Читать книгу Багира. Любовный роман. Том I - Николай Бредихин - Страница 2

Они были дети. И детской была их любовь

Глава 1

Вадим тупо смотрел на женщину, сидевшую напротив, не в силах сосредоточиться, оправиться от шока, вызванного её появлением. Ясно было одно – необходимо сделать всё, чтобы как можно скорее выпроводить эту настырную особу из офиса. Однако как именно? Наверное, он просто её недооценил. Уж лучше бы переоценил.

– Ирина Алексеевна! – «Особе» надоело ждать, и она протянула Вадиму через стол маленькую суховатую ладошку, предварительно что-то невнятно пробормотав про барана и новые ворота. – Я вам представлялась по телефону, но, может, вы забыли моё имя?

– Нет, не забыл. – Упоминание о баране подействовало, Скорочкин, наконец, вышел из ступора и осторожно огляделся по сторонам. Несколько слишком любопытных взглядов не в счёт. Марины Гордеевой, его единственного явного врага (тайных не перечесть), стервы из стерв, нигде видно не было, так что в целом процесс носил пока вполне управляемый характер. – Я в том смысле, что вы слишком часто и упорно мне звонили, чтобы я мог вас забыть.

«Ирина Алексеевна» пожала плечами:

– Что делать? Я просила о встрече…

– Хорошо, – без тени эмоций на лице признал своё поражение Вадим, он пока ещё в силах был сдерживаться, – будем считать, что вы добились своего. Но я не могу разговаривать с вами здесь, на работе. У нас не принято отвлекаться на что-то постороннее, за этим строго следят.

Однако «особу» трудно было чем-либо смутить.

– Нет проблем. Можно встретиться после окончания рабочего дня. Скажите только где, и я тут же исчезну.

Просто образец выдержки: ни злорадства, ни даже малейших следов ехидства в глазах. По телефону она вела себя совсем по-другому, но, может, он сам спровоцировал её?

– На стоянке у универсама, я буду ждать вас в машине.

– Универсам – тот, что напротив? – уточнила Ирина.

– Вообще-то, у нас поблизости только один универсам, – не удержался от некоторой доли сарказма в голосе Скорочкин.

– Я в том смысле, что там написано: «гипермаркет».

Хорошая шпилька, да и вообще достойный ответ. На его маленькую провокацию. Что ж, поделом, действительно сам напросился.

– Какая разница! – О, это уже грубость. Вадим неожиданно почувствовал, что он на пределе. Что ещё оставалось? Брызгать слюной и топать ногами?

Когда нежданная визитёрша ушла, Скорочкин вздохнул с облегчением, хотя по всему было видно, что его неприятности только начинались. Да и облегчение носило временный характер, он до конца дня так и не смог сосредоточиться на текущих делах, все свои усилия сконцентрировав лишь на том, чтобы его раздрай не был слишком заметен для окружающих.

Тёмный, в светлую полоску костюм, чёрные колготки и туфли на высоком каблуке. Кем она могла быть по профессии, учитывая то, как она представилась (официально, по имени-отчеству!) и то, как была одета (дресс-код)? Чиновница? Учительница?

Представилась…

– Алло! Простите, с кем я говорю?

– А с кем бы вы хотели поговорить?

– Мне нужен Вадим Геннадьевич.

– Я у телефона.

– Очень хорошо. Здравствуйте, Вадим Геннадьевич! Это Ирина Алексеевна.

– Не понимаю. Какая Ирина Алексеевна? Может, вы ошиблись номером и вам нужен другой Вадим? Точнее, Вадим Геннадьевич.

– Нет, не думаю. Вадим – не настолько распространённое имя. Во всяком случае, не так, как Ирина. Тем более, я знаю вашу фамилию – Скорочкин. Моя фамилия – Кулемзина. Да, да, я фамилию не меняла. Считаю, так удобнее. Уже горячее? Самое главное – не вешайте трубку, мне нужно сосредоточиться. Не знаю, как бы вам получше объяснить… Если вы, конечно, ещё сами не поняли. Скажем, я бывшая жена вашей жены. Устроит вас такой вариант?

Да, ничего не скажешь, на редкость остроумный ответ! Вадим и тогда сдался уже в начале разговора: помолчал некоторое время в поисках чего-нибудь удачного, достойного или хотя бы затасканно язвительного, затем нажал на кнопку «отбой».

Он делал это постоянно несколько дней подряд, но вышло только хуже. Конечно, в итоге «таинственная незнакомка» нарвалась в своих бесконечных перезвонах на всё ту же вездесущую Гордееву. Из всех мыслимых вариантов этот был самый, что ни на есть, нежелательный, но кого ему кроме самого себя было винить? Просто надо знать Марину: она поймала его в кабинете у шефа, просунула свою мышиную мордочку в приоткрытую дверь и крикнула так, чтобы на весь офис было слышно:

– Вадим Геннадьевич! Вас к телефону! – Не забыв расшифровать при этом самое, по её мнению, главное. – Женский голос! Но не жена.

Однако он ещё долго продолжал сопротивляться…

– Встреча? Какая встреча? У меня нет никакого желания встречаться с вами, нам не о чем говорить.

– Ну почему же? Как раз наоборот. Думаю, у нас столько неотложнейших, буквально огнедышащих, тем накопилось! Теперь-то вы, надеюсь, убедились: вы – тот Вадим, а я, стало быть, та Ирина.

– Ну и что же вы хотите, «та» Ирина? Чтобы я вернул вам вашего бывшего мужа? Сколько вы уже в разводе? Три, а может, четыре, года? Спешу вас заверить, разлучником меня никак нельзя назвать: мы познакомились, когда ваш ненаглядный был уже свободен, как ветер. То есть, я его у вас не отбивал.

– Я знаю. У меня и в мыслях не было в чём-то вас обвинять. Но всё равно мы должны встретиться.

– Я так не считаю.

Но она звонила и звонила. Теперь вот явилась. Что ему оставалось? Только пожинать плоды своего ослиного упрямства.

«Ирина Алексеевна» не смогла удержаться от скептической гримаски, увидев «Жигули пятерку» Вадима, но потом, уже без комплексов, уселась рядом на переднее сиденье, пристегнулась ремнём безопасности.

«Интересно, что у неё самой за машина? – с некоторой обидой, вызванной пренебрежением к его „железному коню“, подумал Вадим. – Какой-нибудь навороченный „джип“?»

– Куда поедем? – спросила Ирина. – Может, поужинаем где-нибудь? Я знаю одно очаровательное местечко.

Вадим скривился.

– Ничего не скажешь, заманчивое предложение, давненько ничего подобного не слышал в свой адрес. И тем не менее, вынужден отказаться. Вы должны понять меня правильно. У Саши слишком большой круг знакомых «доброжелателей», мне бы не хотелось, чтобы каким-то образом ей стало известно о нашей встрече. Тем паче, как я понимаю, это наш первый и последний разговор.

Ирина пожала плечами, но не стала возражать. Вадим припарковался в одном из бесчисленных московских двориков, далее они некоторое время молчали. Видимо, Ирине никак не удавалось перестроиться: она представляла себе их «задушевную» беседу совсем в другом интерьере. Наконец, Скорочкин не выдержал:

– Вы так долго добивались встречи со мной. Не кажется ли вам, что мы попусту теряем драгоценное время? Может, начнём все-таки? Наш великосветский разговор.

Ирина снова наморщила носик.

– Я думала, что вы главный или хотя бы заместитель главного, а вы просто бухгалтер?

– Да, просто бухгалтер, даже не старший, самый что ни на есть рядовой, – спокойно ответил Скорочкин. – Очень рад, если разочаровал вас. Не понимаю только, какое это в данном случае имеет значение?

– Ну как, – Ирина всё-таки опять не удержалась от ехидцы. – Машина паршивенькая, зарплата не ахти какая, а работы столько, что приходится часть брать на дом, в основное время наверняка не справляетесь…

– Бывает. Бывает, и не укладываюсь к сроку, – как можно миролюбивей согласился Вадим. – Но что делать? Вы даже представить себе не можете, сколько существует на свете людей, которые не ценят чужое время. Отвлекают… Вот вы, к примеру, так и не объяснили, в чём суть ваших инициатив? Выходит, я вас правильно в прошлый раз понял – имеете претензии ко мне по поводу сбежавшего мужа?

– Ага, боитесь! – радостно сверкнула глазами Ирина, но тут же отвела взгляд в сторону, хотя наверняка ей было интересно как можно подробнее развить столь кстати обнажившуюся и весьма интриговавшую её тему. – Успокойтесь, у меня и в мыслях никогда ничего подобного не было. Во-первых, этот сукин сын ухитрился так когти урвать, что вернуть его при всём желании невозможно. Просто не достать. А во-вторых, есть у меня в характере такой штришок: предателей не прощаю. Причина, почему я решила встретиться с вами? Хочу понять. И… помочь, если удастся.

– Как? Материально? – в свою очередь опять не удержался от сарказма Вадим.

– Могу и материально, – пожала плечами Ирина. – Как-никак, я всё-таки «лицо фирмы». Но вы не спешите, не ощетинивайтесь, как дикобраз. Саше и в самом деле нужна помощь.

– Мы ни в чём не нуждаемся, – сухо ответил Вадим. Как можно было не ощетиниться? Он почувствовал, как в нём вновь начинает закипать столь долго сдерживаемая ярость. – Вам не кажется, что вы себя немного переоцениваете?

Ирина вздохнула, повела вокруг взглядом.

– Ох уж этот антураж! Я понимаю, ваша зарплата… но неужели вы такой жмот, что не в состоянии пригласить даму в какую-нибудь кафешку? В конце концов, я могла бы и сама заплатить. «Бухгалтер, милый мой бухгалтер, такой простой…». Можно поехать ко мне домой, например. У сына своя комната, нам никто не будет мешать.

«Ох, до чего мне надоела эта сука! – Мысли Вадима вот-вот готовы были прорваться наружу. – К счастью, она здесь ненадолго. Терпи, Вадик, терпи».

Он с трудом погасил в зародыше взрыв эмоций и ответил, стараясь казаться совершенно безразличным:

– Я уже говорил на эту тему, но, как видно, придётся напомнить: жаль, что мы продолжаем попусту терять время. Сомневаюсь, что и у вас оно в преизбытке. Кстати, у меня вполне приличная зарплата. У нас достаточно солидная и удачливая фирма.

