Читать книгу Счастливчик - Николас Спаркс - Страница 5

Бет сидела, потягивая диетическую колу из баночки, и радовалась тому, что Бен отлично проводит время на дне рождении своего друга Зака. Она как раз подумала, что было бы здорово, если бы ему не пришлось ехать к отцу, когда вошла Мелоди и опустилась на стул рядом с ней.

– Хорошая мысль, а? Водяные пистолеты пользуются огромным успехом. – Мелоди улыбнулась. Ее отбеленные зубы были слишком белыми, а кожа – слишком темной, словно она только что вернулась из солярия. Возможно, так оно и было. Мелоди гордилась своей внешностью еще со старших классов, а теперь это и вовсе превратилось в одержимость.

– Будем надеяться, что они не обольют нас.

– Лучше им этого не делать, – нахмурилась Мелоди. – Я сказала Заку, что если он посмеет так поступить, я всех отправлю домой. – Она откинулась назад, устраиваясь поудобнее. – Чем ты занимаешься этим летом? Я нигде тебя не вижу, и ты мне не перезваниваешь.

– Прости. Этим летом я отшельничаю. Мне просто тяжело управляться с Наной, школой для собак и дрессировками. Не представляю, как Нане так долго удавалось с этим совладать.

– У Наны сейчас все в порядке?

Нана была бабушкой Бет. Она воспитывала Бет с трех лет после гибели ее родителей в автокатастрофе. Бет кивнула:

– Ей становится лучше, но инсульт сильно подорвал здоровье. Левые рука и нога еще плохо двигаются. Она может кое-что делать, но гонять собак и дрессировать их выше ее сил. А ты знаешь, какая она неугомонная. Я всегда беспокоилась, что она перенапрягается.

– Я заметила, она вернулась в хор на этой неделе.

Нана состояла в церковном хоре при Первой баптистской церкви уже более тридцати лет, и Бет знала, что это одно из ее страстных увлечений.

– На прошлой неделе Нана показалась там впервые после возвращения, и не думаю, что она много пела. А потом она спала целых два часа.

Мелоди кивнула.

– А что будет, когда начнется учеба в школе?

– Не знаю.

– Но ты ведь собираешься преподавать и дальше?

– Надеюсь.

– Надеешься? Разве на следующей неделе у вас не проводят собрание учителей?

Бет не желала думать об этом и уж тем более говорить, но она знала, что Мелоди не имеет в виду ничего плохого.

– Проводят, но я не уверена, что на него приду. Я знаю, что поставлю школу в затруднительное положение, но не могу оставить Нану одну надолго. Во всяком случае, пока. И кто поможет ей с собаками? Она никак не сумеет дрессировать их весь день.

– А ты не можешь нанять кого-нибудь? – предложила Мелоди.

– Пыталась. Я рассказывала тебе, что случилось в начале лета? Я наняла парня, который пришел два раза, а потом исчез, как только наступили выходные. То же самое со вторым парнем, которого я взяла. После этого никто больше не появлялся. Табличка «Требуется помощь» стала неизменным украшением окна.

– Дэвид всегда жалуется на нехватку хороших сотрудников.

– Скажи ему, чтобы снизил зарплату до минимума, вот тогда он пожалуется по-настоящему. Даже старшие школьники больше не хотят чистить клетки. Они говорят, это противно.

– Это противно.

Бет засмеялась.

– Да, уж это правда, – признала она. – Но я уже опоздала. Вряд ли что-то изменится до следующей недели, а если не изменится, все равно. Бывает и хуже. Мне в самом деле нравится дрессировать собак. В половине случаев с ними легче справляться, чем с учениками.

– Как с моей?

– С твоей было легко. Поверь мне.

Мелоди махнула рукой в сторону Бена:

– Он вырос, с тех пор как я видела его в последний раз.

– Почти на дюйм, – заметила Бет, подумав, как мило было со стороны Мелоди обратить на это внимание. Бен всегда отличался маленьким ростом для своих лет и на классной фотографии обычно занимал место слева в первом ряду; он был на полголовы ниже мальчика рядом с ним. Зак, сын Мелоди, сидел в противоположном углу – справа и сзади, он всегда был самым высоким в классе.

– До меня дошли слухи, что Бен не будет играть в футбол этой осенью, – призналась Мелоди.

– Он хочет попробовать что-нибудь другое.

– Что, например?

