом и подозвал к себе остальных.

– Что-то тут нечисто, – прошептал он, сощурившись. – Вам не кажется, что этот кот задумал скормить нас бледному дракону?

– Зачем Алатару скармливать нас дракону? – возмутилась Агния. – Будь его воля, освежевал бы нас на месте, чего ему стоит.

– А, не-е-ет! – не согласился Репрев. – А вдруг это жертвоприношение. Ритуальное. Бледный дракон никого не пропустит, пока не вкусит свежей крови! Вот и ждал нас котик два года, а всю историю со своим заточением выдумал!

– Никому не кажется, что из-за своей болтовни Репрев поел весь кислород, и у него в без того обездоленном мозгу наступила полнейшая голодуха? – Агния щёлкнула Репрева по лбу.

– Алатар, конечно, не больно-то разговорчив, – задумчиво произнёс Астра. – Но он бенгардийский тигр.

– В сказках все тигры добрые, умные и храбрые! – подметил Умбра. – Я хочу, чтобы Алатар был нашим другом.

– Мне бы тоже хотелось, Умбра, – сказала Агния и вздохнула. – Но друзей в таких местах не заводят. Ты же не станешь знакомиться с кем-нибудь ночью в тёмном переулке? Наше с Алатаром знакомство выглядит так же странно.

– Это потому, что ты не гуляешь со мной поздно! – ответил дракончик.

– И не поспоришь, – улыбнулась Агния.

Искатели вернулись к Алатару, и Астра спросил у него:

– Про какой обед говорит плакс-дракон?

Но за Алатара ответил сам плакс-дракон:

– Отдайте мне это! – он показала острым серповидным когтем на Умбру, который тут же поспешил скрыться за спиной Агнии. – И вы пройдёте первое испытание.

– Это фамильяр, ты, гадальный шар! – рассерженно выкрикнул Репрев. – Никогда прежде не видел фамильяра?

– Я видел много кого и что. Я даже видел, как вы появились на этом падающем в бездну камне. Мы – бессмертные существа. Умру я, будут другие. Мы живём столько, сколько существует артифекс. Мы встречали таких, как этот фамильяр. У него повреждена душа – он пограничное творение между живым и неживым.

– И что ты с ним делать будешь, воткнёшь его в своё гнездо, как прутик? – зубоскалил Репрев.

– Наши гнёзда не простые гнёзда. Во Вселенной каждый предмет имеет в себе искру. Мы питаемся этой искрой. С ней мы поддерживаем порядок вещей.

– Порядок? – переспросил Астра.

– Да, порядок, – ответил плакс-дракон. – Когда вы не наблюдаете какую-либо вещь, она стремится распасться на… скажем так, частицы. Когда вы наблюдаете вещь, мы заново собираем её из частиц. Но вы не видите нас, а мы видим вас. Мы призваны смягчать материальное существование мира. Мы способны одновременно быть в нескольких местах, способны путешествовать сквозь пространство, мы – космические швецы, мы ткём ткань бытия. Без нас ваш мир обречён на распад. Но есть у нас ещё одно предназначение, раскрыть которое пока мы не можем.

– У нас был уговор: я не трогаю тебя и твой вид, а ты не трогаешь меня и мои вещи, – прорычал Алатар.

– Был уговор, – согласился плакс-дракон. – Но их вещи – не твои вещи, – прошипел плакс-дракон.

– Сдаётся мне, зрение подводит тебя, – ухмыльнулся Алатар. – Присмотрись хорошенько. Тебе лучше других должно быть известно, как крепка моя незримая связь с новыми искателями, в том числе с фамильяром Умбриэлем. Мы не можем тебе его отдать.