Ирина помрачнела.

«Слава богу, – удовлетворённо подумал он, – наконец-то удалось пробить это пошлое, наигранное ёрничанье, будем надеяться, что „кобра“ теперь настроится на серьёзный лад!»

– Хорошо, пусть будет по-вашему, время так время, – действительно прогнала ухмылку с лица Ирина. – Начнём с того, что мне совершенно наплевать как на вас, так и на ваши отношения с Сашей. Но я как-то должна объяснить сыну, когда придёт время, да неплохо бы и сейчас, пусть даже в меру его небольшого пока ещё жизненного опыта, кто его отец, почему мы развелись, где и, главное, с кем он с тех пор обитает. Проблема? Да, проблема! Он ничего не говорил вам о нашем ребенке?

– Нет, – неохотно признался Вадим. – Я ничего не знаю о Сашиной прежней жизни. Да и не имею никакого желания знать. Кстати, мы тоже планируем завести ребенка. Не из детдома, суррогатная мать.

Он спохватился. Не мог понять, зачем он пошёл на такое признание. «Бывшая жена жены» – последний человек, которого о подобных секретах можно ставить в известность.

Однако Ирину его информация нисколько не удивила.

– Тем более, – сказала она. – Значит, вам тоже понадобятся объяснения. Что касается меня, то, в отличие от вас, я не имею привычки зарывать, как страус, голову в песок – наоборот, очень сожалею, что знаю о новой жизни Саши так мало. Есть моменты, по которым информации для размышлений мне явно не хватает. А вот вас в данном случае я совсем не понимаю: мне почему-то кажется, что если вам не интересно Сашино прошлое, то вы совершенно не в состоянии его, самого близкого для вас, по вашим уверениям, человека, понять в настоящем. А это понимание необходимо. Боюсь, что Саша сейчас совсем запутался. И вывести его из этого – не тупика, нет, нет, пока ещё лабиринта – только вы, вы один, в состоянии. Вот только возможно ли вам здесь обойтись без моей помощи? Совершенно нереально. Для любого конструктивного анализа нужны в достаточной степени достоверные исходные данные, а у вас их нет. Причём вы даже кичитесь тем, что ими не обладаете.

Вадим покраснел, уже не в первый раз, но только сейчас Ирина заострила на этом внимание.

– Боже, какой румянец! – восхитилась она. – Ну, просто кисейная барышня! Интересно, кто у вас кто в семье? Вы постоянно употребляете слово «она» в отношении моего бывшего мужа, но на «главу» вы точно не похожи. Такой застенчивый, мягкий. Получается… две жены?

Вадим снял массивные очки с толстыми стёклами, тщательно протёр их специальной тряпочкой с антистатиком, обнаружив, действительно, не по-мужски красивые глаза с густыми длинными ресницами и беспомощным, в силу большой близорукости, взглядом.

«Вот это реснички! Мне бы такие!» – мысленно восхитилась Ирина.

– Я не краснею, – как можно сдержаннее попытался объяснить Скорочкин. Такие насмешки, по всей видимости, ему были не внове. – Врач сказал, что у меня просто кожа очень тонкая на лице.

– Ах, вы даже к врачу по этому поводу обращались!

Он вдруг догадался, осознал её линию поведения, и сразу успокоился.

– Провоцируете меня? Зачем? Хотите унизить? Или разозлить?

Ирина развела руками.

– Ну, я думала, что у нас будет всё, как у людей, то есть, как в таких случаях обычно принято: сцепимся, пособачимся, за волосы друг друга потаскаем, а потом, глядишь, и лучшими друзьями-подругами станем. С вами почему-то так не получается. Кстати, и давно вы?..

– Что именно? – не понял Вадим.

– Ну… мужчин предпочитаете?

– Вы ошиблись, – холодно ответил Вадим, – я убежденный гетеросексуал.

– Как это? – удивилась Ирина, но видя, что зашла слишком далеко в своих шуточках, пошла на абордаж – чисто по-женски поспешила обвинить собеседника в своих же собственных грехах. – Кстати, провокатор не я, а вы. Да ещё какой! Всё терпите, всё прощаете, хочется пробить вашу толстую, буквально носорожью, кожу – врач вам соврал – ну и проваливаешься, теряешь чувство меры. Тем более что вы, как и ваш доктор (повторюсь) – отъявленный лгун. А я терпеть не могу, когда мне вот так, как говорит в подобных случаях мой сынуля, «вешают на уши лапшу».

– Вы опять ошибаетесь, – терпеливо восстановил скомканную, запутанную «бывшей женой жены» нить разговора Вадим. – Я не лгун. И вообще, повторяю, вы зря пытаетесь спровоцировать меня. Ничего не выйдет, я все ваши женские штучки назубок знаю.

– Ага, суду всё ясно. Так сразу бы и сказали, – с некоторым даже разочарованием протянула Ирина. – Если вместо того, чтобы выругаться, воспользоваться, наоборот, высокопарным слогом, «печальный опыт неудавшегося супружества» вас стороной не обошёл?

– А что, у вас с Сашей по-другому было? – попытался вопросом на вопрос ответить Вадим.

– Вам не понять, – тихо ответила Ирина. Чувствовалось, что она тоже вот-вот готова взорваться.

– Да куда уж нам! – безжалостно усмехнулся Вадим, торжествуя хоть временную и небольшую, но всё-таки победу. – Как говорится, где уж нам уж выйти замуж, мы уж так уж как-нибудь. Кстати, вы обозвали меня лгуном, это серьёзное обвинение. Нельзя ли расшифровать его поконкретнее?

– Ради бога! Вы, в самом деле, не знали, что у Саши есть сын? Ни за что не поверю. А как же знакомые «доброжелатели»? Что, сорока на хвосте не принесла, по пути где-нибудь обронила?

Вадим смутился, опять зарделся.

– Я не в том смысле. Просто Саша не любит распространяться на эту тему. При её любви к детям… Может, ваш ребенок… вовсе не от неё?

Ирину передёрнуло.

– Я что, по-вашему, похожа на шлюху?

– Нет, я не в том смысле, – поспешил оправдаться Вадим, – а в том, что, может, это не первый ваш брак?

Ирина вздохнула.

– Вот и второе «Уличение во лжи» – картина для какого-нибудь художника, работающего в бытовом жанре. «При её любви к детям»! Так и быть, раскрою вам глаза: у Саши напрочь отсутствует чувство отцовства (не знаю, как с материнством). Он (или, если вам так удобнее называть, «она») совершенно равнодушен (равнодушна) к «цветам жизни» – своим ли, чужим. «Суррогатная мать»! Насмешили! Господи, надо же придумать такое! Хотите знать, чем в результате ваши поползновения на этом направлении закончатся? Вы сами, вроде меня, только наоборот, так и останетесь потом «суррогатным отцом», а дитятко ваше – в лучшем случае с мачехой. И дай бог, чтобы она потом, как почти во всех детских сказках, не оказалась злыдней. Кстати, как, интересно, вы это намерены осуществить?

Вадим пожал плечами.

– Ну, сейчас многие так делают. Можно, конечно, взять ребёнка в детдоме, зачатого какими-нибудь алкашами или наркоманами, с кучей проблем и букетом болезней на генетическом уровне, которые проявятся или не проявятся в будущем – наша любимая «русская рулетка», а можно завести себе девчонку или пацана, которые один к одному ваши и ничьи больше. И не нужно быть Иоганном Генрихом Песталоцци – гениальным швейцарским педагогом, чтобы из них потом нормальных людей вырастить.

Ирина перебила его:

– Простите, но я не о том вас спрашивала. Меня интересует чисто техническая сторона вопроса.

Вадим нахмурился, поскучнел.

– Ах, это, ну тут как раз всё предельно просто. Спрос, как известно, не может не родить предложение – тут бесплодия не бывает, так что этот процесс давно уже поставлен на поток. Достаточно обратиться в соответствующую юридическую фирму, там вам и кандидатку здоровую, не дебилку, подберут, и договор грамотный составят, и за медицинским обслуживанием будущей мамаши проследят. Кстати, претенденток, как ни странно, вагон и маленькая тележка, конкурс, как на космонавтку. Дело только за деньгами осталось, немного не хватает. Ну а девушке эти деньги помогут получить потом хорошее образование, мы уже обо всём договорились. Главное, что тут никто не проигрывает. А если выгода обоюдная, проблем обычно не бывает.

Ирина скептически поджала губы.

– А вы уверены, что она не откажется: не оставит потом ребёнка себе, а вас с носом?

– Ну, так если только в кино случается, – рассмеялся Вадим. – Вы что, любительница телесериалов?

– Нет, – покачала головой Ирина. – Просто я представляю, как я сама поступила бы на её месте. Оставила бы себе ребёнка, а вам припаяла алименты, вы ведь сами только что хвастались, что неплохо зарабатываете. Конкретную сумму своей зарплаты вы не назвали, но, думаю, знаменитых двадцати пяти процентов в данном случае, если ещё к тому же ребенка сплавить бабушке с дедушкой, на институт вполне должно было бы хватить.

Вадим развёл руками.

– Господи, какое счастье, что не все женщины в России такие подкованные да продвинутые. Но в данном случае должен вас разочаровать, ваши представления о современном, «стремительно изменяющемся», мире безнадёжно устарели. Я же сказал вам: под договор, даже полового контакта не требуется – всё врачи делают. Причём на высшем, европейском, уровне.

Ирина больше не стала упоминать о румянце, она понемногу привыкала к странной особенности своего собеседника, но от любопытства всё-таки не удержалась.

– Кстати, насчёт России. Мы уже настолько цивилизованная страна, что у нас разрешены подобные браки? Ну как у вас с Сашей?

Вадим кивнул.

– Да, уже. Но мы пока не спешим. Брак без детей, знаете ли… Хотим, чтобы семья была полноценной.

– С ума сойти! – Ирина надолго замолчала, ожидая хоть какой-то реакции со стороны своего собеседника, который неожиданно полностью потерял к их разговору всякий интерес и ушёл в глухую защиту. Наконец она не выдержала, всё-таки озвучила мысль, которая её уже несколько минут мучила:

– Боже, вот это реснички! И зачем вы их за какими-то стариковскими окулярами прячете? Есть ведь контактные линзы, да и оправу можно было бы подобрать фирменную. Опять сквалыжничаете? Жаль!

