Читать книгу Языком времени. Поэмы и крупные стихотворные произведения 2016-2018 годов - Николай Андреевич Боткин, Николай Андреевич Боровой, Ольга Николаевна Браженко - Страница 3

Стихи ты не пишешь, чтоб их напечатать,

В подобном – обман, святотатство.

Ты пишешь их, чтобы беззвучно заплакать

Над жизнью, бегущей напрасно.

Чтоб в чем-то признаться себе потаенном.

Чтоб путь твой под пристальным взглядом

Раскрыл суть событий и метров пройденных,

И ям – тех, в которые падал,

И чтобы итоги его, проступая

В огне сна не знающей мысли,

Судом над тобою в строках застывали

Как в свитках пути летописных.

Чтоб мысли, в тебе заблестевшей вдруг светом,

Судьбу подарить и свободу.

Чтоб тьму вопрошав и дождавшись ответа,

Хоть часть его выразить словом.

Ты пишешь, чтоб выразить властное то,

Что бездной в тебе раскрываясь,

Тебя поглотит, заберет и сожжет,

Во вне сквозь тебя прорываясь.

Раскрывшись в тебе – оно через тебя,

Тобой безраздельно владея,

Рождается в мир, своих требуя прав,

Всегда их добиться умея.

Ты в жертву приносишь себя целиком

Тому, что раскрылось и льется

Как будто бурлящий, бескрайний поток,

Ты просто ему отдаешься,

В слова облекаешь несущийся вихрь

Из мыслей, прозрений, признаний,

Из чувств и смыслов, таящихся в них,

Из страхов, молитв, упований,

Молчавших, но будто решившихся вдруг

Сказать про себя неприкрыто…

Вертит тебя этот пылающий круг,

Как смерч по долине забытой —

И вьется, и льется, куда-то несет…

Во власть его отданный рабски,

Рождаешь ты строки… Их дерзкий полет —

Подобный и муке, и ласке,

И чуду, и аду, и жертве живой —

По сути своей безразличен

К тому, чтоб на гранках застыло строфой

Пришедшее тайно и свыше.

Ты пишешь, влекомый желаньем одним —

Сказать то, что требует властно

Быть сказанным в слове, стать в слове живым,

Навечно в нем жить оставаться.

Есть святость в желании этом сказать

Про то, что никак ты не сможешь

В себе утаить, задушить, умолчать,

Ведь спалишь себя этим, сгложешь.

Ведь то, что тебя побуждает сказать,

В тебе погребенным оставшись,

Не сказанным став, начинает сжигать,

Грозит погубить, разорвавши.

Ты пишешь, стремясь до конца исчерпать

И выразить то, что предела

Как будто не знает. Не выйдет в печать?

Какое ж до этого дело?!

Когда б не писал ты – но пишешь затем,

Чтоб выразить ясно и честно

В вопросах и муках рожденный ответ,

И мыслей бурлящую бездну.

Пускай не «печатный» ты вовсе поэт —

Своим «не печати» протестом,

Как будто даешь перед миром обет:

Остаться правдивым и честным.

Совсем не молчания это обет!

В «молчании» этом печатном,

Такие ключи раскрываешь в себе,

Такую стихов своих правду,

Такие источники строчек своих,

Что молишь – «заткнул бы хоть кто-то!»,

Но пишешь взахлеб, расстворяешься в них,

И льешь их бескрайним потоком.

Лишь правда – для строк неизбывный исток,

Лишь ей строчки дышат и живы,

Она их рождает бурлящий поток,

Он в тех иссыхает, кто лживы.

Родят они строфку… ну, две или три,

Ну пять, чтоб бессильно иссякнуть,

В награду за «подвиг», за все их «труды»,

Возможность найдут напечатать.

И что же? Здесь все, что хотел ты сказать?

Здесь все, что в душе твоей было?

Здесь все, что в ней есть и зовет написать,

Что жгло, и томило, и ныло,

Что в таинстве ночи, как свет среди мглы —

Душевной, твоей, не вселенской —

Рождало звенящие ритмом ряды,

Слова водружало на место?

