Читать книгу Волшебный камень - Николай Асанов - Страница 11

Нестеров не заметил, как оказался на берегу реки. Ледяные закраины увеличились со вчерашнего дня, но солнце опять начало пригревать и расцвечивало их всеми цветами радуги. Вода отяжелела и не плескалась в берега.

Был уже конец октября, однако зима запаздывала. Снег все время падал на теплую землю и стаивал на следующий же день, а то и через несколько часов. От этого тепла и мокрого снега кончились все дороги, болота вокруг городка развезло, вода в реке прибывала на метр в сутки. Если ждать санного пути, придется просидеть в городе еще две-три недели, а Нестерову не терпелось приняться за дело.

От пристани отходил последний пароход этой навигации. По всему берегу стояли провожающие. Пароход увозил призывников в армию.

Осенняя вода сорвала крайнюю запань[16] и уносила в низовья заготовленный лес. Работницы комбината плыли на утлых лодках, вылавливая древесину. Бревна прижимали их суденышки к льдинам и берегу, слышались жалобные выкрики плотовщиц. Пароход уходил, разводя длинную волну. Призывники стояли на корме и подавали женщинам советы, как задержать бревна. На берегу плакали провожающие.

Кто-то тронул Нестерова за локоть. Оглянулся – Саламатов. Рядом с ним с непокрытой головой – директор комбината; должно быть, он так и выбежал из кабинета, увидев аварию на запани. Саламатов сказал:

– Ты ко мне, Сергей? Хорошо. Дай только отчитать этого человека. Больше ста кубометров леса упустил! Это же целый тираж номера «Правды»! А к весне начнет говорить, что у него леса нет, потому и простаивают цехи. Нет, ты готовь сани летом…

Директор устало опустился на кучу бревен, достал большой шелковый платок и вытер пот, крупными каплями стекавший по лбу.

– Ну что ты говоришь? Что говоришь? У меня сплав срывается! Сто тысяч кубометров вмерзает в лед в верховьях. Я поставил на работу всех женщин. Но какие же они сплавщики? Ты же видел! В верховьях цинга, а пароходы все на перевозке военных грузов…

Саламатов передразнил его:

– Бабушка, дай воды напиться, а то я так голоден, что и переночевать негде.

Лицо его было каменным. Он не улыбнулся своей шутке. Директор вдруг съежился, сделался каким-то незначительным, почти незаметным. А Нестеров знал его за независимого человека – «высокатного», как говорят на Урале.

– Я думаю послать в верховья своего заместителя, – сказал директор. – Пусть на месте принимает меры.

– А потом обвинишь его в нераспорядительности? – спросил Саламатов. – Ишь какой хитрый! Нет, этот номер не пройдет – луза узкая. Если под суд, так уж тебя. – Директор побледнел, и Саламатов, мельком взглянув на него, добавил скучным голосом: – Ну и меня, само собой разумеется.

– Да мы-то при чем? – не выдержал директор.

– При деле. А раз дело плохо, значит, и мы никуда не годны.

Он подумал немного, глядя с горы на реку, напоминавшую своими изгибами и притоками оголенное растение, приколотое на картон гербария. Далеко на севере по берегу реки находились редкие лесозаготовительные пункты. Сейчас людям там угрожала цинга. Красногорск считался районом северного завоза, и все завозилось для населения на целый год в несколько весенних рейсов и переправлялось на север мелкосидящими пароходами. Потом река мелела, и оставались только вьючные тропы по болотам и берегам.

А когда война в прошлом году завладела пароходами, район сел на голодный паек. Саламатов вызвал старых бурлаков, которые еще в прошлом столетии водили по реке баржи чугуна с маленьких доменных печей, открытых в верховьях предприимчивыми французами, и поднимали туда купеческий хлеб. Саламатов совещался с бурлаками и лоцманами два дня. На третий бурлаки со своими дочерьми, снохами и невестками вышли на реку и начали прорубать бечевник[17], заросший деревьями. Лоцманы и водоливы из всех прибрежных сел вышли тоже на работу. И через пять дней тропа была готова. Саламатов собрал все мелкие суда, и старые бурлаки впряглись в лямку рядом с внуками. На плесах дежурили колхозники с лошадьми. Лямку привязывали к хомуту, и лошадь тащила баржу по ровному плесу. Моторные катера комбината стояли на перекатах и подхватывали караваны, когда люди и кони выбивались из сил.

