Читать книгу Дорогой Джон - Николас Спаркс - Страница 6
Часть I
Глава 2
ОглавлениеПолагаю, читатель ждет объяснений, почему я прыгнул в волны, чтобы достать сумку. Уверяю вас, не потому, что хотел заработать ореол героя, произвести впечатление или, еще того меньше, вернуть ей деньги. Причиной моего поступка была искренность ее улыбки и тепло смеха. Еще в прыжке я ругал себя за некстати проявленную сентиментальность, но было поздно. Врезавшись в воду, я погрузился в глубину, но тут же, как пробка, выскочил на поверхность. Четыре лица смотрели на меня над перилами. Розовая Рубашка был явно раздосадован.
– Где она? – крикнул я вверх.
– Вон там! – ответила брюнетка. – Кажется, я ее вижу. Она тонет…
Минуту я высматривал сумку под водой в тусклом свете угасавшего дня, борясь с океанским прибоем, который твердо решил впечатать меня в пирс, но в конце концов схватил ее и поплыл, держа сумку над водой, хотя она уже промокла. Волны сделали заплыв до берега менее трудным, чем я ожидал. Иногда я поглядывал вверх и видел, как четыре человека идут к берегу по пирсу наравне со мной.
Наконец я почувствовал под ногами дно и кое-как выбрался на сушу. Потряс головой, вытряхивая воду из волос, пошел вверх по песку и встретил четверку на пляже. Я протянул сумку:
– Вот, держите.
– Спасибо, – сказал брюнетка. Наши глаза встретились, и, клянусь, я услышал, как что-то щелкнуло, словно ключ повернулся в замке. Поверьте, я не романтик, никогда не верил в любовь с первого взгляда и до сих пор не верю, но в тот момент я реально что-то почувствовал и не смог отвести взгляд.
Вблизи она оказалась еще красивее, но дело даже не в том, как она выглядела, а в том, какой она была. И дело не только в ее улыбке, открывавшей немного широко поставленные белые зубы, но в непринужденности, с которой она заправила за ухо выбившуюся прядь волос, в легкости, с которой она держалась.
– Вы не обязаны были это делать, – сказала она с легким удивлением в голосе. – Моя сумка, мне и доставать.
– Да, я видел, как вы готовились прыгнуть, – кивнул я.
Она склонила голову набок.
– Не смогли противостоять спонтанному порыву помочь женщине в беде?
– Вроде того.
Секунду она оценивала мой ответ, затем занялась сумкой: начала вынимать оттуда содержимое: длинный плоский кошелек-бумажник, темные очки, козырек от солнца, крем от загара – и складывать все это добро на руки блондинке. Опустошив сумку, хозяйка выкрутила ее, как белье.
– Твои фотографии промокли, – с сожалением сказала блондинка, открыв бумажник.
Брюнетка не обратила внимания на ее слова, продолжая выжимать сумку, скручивая ее то так, то эдак. Наконец она осталась довольна результатом и снова побросала вещи в сумку.
– Еще раз спасибо, – сказала она с заметным тягучим акцентом. Наверное, выросла в горах возле Буна или на западе штата, на границе с Южной Каролиной.
– Не за что, – пробормотал я, но не двинулся с места.
– Эй, может, он ждет вознаграждения, – вмешался Розовая Рубашка нарочито громким голосом.
Брюнетка взглянула на него и снова посмотрела на меня:
– Вам нужно вознаграждение?
– Нет. – Я отрицательно махнул ладонью. – Рад был помочь.
– Я всегда знала, что рыцарство не умерло, – объявила брюнетка. Я ждал издевательских ноток в ее голосе, но не услышал ничего похожего на насмешку.
Оранжевая Рубашка, прижимавший к себе блондинку, смерил меня взглядом, задержавшись на ежике волос.
– Морская пехота? – поинтересовался он.
Я покачал головой:
– О нет, я не один из «избранных и гордых». Я хотел реализоваться по максимуму и пошел в армию.
Брюнетка засмеялась. В отличие от моего отца она иногда смотрела рекламу.
– Меня зовут Саванна, – сказала она, протянув руку. – Саванна Линн Кертис. А это Брэд, Рэнди и Сьюзен.
