Читать книгу Слуга - Николай Александрович Старинщиков - Страница 14

Безгодов опять мотался по кабинету и орал во всю глотку. Не может такого быть, чтобы в одном месте пукнули, а в другом просто так отдалось! Стучит где-то сволочь! И на кого! На субъекта федерации! Где Европа с Англией умещаются!

В кабинете сидели дорогие сердцу «скоморохи» – этим словом их недавно окрестил Рябоконь. Однако было не до смеха. Система в одночасье грозила рухнуть. Взять хотя бы газетные сообщения. Написали чуть не во всех газетах: «К губернаторской теще повадился леший. Выйдет из кедрача, банки ржавые соберёт и губернатору тащит – в огород. Это он намеки дает, чтоб не пакостили. Очень может быть, что кто-то из «зеленых» шибанулся на почве охраны природы и теперь не может остановиться – в лес двинул…»

И всё в том же духе. Когда такое бывало, чтобы о первых лицах писали подобные гадости?! Никогда! Даже «Плесень» отметилась! Писала бы себе о тусовках молодежных и тихо радовалась… Остальные тоже не лучше, включая «Предместье». Эти господа поместили аналитическую записку. Один ученый из Академгородка, профессор на закате лет, пришел неожиданно к выводу, что особи, наподобие леших, русалок, водяных и прочей живности, в лесах водились всегда – в них надо только верить, и они явятся…

Вот гад! Дачу после этого хоть продавай: в деревню наряжается отряд студентов-экологов – для изучения феномена и, если потребуется, для очистки прилегающей территории. А раз так, то надо «зеленых» опередить, послать туда бригаду каких-нибудь дураков. Бродяг, например, из приемника. Пусть приберутся до приезда студентов, дабы те, не мешкая, убрались восвояси. На долгое время ученых людей не хватит: комар да мошка не располагают к философии…

Рябоконь скалил лошадиные зубы:

– Звони менту. У него на даче бродяги пашут…

– Устроился…

Безгодов ухватился за телефонную трубку.

– Алло! Давай-ка своих бродяг – и в Дубровку. Пусть в лесу приберутся, за огородами…

Тюменцев бубнил в трубу, типа, их же, бродяг, в приемнике проверяют, могут разбежаться. Попадаются и убийцы, рецидивисты. Скрываются от правосудия…

– Мне самому туда ехать, что ли?! Отправляйся! Чтобы сегодня до стеклышка вдоль заборов… Пару автобусов тебе Рябоконь подгонит – на Опытное поле, к приемнику. И термоса с пищей – кормить чем-то надо прощелыг…

Рябоконь больше не улыбался. С какого он должен кормить бродяг? И где он возьмет автобусы – у него же не автопарк?!

– А ты бы как хотел! Найми, но транспорт предоставь! Каждый должен лить воду на общее колесо. Давай, шевелись!

Рябоконь вынул телефон из кармана.

– Можешь моим воспользоваться, – двинул к нему настольный аппарат Безгодов, но Рябоконь отвернулся.

– Выручай, Капитоныч. Потом рассчитаемся, брат. – Он покосился желтым глазом в сторону губернатора. – Тут у нас засвербело у одного – транспорт срочно нужен… Да… Пару автобусов… Сними с линии – и на Опытное поле, к бродяжьему приемнику. В распоряжение начальника УВД. Не то у нас случиться непредвиденное – в штаны наделают… Попутно пусть заедут к Смаковскому – жратвы пусть возьмут человек на сто… Скажи, я велел…

Политик продолжил рассуждение:

– Таким образом, бродяги опередят студентов, делать там будет нечего. Не станут же они, в самом деле, рыскать по лесу в поисках гуманоида…

Рябоконь сморщил харю:

– Не верю я этим бродягам. Они тяжелее хрена не поднимают…

Мальковский хохотнул:

– Дубинкой отходят – сразу поднимешь.

– Кто? Я?!

Губернатор поднял ладонь, словно первоклассник за первой партой:

– Тихо, братцы. Меня вот еще что беспокоит… Меня интересует «Предместье». Кто у нас там сейчас? Серебров?

– Он самый. Из ФСБ, – подтвердил Рябоконь. – Газету себе состряпал… А ведь ему нельзя совмещать работу со службой. Вот вам и способ устранения – тяпнуть, куда надо, пусть там разбираются… Нацепили звездочки, газеты печатают… Подождите, он еще воспользуется своим рупором, когда выборы подоспеют…

– Ты это правильно заметил, молодец, – глаза у губернатора озарились теплым светом. – Мы ему сделаем козью морду. Сегодня же пошлем сообщение.

Он надавил на клавишу, и в динамике прозвучал голос:

– Слушаю, Евгений Васильевич…

– Зайди ко мне срочно, Николай Карлович.

Через минуту этот товарищ уже стоял в кабинете.

Губернатор запел елейным голосом:

– Дай сообщение, Николай Карлович, по инстанции. О нарушении служебных обязанностей заместителем начальника ФСБ Серебровым.

– Какие нарушения?

– Он не имеет права работать в других организациях. Он обязан служить отечеству. Вместо этого он затесался в ряды журналистов. Газету, кажись, завел.

– Совершенно верно. Есть такой факт.

