Читать книгу Слёзы Пасифаи по быку - Николай Александрович Гиливеря - Страница 3

Что бы я сказал себе маленькому?

Вот он, милый мальчик, мой Рафаэль. Являлся ли я объектом для гордости своих ещё молодых родителей или все эти выдуманные понятия автоматически вписывались в повседневные правила поведения?

Сейчас, по прошествии стольких лет, дать точный ответ затруднительно. Слишком много обвинений выставлено самому себе. Каждый год – плюс одно разочарование, либо элементарное недовольство. В голове застревает собственная имитация параноидального голоса. Одно слово. Два. Три. А после, когда наберётся с горсть, да через край перельётся – начинается болезненная циркуляция вперемешку с кровью. Так происходит комплексное заражение, оставляя тебя, переростка с морщинами, в очень вязкой трясине.

«Если бы я мог вернуться с нынешними знаниями в своё маленькое тельце, то жизнь свою тогда построил бы иначе». Так говорят многие. Так говорю и я. Но это самообман, скрывающий элементарную логическую неувязку. Ведь нельзя, будучи человеком, который наделал много ошибок – начать их не совершать. Ты – сумма собственных косяков, которая так и будет ходить по кругу выстроенного вольера. А это чувство «опыта» – всего-навсего успокоительная иллюзия. Так в школе вручают грамоту за четвёртое место.

Взрослый Я сейчас сидит на заднем сиденье чёрной легковушки. А маленький мальчик сгорбился в клетке головы, не в силах повернуть время вспять. Настал момент понять, кто в этой истории действительно страдает, а кто пытается надавить на жалость.

За стеклом мелькают фрагменты осыпающихся домов, куда-то спешащих людей и тельца мелкой живности. Выключенные фонари теперь исполняют роль шкалы линейки, отмеряя собою одинаковые стометровые отрезки. С самим собою всегда проще говорить на сложные темы, включающие поэтически-оценочные описания окружающей среды, а также не менее важные лекционные наскоки в любой понятной области. Хотя, если уж говорить совсем честно, то вести внутренний диалог можно спокойно и о вещах, которые совсем непонятны. Мозг сделает за человека всю грязную работу (возвращаемся к правилу «Если бы я вернулся в прошлое, то жизнь построил бы иначе»), выставив своего подопечного (то есть самого себя) вполне себе компетентным мудрецом. Самообман – заразнее чумы, но как приятно!

Вот я, Рафаэль, сижу на пассажирском сиденье «ворона», рассуждаю о всём таком разном. В собственном представлении кажусь себе важным индюком, но, благо, «стена незнания» сломлена, а значит есть повод предаться самокритике. Но что же получается? Критикуя себя, я словно возношусь перед самим собою ещё выше. Забавный парадокс. Сколько не говори разоблачающих вещей – чище не станешь, только ещё больше закопаешь себя всеми этими (смердящими лицемерием) правдами. Ох-хо-хо, да, дорогой мой Я, это действительно забавная мысль. Можно даже сказать, что мысль чем-то новая, но игрок-то я ещё тот. Знаю, что данный простейший абсурд человеческого существования всегда был во мне, и будет. Просто он постоянно, как чёрт в баснях, принимает различные облики, то есть язык своего повествования. Против природы не попрёшь. Успокаивает только мысль о том, что я не один в своём одиночестве. Благо нас целая Земля.

Да, уважаемый водитель, и вы в том числе. Не стоит бросать свой беглый взгляд на меня так, будто везёте опасного сумасшедшего. Ваш прищур говорит о многом, но можно только догадываться, что именно у вас на уме. Сразу же всплывает вопрос: насколько важно то, что у постороннего в голове? Или же важны только выводы в собственной черепушке? Ведь вне зависимости от ответа, интерпретация другого существа всегда будет отталкиваться от личной прихоти вперемешку с настроением.

Очень странно, что за мной вообще прислали машину. Ещё немного, и я начну искать камеры, которые тайно снимают весь процесс, ведь кроме как «я в кино» ничего не приходит в голову. Это будто то самое забавное чувство, когда включаешь музыку в наушниках. Создаётся такое… как бы это точнее выразить? Ощущение наигранной ситуации. Словно тело и мысли стремятся впитать, адаптировать себя под слышимый ритм, тем самым погрузив существо в вымышленную ситуацию, сделав его не им же, а картинной выдумкой. Приятное чувство. Но более практичный вопрос остаётся открытым: куда же меня всё-таки везут?

Позавчера после обеда, как и было оговорено, доктор-врач-и-просто-товарищ снова навестил меня. Хоть беседа о моей дальнейшей судьбе продлилась около часа (первые тридцать минут я считал посекундно, затем, бросив это занятие, решил не отнимать работу у механических убийц всего живого на руке доктора), но за это безжалостное время мало чего прояснилось.

Саба сразу же подсунул два документа на подпись. Первый листок подтверждал моё добровольное согласие на участие в программе «AaDs»15. Название показалось мне достаточно забавным. Ухмылку доктор встретил вопросительным взглядом, пришлось пояснить: «Видите ли, тут замешано личное восприятие. Мой мозг подметил заглавные буквы, получилось: АД. А потом моя дурная голова взяла оставшиеся, дописав ещё одну букву «s». Получилась «адская жопа». И хоть мой личный сорт каламбура был построен на полнейшем низкокачественном бреде, врач всё же из вежливости ухмыльнулся на свой неповторимый басистый манер, скорее больше удовлетворённый самим фактом полученного ответа.

Вторая бумажка в латентно-грозной манере (насколько позволял нынешний бюрократизм) уведомляла о полной ответственности, которую придётся возложить на свои пошатнувшиеся плечи в случае согласия, и что при таком раскладе моя жалкая персона обязуется не распространять информацию, полученную любым из органов телесного восприятия. Короче говоря, необходимо молчать в тряпочку. В случае разглашения светит гигантский штраф, а вместе с ним и реальный срок до десяти лет лишения свободы. На таких условиях не до каламбуров. Но моя влажная ладонь всё равно поставила подпись не задумываясь, оборвав таким образом варианты для трусливого бегства. И вот, что я знаю о программе «AaDs»:

ПЕРВОЕ. Я действительно еду в санаторий, но с «существенными различиями» (Саба до смешного пикантно подчеркнул таинственным голосом этот немаловажный факт). На вопрос, что же там будет такого особенного? Ответа не последовало.

ВТОРОЕ. Данная программа является экспериментальной и финансируется непосредственно государственными органами.

ТРЕТЬЕ. Саба лично принимал участие в разработке этой оздоровительной программы. Собственно, поэтому у него есть возможность «вписать» своего друга.

ЧЕТВЁРТОЕ. Полноценный курс идёт около квартала. Целых три месяца я буду оторван от внешнего мира. Звонки, к слову, строго запрещены, но доктор сразу же успокоил меня, поведав о других обитателях этого странного места. Будет с кем поговорить.

ПЯТОЕ. Когда я внаглую потребовал адрес, доктор не стал называть улицу с номером дома. Физический адрес, разумеется, имеется, но, по словам моего покровителя, я всё равно не смогу вызвать туда такси. «Не беспокойтесь, – говорил он, – в том заведении имеется своя машина с водителем». Теперь-то видно, что всё схвачено, только вопросов от этого не убавилось.

Как же мне некомфортно. Ещё эта иномарка, чьё колесо стоит больше моего полугодового заработка, и это только навскидку… Максимум, на что я рассчитывал – карета скорой помощи другого цвета, но никак не правительственный люкс. В такие моменты начинаешь ставить под сомнение адекватность собственного восприятия. Как сказали бы дамы прошлого: «сон наяву». Ей богу, сон – наяву! Имеется мизерная вероятность такого поворота, однако припомнить подобную ночную яркость с возможностью свободно распоряжаться собственным телом, я не могу.

Городской шум остался позади. Бетонные нагромождения поредели, приравнявшись нулю. Теперь вся древесная манипула16 казалась выше. Отсутствие гигантских ульев в кадре даёт простор стволам и кронам, а низкая горная линия не сбивает чистую вертикаль.

Давно я не выезжал за границу своего комфорта. Несмотря на тревожность, которая слегка обжигает грудь, чувство детской радости охватывает моё тело. И вот уже я совсем выхожу из-под контроля, решаюсь пойти на дерзкий шаг. Без спроса вдавливаю указательным пальцем кнопку, опускающую стекло дверцы с моей стороны. Бросаю испуганный собачий взгляд в салонное зеркало. Водительские глаза приобретают неожиданную лукавую весёлость.

«Решили сбежать, сэр?»

«Сэр?»

«Да, это вы».

«Для этой страны звучит немного чужеродно. Не находите?»

«Так же как и джентльмен».

«Верно».

«Но ведь вы джентльмен».

«Почему же?»

«Вы мне таким видитесь. А что до иностранных слов, то не всё ли равно? В нашем языке и так большое количество англицизмов, францизмов и арабизмов».

«Соглашусь. Но всё равно звучит странно».

«Простая вежливость».

«Наигранная».

«Ни в коем разе, скорее уставная».

«Я не собираюсь сбегать».

«Недавний вопрос был просто шуткой, сэр».

«Мне просто захотелось свежего воздуха».

«Да».

«Сэр».

«Да-да?»

«О, вы тоже сэр?»

«Разумеется».

Больше мы не произнесли друг другу ни слова. Остаток дороги был посвящён жадному созерцанию.

***

Около часа непрерывной езды понадобилось для преодоления лесной витиеватой дороги, прежде чем служебная машина добралась до ворот, подражающих английскому стилю. Высокий металлический штакетник со слегка выпуклой формой, дополнительно окрашенный в графитный хром, почти полностью перекрыл обзор на внутренний двор. Только кончик полигонального купола17 на манер Санта-Мария-дель-Фьоре невзначай выглядывал, возбуждая фантазию Рафаэля.

Как только водитель остановился у центрального въезда, механизм незамедлительно пришёл в действие, вальяжно распахивая створ своему новоприбывшему гостю.

Въехав во двор, водитель занялся наручными часами, скорее всего отмечая время приезда. Технологии шагнули вперёд, но принцип рабочего взаимодействия остался неизменным. Никакого движения не происходило уже полминуты, а потому пассажир на заднем сиденье вошкался, крутя головой во все доступные стороны, пытаясь раздобыться визуальной информацией.

