Читать книгу Наполеон и граф Монтекристо - Николай Башилов - Страница 1

Есаул смерил незнакомого казака взглядом с ног до головы. Почти двухметровый детина возвышался над ним чуть не голову.

– Из уральских, говоришь? Из пополнения?

– Так точно, господин есаул. Угораздило вот отбиться от своих. Пошел по нужде в кусты, живот у меня прихватило. Слышу – шум, гам, топот. Пока то да се, пока портки надел, выскакиваю – а наших и след простыл. – Стоящие рядом казаки загоготали. – Только мой Гром стоит, копытами перебирает. Видать, срочный приказ пришел. Я, было, по следам пошел, да они быстро смешались с другими. Там пол-армии протопало. Дозвольте, господин есаул, пока к вам прибиться. Обузой не буду. А там разберемся. Одному скучно как-то.

– Скучно ему. Скажи уж, на хранцузов боишься один нарваться, – со смешком заметил кто-то из казаков.

– Не-а. Хранцузов я не опасаюсь. Взаправду скучно. Я обчество люблю.

– А Гром у тебя хорош, – заметил есаул, знающим взглядом окидывая коня. – Ахалтекинец? Откуда такое чудо?

– В Бухаре купил. Довелось побывать в тех краях. Я дочку ихнего эмира помог от абреков отбить. Ну, он мне и уступил по дешевке. Так бы у меня нипочем денег не хватило. Дорогущее животное.

– За дочку мог бы и подарить, – заметил все тот же казак.

– За сына – мог бы. Девки у них не в почете.

– А зачем тебе вторая шашка? – спросил есаул, заметив торчащую из-за плеча рукоятку.

Ахалтекинец

– А я – двуручник, – ответил уралец так, как будто в этом не было ничего необычного. Но реакция казаков на это заявление показала, что необычное в этом было. Двуручники встречались крайне редко. Искусство боя двумя руками было изрядно подзабыто к началу девятнадцатого века. – Дед обучил. Он у меня славным был казаком. Да и сейчас кому хош это докажет, хотя ему скоро шесть десятков стукнет.

– Зовут-то тебя как, казак? – спросил есаул.

– Егор. Егор Хватский, господин есаул.

– Знатная фамилия. Сколько лет?

– Девятнадцать.

– Женат?

– Нет покедова.

– А что это у тебя за ружье такое чудное?

– Купца залетного упросил продать. «Зверобой» называется. Какой-то наш умелец придумал. Оно пятнадцатизарядное и очень точного боя[1]. Ободрал, гад, как липку. Но не жалею.

Но тут интересный разговор с уральским казаком пришлось прервать.

– Хранцузы! Около полусотни! Сопровождают малый обоз! Карета и две повозки! – доложил подскочивший казак из передового дозора.

– По коням! – скомандовал есаул и добавил тоном ниже, обращаясь к Егору: – Ты тоже давай за нами.

На опушке они спешились и через кусты осторожно выглянули на дорогу.

По ней действительно приближался небольшой обоз. До него было метров двести. Есаул в трофейную подзорную трубу внимательно осмотрел его. – «Ого! Всего три повозки, а в охране старая гвардия и французские гусары. По три десятка и тех, и тех. Таких так просто не возьмешь. Без потерь не обойтись. Стоит ли связываться из-за трех повозок добра?»

Пока есаул размышлял таким образом, пытаясь прийти к какому-то решению, случилось неожиданное. Прибившийся к ним казак-уралец внезапно выскочил из кустов на своем Громе и во весь опор помчался по направлению к французам. Казаки опешили, а французы, засуетившиеся было, успокоились, поняв, что всадник один и не держит в руках оружия. Они приняли его за какого-то посланника.

Между тем Егор, подлетев к обозу на тридцать шагов, неуловимо быстрым движением сдернул с плеча свой «зверобой» и тут же открыл огонь. Он опустошил пятнадцатизарядный магазин за десять секунд, и пятнадцать французов рухнули на землю. К этому моменту Егор оказался уже в самой гуще французов. Отбросив винчестер, он тут же выхватил шашки и завертелся вихрем среди врагов, орудуя клинками с невероятной ловкостью и быстротой, и разя одного противника за другим.

– Казаки! Да этот черт один захватит обоз! Останемся без добычи! Вперед! – крикнул есаул. И казаки с гиканьем вылетели из кустов.

Спустя пять минут все было закончено. Потеряв шесть человек, сотня решила дело. В плен никто из французов не сдался. Вскоре стало понятно, почему. Когда казаки, утирая пот, начали подтягиваться к карете и возкам, первым у кареты оказался Егор. Он пикой ловко подцепил рукоятку и распахнул дверцу кареты.