– Джон Тайри, – сказал я, пожав протянутую руку, теплую и мягкую, как бархат, с внешней стороны, но с ощутимыми мозолями на ладони. Я вдруг осознал, как давно не притрагивался к женщине.
– По-моему, я должна вас как-то отблагодарить.
– Вовсе нет!
– Вы уже ели? – спросила она, не обратив внимания на мой ответ. – Мы как раз собирались устроить пикник, а потом пойти куда-нибудь, благо мест хватает. Хотите с нами?
Парни переглянулись. Розовая Рубашка заметно помрачнел, что, признаюсь, подняло мне настроение. «Эй, может, он ждет вознаграждения»! Ну и поц!
– Правда, пойдем с нами, – выдавил Брэд, причем в его голосе не слышалось ни малейшего восторга. – Будет весело. Мы снимаем бунгало рядом с пирсом. – Он указал на один из домиков на пляже, где с полдюжины людей отдыхали на открытой веранде.
У меня не было желания делить компанию со студентами, но Саванна так тепло улыбнулась мне, что слова вылетели прежде, чем я спохватился.
– Хорошая идея. Только заберу доску с пирса и приду.
– Тогда там и встретимся, – встрял Рэнди и сделал шаг к Саванне, но она не обратила на него внимания.
– Я пойду с вами, – сказала мне Саванна. – Это самое меньшее, что я могу сделать. – Она поправила сумку на плече. – Ну, всем до скорого, да?
Мы направились к песчаной дюне, где начиналась лестница на пирс. Ее друзья помедлили минуту, но когда Саванна пошла за мной след в след, медленно повернулись и побрели по пляжу. Уголком глаза я заметил, что блондинка обернулась через плечо Брэда и проводила нас взглядом. Рэнди тоже угрюмо посмотрел нам вслед. Я не был уверен, заметила ли что-нибудь Саванна, но когда мы отошли на несколько шагов, она сказала:
– Сьюзен, наверное, решила, что я с ума сошла.
– Почему?
– Потому что пошла с тобой. По ее мнению, Рэнди для меня идеальный кавалер. Сьюзен с самого приезда пытается свести нас в парочку, вот он за мной целый день по пятам и ходит.
Я кивнул, не зная, что отвечать. Полная сияющая луна медленно выплыла из-за горизонта. Саванна засмотрелась на нее. Волны, разбивавшиеся о берег, высоко рассыпая брызги, горели серебром, словно озаряемые вспышкой огромного фотоаппарата. Мы дошли до пирса. Перила были шершавыми от песка и соли, деревянные ступени, выбеленные солнцем и ветрами, уже начинали трескаться. Лестница заскрипела под нашими ногами.
– Где ты служишь? – спросила она.
– В Германии. Приехал на пару недель навестить отца. А ты откуда-то из горных районов, как я понимаю?
– Из Ленуара, – удивилась она и уставилась на меня. – А-а, мой акцент, да? То есть ты хочешь сказать, что я из провинции?
– Вовсе нет!
– А я – да, в смысле, из самого натурального захолустья. Я выросла на ранчо. У меня действительно акцент, но некоторые находят его очаровательным.
– Да, Рэнди тоже так считает.
Это сорвалось с языка, прежде чем я успел сдержаться. Возникла неловкая пауза. Саванна провела рукой по волосам.
– Рэнди производит впечатление приличного молодого человека, – сказала она после паузы. – Но я плохо его знаю. Я вообще мало знакома с обитателями нашего коттеджа, кроме Тима и Сьюзен. – Она отмахнулась от москита. – С Тимом ты сегодня познакомишься – отличный парень, вы поладите. С ним все ладят.
– Вы приехали отдохнуть недельку на море?
– Вообще-то месяц, но не отдыхать. Мы волонтеры программы «Жилье для людей», приехали строить дома. Моя семья уже много лет участвует в этой программе.
Видно было, как коттедж понемногу оживает в темноте. Начали появляться люди, включили музыку, то и дело раздавались взрывы смеха. Брэда, Сьюзен и Рэнди окружили многочисленные приятели и приятельницы, потягивавшие пиво. Вид у них был отнюдь не как у доброхотов и радетелей за благо общества; скорее они смахивали на богатеньких студентов, которые хотят хорошо провести время и склеить смазливого представителя противоположного пола. Заметив выражение моего лица, Саванна проследила за моим взглядом.