– Вот ты и озвучь через средства массовой информации. Пусть о нем знают, какой он страж правопорядка и безопасности государства. И сообщи туда…

Губернатор ткнул пальцем вверх.

– Может, пока не стоит, – усомнился Смаковский. – Все-таки КГБ и так далее…

– Делай, как я сказал! – повысил голос губернатор. – КГБ давно ушел. Сейчас у нас демократия. Пусть отправляется на пенсию и пишет свои мемуары…

– Хорошо…

Исполнительный Николай Карлович кивнул плешивой головой и покинул кабинет, тщательно прикрыв за собой дверь.

А губернатор продолжил:

– Короче, на очистных теперь наш человек…

– В доску, – прибавил Рябоконь. Однако Политик пропустил его шпильку мимо ушей.

– Соответственно, Северный теперь тоже наш. От деревни там не так далеко… Надо бы нам теперь определиться, сколько надо платить тому мужику. Проблем не будет. Он уже в деле…

– Заправляющим на конеферме! – Рябоконь заржал, что даже Безгодов не выдержал и расплылся в улыбке:

– Главное в нашем деле – чувствовать меру и вовремя спрятать рожки.

– Куда вас несет, скоморохи пещерные! Там же тотальный контроль! Запретная зона!

Безгодов шевельнул ушами:

– Зачем я только с тобой связался…

Рябоконь опустил книзу белые ресницы.

– Сомневаюсь я…

– Ты у нас – здоровая оппозиция. Дух пессимистический. Без тебя – точно нам будет крышка. Что еще хочет брат? Может, тебя не устраивает доля в Швейцарском банке?

Брат. Сват… Рябоконь прижал уши. Пусть думают, что он глуп как пивная пробка, хотя он кожей чувствует обстановку. Ощущение, будто забрался в кассу, схватил по неопытности денежную «куклу», обработанную специальным веществом, потом этой же ладонью утер потное лицо. Кто ты после этого, если рожа вся в родамине, красная, как у дурака на ярмарке! Клоун и есть! И, главное, чем больше моешь, тем ярче краска на лице с каждым днем. Сидел бы себе на овощной базе и не кудахтал до времени. Ведь лучше в деревне быть первым, чем в городе вторым. Остаётся ждать, когда одна гнида сожрет другую.

Почти одновременно зазвонили два телефона – у губернатора на столе и у банкира в кармане. Они принялись одновременно говорить, задавая вопросы. Потом уставились друг на друга: информация ударила внезапно, как обухом по голове. Остальные напряженно ждали.

Безгодов оглянулся к окну, шевельнул ушами:

– У дороги нашли… Внутри одни головешки. Вторично ускользнул, гаденыш, и двоих с собой прихватил. Может, он объявил нам войну?

Мальковский таращил глаза:

– Он же мент! Какое он имеет право!

– А ты поймай его, предъяви обвинение…

– У нас же там люди! Ты ж говорил!

– Молчать! – Безгодов вскочил. Минутная слабость прошла. – Развели сопли… Это от неожиданности у мента. Мобилизуем группу, соберем ребят и сравняем деревню с землей. Кто против? Воздержавшиеся? Голосование окончено…

О голосовании никто и не помышлял. Это была лишь причуда должностного лица. Губернатор встал у окна и смотрел в сторону заречья. Судьба невзначай пригнала его в эти края. Он никогда не мечтал быть фармацевтом. Просто на эту специальность парней брали чуть ли не без экзаменов, и он поступил в институт. Отучившись в Харькове пять лет, он оказался здесь, расценив распределение как кару господню. Вскоре, однако, престарелый директор запросился на пенсию, и сменного мастера назначили сразу директором. Почему нет?! Молодой коммунист подает надежды. Надо растить юные дарования на смену старикам. Ему и в обкоме со временем место найдется…

Все бы ничего, да грянула перестройка, и вскоре директор понял, что лично для него не так уж все плохо – надо ушами лишь вовремя шевелить. Это ничего, что ликвидировали Госплан, рухнули экономические связи. Главное в том, что руки теперь не связаны, что каждый – сам себе хозяин. Плыви, если не утонешь. Знали бы они, усадившие в кресло губернатора бывшего фармацевта, каким трудом ему достался успех! Скупив акции приватизированного предприятия – где угрозой и силой, где за бутылку водки, – теперь он один правит на предприятии, и одиночество ему не скучно. Он вышел на новый уровень.

– И все-таки, ребята, кто-то стучит из обкома, – очнулся Политик. – Откуда знать Сереброву и этой «Плесени», что ко мне в огород залез леший? Я никому не говорил об этом случае.

– Там же теща, Васильич, – напомнил Мальковский. – Что известно женщине – известно всему свету. Ничего страшного… Подметут в тайге – может, перестанет писать.

В углу кабинета молчал в кресле Рапп. Разговор словно не касался его. Случай с сыном выбил его из наезженной колеи.

– А ты что сидишь, как свидетель? Кстати, как здоровье сына?

– Хорошо? Скоро выпишут?

– Ну а так-то он ничего? – назойливо спрашивал Безгодов. – Я имею в виду нижнюю часть. Поправился? Пришили?.. Или сшили… Значит, просто зашили, и всё? Ну, пусть поправляется.