– Мать честная! Наполеон! Сам хранцузский император! Чур мой!

От других возков послышалось:

– Братцы! Да тут деньжищ целые сундуки! Видать, казна ихнего императора!

– Казну делите между собой, а этот мой, – вновь вмешался Егор. – Давно хотел ему вопрос задать: зачем он нас воевать пошел?

Впрочем, никто ему и не пытался перечить. Казаки, столпившись вокруг вытащенных из возков и тут же открытых сундуков с золотом и серебром, не могли оторвать от этого зрелища глаз.

Спохватились казака-уральца и Наполеона лишь спустя полчаса. Но тех уже и след простыл.

– А-а, пусть его, – махнул рукой есаул. – Ну, дали бы по награде. А что с нее проку? А тут нам, братцы, хватит на всю жизнь. Да и нашим детям и внукам тоже. Сейчас будем делить…

* * *

Наполеон Бонапарт то и дело бросал взгляды в сторону пленившего его казака, всякий раз задерживая взор на закинутой за спину винтовке. Тот молча ехал, не оборачиваясь, шагах в пяти впереди. Но у Наполеона было ощущение, что казак каким-то образом чувствует каждое его движение. Их лошадей связывала веревка. Казак молчал всю дорогу, с тех пор, как они покинули место происшествия. Тогда, отведя Наполеона по дороге подальше от казаков, увлеченно изучавших богатую добычу, он поймал для него лошадь одного из убитых гусар и помог сесть. Это был единственный момент, когда Наполеон услышал голос своего пленителя.

– Вы не будете делать глупостей, Ваше Величество? Иначе мне придется связать вам руки.

– Не нужно связывать руки, – буркнул Император. – Никуда я не денусь.

Он видел в окошко кареты, на что способен этот казак, и ему вовсе не хотелось увидеть это еще раз, теперь применительно к себе. Людей, столь виртуозно владеющих оружием, ему еще встречать не приходилось.

Наполеон Бонапарт

Казак кивнул, принимая сказанное к сведению. С тех пор они и пробирались цепочкой вот уже два часа вдвоем по сентябрьскому лесу к ведомой только самому странному казаку цели. Странному, потому что Императору раньше не приходилось слышать о казаках, в совершенстве владеющих французским языком. А именно на таком языке к нему и обратился его пленитель. И еще эта его винтовка. Наполеон был поражен тем, как казак за несколько секунд положил из нее больше десятка его старых ворчунов.

Но, похоже, их путешествие подошло к концу. Наполеон понял это по тому, что они выехали на небольшую полянку, где стоял дом. Добротный рубленый дом из толстенных сосновых бревен, размером примерно шесть на шесть метров.

– Прибыли, Ваше Величество.

Казак помог Наполеону слезть с лошади и кивком указал на крыльцо, приглашая войти в дом.

В доме было тепло, и Император с удовольствием избавился от верхней одежды. В светелке находился большой стол, на котором располагалось нечто, закрытое от взора белой скатертью, но издававшее пленительные запахи. Казак подошел к столу и откинул скатерть, и глазам Наполеона предстали яства, которые сделали бы честь даже его обеденному столу в парижском дворце. Наполеон почувствовал, как его рот невольно наполнился слюной: он был очень голоден.

– Присаживайтесь, сир. Перекусим и побеседуем.

Дважды повторять приглашение не пришлось.

– Как мне к вам обращаться, сударь? – спросил Наполеон, усаживаясь на широкую лавку. Казак сел напротив.

– Можете называть меня пока… Ну, скажем, граф Монтекристо, – усмехнулся казак.

– «Граф» подходит вам много больше, чем «казак», – отозвался Император, еще раз окидывая взглядом мужественное и одухотворенное лицо собеседника. Он был молод, но это вовсе не воспринималось, как недостаток. – Вы что же, были так уверены в моем пленении, что приготовили все это? – кивнул он на стол. – О моем выезде из Москвы для инспекторской проверки мало кто знал.

– У меня были к тому некоторые основания, – туманно ответил граф. – Немного вина? Есть хорошие французские сорта. После осенней прогулки не помешает.

– Не возражаю.

Они молча и не чокаясь выпили, после чего некоторое время отдавали должное представленным деликатесам.

– Поход в Россию был стратегической ошибкой с вашей стороны, Ваше Величество. Этот кусок слишком велик даже для вас, – внезапно прервал молчание странный граф. – Как, впрочем, и испанский поход. Испанцы – очень гордая и сильная нация. Недаром они в недавнем прошлом завоевали половину Америки. Нельзя их было доводить до крайности. Нужно было сосредоточиться на главном противнике – Англии, а Испанию и Португалию сделать союзниками в этом вопросе. Ведь не так уж давно Великая Армада чуть было не похоронила Англию.