– Стройка начнется в понедельник. Они вскоре поймут, что наша миссия вовсе не праздник и игры.
– Я ничего и не говорю…
– Зато как смотришь… Но ты прав, большинство из них присоединились к программе в первый раз, да и то – чтобы было что написать в резюме, выпуск не за горами. Они понятия не имеют, сколько труда от них потребуется. Но с другой стороны, наша цель – построить дома, и они будут построены. Так всегда бывает.
– Ты уже занималась этим раньше?
– Каждое лето с шестнадцати лет. Сначала ездила от нашей церкви, а когда переехала в Чапел-Хилл, мы создали группу там. То есть это Тим основал группу. Он тоже из Ленуара. В этом году окончил колледж, а осенью продолжит учиться уже на магистра. Я его сто лет знаю. Вместо того чтобы летом торчать дома, помогая по хозяйству, или идти на студенческую практику, мы решили предоставить другим шанс сделать мир лучше. Коттедж снимаем в складчину, собственные расходы каждый тоже оплачивает сам, стройка благотворительная. Вот почему было так важно получить сумку обратно. Иначе мне целый месяц нечего было бы есть.
– Я уверен, друзья не дали бы тебе оголодать.
– Но это было бы нечестно! Они уже и так заняты стоящим делом, этого более чем достаточно.
Оскальзываясь, ступни погружались в сухой теплый песок.
– Почему Уилмингтон? – спросил я. – Для чего приезжать строить дома сюда, а не в Ленуар или Роли?
– Из-за пляжа. Ты же знаешь, каковы люди. Довольно трудно добиться от студентов согласия бесплатно работать целый месяц, но задача сильно облегчается, если стройка у моря. А чем больше людей соберешь, тем больше сделаешь. В этом году в нашу группу записались тридцать человек.
Я кивнул, думая о том, как близко от меня она идет.
– Ты тоже выпускница?
– Нет, мне остался последний курс. Специальность – коррекционное образование.
– Я как раз хотел спросить.
– Я так и поняла. Студентов все об этом спрашивают.
– А мне часто задают вопрос, нравится ли мне в армии.
– И как, нравится?
– Не знаю.
Саванна засмеялась. Смех у нее оказался таким мелодичным, что мне захотелось услышать его снова.
Мы дошли до конца пирса. Я поднял свою доску для серфа, а пустую пивную бутылку бросил в мусорную урну и услышал, как она брякнула внутри. Звезды поднялись выше и сияли у нас над головами. Дома со светящимися окнами, протянувшиеся вдоль дюн, напоминали фонари из тыквы, что делают на Хэллоуин.
– Можно спросить, почему ты завербовался в армию? Ну, раз ты не знаешь, нравится тебе там или нет?
Секунду я обдумывал, что ответить, маскируя нерешительность тем, что перехватил доску другой рукой.
– Думаю, правильный ответ – в то время мне это требовалось.
Саванна подождала, не прибавлю ли я что-нибудь, а когда не прибавил, она просто кивнула.
– А что, хорошо вернуться домой на побывку?
– Без сомнения.
– А уж отец-то твой как рад!
– Вроде того.
– Наверняка рад. Не сомневаюсь, он очень гордится таким сыном.
– Может быть.
– Ты говоришь так, словно не уверен в его чувствах.
– Нужно знать моего отца, чтобы понять. Он не очень-то разговорчив.
В темных глазах девушки отразилась луна, и голос зазвучал мягче.
– Отцу не обязательно говорить вслух, что он гордится тобой. Иногда это проявляется иначе.
Я задумался – очень хотелось надеяться, что это правда, – но мои размышления прервал громкий вопль, донесшийся от дома. Возле костра резвилась парочка: парень, крепко обняв девушку, подталкивал ее вперед, она, хохоча, отбивалась. Брэд и Сьюзен обжимались неподалеку, а вот Рэнди как сквозь землю провалился.
– Значит, ты почти не знаешь людей, с которыми придется жить целый месяц?
Саванна отрицательно покачала головой – гладкие пряди волос разлетелись по плечам – и снова поправила непослушную прядку.
