Читать книгу Белый олень. Часть 1. Дочь севера - Николай Александрович Юрконенко - Страница 5

Г

лава 4

Ольга… Ольга… Ольга… Этим именем, таким коротким, уже исписана почти вся страница конспекта. Забыв о лекции, Сергей машинально выводил это слово то печатными, то прописными буквами. Где же она есть? Где? В городе, как выяснилось, кроме медицинского института, есть еще и два медицинских училища. В каком из них искать? И как? Даже какой курс не сказала, не говоря уже о факультете: стоматологический, лечебный, педиатрический или фельдшерский… И фамилия неизвестна… А как хорошо все начиналось! Черт, и откуда она только взялась, та сердечница?!

Преподаватель аэродинамики Михаил Иванович Эпов, пожилой мужчина профессорской внешности, медленно прохаживался по залу, глуховатым голосом произносил текст лекции, заученной наизусть за многие годы:

– Флаттер, это сочетание самовозбуждающихся незатухающих изгибно-крутящих колебаний элементов конструкции летательного аппарата. Он появляется при достижении определенных критических скоростей и заканчивается, как правило, полным и стремительным разрушением самолета… – Эпов легонько постукивал по ладони указкой, сосредоточенно морщил высокий лоб. Повернувшись к окну, с минуту помолчал, потом снова заговорил. – Решением проблемы флаттера, унесшего жизни многих летчиков, занимались советские математики Келдыш и Гроссман…

Неожиданно Эпов заметил, что сидящий за предпоследним столом старшина учебной группы Романов лишь делает вид, что слушает, его отстраненный взгляд устремлен куда-то за пределы класса. Эпов незаметно подошел к Сергею сзади и заглянул в его конспект. Всё точно: в тетради курсанта написано много слов, но к лекции по теории полета они не имеют абсолютно никакого отношения.

– Чем занимаемся, молодой человек? – спросил преподаватель негромко. – Что такое флаттер вы, надеюсь, уяснили? Ну-ка, дайте определение, раз уж не записываете, а полагаетесь только на память.

Максим Кленов толкнул Сергея в бок:

– Отвечай, не слышишь, что ли?

Тот очнулся, вскинул голову.

– Флаттер, это… – прикрыв рот ладонью, зашептал Максим.

– Помолчите, курсант Кленов, – Эпов стоял напротив Сергея и насмешливо-выжидательно смотрел на него. – Пусть старшина сам держит ответ, без суфлеров. Ну, так что же это такое флаттер, Романов? Или прекрасные воспоминания не оставляют в голове места для лекции по аэродинамике?

– Извините, товарищ преподаватель, – стыдливо покраснев, Сергей вскочил с места. – Я немного задумался.

– Как бы вам не пришлось задуматься о том, как будете исправлять «гуся»… – взгляд Эпова, до этого строгий, несколько смягчился. – Садитесь, мечтатель вы наш. А конспект я после пары лично проверю. Итак, продолжаем, – он снова повернулся к аудитории. – Рассмотрим в системе координат кривую, показывающую, каким образом возникает начальная амплитуда колебаний при попадании самолета во флаттер…

Сергей сосредоточенно принялся вычерчивать в тетради систему полярности. Склонившись, Максим зашептал ему на ухо:

– Старик, у меня возникла идея.

– Какая?

– На городскую дискотеку надо сходить, может, там твою Ольгу встретим.

– Думаешь?

– Уверен, – ободряюще кивнул Максим. – Это не то, что по училищам да институтам искать, не зная ни курса, ни факультета, ни фамилии.

***

Накануне выходного дня выпал первый снег. Искрился солнцем и свежей белизной ноябрьский день, бодрил первый ощутимый морозец.

– Вот здесь встретились, в этой самой беседке, – Сергей смахнул перчаткой снег со скамьи, присел, расправив полы черной курсантской шинели. Максим облокотившись о перила, задумчиво смотрел вдаль.

Дорожки парка еще небыли расчищены, густые заросли деревьев и кустарников, густо засыпанные снегом, приобрели таинственный вид, словно это был настоящий лес. Снегирь перелетал с ветки на ветку, выделяясь на общем блеклом фоне ярким розовым комочком.

– Как-то стал забывать ее лицо… – голос Сергея прозвучал глухо и безжизненно. – Боюсь, что не узнаю, если встречу.

