Читать книгу Точка глины - Николай Боярчук - Страница 4

На скучной работе Федя обмозговывал обстоятельства своей утренней поездки в автобусе. И удивлялся тому приключению, что с ним нынче случилось. Он легко списал бы события на нечаянный гипнотический сон или обыкновенную дрему. От монотонности, тепла, тишины и темноты дороги. Но ведь он видал сны и раньше. А сегодняшний получился слишком натуральным. Он помнил и хранил на своих губах вкус влажных губ Лили, он влюбился в нее неотвратимо. И если бы он догадался спросить у нее номер телефона! А он даже улицы не запомнил, где дом ее стоит, и номер дома не посмотрел. Одно, что знал точно, так это то, что Хойму – название волшебной автобусной остановки.

Заводик, что приютил Федю и вместе с ним еще около шестидесяти человек рабочих, представлял собой довольно-таки странное предприятие. Оно не выпускало продукции, что была назначена ему по проекту. Зато еженедельно в местной печати давало объявления о приеме людей на работу.

Владельцы предприятия, якобы шведы, отлично говорившие по-английски, с простыми рабочими – русскими и эстонцами – не общались. Отсутствие продукции объяснялось затянувшимся периодом наладки оборудования и необходимостью обкатки технологического процесса – выпуска обыкновенной сантехники: раковин-писсуаров, моек и унитазов. Что не удовлетворяло любопытных рабочих и вызывало недоумение: подобного профиля предприятия в Эстонии уже имелись. Куда еще лепить унитазы и раковины?

Во всяком случае, выпускаемые молодым предприятием изделия сами же ее изготовители вывозили в сыром виде на склад, где тщательно затем измельчали, разбивали, превращая снова в глину. А большая часть тех раковин и унитазов, что уже прошли печь и получали товарный эмалированный вид после глазуровки и обжига, вообще вывозилась на задний двор, за пределы цеха, и там опять же разбивались и грузились осколками в огромный шведский контейнер.

У Феди рабочее место почиталось престижным. Ему поручили ремонт готовой, но имеющей какой-нибудь невзрачный брак продукции. Он высверливал прибором, похожим на зубоврачебный бур, черные пятнышки и пузырьки на эмалированных раковинах, стачивал тщательно неровности и огрехи формы, замазывал глазурью мелкие трещины. Затем это снова отправлялось в печь, а из нее – после некоторого аккуратного хранения на виду у всех и посреди цеха на специальных трехъярусных тележках – однажды как попало вывозилось на улицу, на свалку.

И хотя бы раз в неделю заводик в сопровождении его хозяина Джорджа Клайка и главного инженера Свена посещали солидные и никому не известные делегации иностранцев, доставляемые в Лаагри – к черту на кулички – казалось бы, никому не нужную и неизвестную окраину Таллина, дорогим, роскошным и с затемненными окнами автобусом с большими латинскими буквами по бокам: Hansabank.

Рабочим говорили, что это акционеры нового предприятия и главные финансисты проекта. Они обычно проходили по цеху, глядели на участки, на обжиговую печь, слушали то, что им рассказывали в качестве экскурсоводов Джордж и один человек из лаборатории химического анализа. А Свен всегда, если проходил мимо Фединого рабочего стола, подмигивал ему и на английский манер показывал вверх большой палец, мол, ты, Федя – парень что надо – «окей» и «молодец!»

После подобных визитов иностранцев в курилке и на обеденном перерыве продолжались разговоры о заботах производства, излагались домыслы и предположения и совсем мало достоверной информации о том, зачем рыщут эти акционеры по цеху, чего ищут и отчего столь часто навещают унитазовое производство. И будет ли в этой связи повышение зарплаты, изменятся ли как-то в лучшую сторону условия работы, будет ли вообще перспектива для каждого усердного и не угасившего в себе чувства тщеславия труженика? Это представлялось насущным и интересным для каждого, и люди ловили любые новости по заводу.

И видимому всеобщему увлечению керамикой нельзя было не верить. Но накапливались обстоятельства, что побуждали непоседливых рабочих задумываться и искать объяснения некоторым странностям и порядкам, установленным на этом мало кому известном заводике.

Случалось, Федя сам был зачинщиком подобных разговоров в курилке.

– Обидно, конечно, делаешь, делаешь свою работу. Стараешься, пыхтишь, и знаешь, что в конце концов ее все равно выкинут на помойку!