– Не очень близко. Большинство из них я впервые увидела во время записи, а второй раз – сегодня. Кого-то я могла видеть в студгородке. Между собой они хорошо знакомы по всяким студенческим братствам и женским клубам, а я до сих пор живу в общежитии. Однако состав подобрался хороший.
Услышав ее ответ, я сделал вывод: Саванна относится к разряду таких людей, которые никогда не скажут плохого о других. Ее уважение к окружающим показалось мне живительно-приятным и зрелым, но совсем не удивительным. Это было частью той не поддающейся объяснению особости, которую я почувствовал в Саванне с первой минуты, – своеобразного стиля, выделявшего ее из остальных.
– Сколько тебе лет? – спросил я, когда мы подошли к коттеджу.
– Двадцать один исполнился в прошлом месяце. А тебе?
– Двадцать три. У тебя есть братья, сестры?
– Нет, я единственный ребенок. Родители живут душа в душу, уже серебряную свадьбу справили. А у тебя?
– То же самое, за исключением того, что наша семья состоит из отца и меня.
Я ожидал расспросов о том, куда же делась моя мать, но, к моему удивлению, ничего такого не последовало. Саванна лишь полюбопытствовала:
– Это отец научил тебя серфингу?
– Нет, я научился сам, еще в детстве.
– Ты здорово катаешься. Я за тобой наблюдала. Скользишь с такой легкостью, с такой грацией – даже самой захотелось.
– С удовольствием тебя научу, – вызвался я. – Это нетрудно. Я буду на пляже завтра.
Саванна остановилась и пристально посмотрела на меня.
– Только не надо давать обещаний, которые не собираешься выполнять. – Она взяла меня под руку – у меня тут же отнялся язык – и потянула к большому костру. – Ну что, готов к знакомству с новыми людьми?
Я с трудом сглотнул, удивляясь неожиданной сухости в горле, – такого со мной еще не бывало.
* * *
Дом был одним из стандартных трехэтажных чудищ с полуподземным гаражом и шестью-семью спальнями. Первый этаж окружала веранда с массивным деревянным настилом. С перил свисали полотенца, из ярко освещенных комнат слышался гул голосов – похоже, жильцы говорили все вместе на самые разные темы. На гриле, вынесенном на веранду, судя по запаху, жарились хот-доги и цыплята. За процессом следил парень без рубашки, но в широких штанах – видимо, косил под городского крутого. На крутого он объективно не тянул и впечатление производил самое комичное.
На песке в неглубокой яме горел большой костер. Вокруг на стульях сидели девушки в не по размеру больших спортивных фуфайках, строя абсолютное безразличие к стоявшим рядом парням. Парни якобы случайно принимали позы, подчеркивавшие размер их бицепсов или скульптурный пресс, и делали вид, что не замечают девушек. Я насмотрелся такого в «Лерое» – образованная или нет, молодежь везде молодежь. Всем было лет по двадцать, самый воздух дрожал от вожделения, а тут еще пляжная обстановка и пиво – словом, легко догадаться, какое продолжение готовилось. Но я рассудил, что к тому времени меня здесь и след простынет.
Когда мы с Саванной подошли поближе, она секунду подумала и указала на понравившиеся места:
– Сядем вон там, поближе к дюне?
– Конечно.
Мы уселись лицом к огню. Некоторое время девушки оценивающе разглядывали меня, но вскоре вернулись к своим разговорам. К костру подошел Рэнди с бутылкой пива в руке, но, заметив Саванну и меня, повернулся спиной, последовав примеру девиц.
– Цыпленка или хот-дог? – спросила Саванна, оставшаяся безразличной к этой пантомиме.
– Цыпленка.
– А что будешь пить?
В свете костра она казалась по-новому загадочной.
– Что есть, то и пойдет. Спасибо.
– Сейчас вернусь.
