Читать книгу Без тормозов - Никита Ветров - Страница 5

Германский разведывательный мотоцикл с коляской «Zuendapp», повинуясь уверенной руке унтерштурмфюрера СС, плавно подкатил к старенькому колодцу возле поселкового магазина. Смолк двигатель. Высокий светловолосый эсэсовец ловко соскочил на землю и поправил болтавшийся на шее «шмайсер». Огляделся. Заметив осторожно выглядывающих из мастерской мужиков, широко улыбнулся, сверкнув ровными белыми зубами, и приветственно помахал рукой.

Следом за водителем из седла выбрался второй немец, в черной танкистской кожаной тужурке. Третий солдат – субтильного вида тип в каске и очках-пресервах – остался сидеть в люльке, придерживая ручной пулемет.

В воздухе повисла звенящая тишина. Танкист снял с головы шлемофон и пригладил взъерошенные рыжие волосы. От длительной тряски его веснушчатое лицо раскраснелось, и на подбородке ярче забелел косой шрам. Заложив руки за спину, моложавый гитлеровец принялся прохаживаться по обочине, хищным взглядом впиваясь в окружающие дома, словно ощупывая каждый из них. От наметанного глаза не ускользала ни одна деталь.

Водитель-эсэсовец, недолго думая, добрался до колодца, скептически осмотрел оцинкованное ведро, прикрепленное к длинной цепи, и аккуратно стал опускать его к воде. Колодезная цепь громко зазвенела, послышался плеск и чавкающее бульканье тонущего ведра. Унтерштурмфюрер зашел сбоку и взялся за ручку, отполированную до блеска тысячами ладоней. Пронзительно заскрипел воротный механизм, поднимая отяжелевшую емкость из темных прохладных глубин. Вскоре приехавший на мотоцикле парень в фашистской форме с закатанными по локти рукавами уже жадно пил студеную, отдающую железом воду, которая тонкими струйками стекала с обеих сторон его рта, расползаясь темными пятнами на черной эсэсовской куртке, где тускло поблескивали Железный крест и значок «За зимнюю кампанию 1941 года».

– Зер гут! – крякнул он, напившись. Потом протянул ведерко напарнику, вопросительно мотнув головой. Пассажир пить не захотел. Получив отрицательный ответ, блондин пожал плечами и принялся смывать пот с лица, наливая воды себе в ладошку и довольно фыркая. Брызги полетели в разные стороны, вокруг купающегося солдата постепенно образовывалась лужа. Рыжеволосый не стал принимать участия и в купании. Выйдя на середину пустынной улицы, он сплюнул на асфальт, продолжая внимательно оглядывать окрестности. Было похоже, что он искал что-то конкретное, и не безрезультатно.

Со стороны мастерской к нему навстречу выдвинулась худощавая фигура в полосатой рубахе.

– Дождались вас, родненькие! Дождались, освободители! Наконец-то!.. – запричитал местный алкоголик Степан, продолжая идиотски скалить зубы и всплескивать руками. По дурашливому выражению его лица невозможно было понять, серьезно ли он так считает или юродствует. – А что мало вас так? Отстали? А… да вы ж по-нашему ни хрена не понимаете… Вот беда-то! Петрович! А, Петрович! Как по-ихнему «здрасьте»? Блин… это… гутен таг!

– Здорово, коли не шутишь. – Рыжий офицер вермахта усмехнулся в ответ и, разминая затекшие икры, приподнялся на носочках, заскрипев хромовыми сапогами. Степан чуть не сел на дорогу от изумления:

– Ты глянь, как у них там в разведшколах русскому учат! Ни хрена себе! Так вы передовой отряд, значит, ага… разведка. А что ж так долго? Где вас черти носили все это время?

Немец в танкистской кожанке покосился на полупьяного мужичка, что-то прикидывая в уме. Позади него возникло движение: тощий солдат заерзал в мотоциклетной коляске, поводя стволом пулемета и недоверчиво поглядывая на пошатывающегося аборигена. Танкист сделал успокаивающий жест рукой и подозвал своего бойца к себе. Явно нехотя тот выбрался с насиженного места, оставив оружие в покое. Мешковатая форма была явно великовата фашисту и висела на узких плечах, как на огородном пугале. Сходства с последним добавляла и здоровенная немецкая каска, застегнутая под острым подбородком.

