Читать книгу Вожак кочевников. На службе его светлости (сборник) - Никита Шмелев - Страница 3

Я проснулся от ощущения того, что на меня пристально смотрят. В шатре было тихо. Я протер глаза, огляделся и вскрикнул. Только в горле у меня пересохло, поэтому получился не крик, а шипение перепуганной гадюки. Прямо на меня, почти в упор, глядел орк. Он был невысокий, с кривыми зубами, торчащими изо рта. Когда я в ужасе отшатнулся, на лице орка отразилось нечто, что, наверное, можно было бы принять за улыбку. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить все, что произошло. Я еще хватался за крохотную надежду, что этот орк – просто продолжение моего сна (равно как и бесценное ожерелье, бешеный Тамур и прочее), как вдруг послышался голос:

– Просыпайся, командир, пора.

Из-за спины орка высунулся человек. Он был постарше Тарика, потолще и с виду более миролюбивый. И взгляд у него был, пожалуй, поумнее, за ним скрывались, как мне показалось, обширные знания. На его лице, как и у орка, сверкала улыбка.

– Пора… куда? – спросил я, постепенно вспоминая, что меня теперь можно называть «командиром».

– Как «куда»? – удивился человек. – Пора учиться. Вожаку нельзя идти в бой необученным.

– Постой, постой, – я сел и протер глаза. Мысли медленно крутились в моей голове. – Так, начнем сначала. Сколько я спал?

– Ну… если по-вашему, то… два часа с небольшим.

– Ладно. Кто ты? И откуда так хорошо знаешь мой язык?

– А-а, – протянул человек, кажется, воспринявший мой вопрос, как комплимент, – меня обучил старейшина Нач, он учил оруженосца великого воина Тамура, Тарика. Только Тарик плохо учился, ему хотелось самому быть учителем. Поэтому он не желал быть учеником и учился очень плохо. А я вот старался и теперь знаю десять языков.

– И теперь ты будешь учить меня. А чему?

– Сражаться. Скакать на лошади. Тарик говорил, что ты не умеешь. Это плохо, вожак должен уметь это с рождения. Ничего, обучу. Еще научу говорить на нашем языке, – перечисляя все премудрости, которые мне предстояло познать, человек загибал пальцы, и его голос звучал всё внушительнее.

– А вожак, он… – я еще потер глаза, – он кто… у вас?

– Вожак – предводитель бойцов, избранный за отвагу и славу в племени, – тут же разъяснил мой новый учитель. – Он выше бойцов, но ниже старейшин. Но он не только воин, он размышляет и придумывает, его мнение важно, с ним не спорят его бойцы. Обладатель Символа Власти не может быть просто воином, судьба делает его выше, ценнее… – Вдруг он заторопился. – Вставай, командир, поднимайся. Надо многое успеть. Когда солнце будет клониться к закату, ты должен будешь хорошо скакать на лошади. Или, – он посмотрел на меня с сожалением, – просто не падать из седла.

Я поднялся на ноги. Все тело у меня ныло и стонало: сказывалась недавняя скачка. Но я вспомнил, что другого выхода у меня нет, поэтому покорно вышел из шатра.

– Как тебя зовут? – спросил я у своего нового учителя.

– Маклай, командир.

– Тебе обязательно называться меня командиром?

– Да.

– А это кто? – Я указал на орка, шедшего за нами.

– Это орк, командир.

– Вижу. А имя у него есть?

– Да, его зовут Лодан, командир. Он будет помогать тебя учить. А вот это, – Маклай показал пальцем, – твоя лошадь.

Я обернулся. Невдалеке, и правда, оказалась лошадь. Она спокойно стояла, привязанная к колышку, и щипала редкую травку. Неожиданно она мне понравилась. У лошади были красивые глаза, не шебутные, как у тех, что я уже видел в лагере. Окрас тоже был хороший. Не вороной, не пегий, а серый в яблоках. Я подошел к лошади (в первый раз без опаски).

– Очень хорошая, – сказал Маклай, – как раз тебе подходит, командир. Молодая, да не норовистая.

Мне послышался смешок в голосе учителя. Что поделать, пока я еще не заслужил славы бойкого и неистового кочевника.