Стеклянный шестигранный купол впечатлял своей красотой, изящно ловя металлическими швами золотистые лучи, но сама «коробка» повергла Рафаэля в чувство лёгкого отвращения. Топорная, выкрашенная хоть и в приятный, но не вяжущийся бежевый, она напоминала солидного мужчину, надевшего дамскую шляпу ещё и не своей эпохи. Увиденный безвкусный фрагмент был только началом. Там, где лежит яблоко – имеется сама яблоня. Мелкая нелепость обещала полноценный моветон.

Пропитанные атмосферой «цирка уродов» конца XIX века несуразные бетонные блоки легли двумя отдельными кусками. Так в летнем обеденном супе можно увидеть короткую, но толстую макаронину, подплывшую почти впритык ко вполне аппетитной фрикадельке. Мясным шариком как раз выступало центральное купольное здание, возвышаясь над бетонной слизкой макарониной, посмевшей присоседиться в облипку. Высотой же она равнялась двум этажам, а извивающаяся форма, не имеющая классических углов, ещё откровеннее давала схожести с итальянским достоянием. Всё тот же бежевый цвет, подъездной вырез ровно посерёдке. И как Рафаэль уже догадался, его ждал внутренний благоустроенный сквер.

К слову, это только первое впечатление. Вполне возможно, подобный архитектурный эксперимент ещё приживётся в восприятии, но эти немногочисленные арочные окна… Стоит не забывать о вежливости. «Помни слова мамы, ты в гостях» – говорит себе Рафаэль.

Водитель плавно трогается, огибая кольцевые развязки обширного двора, напичканные декоративными кустами в виде массивных сфер. Заметив определённый дискомфорт в лице своего подопечного, служащий обратился с ободряющей ноткой:

– Чувствуйте себя как дома, сэр.

– Боюсь, ваше начальство не обрадуется, если я вдруг решу воспользоваться этим джентльменским советом.

– Здесь очень терпеливые люди.

– До поры до времени.

– Вы так считаете?

– Не знаю. Зависит от заработной платы и прозрачности ведения бухгалтерии.

– Приехали, сэр. – Машина остановилась перед центральным входом, не заезжая в узкий сквер.

– Благодарю. Поездка была, эм… – Рафаэль начал выбираться из машины, протягивая своё «эммммммм» – безаварийной.

– Благодарю на добром слове.

– Едете за следующим сэром?

– Нет. Сегодня больше никого не будет. У меня обед.

– Приятного аппетита.

Ни к чему не обязывающий обмен улыбками стал финальной точкой диалога. Никто не встретил вольно сравнительного Чарли Бакета, да и Виолетт с Верукой в компании Августуса18 не приехали. Машина растворилась, оставив мужчину в полном, как ему показалось, одиночестве.

На удивление сквер оказался вполне миловидным: хорошо уложенная брусчатка, летние столики с парными стульями, фонари на коротких ножках. Только внушительное количество окон, которых оказалось намного больше, нежели чем с внешнего фасада, смущали нарушением интимности.

Вопреки собственной логике Рафаэль передумал переступать порог сейчас, сев за ближайший столик в свободную позу щёголя. Как полагается в такие моменты, рука незаметно, обходя мысли хозяина, потянулась в карман за сигаретой. В момент, когда лёгкие вытолкнули первую порцию дыма, Рафаэль очнулся, виновато ища пепельницу.

Ближе к фильтру послышалось неторопливое клацанье женских каблуков. Звук отдавался глуше, чем от «столбика» или тех же «ковбоек», значит, большая вероятность, что приближающиеся ножки обуты в трапециевидный тип. Как хорошо мужчина может разбираться в подобных мелочах, имея предрасположенность, а может и вовсе тайное желание быть одним из видов этой чудесной детали в обуви.

В дальней части сквера показалась классическая форма горничной, а через миг проявились и черты лица, напоминающие своею скромностью ромашку. Девушка несла в руках маленькое блюдце, предположительно чёрного цвета, но имеющее местами более светлые разводы.

Рафаэль машинально попытался скрыть дотлевающий бычок, опустив руку вниз. Девушка с еврейским профилем молча села на свободный стул. Блюдце же она поставила на середину стола.

– Это пепельница? – спросил Рафаэль, хотя и сам прекрасно видел четыре дугообразных отверстия на стеклянном квадрате.

– Да.

– Благодарю. Я уж и не знал, куда выбросить.

– Ну, скорее всего, попытались бы найти мелкий зазор в стене.

– Нееет, что вы… – Предательская улыбка подростка, которого взрослые застукали за мелким хулиганством, смущённо просияла на лице.

– Как скажете.

– Вас как зовут?

– Мария.

– Вам не кажется, Мария, что с цифровизацией населения и обесфамливанием люди стали будто бы чуть ближе – теперь они говорят при знакомстве друг другу только имена; но в то же время эта близость стала фрагментом ещё большего льда? Нас словно лишили семейного ордена, который мы могли ставить хоть и баррикадой, но вежливой.

– Вы всегда так знакомитесь с людьми?

– Просто поддаюсь ежесекундному порыву.

– Я считаю, что первостепенный лёд, как вы выразились, успел вырасти до подводного корневища айсберга ещё на этапе жадности предводителей племён, стремившихся оградить своё нажитое добро высоким забором. Вы окурок выкиньте, пожалуйста.

– Угу, продолжайте. – Рафаэль не глядя исполнил вежливый приказ, продолжая визуальный контакт с новой знакомой.

– Вполне становится очевидным, что происхождение традиций, отличимые представления о высшем разуме, да и элементарные декоративные детали в разных аспектах – попытка поддержать самолюбование. Все вожди это знали, все цари, президенты… но для народа это уже культура.

– Ну а как же невозможность первичной коммуникации племён, путь вынужденного обособленного быта в рамках погодных условий той или иной местности?

– Это тоже.

– Но вы назвали «первостепенным льдом» вещи, которые имеют место быть позже по хронологии.

– Да, я это сделала. – Рот Марии растянулся сначала в хорошенькой улыбке, а затем девушка рассмеялась. – Простите, Рафаэль, я ведь не смыслю в таких вещах.

– Ха, зато как серьёзно вы всё это говорили, просто загляденье!

– Хотелось самую малость впечатлить гостя.

– У вас получилось, учитывая, что зерно правды есть в ваших измышлениях.

– Сигаретой не угостите? Не успела взять свои, торопилась предотвратить ваши умыслы.

– Да, разумеется. Держите.

– Спасибо.

– Значит, следили за мной?

– Не совсем, шла по коридору между делом.

– Работаете здесь?

– А сами как считаете?

– Ну, мало ли, вдруг вам нравится чёрный и белый цвета, а в довершении вы просто любите униформу.

– …

– Вы назвали меня по имени.

– О вашем приезде весь персонал знает. Тут вам не какая-то чахлая конторка без лицензии.

– Последний докучливый вопрос можно?

– Валяйте.

– Кто был архитектором этого ансамбля?

– Вам не понравилось, я угадала?

– Угадали. Но…

– Есть у нас тут один пожилой дядечка, предполагаю скорейшую вашу дружбу как раз на почве отвращения.

– Отрадно слышать.

– Но вот имени, а тем более паспортных цифр архитектора я не знаю. Если так сильно интересно, то спросите потом главного заведующего.

– Вы уже докурили… Пепельницу унесёте?

– Унесу. По поводу «где курить?» не переживайте. С правилами вас ознакомят. Тут их, к слову, не так много. Полная свобода и всё в таком роде. Вы собрались с духом? Пойдёмте.

Классицизм. Запах свечек. Эхо. Музейный зал. Поталь. Не вяжущаяся эклектика.

Набор ассоциаций зароился в голове, жадно насыщаясь новыми впечатлениями. Слабость к архитектуре сродни слабости к книгам. Всё трогаешь взглядом, принюхиваешься, да фантазируешь, вырабатывая эндорфин.

Интерьер действительно имел мало общего с внешним видом, хотя намёк на «in one style» всё же имелся, спрятанный в деталях на самой поверхности. Открывшееся внутреннее убранство перекликалось с храмами, ставшими музейным достоянием стран востока: расширенные подпружные арки и их звездообразные очертания в проекции, которые историки связывали с балканским влиянием. Но зачем всё это именно здесь?

Просторный главный зал с мраморной плиткой цвета слоновой кости под ногами. Расписанные образами стены, казалось бы, святых, но в то же время ни один из них не воскресал в памяти. Получалась пародия на светский уклад со вкусом нового века. Выложенные по краям стен орнаменты. Широкая лестница с бархатной обшивкой и чёрными плитами по бокам, а балюстрада и вовсе позолочена. В довершении ко всему – дикая деталь в виде трёхъярусной кубической формы, угрожающе застывшей над головой. Удерживающую конструкцию с этого ракурса не видно, зато у ближайшего куба можно разглядеть предметы меблировки в виде трёх огромных вытянутых столов (квалифицирующиеся словом «банкетные»), и утыканные к ним квадратики-стулья. Несколькими черточками обозначены человеческие ноги, а ещё одна пара шустро передвигается, обслуживая немногочисленных, судя по всему, обедающих. Ярусы выше с таким зрением детализировать не удаётся.

Подводя итоги, имеющееся убранство можно было окрестить архитектурным богохульством очень богатых людей, не имеющих понятия о лаконичности, преемственности и уместности. Рафаэль смотрел на всё это с открытым ртом, не скрывая удивления.

Мария успела ретироваться, оставив гостя на старшего администратора. Ещё молодой сорокалетний мужчина в чёрном, на современный лад костюме, с достоинством в походке спускался к Рафаэлю, улыбаясь гостю, хоть тот на него и не смотрел. Выбритое лицо с тёмными глазами не поддавалось адекватной оценке. Ходячий манекен, современный робот, либо выдрессированный профессионал, держащий взаперти собственный «голос».

– Вы похоже впечатлены нашим достоянием. Как радостно видеть огонёк в глазах людей, впервые посетивших это место. – Администратор остановился на комфортном расстоянии вытянутой руки, смещая внимание Рафаэля на свою скромную персону. – Здравствуйте, Рафаэль.

– Угу. Впечатлён – не то слово. Это вы верно подметили. Такое всё… новенькое, блестящее. Какую религию тут исповедуют?

– В этих стенах вы можете придерживаться любой, доступной вашему пониманию религии. Мы примем вас таким, какой вы есть.