Она пошла к лестнице – я с трудом удержался, чтобы не пойти за ней. Вместо этого я направился к костру, стянул рубашку и разложил ее на пустом стуле поближе к огню. Вернувшись на место, я заметил, что недоделанный крутой в широких штанах флиртует с Саванной. Я невольно напрягся, но счел за благо отвернуться и сосчитать до тридцати. Я мало знал Саванну и мог только догадываться, что она обо мне думает. Кроме того, у меня не было желания начинать что-то, чего я не могу закончить: мне уезжать через две недели. Я приводил себе самые разумные доводы и отчасти даже поверил, что отчалю отсюда, как только дождусь цыпленка, но размышления были прерваны появлением нового персонажа. Высокий и тощий, с темными уже редеющими волосами, аккуратно зачесанными на пробор, парень был из тех типов, которые с самого рождения выглядят потертыми жизнью.
– Вы, должно быть, Джон, – сказал он с улыбкой, присев передо мной на корточки. – Меня зовут Тим Уэддон. – Он протянул руку. – Я слышал, что вы сделали для Саванны. Между нами, она очень рада, что вы там оказались.
Я пожал ему руку.
– Будем знакомы.
Не обидевшись на мою сдержанность, Уэддон улыбнулся гораздо искреннее, чем Брэд или Рэнди, и – редкий случай – ни слова не сказал по поводу моих татуировок. Надо заметить, мои тату не маленькие и покрывают руки от плеч до запястий. Мне говорили: «Будешь жалеть, когда повзрослеешь», – но в то время, когда я их делал, мне было все равно. И до сих пор плевать.
– Можно тут присесть? – спросил он.
– Пожалуйста.
Уэддон пересел на стул, устроившись не чересчур близко, но и не слишком далеко.
– Хорошо, что ты пришел. Тут, конечно, не лукуллов пир, зато сытно. Ты есть хочешь?
– Умираю с голоду.
– Это у тебя после серфинга.
– Тоже катаешься на доске?
– Нет, но на побережье всегда ощущаю волчий голод. С детских каникул запомнилось – мы каждое лето ездили в Пайн-Нолл-Шорс. Ты там бывал?
– Только однажды. Все, что мне нужно, у меня есть здесь.
– Да, пожалуй. – Он кивнул на мою доску: – Предпочитаешь длинные доски?
– Мне любые нравятся, просто здешние волны больше подходят для длинных досок. Нормально покататься на коротких – это нужно ехать на Тихий океан.
– А тебе приходилось быть на Гавайях, Бали, в Новой Зеландии? Я читал, что там изумительно.
– Никак нет, – ответил я, удивившись, что собеседник что-то знает об излюбленных местах серферов. – Может, еще съезжу.
В костре треснуло полено, выбросив в небо сноп искр. Я сложил ладони вместе и переплел пальцы, зная, что сейчас моя очередь расспрашивать.
– Значит, вы приехали строить дома для бедных?
– Это Саванна сказала? Ну, во всяком случае, мы так планируем. Дома предназначаются для семей, давно заслуживающих улучшения условий. Надеюсь, к концу июля мы закончим строительство.
– Вы делаете доброе дело.
– Ну, не мы одни… Ох, подожди, я же хотел тебя попросить кое о чем!
– Неужели записаться к вам в волонтеры?
Тим Уэддон засмеялся:
– Нет, нет. Хотя я это не в первый раз слышу. Завидев меня, люди убегают в противоположном направлении. Наверное, по мне все сразу видно. Шансов, конечно, мало, но я хотел спросить, не знаешь ли ты моего двоюродного брата – он сейчас в Форт-Брэгге.
– Нет, – покачал я головой. – Моя часть находится в Германии.
– В Рамштайне?
– Нет, это летная база недалеко от нас. А откуда ты знаешь Рамштайн?
– В декабре я был во Франкфурте, встречал Рождество в семейном кругу. Мы ведь родом из Германии, дед с бабкой до сих пор там живут.
– Мир тесен.
– Ты научился говорить по-немецки?
– Ни слова.
– Вот и я тоже. Самое обидное, родители шпрехают свободно, дома я с детства слышал немецкую речь и перед Германией даже ходил на курсы, но у меня не получается, представляешь? Экзамен сдал чисто случайно. Все, что я мог, – это кивать за обеденным столом, притворяясь, что понимаю разговор. Единственное облегчение – брат оказался в той же лодке, так что мы тупили на пару.
Я засмеялся. У Тима Уэддона было открытое честное лицо, и, несмотря на намерение смыться сразу после цыпленка, я невольно проникся симпатией к своему собеседнику.