Однако ей так и не удалось расшевелить его. В конце концов, Ирина сдалась, проговорила со вздохом:

– Ладно, я чувствую в вас непонятное, но очень сильное предубеждение против меня, буквально реакцию отторжения, многоуважаемый Вадим Геннадьевич, и понимаю: наш дальнейший разговор, как он и раньше проходил, совершенно бесполезен. Но вы зря считаете меня какой-то невротичкой-истеричкой. Да, действительно, я, быть может, слишком настойчиво добивалась встречи с вами. Но как бы то ни было, она состоялась, и теперь ваше право решать, объединим ли мы свои усилия в деле спасения Саши (да, да, именно спасения, я не оговорилась) или нет. Потому что речь в данном случае идёт не только о праве, но и об ответственности тоже. Ответственности, которая ляжет потом только на вас. Повторяю: к сожалению, я лишена возможности помочь Саше напрямую, на это есть ряд причин, о которых говорить вам сейчас с моей стороны было бы преждевременно. Во всех случаях, обещаю, что больше не буду досаждать вам своими звонками. Однако была бы очень рада услышать подобный звонок от вас. На тот случай, если вы уже успели стереть мой номер в определителе, а вы наверняка это сделали, вот вам моя визитка. И ещё… – Она достала из сумочки файл, начинённый какими-то, скопированными на ксероксе, листами и протянула его Вадиму. – Вот вам материал для размышления. Собственно, лишь малая его толика. Возвращать не обязательно. Главное, чтобы он ни при каких обстоятельствах не попался Саше на глаза. Ну а уж совсем напоследок… «а напоследок вам скажу», хочу предупредить – вы не оставляете мне выбора. Не спорю, конечно, без вас мне будет гораздо труднее в сложившейся ситуации разобраться, но видеть, что человек в двух шагах от гибели и отступиться от него – такое не в моих правилах. Теперь я во всём буду действовать без согласования с вами, сама.

Она посидела ещё некоторое время, так и не дождавшись ответа от своего «собеседника», затем уточнила. Именно уточнила, чисто информативно, даже оттенка просьбы не было в её голосе:

– Довезёте меня до ближайшего метро? Или мне такси поймать, либо вообще на своих двоих добираться?

Глава 2

Оставшись один, Вадим вздохнул с облегчением. «Змея! Настоящая змея!» Хотя, признаться, он ожидал худшего. Нет, нет, конечно, он ни в малой мере не обольщался данными его «соперницей» обещаниями, что она больше никогда ему не позвонит, что она предоставляет право ему самому решать, продолжится ли их контакт или нет. Женщины вообще очень легко дают обещания, которые совсем не собираются впоследствии выполнять, а уж по этой стервозине было видно невооружённым взглядом, что она, как дятел, будет бить и бить в одну точку, пока не добьётся своего. Просто разговор проходил достаточно сдержанно, корректно, и на том спасибо.

Скорочкин повертел в руках визитку. Не угадал: ни учительница, ни чиновница, типичная бизнес-леди. Топ-менеджер и даже, действительно, «лицо» какой-то фирмы по производству и установке пластиковых окон.

Раздражение продолжало бушевать в нём. «Была бы рада услышать звонок от вас». Ага! Держи карман шире! Нашла идиота! Знаем мы вас! Стоит только пойти на поводу у такой крокодилицы, и она вмиг сожрёт с потрохами не только его самого, но и с таким трудом выстроенное им счастье. «Нет, не дождёшься, с чем пришла, с тем и уберёшься из моей жизни». Чем-то эта «Ирина Алексеевна» напоминала Вадиму его бывшую жену. Такая же железная хватка и омерзительнейший эгоизм.

Он посмотрел на файл с компьютерной распечаткой, переснятой на ксероксе. «Информация к размышлению!» Если разорвать её сейчас и развеять клочки по ветру, уничтожит ли он проблему в зародыше или, наоборот, доведёт до того, что она разрастётся до немыслимых размеров и станет в какой-то определённый момент совершенно неуправляемой? Господи, до чего же он всё-таки слабохарактерный человек! И как она быстро раскусила его, эта змея-искусительница, ядовитейшая змея!

Прошлое, перед ним лежало сейчас прошлое. Которого он так боялся, так старательно от себя отодвигал. Но оно всё равно его настигло, и, быть может, настал момент не убегать от него без оглядки, а остановиться, повернуться к нему лицом? Прошлое… Настолько ли сильны его чувства, чтобы противостоять тому, чтобы оно могло повлиять на его настоящее и даже разрушить будущее?

«Ладно, не будем принимать скоропалительных решений».

Сначала Вадим хотел засунуть файл с распечаткой в бардачок, затем, вспомнив предостережение Ирины, свернул его в трубочку и отправил во внутренний карман пиджака. В конце концов, остановился на папке со служебными документами. Уж там-то точно на него никто не наткнётся.

Он долго бесцельно гонял по городу, попусту сжигая бензин, но «дом, милый дом», куда от него было деться?

Его терпеливо ждали с ужином. Было уютно, размеренно, всё, как обычно.

– Ты извини, я немного задержался.

Короткий, но не формальный, а наполненный чувством, поцелуй в губы. И плевать – есть ли кто-нибудь рядом или они наедине. Традиция.

– Да ничего, просто я уже опаздываю на работу. Сегодня надо быть пораньше. Не мешало бы кое-что дополнительно отшлифовать. Кстати, ты что, не поедешь со мной? Или, может, ты забыл? Мы же столько времени этого ждали! У нас сегодня тракт – последний прогон.

Вадим смутился.

– Нет-нет, я помню, конечно. Наша мечта, давно жду, с нетерпением. Но потерплю до пятницы, до премьеры. Иначе будет не так интересно, да и всё может растянуться надолго, а мне, как ты знаешь, утром рано вставать. Если опоздаю, эта стерва Гордеева сразу меня продаст.

– Слушай, а чего она, собственно, к тебе прицепилась? Мымра из мымр. Может, не ровно дышит?

– Ровно, не ровно – мне от этого не легче.

В другое время этот бесхитростный разговор доставил бы Скорочкину истинное наслаждение – всё дело было как раз не в содержании, а в полутонах, но сейчас он никак не мог сконцентрироваться. Впервые он оказался перед необходимостью что-то скрывать, даже лгать любимому, очень дорогому для него, человеку. Ну что ж, Марина так Марина, главное – не молчать.

– Конечно, не ровно. Причём, что интересно, эта дура до наших с тобой отношений на меня и внимания не обращала, наверное, привыкла достаточно самокритично относиться к своей внешности, а тут как с цепи сорвалась. Видимо, по её мнению, с некоторых пор я тоже не бог весть какой товар, как раз её ценовой категории. Вот тут и началась вакханалия. Причём, не исключено, что она и в самом деле искренне влюблена в меня, желает добра. А на деле такой дурдом получается! Сама знаешь, я ведь и без того у нас в фирме на волоске вишу. Дружба дружбой, а ведь и Неволин в любой момент может презреть память о школьных годах, и тогда – работе каюк.

Александра помолчала немного, нервно кусая губы, затем пробормотала со вздохом:

– Прости, Вадим, но тебе не кажется, что мы выбрали не самый подходящий момент, чтобы говорить о какой-то чепухе? Зачем мы делаем это? Опять пытаемся уйти от неожиданно возникшей между нами скользкой темы? Мы с тобой уже столько времени вместе, и впервые я вижу, что ты не веришь в… не мой, а именно наш успех. Может, ты вообще разуверился в моих способностях? Или тоже считаешь, как тут поговаривают некоторые, что мы «слишком высоко замахнулись»?

Ну вот, прорвался нарыв, а он совершенно не в форме, выбит из колеи. Вадим не знал, что ответить на неожиданный крик души любимого человека. Одно дело – любовь, и другое – мечта, на которую они всё, что у них было за душой, поставили. Нужные слова уже две недели как не находились, откуда им вдруг сейчас, в две минуты, прийти?

– Саша, ты, конечно, можешь сколько и как угодно оскорблять меня в столь ответственный для наших отношений момент, я всё равно не обижусь. Беда только в том, что ситуация от этого не изменится ни на грош. Разговор, на который ты столь настойчиво пытаешься меня сейчас вызвать, явно не ко времени, а оттого совершенно бессмысленный. Тем более что твои упреки абсолютно беспочвенны. Я ни в чём не разуверился: ни в тебе, ни в нашей мечте, ни, уж тем более, в нашем успехе. Вот только путь здесь не столь короток и прост, как тебе хотелось бы его видеть, и мы лишь в самом его начале. Мы ведь уже говорили с тобой на эту тему: ты сейчас в ослеплении, но после премьеры сама всё поймёшь. Ладно, тебе, действительно, пора. И ждать я тебя сегодня не буду, хотя уверен, что после тракта появится много моментов, которые нам совсем не лишне было бы обсудить, но давай начистоту, ты ведь не станешь отрицать – когда ты вернёшься домой, я уже давно буду на работе.

Лишь оставшись один, Вадим смог расслабиться и не спеша переварить недавно полученную информацию.

С чего начать? С того, что совесть его чиста, он противился до последнего встрече с «прекрасной незнакомкой».

Кстати, ничего в ней нет прекрасного, и что только Сашу в своё время в ней привлекло? Ведь не могли же они просто так соединиться, должно было, по крайней мере, хотя бы поначалу, присутствовать какое-то чувство?

Неистощимая стервозность, мужское начало во всём: от манеры одеваться до стремления всё на свете подмять под свой каблук. И ещё самовлюбленность, уверенность в своей правоте, доходящая порой до патологии.

«Боже, вот это реснички!» Одними ресничками здесь не обойтись. «Лицо фирмы!» Господи! Какое «лицо»? Разница между тем, что было изображено на визитке, и тем, чем он только что своими глазами имел честь «любоваться», была слишком велика. Просто компьютерщики высококлассные попались, а так… «оконная харя», иначе не назовёшь! Не нос, а рубильник, волосы жёсткие, прямые, такие не просто в порядок привести. Да и вообще всё не в меру: слишком тонкие губы, выдающиеся скулы, непропорционально маленький подбородок, не ушки, а уш-ши, да ещё оттопыренные. Остаётся добавить сюда безвкусно наложенный макияж.

Если спуститься ниже: короткая шея, грудей вообще нет – в принципе, очень удобно, можно даже не пользоваться лифчиком; никакой классической «гитары» в фигуре, да ещё явно обозначившийся животик, в таком-то возрасте!