Но так можно было снабдить только город. А верховья? Товары были завезены; однако, как выяснилось вот сейчас, те, кому надлежало позаботиться о дальнейшей их перевалке, проспали золотое время.

Саламатов смотрел на реку и думал о том, как мало осталось людей в районе. Впрочем, и до войны он был пуст, так как жители селились по берегу реки. Чуть отойди от нее – и на пятьдесят верст по округе найдется едва ли одна охотничья избушка. А поднимись на север до истоков, там можно блуждать месяцами и не услышать собачьего лая, не почуять запаха человеческого жилья.

– Ты от Луниной никаких известий не получал? – спросил он директора.

– А что тут лесничиха сделает? – Директор даже руками развел. – Последняя телефонограмма от нее была с Велса на той неделе. Пригрозила, что снимет людей с Чувала, цинга-де у них. Снять она может, а помочь… – Он сердито засопел и отвернулся, выражая полное презрение к лесничихе.

– Это ты оставь! – строго сказал Саламатов. – Если Лунина говорит – снять, значит, надо снять.

Нестеров молча смотрел на реку, прислушиваясь к разговору. Где-то на другом конце серой, похожей на текучую платину реки сейчас хозяйничает лесничиха Лунина. Ему захотелось встретить ее, посмотреть на знаменитую охотницу и знатока лесной жизни. Может быть, она подскажет, где искать тайные истоки Нима, до которых он так и не смог добраться перед войной. Говорят, что Лунина знает все реки и перевалы Северного Урала.

Саламатов сказал:

– Мало она тебе помогала в прошлом году? Кто новые делянки в верховьях отыскал?

– Ну и что? – сухо спросил директор.

– Нет, ты только послушай этого гражданина! – сказал Саламатов Сергею. – В прошлом году у него ни тракторов, ни машин не было – все на фронт взяли. Он тут такого Лазаря пел, что слушать было противно. А Лунина отыскала ему новые лесосеки у самой воды, – на весь год древесины хватило, и вот тебе благодарность! Он уже забыл!

– Люди не лес, их на берегу не разыщешь, – уныло сказал директор.

Саламатов задумался, уставившись на гористый северный край горизонта. Потом тихо сказал:

– Вот что, дорогой, снаряжай глиссер, я сам поеду.

Директор облегченно вздохнул. Нестеров увидел, как лицо его вновь приобрело солидность и он тут же начал торговаться – такова уж человеческая натура.

– Глиссер-то я снаряжу, только бензин тебе придется взять у райпотребсоюза. Сам знаешь, каково с ним теперь.

Нестеров засмеялся. Саламатов пристально посмотрел на директора и задумчиво сказал:

– А пожалуй, и верно, не стоит ехать. Поезжай уж сам! Тебе и бензин достать легче.

Директор привстал на носках, обтер платком не только лицо, но и лысеющую голову.

– Да это я только к слову. Дам, дам! И горючее дам, и масло дам.

Саламатов подозрительно посмотрел на него.

– А ты что же, и масло хотел сэкономить?

– Да ну, что ты в самом деле? Так на какой день тебе глиссер приготовить? Через три дня? А не поздно будет? Того и гляди, начнется ледостав – и глиссер погубишь, и сам накупаешься.

Он хлопотливо взглянул на часы и стал прощаться.

Саламатов поглядел ему вслед, покачал головой.

– Эх, свалил-таки на чужие плечи свою обузу!.. Головой под пулю ты, а мне медали да кресты. У меня двое таких – он да Палехов. Ну, как ты с Палеховым сговорился?