– Может, тебе что-нибудь принести поесть? – спросил он.
– Саванна уже пошла за едой.
– Ах, ну конечно – она же превосходная хозяйка. И всегда такой была.
– Она говорила, вы выросли вместе?
Уэддон кивнул.
– Ранчо ее семьи рядом с нашим. Мы ходили в одну школу, в одну церковь и поступили в один университет. Саванна мне как младшая сестра. Она особенная.
Несмотря на фразу насчет сестры, Уэддон произнес «особенная» так, что я догадался – его чувства к Саванне глубже, чем он хочет показать. Но в отличие от Рэнди Уэддон, казалось, ничуть не ревновал к тому, что она пригласила меня сюда. Не успел я додумать мысль, на лестнице появилась Саванна, проворно сошла по ступенькам и ступила на песок.
– Вижу, ты познакомился с Тимом, – кивнула она. В одной руке Саванна держала две тарелки с курятиной, картофельным салатом и жареной картошкой, в другой – две банки диетической пепси.
– Да, я подошел поблагодарить Джона за то, что он сделал, – поспешил объяснить Тим. – А потом принялся надоедать семейными историями.
– Хорошо. Я хотела, чтобы вы пообщались. – Она протянула нам тарелки. Как и Тим, Саванна никак не прокомментировала мою татуированную полунаготу. – Еда готова. Хочешь мою тарелку, Тим? Я могу сходить за другой.
– Нет, спасибо, сам схожу, – сказал Тим, вставая. – А вы давайте кушайте. – Он стряхнул песок с шорт. – Было приятно познакомиться, Джон. Будешь в наших краях – приходи, будем рады.
– Спасибо.
Тим уже бежал вверх по лестнице, не оглядываясь, по-дружески поздоровался с кем-то на ходу и одним прыжком перемахнул через оставшиеся ступеньки.
Саванна протянула мне тарелку с пластиковыми ножиком и вилкой, из другой руки отдала содовую и присела рядом – близко, но не настолько, чтобы соприкасаться локтями или коленями. Пристроив тарелку на колени, она открыла банку пепси и, поколебавшись, показала ее мне.
– На пирсе ты пил пиво, но сейчас сказал – сойдет что угодно, поэтому я принесла тебе пепси. Я точно не знаю, что ты любишь.
– Пепси – это здорово.
– Точно? А то в кулерах полно пива. Я кое-что слышала о вас, военных…
– Ну еще бы, – фыркнул я, открыв банку. – Я так понял, ты не пьешь.
– Не пью, – согласилась она без тени вызова или самодовольства в голосе. Просто правдиво ответила. Мне это понравилось.
Она съела кусочек цыпленка. Я тоже занялся своей курятиной и в наступившем молчании гадал, знает ли Саванна о чувствах Тима и как сама к нему относится. Что-то между ними есть, но я не мог понять что. Может, Тим прав и это лишь братско-сестринская привязанность? В это верилось с трудом.
– А как ты служишь в армии? – спросила Саванна, отложив наконец вилку.
– Я сержант пехоты. Командую отделением автоматчиков.
– Но как это? Что вы делаете каждый день? Стреляете из автоматов, взрываете или что?
– Иногда стреляем, иногда взрываем. Вообще гарнизонная жизнь нудная и скучная. Утром в шесть построение, проверка – ну, все ли на месте, затем расходимся по отделениям на тренировки. Баскетбол, бег, силовые, все такое. Иногда на день намечены учения – это помимо сборки и разборки оружия, или ночные учения на местности, или идем на стрельбище. Если ничего не запланировано, возвращаемся в казармы, и тогда кто-то режется в видеоигры, кто-то читает, кто-то идет качаться, и так весь день. В четыре вечернее построение, где нам объявляют, что мы делаем завтра. И все, на сегодня служба закончена.
– Видеоигры, значит?
– Лично я тренируюсь и читаю. Но мои приятели стали просто профессионалами в компьютерных стрелялках. Чем жестче игра, тем больше им нравится.
– А что ты читаешь?
Я сказал что. Она немного подумала.
– А что бывает, когда вас посылают в зону военных действий?