– А у вас принято… давать лошадям имена?

– Это уж как ты захочешь, командир. Можно и имя дать. Но не будем время терять. За лагерем хороший пустырь, там будем тренироваться.

Пока мы шли, я изучал лагерь. На меня постоянно оглядывались, смотрели пристально, оценивающе. Часто смеялись, а двое при виде меня о чем-то заспорили и начали перебирать в руках мелкие драгоценные камушки.

– Это они ставки делают, – пояснил Маклай. – Как долго ты пробудешь вожаком. Лодан тоже поспорил с двумя орками. Поставил на то, что ты будешь вожаком долго.

– Он во мне так уверен?

– Не знаю. Я ему приказал.

Лагерь жил не так, как Солнечная Поляна. Некоторые кочевники латали свое оружие, другие ели из глиняных мисок. Вроде ничего необычного. Но в моей деревне люди делали все размеренно и, как правило, молча. Тут же никто не мог долго держать рот на замке. Постоянно слышался гогот, крики, ругань. Мы миновали пять-шесть драк, около двадцати шумных споров с размахиванием оружия.

– Скажи, – заговорил я, когда мы вышли за пределы лагеря, – а это ожерелье, Символ Власти, кому оно принадлежало до меня?

– О-о, это длинная история, – многозначительно произнес Маклай. – Если коротко, то это был Великий Кочевник. Наверное, самый великий. Я расскажу, когда ты, командир, научишься скакать на лошади. Нельзя такую историю слушать, пока ты просто пеший воин.

– А у вас, что, нет пеших воинов?

– Бывают и пешие. Их еще называют мясом, понимаешь?

– Ага, – сказал я и быстро полез в седло.

* * *

Это были очень тяжелые недели. Маклай со всей учтивостью перед обладателем Символа Власти гонял меня с утра до вечера. Езда на лошади, бег, таскание таких тяжестей, что бочки в таверне господина Уильяма казались бы пушинками. Еще я учился обращаться с оружием, плавать. К концу первой недели я был изможден донельзя. А мой учитель придумывал все новые и новые упражнения. Если бы Маклай как-нибудь пришел и сказал, что сегодня мы будем учиться летать, я бы не удивился.

Самым простым было изучение языка кочевников. Я старался изо всех сил и быстро усвоил основы. У меня были причины, так как надоело слышать за спиной непонятные фразы, произносимые с издевательскими и шутливыми нотками. Речь и письменность кочевников были незамысловатыми, из чтения мне предлагались только записанные на бересте своды правил и простейшие песни (в основном про набеги и грабежи). Маклай говорил, что далеко не каждый кочевник умеет написать свое имя, и только немногие учатся выводить крючковатые буквы и цифры. Но я так увлекся, что попросил научить и этому. Тем более что это занимало время от тренировок, а лишний час сидения на месте был для меня, как подарок. Впервые я начал писать именно тогда.

Езда верхом давалась сложнее, но мне повезло. Лошадь оказалась спокойной и непугливой. Скоро мне удалось проскакать пару кругов и только тогда, под дружный смех Маклая и орка Лодана, свалиться на землю. Я долго думал, как назвать свою кобылу. В конце концов, остановился на простом и, как мне казалось, хорошем имени. Я назвал лошадь Стрелой, так как, по словам Маклая, она дала бы фору многим более тренированным коням по скорости.

Также обзавелся оружием, хотя научиться им владеть было сложнее, чем я думал.

– Ты слабый воин, командир, – сокрушенно заявил Маклай на третий день тренировок. – Все в племени сильные от рождения. А ты слабее зайчонка. Значит, драться, как все, ты не сможешь. – При этих словах я потупился, но в глубине возникла радость. Может, учитель пытается подвести все к тому, что мне нет смысла тренироваться? Эх, как бы не так. Маклай был не из тех, кто сдается. – Не беда, командир. Ты, конечно, хилее великого воина Тамура. Но все равно, ты высок ростом и, главное, очень легкий. Используй это в бою.

Многие из нашего племени могут нанести сильный удар, но они неповоротливые и медлительные. Будь другим. Когда будешь драться, не стой на месте. Прыгай, пригибайся, вертись – вот в чем секрет.