– Еще как узнаешь. Раз ищешь, то значит не забыл, – Максим неторопливо отряхнул рукав от налипшего снега. – Пошли потихоньку, старик, может, сегодня повезет, найдем…

Девушек на дискотеке в центральном клубе города было много. Заметные в своей курсантской форме Сергей и Максим, ловили на себе их заинтересованные взгляды. Но Ольги на этом празднике музыки не оказалось.

***

В казарме двадцать шестой учебной роты царила радостная суета. Курсанты готовились к новогоднему банкету, на который были приглашены студенты подшефного педагогического института. Сергей торопливо доглаживал брюки. Парадный китель с новенькими погонами был уже наутюжен и висел на плечиках. Рядом возился Максим, пришивая оторванную пуговицу.

– Как на охоту идти, так собак кормить, – незлобиво поддел его Сергей.

– Помог бы лучше, чем зубы скалить, – огрызнулся тот. – И вообще, отдавай утюг, хватит стрелки наводить, порежешься еще.

– Владей, – Сергей кинул утюг на подставку.

Старший лейтенант Фомин вошел в помещение, и дневальный подал команду:

– Встать, смирно!

– Вольно! – подскочившему с докладом дневальному офицер махнул рукой, давая понять, что торопится. Подозвав старшину Логинова, он приказал ему собрать роту. Когда курсанты построились, Фомин вышел на середину казармы. Лицо его было озабоченным.

– Скажу вам коротко, товарищи курсанты. Это первый торжественный вечер нашей роты, и нужно, чтобы он прошел безупречно. Руководство училища выделило для встречи актовый зал, там хватит места и для игр, и для танцев. Всем быть в парадной форме. И чтобы сияли, как новые рубли, это приказ! Надеюсь, что вы, будущие летчики, будете на высоте, не подведете училище, покажете пример дисциплины и гостеприимства. А теперь, р-р-азойдись!

Командир проследовал вглубь помещения, постоял у огромного расстеленного прямо на полу плаката, на котором ротные художники дописывали белилами: «Будущие пилоты приветствуют будущих педагогов в стенах Омского летного училища!»

Гости приехали, и от КПП, что у главных ворот, прибежал курсант Усольцев по прозвищу «Петька-шкаф» – такой он был огромно-квадратный. У порога актового зала посыльный остановился, широко раскинул клешнятые ручищи, сделал страшные глаза и, переводя дыхание, празднично заорал:

– Курсачи! Шефы прикатили на «Икарусе», человек полста, не меньше. Встречайте!

Гостей было действительно много и в основном это были девушки. Их встречала специально выделенная группа, помогала снять верхнюю одежду, провожала в зал. Приветственная часть вечера была краткой, молодежи не терпелось танцевать.

Раздались звуки вальса, и первые пары закружились по отполированному паркету. К ним присоединялись все новые и новые, и уже скоро зал представлял собой сплошное сине-белое море. Мимо Сергея, стоявшего дежурным у входа, прошел в паре со своей стройной эффектной женой старший лейтенант Фомин. Они кружились так лихо, что ее длинные черные волосы разметались по золотым погонам его парадного кителя. А там и Максим Кленов показался на миг из празднично разнаряженной толпы и тут же скрылся, вальсируя с девушкой, одетой во что-то белое и воздушное.

Сергей бросил взгляд на часы. Восемнадцать тридцать. Через несколько минут его сменят. Тяжелая рука опустилась ему на плечо. Рядом стоял Герман Юдин. Выглядел он шикарно: китель со стоячим воротником сидел на его статной фигуре безукоризненно, наутюженные брюки опускались на черные туфли, надраенные до зеркального блеска.

– Дежуришь? – Герман сочувствующе усмехнулся.

– Приходится.

– Ну ты даешь, Серега! Старшина – и нацепил красную тряпку. Неужели пацанов не хватает?

– Фома попросил присмотреть тут поначалу. Да я уже сейчас сменюсь, чего тут дежурить, все свои.

– Не скажи: несколько чуваков со спортфака ко'сенькие, вроде, наших задирают, к своим девкам пристают.

– Пускай пристают, они же все из одного института, сами разберутся.

– И то верно. Лишь бы свалки не получилось. – Юдин повернулся к залу, внимательно осмотрелся. – А я одну телку поджидаю, обещала приехать, а все нет. Подожду еще пять минут да на КПП двину, может ее там наши дневальные тормознули?