– Научиться играть на скрипке. Он собирается брать уроки у миссис Хастингс.

– Она все еще преподает? Ей, должно быть, уже девяносто.

– Зато у нее хватает терпения учить новичков. По крайней мере так она сказала мне. И Бену она очень нравится. А это главное.

– Тем лучше для него, – заявила Мелоди. – Держу пари, он будет прекрасно играть. Но Зак расстроится.

– Так ведь они были бы в разных командах. Зак собирается играть за сборную, верно?

– Если его возьмут.

– Возьмут.

Так и будет. Зак из тех детей, что уверены в себе от природы, любят соревноваться, рано взрослеют и легко могут обойти других, менее талантливых игроков на поле. Таких, как Бен. Даже сейчас, бегая по двору с водяным пистолетом, Бен не мог угнаться за ним. Хотя у мальчика были доброе сердце и хороший характер, спортивностью он не отличался, что беспрестанно раздражало бывшего мужа Бет. В прошлом году ее бывший дежурил во время матчей у кромки поля с весьма сердитым видом; это стало еще одной причиной, почему Бен отказался играть.

– Дэвид опять будет помогать ему тренироваться?

Дэвидом звали супруга Мелоди, он был одним из двух городских педиатров.

– Он еще не решил. С тех пор как ушел Хоскинс, его вызывают намного чаще. Его это раздражает, но что он может сделать? Руководство пыталось взять на работу еще одного доктора, но это непросто. Не все жаждут работать в маленьком городе, особенно когда ближайшая больница расположена в Уилмингтоне в сорока пяти минутах пути. Так что теперь он работает намного дольше. Почти каждый день приходит домой не раньше восьми. А иногда даже позже.

Бет уловила нотки волнения в голосе Мелоди и поняла, что подруга думает о романе на стороне – в своей измене Дэвид признался прошлой зимой. Бет знала достаточно, чтобы не развивать эту тему. Она решила, когда впервые услышала сплетни, что они будут говорить об этом, только если захочет Мелоди. А если нет? Ну и прекрасно. В конце концов, это не ее дело.

– А как ты сама? Встречаешься с кем-нибудь?

Бет скорчила гримасу:

– Нет. После Адама ни с кем.

– А с ним что случилось?

– Понятия не имею.

Мелоди покачала головой:

– Не могу сказать, что я тебе завидую. Я никогда не любила встречаться.

– Да, но у тебя это хотя бы хорошо получалось. А у меня ужасно.

– Ты преувеличиваешь.

– Нисколько. Но это и не особенно важно. Не уверена, что у меня есть на это силы. Надевать стринги, брить ноги, флиртовать, притворяться, что тебе нравятся его друзья. Все это требует жутких усилий.

Мелоди наморщила нос:

– Ты что, не бреешь ноги?

– Конечно, брею, – ответила Бет. Затем, понизив голос, она добавила: – По крайней мере периодически. – Она выпрямилась. – Но ты понимаешь, к чему я клоню. Ходить на свидания – это труд. Особенно для женщины моего возраста.

– Ой, не надо! Тебе даже нет тридцати, и ты сногсшибательно выглядишь.

Бет слышала эти слова достаточно часто, но все еще не привыкла к тому, что мужчины – даже женатые – часто вытягивали шеи, когда она проходила мимо. За первые три года преподавания она только один раз встречалась с отцом ученика. Во всех остальных случаях по вызову приходили матери. Она помнила, с каким удивлением рассказала об этом Нане пару лет назад, и Нана сказала: «Они не хотят оставлять тебя наедине со своими муженьками, потому что ты красива, как сладкая тыковка». Нана всегда своеобразно выражала свои мысли.

– Ты забываешь, где мы живем, – возразила Бет подруге. – Здесь не так много одиноких мужчин моего возраста. А если они и одиноки, то не просто так.

– Это неправда.

– Быть может, в большом городе все иначе. Но здесь? В этом захолустье? Поверь мне. Я прожила здесь всю жизнь, и даже когда училась в университете, ездила домой на пригородном поезде. В тех редких случаях, когда меня приглашали на свидания, мы встречались два или три раза, а потом мне больше не звонили. Не спрашивай почему. – Она махнула рукой: – Да это и не имеет значения. У меня есть Бен и Нана. Я же не живу одна в окружении дюжины кошек.

– Нет. У тебя есть собаки.

– Не мои собаки. Собаки других людей. А это большая разница.