Маклай, кажется, был в восторге от своих советов. Правда, количество тяжестей, которые я таскал, не убавилось. Что касается драки, учитель вывел ряд правил, которые мне пришлось зазубрить:

– Не надевай много одежды – будет тяжело. Не стой на месте – измотай противника, двигайся вокруг него. Не бей постоянно – быстрее устанешь. Если можешь уйти от удара – не отбивайся, уходи. Не бей напрямую – обмани противника, ударь так, как он не ожидает.

Я запоминал эти правила и в какой-то момент проникся их преимуществами. Маклай был прав, большинство кочевников ставили, главным образом, на силу ударов и величину своих мышц. Но сколько времени человек может махать здоровенным топором или дубиной, пока не выбьется из сил? Хотя Тамур, похоже, мог заниматься этим бесконечно. Пару раз мне довелось видеть его тренировки. Больше всего великий воин походил на живую ветряную мельницу, застигнутую ураганом. Он крутил свою секиру так мощно, сильно и одновременно естественно, словно родился с ней в руках.

Когда я запомнил вбиваемые Маклаем истины ведения боя, мне подобрали экипировку. Что касается брони, то с ней было проще. Кочевники не придавали ей большого значения, каждый надевал то, что ему нравилось. Кому-то приходились по вкусу легкие кольчуги, кому-то хватало наручей и поножей, кто-то, вообще, оставлял всю защиту на совесть амулетов и оберегов. Маклай добыл мне, по его мнению, самый подходящий наряд. Это были куртка и штаны из прочной кожи. Разумеется, по сравнению с кольчугой или латами это было ничто, но от скользящего удара могли защитить вполне сносно. Также я получил мягкие удобные сапоги для более легкого передвижения и бега. С оружием было труднее. Исходя из правил Маклая, оно должно было быть таким же легким, как и стиль боя, что было нехарактерно для обычного оружия кочевников, отличавшегося грубостью и солидным весом. Много чего я перепробовал, пока не остановился на коротком, чуть изогнутом мече. Видимо, это был самый легкий вариант во всем лагере.

Тогда-то я и начал беспокоиться. Ведь раз я командир, рано или поздно мне придется вести кочевников в бой. Опять всплыли множество раз слышанные истории о зверствах и разрушениях, которые несут с собой кочевники. И Маклай, к сожалению, не опроверг моих опасений. Судя по всему, тяга к разграблениям была у кочевников в крови. Небольшим утешением было то, что старейшины в лагере не требовали от своих людей большой жестокости.

– В других лагерях, – рассказывал мой учитель, – принято вырезать поселения целиком. А тех, кто выживет после нападения, может ждать еще более страшная участь. Но наши старейшины не злые. Конечно, когда будет нужна провизия, пойдем на какую-нибудь деревню. А ты, как один из вожаков, можешь приказать что угодно. Убивать всех или же нет. Это твоя ответственность, командир.

Я не знал, как ответить. Лишь понадеялся, что удастся как-то выкрутиться, чтобы обойтись малой кровью. Раз можно избежать жестокости, я должен буду попытаться так и сделать. Пока я решил оставить эти мысли, еще не зная, что первое испытание не за горами.

Спустя две недели я уже перестал обращать внимание на боль в мышцах. Да и вообще, начал осваиваться в лагере, изучать быт и историю кочевников. А история проистекала как раз к моему ожерелью. Точнее, к его первому обладателю.

Тысячу лет назад кочевниками правил великий воин. Его полное имя произнести тяжелее, чем запомнить все его подвиги, которым не было числа (даже если отметать совсем уж неправдоподобные рассказы о них). В обычных разговорах его называли Леро Первый. Титул – а к нему кочевники относились трепетно и всегда произносили полностью – звучал так: Величайший Воин Во Всем Свете. Может, конечно, наивно и напыщенно. Но, во-первых, это был действительно великий человек. А во-вторых, никто бы не рискнул смеяться над этим титулом при кочевнике. Поверьте, себе дороже. В те незапамятные времена Леро Первый объединил племена бродячих разбойников, варваров и орков. Под его началом они превратились в бесстрашных бойцов, мастеров войны и выживания. Леро первым заставил своих подданных учиться читать и писать. По словам Маклая, который среди кочевников, похоже, был самым образованным человеком, Леро никогда не призывал к насилию. Он любил бескрайние просторы степей, свободу и вольную жизнь. В этом он видел дух кочевничества.