– Плохо сговорился, – сказал Нестеров.

– Что так?

– Людей не дает, делает вид, будто понимает, что я приехал сюда отдыхать, а поиски – предлог для отдыха. Обещает закрыть глаза, если я до самой весны буду лодыря гонять. Вот, кажется, и все.

– Немного, – весело сказал Саламатов. – Ну а с Варварой-то Михайловной ты договорился?

– Нет! – сердито ответил Нестеров.

– Тогда весь репертуар исчерпан. Больше ожидать нечего.

– То есть как это?

Саламатов сморщился, словно у него заболел зуб.

– Их понять нетрудно: Палехову хочется орден с земли поднять. А где тут, в лесу, ордена разыщешь? И зима суровая, и условия трудные. То ли дело нефть! Или, скажем, золото! А у нас что? Бурый железняк, который и французы в свое время бросили. Вот он и ославил мне район как пустой. Десять тысяч рапортов подано, сколько бумаги изведено, а вдруг случится чудо – Нестеров действительно найдет алмазы! Что тогда? Жалко, что он и Варвару Михайловну в эту комбинацию впутал.

– Впутал?

– Да, – сухо подтвердил Саламатов.

– Как?

– Ты же сам знаешь, она подписала мнение комиссии, что район относительно алмазов безнадежен.

Нестерову стало холодно – то ли от осеннего ветра, то ли медленно остывал душевный жар, с которым он шел сегодня к Саламатову. Внизу неслась широкая горная река, даже в это осеннее полноводье сохранившая прозрачную чистоту. Медленно падал снег, тая и колеблясь над землей пеленой тумана.

– Что же ты загрустил? Эту поездку в верховья я для тебя отчасти затеял. Поднимемся к Ниму, посмотришь свои старые шурфы, решишь, когда начинать поиски. Людей Палехов и на самом деле дать не может, тут вина не его. Надо своими силами обходиться, пока первые алмазы на стол не положишь. Так что собирайся. Через три дня выедем. Рабочих можно будет взять в охотничьем колхозе на Колчиме…

– Я еще хочу с Баяндиным поговорить, – сказал Нестеров. – Лошади нужны, возчики… Как только установится санный путь, придется везти кой-какие механизмы…

– Ну что ж, правильно. Баяндин не откажет, да и на меня можешь сослаться!

Он протянул руку. Нестеров хмуро сказал:

– Нет, уж я лучше у тебя побуду. А то Палехов мне на нервы действует.

– Хорошо, хорошо, – торопливо ответил Саламатов. – Я ведь думал, тебе собираться надо.

– А, какие сборы у солдата! – махнул рукой Нестеров и пошел рядом с Саламатовым, потупив глаза в землю и не замечая испытующего взгляда секретаря.

Все еще падал снег, истаивая в воздухе, смешиваясь с каплями дождя.

Не доходя до райкома, Саламатов вдруг остановился, тронул Нестерова за руку.

– Знаешь что, Сергей, иди-ка ты сейчас к Варваре Михайловне!

– Она занята.

– Это ничего. Расскажи ей о Бушуеве, как мне рассказывал. Собери свои старые материалы по Ниму, займись, одним словом. А то мне что-то твой вид не правится.

– Кажется, он никому не нравится, – хмуро сказал Нестеров. – Даже Суслову. А когда-то друзьями были.

– Может, и еще будете, – весело сказал Саламатов. – Старая дружба – что старая обувь. В новой только в гости ходить, а вернешься – все переобуешься.

– А если в ней гвоздь пятку колет? – насмешливо спросил Нестеров.

– Зайди к сапожнику, – посоветовал Саламатов, – например, ко мне. Может, и отремонтирую.

Нестеров коротко усмехнулся и пошел к дому экспедиции. Саламатов постоял еще несколько секунд, о чем-то думая, потом быстро направился к себе, еще издали разглядев лохматого иляшевского конька, привязанного к палисаднику райкома. Должно быть, Хозяин Красных гор завернул навестить секретаря.