– Кто такая?

– Подробностей не знаю, совсем недавно познакомились. Классная чувиха, доложу я тебе, породистая, всё при ней: и фейс, и сиськи, и фюзеляж. А шасси, так это вообще отдельная тема: стройные, длиннющие, прям из-под лопаток растут! Как представлю их в задранном положении – так сразу начинает трясти на всех режимах. Короче: есть куда, было бы чем… Меню', как говорится, по высшему разряду! – закончил Юдин с похабной ухмылкой.

– Да-а, – неприязненно усмехнулся Сергей. – Уж ты-то с заказом не промахнешься.

– Ну, а как ты думал «дедушка»? В нашем возрасте стыдно промахиваться! Нюхом чую, Серж, толк будет… – при этих словах он многозначительно подмигнул, придвинулся ближе, заговорил доверительно. – Представляешь, всё решил случай: в позапрошлый выходной пристал ко мне как пьяная муха Вовка Якушев из двадцать пятой… Ну, знаешь его, мордастый такой, бывший мариман, тоже на ТОФе служил, только на подлодке: пойдем, мол, в города'. А я чё-то не хотел – настроения не было. Ну, уломал он все-таки меня, поперлись… И вот стоим в фойе «Октября», в киношку собрались, и вижу, как одна клёвая чувиха пеленгану'ла нас своими глазищами, а они у нее – во! – Герман показал пальцами обеих рук два огромных кольца. – Ага-а-а, думаю, первая поклёвка есть! Понаблюдаю-ка еще малость, рыбка должна поглубже заглотить крючок, так ведь, старик?

– Должна, должна… – рассеянно пробормотал Сергей. – А то возьмет, да и сорвется.

– У меня не сорвется, я – рыбак со стажем…

– Уверен?

– Разумеется, старичок, всяких обламывать приходилось, опыт есть… – Герман еще более оживился, азартно потер ладонь о ладонь. – Вот поэтому жду какое-то время, фиксирую еще пару раз ее взгляд и принимаю решение атаковать. А дальше просто: захожу левым виражом, сближаюсь и конкретно интересуюсь: по какому-такому праву ты, милая, меня своими пеленгаторами облучаешь? Смеется: а может, не вас, а вашего приятеля? Но я-то сразу усёк, что туфтит: не с Вовочкиной мордой привлекать внимание таких тёлок. Я быстренько у нее билетик изъял, сунул его Якушу и на ее место спровадил. После фильма до дому проводил. По дороге поездил тёлке по ушам: плел про будущее пилота международных авиалиний, про его положение в обществе, ну и все такое… Бабы на такие разговоры падки, им что не насочиняй, все за чистую монету принимают, дурёхи.

– А она что рассказывала? – равнодушно поинтересовался Сергей, болтовня Юдина начинала надоедать.

– Да всё про училище расспрашивала, про учебу, а про себя-то не особо… Но это вопрос времени. Для начала я ту мочалку на вечер пригласил. Удивилась даже: а что, разве можно посторонним? А сама, гляжу, аж цветет и тут же соглашается. Другая бы поломалась для порядка: как, мол, так? Едва законтачили, а уже в гости, а эта сразу оттяпала: приду, жди! Оно и понятно: с медицинской точки зрения мы народ здоровый, чистоплотный – вряд ли чем можем наградить… И потом, у нее явный замах на летуна, ведь этот контингент – денежный, а современным овцам что нужно прежде всего? Дензнаки, дензнаки и еще раз дензнаки, бабки, проще говоря… Ну и потом сразу видно, что на меня запала, оно и немудрено, я ведь не какая-нибудь шушера, а супермен: могу и пальто подать, и в морду дать… Но герла', конечно, не простая, сама себе на уме, так что повозиться придется… – красивый рот Германа пополз в ухмылке. – Но, наше дело правое, мы победим: выезд на природу, шашлычок под коньячок, а когда окосеет – тогда и дуру можно загнать под шкуру… Приемчик испытанный и надежный.

– Ох и пошляк же ты, Герка, всё обгадишь! – брезгливо поморщился Сергей. – Теорию своего забулдыжного кэпа никак забыть не можешь. Но не всё в этой жизни измеряется деньгами да шашлыками, есть еще и другие приоритеты…

– Па-а-а-адумаешь, какие мы чистоплюи… – презрительно протянул тот и отошел.