А эта манера общения? Да ну её к черту, сколько можно ещё о ней говорить? Что называется, ни кожи ни рожи. Кстати, кожа, отдельная тема – совсем неухоженная. Кожа-беспризорница, кожа-гаврош. Наверное, всю жизнь водой из-под крана умывается, верит россказням о безвредности хлора.

Не говоря уже о характере – вообще полный улёт! Что называется, боже упаси! Саше памятник за её долготерпение нужно поставить. Столько издёвки, язвительности ухитриться запихнуть в крошечный, в общем-то, по времени разговор с абсолютно незнакомым до того человеком – талант надо иметь, да какой!

«Самой понять», «сыну объяснить». Самой не понять, для этого нужно взглянуть на себя объективно, как бы со стороны, а сыну объяснять бесполезно: после такой мамаши он от женщин за версту всю жизнь потом будет шарахаться.

«Предпочитаете мужчин», та же напраслина – всё из той же оперы.

«Печальный опыт неудавшегося супружества». В прошлом, в прошлом «печальный опыт», вот только никак Вадим не мог вообразить себе раньше – сколько в мире завистников, с какой ненавистью люди воспринимают чужое счастье, сколько усилий готовы приложить, чтобы не просто его разрушить, а растоптать, обгадить, в клочья разнести.

Марина Гордеева, никто ведь на работе не знал о его необычном браке, именно она и только она всё раскопала и тут же растрезвонила. Теперь добавилась ещё вот эта стерва! Впрочем, если бы добавилась… Фактор здесь не количественный, а именно качественный, с появлением «топ-менеджерши», и в самом деле, всё усложнялось в разы. Марина! Эх, если бы только Марина! Марина – котёнок в сравнении с ней! Тут враг пострашнее: он уже не снаружи, а внутри. Преодолел все препятствия: рвы, стены. И готов теперь крушить всё подряд, до основания.

Да и вообще, как его быстро распотрошили! Неужели он и в самом деле так выглядит со стороны: сквалыгой, бездарью, жалким безликим типом… мягким, аморфным, не умеющим за себя постоять? То есть, полным ничтожеством. Однако, опять же, не в этом было самое страшное, а в том, что на какой-то момент он поддался, сам в ответ стал насмехаться, язвить. Некрасиво. И совершенно на него не похоже.

Вадим попытался отвлечься, включил телевизор, но в голову ничего не лезло, пролетало мимо ушей. Ладно, надо признать – он сдался, его размазали по стене. Что там ещё было?

Слава богу, присутствовали и положительные моменты. Например, предостережения насчёт суррогатной матери. Надо бы потщательнее обдумать этот вопрос.

Что ещё? Упрёки в том, что он не знает и не желает знать Сашино прошлое? Пожалуй, здесь самое важное. Действительно, не знает. Вот только с «не желает», пожалуй, следует распрощаться.

Как он прежде считал и, казалось, навсегда твёрдо усвоил себе? Это прошлое (в любом его варианте) чрезвычайно опасно, оно может не только разрушить в их, и так весьма непростых, отношениях настоящее, но даже и лишить их будущего. Так что лучше всего ничего не знать о нём. Хорошая формула, но в какой-то момент она перестала действовать. Почему сегодня он не рассказал Саше о своей встрече с её «бывшей женой»? Почему не вынес на обсуждение содержание их разговора? Почему, в конце концов, не показал файл, которые ему так любезно «подарила» Ирина? Господи, да всё очень просто: было бы некрасиво, глупо, бестактно портить человеку настроение перед выступлением. Да ещё в такой ответственный вечер.

Ой ли? Расскажет ли он обо всём этом завтра? Вряд ли. Червь сомнения. Вадим боялся признаться себе, но в чём-то он даже обрадовался появлению Ирины. Перст судьбы. Она не могла появиться сама по себе.

Почему так получается в жизни, в любви, что столько, даже чересчур, много в ней хрупкого, ненадёжного?

Почему так быстро миновал безоблачный период в их отношениях с Сашей?

Почему любимый человек в последнее время стал вдруг так часто замыкаться в себе, всё больше отдаляться от него? Причём именно сейчас, когда в их совместной жизни наконец-то постепенно стало всё нормализоваться? Сколько им пришлось вместе вытерпеть насмешек, осуждения, неприятия! С каким трудом он удержался тогда на работе!

И мечта о ребёнке, самая невероятная их мечта, как никогда близкая сейчас к осуществлению.

Почему бы им наконец-то не выбрать время и спокойно на эту тему не поговорить? Время догадок прошло, материала теперь имеется более чем достаточно для обсуждения.

Если только… проблемы и в самом деле пришли из прошлого. Хуже, если из настоящего. Другой мужчина, например. Что может быть хуже? Особенно, если учесть тот нелицеприятный разбор его личности, который учинила ему сегодня Ирина.

Вадим со вздохом достал из кейса файл со злополучными ксерокопиями, примостился на диване с ногами, как он любил, и углубился в чтение.

«Любовь…

Откуда она приходит к человеку? Из книг, фильмов, сериалов глупеньких?

Ты слышишь это слово буквально с первых минут, как только начинаешь входить в разум: какая-то песенка застревает в детском сознании и почему-то нравится; родители о чём-то тихо и нежно шепчутся между собой, наклоня голову друг к другу; парень с девушкой идут вместе, держась за руки, и как бы светятся изнутри…

Что ты ощущаешь поначалу, пропуская безотчетно в своё сознание подобные наблюдения?

Иногда интерес, иногда раздражение, чаще всего равнодушие. Практически ничего.

Потому что первое твоё впечатление о любви – восприятие её в широком смысле слова.

Как великое таинство. Как нечто, что всё вокруг объемлет или наоборот – скрепляет, поддерживает собой изнутри весь мир. А может, и то и другое вместе.

Мать, которая тебя обожает, холит, выхаживает, даже бранит и то нежно…

Кошка, тыкающаяся мокрым носом в твою щёку и слегка пробующая на тебе свои коготки.

Когда всё меняется? Точнее, добавляется.

Потому что великое великим так и остаётся, оно неизменно, ты всего только начинаешь глубже проникать в него.

И всё-таки, когда именно?

Когда гормоны в тебе созревают и требуют выхода?

Процесс этот не может не сопровождаться у нормального человека природным чувством стыдливости.

У тебя ведь не должно быть, как у животных, всё должно освящаться чувством.

И однажды оно вдруг возникает, это чувство.

Казалось бы, ни с того ни с сего, поглощая тебя целиком, причиняя тебе невероятную боль или, наоборот, одаряя неслыханным счастьем, в зависимости от обстоятельств. А чаще: сочетая в себе и то и другое – неразделимый коктейль.

Первое чувство… оно почти всегда наполовину чужое, а может, и вообще целиком привнесённое, навеянное книгами, фильмами, всё теми же песенками.

Как бы то ни было, ты слишком захвачен им, чуть ли не парализован и поневоле начинаешь анализировать, что же всё-таки с тобой происходит, пока с удивлением не обнаруживаешь, что разум твой бессилен постигнуть подобную загадку, потому что любовь появляется из сердца, а не из головы.

Нельзя приказать себе: этого человека я люблю, а этого – никогда и ни за что любить не буду. Есть что-то вне твоего разумения, бросающее тебя в беспросветность, в бездонную пучину, и ты бессилен противиться этому.

Через какое-то время туман рассеивается, и ты с ужасом и сожалением пытаешься осознать, что же ты успел за период своего ослепления натворить, обнаруживая повсюду вокруг себя лишь обломки того, что некогда составляло собой казавшееся неразделимым целое.

Потом потихоньку зализываешь раны и начинаешь выстраивать всё заново.

Однако гораздо хуже бывает, когда отрезвления подобного не происходит, ты с трудом, но всё-таки выплываешь на поверхность, однако болтаешься потом, как щепка по волнам, иногда всю оставшуюся твою жизнь.

Так что же такое любовь?

Великое оправдание похоти?

Властная жажда собственности, чтобы всегда, при любых обстоятельствах иметь право сказать: «моё!»?

Лучшее из того, что тебе доступно, что украшает твою жизнь?

Когда долго блуждаешь в потёмках, неизбежно возникает желание разобраться.

Любовь…

Ты не скот, и не животное, ты хочешь, чтобы сердце твоё было во всём согласно с твоим разумом.

Ты не желаешь быть во власти похоти, ты хочешь большего, не ведая изначально, но подсознательно всё больше понимая, что, не обременённая мыслями, чувствами, похоть убивает.

И всё-таки, что же такое любовь?»

Глава 3

– Уроки сделал? – Ирина пытливо заглянула в глаза сыну.

– Бабушка помогла, – важно проговорил тот. Для своих семи лет Павел был на редкость рассудителен, оттого большинство родных и знакомых преимущественно называли его полным именем.

– Ладно, сейчас ванну приму и сварганю что-нибудь поужинать.

– Можешь не торопиться, – всё так же степенно ответствовал Павел. – Бабушка уже приготовила всё, что нужно.

– И что конкретно? – не удержалась от любопытства Ирина.

– Макароны по-флотски – я попросил. И кисель клубничный. Уж не обессудь.

– Годится, – обрадованно кивнула Ирина. – Годится: макароны по-флотски и кисель. Я думала, запеканкой придётся ограничиться.

– Не придётся, – по-прежнему без тени эмоций констатировал Павел. – Запеканку я уже доел. Я на компьютере поиграю ещё немного, можно?

– Поиграешь, – согласилась Ирина. – Тетради только положи на стол. Проверять буду.

Павел пожал плечами, затем поплёлся в свою комнату за ранцем.

Ирина залезла в ванну и только там успокоилась. Хотелось отмыться от всей этой грязи. Застенчивый гомик – «муж» её бывшего мужа; настойчивость, с которой она встречи с ним добивалась – совершенно, кстати, ей не присуще; унижение, испытанное при разговоре с этим кафкианским насекомым. А ещё… суррогатные матери; дети, которых заранее, ещё не родившимися, продают, как на базаре.

Господи, зачем она вообще ввязалась в эту историю? Какое ей дело до тихого счастья двух «голубых»? Понять? Что тут понимать, собственно? Помочь? Чем здесь можно помочь? Скажем так, на неё нашло какое-то временное умопомрачение. И ладушки! Бог с ними, с этими придурочными педрилами!

Выбравшись из ванны, она позвонила матери.

