Читать книгу Ночи в Роданте - Николас Спаркс - Страница 3

Три года назад, теплым ноябрьским утром 1999 года, Адриана Уиллис снова приехала в эту гостиницу и поначалу решила, что здесь ничего не изменилось. Крыльцо было недавно покрашено, а жалюзи, похожие на клавиши пианино, скрывали зашторенные белыми занавесками окна обоих этажей. Цвет кедровой обшивки напоминал о талом снеге. По обеим сторонам гостиницы приветственно покачивался на ветру тростник, а высокая дюна каждый день принимала новую форму – ветер то и дело переносил песчинки с одного места на другое.

Облака заволокли солнце, и казалось, мглу пронзают отдельные капельки света. На секунду Адриане почудилось, что она вернулась в прошлое, но, присмотревшись к дому повнимательнее, она увидела то, что невозможно скрыть косметическим ремонтом, – гниль по углам окон, ржавые пятна на крыше и сточных желобах… Гостиница потихоньку умирала. Адриана отдавала себе отчет, что тут ничего не поделаешь, и все же зажмурилась, пытаясь представить, как здесь было раньше.

За месяц до своего шестидесятилетия Адриана стояла в кухне своего дома. Она только что повесила трубку после разговора с дочерью. Присев за стол, Адриана стала вспоминать последний визит в гостиницу и долгий отпуск, навсегда изменивший ее жизнь. Немало лет прошло с тех пор, но Адриана по-прежнему верила, что только любовь может сделать женщину счастливой.

За окном шел дождь. Негромкий стук капель по стеклу навевал нечто похожее на ностальгию. Ностальгию часто романтизируют, а воспоминания Адрианы были и без того романтичны. Делиться ими ни с кем не хотелось. Они принадлежали только ей и с годами превратились во что-то вроде экспоната в музее, где она была и смотрительницей, и единственным посетителем. Как ни странно, Адриане казалось, что за те пять дней она узнала больше, чем за всю жизнь.

Адриана была в доме одна. Дети выросли, отец умер в 1996-м, а с Джеком она развелась семнадцать лет назад. Время от времени сыновья пытались кого-нибудь ей подыскать, однако она была против. Не то чтобы Адриана сторонилась мужчин; она даже сейчас частенько ловила себя на том, что заглядывается на молодых людей. Некоторые выглядели чуть старше ее собственных сыновей, и ей было любопытно, что они подумают, если заметят, как она на них смотрит. Отвергнут с презрением или, наоборот, сочтут ее интерес лестным? Адриана не знала. Не знала она и того, смогут ли эти парни увидеть за сединой и морщинами миловидную женщину, которой она когда-то была.

Возраст ее не тяготил. Сейчас люди постоянно говорят о радостях юности, но Адриана не желала бы помолодеть. Зрелость – еще куда ни шло, а вот молодость – нет! Естественно, ей хотелось бы быстро взбегать вверх по ступенькам, легко поднимать тяжелые пакеты в супермаркете, резвиться с внуками в саду, однако она без колебаний обменяла бы любую из этих привилегий юности на опыт, который приобрела с годами. Если честно, оглядываясь на прожитые годы, она не хотела бы изменить ничего, даже ради того, чтобы сейчас спокойно спать по ночам.

Кроме того, у молодости свои проблемы. Адриана вспоминала собственную юность и взросление своих детей, как они боролись с проблемами подросткового возраста, а потом со страхами и неуверенностью молодости. Даже теперь, когда всем им около тридцати, она частенько решала их проблемы.

Мэтту – тридцать два, Аманде – тридцать один, а Дэну недавно исполнилось двадцать девять. Они окончили колледж, чем Адриана очень гордилась, потому что всем троим учеба давалась довольно тяжело. Дети выросли честными, добрыми, самодостаточными – какими и хотела их видеть Адриана. Мэтт работал бухгалтером, Дэн – спортивным комментатором вечерних новостей в Гринвиле. Оба сына давно обзавелись семьями. Когда они приезжали на День благодарения, Адриана сидела во главе стола, смотрела, как они суетятся вокруг своих детей, и гордилась тем, какими выросли сыновья.