Вскоре появился Максим:

– Ну, сдавай пост, охрана общественного порядка, – он принялся развязывать тесемки, снимая с рукава Сергея повязку дежурного. – Иди, покажи, старик, как умеют танцевать курсанты двадцать шестой. Но в это время откуда-то вывернулся старшина роты Логинов:

– Слушай, Романов, тебя чё-то ротный ищет, давай быстро к нему.

– В чем еще дело? – досадливо спросил Сергей.

– Дак он мне не докладал.

Фомина Сергей нашел у телефона, зажав трубку ладонью, тот бросил ему:

– Подожди… – а сам продолжал, перекрикивая грохот музыки. – Да, да, все в порядке, операция прошла успешно, не волнуйтесь. Сейчас пришлю за вами старшину его учебной группы, он проводит до училища. Ждите у выхода в город, – командир повесил трубку, повернулся к Сергею. – Срочно беги в аэропорт, прилетела мать Виктора Дольского, встретишь и проводишь в санчасть. Из-за простого аппендицита такой шум, что аж из Магадана примчалась…

– Понял, сейчас приведу, – Сергей повернулся.

– Шинель накинь, а то еще раздетым отправишься, – крикнул ему вслед ротный.

Когда Сергей вернулся в актовый зал, праздник был в самом разгаре. Протолкавшись сквозь плотную толпу курсантов и студентов, он остановился ошеломленный – этого он никак не мог ожидать. Рядом с Германом Юдиным, прерывисто дыша после только что закончившегося быстрого танца, разгоряченная, высокая, стройная, стояла Ольга. Находясь чуть сбоку, Сергей в упор смотрел на нее. Почувствовав на себе взгляд, она повернулась, и когда увидела Сергея, ее губы дрогнули, по лицу пробежала радостная улыбка.

– Ты… Вы… Как ты здесь оказалась? – еще не веря своим глазам, произнес он.

Она окинула его пристальным взглядом.

– Здравствуй, Сергей.

Он взял ее под руку, отвел в сторону. Ошарашенный не меньше Сергея, Герман следовал неотступно, на своем затылке тот ощущал его напряженное дыхание. Ольга подняла чуть встревоженный взгляд на Сергея:

– Ты рад, что мы встретились?

– Еще спрашиваешь! Я искал тебя везде: в институте, в училище…

– А я была в третьей горбольнице на медсестринской практике. Благодари Германа, – она с улыбкой кивнула на Юдина, молча стоявшего рядом, – это он пригласил меня на ваш праздник, одна бы я ни за что не решилась приехать. Ты уж прости, Герман, что я немного слукавила, разыграла спектакль, – она дружески тронула его за локоть. Но он стоял молча, с видимым усилием сохраняя на лице выражение полного равнодушия. Потом вдруг спросил, коротко и пристально глянув на Ольгу:

– Значит, вы давно знакомы? Теперь понятно, почему ты так стремилась попасть в училище…Что ж, благодарю, первый раз побывал в роли живца… – его губы тронула ироничная улыбка, но в глазах, Сергей видел отчетливо, промелькнула тень злобы. Юдин хотел еще что-то добавить, но в это время грянул ансамбль, и он, склонив голову в галантном поклоне и прищелкнув каблуками, сделал шаг навстречу Ольге. Она с легкой улыбкой отстранилась от него и положила руки на плечи Сергея. Они тут же закружились в танце. Несколько мгновений Герман стоял на месте, не меняя позы, краска жгучей досады медленно заливала его лицо. Потом как-то обмяк и пошел прочь, бесцеремонно расталкивая широкими плечами танцующих.

Не сводя глаз с лица Сергея, Ольга проговорила:

– Я очень надеялась, что встречу тебя, иначе бы не пришла.

Сергей с волнением всматривался в ее прекрасное лицо, ощущал на себе волнующую близость девичьих рук. Спросил:

– Чем все закончилось в тот вечер?

– Пока мы ехали, состояние больной ухудшилось. Я сдала ее в «скорую помощь» и пошла домой. Вот и вся история. Очень жаль, что все так получилось…

– Но теперь-то мы встретились.

– Встретились. Я так рада, Сережа.

– Герман обиделся, ушел из зала.