– О да! – фыркнула Мелоди. – Большая разница.

Во дворе Бен тащился за остальными с водяным пистолетом в руках, изо всех сил пытаясь не отставать, но вдруг поскользнулся и упал. Его очки упали в траву. Бет уже научилась не вскакивать с места и бежать проверять, все ли в порядке. В последний раз, когда она попыталась помочь, сын явно смутился. Он шарил руками по траве, пока не нашел очки, вскочил и снова побежал.

– Они так быстро растут, да? – произнесла Мелоди, перебив мысли Бет. – Я знаю, все так говорят, но это правда. Я помню, как об этом мне говорила мама, а я думала, что она не представляет, о чем вообще ведет речь. Не могла дождаться, пока Зак станет чуть старше. Еще бы, тогда у него были колики и больше месяца я спала по ночам всего пару часов. А теперь наши дети уже переходят в средние классы.

– Пока нет. Остался еще целый год.

– Знаю, но все равно нервничаю.

– Почему?

– Знаешь… это трудный возраст. Дети подходят к тому этапу, когда начинают понимать мир взрослых, но сами еще не настолько зрелые, чтобы справиться со всем, что происходит вокруг. Прибавь к этому все соблазны и то, что они перестают слушаться тебя так, как раньше, и юношеские капризы, и я первая сознаюсь в том, что отнюдь не жду этого момента. Ты же учитель. Ты знаешь.

– Вот почему я преподаю во втором классе.

– Правильный выбор. – Мелоди притихла. – Ты слышала про Эллиота Спенсера?

– Ничего особенного не слышала. Я же теперь отшельник, ты забыла?

– Его поймали на продаже наркотиков.

– Он ведь всего на пару лет старше Бена!

– И даже не получил еще неполное среднее образование.

– Вот теперь и я занервничала.

Мелоди закатила глаза:

– Не стоит. Если бы мой сын был хоть немного похож на Бена, я бы не видела повода нервничать. Бен – славный мальчик. Он всегда вежливый, добрый, всегда первым бросается на помощь младшим. Он умеет сочувствовать. Но мой сын все же Зак.

– Зак тоже отличный малый.

– Я знаю, что так оно и есть. Но с ним всегда было сложнее, чем с Беном. И он больше склонен подражать другим, чем Бен.

– Ты видишь, как они играют? Мне кажется, это Бен всем подражает.

– Ты понимаешь, о чем я.

И она понимала. С самого раннего возраста Бена устраивало идти своим собственным путем. И это неплохо, признавала Бет, ведь он избрал хороший путь. И пусть друзей у него было мало, зато увлечений – много, и он всегда находил чем заняться в одиночестве. И увлечения тоже были хорошими. Он не особенно интересовался видеоиграми или Интернетом. И хотя иногда смотрел телевизор, обычно сам его выключал примерно через полчаса. Вместо этого он читал или играл в шахматы (эту игру он, казалось, понимал на уровне интуиции) на электронной доске, которую получил в подарок на Рождество. Он любил читать и писать, и хотя обожал собак, которые обучались в их школе, немного сторонился их – многие беспокойно себя вели из-за долгого сидения в клетках. А днем он часто играл, кидая теннисные мячики, которые почти никогда не находились.

– Все будет хорошо.

– Надеюсь. – Мелоди отставила в сторону стакан. – Думаю, пора принести торт, да? У Зака тренировка в пять.

– Отличная идея.

Мелоди встала:

– Уверена, он захочет взять с собой водяной пистолет и облить тренера с головы до ног.

– Тебе нужна помощь?

– Нет, спасибо. Посиди здесь и отдохни. Я скоро вернусь.

Бет посмотрела на уходящую Мелоди и впервые заметила, как сильно та похудела. Ей удалось сбросить десять, быть может, даже пятнадцать фунтов, с тех пор как Бет видела ее в последний раз. Неудивительно при таком-то стрессе. Измена Дэвида сломала ее, но в отличие от Бет, когда такое произошло с ней, Мелоди твердо решила сохранить брак. И потом, у них были абсолютно разные семьи. Дэвид совершил огромную ошибку и сделал больно Мелоди, но в целом они всегда казались Бет счастливой парой. А брак Бет, напротив, потерпел фиаско с самого начала, как и предсказывала Нана. Нана умела мгновенно оценивать людей и с особенным видом пожимала плечами, когда ей кто-то не нравился. Когда Бет объявила, что беременна (и это вместо того, чтобы отправиться в университет), они с бывшим планировали пожениться, а Нана начала так часто пожимать плечами, что это напоминало нервный тик. Конечно, тогда Бет проигнорировала ее, подумав: «Она не дала ему шанса. На самом деле она просто его не знает. Все получится». Как бы не так. Нана всегда была вежлива, всегда радушна в его присутствии, но продолжала пожимать плечами. Брак продлился меньше девяти месяцев; Бену было пять недель. Нана с самого начала была права. Бет разошлась с мужем десять лет назад.