– Тогда, – сказал я, приканчивая цыпленка, – все по-другому. Патрулирование, опять же техника вечно ломается – нужно чинить, поэтому мы всегда при деле, даже когда не в наряде. Пехота – наземный род войск, так что в казармах не сидим.
– А тебе бывало страшно?
Я некоторое время подыскивал правильный ответ.
– Да. Иногда. Не то чтобы мы все время потеем от страха, озираясь по сторонам, пусть даже вокруг настоящий ад. Просто это… ну, естественная реакция, что ли, стремление остаться в живых. Все происходит настолько быстро, что у тебя нет времени на раздумья, просто делаешь свое дело, стараясь, чтобы тебя не кокнули. Страх накрывает позже. После боя помаленьку доходит, как близко от тебя прошла смерть, и тогда кого-то начинает трясти, кого-то может вырвать – в общем, реакция.
– Вот интересно, смогла бы я так же?
Я счел вопрос риторическим и сменил тему.
– А почему ты выбрала коррекционное воспитание?
– Это долгая история. Ты готов слушать?
Я кивнул. Саванна набрала воздуха в грудь.
– Есть в Ленуаре мальчик по имени Алан, который рос, можно сказать, у меня на глазах. Он болен аутизмом, и долгое время никто не знал, что с ним делать и куда его девать. Однажды мне стало его ужасно жаль, хотя я была еще маленькая. Мои родители говорили – может, у Господа особые планы на его счет. Сперва это казалось мне бессмыслицей, но у Алана был старший брат, который всегда был с ним очень терпеливым, всегда, понимаешь? Он никогда не переставал в него верить и мало-помалу помог мальчишке. Алан, конечно, не стал как все – он по-прежнему живет с родителями и никуда не ходит один, но он уже не так безразличен ко всему и погружен в себя, как в детстве. Вот я и захотела научиться помогать таким детям, как Алан.
– И сколько лет тебе было, когда ты приняла это решение?
– Двенадцать.
– Ты будешь работать с больными детьми в школе?
– Нет, – сказала Саванна. – Я хочу попробовать так, как делал брат Алана. Он использовал лошадей. – Она помолчала, собираясь с мыслями. – Больные аутизмом дети как бы заперты в собственном маленьком мирке, а обучение и терапия ведутся, как правило, по традиционной методике. А я хочу показать им новые горизонты, как бы открыть для них двери. Я видела, как это происходило: сперва Алан шарахался от лошадей, но брат проявил настойчивость и вскоре добился, чтобы Алан похлопывал их по шее, потирал им носы, а позже даже кормил. Постепенно Алан начал ездить верхом. Я помню его лицо, когда он впервые сел на лошадь – невероятно, но он улыбался! Улыбался счастливой детской улыбкой. Мне захотелось, чтобы и другие дети ощутили это счастье, пусть даже на короткое время. В тот момент я и решила устроить конную базу для детей-аутистов, целый лагерь, где с ними реально можно было бы работать. Может, тогда они познают такое же счастье, как Алан.
Она отложила вилку, словно смутившись, и отставила тарелку в сторону.
– По-моему, замечательная цель.
– Посмотрим, что из этого получится, – сказала Саванна, выпрямившись. – Пока это всего лишь мечта.
– Я так понял, ты любишь лошадей?
– Все девушки любят лошадей, разве ты не знал? Я их обожаю. У меня есть арабский жеребец Мидас. Иногда чуть не плачу с тоски, что я здесь, а он там. Вот бы сейчас покататься…
– Ага, правда выходит наружу!
– Как и полагается правде. Но я все равно останусь на строительстве. А вот когда вернусь, целую неделю с седла не слезу. Ты умеешь ездить верхом?
– Пробовал однажды.
– Понравилось?
– На следующий день все болело и ноги были колесом.
Саванна хихикнула, и я подумал, как приятно с ней говорить – легко и естественно в отличие от большинства людей. Над нашими головами мерцал Пояс Ориона. Из океана поднялась Венера – яркая белая точка над горизонтом. Парни и девушки с топотом сновали вверх-вниз по лестнице, разгоряченные пивом и смелым флиртом. Я вздохнул.
– Я, пожалуй, пойду – нужно показаться отцу. Он, наверное, гадает, куда я делся, если еще не лег спать.
– Может, ему позвонить? Звони с нашего телефона.