С дочерью все было сложнее.

Когда Джек их оставил, детям исполнилось четырнадцать, тринадцать и одиннадцать соответственно. Каждый переживал развод родителей по-своему. Мэтт с Дэном выплескивали агрессию на спортивных площадках и порой хулиганили в школе. А для Аманды уход отца стал настоящим испытанием, тем более что он совпал с периодом взросления. Девочка начала одеваться в то, что казалось Адриане лохмотьями, попала в сомнительную компанию, гуляла допоздна и за два года успела сменить не меньше десяти мальчиков. После школы Аманда запиралась в комнате, слушая музыку, от которой дрожали стены, и часто отказывалась выйти к ужину. Иногда она неделями не разговаривала ни с матерью, ни с братьями.

Через несколько лет Аманда успокоилась и характером стала очень похожа на Адриану. В колледже она встретила Брента, после получения диплома вышла за него замуж. Вскоре у них родились двое детей. Как и все молодожены, Брент и Аманда часто ссорились, однако зять Адрианы оказался намного благоразумнее ее мужа. Сразу после рождения первого ребенка он застраховал свою жизнь на весьма крупную сумму. Супруги думали, что страховка – просто мера предосторожности и воспользуются ею они еще очень не скоро.

Это была ошибка.

Восемь месяцев назад Брент умер от рака предстательной железы. Адриана видела, что дочь впала в депрессию. А вчера, когда она отвезла внуков домой, проведя с ними целый день, то заметила, что шторы на всех окнах опущены, на крыльце по-прежнему горит свет, а сама Аманда, одетая в махровый халат, сидит в гостиной с тем же отсутствующим выражением лица, какое появилось у нее в день похорон мужа.

Именно тогда Адриана решила, что пора рассказать Аманде о своем прошлом.

* * *

Как давно это было! Четырнадцать лет назад!

За все эти годы Адриана рассказала о произошедшем только одному человеку, отцу, но он мертв и унес тайну в могилу.

Мать умерла, когда Адриане было тридцать четыре. У них складывались неплохие отношения, но Адриане всегда был ближе отец. Ей казалось, что он единственный, кто мог ее понять. Теперь, когда отца не стало, Адриана очень скучала по нему. Жизнь отца мало чем отличалась от жизни других людей его поколения. После школы он стал учеником на заводе, где и проработал сорок лет, получая скромное жалованье, ежегодно увеличивавшееся на несколько долларов. Отец носил войлочную шляпу даже летом и каждый день, захватив обед в жестяной коробке, выходил из дома без четверти семь, чтобы пройти полторы мили до завода пешком.

Вечерами отец облачался в теплый пуловер и вельветовые брюки, которые с годами все сильнее вытягивались на коленях. Ему нравилось сидеть при свете старой лампы и читать приключенческие романы и книги о Второй мировой войне. В последние годы жизни, до того, как начались приступы болезни, благодаря старомодным очкам, кустистым бровям и морщинистому лицу он стал больше походить на преподавателя колледжа, чем на рабочего.

Облик отца излучал спокойствие и умиротворение, которое Адриане очень хотелось перенять. Наверное, из него мог бы получиться неплохой священник. Всякий, кто его встречал, тут же понимал – этот человек живет в мире с собой и окружающими. Отец Адрианы умел слушать – подперев подбородок рукой, он смотрел в глаза собеседнику, а его лицо выражало сочувствие и терпение, радость или грусть. Как жаль, что он не в силах утешить Аманду! Ведь он сам потерял жену, и внучка наверняка бы прислушалась к его словам.

Месяц назад Адриана пыталась побеседовать с дочерью. Она говорила очень осторожно, стараясь обходить острые углы, но Аманда в гневе выскочила из-за стола.

– У нас все было по-другому, не так, как у вас с папой! Вы не сумели найти общий язык, потому и развелись. А вот я любила Брента, люблю и буду любить всегда! Я потеряла его! Тебе никогда не понять того, что я сейчас переживаю!

Адриана промолчала, но когда Аманда вышла из комнаты, опустила голову и прошептала одно-единственное слово: «Роданте».