Мелоди исчезла в доме и появилась пару минут спустя, за ней вышел Дэвид. Он нес бумажные тарелки и вилки, явно поглощенный какими-то мыслями. Бет заметила у него седые волосы и глубокие морщины на лбу. Когда она видела его в последний раз, морщины не были столь заметны, и она догадывалась, что это результат стресса, который ему приходится переживать.

Иногда Бет задавалась вопросом, как сложилась бы ее жизнь, будь она замужем. Не за своим экс-супругом, разумеется. От этой мысли она содрогалась. Общения с ним каждые выходные было более чем достаточно, спасибо большое. Но если бы рядом оказался кто-то другой. Кто-то… получше. Ей казалось, это неплохая идея, по крайней мере в общем и целом. По прошествии десяти лет она привыкла к своей жизни, и хотя было бы здорово коротать с кем-то вечера после работы или время от времени наслаждаться массажем спины, ей все же нравилось проводить весь субботний день в пижаме, если ей того хотелось. И так она иногда и делала. И Бен тоже. Они называли такие дни «ленивыми». И это были самые лучшие дни на свете. Иногда они целый день бездельничали, только заказывали пиццу и смотрели кино. Божественно.

Кроме того, если даже отношения могут быть сложными, то брак еще сложнее. Ведь не только Мелоди и Дэвид боролись за счастье. Казалось, большинству пар приходилось бороться. Это было нечто само собой разумеющееся. Как всегда говорила Нана? «Посади двух разных людей с разными ожиданиями под одну крышу, и не всегда все пройдет так же славно, как креветки с гритс[5], поданные на Пасху».

Именно. Хотя она точно и не знала, откуда Нана берет такие метафоры.

Взглянув на часы, Бет вспомнила, что как только праздник закончится, ей придется нестись домой, чтобы проверить Нану. Несомненно, она найдет ее в бывшем питомнике, где теперь жили собаки, взятые на обучение, либо за столом, либо с собаками. Вот такая Нана упрямая. Разве имеет значение, что левая нога едва ее слушается? «Моя левая нога не так тверда, как раньше, но и не похожа на пчелиный воск». Или что она может упасть и что-нибудь себе повредить? «Я не коробка дорогого фарфора». Или что левой рукой она все равно почти ничего не может делать? «Пока я могу есть суп, мне она все равно не нужна».

Она уникальна, благослови ее Бог. И так было всегда.

– Эй, мам?

Увлекшись мыслями, она не заметила, как подошел Бен. Его веснушчатое лицо блестело от пота. С одежды капала вода, а на рубашке виднелись пятна от травы, которые – она знала наверняка – никогда не удастся отстирать.

– Да, малыш?

– Можно, я останусь у Зака на ночь?

– Я думала, у него тренировка.

– После тренировки. Тут куча народу остается, а его мама купила ему игру «Герой гитары» на день рождения.

Она знала, почему Бен на самом деле хочет остаться.

– Не сегодня. Тебе нельзя. Папа приедет, чтобы забрать тебя в пять.

– Ты можешь позвонить ему и спросить?

– Я попытаюсь. Но ты же знаешь…

Бен кивнул, и, как обычно, в такие моменты, ее сердце сжалось.

– Да, знаю.

Солнце сияло через ветровое стекло и нестерпимо жгло, и Бет пожалела, что не починила кондиционер. Из-за открытого окна волосы хлестали ее по лицу, так что становилось больно. Она снова напомнила себе о том, чтобы сделать стрижку покороче. Она вообразила, как говорит парикмахеру: «Отрежь это все, Терри. Сделай меня похожей на мужчину!» Но она знала, что попросит все сделать как всегда, когда подойдет время. Иногда она была трусихой.

– Казалось, вы, ребята, веселились от души.

– Так и было.

– И это все, что ты можешь сказать?

– Я просто устал, мам.