– Ничего, он уже приглашал меня несколько раз.

Танец закончился. Старший лейтенант Фомин, распорядитель на празднике, вышел в центр зала, поднял руку:

– Не кажется ли вам, друзья, что пора дать ансамблю отдохнуть?

– Дать, дать! Правильно! – раздались отовсюду голоса.

– Вот и чудесно. Поэтому объявляю конкурс на лучшее исполнение музыкального произведения, – при этих словах офицер положил руку на полированную крышку огромного концертного рояля. – Итак, кто первый? – он подождал с минуту. – Значит смелых нет ни среди будущих летчиков, ни среди будущих учителей? Что ж, тогда придется тряхнуть стариной мне!

Офицер устроился перед роялем на стульчике, поработал пальцами, разминая, затем опустил их на клавиши и взял несколько пробных аккордов. Звуки хорошо настроенного инструмента были высокими и чистыми. Потом музыка полилась широкой нескончаемой волной.

Сергей во все глаза смотрел на командира. И куда только подевался строгий, чуть замкнутый строевой офицер, «ротный Фома», как прозвали его курсанты. В эту минуту перед ними был вдохновенный музыкант. Одно за другим, почти без пауз, Фомин исполнил несколько классических произведений.

– Это – Бах… Это – Чайковский… А это уже Рахманинов… – в волнении сжав руку Сергея, Ольга негромко комментировала игру старшего лейтенанта. А когда он закончил играть, спросила. – Это ваш командир, Сережа?

– Да, – уважительно кивнул он.

– Нечасто в наше время встретишь такого офицера…

– Скажи, Оля, – Сергей внимательно смотрел ей в лицо. – А откуда ты так хорошо знаешь, что он сейчас играл?

– У меня за плечами музыкальная школа. Когда-то я тоже неплохо играла на фортепиано.

– Так в чем же дело? – Сергей обрадованно воззрился на нее. – Может быть, и сейчас сыграешь, а?

– Я, конечно, могла бы, – девушка чуть смутилась. – Но как это будет выглядеть, ведь никого здесь не знаю…

– А здесь никто никого не знает, в этом-то и вся прелесть, – Сергей повлек Ольгу за руку. – Пошли, пошли, не надо стесняться.

Ольга опустилась на круглый вращающийся стульчик и на мгновение, как видно сосредоточиваясь, прикрыла глаза. Потом, слегка откинувшись и разбросав при этом по спине светло-каштановую волну вьющихся волос, вдруг резко и энергично бросила пальцы на клавиши. Торжественные гордые звуки волнами поплыли по притихшему залу. Девушка играла Бетховена.

Сергей вдруг почувствовал, как его локоть крепко сжали. Рядом стоял Герман и напряженно улыбался.

– Отойдем на пару слов, Серж.

– А подождать никак нельзя? – досадливо отмахнулся тот.

– Нельзя… Всего лишь один вопрос, и ты свободен.

– Вечно ты, Герка…

– Давай, давай!

Они отошли к стене.

– Что всё это значит, Романов? – Юдин взял Сергея за пуговицу кителя. – Изволь объясниться.

– Не понял, что я тебе должен объяснить?

– Да то самое. Я снимаю в городе тёлку, привожу ее сюда, нарезаю вокруг нее виражи, а ты влезаешь в чужой монастырь и портишь мне всю обедню.

– Но ты ведь знаешь теперь, что мы давно знакомы и она из-за меня пришла сюда.

– Тогда почему эта шлюха ничего не сказала об этом?

– Ты сказал – шлюха?! – побледнел Сергей.

– Ну а кто же она больше? Виснет, сучка, на каждом!

– Сучка?! – Сергей вдруг ощутил, как кулаки привычно наливаются тяжелым свинцом. Это было то самое чувство, которое она испытывал всякий раз, когда готовился к рукопашному бою. – Пойдем-ка наверх, в музей, здесь не место для такого разговора, – Сергей взял Юдина за рукав.

– Чего ты? Отпусти. Вцепился, клещ!

– Я говорю – пойдем наверх! – Сергей с силой сдавил запястье Германа. Тот несколько секунд изучающе смотрел на него, потом процедил:

– Сатисфакции желаешь? А ты, часом, не из дворянского роду-племени, Романов?