Что жгло тебя сладостно-адским огнем

Раскрывшихся мыслей, прозрений,

Огнем этим в сердце несчастном твоем

Дарило вдруг счастье мгновений?

Здесь все, что ты хочешь и можешь сказать?

Здесь все, чем душа твоя полна?

Вот все, что сумели «бурля», раскачать

Души твоей дремлющей «волны»?

Вот все, чем живешь ты, и мыслишь о чем?

Вот все, что волнует и гложет?

Вот все, что ты понял о том и о сем,

Вот все, что пугает, тревожит?

Вот все, что стремишься осмыслить, понять,

Что мыслить тебя побуждает,

И понятым став, обращает писать,

И требует, и заставляет?

Вот вся твоя жизнь, и мука твоя,

И все твои духа боренья,

И все, для чего ты решал и страдал,

Судьбы принимая гоненья?

Вот все, что в тебе? Пустовато, мой друг,

И бедно, и тускло, и мало.

Душа твоя «мала», и глух ее звук,

И мало в строках твоих встало.

Вот все, что есть «ты»? Да, немного… Душа

Немного твоя пережила,

Не многое знала, дремна и пуста,

Немного же и «наплодила».

Не «емкость» и «краткость» здесь, нет – пустота

Души, пустотой дребезжащей.

Написано мало, ведь малым полна,

Не «много», а «мало» в ней чаще.

Не заповедь в том, чтобы кратко писать,

Ведь «кратко» – не значит, что «емко»,

Что хочешь сказать – говори, и сказать

Позволь себе длинно и много,

И громко, и сдержанно, эдак и так —

Как хочется в миг этот странный,

Как нужно, ведь что-то сказать – не пустяк,

Экстаз будто тайный, сакральный.

Лишь малое можешь сказать ты, увы,

И очень в душе твоей мало.

От этого строки скупы и скудны,

И мало рука написала.

А что же поделать страдальцу тому,

Которого «многое» полнит?

Язычнику, в жертву святому огню,

Несущему строфы и строки?

А что же скажите поделать, когда

Так много в душе пережито,

О многом так нужно суметь прокричать,

И много так в мыслях разлито,

Что он бы писал, и горел, и писал,

Пока не сгорел бы до праха,

Над строчек листом без остатка пропал,

Как будто бы лист – это плаха?

Ему что поделать, скажите же, что?

Ведь пишет он для выраженья

Того, чем он полон, а не для «ничто» —

Издательств, похвал, одобренья —

Для счастья, которое в праве сказать,

В возможности этой сокрыто,

Чтоб будто в магическом танце рождать

Слова для того, чем горит он!

В возможности ясно, до точки сказать

Про то, чем душа твоя полна —

В ней счастье и то, что заставит писать

Размашисто, много и долго.

В ней чудо и тайна… Разверзнется вдруг

В душе твоей будто бы бездна,

И строки родятся, потоком текут,

Пощады проси – бесполезно.

И если я длинно и много пишу,

И если бесчисленны строфы,

То лишь потому этим часто грешу,

Что высказать нужно мне много,

Что много бурлит и таится во мне,

И многое просится в строчки,

И «многим» я этим горю как во огне,

Пока не сгораю до точки,

Пишу, чтобы просто сказать, исчерпать

Ту бездну раскрывшихся мыслей,

Которая властно не даст промолчать,

И в слове потребует жизни.

Пускай не печатают «Мир» и «Звезда»,

Пускай твои строчки безвестны —

Способность и право писать, для себя

Лишь тем сберегаешь, что честен.

Ты пишешь зачем, ну скажи напрямик —

Тщеславие, скука, работа?

Ужели не ведал ты сладостный миг,

Когда вдруг увидишь ты что-то,

Как древнюю пляску, услышишь в себе

Вдруг ритма могучую поступь,

И мыслей и слов льешь ряды как во сне,

Пока не окажется вдосталь,

Пока не иссякнешь, не вычерпнешь все,