– Я смотрю, тут работают остроумные люди. Как попасть на кастинг? – Рафаэль со всей серьёзностью вперился в администратора.

Два тёмных зрачка не подали ни малейшего колебания, уподобившись морю во время штиля:

– Они закрытые, Рафаэль. Да и зачем вам, такому умному молодому мужчине здесь работать? Оставьте это мне и прилегающему персоналу. В вашу же задачу входит только хороший сон, позитивное настроение и полная свобода.

– Вас как зовут? А то как-то неловко. Каждый, кого встречаю, знает моё имя, а я, как дурак, должен выпытывать.

Джентльмен в чёрном костюме только улыбнулся, указав взглядом на левую часть груди, где располагался бейдж с именем.

– Ага. Верг. Это кличка?

– Сокращение от имени.

– Всё настолько плохо?

– Наоборот, слишком хорошо. Человеку моей профессии зваться Вергилием19 – больно пафосно.

– Но выглядите вполне статно. Иностранец?

– Наполовину.

– Мать?

– Отец.

– Оу.

– Ещё и литературовед. Теперь, надеюсь, вы понимаете, откуда появился я.

– А что в этой стране забыли?

– Поначалу мать, которая после развода с моим импульсивным родителем, уехала сюда на родину, прихватив меня с собой, а позже я уже забыл забывчивого отца.

– Ох уж эти разводы и расставания. Вечно они такие.

– У вас ещё будут вопросы или мы можем приступить к небольшой экскурсии, которая сделает ваше дальнейшее пребывание здесь комфортным?

– Пожалуй, вопросов больше нет.

– Тогда начнём.

– Сэр…

– Вы что-то сказали?

– Ничего особенного.

Верг подался вперёд, но затем резко остановился на полушаге. Лёгкая виноватая улыбка снова заиграла на лице. Его руки приподнялись до уровня груди, как бы символически пытаясь охватить окружение. Голову он задрал вверх, взвешивая в уме слова, взгляд сделался задумчивым.

– Сейчас, как вы уже могли догадаться, мы находимся в центральном корпусе нашего чудесного заведения! Высокий потолок в стиле эм…

– Хайфлэт, – подсказал Рафаэль.

– Можно сказать и так, благодарю. Высокий потолок в стиле хаайфлэээт, – подсказанное слово Верг растянул нарочито странно. – Стены, как вы можете заметить, расписаны вручную очень модным художником под ником «@snickeringdog». Каждый изображенный персонаж является отсылкой к…

– Святому.

– Верно! У вас обширный багаж знаний.

– В очень узкой сфере.

– Прошу обратить внимание на минимальное «засорение» пространства, а благодаря прозрачному куполу вам гарантировано приятное естественное освещение. Руководство, совместно с архитектором, решило сохранить мебельную невинность и нейтральность этого корпуса, оставив лишь три комнаты кубической формы, используя для декора монолитный поликарбонат нового поколения.

– А почему ваш художник не изобразил просто святых?

– Не знаю, скорее всего вопрос носит этический характер, но мне хочется думать, что такова задумка.

– Монополия.

– Давайте теперь переместимся на уровень выше.

Грациозной походкой администратор поскакал по ступеням, не пропуская ни одну, из-за этого шаги его напоминали пулемётную очередь с бесконечной обоймой. Рафаэль, напротив, вышагивал большими отрезками, пропуская сразу по две-три ступени.

Со второго этажа стала понятна и конструкция кубических помещений, наслоившихся друг над дружкой с небольшим смещением центра толстой цилиндрической трубой, незамеченной изначально за счёт прозрачности материала. Эта черта европейской «лёгкости» вырисовывалась при помощи особого культурного переосмысления. Даже мостовая дорожка к кубам была выполнена из поликарбоната. Фактически, для попадания внутрь такого «кубика», нужно каждый раз делать шаг в пустоту.

Администратор натянул свою вежливую улыбку, предлагая Рафаэлю пройти по пропасти первым.

– Я так понимаю, акрофобы20 у вас остаются без ужина?

– Ну что вы, мы заказываем им пиццу на веранду.

– Конструкция точно надёжная?

– Будьте покойны, всё выполнено по стандартам качества.

– То-то и оно.

Рафаэль криво улыбнулся. Он никогда не боялся высоты, но сейчас, находясь в таком странном месте, видя под ногами лишь лёгкий намёк на твёрдую дорожку, он ощутил, что его ноги накрыла слабость, чувствовалось неприятное покалывание.

Первый шаг дрожащей левой ногой. Затем к ней присоединилась правая. Волнующее головокружение. Каждый последующий шаг становился увереннее.

– Не так страшно, как думалось.

– У нас нет цели убить вас.

– Приятно слышать.

Увиденные ещё снизу длинные столы и многочисленные стулья, мирно стояли, представляя собой статичный ряд. Выполненные из толстого стекла, окрашенного в чёрный цвет на манер пепельницы, они напоминали тронную залу со средневековых витражей.

Словно чародей, Верг плавно всплыл по правую руку Рафаэля, пристально изучая столовую, будто сам видел её в первый раз.

– Здесь вас всегда рады накормить. Посещение, кстати, свободное, хоть у нас имеется и общее расписание.

– Подождите, это как?

– Терпение, мой друг. Разрешите закончить мысль?

– Почту за честь. – Рафаэль заигрался всем этим неестественным общением с излишней вежливостью, но уже ничего не мог с собой поделать. Во-первых, настроение его немного поднялось, он находил в разыгравшимся спектакле очаровательную черту побыть не просто собой, а сэром Рафаэлем. Такая аристократическая карикатура, с толикой атмосферы безумного шляпника. А во-вторых, само окружение диктовало маску, которую хамелеон должен нацепить на своё невыразительное лицо.

– Свободное посещение доступно в случае, когда вы переговорите с главным поваром, оставив ему список своих пожеланий, как для конкретных праздничных дней, так и для дней рядовых. Если вы этого не сделаете, то соответственно вам элементарно нечего будет подавать. Так же, как я уже говорил, есть общие посещения, для которых меню составляет сам повар, ориентируясь на многолетний опыт. Сейчас главное запоминайте. Завтрак начинается в 7:30 по местному времени, а заканчивается в 9:00. Обед в 14:30, заканчивается в 16:00. Ужин проходит с 19:00, заканчивается в 21:00. Запомнили?

– Будем надеяться.

– Вопросы?

– Никак нет.

– Вы умудрились пропустить обед, зато попадёте на очаровательный ужин. Разумеется, если захотите.

– Непременно!

– Идёмте дальше.

Две пары ног проплыли над пропастью, возвращаясь на лестничную кишку. Верг начал огибать закольцованный коридор. С противоположной стороны показалась лестница на уровень выше. Ноги администратора затараторили привычным манером, заставляя Рафаэля выдерживать «широкий брас».

Третий этаж ничем не отличался от второго, представляя собой аналогичное расположение всех немногих деталей декора с конструктивными решениями. Только внутри самого куба проглядывалось не кухонное убранство, а нагромождение всевозможных снарядов для занятия спортом. Несколько фигур неоднородного телосложения показались в разных концах зала.

– Ждёте особого приглашения? – сказал Верг без тени раздражения, как если бы эту же фразу произнёс любой другой человек в иных обстоятельствах.

– Я вот думаю, может нам не стоит вступать сейчас внутрь спортивной секции? Я и отсюда всё прекрасно вижу. Хотя, если вы собираетесь поучать меня работе на каждом снаряде индивидуально, показывая на собственном примере, то…

– Можем пропустить, раз вы того желаете. Да и, честно говоря, у меня нет особого желания показывать вам приёмы работы на снарядах, если только в этом нет резкой необходимости. Видите вон того парня в сиреневой майке? Это тренер, Вениамин.

– Не любите спорт?

– Как и вы.

– Так сильно заметно?

– Ну что вы. Выглядите вы хорошо, но на атлета не тянете. Рыбак рыбака, как говорится.

Администратор и Рафаэль понимающе переглянулись.

– Ну что ж, в таком случае предлагаю подняться на финальный ярус, он-то вас должен заинтересовать. По крайней мере, отделка у третьего зала иная, нежели у предыдущих двух.

– Заинтриговали.

Вход в третий куб обнаружился с неожиданной стороны. Если проводить аналогию с циферблатом часов, то обеденная располагалась на цифре шесть, спортзал на цифре двенадцать, а третья комната (пока ещё с неизвестной направленностью) была ровно на тройке.

Из-за не совсем симметричной конструкции, прозрачный мост был явно длиннее предшественников. А ещё внешняя прошивка самого помещения оказалась вовсе не прозрачной, как могло показаться с первого этажа.

– Зеркало? – немного удивлённо, нахмурив брови, спросил Рафаэль, хотя и так прекрасно знал ответ.

– Не любите собственное отражение?

– Просто странно. Прозрачные парящие кубы, один из которых ещё и зеркальный. Признайтесь, на самом деле это проектировал душевнобольной.

– Как вы изменились в тоне.

– Простое лёгкое возмущение. Мне немного некомфортно находиться в таком ээээ…

– Перенасыщенном месте?

– Да! Хорошее слово. Именно.

– Значит, задумка удалась.

– М?

– Ну как же, разве вы не поняли?

– Будьте добры.

– Нарочитая вычурность просто необходима, чтобы вытащить субъекта из привычной среды его обитания. Неужели бы вы пожелали лежать в казённом санатории, где каждая деталь напоминала бы вам больницу? Не думаю. А тут, – Верг снова охватил взглядом пространство, – как будто попадаешь в декорации сна. Разве не чудесно?

– Не знаю.

– Пройти внутрь не желаете?

– А что меня там ждёт?

– Магия кино.

– Правда? В этой огромной комнате вы крутите фильмы?

– Причём абсолютно на любой вкус, либо на спаренных сеансах устраивается голосование из предложенных подборок.

– Личный кинотеатр. Очень недурно.

– Ознакомитесь? Там, насколько мне известно, сейчас крутят научную постановку «Пищевая цепь», включенную по просьбе Лизаветы Павловны.

– Павловны?!

– Понимаю ваше возмущение, но бывает и такое.

– Откуда у вашей Лизаветы появилось отчество? Они запрещены.