* * *

Адриана очень жалела дочь, однако еще больше беспокоилась из-за внуков, детей Аманды. Максу исполнилось шесть, а Грегу – четыре. Мальчики сильно изменились за последние восемь месяцев – оба притихли и замкнулись в себе. Даже в футбол не играли! Макс хорошо учился, и все же каждое утро уходил в школу со слезами. Грег снова стал мочиться в постель и при малейшем поводе закатывал истерику. Адриана понимала, что малыши остро переживают смерть отца, а депрессия Аманды еще более ухудшает ситуацию.

Благодаря страховке дочь могла не работать. Тем не менее первые два месяца после смерти Брента Адриана ежедневно бывала в доме дочери, проверяя счета и занимаясь внуками, пока Аманда рыдала в своей комнате. Адриана старалась поддерживать дочь, внимательно слушала, когда той хотелось выговориться, настаивала, чтобы Аманда выходила из дома по крайней мере на пару часов, надеясь, что свежий воздух вернет ее к жизни.

Некоторое время казалось, что дочь идет на поправку. К началу лета Аманда снова начала улыбаться, сначала – изредка, потом все чаще и чаще. Она уже несколько раз вывозила мальчиков в город покататься на роликах. Адриана стала потихоньку передавать дочери обязанности, которые все эти месяцы брала на себя. Повседневные заботы помогают отключиться от тяжелых мыслей – сама она усвоила это давно, и теперь, стараясь поменьше вмешиваться в жизнь дочери, надеялась, что та тоже это поймет.

Но в августе, за день до седьмой годовщины свадьбы, Аманда открыла шкаф в спальне и, увидев пыль, собирающуюся на костюмах Брента, опять замкнулась в себе. Нельзя сказать, что ей стало хуже, иногда она держалась так, будто сумела справиться с бедой, однако большую часть времени была безразличной ко всему. Аманда не радовалась, не грустила, не скучала, не веселилась, отгородившись от окружающего мира. И Адриане казалось: дочь решила, что, пытаясь справиться со случившимся, она предает Брента.

Это было несправедливо по отношению к детям. Они нуждались в любви, заботе и внимании. Отца они уже потеряли и с трудом с этим справлялись. А в последнее время Адриана все чаще думала о том, что мальчики потеряли не только отца, но и мать.

Адриана вошла в освещенную мягким светом ламп кухню и взглянула на часы. По ее просьбе Дэн взял Макса и Грега в кино. Ей хотелось провести вечер с Амандой. Братья тоже беспокоились о Максе и Греге. Они старались участвовать в жизни мальчиков, и все их беседы с матерью в последнее время сводились к одному вопросу: «Что нам делать?».

Сегодня Дэн снова задал этот вопрос, и Адриана пообещала поговорить с дочерью. Дэн скептически поджал губы – а чем они занимались раньше? – но мать была уверена, что в этот вечер все будет иначе.

Адриана не испытывала иллюзий по поводу своих детей. Конечно, они любили ее и уважали как мать, но знали ли они ее по-настоящему? В их глазах она была доброй, славной и все же совершенно заурядной особой из прошлого века, не разбирающейся в тонкостях современной жизни. Что говорить, выглядела Адриана соответственно – на руках проступили вены, осиная талия давно исчезла, а стекла очков с каждым годом становились толще. Но когда она ловила на себе снисходительный взгляд одного из сыновей, то с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

Отчасти их ошибка заключалась в желании видеть ее такой, какой им хочется, – сложившийся образ, подходящий для женщины ее лет. Естественно, детям легче и удобнее считать мать степенной, уравновешенной, флегматичной матроной, чем непредсказуемой и дерзкой особой, которая может сделать что угодно.

Зная, что дочь придет с минуты на минуту, Адриана достала из холодильника бутылку «Пино гриджио». За день дом немного остыл, и она подняла температуру на термостате.

Спальня, которую они когда-то делили с Джеком, теперь принадлежала ей одной. Со времени развода Адриана дважды устраивала перепланировку. Она подошла к кровати с пологом – о такой она мечтала с юности. Из-под кровати Адриана достала небольшую шкатулку.