Она указала на кафе-мороженое «Дейри куин», замаячившее вдалеке:

– Хочешь заехать и поесть мороженого?

– Это для меня вредно.

– Эй, здесь я – мать. Так что эти слова должна произносить я. Просто подумала, если тебе жарко, то, возможно, ты захочешь мороженого.

– Я не голоден – только что поел торта.

– Ладно. Как знаешь. Только не обижайся на меня, если приедешь домой и поймешь, что следовало ухватиться за такую возможность.

– Не буду. – Он отвернулся и уставился в окно.

– Эй, парень, ты в порядке?

Когда Бен заговорил, его голос едва можно было услышать из-за порывов ветра.

– Почему я должен ехать к папе? Веселья там точно не будет. Он вечно заставляет меня ложиться в девять, как будто я до сих пор во втором классе или что-то вроде того. Я даже устать не успеваю. А завтра он меня заставит целый день что-то делать по дому.

– Я думала, он повезет тебя к дедушке на обед после церкви.

– Все равно не хочу ехать.

«И я не хочу, чтобы ты ехал», – подумала она. Но что она могла сделать?

– Почему бы тебе не взять с собой книгу? – предложила Бет. – Ты сможешь читать ее у себя в комнате вечером, а если заскучаешь завтра, то и у дедушки тоже.

– Ты всегда так говоришь.

«Потому что я не знаю, что еще тебе сказать», – подумала она.

– Хочешь заехать в книжный магазин?

– Нет, – ответил сын. Но она поняла, что на самом деле он не это имел в виду.

– Ладно. Как бы там ни было, пойдем со мной. Я хочу купить книжку себе.

– Хорошо.

– Мне жаль, что так вышло, ты знаешь.

– Да, я знаю.

Поход в книжный магазин не особенно повысил настроение Бена. Хотя в итоге он выбрал парочку детективов о братьях Харди, она видела, с каким обреченным видом он встал в очередь в кассу. По пути домой Бен открыл одну из книг и притворился, что читает. Бет была почти уверена, что он сделал это нарочно, чтобы избавиться от ее бесчисленных вопросов и не изображать поддельную радость в преддверии ночи в доме отца. В десять лет мальчик уже удивительным образом научился предугадывать ее действия.

Ее страшно раздражало, что он не любит ездить к отцу. Она посмотрела, как он вошел в дом, зная, что он направляется в свою комнату собирать вещи. Вместо того чтобы последовать за ним, она села на ступеньках веранды и в тысячный раз пожалела о том, что не может принять волевое решение. Все еще стояла жара, и, судя по скулению, доносившемуся из питомника, собаки тоже тяжело ее переносили. Она прислушалась, надеясь уловить признаки присутствия Наны в доме. Если бы она была на кухне, когда вошел Бен, она точно услышала бы ее. Нана постоянно создавала шум. Не из-за инсульта, а потому что такова была от природы. В семьдесят шесть она вела себя как в семнадцать: громко смеялась, подбрасывала блины лопаткой, когда готовила, обожала бейсбол и включала радио на полную громкость, так что закладывало уши, когда по волне Эн-пи-ар включали что-нибудь из эры биг-бэнда[6]. «Такая музыка не растет, как бананы, ты же знаешь». До самого инсульта она носила резиновые сапоги, комбинезоны и огромную соломенную шляпу почти каждый день, топая по двору и обучая собак идти рядом, или прибегать по зову, или оставаться на месте.

Много лет назад вместе с мужем Нана могла научить их почти всему. Вместе они разводили и дрессировали охотничьих собак, собак-поводырей для слепых, собак, умеющих искать наркотики, для полиции, и сторожевых собак для охраны дома. Теперь все было не так, она занималась подобной работой лишь изредка. Не потому, что не знала, что делать, – она все равно по большей части занималась дрессурой сама. Просто на дрессировку сторожевой собаки уходило четырнадцать месяцев, и Нана, которая за три секунды могла полюбить даже белку, очень переживала, едва приходило время отдавать собаку. А когда рядом не оказалось дедушки, который говорил: «Мы уже его продали, так что у нас нет выбора», – Нана поняла, что ей проще свернуть бизнес.