– Не переживайте, ниоткуда оно у неё не появилось. Просто эта возрастная дама со своими причудами. У неё очередное… обострение. Ходит тут, знаете ли, везде представляется Лизаветой Павловной. Мы очень лояльны, не любим грубостей и принуждений, только в самых исключительных случаях. И ещё вот забавное: когда эта Лизавета попросила вписать её в гостевой лист как Павловну, то я сначала всячески отказывал, объясняя невозможность выполнить данную просьбу элементарным отсутствием такой графы. «Отчеств больше нет» – так я и уведомил эту прелестную женщину, на что она отняла мой рабочий планшет и в графу «имя» дописала слитно к имени это выдуманное отчество. Получилось: Лизаветапавловна. Ну не прелесть? Как такому человеку можно отказать в маленькой глупости?

– Действительно. Как? Давайте глянем ваш зал. – На этот раз Рафаэль без приглашения двинулся по пропасти в сторону двери, держа уверенный шаг. Но посмотреть ему отнюдь хотелось не на отрывок научного фильма с сомнительным названием, а на саму женщину. Возможно, именно с ней он попытается сдружиться, подробно расспросив о природе таких рудиментарных замашек.

Первым в глаза бросился фрагмент экрана с монохромным изображением. Яркое сменяющееся пятно находилось сейчас чуть правее от середины, частично освещая мягкие стены зала. По правую руку Рафаэля роль стены выполняла площадка для кресел, чей уровень стремительно опускался ближе к экрану. На первых рядах можно было разглядеть подсвеченные подлокотники крайних кресел.

Шаги Верга не были слышны. Только еле уловимое ухом дыхание (осязаемое скорее умом, нежели действительностью) чувствовалось за спиной. Сам Рафаэль шел немного крадучись, не отдавая себе в таком поведении отчёта. Каждый шаг расширял ему обзор на картинку. Появилась возможность различать мелькающие фигуры вперемешку со сменяющимися пейзажами.

«Теперь, когда мы разобрались с вопросом непосредственной связи внешней энергии нашей планеты с лично-внутренней, то можем перейти к эксперименту» – сказал с экрана мужчина в белом халате, пристально глядя в глазок камеры, от чего создавалось ощущение зрительного контакта.

Рафаэль дошагал до первого ряда, откуда открывалась вся зона кресел. Ровно посредине (ряд 8 место 5) восседала сухощавая маленькая женщина. На её голове пестрила солнцезащитная соломенная шляпа с гигантскими бортами, свисающими лёгкой волной по всему радиусу. Также на лице Лизаветы Павловны имелись солнцезащитные очки, а от руки её поднималась изящная полоска сигаретного дыма. Похожая на цветок старушка улыбнулась, посвящая свой добрый взгляд прибывшему гостю.

– Оставайтесь, сейчас начнётся моя любимая часть! – выкрикнула дама, после чего улыбка её исчезла, превратив лицо во внимательную маску, жадно впитывающую информацию.

Рафаэль с мгновение поколебался, но решил всё же принять приглашение, усевшись на ближайшее кресло. Прекрасного образца велюр почувствовал он, проведя рукой сбоку сиденья. Такие чехлы не встретишь и в премиальных залах, рассчитанных на людей высшего света. Пока Рафаэль вошкался, чёрно-белый фильм шёл в своём темпе.

На первом плане всё тот же мужчина в белом халате. За его спиной, на больничной каталке, лежала совсем юная девушка, накрытая до подбородка белым покрывалом. Центральная фигура что-то говорила, но пока слова воспринимались оторвано от контекста. Наконец Рафаэль перестал вошкаться, сосредоточившись на происходящем. Администратор же остался стоять неподалеку, с интересом смотря то на экран, то на лицо гостя.

«Эта юная дева стала жертвой редкой болезни, которая изводила бедняжку долгие месяцы вплоть до полного истощения. Что же происходит с человеком в последнее мгновение его жизни, перед окончательным затмением? Сейчас, на её примере, мы попытаемся понять механизм последней вспышки сознания, и как эта вспышка позволяет нам прожить наши убеждения в религиозном контексте».

Как только мужчина закончил говорить, кадр плавно свернулся, развернувшись затем допотопной рисованной графикой. Теперь тело девушки выглядело наброском без деталей. В окрашенное в притемнённый белый пространство внутри её черепной коробки аниматор дорисовал светящуюся лампочку, а с конца цоколя появилась чёрная полоска на манер фитиля, запутанного хаотичной линией и протянутого по всему телу.

«Отбросив научную терминологию, перейдём на детский сленг, который максимально доступно сможет раскрыть такой сложный вопрос. С самого рождения в нас запускается человеческий фитиль, являющийся отрезком от пункта «А» – рождением, до пункта «Б» – смертью».

На экране кончик чёрной линии воспламенился, начав свой медленный путь со всеми хаотичными перипетиями.

«В разные эпохи средняя продолжительность жизни менялась, каждый раз увеличиваясь при интенсивном развитии медицины. Опираясь на наш век, можно с полной уверенностью сказать, что женский показатель как никогда высок: восемьдесят пять лет. Но вы должны помнить о многочисленных аномалиях, случающихся постоянно.

Генетика, наследственность, несчастный случай, злой рок, судьба; что угодно может прервать жизнь, не включив индивида в общий список счастливчиков. Этой девочке не повезло. Её отрезок достаточно быстро сгорел, умертвив неразвившийся ум и тело».

Пламя на кончике – словно в ускоренной съемке – пробежалось по всем внутренностям, достигнув цоколя головной лампочки.

«Мы остановили процесс за секунду до взрыва сознания, давайте же узнаем, какими убеждениями жила эта девочка».

На экране появилась топорно нарисованная фигура мужчины. Она расположилась рядом с телом девочки в горизонтальном положении.

«Бетти, дорогая, ты меня слышишь?»

«Да, доктор».

«Ты сможешь ответить на несколько моих вопросов?»

«Смогу доктор, если после вы ответите на мои».

«Это справедливо. Будем считать, что договорились».

Лицо нарисованной Бетти на секунду озарилось улыбающейся скобочкой.

«Итак. Скажи мне, пожалуйста, ты веришь в Бога?»

«Да, доктор, верю. И вся моя семья верит во всевышнего».

«А веришь ли ты в рай и ад?»

«Конечно, ведь эти два противоположных места являются сознанием нашего создателя».

«Сознанием? Хотя ладно, опустим детали. А вот ещё такой вопрос, Бетти: ты считаешь, что поступала всегда правильно? Не нарушала ли ты заповеди Божьи, которые могли поставить под сомнение твоё попадание в рай после смерти?»

«Да, доктор. Я жила правильно, не нарушая ни одной заповеди. Я ходила в церковь по воскресениям, давая беднякам еды и немного денег. Не думаю, что у нашего отца всевышнего могут возникнуть сомнения в моей… моей послушности».

«Спасибо за честность, дорогая».

Нарисованная фигурка мужчины в халате начала отдаляться от девочки, как вдруг умирающая окликнула:

«Подождите, сэр. Вы обещали ответить на мои вопросы».

«Ну разумеется, задавай, дитя».

«Как вы думаете… как вы думаете…»

Вопроса не последовало. Вместо глаз появилось два крестика. Бетти умерла. В нарисованном лице доктора всплыла скобочка с опущенными краями.

«Как бы не было жаль эту прелестную девочку, давайте посмотрим, что же произошло в это последнее мгновение».

Картинка с телом Бетти увеличилась. В голове всё так же горела лампочка, а край горящего фитиля оставался в миллиметре от кончика цоколя. Затем кадр ожил. Огонёк внезапно начал достигать конечной цели, взрывая лампу, а после снова оказывался за секунду до взрыва. Действо зациклилось. Голос доктора продолжил:

«Сейчас вы можете наблюдать смерть мозга. Последний выплеск адреналина буквально взрывает содержимое. В эту миллисекунду происходит огромный выброс имеющегося потенциала энергии, которым обладала Бетти. Для стороннего наблюдателя затухание длится мгновение. Секундная конвульсия тела, и песенка спета. Но для нашей девочки путешествие только начинается».

Графику сменил реалистичный диктор, стоявший по левую часть экрана, а на фоне справа лежала Бетти – только теперь покрывало обрамляло девочку с головы до ног.

«Благодаря современным датчикам измерения мозговой волны, лучшие учёные смогли отыскать ключик, приподнимающий завесу тайны. Информационно-обменные зоны человека настилаются в несколько слоёв, распределяя затем между собой обязанности по функционированию. Самая медленная зона является конечной. Она же занимается реализацией проделанной работы. Проще говоря: перед тем, как шевельнуть рукой, мозг занимается серьёзными математическими вычислениями, после чего посылает необходимый сигнал руке. Отталкиваясь от этого закономерного умозаключения, можно прийти к выводу о непостижимой скорости электронов внутри нашей черепной коробки. Они являются отправным пунктом в информационно-обменном процессе, занимая самую значимую зону в цепи. Единственным препятствием для научных институтов долгие годы являлась невозможность точно определить скорость, а затем и функциональную составляющую «нашего электричества», находящихся в разных нестабильных состояниях. В том числе и в момент смерти. Но теперь, как я сказал минуту назад, нам стала доступна и эта информация. Видите ли, всё наше чувство времени, углубляясь к своему первородному носителю, повторяет апорию Зенона21 об Ахиллесе и черепахе22. На каждом этапе углубления скорость увеличивается, за счёт чего увеличивается восприятие этого чувства времени. Электрически возбудимая клетка нейрона имеет своё внутреннее строение, а её внутреннее строение имеет своё. Получается так, что на каждом этапе наша черепаха будет всегда находиться впереди. Из этого можно сделать вывод о том, что несчастная Бетти за последнюю долю секунды прожила целую вечность в прекрасном раю, в который она так верила. И видела она в этой галлюцинации Бога, а ещё, возможно, повстречала своих любимых дедушек и бабушек. Подобное физическое явление проявляется абсолютно у всех без исключения, например, атеисты, не вер…»

Рафаэль резко встал с кресла. В последний раз он бросил взгляд на Лизавету, затем удалился из куба № 3. Верг поспешно последовал за ним.

Уже на лестничной кишке администратор спокойно задал интересующий вопрос, скорее желая выведать расположение духа:

– Не любите научпоп?

– От чего же? Я очень даже любознателен.

– Фрагмент вы смотрели увлечённо.

Рафаэль быстрым шагом спускался по второй лестнице, переходя на нижний ярус.

– Просто знаете, сэр Верг, снято безвкусно.

– Не могу не согласиться с вами.

– Вы правда так считаете или лебезите предо мной?