– Привет, мамуля! Спасибо за помощь. Я уже с полчаса как на месте, даже ванну успела принять.

– Привет, доча! Как там клиент, уговорила?

– Клиент, как клиент, – немного смущённо пробормотала Ирина. – Деньги даром не даются.

Мать усмехнулась.

– Я в том смысле, что, может, нам Пашутку на дачу взять в выходные?

Ирина вздохнула:

– А меня ты уже не приглашаешь?

– Да какие для дочери нужны приглашения?

– Вот и жди, вместе приедем.

Ирина взялась было за проверку тетрадей сына, потом голод пересилил, и она принялась разогревать макароны.

Уложив Павла, «счастливая и сытая мама» долго тупо сидела перед телевизором и, наконец, решила: всё, осада закончена, первой она, действительно, ни за какие коврижки больше этому жуку навозному не позвонит.

Да и нужно ли? Сегодня она получила столько материала для размышлений, надолго должно хватить.

Ирина поняла уже, что заснуть ей сегодня не скоро удастся – она была слишком взбудоражена, так чего же время даром терять?

Тайник в ящике письменного стола был защищён лишь простым стандартным внутренним замком, подобрать ключ к которому даже для Павла, в его возрасте, не составило бы особого труда. Но Ирина хорошо знала характер своего сына – пока для него было достаточно такой, чисто условной, преграды, чтобы не любопытствовать. Пока. Когда придёт время, полетят все преграды, просто бесполезно будет их ставить. Но она успеет. «Не торопись, Пашук, дай мне сначала самой разобраться, я от тебя не утаю ни граммулечки правды, всё по полочкам разложу».

С чего начать? Конечно, с тех злополучных писем, иначе мозаика никак не сложится.

Ирина вздохнула, вынула диск из ноутбука и убрала его на прежнее место. Ничего не получилось. Она слишком хорошо всё помнила. Да и чего она ожидала? Вновь испытать тот шок, в который её повергло известие, что она не любима?

И никогда не была любима?

И что с этим человеком, которому она всегда безоговорочно верила, не будет любимой, счастливой никогда?

Пусть это станет шоком для Вадима, за четыре года она уже успела примириться со многим. Хотя, видит бог, тогда ей было очень нелегко.

Спать по-прежнему не хотелось. Ирина вставила другой диск, надела наушники…

Консультация была бесплатной, поэтому Ирина мало надеялась тогда на то, что «психолог по вопросам брака и семьи» станет слишком глубоко вникать в её проблемы, но, тем не менее, решила записать их разговор на, хоть и примитивный по тем временам, но всё же диктофон.

Начать с того, что письма, принесённые ей, как таковые консультанта практически не заинтересовали, он лишь мельком пробежал их глазами. Для него был важен исключительно только сам факт измены.

– Как я понял, вы пришли ко мне посоветоваться по поводу неверности вашего мужа?

Ирина кивнула. Психолог сделал пометку в специальной анкетке. В которую он, предварительно, занес биографические данные клиентки.

– Вы уверены, что эти письма были написаны после заключения вашего брака?

– Да, уверена. До и после.

Консультант задумался, помусолил во рту дужку очков.

– Но здесь ничего не говорится об измене? У вас есть другие… материалы?

– Есть. Но разве это не измена?

– Как вам сказать? Сложный вопрос. Мне нужно знать причину, по которой вы пришли ко мне. Вы хотите просто поговорить или сохранить семью?

– Конечно, сохранить семью. У нас ведь ребёнок.

– Тогда я посоветовал бы вам забыть обо всём этом. Да, конечно, факт любви к другой женщине бесспорен, его уже в памяти не сотрёшь. Но что можно в такой ситуации сделать? Попробовать объясниться с мужем? Очень рискованный шаг. Он может спровоцировать вашего супруга на решительные действия, на которые он, судя по всему, пока не настроен. Что ещё? Время. Лучший доктор. Я понимаю, у вас такой характер: вам во всём нужна полная ясность, точнее даже – определённость. Устранить все препятствия, дойти во всём до конца. Сейчас такое невозможно, но рано или поздно время придёт. Тогда можете попробовать. Пока же – наберитесь терпения. Терпение вообще, как вы знаете, основа житейской мудрости. А здесь лишь в ней одной дело, стоит только эмоциям перехлестнуть через край, они моментально всё разметут.

– Но это же пытка! Причём невыносимая. Сколько это может продлиться?

Психолог вновь задумался. Но так и не пришёл в мыслях к чему-то определённому.

– Ну, здесь вопрос проще, хотя запутан не меньше. Если исходить из тех текстов, что вы мне показали, там нет и речи о каком-либо подобии взаимности. А значит, теоретически, это может длиться вечно, но в такой – вяло текущей форме. Если исходить из практики – мужская гордость, необходимость чётких жизненных целей, вообще смысла жизни, в течение двух-трёх лет должны мобилизоваться и устранить эту преграду. Однако всё очень индивидуально. Иному и полгода будет достаточно, чтобы понять всю глупость, несостоятельность своего упрямства. Другому человеку – гораздо больший срок. Пожалуй, это всё, что я могу сказать на сегодня. Если вы мне предоставите какие-нибудь другие исходные данные, можно будет порассуждать дальше, уже более конкретно.

– Как бы вы сами поступили на моём месте? Последний вопрос.

Врач усмехнулся:

– Мой вариант на путь истинный вас не наставит. Говорите точнее – как бы я поступил, если бы был вами? Поймите меня правильно: моя работа здесь состоит не в том, чтобы помогать людям решать их духовные, или, если точнее выразиться – душевные, проблемы, это епархия психотерапевта, консультация которого, кстати, вам жизненно необходима. Мне платят за то, чтобы я любой ценой сохранял, находящиеся на грани распада, семьи. Что я и стараюсь, по мере своих сил и возможностей, делать.

Долгое молчание. Ирина была в растерянности, она понимала, что находится буквально в двух шагах от крайне важного для неё и, пусть не абсолютно, но достаточно точного ответа. Но как его из сидящего напротив человека выцарапать? Деньги? Нет. Она только всё испортит таким решением. Что ещё? Женские чары? Он и так в них купается. А значит, только одно – тщеславие. Возможность продемонстрировать свой талант, знания. Она потупила взгляд и пробормотала умоляюще:

– Помогите мне! Я вас очень прошу. Обещаю: я сохраню в тайне то, что вы мне сейчас скажете, и никогда вас больше не побеспокою. От вас, и только от вас, зависит сейчас вся моя дальнейшая жизнь. Я и так достаточно настрадалась, а теперь вообще могу уйти в неверном направлении. Умоляю!

Психолог помолчал какое-то время, затем всё-таки решил пойти Ирине навстречу.

– Хорошо. Я попробую. Но давайте условимся – мои слова не панацея. Так вот: отбросим в сторону те дополнительные материалы, которые наверняка есть у вас (уж кого-кого, а меня в таких вопросах не провести), но вы их почему-то мне не предоставляете. Не станем также углубляться в личность вашего мужа, что было бы очень желательно, но опять же спотыкается о ваше нежелание касаться больной темы. Отбросим вообще в сторону всю специфику той ситуации, в которой вы очутились: случайна ли она или неизбежна, разрешима или, наоборот, сакральна. Будем исходить только из вашей личности, которую вы ломать, как я понимаю, ни в коем случае не собираетесь. И стало быть, ответ напрашивается сам собой: при вашем характере только одно решение возможно – разрушить то, что у вас на данный момент имеется и попытаться выстроить свою жизнь заново. Есть ли у вас шансы на успех? Безусловно. Начнём с того, что у вас появился опыт, которого раньше не было. Кроме того – вы достойны любви, в которой, давая согласие на брак, не сомневались, однако были жестоко обмануты. Тоже большой стимул. Ну и главное, как итог: вы никогда, ни при каких условиях не сможете полюбить человека, который не любит вас.

– И значит?..

– Значит… «развод и девичья фамилия», хотя фамилию менять я вам не посоветовал бы. По практике гораздо лучше, когда у мамы и её ребенка одинаковые фамилии, но дело не только в этом: я уверен – одиночество ваше долго не продлится. Найдётся человек, который полюбит вас, и которого полюбите вы. Тогда и возьмёте его фамилию. А может, он и паренька вашего усыновит.

– Что-то не верится. Такое возможно? Или один случай на миллион?

– Ну, если вы имеете в виду статистику, то не просто возможно, а более чем вероятно. Поймите, с возрастом психология, мировоззрение, как у женщин, так и у мужчин, меняются. Ну давайте поразмышляем, какие могут быть варианты у потенциального жениха, скажем, лет тридцати? Взять совсем молодую, сопливую девчонку? Очень натужно. Старую деву – извините за выражение, залежавшийся, непременно с какой-нибудь гнильцой, товар? Вот женщина с ребёнком – другое дело. Если у него тоже есть ребёнок, то кто ещё может так войти в его положение: и необходимость платить алименты, и вполне естественное желание хоть иногда видеться со своим чадом? Я уже не говорю о каком-никаком, но всё-таки опыте воспитания, сознании ответственности не только за жену, но и того, кто с ней неразделим. Ну а если ребёнка своего нет, то о чём ещё можно мечтать? Тут он вообще приходит на готовенькое. Ни пелёночек-распашоночек-памперсов, ни бессонных ночей с только что явившимся на свет божий горлодёриком. Ну а дальше всё зависит от вас: способны ли вы такого мужчину разглядеть, понять, оценить? Ему ведь тоже хочется счастья, а не просто чужую, за какого-то там «бычка-производителя», лямку тянуть. Вот только не увлекитесь: с двумя детьми замуж выйти уже очень сложно, практически невозможно – придётся такие скидки делать будущему «женишку», что небо с овчинку может потом показаться.

Опять молчание, и в этот раз с её стороны.

Ирина откинулась на спинку кресла. Можно было остановить диск, она и так хорошо помнила, как, затаив дыхание, робко, буквально трепетно, спросила:

– Ясно. Речь идёт о Принце. Что ж, я понимаю, конечно – моё нахальство достигло предела. Я нарушаю все обещания, которые вам только что давала. Но что я могу? Никто и никогда не говорил со мной так откровенно. Я буквально умираю от любопытства. Вам не нужна рабыня? Но только на неделю, максимум. Все ваши желания…. Всё только за то, чтобы вы сказали мне два-три слова конкретнее о человеке, с которым я могла бы быть счастлива. Как я поняла, он не где-то там, вдалеке, за семью морями, а совсем рядом? Как бы мне его не пропустить? Иначе мне не жить. Вы же сами укоряли меня за мой реактивный характер!