– А скажи-ка, любезный, – обратился к Степану рыжеволосый, дожидаясь, пока к нему подойдет пулеметчик. – Кто у вас здесь главный?

Мужик радостно хлопнул себя по коленкам и чуть не заплясал от восторга:

– Вот это правильно! Значит, партийный актив и чекистов к стенке? Это мы запросто! А помощники нужны? За пузырь этого… шнапса лично готов участвовать…

– Сеня! – окликнул его Петрович, решительно выйдя из тени гаража. – Ты, я смотрю, совсем свои мозги пропил! Угомонись!

Мужичок визгливо заржал и стал закатывать рукава рубахи на манер эсэсовца:

– Да ладно тебе, Петрович! Будет весело! Я под шумок и с долгами своими рассчитаюсь! А то куда ни зайду – всем нужно денег вернуть! Тебе, кстати, я ничего не должен?

– С расстрелами, пожалуй, повременим, – усмехнулся танкист и невзначай потрогал свой шрам на подбородке. – Сначала давайте с начальством вашим разберемся. Так где, говорите, его искать?

– А никто ничего еще и не говорил. – Петровичу ситуация, очевидно, была не по душе, потому и в голосе его отчетливо слышались нотки вызова и неприязни. – Начальство им подавай… Вам надо – вы и ищите!

Тощий фриц уловил его тон и напрягся. Потом странно дернулся и торопливо схватился за кобуру, висевшую на поясе. Холеные белые пальцы зацарапали неподатливую застежку, наконец зацепили ее и откинули вверх. Парень в танкистской куртке не успел даже рта открыть, а пулеметчик уже выдернул из кобуры продолговатый предмет, совершенно не походивший ни на один из известных Петровичу пистолетов. Перекинув его из правой руки в левую, солдат так же торопливо вцепился в застежку своей каски и после непродолжительной борьбы скинул ее с головы. Длинные черные, как вороново крыло, волосы рассыпались по плечам. Широкие очки скользнули вслед за каской, открыв взорам тонкие красивые черты лица, и все встало на свои места: под серой формой рядового вермахта скрывалась девушка. Не обращая внимания на изумленно вытаращившихся на нее местных жителей, она приложила к уху извлеченную из кобуры штуковину.

– Алло! Алло! Я слушаю! – послышался низкий грудной голос с капелькой очаровательной хрипотцы. – Ну говорите же! Черт!

– Кто это, Эль? – как ни в чем не бывало поинтересовался рыжеволосый. – Не фюрер?

– Не знаю. У меня номер не определился. – Брюнетка потыкала пальцем в кнопки мобильника и сердито бросила его обратно в кобуру. – Надо будет – еще раз перезвонят!

– Это точно. – Парень в кожанке согласно кивнул и снова повернулся к до сих пор ничего не понимающим Петровичу и Степану. – Да не смотрите вы на нас, как на привидения. Свои мы, русские!

– То-то я смотрю, форма на вас прямо-таки «родная», с крестами и свастиками! – отозвался Степа. – Я и забыл, что у красноармейцев именно такая и была. Точно. А Гитлер со звездами на погонах ходил.

– Надо нашим костюмерам этот комплимент передать, Элечка! – засмеялся рыжий. – Амуниция первоклассная. Нас народ за настоящих фрицев принял, похоже. Того и гляди – на вилы поднимет! Громов, готовь аппарат, а то не успеем ноги унести!

«Эсэсовец», привалившись боком к седлу, любовно похлопал мотоцикл по топливному баку:

– Руслан Алексеевич, обижаете. Всегда готов. Возьмем в галоп по первому требованию.

Петрович скрестил жилистые руки на груди и все еще хмурым взглядом обвел всю пожаловавшую в поселок компанию. Его дед пал от фашистской пули в сорок втором году, и посему никаких теплых чувств к молодым людям в нацистской форме механик не испытывал.

– Это что, мода теперь такая – гитлеровцами наряжаться? – не скрывая своего презрения, процедил он сквозь зубы.