– Что вы, подобная функция в мои обязанности не входит, если вы только, разумеется, не попросите.

– Понятно.

– Можно поинтересоваться?

– Угу.

– Куда вы так торопитесь?

Рафаэль замер на полушаге, заглянув администратору в глаза:

– В уборную. А вы?

– Боже, что же вы не спросили меня? Уборные имеются на каждом этаже. А бегу я за вами по причине нашей неоконченной экскурсии.

– Приятно слышать. Да. Наверное, я немного погорячился. Но на первом этаже ведь тоже имеется?

– Если я скажу вам «нет», вы сильно удивитесь?

– Очень сильно. Вы буквально впечатлите меня.

Верг заговорщицки улыбнулся, но затем сделался театрально серьёзным:

– К сожалению, пока мне не удастся вас удивить.

– Я так и думал.

– Но могу показать точное месторасположение, ибо у нас нет этих безвкусных опознавательных знаков, по которым вы бы смогли найти уборную самостоятельно.

– А это действительно смешно.

– Рад вашему приподнятому настроению.

Рафаэль сделал шаг в сторону, пропуская сопровождающего вперёд. Верг без слов продолжил шествие, уже в более спокойном темпе.

Под навесом слева обнаружилась стандартного размера дубовая дверь, больше смахивающая на вход в деловой кабинет. На двери – незамысловатый рельеф в виде двух прямоугольников, а под ними симметрично расположилась пара квадратов. Нажимная позолоченная ручка легко подалась под напором администратора, пропуская Рафаэля внутрь.

– Со мной не пойдёте?

– А на это имеется нужда?

– Ну как, всё-таки экскурсия. Вдруг вы специалист и в таких интимных вопросах.

– Я всего лишь администратор, сэр. Не стоит обрисовывать меня рамками карикатурного зануды.

– Верг, вы ведь не обиделись?

– На что конкретно, сэр?

– На мою дурашливость.

– Ни капли. Для меня главное ваш комфорт, сэр. Остальное притерпится.

– Послушайте, Верг, я ведь не издеваюсь над вами.

– Знаю.

– Просто шучу.

– И у вас это получается.

– Я бываю несносным, понимаете?

– Это общечеловеческий фактор.

– Просто хочу, чтобы вы знали, у меня к вам нет претензий.

– Благодарю, сэр.

– То есть, всё путём?

– Идите уже, вы вроде как спешили опорожниться.

– Действительно. Вы ведь не уйдёте никуда?

– Буду дожидаться вас здесь.

Через две минуты и двадцать пять секунд мужчины снова шли нога к ноге, продолжив ознакомительную прогулку. Пройдя около десяти метров вдоль стены, Верг остановился рядом с двустворчатой дверью, которая полностью повторяла декоративную атрибутику двери в уборную.

– Сэр, – обратился улыбчивый администратор к гостю.

– Да, Верг.

– Не хотите попробовать угадать, что находится за этой дверью?

– Аааа, зачем?

– Видите ли, так случилось, что один из первых гостей… это был уже немолодой мужчина. Имени сказать вам не могу, личность публичная. Да-да, не удивляйтесь, у нас тут отдыхают совершенно разношёрстные люди, и так совпало, что в первой волне отдыхающих были люди из разных медиасфер. Так вот этот седой джентльмен, когда мы подошли к этой двери (и я уже было собрался открыть её), вдруг остановил мою руку. На его лице заиграла, – тут администратор очень неестественно улыбнулся, – такая пижонская улыбка. Он словно превратился в мальчишку, который с полным энтузиазмом заверещал: «А давайте, давайте я попробую угадать, что за дверью?» Отказать в такой незначительной просьбе я решительно не мог. Хотя бы по причине возможного увольнения после такой неосмотрительной дерзости. – Верг хохотнул над своей остротой.

– И этот джентльмен угадал?

– О! Я просто уверен, что он точно с самого начала знал о назначении этого зала, но специально озвучивал самые безумные варианты, очень сильно веселя меня и себя, в частности. С тех пор было решено включить эту маленькую забаву в, так сказать, мою экскурсионную программу.

– Понял. Ну что ж, давайте попробуем.

Рафаэль серьёзно задумался, уставив пустой взгляд на дверь. Верг с предвкушением замер, улыбаясь своей уже искренней улыбкой.

– Так. Ну, мне кажется, что это ещё один туалет. Только очень большой.

Администратор прыснул смехом:

– Нет, сэр. Но вариант очень хороший, такого ещё не было.

– Тогдаааа… там расположены кучи коек для провинившихся посетителей, в том числе одну из таких занимает ваш седовласый сэр, придумавший эту игру.

– Нет-нет-нет, сэр, но вы блистательно формируете очень интересные варианты!

– Может, тогда там расположился банкетный зал? Много красивых столов, сцена, везде висят шелковые портьеры вишневого цвета. Ах да, и само собой ламбрекены23.

Верг посерьёзнел, оправил свой костюм от складок.

– Да, сэр. Вы совершенно правы.

– Правда? Прости, старина. Этот вариант тоже должен был стать частью веселья.

– …

– Я просто не думал, что такие залы есть в психиатрическом отделении, несмотря на все увиденные декоративные уб…

Рафаэль не успел озвучить до конца мысль, как администратор прервал его жестом руки.

– Сэр! Попрошу впредь не называть данное место так, как только что это сделали вы. При всём моём уважении, не стоит также и при других гостях, с которыми вы вскоре познакомитесь, очернять данное заведение словами, не имеющими к действительности никакого отношения.

– Но ведь это оздоровительное заведение, оно…

– Оно предназначено для отдыха, наслаждения и восстановления баланса ЗДОРОВЫХ людей. – тон администратора сделался немного раздражительным и властным. Не ожидавший такого Рафаэль сменился в лице, что не осталось незамеченным. – Сэр, простите меня за такой гонор, – прежним покорным голосом продолжил Верг, – просто поймите, тут люди разного склада ума. Есть очень ранимые персоны, взять ту же Лизавету Павловну. Вы ненароком можете кого-то обидеть или элементарно вывести из приподнятого настроения. Поэтому я вас слёзно прошу, не говорите про это чудесное место, как о… особо привилегированной психушке.

– Да нет проблем, старина.

– Благодарю, mon chér24.

– Идём смотреть?

– Разумеется.

Верг торжественно распахнул обе створки двери, жестом приглашая гостя пройти первым.

Как и предполагал Рафаэль, банкетный зал не мог похвастаться чем-то оригинальным. Стадо милых дубовых столиков, невысокая сцена в три средние ступени. Шелковые портьеры были на месте, правда, отливали здесь красным с примесью фиолетового, нежели краплаком под вишню. Также на стенах располагались картины в багетах, преимущественно покрытые позолотой. Специально их состарили, либо имелась богатая история, в любом случае создавалось вполне приятное ощущение уважаемой, но никому по-настоящему не интересной старины. Всю эту атмосферную дворцовую декорацию нарушал огромный экран на стене, прилегающий к композиции сцены.

Рафаэль ни с того ни с сего начал активно маневрировать змейкой между столами, напоминая разбушевавшегося мальчишку. Он держал руки распахнуто, изображая самолёт; одним глазом в профиль поглядывая на администратора, как бы приглашая его поиграть в догонялки, а может просто последовать его примеру.

– Давай, Верг. Все равно никого нет. Тряхнём стариной!

– Благодарю вас, но, пожалуй, воздержусь.

Администратор спокойным шагом следовал за Рафаэлем, внимательно следя за каждым его движением.

– А тут у нас какие-то частые праздники проходят? А? Или, может, по вечерам сюда приходят взрослые господа, смотрят на шаловливые танцы прекрасных ножек, а затем в тайной комнате играют в покер? Если так, то я пас, Верг, я человек скромный, знаешь ли, не люблю громких вечеринок.

– Здесь может происходить что угодно, сэр. На ваше усмотрение и на усмотрение других гостей. На мою память в этой части здания нет тайной комнаты для игры в покер. Вы можете заняться им в любом доступном месте.

– Да я же говорю, я таким не занимаюсь. Ой, что-то нога заболела. – Импровизированный самолёт совершил посадку на ближайший стул.

– Понимаю, но всё же пытаюсь объяснить максимально доходчиво, чтобы вы понимали: здесь нет ограничений, всё упирается в вашу фантазию.

– А если я захочу у…

– Убивать тут нельзя, сэр. Если вы хотели сказать именно это.

– Да, хотел. Но только для того, чтобы разрушить твою фразу о вседозволенности.

– Есть вещи, которые, скажем, не нуждаются в озвучивании. Скажите, какой нормальный человек захочет убивать кого-то?

– Жаждущий господства.

– Ладно, перефразирую. Какой нормальный человек захочет убивать кого-то во время отдыха?

– Не знаю, Верг. На любое извращение всегда найдётся спрос.

– В любом случае, ваша свобода заканчивается там…

– … где начинается свобода другого25. Знаю. Неужели ты теперь обеспокоен? Опасный Рафаэль. Уууууу, что же он задумал?

– Вашей ноге полегчало? Могу размять.

– Благодарю, уже лучше. Сейчас пойдём. Так что всё-таки здесь проводят?

– Честно признаюсь вам, данный зал используется не шибко часто. Может, если бы сюда могли попасть абсолютно любые шаловливые люди, хе-хе, а так, в основном небольшие банкеты в честь гостя, который достаточно хорошо отдохнул и ему пора возвращаться домой. Иногда, эм, с общего согласия устраиваем балы, званые ужины. Но обычно все предпочитают собираться уютной компанией в общей столовой, а то и вовсе на свежем воздухе, лёжа на тёплом песке, понижая градус тела мороженым с фисташками.

– Тут есть пляж?

– О да, сэр, а ещё имеется небольшой импровизированный лес, проходящий разделительной линией между территорией санатория и пляжем.

– Так чего мы ждём? Давай отправимся и глянем. – Рафаэль возбуждённо подскочил с места, ожидая от спутника подсказки, в какую сторону идти.

– С удовольствием, только для начала нам нужно закончить с экскурсией по зданию. Не переживайте, осталась финальная остановка, а именно: двухэтажный корпус, где находятся личные номера всех наших гостей, а также процедурные кабинеты в тандеме с лучшими специалистами в разных областях.

– …

– Что-то не так?

– Да нет, просто на секунду задумался. Идём?

– Разумеется, сэр.