Но все кончается, и жизнь первого одновременно и последнего правителя кочевников начала подходить к концу. Тогда он покинул своих подданных, оставив последние распоряжения. Леро завещал отыскать его Символы Власти. Первым был меч, местонахождение которого не мог определить уже никто. Вторым – корона. Ходили слухи, что она спрятана в непроходимых горах, в пещерах гномов (если они там еще оставались). И третьим символом было ожерелье, которое по воле судьбы или по случайности досталось мне. Леро сказал, что спустя тысячу лет необходимо отыскать Символы Власти, чтобы племена вспомнили о своей связи и продолжали процветать.

Но, как это часто бывает, за Леро Первым пришел Леро Второй, а за ним – Третий. И как ни печально, они принесли с собой упадок. Племена перегрызлись за богатства и власть. Со временем кочевники одичали и превратились в лютых и жестоких мерзавцев. Только пятьдесят лет назад собрался первый совет племен. Появились старейшины, чудом сохранившие в памяти заветы великого Леро. Племя, в которое попал я, было, пожалуй, самым просвещенным. Именно его старейшины решили отыскать хотя бы один Символ Власти, дабы вернуться к истокам, начать все сначала. Перечеркнуть эту тысячу лет жестокости. Прочие племена не верили в заветы Леро Первого, для них было легче жить, как дикие животные. Маклай рассказывал, как трудно было договориться когда-то братским народам. «Если бы не мудрость таких смелых и терпеливых людей, как старейшина Нач, ничего бы не вышло», – не раз повторял мой учитель.

Именно старейшина Нач говорил со мной тогда на совете. И, как по секрету рассказал Маклай, это он уговорил своих соплеменников дать мне шанс. Трудно было понять, какую пользу извлек из этого длинноволосый старик, но я был ему очень обязан. Следует упомянуть старейшину Нача особенно. Именно он некоторое время назад первый заявил, что племя обязано найти Символ Власти Леро Первого. Ему пришлось изрядно попотеть, чтобы убедить в этом остальных старейшин. Их племя было немногочисленным и непрочным, поход к баронским землям представлялся неоправданно тяжелым. Но вера в старые традиции взяла верх. Собрав по крохам остатки сведений об ожерелье, старейшина Нач вычислил его местонахождение. Тогда племя и сделало большой бросок, в итоге разбив лагерь в пустоши.

По дороге старейшины опять начали спорить. Дело в том, что большинство кочевников было готово отдать Символ Власти в руки заранее выбранного бойца. Старейшина Нач и его сподвижники такие, как Маклай, были против, так как по завету Леро Первого новый обладатель ожерелья должен был быть выбран самой судьбой. Но, увы, тут старейшине Начу пришлось уступить. Племя отказывалось отдавать Символ Власти абы кому, когда среди кочевников был самый сильный и храбрый боец. Естественно, таким считали Тамура: грозного вожака и великого воина. Многие его уважали, остальные попросту боялись (и я их в этом не очень-то винил).

Но далее случилось то, что случилось. Ожерелье было найдено, и кочевники получили надежду. У всех она проявлялась по-разному, но соплеменники, все как один, ждали наступления славных времен.

Летели дни, я окреп и закалился. Маклай и его слуга-помощник Лодан все реже поднимали меня с земли, поверженного во время учебной драки, упавшего со Стрелы или придавленного очередным грузом, которые я таскал по нескольку часов. Постепенно мне удалось завести знакомых в лагере. В основном, это были молодые бойцы, еще не пропитавшиеся духом разрушений и насилия. Конечно, они не упускали случая подраться, постоянно рвались в поход на какую-нибудь деревню. Большое удивление у меня вызывали женщины. В лагере их было около двадцати-тридцати. Большинство из них готовили еду, шили и залечивали раны. Мне было дико смотреть, как они сносят грубость кочевников, но им, казалось, даже льстило, что каждый день к ним подходили новые ухажеры и волокли их в какой-нибудь укромный уголок. Маклай говорил, что в их племени с женщинами еще по-человечески обращаются. Так или иначе, если бы я и хотел что-то изменить, пока у меня не было никакой возможности. Кочевники очень неохотно расставались со своими привычками. Так неохотно, что за нововведение могли и бунт устроить.