Психолог рассмеялся.

– Заманчивое предложение, но, к сожалению, лично я вынужден от него отказаться. Ситуация проще некуда: когда уже есть всё, что нужно, зачем желать большего? Непонятно? Ну, знаете, наверное, как в таких случаях о деньгах говорят: очень трудно их накопить, но куда сложнее – сохранить. Так и во всём. Тем более что я не скажу вам ничего необыкновенного: только два критерия – этот человек не должен подавлять вас собой ни при каких обстоятельствах, и в то же время быть личностью, до которой вам нужно будет тянуться и тянуться практически всю вашу жизнь.

Ирина нажала на кнопку «стоп» и долго сидела в неподвижности, укрыв ноги пледом. Что она узнала тогда нового? Что не все психологи бездари, а мужики – сволочи? Что добавила в то, что она с такой тщательностью сейчас оживляла в памяти, встреча с Вадимом, которой она так долго и настойчиво добивалась? Ожидая в ней, по меньшей мере, каких-то новых речений-логий Иисуса Христа. Ничего. Что она вообще вынесла из разговора с этим слизняком-очкариком? Только омерзение. Тут её мнение, сколько ни размышляй, нисколько не переменилось.

Так, ну и что дальше? Да бросить всё к черту! Понять, помочь… Что у неё, своих проблем мало?

Нет, не получится. Неверное решение. Дурацкие привычки, от них так просто не избавишься. Одна из них – пожалуй, самая ненавистная: во всём доходить до конца. Господи, ну почему нельзя хотя бы раз на полпути остановиться? Видно ведь невооружённым взглядом, что впереди тупик, нет там, и ничего не может быть другого. Как же, обязательно нужно упереться лбом в какую-нибудь обшарпанную стену. Такой уж она родилась, точнее: уродилась, уро-ди-на несчастная!

Глава 4

«Хорошо. Опять Ваша взяла. Я согласен на встречу. Когда и где угодно. Только сейчас немедленно уйдите. Очень Вас прошу. Вадим».

Ирина с досадой огляделась по сторонам. Так и есть: здесь он, голубчик! Где же ему ещё быть?

«Господи, неужели он, в самом деле, думает, что я из-за него сюда притащилась?»

CMC-ка была неожиданной, явно не ко времени, но Ирина всё-таки сдержала себя, ответила, насколько могла, вежливо.

«Вы переоцениваете себя, мне совершенно ни к чему Ваш разговор. Да и вообще, беседы закончились. Очень прошу, не мешайте! Вы здесь за здорово живёшь, а я за бешеные деньги!», – наспех набрала она текст.

Ирина с неприязнью ещё раз взглянула на Вадима. В своих нелепых очках… ну полная жаба. Да ко всему прочему, оказывается, если как следует присмотреться, ещё и лысоват.

Она закрыла глаза, глубоко вздохнула, затем, стараясь делать это как можно медленнее, выдохнула распиравший лёгкие воздух. Релаксация.

«Ну что, расслабилась? – спросила она себя, наконец. – Теперь, золотко, смирись и получай удовольствие».

А удовольствие, действительно, стоило того. Увидеть своего бывшего мужа раскрашенного, напомаженного, в женском платье. В чёрных колготках, туфлях на высоком каблуке. Господи, до чего может дойти человек! Нет, не зря она добивалась встречи с тем плюгавеньким, не зря сюда явилась, нужно сделать всё возможное, чтобы Павел никогда, ни при каких обстоятельствах, подобную гадость не увидел. Расстреливать нужно таких подонков, уродов! Топить в реке сразу при рождении, как котят.

«Я заплачу Вам вдвое, вдесятеро, только пересядьте хотя бы. Вы что, думаете, если Саша узнает, что Вы здесь, ей приятно будет Вас лицезреть? Она и так на пределе. Это ведь работа, поймите!».

«Ну что ещё можно сказать этому плешивенькому? „И так на пределе“, „работа“, „поймите“… Плевать я хотела на вас обоих. Дойти до такого! – Ирина отключила смартфон и убрала его вглубь сумочки. – Действительно, слизняк слизняком. Я что, должна ещё перед ним оправдываться?»

– Муж? Жених? – насмешливо спросила соседка по столику, совсем молодая девица невзрачной наружности с конопушками по всему лицу. – Ревнует, наверное? Знал бы он на самом деле, где вы сейчас находитесь – ей-богу, задушил бы, как Отелло. Вы уж извините меня, я специально к вам подсела. Вы одна, а сюда обычно компаниями ходят.

– Ну а вас-то как сюда занесло? – удивилась Ирина так, как будто с ней заговорило, по меньшей мере, соломенное чучело, а про себя подумала: «И, что самое интересное, где деньги взяла?»

– Я? Я здесь не одна. Просто мой парень не хочет афишировать наши отношения. Он классный! Я бы вам показала его, но не могу.

«Да, мир тесен! – ошеломленно подумала Ирина. – „Только пересядьте хотя бы“… Поздно, Вадим Геннадьевич! Судьба-индейка! Крепко же я вас держу теперь за одно, весьма, просто на редкость, чувствительное место. Как бы мне такую удачу не упустить, раскрутить?»

– Ну и как вам представление, нравится? – продолжила, между тем, поддерживать разговор девица. – Кстати, меня Женей зовут. Я из Озёр. Не слышали про нас? Город невест, только совсем маленький. Не такой знаменитый, как, к примеру, Иваново. Приехала в театральный институт поступать, в трёх местах провалилась: Щука, ГИТИС и ВГИК. Говорят, таланта ни на грош. Наверное, они правы. Я бы сейчас на любой ВУЗ согласилась, но год надо где-то перекантоваться. Домой ехать – перед подругами позориться. Да и родители будут нудить. Оно мне надо? Вот и перебиваюсь кое-как да как-нибудь. Сюда, между прочим, уже в третий раз прихожу. У моего парня друг здесь в шоу выступает. Тут вообще всё суперски здоровско! Народ ломится! Сегодня особенно трудно было попасть, я уж и не надеялась: у них премьера, новая программа.

Ирина хотела было вызвать девушку на откровенность, затем передумала. Ясно и так, что перед ней будущая суррогатная мать. Вадим – честный человек, надо отдать ему должное, предпочёл ничего не замалчивать, больше того – показать будущей «родственнице» с изнанки их весьма и весьма необычную семейку.

– А вы, как я вижу, здесь в первый раз? – не сдавалась, всё ещё пыталась раскрутить соседку на разговор Женя.

– И в последний! – со вздохом ответила Ирина.

Навязалась тоже ещё одна малахольная на её голову! Откуда хоть такие берутся. Ах да, из Озёр! Выныривают. Кстати, где это?

– Странный клуб какой-то, – пробормотала она. – На сцене женщины, в зале тоже, за, опять же, весьма редким исключением, представительницы нашего, прекрасного, пола. Лесбийский притон, что ли?

– Нет, вы не правы. Как раз, наоборот, здесь больше мужчин. На сцене вообще сплошь, ну и в зале половина, не меньше. Весь фокус в том, как они одеты. Иностранцев много. Кстати, вы не обижаетесь на меня за настырность? Просто здесь можно завязать какие-нибудь полезные связи, в моём положении это очень важно. Я вам свой номер мобильного телефона могу дать. Вдруг найдётся для меня какая-нибудь работёнка – с ребёнком посидеть, собаку выгулять, квартиру убрать.

Ирина нехотя взяла листок бумаги с нацарапанными на нём каракулями, затем решила пойти ва-банк:

– Кстати, вашего парня, случайно, не Вадимом зовут?

Женя насторожилась, при всей её простоватости житейская жилка в ней определённо присутствовала.

– Предположим, а что, вы его знаете?

– Да кто ж его не знает, – со вздохом ответила Ирина. – Ну и как он в постели?

Женя понимала, что ей пора уйти, но что-то её удерживало.

– Понятия не имею. У нас с ним чисто дружеские отношения, других просто не может быть, по определению. Когда я говорила о его «друге», я имела в виду его жену, Багиру. У них любовь. Вадим с неё буквально пылинки сдувает. Вон там, на сцене, в самом центре, вся в чёрном, с кошачьими повадками, видите? Она здесь, пантерва эта, суперзвезда. Многие только из-за неё сюда и ходят.

– Понятно, тогда вы, значит, будущая «сурмама»? – неожиданно перевела разговор в совсем иную плоскость Ирина.

Женя поняла, что сама того не желая, угодила в ловушку, поднялась со стула и стала неуклюже прощаться.

– Вы ошиблись. Но всё равно с вами было очень интересно. Пожалуй, мне пора исчезнуть, как какому-то там, не помню уж в точности имени, привидению.

Ирина удержала девушку за рукав.

– Кентервильскому.

– Что, что, простите?

– Кентервильскому привидению. Вы его имели в виду? Ладно, не торопитесь. Я вас не укушу. Просто вы вляпались, сами того не желая. «Багира» – мой бывший муж. Так что мне можно доверять, я в курсе. А помочь вам я, действительно, вполне в состоянии. К примеру, с работой. Так что, поговорим?

Женя поколебалось какое-то время, затем всё-таки решила рискнуть, кивнула:

– Ну, собственно, а зачем я иначе сюда хожу? Не извращенцами же всякими любоваться. С жиру бесятся, коты зажравшиеся, мне бы их заботы!

Ирина рассеянно кивнула.

– Начнём с названия – «Красная косынка». В принципе, тут всё ясно – стилизация под русскую культуру первых десятилетий XX века: супрематизм, футуризм, авангардизм, всяческие объединения типа «Бубновый валет», «Ослиный хвост», вот только всё переиначено под определённым, довольно явственно обозначенным, углом. Малиновый квадрат вместо черного, белого, красного, как у Казимира Малевича, «ТрансВолга» вместо «Девушек на Волге» Кузьмы Петрова-Водкина. Ещё стилизации под Павла Филонова, Наталью Гончарову, этот её знаменитый «Автопортрет с тигровыми лилиями» так преподнесён, что только руками можно развести. Ясно ведь, что переодетый мужик, и в то же время завораживает. Александр Блок, Маяковский, даже Серёжа Есенин, все почему-то в женских тряпках, эти уже вживую, читающие свои, тоже изрядно переиначенные, стихи.