– Как раз наоборот – из крестьянского, – твердо произнес Сергей. – Поэтому начистить рыло столичному хаму могу без всяких церемоний!

Юдин презрительно усмехнулся:

– На словах – ты Лев Толстой, а на деле – хрен простой! Языком молоть, не мешки ворочать!

– Пошли, пошли, там разберемся и про хрен, и про мешки…

– Не спеши на тот свет, там девок нет!

– Так ты пойдешь или будешь гнать пургу, как последний трус?

– Ну идем, если не боишься. Только сразу предупреждаю, Романов, проявишь хотя бы малейшую агрессию, зацеплю на шке'нтель и размажу по стене. Уяснил?

– Уяснил.

Они поднялись в холл училищного музея, расположенного на втором этаже. Сдавив руку Германа еще сильнее, Сергей резким рывком повернул его к себе лицом, медленно и отчетливо проговорил:

– Повтори, что ты сказал внизу.

– Шлюха и блудливая сучка, – со спокойным вызовом сказал Герман. – И видит бог, я долго терпел, получи, сельпо-тундра!

Как не был натренирован Сергей, а защитный блок все же поставить не успел, сумел лишь чуть уклониться, иначе кулак Юдина угодил бы точно в переносицу. Герман оказался более стремительным, чем можно было ожидать. От мощного удара Сергей качнулся в сторону, но устоял. И тут же последовал второй удар, еще более сильный, в голове разлился переливчатый звон. Сергей медленно приходил в себя, смутно, словно в тумане, различая перед собой лицо Юдина. Отняв руку от горящей челюсти, тряхнул головой, произнес:

– Щенок! Разве так бьют? А еще моряк… Смотри, как это умеет десантура!

Короткий неуловимый взмах правой руки по косой траектории. Ребро правой ладони угодило Юдину в челюсть – этим отработанным до автоматизма ударом Сергей в «учебке» разбивал стопу из трех кирпичей. Коротко хрюкнув, Герман во весь рост рухнул на пол, сунулся лицом в паркет, но тут же стал подниматься. Продолжая стоять в боевой стойке и переводя бурное дыхание, Сергей ждал, добивать лежачего было не в его правилах. Холл музея, до этого полутемный, внезапно осветился ярким светом огромной люстры. У входа стоял Фомин, за его спиной высился старшина роты Логинов и еще кто-то.

– Не сметь! Слышите, Романов? Не сметь бить! – командир роты гневно смотрел на курсанта. И тот опустил занесенную для удара руку.

Через несколько минут Сергей спустился в актовый зал. Ольгу он нашел одиноко стоявшей у стены, ее глаза светились тревогой.

– Ну, где ты пропал, Сережа? Стою здесь одна, никого не знаю. И Герман исчез… О, Боже! Что с тобой, кто это тебя так?

– Нам надо уйти отсюда, Оля, – сдержанно произнес Сергей. И она вдруг почувствовала, как непросто дается ему это спокойствие.

– Кто тебя ударил? За что?

– Я тебе потом все объясню, а сейчас мы должны уйти. Прошу тебя.

– Пошли, – Ольга сделала шаг, остановилась. – А ты можешь уйти, претензий к тебе не возникнет?

– Ничего, идем.

В гардеробе он получил по номерку ее шубу, отыскал свою шинель. Они вышли на улицу, и Сергей жадно вдохнул морозный освежающий воздух.

– Застегнись, Сережа, простудишься, – она запахнула на нем шинель. Сергей нагнулся, взял ладонью пригоршню снега, приложил к пылающему лицу. Сразу стало легче. Они молча простояли несколько минут.

– Теперь все хорошо, – он отбросил снег, взял девушку под руку.

– Ну, а сейчас ты можешь объяснить, что произошло?

– Так, ерунда, малость поговорили с Германом…

– А подробнее? – Ольга напряженно ждала ответа.

– Как-нибудь потом расскажу… – ответил Сергей.

***

В кабинете начальника училища полковника Симакова все было под стать суровому характеру его хозяина. Обстановка подчеркнуто-простая: большой шкаф матового дерева, забитый учебниками, справочниками и папками. Десятка полтора стульев, расставленных вокруг длинного стола, на котором смонтирован селектор переговорного «телето'лка». На одной стене портреты Чкалова и Громова, на другой – снимок военной поры: тройка бомбардировщиков Пе-2 в крутом пикировании. Из раскрытых бомболюков только что высыпались бомбы. Фотопулемет истребителя, осуществляющего сопровождение и прикрытие «пешки», бесстрастно зафиксировал драматичный факт устремившейся к земле смерти, облаченной в стальные каплевидные тела осколочных фугасов.