И Нана открыла популярную школу послушания для собак. Люди привозили собак на пару недель – в собачий лагерь для новобранцев, как говорила Нана, – и она учила их сидеть, лежать, оставаться на месте, приходить по зову хозяина и идти рядом. Это были простые, элементарные команды, которые быстро могла усвоить любая собака. Обычно от пятнадцати до двадцати пяти собак менялись каждые две недели, и каждой псине требовалось лишь двадцать минут занятий в день. А если заниматься чуть дольше, собаки просто могут потерять интерес. Было не так тяжело, когда у них оставалось пятнадцать «учеников», но когда их становилось двадцать пять, на уход тратилась куча времени, особенно если учесть, что каждого нужно выгулять. А ведь еще нужно их всех покормить, вычистить клетки, звонить по телефону, общаться с клиентами и оформлять документы. Большую часть лета Бет работала по двенадцать или тринадцать часов в день.

Они всегда были заняты. Дрессировать собаку нетрудно, Бет время от времени помогала в этом Нане с двенадцати лет, к тому же по этому вопросу написано множество книг. Кроме того, в ветеринарной клинике проводились уроки для собак и их хозяев по утрам каждую субботу за небольшую плату. Бет знала, что большинство хозяев могли бы в течение пары недель посвящать дрессировке собаки по двадцать минут в день. Но они не хотели. Наоборот, люди приезжали из таких далеких штатов, как Флорида или Теннесси, чтобы подбросить собаку другому человеку, который выдрессировал бы ее за них. Естественно, Нана имела прекрасную репутацию в качестве тренера, но она всего лишь учила собак сидеть, приходить по зову, идти рядом и стоять на месте. Это дело нехитрое. И все же клиенты всегда были ей благодарны. И всегда, всегда удивлены.

Бет взглянула на часы. Кит – ее бывший – скоро приедет. И хотя у нее были претензии к этому человеку – и серьезные претензии, видит Бог, – их сын находился под совместной опекой, и она пыталась использовать эту ситуацию наилучшим образом. Она любила повторять себе, что для Бена важно проводить время с отцом. Мальчикам полезно общаться с отцами, особенно в подростковые годы, и она должна признать, что Кит не был плохим парнем. Незрелым – да, но не плохим. Он мог пропустить кружку-другую пива, но алкоголиком не был, наркотиков не употреблял, никогда не поднимал руку ни на нее, ни на ребенка. Он ходил в церковь каждое воскресенье. У него была стабильная работа, и он вовремя платил алименты. Или, скорее, это делала его семья. Деньги поступали из траста, одного из многих, которые его семья создала за долгие годы. И в основном он держал своих бесконечных подружек подальше в те выходные, когда приезжал сын. Ключевые слова здесь «в основном». В последнее время у него это получалось лучше, но Бет была абсолютно уверена: это в меньшей степени связано с усилением чувства отцовства, чем с затянувшейся сменой одной девушки на другую. Она бы и не возражала, только по возрасту его подружки, как правило, были ближе к Бену, чем к нему, и обычно имели ай-кью как у плошки с салатом. Она не злорадствовала, даже Бен это понимал. Пару месяцев назад Бену довелось помогать одной из них приготовить вторую порцию спагетти «Крафт» с сыром, после того как она провалила первую попытку. Следовать указаниям вроде «добавьте молока, масла, перемешайте и дайте постоять» явно было для нее чересчур сложно.

Однако не это беспокоило Бена больше всего. Девушек можно было стерпеть – они относились к нему скорее как к младшему брату, а не как к сыну. Да и домашние обязанности не так его расстраивали. Он мог поработать граблями во дворе, или убрать на кухне, или вынести мусор, к тому же ее бывший не относился к Бену как к наемному работнику. Да и сами домашние обязанности шли Бену на пользу; когда он в выходные оставался с ней, она тоже давала ему кое-какие поручения. Нет, проблема была в том, что Кит неустанно выражал свое разочарование Беном. Кит хотел видеть перед собой атлета; вместо этого он получил сына, который жаждал научиться играть на скрипке. Он желал найти в Бене напарника для охоты, а получил сына, который лучше спокойно почитает. Он ждал сына, который будет ловить мячики в бейсболе или забрасывать мячи в баскетбольные корзины, а получил обузу в виде неловкого мальчика с плохим зрением.