Женя удручённо покачала головой.

– Простите, я даже до сих пор не знаю вашего имени. Меня зовут Женя, вы не забыли?

– Нет, не забыла, хотя забыла представиться, точно. Досадное упущение, обычно я более внимательна. Я Ирина, Ирина Алексеевна. Кстати, вот вам моя визитная карточка, там все мои координаты.

Девушка даже не стала рассматривать неожиданный подарок, поспешила убрать подальше крохотный кусочек картона, чтобы не отняли. Затем вздохнула смущённо:

– Ей-богу, я очень рада, что вы так сходу моё имя запомнили…

Ирина небрежно махнула рукой:

– Тут нет ничего удивительного, профессиональная привычка.

Женя опять смущённо продолжила:

– И вы не забыли, что я из Озёр?

– Нет, конечно. Вот только один неясный момент: у вас там так можно нырнуть, чтобы сразу в Москве всплыть?

– Да нет, нырять совсем не обязательно. Хотя, в принципе, и по воде можно добраться. Но только долго. Проще на автобусе или, если с пересадкой, на электричке. Больше четырёх часов поездочка не займёт. Но я всё равно уже с полгода как туда не езжу. Только звоню регулярно, ну… я вам объясняла. Про свой город я к тому напоминаю, что не могли бы вы со мной говорить по-русски, я в китайском языке совсем ни бум-бум.

Ирина сначала нахмурилась, затем расхохоталась.

– Да, точно, опростоволосилась я. Причём второй раз уже. А ещё хвасталась своими профессиональными способностями. Однако мы можем взаимно обогатить друг друга. Я не имею в виду китайский язык, я в нём тоже ни в зуб коленом, но что означает, к примеру, название «Каминг-аут» под той картиной, где женщина просто прогуливается, как чеховская «Дама с собачкой»?

Женя вздохнула с облегчением:

– А, ну здесь я как раз в курсе. Каминг-аут – это то, о чём мечтает каждый кроссдрессер.

– Кто-кто? – недоумённо переспросила Ирина. – А ещё уверяли, что не говорите по-китайски.

– Ну, кроссдрессер, – уныло поморщилась Женя, всем своим видом выражая полное недоумение: вроде как – умная женщина, а туда же – совсем тундра, – человек, которому нравится переодеваться в одежду противоположного пола. Помните, наверное: «Тутси», «В джазе только девушки»… Кстати, всё это культовые фильмы, «наши», я имею в виду мои новые знакомые, их пересматривают по многу раз. Примочки, словечки из них постоянно употребляют в разговоре. Так вот, первое испытание, которое должен выдержать каждый уважающий себя кроссдрессер – пройтись в женском наряде по улице. Есть люди, которые ни разу в жизни так и не смогли решиться на подобный поступок.

– А, ну понятно, – со скукой протянула Ирина, внезапно потеряв к их разговору всякий интерес.

Женя мгновенно уловила эту перемену и с надеждой в голосе спросила:

– Так мне можно будет вам о себе напомнить?

– Разумеется, – пожала плечами Ирина. – Да я и сама могу вам позвонить, как только что-нибудь для вас подвернётся. У вас есть мобильный?

– Конечно, я ведь только что давала вам свои координаты, – с некоторым даже испугом вытащила из сумочки допотопный сотовый телефон «озёрная» девушка, почти русалка. – Как можно вообще жить в Москве без мобильника? Знаете, а вдруг вы ту мою бумажку уже потеряли или ещё потеряете? Зачем рисковать? Может, лучше я сейчас вам свой номер наберу, а вы его закрепите в меню и моё имя поставите? Годится?

– Годится. Только мне надо смартфон включить – ваш друг был слишком настойчив. Догадались теперь, кто мне CMC-ки скидывал? Кстати, большие деньги предлагал, чтобы я как можно скорее отсюда умотала.

Женя трясущимися руками торопливо набрала цифры с визитки и облегчённо вздохнула, услышав звонок в руке Ирины. Та не удержалась от усмешки: «Эх, бедная девочка, сколько же раз тебя обманывали! И визитки не свои, чужие, небрежно в руку совали, да и позвонить забывали. Что же ты хотела? Москва есть Москва! Не каждому здесь фортуна личико своё показывает, всё больше задом повернуться норовит».

– Крутой смартик! – восхищённо сказала Женя, когда Ирина поиграла кнопками, чтобы вставить в меню её номер. – Может, у вас и тачка под стать?

– А как же! – Ирина зевнула, едва успев прикрыть рот ладошкой. – При моей работе да без крутой тачки! Кто ж со мной после этого дело будет иметь? Кстати, мне здесь всё уже осточертело, пора, как говорится, и честь знать, так что могу подвезти, если вы не слишком далеко обитаете.

У Жени даже глаза округлились от ужаса.

– Нет, не могу. Я же говорила – сегодня премьера. Пропустить такое – я потом себе до конца дней своих не прощу. Смотрите, кстати, они уже начинают.

Ирина взглянула на Евгению с кислой миной, затем решилась:

– Ладно, пусть будет по-вашему. Премьера так премьера. Но предупреждаю: если станет скучно, я тут же уйду. Не демонстративно, но всё равно весьма наглядно может получиться. Объясняйтесь сами потом за меня со своим Вадимом.

Глава 5

– Вы были настолько уверены, что я вам позвоню? – насмешливо поинтересовался Скорочкин.

Ирина на этот раз была одета совсем по-другому, она позволила себе немного расслабиться: джинсы, кораллового цвета кофточка с кружевами, да и косметики было гораздо больше на лице.

Вадиму никак нельзя было терять контроль над собой, с сомнениями было покончено. Он тщательно всё продумал: уже с первых минут их прошлой встречи он твёрдо знал, что перед ним враг, который хочет разрушить его счастье, и лучшее, что он может сделать – сократить, если уж совсем нельзя избежать, их общение до минимума. Именно исходя из этого, он и предположил, причём вслух, что в первый раз Ирина была одета так официально только для того, чтобы его не спугнуть.

– Да, конечно, иначе бы я не сделала столь длинным поводок. Сами посудите: столько сил было потрачено на то, чтобы добиться встречи с вами, заинтересовать вас, расположить к себе, а потом, в результате – бац! – вдруг столь бездарно расстаться, – весело рассмеялась Ирина. – Вы параноик, ей-богу! Вам никто этого не говорил? Да я о вас забыла уже! Кто вы такой, собственно, чтобы вами заморачиваться? Что, приехали сегодня опять мне нотации читать? Если так, то только один вопрос осталось разрешить: кто из нас оплачивает счет? Думаю я, поскольку перспектива остаться без обеда меня совершенно не прельщает. Так что привет психиатричке! Пока!

Вадим пропустил мимо ушей оскорбление. Он медленно проговорил, как бы размышляя вслух:

– Мне только одно в вас нравится – вы со мной предельно откровенны. Конечно, играете, как всякая женщина, но играете в открытую. Или это просто такой стиль игры? Маскирующий, наоборот, редкостную кровожадность?

– Кровожадность? Нет, просто я пытаюсь говорить с вами по-мужски, профессия такая – без знания людской, и в частности, мужской, психологии я и неделю не продержалась бы на своей работе. Во всех случаях можете быть спокойны: вы, как человек, а уж тем более, как потенциальный клиент, я не говорю уже – как мужчина, совершенно меня не интересуете. Вам ведь не нужны пластиковые окна, верно? Думаю, они уже давно у вас есть. По виду вы человек хозяйственный, предусмотрительный, не могли же вы такое упустить? Что ещё? Вы подозреваете, что я сплю и вижу скушать вас с потрохами? Но зачем? Мы ведь уже всё выяснили: Саша не уходил от меня к вам, он ушёл в неизвестность. Однако, опять же, не в этом главное. Главное в том, что того человека, с которым я прожила и была счастлива шесть лет, и от которого родила очаровательного сынулю, давно уже нет. Да и был ли он вообще когда-нибудь? Поэтому ни о какой жажде мести, даже просто неприязни, речь не идёт. Скажем так, я уже этим переболела. Хотя было. Конечно, было, не спорю. Но я быстро во всём разобралась. Сейчас меня по большому счету только одно бесит: почему такое произошло именно со мной? Я ведь никогда не была неудачницей, с самого далёкого детства, сколько себя помню, пыталась сама вершить свою судьбу. И вдруг на тебе! Шесть лет, вычеркнутых из жизни! За что такая кара? Причём самое главное – это ведь может повториться. В какой-нибудь другой, менее или, наоборот, даже более, извращённой форме. Скажите, когда вы читали эти блоги, у вас не возникало ощущение, что они написаны мне?

Вадим кивнул.

– Да, был такой момент, но потом я понял…

– Что я не та женщина, которая может вызвать к себе подобные чувства?

Скорочкин замялся, вновь, в который раз уже, принялся протирать тряпочкой свои очки. Затем посмотрел в сторону Ирины, видя, по всей вероятности, лишь расплывчатый силуэт.

– Просто это не ваш портрет.

– Понятно, во мне слишком мало женственности, я слишком логично мыслю, слишком решительно действую, а не пора ли вам, мадам, в активные лесбиянки?

Он холодно поинтересовался.

– У вас есть знакомые лесбиянки?

Она вздохнула.

– Нет, конечно. Откуда? Я вполне нормальная баба. Без отклонений.

Скорочкин кивнул.

– Вот именно. Поверьте, в вас нет ничего мужского. Просто женщина с сильным характером. Активная? Да. Может быть, даже реактивная. Но кто сказал, что это недостаток? Просто индивидуальные особенности. Собственно, то, чем один человек отличается от другого, в данном случае одна женщина от другой.

– И вы могли бы в меня влюбиться?

– Нет. Исключено. Совершенно.

Ирина всплеснула руками:

– Господи, но вы же сами себе сейчас противоречите.

– Нисколько. Я мог бы влюбиться в такую женщину. Во всяком случае, меня бы это в ней не оттолкнуло, но есть много других факторов. Любовь – сложное чувство. Мне повезло, я такого, своего любимого, человечка уже встретил. Думаю, и вам повезёт.

Ирина помрачнела.

– И вас не смущает даже то, что ваша любовь не взаимна? – осторожно спросила она.

Вадим поджал губы, углубился в изучение меню. Затем махнул рукой, видимо, он всё-таки был выбит из колеи.