Плакс-дракон поднял нос, словно пытаясь учуять ту незримую связь, про которую говорил Алатар, расправил широкие крылья, за которыми можно было без труда всем укрыться, высунул свой язык цвета жимолости – и тот всё вытягивался и вытягивался, пока в одну секунду не лопнул, испустив плотный чёрный туман. Послышались шумы, напоминающие какофонию расстроенного радиоприёмника, воздух накалился, стало невыносимо душно, а очертания пещеры и плакс-дракона растаяли, как лёд. Пространство, казалось, трескалось по швам, а из трещин бил ослепительный свет шариков-звёзд, жгучий и выпаривающий последнюю слезинку из глаз, смешанный с сочащимся мёртвым холодом. Но любопытство взяло верх, и Астра, щурясь, сумел рассмотреть планету – она протискивалась бочком через расщелины пространства: на ней зеленели леса и завивались кудрявые облака, расползались голубые реки. Но юный кинокефал не успел узнать, что это была за планета: всё прекратилось так же быстро, как началось, едва существо сложило за спиной крылья, и в тот же миг мир вернулся на круги своя.

– Да, я увидел, последний из бенгардийцев. Вас связывают незримые нити, старше вашего… знакомства.

– Мне одному интересно, что здесь только что произошло?! – воскликнул Репрев, упав хвостом на холодные камни.

– Не тебе одному, – отдышавшись, проговорила Агния.

– А можно ещё разочек? – возбуждённо спросил Умбра.

– Про какие связи вы говорите, Алатар? – спросил у него Астра, но тигр будто не слышал его, продолжая говорить с плакс-драконом.

– Столько повидал на своём веку, а не способен разглядеть, что творится у тебя под носом, – качал головой тигр, самодовольно улыбаясь. – Бери что хочешь, но фамильяра ты не получишь.

Агния вышла вперёд и сказала плакс-дракону:

– У меня кое-что есть для тебя, – она сняла с шеи часы и, слегка отвернув голову и прикрыв глаза ресницами, без колебания протянула их ему. Плакс-дракон потянулся к ним мордой, жадно облизывая воздух языком.

– Да ладно, ты же этого не сделаешь, Агния, не дури, – всполошился Репрев. – Ты ни за что не расстанешься с подарком своего отца.

– В конце концов, это всего лишь вещь, пусть и памятная для меня. Но, лишившись её, я всё равно никогда не забуду отца. А вот Умбра – далеко не вещь. Я люблю его и всё за него отдам.

– А не хочешь меня к себе взять? – спросил Репрев у плакс-дракона, тот склонил морду набок. – Из меня неплохой копатель получится, может, откопаем тебе клад.

– Нет, ты нам не нужен. Нам нужен другой ты, – ответил ему плакс-дракон.

– Не дождётесь: я такой один! – оскалился Репрев.

И тут Умбра, оставшись без присмотра, ближе всех подбежал к плакс-дракону. В руке дракончик держал пол-литровую банку из-под ежевичного варенья. Агния хотела кинуться на помощь Умбре, но её ноги словно одеревенели, и оставалось лишь с ужасом наблюдать за происходящим. Кинокефалка посмотрела сначала на Репрева, потом на Астру, а затем на Алатара, и у всех читалось во взгляде, что они также не могут сделать и движения.

Плакс-дракон укрыл Умбру крылом, и через витражную кожу просматривались лишь размытые черты фамильяра.

– Что у тебя в руке, фамильяр? – спросил плакс-дракон, опуская морду к банке. Умбра встал на цыпочки и ткнул банкой по носу плакс-дракона, отчего тот отдёрнул нос.

– А это – моя любимая игрушка, – представил пол-литровую банку из-под ежевичного варенья Умбра. – От сердца отрываю! Только не забирай у Агнии часики – она их очень любит!

– Да, детские игрушки содержат в себе много искры, – облизнулся плакс-дракон. – Особенно те игрушки, которые не являются таковыми по своей сути. А ещё сильфии – да, сильфии… – с наслаждением выдохнуло существо, – …они так часто ходят по рукам, что в них заключены многие чаяния.

– Прости, но мы теперь все безработные, – съязвил Репрев.

Астра не выдержал и прокричал:

– Довольно! Мы отдадим тебе наши комбинезоны и рюкзаки, и ты отпустишь нас. Это наше первое и последнее слово, ясно тебе?

– Астра, ты что творишь? – испугалась Агния. – Ты лишаешь нас еды, воды, снаряжения, ты лишаешь нас всего! Как мы дальше будем?

– Я делаю что должно, – сказал Астра. – Поверь мне.