Он никогда не говорил об этом Бену или ей, но этого и не требовалось. Все было ясно по тому, как он презрительно морщился, наблюдая за игрой Бена в футбол, как отказывался похвалить мальчика за победу в последнем шахматном турнире, как постоянно заставлял его быть кем-то, кем он не был. Это сводило Бена с ума и в то же время разбивало ей сердце. Много лет Бен пытался угодить отцу, но со временем бедное дитя просто выбилось из сил. «Научись ловить бейсбольный мяч. Ведь хуже не будет, верно? Возможно, Бену это даже понравится, и он захочет играть в Малой бейсбольной лиге[7]». Когда ее бывший сделал такое предложение, показалось, будто это великолепное предложение, а Бен поначалу просто ликовал. Но потихоньку Бену стала ненавистна сама мысль об этом. Если ему удавалось поймать три мяча подряд, отец хотел, чтобы он поймал четвертый. А когда удавалось и это, нужно было ловить пятый. Когда он добился некоторых успехов, отец пожелал, чтобы он собирал все мячи. А потом, чтобы он ловил их, когда бежит вперед. И когда бежит назад. И когда скользит по земле. И когда приседает. И когда папа кидает мяч с такой силой, с какой только может. А если он уронит хоть один? Можно было подумать, что настанет конец света. Его отец был не из тех, кто говорит: «Отличная попытка, дружище!» или «Хорошо постарался!» Нет, он был из тех, кто вопит: «Давай! Хватит лажать!»

О, она говорила с ним об этом. Говорила до тошноты. В одно ухо вошло, в другое – вышло, конечно. Все та же старая история. Несмотря на свою незрелость или как раз из-за нее, Кит был упрям и самоуверен во многих вопросах, к которым относилось и воспитание Бена. Он хотел определенного сына и, видит Бог, собирался его получить. Бен, как и следовало ожидать, отреагировал на это пассивно-агрессивно, как умел только он. Он начал пропускать все мячи, которые кидал Кит, даже самые простые, игнорируя растущее отчаяние отца, до тех пор пока тот в конце концов не бросил перчатку на землю и ринулся в дом, где горевал весь оставшийся день. Бен притворился, что ничего не заметил, присел на скамейку под ладанной сосной и читал, пока она не приехала за ним через пару часов.

Она воевала с бывшим не только из-за Бена, они были как огонь и лед. Где он – огонь, а она – лед. Она все еще привлекала его физически, что безмерно ее раздражало. Она не понимала, с какой стати он до сих пор верит, будто она желает иметь с ним что-то общее. Что бы она ни говорила, казалось, это нисколько не мешает ему делать ей авансы. Она почти не помнила, что нашла в нем много лет назад. Бет могла перечислить причины для брака: она была молода и глупа и в придачу беременна. Но теперь, когда он разглядывал ее с ног до головы, у нее внутри все сжималось. Он совсем не в ее вкусе. И, откровенно говоря, никогда не был. Если бы всю ее жизнь снимали на видео, то брак стал бы одним из тех эпизодов, которые она бы с радостью перезаписала. Это касалось Бена, конечно.

Она пожалела, что с ней рядом нет ее младшего брата Дрейка, и, как всегда, ощутила боль, подумав о нем. Всякий раз, когда он приезжал, Бен ходил за ним, как собаки за Наной. Они вместе бродили, пытаясь поймать бабочек, или сидели в домике на дереве, который построил дедушка. Попасть в домик можно было лишь по расшатанному мосту, переброшенному через одну из двух речушек на их участке. В отличие от ее бывшего Дрейк принимал Бена таким, каков он есть, поэтому был ему ближе, чем родной отец когда-либо. Бен обожал его, а она обожала Дрейка за то, как незаметно ему удалось воспитать в ее сыне уверенность в себе. Она вспомнила, как поблагодарила его однажды, а он лишь пожал плечами. «Мне просто нравится проводить с ним время», – ответил он.

Она знала, что нужно проверить, как дела у Наны. Поднявшись с сиденья, она увидела свет в кабинете, но засомневалась, что Нана работает с бумагами. Скорее всего она в загоне за клетками, и Бет направилась туда. Хотелось верить, что Нана не додумалась повести свору собак на прогулку. Ей бы никак не удалось сохранить равновесие и тем более удержать подопечных, если они потянут за поводки. Но из всех занятий это было ее самым любимым. Она придерживалась мнения, что большинство собак не получают достаточной физической нагрузки и что прогулки по участку прекрасно в этом помогут. Земля площадью почти в семьдесят акров могла похвастаться парой открытых полей, обрамленных девственным лесом, который пересекало полдюжины тропинок, и двумя речушками – притоками Саут-Ривер. Участок, купленный за смешные деньги пятьдесят лет назад, теперь оценивался в приличную сумму. Так сказал юрист, который пришел узнать у Наны, что она думает о возможной продаже земли.