– Скажите мне, бывший старшина Романов, как вы докатились до мордобоя? – спросил полковник, сурово глядя на вытянувшегося у двери Сергея. – Я сейчас изучал ваше личное дело: вы были младшим командиром, воспитателем солдат. Служили в элитных войсках Вооруженных Сил. Вы десантник, тем более – разведчик. Принимали участие в боевых действиях, имеете государственные награды. И вам как никому должно быть знакомо чувство войскового товарищества. Но здесь не армия, не война, поэтому и вопрос решается проще: очистить от вас и вам подобных наше училище. Самолетом может управлять лишь тот, кто научился хорошо управлять собой! Эти слова принадлежат великому летчику Михаилу Громову, а уж он-то знал, что говорил…

Сергей стоял, не поднимая глаз. Полковник терпеливо ждал.

– Поднимите голову и извольте смотреть прямо. Умели шкодить, умейте держать ответ. Докладывайте, из-за чего произошла драка? – глаза Симакова сузились, его высокий лоб прорезала глубокая морщина.

Сергей молчал, понимая, что все кончено. Раз полковник назвал его бывшим старшиной, то вряд ли теперь имеет смысл говорить что-либо в свое оправдание.

– Вы намерены отвечать? – начальник училища возвысил голос.

– Могу сказать только одно, товарищ полковник, – наконец произнес Сергей. – Я и курсант Юдин… Словом, мы поговорили по-мужски… Больше мне нечего добавить.

Словно подводя итог этого общения, Симаков пристукнул по столу ладонью и сухо произнес:

– Вы свободны, курсант Романов. Я по три раза вопросов не задаю.

Сергей медленным шагом вышел из кабинета. Рота встретила его молчаливым сочувствием. Максим Кленов подошел, сел рядом и, положив руку на плечо, тихо, словно извиняясь, сказал:

– Ничего, старик, может, все еще обойдется. Не надо падать духом, ты ведь десантник.

– Нет, Макс, теперь труба. Выставят. А я даже слова за себя не сказал. Впрочем, какая разница? Симаков с самого начала назвал меня бывшим курсантом…

– Как это бывшим? Он что, уже все решил?

– Судя по-всему – да.

– И ты не объяснил, как все было? Рехнулся, что ли?! – Максим решительно встал.

– Куда ты? – спросил Сергей.

– Куда надо!

Полковник Симаков уже собирался уходить из кабинета, как в дверь настойчиво постучали.

– Войдите, – разрешил начальник училища. Вошедший вытянулся у двери, четко доложил:

– Курсант двадцать шестой учебной роты Кленов.

– Слушаю вас.

– Товарищ полковник, здесь только что был старшина моей группы Романов… Он… Вы его… Он уже отчислен? – запутался в словах Максим.

– Можно сказать – да, – полковник подошел ближе, всмотрелся в глаза мальчишки, стоявшего перед ним. – А в чем, собственно, дело?

– Он вам не рассказал, как все было… – задохнулся Максим. – Романов не виноват. Понимаете, товарищ полковник… Оскорбили человека… В нашем училище оскорбили девушку… Оскорбили грязно и подло! Сергей искал ее столько времени. Нельзя же так… Рубить с плеча…

– Вы присядьте для начала, Кленов. Давайте-ка все по порядку и, по возможности, спокойно. Уже очень скоро вам будут доверять человеческие жизни, поэтому учитесь управлять эмоциями.

Сергей со страхом ожидал приказа по училищу. И вот он, отпечатанный на стандартном листе бумаги, в руке командира роты:

– …Учитывая хорошую успеваемость, а также примерное поведение до вышеизложенного случая, приказываю:

Курсанта старшину Романова С. А., с занимаемой должности снять, объявить строгий выговор с занесением в личное дело и оставить в училище до первого замечания. Курсанту Юдину Г. В., объявить строгий выговор с занесением в личное дело, перевести в двадцать пятую учебную роту и оставить в училище также до первого замечания.

Сергей судорожно перевел дыхание, сердце неистово колотилось в груди.