Рафаэль и Верг покинули банкетную комнату, незамедлительно отправившись в опоясывающий корпус через боковой выход центрального зала.

Несмотря на общую архитектурную чудаковатость, в плане перехода из одного здания в прилегающее соседнее автор оказался довольно скуп, не придумав ровным счётом ничего: единственный возможный путь лежал через улицу. И если летом, как сейчас, это не создавало никаких проблем, то зимой или в дождливую погоду отсутствие закрытого коридора становилось очевидным упущением.

Первый этаж. Коридорная кишка. Свет от идущего на убыль солнца вполне сносно чертит кресты от смежных створок, фрагментарно выдёргивая цвет золотисто-коричневых обоев. Под ногами ковровое покрытие немного другого оттенка. Искусственный свет выключен. По обе стороны замечаются блики на металлических дверных ручках.

– Верно, номеров у вас не так чтобы много, – замечает Рафаэль, мотая головой из стороны в сторону.

– Не совсем верно, сэр. Номеров предостаточно. Первый этаж отведён под процедурные. Нам с вами на второй.

– Пешком? Или тут спрятан лифт?

Администратор удивлённо вскинул голову:

– Вы не перестаёте удивлять меня своей проницательностью. Создаётся впечатление, будто вы у нас уже бывали.

– Но это не так, в этих стенах я впервые.

– Знаю-знаю, уважаемый, но ваша догадливость… а, впрочем, давайте не мешкать.

Верг сделал ровно четыре шага вперёд. Стена плавно открылась створками внутрь, обнажая пару квадратных метров, где спрятался вполне вместительный лифт класса мини. Это «мини» заключалось в экономии не пассажирского места, а отсутствием громоздкой двери, за счёт чего уменьшалась затрачиваемая площадь. В больших многоквартирных домах такой тип лифтов ставить нельзя по регламенту в области техники безопасности, но в частные дома до трёх этажей – пожалуйста.

– А лестница имеется?

– Само собой, только обе лестничные клетки находятся в противоположных концах.

– Как неудобно. Давайте я сам нажму кнопку.

– Как пожелаете.

Лифт плавно тронулся, скрывая мужские фигуры, а створки стены вернулись в исходное положение.

Второй этаж являлся копией первого, только в коридоре проросло куда больше дверей с серебряной нумерацией. На ближайшей Рафаэль разглядел № 25.

– Надеюсь это мой номер?

– К сожалению, нет, сэр. Этот номер был отдан мистеру Вану в виду его уважаемого возраста.

– Лифт под боком. Да, это здорово…

– …

– Какие имена нынче пошли, а?! Вааан. На лице ведь все равно будет написано «Иван».

– Вы и сами, знаете ли, Рафаэль.

– Да знаю, чёртова мода прошлого. Вот родители наши забавлялись.

– А мистер Вану был рождён в Китае. Так что тут вы не угадали.

– Ой, тогда передайте ему мои сердечные извинения.

– Зачем? Он ведь не знает о вашем предположении. Да и ничего оскорбительного в вашем высказывании я не усмотрел.

– Но я его высказал рядом с дверью, – тут Рафаэль наклонился к уху администратора, – вдруг в этот самый момент он подслушивал?

Номер двадцать пять резко распахнулся. От неожиданности администратор с Рафаэлем дёрнулись. В проёме показалась низкая худощавая фигура, уставившаяся на компанию.

– О-о-о, сир Вьйорге. Риад вас видьеть в здравиии. – Произношение Вану было приправлено сильным акцентом, что добавляло образу штампованной комичности.

– Взаимно, сэр. Как ваш послеобеденный сон, никто его не нарушил?

– Нэт-нэт. Чудьесно эээээ meditated.

– Медитировали?

– Дааааааааа! – с радостью протянул старик, искоса поглядывая на незнакомца.

Администратор спохватился:

– Прошу любить и жаловать, наш новый гость: Рафаэль. – Затем Верг перевёл своё внимание на Рафаэля. – А это уважаемый сэр Вану. Имя, если что, не склоняется.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Приятно познакомиться, сэр.

– Ой, а мне, а мне кьак. Дабральись холосшо?

– Вполне чудесно, благодарю.

В диалог встрял сопровождающий:

– Я как раз показывал сэру Рафаэлю расположение всех важных локаций.

– Да. А потом мы остановились у вашей двери, потому как я надеялся, что номер свободен. – хихикнул Рафаэль.

– О-о-о-о, какьой ви пракьазник, сир. Ох-о-хо! – закряхтел азиат. – Не сьметь отвлекаться вас. Встрейтимся за общый ужн!

– Непременно, благодарю вас.

Старик поковылял к лифту. Верг и Рафаэль продолжили шествие.

– Мы в ту сторону идём, сэр администратор? А то я двинулся как-то по наитию.

– Всё верно, сэр. Вану очень славный гость. Позитивный. Ещё ни разу я не слышал от него грубости, даже во время ответов на вопросы, которые ему не по нраву.

– А «Вану» разве китайское имя?

– Мне кажется, такого имени вообще не существует.

– Оу, и за ближним рубежом любят повеселиться.

– Не совсем. Мне думается, имя Вану идёт от такого понятия, как «Ван». Это раньше был титул китайского правителя.

– Не знал. Хорошая догадка. А нам, извиняюсь, до какого номера?

– Ваш номер «12».

– Уже почти пришли, но признаться, далековато.

– Простите за неудобство. Если бы вы приехали раньше других гостей, то и номер бы вам достался ближе к лифту. Он, как видите, является центром, от которого мы и скачем.

– Да ничего страшного, что уж поделать.

– Пришли, сэр. Вот ваш электронный ключ. – Администратор достал из кармана прозрачный пакетик, в котором лежал тонкий браслет. – Пользоваться умеете?

– Да, пару раз останавливался в отелях. Благодарю.

Рафаэль надел браслет на правую кисть.

– Верг, ты не сочтёшь за грубость, если тут мы распрощаемся на небольшой срок? Видишь ли, я просто хотел сам изучить номер. Немного уединения никому не помешает.

– Я планировал быстро показать вам основные детали, но если вы так желаете, то не смею задерживать.

– Надеюсь, я тебя не обидел?

– Что вы, какие могут быть обиды, главное – ваш комфорт, сэр.

– Ты отличный мужик, Верг.

– Приходите на ужин в назначенное время, заодно познакомитесь с остальными гостями.

– Непременно.

Верг слегка поклонился, зашагав обратно в сторону лифта, а Рафаэль тем временем прислонил браслет к магнитному замку.

– А, Верг!

– Да, сэр.

– Я ведь говорил, что старик подслушивает!

– Не думаю, Рафаэль. Сэр Вану просто выходил из номера по своим делам. Это чистое совпадение.

– Пусть будет так.

– А вот то, что вы кричите сейчас, доблестный сэр может и услышать. И поверьте, ваша фраза «старик подслушивает» уже действительно звучит оскорбительно.

– А мне вот наоборот, так не кажется. Он же действительно старик. Ладно, позже извинюсь и за это.

– Встретимся за ужином.

– …

Дверь за Рафаэлем закрылась с внутренней стороны. А через полминуты администратор покинул второй этаж, оставив коридор в полной тишине. Жаркий день пошел на спад.

Простота двенадцатого номера удивила Рафаэля не меньше предыдущих интерьерных решений. Только в этот раз ветер разочарований сменил своё направление в сторону приятной дымки.

Всему виной стала домашняя естественность, встретившая своего нового временного хозяина. Резиновый серый коврик под ногами. Небольшой, но комфортный глазу коридор с обоями в цветочный узор. Справа дверь, скорее всего ведущая в ванную комнату. Но самая прелестная деталь – панорамное окно.

Могущественное небо, подражая визуальной мощи планетариев, буквально окутало своей персиково-розоватой прозрачностью всё возведённое человеком, став главным достоянием убранства. Только в отличие от планетариев, волшебство свода являлось настоящим. Конечно, вся эта красота не часть окна, но в контексте, результат присутствия такового.

Рафаэль разулся, надев приготовленные тапочки. Первым делом он открыл ближайшую дверь, убедившись в своей догадке. Овальная белая ванна в левом углу. Рядом раковина с зеркалом без обрамления. А справа унитаз, сбоку от которого расположилась подвесная полка. Только стиральной машинки нет. Зато имеется тканый мешок для грязного белья. Сильно позабавило Рафаэля количество всевозможных бутылочек разной формы, понаставленных по краям ванны и на стойке раковины. Такое обильное наслоение больше подошло бы особи женского пола, нежели Рафаэлю, но убирать, разумеется, он ничего не собирался. Пусть стоит, раз не мешается.

Следующей остановкой стала общая комната. Вблизи всё выглядело ещё чудеснее. Те же цветочные светлые обои. На стене справа огромный плазменный телевизор. Перед ним стоит массивная беговая дорожка. Противоположную стену во всю длину занял стеллаж, уставленный книгами и декоративными вазами, напоминающими деформированные головы языческих божков. А перед панорамным окном, ровно посредине – гостевой диван малинового цвета.

Рафаэль с нетерпением уселся с левого края. Выпрямив спину, он сделал глубокий вдох с закрытыми глазами, после резко открыв их. Кроме неба перед ним открылся обзор на зелёную полосу, состоящую преимущественно из елей. Выложенная брусчатка растянулась удаляющейся линией от здания вплоть до подступа к лесу. Туда ему ещё предстоит сходить с Вергом, а может быть в одиночестве, только эта прогулка будет уже не сегодня.

Обернувшись на месте, Рафаэль заметил дверь-скромнягу, которая находилась слева от стеллажа. Здесь тоже было не трудно догадаться о назначении, но всё же пощупать и повертеть бывает куда интереснее, чем фантазировать.

Спальная комната оказалась небольшой, но вполне миловидной. От остальных зон её отличало отсутствие обоев. Стены здесь оказались выкрашены в глубокий матово-синий цвет. Основную часть пространства занимала габаритная кровать с деревянным каркасом. Потрясающе мягкий матрас был толще своих рядовых родственников втрое. Тумбочка по правую руку. Светильник. А над головой повесилась абстрактная картина.

Ещё одна маленькая деталь заинтересовала нового хозяина. Врезная, еле заметная ручка в стене. Неуверенно потянув за неё, Рафаэль обнаружил, что прямоугольная часть стены выдвинулась, раскрыв своё функциональное назначение. Компактная полка для вещей уже бережно набитая таковыми. Взяв верхнюю футболку, мужчина удивился, увидев на ярлычке свой размер. На брюках та же история. Прагматичность поражала, если не сказать – пугала, хоть и самую малость.