Наполеон поморщился, как от зубной боли, налил себе еще полбокала вина и тут же выпил.

– Это стало очевидным слишком поздно. Эти англичане… Они как кость в горле. Их никак не достать на их чертовом острове. У них слишком сильный флот. А что касается России, то я ведь и не хотел с ней воевать всерьез, граф. Я хотел лишь попугать Александра. Мне важно было добиться, чтобы он не ударил в спину, когда я буду разбираться с англичанами. Он никак не хотел понять, что нам выгоднее сотрудничество, а не война. Возможно, потому, что Александр слишком хорошо помнит, кому он обязан приходом к власти. Вы понимаете, о чем я?

– О деньгах, которые передавал на подготовку переворота и свержение Павла английский посол лорд Уитворт через свою любовницу светскую львицу Жеребцову?

– Именно. Жеребцова была родственницей Зубовых, которые были среди заговорщиков. А Павел не хотел проводить проанглийскую политику. Наша разведка обнаружила кое-какие документы, подтверждающие факты финансирования англичанами переворота.

– Вы хотите сказать, что Александр оплачивает старые долги?

– Не только это, не настолько он сентиментален. Все гораздо прозаичнее: Англия очень хорошо платит ему за выступления против нас, благо денег у нее, наворованных в колониях, предостаточно. Англичане очень испуганы, оставшись один на один с нами. Поэтому денег не жалеют. Слабая экономика крепостной России не смогла бы вынести такую войну, если бы не английская помощь. Вы даже не представляете, о каких суммах идет речь, граф.

– Отчего же, представляю. Англия списала России все кредиты, включая огромный голландский в 87 миллионов гульденов, поставила в прошлом году тысячу тонн свинца, тысячу сто тонн пороха и сто пятьдесят тысяч ружей, которых русская промышленность производит мало. Оплачивает по восемь миллионов рублей за каждые сто тысяч солдат русской континентальной армии.

– А вы хорошо осведомлены, – с уважением посмотрел на собеседника Наполеон. – Все верно. Александр играет в войну, потому что получает за это весьма неплохие деньги. И ради этих денег порой действует вопреки интересам страны. Кроме того, он очень двуличен. В Тильзите заверял меня в вечной любви и дружбе, и в то же время писал матери Марии Федоровне, что Тильзит – лишь временная передышка, чтобы собрать еще более многочисленную армию и вновь начать войну. Мы знаем об этом. И все же вы правы: вводить армию в Россию было нельзя. Нужно было ждать на границе. Александр не решился бы на активные действия, и на этом бы все закончилось.

– На какое-то время – да. Но пока англичане не повержены, они постоянно будут подталкивать Александра выступать против вас. Поэтому у меня вопрос: что вы планируете делать в ближайшее время, сир?

– Стойко переносить тяготы плена, – ответил Наполеон, окидывая вожделенным взглядом еще не отведанные деликатесы.

– Отличный план на ближайшую перспективу. Но вопрос с пленом пока окончательно не решен, – с усмешкой отозвался граф Монтекристо.

– Как это понимать? – удивленно спросил Наполеон.

– Решение этого вопроса будет зависеть от исхода нашего разговора. Вариантов может быть два: я сопровождаю вас в ставку Кутузова или же провожаю до места дислокации одной из французских частей, после чего освобождаю.

– Поясните, граф. Вы говорите загадками. – Наполеон на какое-то время даже забыл про деликатесы.

– Извольте. Этот вопрос решится в зависимости от того, что вы хотите делать дальше. Поэтому повторяю: какие ваши планы? Понятно, что вы, получив свободу, вернетесь в Париж и начнете восстанавливать армию. А потом? Пойдете ли вы снова на Россию?

– Нет уж, увольте. Я не из тех, кто любит повторно наступать на одни и те же грабли, как говорят в России. Мне достаточно было одного раза. Я выведу войска из Испании, поставив на Пиренеях заслон, и вплотную займусь Европой и англичанами.

– Вот это я и хотел услышать от вас. В таком случае, у меня есть к вам предложение. Вы наблюдали сегодня за ходом боя?

– Да. Я все видел.

– Тогда, очевидно, обратили внимание на мою винтовку?

Наполеон бросил взгляд на стоящее в углу оружие.

– Конечно. Что это за чудо-ружье?

– Новое оружие. Называется «зверобой». Существует пока в одном экземпляре. Пятнадцатизарядное. Скорострельность вы могли наблюдать сами. Я мог бы передать вам его чертежи. С таким оружием ваши гренадеры будут непобедимы. Кроме того, я могу помочь вам победить англичан на море.

Наполеон изучающее посмотрел на сидящего напротив него. кого?