Черноволосая девушка одарила его ослепительной улыбкой:

– Вы разве не слышали? От вас недалеко снимается фильм о Великой Отечественной. Мы прямо со съемочной площадки приехали…

– Артисты! Так я и думал! – Степан вытер руку о вывалившиеся из штанов полы своей рубахи и протянул ладонь для рукопожатия рыжеволосому парню. – Очень рад! Степан Огурцов. Здрасьте!

– Здоровались вроде, – улыбнулся тот, ловко уходя от контакта с давно не мытой ручищей. – Позвольте и мне представиться: Вилин Руслан Алексеевич, ассистент режиссера. Вот эта красавица – наша лучшая актриса – Эльвира Волынская. Рекомендую запомнить это имя – скоро оно будет греметь на весь мир. А вот тот молодой человек с автоматом на шее – Виктор Громов, актер и каскадер в одном лице.

– И водитель по совместительству, – смеясь, добавил Громов.

Из соседних домов один за другим стали высовываться люди. Не каждый день на улице живых фрицев увидишь. По «чистой случайности» именно к этому времени у большинства из них возникла экстренная необходимость сходить в магазин или проконсультироваться у Петровича по поводу какой-нибудь безделицы. Пустынная до этого улочка медленно, но неуклонно оживала.

– А к нам-то какими судьбами? – Степан чувствовал себя звездой. Еще бы. Ведь это с ним общаются артисты. Да не какие-нибудь, а столичные! Может, и его в кино снимут?

– Нам бы довоенные постройки отыскать, – признался ассистент, расстегивая кожанку. – А у вас, я смотрю, такие имеются. По сценарию надо пару-тройку домов сжечь…

– Опа! Нет, это удача! Сразу было ясно, что мне сегодня повезет, раз с утра удалось горло промочить! Слушай сюда, братва: есть у меня на примете один домик! Вам как раз подойдет! – выпучив глаза, затараторил Степан. – Хорошая такая изба, из дубового теса, сгорит за милую душу! И возьму недорого!

– Это ваш дом? Который? – заинтересовался парень со шрамом, вынимая блокнот. – Далеко отсюда?

– Ну… как сказать, – скорчил рожу Степа. – Я там живу… иногда. Но ты не дрейфь – с хозяйкой я сам договорюсь! Это мне раз плюнуть. Она просто божий одуванчик, хоть и есть в ней один недостаток: тещей мне доводится…

Добродушная улыбка сползла с лица молодого ассистента режиссера. Этот пропойца, похоже, начал его выводить из себя.

– Сколько за дом-то дашь? – не унимался тот.

– Нисколько! – огрызнулся Вилин, решительно направляясь к Петровичу, который хоть и выглядел хмурым, но все же больше располагал к переговорам.

– Зря ты так, Алексеич! – засеменил следом выпивоха. – Я же от всей души предлагаю! Слышь, слышь, идея есть! Сэкономить хочешь? Так давай жги этот дом вместе с тещей – тогда вообще бесплатно отдам! И даже помогу солярки раздобыть, чтобы лучше горело, гы-гы!

Вилин лишь вяло отмахнулся от приставалы. Строения нужно было найти во что бы то ни стало. Иначе сорвется план. Денег, понятно, минимальное количество. Жильцов выселять – больно дорого. Вот брошенные домишки идеально бы подошли. Заметив, что окна соседнего с гаражом жилища заколочены погнувшимися от влаги и солнца досками, он указал на него рукой и спросил у мастера:

– Там живет кто-нибудь?

Тот подумал секунду и ответил весьма уклончиво:

– Может, и живет.

– А хозяева кто? Вы их наверняка знаете – ведь соседи почти!

Петрович потеребил кончик носа:

– Знаю, но только это мало чем поможет. Их нет здесь, уехали.

– Надолго? Когда вернутся?

– А никогда. Дом они этот администрации оставили. Там и надо спрашивать.