Она точно знала, кто за этим стоит. Как и Нана, которая притворилась не вполне вменяемой во время разговора с юристом. Она таращилась на него расширенными и ничего не выражающими глазами, роняла на пол виноградинки одну за другой и невнятно бормотала. Потом они с Бет часами хохотали, вспоминая об этом.

Заглянув в окно кабинета у питомника, Бет не обнаружила признаков присутствия Наны, зато услышала ее голос, доносившийся из загона:

– Стоять… ко мне. Хорошая девочка! Правильно идешь!

Обогнув угол, Бет увидела, как Нана хвалит ши-тцу, трусившую по направлению к ней. Она напомнила ей одну из тех заводных игрушечных собачек, которые можно купить в «Уол-марте».

– Что ты делаешь, Нана? Тебя здесь быть не должно.

– О, привет, Бет! – Теперь она почти не глотала слова, не то что два месяца назад.

Бет уперла руки в бока.

– Тебе нельзя здесь находиться одной.

– Я взяла с собой мобильный. Решила, что позвоню, если возникнут проблемы.

– У тебя нет мобильного.

– У меня есть твой. Я стянула его из твоей сумки сегодня утром.

– Тогда кому бы ты позвонила?

Видимо, об этом она не подумала и теперь нахмурилась, когда бросила взгляд на собаку.

– Вот видишь, с чем мне приходится мириться, Прешас? Я же говорила тебе, что эта девчонка умнее экскаватора. – Она выдохнула, издав звук, похожий на уханье совы.

Бет знала, что последует смена темы разговора.

– Где Бен? – спросила Нана.

– В доме, готовится к отъезду. Он отправляется к отцу.

– Держу пари, он от этого не в восторге. Уверена, что он не прячется в домике на дереве?

– Расслабься, – сказала Бет. – Кит все еще его отец.

– Ты так думаешь.

– Я в этом уверена.

– Ты точно помнишь, что больше ни с кем тогда не встречалась? Не было случайного секса с официантом, водителем грузовика или с кем-нибудь из школы? – В ее голосе почти слышалась надежда. Казалось, она всегда надеялась, когда об этом говорила.

– Точно. И я уже миллион раз тебе об этом говорила.

Она подмигнула Бет:

– Да, но Нана всегда может надеяться, что твоя память вдруг просветлеет.

– Как долго ты уже здесь, кстати?

– А который час?

– Почти четыре.

– Тогда я здесь три часа.

– На такой жаре?

– Я не больна, Бет. Со мной просто произошел неприятный случай.

– Ты пережила инсульт.

– Но несерьезный.

– Ты рукой не можешь пошевелить.

– Пока я могу есть суп, мне она все равно не нужна. А теперь дай мне повидать внука. Я хочу попрощаться с ним, пока он не уехал.

Они направились к питомнику, Прешас побежала за ними, тяжело дыша, ее хвост развевался по ветру. Милая собачка.

– Я решила, сегодня тебе захочется китайской еды, – заявила Нана. – Тебе ведь хочется китайской еды?

– Я об этом не думала.

– Так подумай.

– Да, пожалуй, можно остановиться и на китайской кухне. Только я не хочу ничего тяжелого. И жареного тоже. Для этого слишком жарко.

– Какая ты занудная.

– Зато здоровая.

– Опять то же самое. Слушай, раз ты такая здоровая, может, запрешь Прешас? Ее клетка под номером двенадцать. Я услышала новую шутку, которой хочу поделиться с Беном.

– Где ты ее услышала?

– По радио.

– Она хоть приличная?

– Конечно, приличная! Ты за кого меня принимаешь?

– За того, кто ты есть, а я тебя прекрасно знаю. Поэтому и спрашиваю. Что за шутка?

– Два каннибала едят комедианта, один поворачивается к другому и говорит: «Как на твой вкус, забавно?»

Бет хихикнула:

– Ему это понравится.

– Отлично. Бедняге не помешает взбодриться.

– Он в порядке.

– Конечно, в порядке! Я не вчера родилась, знаешь ли.

Когда они дошли до питомника, Нана продолжила путь к дому, прихрамывая сильнее, чем утром. Ей становилось лучше, но пройдет еще много времени, прежде чем она окончательно поправится.