– Нет, я, пожалуй, пойду – дорога неблизкая.
– Ты что, без машины?
– Ну да. Утром проголосовал на шоссе.
– Хочешь, тебя Тим отвезет? Он не будет возражать.
– Зачем? Так доберусь.
– Не будь смешным: ты же сказал – дорога неблизкая. Я сейчас попрошу Тима, подожди немного.
Не успел я ее остановить, как Саванна побежала в дом и через минуту появилась, ведя Тима за собой.
– Тим с удовольствием тебя отвезет, – самодовольно сообщила она.
– Точно? – не удержался я.
– Нет проблем, – заверил он. – Вон там мой грузовик. Доску можно положить в кузов. Помочь?
– Нет, – сказал я, вставая. – Я сам. – Подойдя к стулу у костра, я натянул высохшую рубашку и подобрал доску. – Спасибо.
– Не за что, – сказал Уэддон и похлопал себя по карману. – Схожу ключи возьму. Зеленый грузовик, стоит на траве. Я подойду прямо туда.
Когда Тим ушел, я повернулся к Саванне:
– Было очень приятно познакомиться.
Она подняла глаза.
– Мне тоже. Я прежде никогда не водила компанию с военными. Оказывается, это словно находиться под защитой. Вряд ли Рэнди будет мне докучать – твои татуировки его надолго отпугнули.
Значит, заметила.
– Может, еще увидимся…
– Ты теперь знаешь, где меня найти.
Я не понял – это намек, что она не против увидеться снова? Во многих отношениях Саванна оставалась для меня полнейшей загадкой. Да и то сказать, я ее едва знал.
– Но я немного разочарована, что ты забыл, – словно спохватившись, добавила она.
– О чем?
– Разве ты не обещал научить меня серфингу?
Если у Тима и возникли подозрения насчет того, что я запал на Саванну и как штык буду здесь на следующее утро, то вида он не подал, сосредоточившись на дороге и тщательно соблюдая правила дорожного движения. Уэддон был из тех водителей, которые останавливают машину, едва загорится желтый свет, пусть даже еще можно проехать.
– Надеюсь, ты хорошо провел время? – спросил он. – А то в незнакомой компании всегда не по себе.
– Нет, все о’кей.
– Вы с Саванной сразу нашли общий язык. Правда, она особенная? По-моему, ты ей понравился.
– Мы очень мило побеседовали, – осторожно сказал я.
– Прекрасно. Я немного беспокоюсь за нее. В прошлом году она приезжала с родителями, сейчас впервые приехала одна. Конечно, она уже взрослая, но здесь не та публика, к которой она привыкла. Меньше всего я хочу, чтобы она отбивалась от парней ночи напролет.
– По-моему, у нее не забалуешь.
– Тут ты прав. Но кое-кто из этих парней чертовски настойчив.
– А как же иначе, они же парни…
Тим засмеялся и показал рукой на лобовое стекло:
– Куда дальше?
Я взял на себя роль штурмана, указывая, где свернуть и куда повернуть. Вскоре грузовичок затормозил напротив моего дома. Окно папиной «берлоги» светилось желтым.
– Спасибо, что подвез, – сказал я, открывая дверь.
– Не за что. – Опершись о пассажирское сиденье, Тим повернулся ко мне: – Повторяю, приезжай в любое время. Днем мы на стройке, но вечера и выходные, как правило, свободны.
– Учту, – пообещал я.
Войдя в дом, я направился к папиной «берлоге» и открыл дверь. Папа, поглощенный «Бюллетенем нумизмата», подскочил от неожиданности: он не слышал, как я вошел.
– Извини, – сказал я, присаживаясь на порог, отделявший «берлогу» от коридора. – Не хотел тебя пугать.
– Ничего, – только и сказал отец. Он поколебался, отложить бюллетень или нет, потом отложил.
– Волны сегодня были что надо, – сказал я. – Я почти забыл, как хорошо в воде.
Отец улыбнулся, но ничего не сказал. Я неловко двинулся на порожке.
– Как работа? – поинтересовался я.
– По-старому, – рассеянно ответил папа, уже погрузившись в собственные мысли. Я подумал, что эта фраза вполне приложима ко всем нашим разговорам.