– А какая тебе разница?! Платят и ладно. Чего еще надо? – перечил Феде бригадир гипсовщиков эстонец Урмас.

– Чего еще надо? Ясности. Простоты и понимания того, что происходит вокруг.

– Хотелось бы стабильности. Знать, что работаешь не на свалку, а с пользой. И разве тебя не интересует, как долго этот заводик просуществует? – Федю поддерживал Володя Долматов.

Это он говорил Урмасу из гипсового цеха, потому что Урмас почему-то всегда против Феди выступал поперечной пилой.

– Если здесь каждые четыре месяца выгоняют старых работников и набирают новых, то откуда возьмется качество и опыт? Так и будут экспериментировать и по-новой обучать каждого новичка.

– Это вообще похоже на какой-то эксперимент. Или они просто отмывают денежки, – высказывал свои предположения Женя Баранов, совсем молодой и спортивный парнишка. Он не чурался общения с теми рабочими, кто по возрасту был солидно постарше его.

– А потом в один прекрасный день закроются, нас выметут на улицу. Скажут, не оправдали надежд. А Эстония должна будет выплатить им компенсации за неудавшийся проект, – комментировал едко всегда что-то знающий Артур, бригадир с линии отлива моек.

– А Эстония здесь при чем? – возражал кто-то из рабочих.

И в итоге разговор в курилке для всех его соучастников превращался в диспут.

– Так инвесторы же! Иностранные. Думаешь, они просто так и ни у кого не спросясь, открывают в Эстонии свои фирмы и заводы? Наверняка, сначала составляется какой-то документ, где оговорены условия инвестирования и пункты на случай закрытия предприятия.

– Но если посмотреть со стороны, разве не видно, что наши хозяева стараются? Хотят наладить дело. Но не сразу все получается…

– Ага! Стараются! И опытного работника, и только что пришедшего новичка – чуть что – сразу вон! Уволен. Вот смотри, скольких в один день уволили?! Не пощадят и тех, кто здесь чуть ли не с самого начала, и даже если у них уже что-то получалось…

– А я слышал, они между собой говорят, что здесь глина не та, мол, ее надо завозить чуть ли не из Англии!

– Ой! Ты еще скажи, что вода у нас не та! Из нашего озера Юлемисте. Для горшков, видите ли, не подходит. Не та кондиция! А весь Таллин пьет эту воду!

– Н-да! Если из Англии будут завозить глину, то сколько же будет стоить бачок или сам унитаз?

…Народ спорил и пытался проникнуть в тайны непонятного ему производства. Настоящих мастеровых по требуемому профилю на заводе не было. Народ приходил кто откуда: где что-то обанкротилось, где объявили сокращение кадров. Кризис раздавал оплеухи всем налево и направо. И в Таллине безработных неудачников становилось с каждым днем больше и больше. И едва ли не каждый пятый взрослый человек! Потому, если кто-то что-то умел делать и чувствовал в себе силы – те уезжали на заработки в Англию, Испанию и куда попало, и подальше от Эстонии.

…Очередная рабочая смена прошла незаметно. В скоротечных разговорах, заводских хлопотах. Правда, Феде в этот день случилось получить от мастера выговор. Он самостоятельно решил наполнить опустевший стаканчик с раствором глазури, подошел к тому баку, что особняком стоял в левой части цеха. Сдвинул крышку, глянул вовнутрь. Одуряющий запах и пузырящаяся поверхность специальной краски спугнули Федю. Он решил позаимствовать всего-то чуток нужной ему густой краски для затирания ремонтных отверстий и следов шлифовки у соседей – глазуровщиков. За что и был схвачен откуда невесть появившимся Валерой. В тот момент, когда соскребывал на столе у Рейна, глазуровщика, засохшие кусочки этой самой краски.

Феде нужна была сухая или очень густая, тем надежнее она закрывала мелкие, проделанные им дырочки в раковине-мойке. И после повторного обжига краска превращалась в эмаль. А дырочки, что высверливал Федя – это он удалял темные мелкие точки, что проявлялись обычно на эмали после обжига изделия. Воздух, некачественный состав глины или воды, неравномерное распределение температуры или еще какие-то причины – они порождали исправимый брак.

– Что ты хочешь? – спросил Валера, заметив его в расположении участка покраски.

– А вот – кончилась у меня краска, а мне еще до конца смены ее немножко надо.