Вилину удалось-таки вытянуть из этого сумрачного человека крупинку нужной информации. Хоть какая-то хорошая новость с самого утра. Дальнейшее было делом техники: с главами администрации ему уже приходилось иметь дело. Только бы не оказался слишком заносчивым и жадным. А то придется впутывать в это дело продюсера, и плакали тогда комиссионные. Достав из кармана небольшой цифровой фотоаппарат, Руслан принялся снимать заброшенный дом с разных ракурсов, дабы художник-постановщик и режиссер смогли оценить его находку.

– А что, много таких у вас в поселке? – между делом крикнул он механику. – Я имею в виду заброшенные хижины.

– Хватает. – Мастер сунул руки в широкие карманы своего комбинезона.

– А где, подскажете?

Петрович напряг свою память. Если бы не любовь к отечественному кинематографу, вряд ли он стал бы дальше общаться. Это вообще на него было мало похоже – бросить работу на середине, чтобы целых полчаса торчать на улице и болтать с кем попало. Но чего не сделаешь ради главнейшего из искусств.

– Кажется, вон тот, с деревянной крышей… да и на следующей улице дворов пять ничейных есть.

– Здорово! Это просто замечательно! А администрация-то где?

– Да прямо езжайте, а там, на месте, увидите. Не проскочите.

– Спасибо. – Настроение рыжеволосого киношника снова поползло вверх. – Громов! Давай, поехали в центр, что-то подсказывает мне – натурные съемки у нас все-таки состоятся!

Виктор с готовностью скинул с себя поднадоевший автомат, забросил его в коляску и нажал ногой на заводную педаль. Двигатель слабенько чихнул, но запускаться не спешил. Склонившись над раритетной техникой, возрасту которой мог позавидовать любой долгожитель, Громов сосредоточенно принялся проверять контакты. Он в технике разбирался неплохо, с детства сам чинил сначала мопед, потом отцовский «Днепр», потом еще кучу разнообразных механизмов. Вот только с таким мотоциклом раньше сталкиваться не приходилось. На первый взгляд все было в порядке, и Виктор попробовал завести его еще раз. Снова результат оставил желать лучшего. Лишь третья попытка оказалась более-менее удачной: мотор ожил, затарахтел, выпустив из глушителя сизые клубы бензинового дыма, но как только парень тронулся с места – снова смолк. Громов хотел тихо ругнуться, но сдержался. Одна из самых основных заповедей байкера заключается в том, что мотоцикл никогда нельзя ругать. Как говорится, если он у вас плохо заводится или часто ломается, значит, вы его не любите, и он вам платит тем же. Стало быть, бороться с его недугом можно только любовью.

Петрович молча наблюдал за упражнениями молодого человека, стоя у ворот своей мастерской. Он с самого начала обратил внимание на мотоцикл – такой не часто встретишь. Настоящий «Zuendapp», причем времен Второй мировой, а не более поздние версии знаменитой марки. Кино ведь снимают, черти! Наверное, и танки настоящие подогнали для съемок.

Подойдя к строчащему в своем блокноте парню в кожанке, механик пихнул ногой небольшой камешек. Сам он редко заводил беседы, поэтому слегка замялся, не зная, с чего лучше начать разговор.

– Про что фильм-то будет? – Слух прирожденного механика продолжали резать бесплодные попытки Виктора справиться с непослушным механизмом.

– Будет суперфильм! – не отрываясь от дела, отозвался Вилин. – Режиссер надеется, что ему удастся повторить успех «Сталинграда» и «Они сражались за Родину». В общем, про Великую Отечественную картина, в двух словах не расскажешь. Совместный российско-немецкий проект: бабло, в смысле, деньги – иностранные, а режиссер и все остальное – наше. Есть пара германских актеришек, так, второго-третьего плана. А в основном – и главные, и массовка… кстати, босс договорился – целый батальон для съемок сражения пригонят. Вот это будет класс. Голливуд со своей компьютерной графикой и рядом не валялся!

– А назовете как?

– Э-э… у нас не принято до конца работ название выдавать. Но вам, так и быть, скажу – все-таки помогли, подсказали, что и как… Короче, «Битва за Волгу». Но это рабочее название, все может и поменяться.

– Неплохо. Вы, это… скажите парню, чтоб технику не мучил. Пусть ко мне в цех загонит – я гляну. Там хитрость одна есть.