В шкатулке хранились ее сокровища: записка Пола, его снимок и письмо, которое она получила за несколько недель до Рождества. Еще там лежали две стопки писем, а между ними – полосатая ракушка.

Адриана отложила записку, вытащила из стопки один из конвертов, вспоминая, что чувствовала, когда его получила, и вынула послание. За годы бумага стала тонкой и ветхой, а чернила выцвели, однако слова виднелись по-прежнему отчетливо.

«Дорогая Адриана!

Я никогда не умел писать письма, поэтому прости, если что-то не так. Представляешь, до больницы я доехал на осле! Оправдались худшие мои ожидания – не хватает абсолютно всего: лекарств, аппаратуры, даже коек! Я говорил с главврачом и надеюсь решить хотя бы часть проблем. Здесь есть генератор для выработки электроэнергии, но ни одного телефона, так что позвонить смогу только из Эсмеральдаса. Он в двух днях езды отсюда, а следующая поездка намечается не раньше, чем через две-три недели. Конечно, очень жаль, хотя, кажется, мы оба предполагали, что все так получится.

Марка я еще не видел. Его послали в маленькую горную деревню, и вернется он не раньше сегодняшнего вечера. Не знаю, как у нас все сложится, буду держать тебя в курсе. Естественно, легко мне не будет. Как ты говорила, нужно привыкнуть друг к другу, прежде чем мы сможем решить наши проблемы.

Сколько пациентов сегодня осмотрел, сказать не могу. Кажется, больше сотни. Давно не видел таких тяжелых больных! Сестра мне очень помогала, иногда она кажется более уверенной, чем я. Похоже, она рада моему появлению.

С тех самых пор, как уехал, постоянно думаю о тебе и изумляюсь, что мне встретился такой человек. Знаю, мой путь еще не завершен. Он будет долгим и извилистым, и все же надеюсь, что в конце концов найду свое место.

Впрочем, сейчас я уверен, что мое место рядом с тобой. И в машине, и в самолете я представлял себе, что когда прилечу в Кито, ты будешь меня встречать. Я знал, что это невозможно, но так было легче смириться с разлукой. Кажется, я забрал с собой в Эквадор частицу тебя.

Хочется верить, что это так. Нет, я не сомневаюсь: так и есть! До того, как мы встретились, я не понимал, ради чего живу, а ты помогла мне снова найти себя. Мы оба знаем, зачем я приехал в Роданте, и я думаю, наша встреча была угодна каким-то высшим силам. Мне хотелось забыть прошлое и найти новый смысл жизни. Теперь-то я понимаю, что искал тебя, такую, как ты, я искал всю жизнь! Тепло твоей души живет во мне и сейчас.

Нам обоим известно, что мне придется пробыть здесь некоторое время. Точно не знаю, когда вернусь, и хотя мы расстались совсем недавно, я скучаю по тебе, как еще никогда ни по кому не скучал. Иногда мне хочется сесть на первый же самолет и полететь к тебе… Но если наше чувство такое сильное, как мне кажется, то не страшна никакая разлука. Я вернусь, обещаю! Всего за несколько дней мы пережили то, о чем другие могут только мечтать. Считаю дни до нашей встречи! Не забывай, как сильно я тебя люблю.

Пол».

Адриана отложила письмо и взяла ракушку, которую они с Полом нашли на пляже воскресным вечером много лет назад. Она все еще пахла морем, а также чем-то диким и первобытным. Ракушка была средних размеров, идеальной формы, без единой трещинки, – такую нечасто найдешь на пляже. Адриана тогда сразу решила, что это – талисман и поднесла ее к уху, заявив, будто слышит шум океана. Пол рассмеялся и сказал, что тоже слышит океан. Потом он крепко ее обнял и прошептал: «Начался прилив! Ты что, не заметила?»

Адриана провела пальцами по другим сокровищам, отбирая те, что понадобятся для разговора с Амандой. Жаль, что у нее так мало времени! Ладно, как-нибудь потом.

Дочь придет с минуты на минуту.