– Но разве я не говорил тебе, что краску брать нужно только из бака?

Федя удивился. Валера впервые с ним перешел на «ты».

– Говорил. Да я подумал, что какой-то кусочек мне всего-то и нужен. На сегодня мне хватит! – оправдывался Федя.

– Нет, вы делайте, пожалуйста, всегда так, как вам сказано. Это все-таки технология, и в ней есть свои правила, – настоятельно и без скандала пояснил мастер Феде.

Федя виновато улыбнулся стоявшим рядом и смотревших на них с мастером глазуровщикам, подмигнул Рейну и послушно отправился набирать свой стаканчик из большого и обычно закрытого для посторонних бака.

Обижаться на мастера у Феди причин не было. Ведь Валера культурно и понятно напомнил выданную накануне инструкцию – о том, как пользоваться краской, где ее брать при необходимости, о том, что химикат нельзя пробовать на вкус и так далее. Федя раньше не разрешали пользоваться глазурью. Его сначала учили делать правильную выборку тех черных точек из чужеродного материала, что портили вид эмали. Для этого Валера принес как-то для Феди совсем уже забракованную и предназначенную на слом раковину, чтобы на ней он учился высверливать точки. А потом подходил еще Джордж и тоже показывал, как это правильно нужно делать. И когда начальство убедилось, что у Феди кое-что получается, Свен, главный инженер предприятия, принес ему стаканчик с сухим куском глазури, а Валера внятно растолковал, как ею пользоваться – разводить, втирать в места сверления и как безопасно с нею работать.

В шестом часу вечера Федя возвращался к своему жилищу. В автобусе он никогда не играл с проверяющими, которые могли остановить общественный транспорт в любом удобном для засады месте и беспощадно оштрафовать на приличную сумму всех безбилетников, выводя их под ручку в зеленый и всегда злопамятный для горожан микроавтобус, а после того и выгнать вон. Где попало и на приличной дистанции от ближайшей остановки.

Федя не рисковал, а всегда исправно пробивал имеющийся талончик. Этот механический акт он и захотел, было, воспроизвести в ближайшем к нему компостере: спокойно полез в карман куртки, чтобы нащупать жиденькую пачку билетиков. И обалдел, когда извлек наружу стокроновую купюру, за ней еще одну, и еще, и вдруг – смятые доллары и евро. Шок пробил человека. Не насквозь, но для впечатлительного Феди вполне достаточно, чтобы дальнейший его путь домой превратился в эйфорический бред – размышления о том, что же случилось с ним? Он был без меры рад и испуган. В это утро он встретил Лилю, а заодно, так получилось, нагло обобрал какого-то неизвестного старика из Хойму. Другого источника неожиданного появления денег в своих жиденьких карманах он не находил. Списать случившееся на чью-то коварную шутку или ошибку не представлялось возможным.

Вечер Федя провел, как во сне. Сварил себе поесть, сделал чай. А мысли крутились, как на американских горках. Он не сомневался бы в том, что деньги ему кто-то и для чего-то подложил, открыв его кабинку в раздевалке, однако эту версию опрокидывало наличие в натуральном виде того самого бумажника, что он отнял у старика из Хойму попутно с деньгами, когда бессовестно куражился, разбойничал и хулиганил в неизвестном ему и в общем-то безлюдном районе. Другая мысль запутывала Федю еще больше. Если брать в расчет то, что он на самом деле по дороге на работу успел натворить столько дел, то каким же образом ему удалось не опоздать к началу смены? И как он вернулся снова на остановку и уехал из Хойму? Почему он ничего не помнит из этих событий?

– А не записаться ли к врачу? – подумал тоскливо Федя. Врач моментально арестует и превратит жизнь его в такой мрак, что не лучше ли на какое-то время оставаться Чокой – пока не прояснится то, что логикой и здравым умом разложить по полочкам ему никак не удается.

Еще одна тема занимала вечернюю меланхолию Феди: что делать с непонятными деньгами? Купить ли на них давно уже требуемый приличный обогреватель для его неотапливаемой квартирки, или починить месяца четыре назад потухший старенький компьютер? Мечтая и волнуясь, Федя вспомнил о Лиле. И решил для себя строго – завтра он встанет пораньше и явится к ней, расскажет про себя, и постарается найти старика, чтобы вернуть тому все деньги вместе с бумажником.

Непонятное Хойму приглашало Федю на новое свидание.