Циферблат наручных часов показал 18:35. Мысль о скором ужине заставила живот заурчать. Рафаэль принял решение по-быстрому принять душ, а после, уже в чистой одежде, отправиться утолять голод, заодно познакомившись со своими новыми соседями.

Девятнадцать-ноль-пять. Рафаэль немного увлёкся. Несмотря на летнюю погоду, приятно вобрать уставшим телом струи горячей воды. Теперь он опаздывал на пять минут, что в целом равнялось благородному жесту воспитанного человека, но, с другой стороны, появилась вероятность прийти последним, а значит, много чужих глаз разом уставятся на него. Неприятное испытание намечалось в ближайшем будущем, но хотелось верить в лучшее.

Пока Рафаэль преодолевал быстрым шагом коридорный отрезок от своей двери до лифта, из соседних номеров никто не показался. Мысль о том, что «все в сборе» только укрепилась, добавив ладошкам потливости, а движениям нервозности.

Перебегая из жилого корпуса в центральный, мужчина расслышал отрывок женских разговоров. Значит, ещё не всё потеряно. В зале у лестницы, где ранее происходила встреча с администратором, никого не обнаружилось.

Своим широким шагом Рафаэль начал подъём, водрузив на лицо маску спокойствия. Глаза избегали смотреть в сторону столового куба, опасаясь увидеть насмешливые лица, наблюдающие за новеньким. Только перейдя «пустотный мост» (так Рафаэль обозначил его для себя), мужчина поднял взгляд, в котором читалось ужасное волнение. Бегло, на манер удара хлыста, он просканировал периметр помещения, обнаружив его фактически пустым.

Один только мужчина пожилого возраста сидел в дальнем углу, руками облокотившись на стол. При звуке шагов он оживился, выпрямляя осанку словно ребёнок, замеченный в форме «зю» строгой матерью.

– Аааа, это вы… – пробасил незнакомец, вновь принимая исходное положение.

– Я?

– Ну не я же!

– А вы знаете кто я?

– Нет. Зато точно вижу, что вы не прекрасная особа. Не тот нежный лепесток, волнующий моё одинокое сердце!

– Вы случайно не про Лизавету Павловну? – Рафаэль брякнул потехи ради, выбирая, куда же ему сесть.

Однако собеседник заметно оживился при упоминании женщины:

– Вы с ней уже знакомы?!

– Аааа, я всё же угадал. Вы успокойтесь, уважаемый, не стоит так возбуждаться, – Рафаэль определился с выбором, сев за стол у выхода, ровно напротив мужчины. – Я незнаком с этой женщиной лично, но видел её в кинозале за просмотром научного фильма. Имя же мне назвал сэр Верг.

– Меня Алексей звать! – прерывая логическую цепочку, выкрикнул этот возрастной, но вполне в атлетической форме дядька.

Рафаэль вскинул приветственно руку, приготовившись назваться новому знакомому, но тот резко вскочил с места, уверенным маршем подойдя вплотную и протягивая свою широкую лопату для рукопожатия.

– А тебя как звать, сынок?

– Рафаэль, сэр, – мучаясь от крепко сжатых тисков, простонал он, инстинктивно поднимаясь с места.

– Господи, тебя уже заразили… печально это слышать.

– Заразили?

– Да «СЭРКАНЬЕМ» этим! Вот п… ай, ладно. Чёрт с вами всеми. Ты не виноват, что вокруг одни идиоты. – Наконец Алексей отпустил бедную руку Рафаэля, прошагав обратно на своё место.

– А где все?

– А?!

– Я спрашиваю, – набрал в грудь больше воздуха, – где все?!

– Все, это ты про остальных козлов?

– Ну, если вы называете гостей таким словом, то да.

– Чёрт их знает! – резко выпалил Алексей, стараясь максимально показать своё пренебрежение. – Я тут в мамку не играю.

– Просто мне думалось, сейчас время ужина.

– Ааа, хотел увидеть все рожи разом?! Ха! Не дождёшься. Тут каждый ведёт себя, как ему вздумается. Никакого порядка. Одно могу обещать точно – Лизавету Павловну ты здесь увидишь. У нас, видишь ли, тут свидание…

Рафаэль не успел ответить, как дверь тихо распахнулась за его спиной. Лицо Алексея просияло. Четыре фигуры одновременно вплыли в столовую. Первой шла Лизавета Павловна. Она лишь на секунду остановилась рядом с Рафаэлем, поклонившись ему на манер гейши. Всё в том же обличие, в летнем платье небесного цвета да шляпке, она проплыла до места рядом с Алексеем. Мужчина нетерпеливо вскочил, поцеловал даме ручку, после усадив её рядом с собой.

– Хоть одно прекрасное создание в этой психушке! – выкрикнул он, смотря грозно на прочих вошедших.

– Алексей! Где ваши манеры, сэр? Ладно мы, – администратор, зашедший вслед за женщиной, обвёл рукой рядом стоящих Вану и ещё незнакомую Рафаэлю девушку в костюме горничной, как у Марии, – привыкли к вашему специфическому характеру, но пожалейте нашего нового гостя.

– Я не намерен изменять себе! А ты, девочка, – Алексей «тыкнул» на молодую особу в форме, – неси наш ужин.

– Непременно, сэр, – спокойным тоном ответила та.

Затем она подошла к Рафаэлю, протянула свою тоненькую ручку для пожатия.

– Очень рада познакомиться с вами. Меня зовут Сая. Вы можете обращаться ко мне с любой просьбой в любое время суток.

– Я вам очень признателен. А ещё у вас очень красивое имя, надеюсь, не забуду.

– Ваш ужин будет готов в течение пяти минут.

В этот короткий период, пока девушка стояла очень близко, Рафаэль не мог оторвать взгляда от её ангельских черт. Определить возраст было невозможно. Большие ясные глаза на личике в форме сердечка. Узкие, но пухленькие губки. Сая была поистине неписанной красавицей.

– Благодарю.

– Всьйо, ньяаш дуруг пьопал в чьаарыыы, – пролепетал Вану, усаживаясь рядом с мужчиной.

– Сэр Рафаль, прошу прощения за такое фиаско, но похоже других гостей не ожидается.

– Ничего страшного, Верг. В любом случае, основная моя цель – это ужин.

– Несомненно. Но всё же хочу немного пояснить столь скудное посещение. Видите ли, в последний момент мисс Вилска (это очень приятная молодая особа) решила устроить ужин на пляже. И, собственно…

– Да хватит «мискать» и «сэркать»! – выкрикнул Алексей.

Администратор лишь выдержал паузу, продолжив:

– … именно поэтому подачу блюд немного задержали в общую столовую. Весь персонал был занят переносом подносов на пляж.

– Ничего страшного, Верг. Я и сам опоздал. Да и к тому же, мне так спокойнее. Ещё успею перезнакомиться со всеми.

– Непременно, сэр.

– Верг.

– Да, сэр?

– А ты и Сая, когда сами будете ужинать?

– За это не беспокойтесь. Весь обслуживающий персонал питается в свободное от работы время.

– Да я не к этому вёл. Хотел предложить вам просто поужинать вместе.

– Это… интересное и милое предложение! Вы желаете нашей компании?

– Не принуждаю, – нервно хихикнул Рафаэль, – но был бы рад.

– Схожу, оповещу мисс Саю и мисс Марию, если она освободилась от дел. А вот мисс Ия точно не сможет присоединиться. Она сейчас прислуживает на пляже, но на мою компанию и компанию мисс Саи можете однозначно рассчитывать.

Верг покинул столовую, оставив трёх мужчин на попечительство Лизаветы. Неловкая тишина растянулась на мучительные полминуты. Вану и Лизавета смотрели на гостя с улыбкой, словно ожидая от него каких-то действий.

– Ну, рассказывай! – выпалил Алексей.

– Что именно вы хотите услышать?

– За какие грешки тебя здесь закрыли?

– Да, знаете ли… – Рафаэль замялся. Прямолинейная грубость неотёсанного болвана конфузила, выдирая ум из сладкого сна развернувшегося театра. Повеяло неприятным промозглым ветерком реальной жизни.

– Ну, вот смотри. Моя любимейшая Лизавета Павловна… она слишком хороша для общества всех этих вонючих обыдлевших сволочей. Неудивительно, что у неё периодически случаются припадки от чужого невежества!

Меня вот сюда засунули из-за моей честности! Благо я отставной генерал, могло быть и хуже, но связи, сынок, сам понимаешь. А вот этот узкоглазый, – на слове «узкоглазый» Алексей сделал акцент. Вану же просто хихикнул, сделав почти незаметный жест поклона. – Этот Ваня-дурак узкоглазый просто турист. На сафари он тут, понимаешь ли!

– Оооо, сьеэр Олегсйей, благадьарьйо вьас. Очьйэнь ээээ, мьило-мьило!

– Да заткнись ты, любитель летучих мышей.

– Алексей, знайте меру! – вступилась Лизавета. – Ещё одна похабная грубость в адрес сэра Вану, и наше свидание будет окончено досрочно.

– Простите, душенька, сердечно прошу простить, – уже иным, заискивающим тоном залепетал Алексей. Гнев же в глазах не собирался утихать, только язык вынужденно отступил на время. – Так что, как вас там? Я уже забыл. Вы сюда как попали?

– Да знаете, просто попал. Пошумел пару раз в собственном доме, а после друг предложил отдохнуть. Говорит: «Много ты работаешь, Рафи…»

– Будем считать это за ответ, хотя я точно знаю, что вы лжете.

– Ни в коем разе, скорее приукрашиваю.

Дверь распахнулась. Сая с Марией катили каждая по двухъярусному сервировочному столу. Сая проехала мимо, направляясь к пожилой паре. Мария же завернула к Вану с Рафаэлем.

– Какой вы симпатичный в бежевом костюме, – обратилась она к Рафаэлю, – похожи на мужскую модель куклы со старых снимков.

– Надеюсь, вы бросили этот комплемент без скрытой усмешки.

– Пусть это будет для вас загадкой.

– Скорее тогда уж задачей.

– Планируете найти ответ?

– Несомненно.

Мария поставила одинаковые металлические подносы перед Рафаэлем, Вану и ещё два рядом на свободные места.