Однако было несколько таких женщин, к которым так просто не подойдешь. А если осмелишься, можно было и жизни лишиться. Это были сильные и ловкие воительницы, с широкими плечами и руками, слишком уж мускулистыми для будущих матерей. Они всегда держались вместе, и мало кто отваживался посягнуть на их независимость.

К концу третьего месяца я более-менее освоился. Меня все еще пугали многие обычаи кочевников, что-то я так и не смог понять и принять. Но я уже перестал бояться собственной тени, перестал вздрагивать, когда со мной заговаривали.

* * *

– Скоро начнется война, – сказал Маклай, когда я вошел в его палатку. Это было раннее утро, солнце только что взошло. Мой учитель сидел на ковре, скрестив ноги. И он, и Лодан выглядели подавленными и встревоженными.

– Война? – переспросил я, вторгаясь в их разговор.

– Да, командир, война, – Маклай вскочил и поприветствовал меня глубоким поклоном. И сразу же перешел к делу: – Наши разведчики донесли, что барон этих земель собирает войска. Но не для того, чтобы идти на нас. Как ты думаешь, командир, барон может быть хорошим стратегом?

– Ну… Трудно сказать, я же никогда… В нашей деревне…

– Ц-ц-ц, – цокнул языком Маклай. – Не в нашей деревне, командир. Сколько раз объяснять.

– Ну да, – я никак не мог привыкнуть, что теперь свои для меня только племена и степи, а не поднос, кружки и все, что меня окружало раньше. – В Солнечной Поляне никто барона-то и не видел. Там вообще никто не знает о его планах. Если ему нужны солдаты, просто приходят офицеры и забирают людей. Потом возвращают, если кто выжил. А о стра-те-ги-и там ничего и не слышали, – сложное слово я произнес медленно, так как в бытность свою помощником трактирщика я сам о таких понятиях ничего не знал. Собственно, кочевники тоже плохо представляли, что это. Маклай настоял, чтобы я учился не как простой боец, а как настоящий вожак, который не только мечом может махать. Моем у учителю всегда нравилось повторять им самим, видимо, придуманное понятие «образованный предводитель».

– Ну, а сам как думаешь, командир?

– Как сказать… – я напряг мысли. Мне нужно было постоянно размышлять – так говорил Маклай. Настоящий вожак должен оценивать положение вещей с разных сторон. – Раз барон владеет такими обширными землями, он должен хорошо знать, как их защищать. Или иметь хороших советчиков, которые знают это за него.

– Точно, – подтвердил Маклай. – И хороший стратег понимает, что нас не поймать, используя тяжело вооруженную пехоту, кавалерию и осадные машины. А именно такие войска собирает барон.

– А какая тогда нам разница? – спросил Лодан. Я с трудом понимал орков, которые говорили на своем собственном диалекте, немного отличавшемся от основного языка кочевников. Видимо, понимая это, Лодан при мне старался говорить мало и односложно.

– Война может затронуть и нас, – сказал Маклай. – Если начнется междоусобная война, в ближайших деревнях будет больше солдат. Значит, будет труднее добывать провизию. А без нее мы долго не протянем.

Это была чистая правда. В лагере еду выдавали два раза в день, ее хватало только на то, чтобы не было зверского голода.

Вдруг снаружи донесся протяжный звук. Именно его я с трепетом ждал три недели. Я даже знал, откуда он исходит. Из центрального шатра. Трубил рог войны, старейшины решили отправить бойцов в поход. Маклай тут же заторопился к выходу. За ним по пятам шел Лодан, никогда не оставлявший своего хозяина. Я вышел последним, чувствуя, как деревенеют ноги. Пришло время моего первого набега. Я чувствовал опустошение. На место всех мыслей и эмоций пришел лишь тихий холодный страх.