– Кто вы? Кто стоит за вами? Почему вы делаете мне столь щедрое предложение? – Император никак не мог «раскусить» этого человека, хотя обычно это получалось у него почти моментально.

– Я представляю силы в России, которым не нравится, что английское золото оплачивается русской кровью. И которым также не нравится, что англичане суют свой длинный нос туда, куда их не просят. Между Россией и Францией не существует каких-либо противоречий, которые были бы настолько серьезны, чтобы послужить поводом к войне. Ни экономических, ни геополитических, ни военных – никаких.

– Абсолютно с этим согласен.

– Поэтому, коли вы признаете вторжение в Россию ошибкой, мы готовы с вами сотрудничать, чтобы одолеть общего врага. Но за ошибки приходится платить. Теперь будет очень непросто добиться того, чтобы обозленные вторжением русские полки не последовали за вами до Парижа. А отступать вам придется. Вам нечем кормить армию. Но шанс все же есть.

Наполеона все больше увлекал этот разговор. Правитель, удел которого – вечное одиночество, давно не разговаривал с кем-либо, кого он мог бы признать за равного себе. В сидящем напротив человеке он чувствовал сильную личность. Настолько сильную, что, по крайней мере, не уступала его собственной.

– Какой?

– Нужно написать Александру письмо.

– Я уже писал. Он не ответил.

– Знаю. Не ответил, потому что содержание его не заинтересовало. Нужно бросить ему такую кость, от которой бы он не смог отказаться. Иначе с русскими полками на хвосте вы ничего не успеете – не подготовить новую армию, не запастись новым оружием.

– У вас есть какая-то конкретная идея?

– Есть. Восточная Пруссия с Кенигсбергом и Данцигским заливом. Как вы знаете, после смерти Елизаветы в 1761 году новый государь и ярый почитатель Бисмарка Петр III возжелал вернуть ему этот регион, присоединенный к России в результате Семилетней войны. Если вы предложите Александру эту кость, он вцепится в нее. Ему ведь тоже нужно основание, чтобы остановить полки на границе и не преследовать агрессора дальше. Иначе его не поймут ни в армии, ни в народе. Восточная Пруссия – очень серьезное основание. Для вас же этот регион не слишком важен. Тем более что немцы не очень рады присутствию у них ваших войск.

– Думаете, русским будут рады больше?

– Почти все государыни и жены государей последнего времени, начиная от Екатерины и даже раньше, были немецкими принцессами. Это имеет значение. Для вас же имеет значение, что войска из Восточной Пруссии не будут противодействовать вам в Европе. По сути, этим шагом вы убьете двух зайцев: остановите русские войска на границе и выведите из списка своих противников значительную часть прусской армии.

Наполеон задумался.

– Вы думаете, он за это ухватится? А как же англичане?

– Пруссия стоит дороже, чем ему могут дать англичане. Кроме того, я постараюсь помочь в этом вопросе. Я сам повезу письмо, если вы его напишите.

– У вас есть связи при дворе?

– Есть кое-какие возможности. Думайте. У вас есть время до утра. Больше дать не могу. Вы слишком заметная фигура, чтобы ваше отсутствие не вызвало паники. Вас, наверное, уже ищут. В письме предлагаю сделать упор на то, что вы совершили ошибку, вторгшись в Россию, о чем сожалеете. В качестве компенсации за принесенные страдания… Ну, и так далее.

Император вскинулся при последних фразах, но граф Монтекристо жестом остановил его.

– Рекомендую отбросить ненужную в данной ситуации гордость – для вас важно выиграть время. Бумага все стерпит. Если все получится, я найду вас в Париже, и тогда поговорим о новом оружии и о том, как добраться до англичан.

Наполеон вновь погрузился в задумчивость, а граф Монтекристо отправился спать, предварительно показав Императору его комнату, где имелись также и письменные принадлежности.

Утром Наполеон протянул графу незапечатанный конверт.

– Прочтите.

Граф Монтекристо быстро пробежал глазами по тексту, размещенному на трех листах. Внизу последнего, кроме подписи, стояла также личная печать Императора.

– Неплохо. Думаю, Александр будет впечатлен. Давайте позавтракаем – и в путь.

…Спустя три часа они заметили на дороге французский дозор. Пришло время прощаться.

– Куда вы сейчас, граф? – поинтересовался Наполеон.

– В ставку Кутузова.

– Передайте ему привет от меня. Скажите, что я впечатлен его решением сдать Москву, но сохранить армию. Хитер, хитер старик.

– Хитер и умен. Так о нем и Суворов отзывался.

Попрощавшись с графом, Император выехал на дорогу навстречу французскому дозору. Соответствующая легенда у него была уже заготовлена.