На морде плакс-дракона появилось некое подобие улыбки. Он сложил крылья, и Умбра ринулся к Агнии, стоящей на колене с раскрытыми объятиями. Все снова смогли двигаться.

– Но прежде… – Астра гордо поднял голову, сжав руку в кулак, ударил себя в грудь, выпяченную колесом, а другую руку отвёл за спину и звенящим чистым голосом заявил во всеуслышание: – Я передаю все свои вещи в полное владение бенгардийскому тигру Алатару, чтобы он мог распоряжаться ими по собственной воле и усмотрению! А именно: защитный комбинезон – одна штука, – он похлопал себя по груди и начал расстёгивать молнию, – рюкзак – одна штука, со всем его содержимым, в том числе: одна походная аптечка, один спальный мешок, два обеззараживающих воду фильтра – изобретение самого доктора Цингулона, один перочинный ножик, огниво в одном экземпляре, а также набор тюбиков с едой – артифекс знает сколько их тут.

К лапам тигра из рюкзака посыпалось всё его содержимое. Книгу «Путешествие в колыбель» Астра самолично преподнёс Алатару, положив сверху наваленных в кучу вещей, как на пьедестал.

Агния с вдумчивым взглядом следила за тем, что делал Астра, и в одночасье она сообразила, что к чему: кинокефалка сделала и сказала то же самое, что и он. Следом за ней, ни о чём не жалея, повторил Умбра. Репрев же не спешил, лишь с ненавистью глядел на плакс-дракона. Агния растормошила Репрева:

– Ты с нами или как? Только не говори, что до тебя не дошло.

– О нет, до меня дошло, ещё как дошло! До меня дошло ещё до того, как Астра раскрыл свой рот. Но вот что скажу: ни кошке, ни этой ящерице не достанется и волоска с моей головы. Эта пещерная мокрица думает, что мне не хватит сил с ней совладать? Хочешь заполучить мои вещички? Ну так подойди и отбери! Я быстрее перегрызу тебе глотку, чем ты взмахнёшь крылом!

– Не упрямься! – крикнула на него Агния. – Своим упрямством ты нас всех в могилу сведёшь! Немедленно отдай всё Алатару, а не то за тебя это сделаю я!

Репрев перевёл взгляд на Агнию, в котором постепенно уходила ненависть и возвращалось самообладание. С тяжёлым сердцем он всё же расстался со своим комбинезоном и рюкзаком, а Умбра с удовольствием ему с этим помог.

– Своим упрямством я однажды уже спас наши шкуры, – недовольно прогудел Репрев.

Алатар осмотрел свои сокровища, поднял глаза на Астру и, коротко усмехнувшись, произнёс:

– А ты не промах, кинокефал Астра. Догадался-таки. В самом деле, что принадлежит мне, плакс-дракону не отобрать, – если бы у плакс-дракона были глаза, они о многом могли бы рассказать. Например, о том, как плакс-дракон был сейчас зол. – Но Астра, – продолжил Алатар, – чтобы пройти испытание, вам всё равно придётся что-то отдать… Давай так: я попробую ещё поторговаться с плакс-драконами, а вы подождёте меня у выхода. О ты, первое творение артифекса, скажи: искатели выдержали испытание?

– Выдержали, последний из бенгардийцев. Но если мы ни до чего не договоримся, вещи искателей, переданные в твоё владение, достанутся мне – все до одной.

– Так ты всё-таки решил идти с нами? – обрадовался Астра, переглянувшись с Умброй.

– Обсудим это, когда я вернусь к вам, – ответил Алатар. – Только обязательно дождитесь меня.

– Сколько бы ни пришлось ждать – дождёмся, – сказала Агния с лёгкой улыбкой, и вещи ей уже стали безразличны – лишь бы поскорее выбраться на свежий воздух и навсегда забыть об этом месте.

– Мы проводим вас! – плакс-дракон воспарил к потолку, а его возглас прозвучал как птичий крик. Витражные крылья разбили купол шершавого призрачного света, вылитый из брошенных в кучу комбинезонов: там, наверху, под потолком, кутаясь в собственные длинные тени, висели, как летучие мыши вниз головами, тысячи других плакс-драконов.