Все жители лагеря стекались к центральному шатру, как мощный поток, хлынувший из прорвавшейся дамбы. Я шел, а меня обгоняли взбудораженные кочевники. Я видел их глаза, полные кровожадного блеска. Как разъяренные некормленые псы, кочевники готовы были сорваться с цепи и понестись на врага, разрывая когтями и грызя зубами. Орки выглядели еще страшнее. Жестокая натура распирала их изнутри. Они истерично смеялись, улюлюкали, выли. Вся эта обезумевшая толпа неслась к центральному шатру, как на праздник.

А там уже выстроились все пятеро старейшин. Рядом стояли поигрывающий мышцами Тамур и высокий орк, увешанный амулетами и разрисованный грязью. Это был оркский вожак, предводитель большинства орков в племени. Его бойцы были самыми неистовыми представителями своего жуткого народа, и только он мог держать их под контролем. Когда я подошел ближе, Маклай схватил меня и подтолкнул вперед. Я покрутился на месте, но выхода не было. Я понуро встал рядом с двумя другими вожаками, заняв свое место.

Молодой старейшина поднял руки. Толпа замолкла, хотя еще долго слышались отдельные нетерпеливые выкрики. Старейшина Нач откашлялся и заговорил:

– Сегодня – день войны. Три вожака отправляются в поход. Они поведут бойцов, чтобы вернуться с богатой добычей. Вот они. Великий воин Тамур, великий воин Квиз и молодой воин Иоганн. Каждый возьмет с собой по десять бойцов и отправится в деревню к северу отсюда.

«Деревня Три Сосны, – подумал я. – Совсем недалеко от дома. И солдатского постоя там отродясь не было».

Я не был в этой деревне, но слышал о ней много. Кажется, у господина Уильяма там были родные или друзья.

– Воины, – обратился к нам старейшина Нач. – Готовы ли вы?

– Да! – браво гаркнул Тамур, и толпа взорвалась одобрительными восклицаниями.

– Да, готов, – прошипел орк Квиз. Его соплеменники заорали так неистово, что уши заложило.

Пришел и мой черед. Если бы я промолчал, что произошло бы? Отказ означал нарушение всех традиций и устоев племени. Меня бы тут же признали предателем (у кочевников это просто) и кинули толпе на растерзание. Я выпрямил спину и постарался, чтобы голос не дрожал:

– Готов.

Кочевники снова заголосили. Я обвел толпу взглядом. Маклай и Лодан одобрительно кивали. Тарик ухмыльнулся, подняв кулак вверх, – это был знак уважения.

– Тогда собирайтесь, – произнес старейшина. Тамур и Квиз пошли прямо к толпе. Я замялся, боясь, что хлопнусь в обморок. Неожиданно я услышал родную речь:

– Ты взволнован.

Старейшина Нач стоял прямо передо мной. В его глазах я прочел, как мне показалось, сдержанное сожаление.

– Не показывай свой страх, – сказал Нач. – Если бойцы почувствуют, что их вожак не уверен в себе, они перестанут слушаться его. Ты должен быть всегда впереди, всегда в центре боя, тогда они поверят тебе, – старейшина оглянулся и продолжил: – Леро Первый всегда пытался избежать бойни. Это и в твоих силах. Ты не обязан убивать каждого, кто попадется на твоем пути. И ты можешь удержать своих бойцов. В этом твоя задача. Тамур и Квиз будут бесчинствовать, только если то же самое сделаешь ты. Жестокость для них как дыхание, но, глядя на тебя, они будут осмотрительнее. Если один вожак сдержан, остальные будут также сдержанны.

– Почему? – спросил я. – Тамура и Квиза знают и слушаются, а я молодой воин. По сравнению с ними я никто.

– Но у тебя есть это… – старейшина показал на ожерелье, которое я носил не снимая. – Обладатель Символа Власти не менее важен, чем сотня Тамуров и тысяча Квизов. Пусть другие вожаки не желают этого признать, но они обязаны учитывать то, что решишь ты. Теперь иди. И помни: все в твоих руках.

Старейшина Нач уже давно скрылся в шатре, я уже набирал добровольцев. А в моей голове все еще звучали его последние наставления. Я слышал их и старался поверить.