Вилин удивленно приподнял бровь, но механик не дал ему договорить:

– Я бесплатно сделаю. Такой мотоцикл… рядом постоять – уже за счастье.

Ассистент режиссера даже несколько опешил от такой щедрости. Сегодня ему положительно фартило. Недолго думая, он окликнул Громова:

– Виктор! Завязывай издеваться над реликтом! Толкай его сюда, в гараж!

– В мастерскую, – скромно поправил его механик. – Меня Петровичем зовут, если что…

– Не представляете, как приятно познакомиться! – Вилин прошел следом за мастером в его «святая святых», куда Гром уже с трудом закатывал тяжелый агрегат. – А по имени?

– Петрович.

– А-а…

Механик присел на корточки перед трехколесной машиной, прищурил глаз, склонил голову набок. Виктор, словно оправдываясь, развел руками:

– Я вроде бы с ним бережно обращаюсь…

Петрович молча кивал. К водителю на этот раз у него особенных претензий не было: за мотоциклом следили, это бросалось в глаза. Разве что опыта недоставало, чтобы с такой старой моделью разобраться.

– Щас исправим. – Механик поднялся с места, чтобы взять отвертку. – Тут немного подрегулировать надо.

Громов с искренним интересом следил за каждым его движением. Этот сутулый мужичок в синем комбинезоне вызывал уважение – так уверенно и скоро работали его крючковатые пальцы, и так покорно выполнял все его замыслы металл.

Вилину все это было не так интересно, все-таки не тот профиль. А поскольку заняться больше было нечем, то он просто стал разглядывать внутреннее оснащение мастерской. Как ему показалось – все было на довольно высоком уровне. Внимание привлек пузатый чемоданчик, в который то и дело нырял механик. Подойдя поближе, он восхищенно присвистнул:

– Ничего себе! Да тут, если разобраться, можно луноходы строить! Сколько тут всего? Тысячи?

Петрович перехватил его взгляд и приосанился.

– Всего пара сотен единиц, – скромно заметил он. – Нравится? Мне тоже. Единственный экземпляр. Ни у кого такого нет больше!

– Да вы что? Надо же. На заказ, наверное, сделан?

– Ага.

Петрович уже покончил с регулировкой двигателя, но попытку Виктора запустить его пресек. Подставив под мотоцикл специальное корыто, он слил отработанное масло из картера и, сходив в дальний угол, заполнил двигатель новым.

– А что за марка? – живо поинтересовался Громов, поскольку на канистре никаких обозначений не было. Ему ведь еще долго предстояло обслуживать этот агрегат и хотелось знать о нем все до последней мелочи, чтобы не оказываться более в таких конфузных ситуациях, когда в самый нужный момент шедевр немецких мотоконструкторов вдруг начинал капризничать.

– Не волнуйся. Для твоего мотора – самое оно! Поверь на слово…

В гараж заглянула Эльвира, которой до смерти надоело торчать на улице на всеобщем обозрении, тем более что в форме немецкого солдата она сама себе совершенно не нравилась.

– Мальчики, скоро вы там? Я уже изжарилась на солнце и хочу пить!

Вилин сразу же оживился и озабоченно поинтересовался тем же:

– Все уже в порядке, насколько я понимаю? Можем трогаться? А то у нас еще куча дел, успеть бы все хотя бы к ночи!

Петрович смахнул ветошью пролитую на глушитель маслянистую каплю и отступил в сторону, показывая всем видом, что свою часть работы он выполнил и теперь предоставляет Громову полную свободу действий. Виктор не преминул этим воспользоваться и уже через пару секунд сидел в седле, вслушиваясь в ритмичное тарахтение цилиндров. Теперь звук был намного ровнее, и глохнуть «Zuendapp» совсем не собирался – вот что значит рука мастера.

Поблагодарив Петровича, Гром лихо выкатил на дорогу, заложив большой радиус поворота, и притормозил, дожидаясь, пока Руслан и Эльвира займут свои места. Горячий ветер ударил в лица заезжим актерам, когда разведмотоцикл рванул вдоль Комсомольской улицы под любопытствующие взгляды селян.