– Вы с нами не поужинаете?

– Марию мне не удалось уговорить, сэр. Она прикрылась делами на кухне, – встрял в разговор подошедший Верг.

– Очень жаль. Вы мне нравитесь, как собеседник.

Взглянув Рафаэлю с особой нежностью в глаза, Мария улыбнулась:

– Вы очень милы. Я поужинаю с вами в другой раз, когда осмелитесь пригласить меня повторно.

– Обязательно осмелюсь.

– Все нужные приборы для трапезы находятся внутри. По окончании ничего никуда не несите, просто оставьте на своём месте.

– А если я захочу помочь вам? Мне тут некоторые твердят, что это место практикует вседозволенность.

– Именно, – администратор снова не дал ответить девушке, – кроме моментов, граничащих с чужой компетентностью.

– Тогда получается, что это уже не вседозволенность, раз я не могу заняться такой мелочью, как грязная посуда.

– Сэр Рафаэль, вы прекрасно должны понимать: у всего есть границы. И вседозволенность – не исключение. Границы есть у вечности, свободы, богатства. К тому же, я вам уже говорил, чтобы мыть здесь посуду, нужно пройти жесточайший отбор на должность прислуги. – Верг засмеялся собственным словам.

– Понятно.

К столу подошла Сая.

– Садись кушать, сладость, я отвезу. – Мария отобрала сервировочный столик у коллеги и направилась к выходу, катя обе тележки перед собой. Она напомнила Рафаэлю мамочку со спаренными колясками для новорождённых близнецов.

– Да, границы, – сказал он задумчиво вслух. – А у образов эти самые «Г» ещё жестче, буквально на пальцах можно пересчитать.

– Сэр? – не понял администратор.

– А это, Верг, уже не в твоей компетенции.

– Как вы жестоки.

– Месть за посуду.

Вану и Сая засмеялись. Напряжение, образовавшееся до этого, спало.

– Ну что ж, господа, всем приятного аппетита! – во всеуслышание пожелал Верг.

– Приятного.

– Пьейрятнага.

– Приятного вам, господа! – нараспев выкрикнула Лизавета Павловна.

Алексей же молча откинул крышку, по-варварски набросившись на свою порцию.

Воцарилась тишина. Первые пять минут всегда нужны для удовлетворения первостепенного чувства голода. Организм сам переключается в режим насыщения, забывая обо всём на свете.

Рафаэль аккуратно снял крышку со своего подноса. «Компактный с виду, но очень вместительный внутри». По бокам вертикально расположились приборы. Без лишнего пафоса, но не лишенные орнаментальной этики прошлого века. Серебро и современность – настоящий вызов стилю.

На самой большой тарелке – порция риса, с пока ещё непонятным соусом и сыром, больше смахивающим на запеканку. По всему радиусу тарелки красиво закрутились кусочки красной рыбы, квадратики сыра твёрдых сортов и группа базовых овощей.

На тарелке поменьше повар выложил несколько видов мясных нарезок, а посредине красовалась крупная отварная картошка, которая была разрезана на несколько частей, напоминая своим видом распустившийся цветок. Также имелась небольшая соусница, хлеб на салфетке, масло, фаршированные оливки и чай в электрической (автоматически подогреваемой) кружке.

Рафаэль ожидал увидеть на посуде нечто сверхъестественное. Вид вполне обычных блюд впечатлил его. Он с аппетитом начал есть, иногда бросая взгляд то на Саю, то на Вану. Особенно забавно поглощал продукты второй, перед каждым куском шепча еде непонятные слова на родном языке.

Когда же с едой было покончено, и гости синхронно перешли на смакование качественного листового чая, разговоры возобновились. Алексей о чём-то весело шептался с Лизаветой, а Сая с администратором и Вану вовлекли в свой разговор Рафаэля.

– Вот скажите нам, доблестный сэр, – первым заговорил Верг, – как вы считаете, какая нация, по вашу мнению, является самой дружелюбной?

– Japan! – выпалил китаец.

– Да, вот сэр Вану считает Японию самой дружелюбной страной. Там, по его мнению, давным-давно расцвела любовь и гармония за счёт, эээ…

– Насиональный харьактьэрэа и високотэхнолоджи! – дополнил старик.

– Именно. Мисс Сая вот считает нашу родину самой добродушной и гостеприимной. Как это вы говорите…

– Кто Родину любит, тому она в долгу не будет, – прощебетала смущенная девушка. Щёки её вспыхнули.

Администратор с китайцем на пару начали бесшумно смеяться, то ли над сказанной пословицей, то ли над смущением девушки.

– А вы, Верг? Что вы думаете сами? – прервал веселье Рафаэль, возвращая разговор в намеченное русло.

– У меня всё просто, сэр. Я своего рода центрист. И считаю невозможным характеризовать целую нацию одним признаком. В каждой стране есть свои герои и негодяи. И все мы настолько разные, настолько перемешанные, что невозможно дать однозначно точного ответа!

– Отьсень мудло, сиэр Вьёргэ, – поддакнул Вану.

– Если вы считаете точку зрения администратора мудрой, то почему же не примкнёте к ней? – Рафаэль перевёл взгляд на старика.

– Ооооо, тьааак нельза! Чьужой мнение занэимть. Своё! Сьэр Райфаль. Своё.

– Звучит как вызов.

– Скорее игра, но можете, сэр, принять её как вызов. – Администратор в один глоток допил остатки своего чая.

– Рафаэль, можете вовсе не отвечать на вопрос. Это ведь всё глупые игры, не имеющие никакого практического смысла, – вступилась пунцовая Сая, только на мгновение соприкоснувшись с мужчиной взглядом.

Администратор с китайцем снова засмеялись, отмахиваясь от девушки, как от назойливого ребёнка.

– Благодарю, мисс Сая, но всё же я постараюсь найти свой ответ. – Рафаэль задумался на целую минуту, изучая пространство за кубом, словно пытаясь найти ответ в рисунках. Всё это время присутствующие с интересом не сводили с него глаз. – Да, так вот. Ещё раз повторите ваш вопрос, будьте любезны.

– Какая нация, по вашему мнению, является самой дружелюбной? – повторил администратор.

– Да, точно. Мой ответ: никакая. Скажем так, ответ кроется в культурном различии. Японцам нечего делить с потенциальным туристом, допустим, из Америки. Иностранец приехал пофотографировать домишки, поесть местной пищи (тем самым обогатив казну), да и в конфликт тяжело ввязаться ввиду языкового барьера. Я, разумеется, говорю о ситуациях помасштабнее, но на таком примере мне будет проще объяснить свою точку зрения. Вы ведь, уважаемые, не можете знать о внутренних отношениях между этими людьми. А они, между прочим, все живые. Каждый со своими амбициями, желаниями. Ведь законодательные ветки контролируют беспредел. Ну и может ещё семейный институт формирует дополнительные понятия, но в какой-то переломный момент, будь то нестандартная ситуация, либо собственный внутренний надлом, что угодно может перечеркнуть условную дозволенность, породив конфликты разных величин. Надеюсь, выражаюсь я понятно. Подводя итоги, можно смело сказать, что такое абстрактное понятие как «дружелюбность» существует фрагментарно. Оно не подчиняется особенностям национальности. А гражданские конфликты как существовали, так и будут существовать. Люди – собаки, только тупее и злее.

– Это всё здорово, Рафаэль. Отлично сказано, но, по сути, вы пришли к моему выводу, только другими словами.

– Нет, Верг. Может я и бываю иногда от малодушия центристом, но мнение моё отнюдь не поддерживает такую позицию, да и сказал я совершенно иное.

– Ой, а я поняла вас, Рафаэль. И очень хорошо поняла, а сэр Верг нет. Он не видит подтекста! – весело пропела Сая, взглянув на администратора ровно так же, как он смотрел на неё пару минут назад.

Желваки на скулах Верга немного заиграли, но продлилось это мгновение. Секундная озлобленность быстро спала, но всё же была замечена всеми.

– Ну что ж, признаюсь, обыграли, сэр Рафаэль, – засмеялся администратор.

Незаметно для всех к четвёрке сидящих приблизился Алексей. За ним плелась Лизавета, стараясь утащить мужчину обратно на место.

– Ты что, сынок, меня собакой только что назвал?! – зарычал он на Рафаэля, сжимая стальные кулаки.

– Я? Лично вас? Ни в коем разе.

– Так, Алексей, успокойтесь, прошу вас! – Верг вскочил на ноги, встав между агрессором и потенциальной жертвой насилия.

– Ты назвал людей тупыми собаками!

– Ну, в масштабном плане – да. Так и есть, уж простите, но против биологии не пойдешь.

Сая не на шутку перепугалась. Напряжение подскочило до предела. Казалось, конфликта не избежать.

– Да как ты смеешь?! Ладно все эти гуки и прочая требуха! Но мы-то, мы! Сколько выстрадал наш народ, сколько всего сделал для всех, по итогу получив только пинки да издёвки! И ты смеешь нас собаками называть?!

С каждым словом Алексей мотивировал сам себя, всё более распаляясь. Уже и Вану пришлось встать, вместе с администратором сдерживая мужчину.

– Да успокойтесь вы! Возмущаетесь, что вас собакой назвали, а ведёте себя куда срамней! – защитился Рафаэль, допивая свой чай и вставая с места.

– Прошу вас, давайте уйдём, я провожу вас до номера, – взвизгнула Сая.

– Алексей, успокойтесь, голубчик!

– Как тут успокоишься, когда враги сидят так рядом! Аааа, отпустите, это дело чести! Этот подонок и Лизавету Павловну собакой окрестил!

– Да что же это за дурдом? – сквозь зубы прошипел Верг.

– Ага! А мне говорили не называть так это место. – Рафаэль вместе с Саей медленно ретировались к выходу. – Как так, сэр?

– Господи, сейчас не до ваших острот, сэр! Алексей, вы пили своё лекарство?

– Убью сволочь! Отпустите!

– Он не выпил. Мисс Сая, пригласите сюда Луку. И скажите, чтобы поторопился!

Алексей вырвался из сдерживающих его рук как раз в тот момент, когда Рафаэль с девушкой переступали порог куба. Буйный старик схватил первую попавшуюся (да ещё и грязную) тарелку, метнув её в неприятеля со всей мочи. Благо, закрывшаяся вовремя дверь не позволила достигнуть намеченной цели.