– Я здесь впервые, закажите сами что-нибудь, на свой вкус. Будет даже интересно, угадаете ли вы, что мне нравится из съестного? Что касается писем…

– Ну, это не письма. Скорее, блоги. В данном случае – невыложенные блоги. Весь Интернет забит подобными вещами. Скажите, если бы вы увидели их выложенными, то есть, наткнулись на них в Сети, вы обратили бы на них внимание?

– Да, безусловно. Чувства выражены слишком сильно, чтобы мимо них равнодушно пройти.

– Я не зря вас перебила. Вы опять хотели сказать, что вас не интересует прошлое – то, что было до вас. Но это не прошлое, в этом как раз всё дело, и… наша с вами беда.

Вадим опять вспыхнул.

– Здорово! – в который раз не удержалась Ирина. – Красивое зрелище! Скажите, в вашей жизни были женщины, которых это возбуждало? Или… я первая? Молчите? Ладно, вы уже мне отлуп дали. Но, может, у вас есть брат или друг, который вот так же, как вы, краснеет и не чурается решительных, сильных женщин? Нет? Жаль! Но, по крайней мере, благодаря вам, я знаю теперь, что мне нужно. Так вот, если отбросить в сторону лирические отступления и вернуться к основной, крайне важной для нас с вами, теме, получается: то, что вы прочитали, это не только прошлое, это – настоящее, и даже будущее. Это навсегда!

Вадим сжал зубы, поиграл желваками на скулах.

– А вы знаете, я, наконец, понял сейчас вашу сущность. Кто вы по жизни. Тореадор, точнее, тореадорша. Долго наблюдать, дразнить, выбирать момент, а потом – один удар, и всё кончено. Пока, господа зрители, можете расходиться!

Ирина горько усмехнулась.

– Если бы! Если бы я была тореадоршей! Но, к сожалению, не могу похвастать этим. Я – не тореадорша, как раз наоборот – вечная жертва. В отличие от вас. Когда я случайно наткнулась в ноутбуке мужа…

– Ну, предположим, не случайно…

– Да, не случайно. Ещё скажите, что все мы, женщины, одинаковы. Так вот, я была такая дура, что до последнего думала, что это обо мне, для меня. А потом как раз и последовал тот удар. Решающий момент – так, кажется, это у них, матадоров, называется? Кстати, может, вы просветите меня: тореадор и матадор – это ведь не одно и то же?

– Признаться, я не очень в этом разбираюсь. Но если следовать логике, то вроде как тореадор просто участвует в корриде, а матадор убивает. Но если нет матадора, тогда кто-то ведь должен завершить бой?

– Ясно. По крайней мере, вы не назвали меня убийцей. Что ж, и на том спасибо. Да, и ещё одно: интересно, это из-за вас меня не пустили во второй раз в «Красную косынку?»

– Я-то тут при чём? Я ведь не хозяин этого заведения, – недоумённо фыркнул Вадим.

Ирина вспылила.

– Ага! Вот и пойми вас: когда врёте, не краснеете, когда правду говорите – пунцовеете, как маков цвет. А вот Женя мне совсем другое сказала, точнее, высказала предположение: что вы меня «сфоткали на мобильник», как она выразилась, а потом охране передали мою «физию» на фейс-контроль. Ну а там, вроде как, по большей части, бывшие менты, память у них о-ё-ёй какая: комар не проскочит.

Вадим лишь холодно пожал плечами:

– Думайте что угодно, мне без разницы, я уже привык к оскорблениям с вашей стороны. Но я вас очень прошу: отставьте, пожалуйста, Женю в покое. Совсем не обязательно вмешивать наивную, неиспорченную девчонку в ваши грязные игры.

Ирина взъярилась.

– Не дождётесь! И вообще, я тоже вас, и тоже очень, прошу, остерегайтесь на будущее давать мне какие-либо «мудрые» советы. Я такого с собой не терплю. Я вам уже говорила, но вы не поняли, попробую ещё раз, только обойдусь теперь без эвфемизмов: я держала, и буду держать вас за яйца столько, сколько мне понадобится. Я вижу вас насквозь и в состоянии просчитать заранее любой ваш шаг. Так что со мной вам лучше не ссориться.

Официантка совсем уже было подошла к их столику, но, услышав крепкое словцо, остановилась в нерешительности. Так что Ирине пришлось сделать властный приглашающий жест рукой. Сделав заказ, обстоятельно, уточнив все подробности, она продолжила сразу, не дожидаясь, когда официантка отойдёт.

– Я не злая. Если меня не злить. А у вас, почему-то, это на редкость хорошо получается. В грязные игры не я, а вы с Женей играете. Насчёт наивной, неиспорченной – нисколько не спорю. Вы ведь настолько дотошны, что ухитрились подыскать на столь неблаговидную роль девственницу. И до того жадны, что даже не сняли ей самую убогую комнатёнку или угол у какой-нибудь старушенции – девчонка скитается по общежитиям.

– Мы ей предлагали жить у нас, – попытался оправдаться Вадим. – Но она не согласилась.

– Конечно, а кто бы согласился? Наблюдать каждодневно ваш гнусный разврат?

– Это не разврат. Вы просто ничего в подобных отношениях не понимаете. – Губы Вадима тряслись от ярости, он вскочил со стула, собираясь уйти.

Но Ирину было не угомонить.

– Уходите? Ах, что же вы? Здесь так вкусно кормят! Это несправедливо. К хозяину заведения, к поварам. Учтите, я ведь обещала, что буду бить теперь по всем вашим слабым местам. Так вот, я передумала. Извольте расплатиться. Пригласили даму, доставайте кошелек. Я сначала хотела предложить складчину, вроде как деловой разговор у нас, но коли такого разговора не получилось, так уматывайте, исполнив предварительно свой мужской долг. Только зарубите себе на носу, что впредь с вами встречаться я больше не собираюсь. Моё время дорого стоит, и я не считаю себя вправе тратить его столь бездарно. Не договорились высокие стороны, значит, не договорились. Война? Ну что ж, стало быть, война!

Вадим вздохнул, отодвинул в сторону стул.

– Если не возражаете, я отлучусь на минуточку. «Носик припудрить».

– Понятно, – пробормотала Ирина. – Хотите взять тайм-аут? Нет проблем!

Вернулся Вадим совершенно другим человеком.

– Я поразмышлял немного насчёт войны… – задумчиво проговорил он, покончив с первым и начав заниматься эскалопом. – Кстати, неплохая хрюшка когда-то бегала, со знанием дела выращивали. И вы точно теперь знаете, что я не мусульманин. Одним словом, я предпочитаю мир. Не так, чтобы во всём мире, а исключительно между нами. То есть, если говорить конкретно, предлагаю начать всё сызнова. Признаюсь, я погорячился, понервничал, прошу принять мои извинения. Мы враги, тут не может быть никаких сомнений, и это навсегда, естественно, но как раз врагам проще – при желании они могут легко обо всём договориться. Я всегда был такого мнения, что хороший враг лучше плохого друга.

– Разумеется, – процедила сквозь зубы Ирина. – Так же, как хороший враг лучше плохого врага. Так будем же хорошими врагами. Вы это имели в виду?

– Не имеет значения, – небрежно отмахнулся Вадим. – Лишь бы прийти к каким-то определённым соглашениям и впредь неукоснительно их соблюдать. Так как, вы согласны?

– Безусловно, – кивнула Ирина.

– Прекрасно, – обрадовался столь успешному началу переговоров Вадим. – Начнём тогда с самого главного: теперь, когда вы знаете о нас с Сашей пусть не всё, но более чем достаточно, чего же вы хотите?

Ирина пожала плечами.

– Вы зря надеетесь услышать от меня что-то новое. Я с самого начала сказала: понять.

Вадим помолчал некоторое время, собираясь с мыслями. Орешек был ему явно не по зубам.

– Ладно, – кивнул он, наконец. – Ничего, если я начну издалека, да и вообще буду непоследователен в своих объяснениях? У вас достаточно времени?

– Не горит, совершенно, – спокойно парировала его сарказм Ирина. – День, неделю, месяц – сколько понадобится. Как говорится, важнее всего результат.

Вадим поковырялся ещё с эскалопом, затем, вроде как в изнеможении, откинулся на спинку стула.

– Вкусно. На редкость вкусно. Есть такая басня: «Кот и повар». Здесь сказка другая – повар и свинья. Но повар тут явно не свинья, он знает толк в апельсинах. Прекрасная кухня, надо бы непременно побывать здесь ещё раз.

– И даже не один, – в тон ему отозвалась Ирина. – Хотя, в принципе, я знаю кухни и получше. Только там дороже. Я имею в виду ещё дороже.

– Не любите готовить? – поинтересовался Вадим, решив вновь вернуться к эскалопу.

– Ну почему же? – легко отразила и этот пинг-понговский мячик Ирина. – Люблю, но только времени нет вникать – так что не умею. Ну а насчёт ресторана или кафе… Просто работа такая. Клиента же домой не пригласишь! А расположить человека надо. Ну помните, наверное, ту затасканную фразу насчёт мужчины и его желудка?

– А что, клиенты у вас все – мужчины? – глубокомысленно поддержал разговор Вадим, хотя его такие подробности совершенно не интересовали.

– Преимущественно, – вежливо ответила Ирина, жеманно орудуя ножом и вилкой. – Женщин я вожу по бутикам. Если заказ большой, частенько приходится раскошеливаться на какой-нибудь подарок. И, козе понятно, так дёшево уже не отделаешься.

– Вы не угадали, – неожиданно переменил тему, задумчиво глядя в сторону, куда-то в пустоту, Вадим.

– В смысле? – всполошилась, пропустив удар Ирина.

– Я имею в виду, со свининой, – ответил Вадим, довольный своим маленьким успехом. – Мы с Сашей – сторонники здорового образа жизни и, в частности, диетического питания. Из мяса только курицу и то, лишь в малых дозах употребляем.

Ирину их пустопорожний разговор уже начал раздражать.

– А, ну такие рестораны, со всяческими там гастрономическими, экологическими изысками, нам точно не по карману, – ядовито ухмыльнулась она. – Но предложение посетить мою обитель по-прежнему остаётся в силе. Обещаю, что там будет всё в точности так, как вы пожелаете. Однако хочу вам сделать маленький «комплимент» – клиент вы на редкость привередливый. Обычно все берут, что дают. Особенно, если это «на дармовщинку». Ну, так что, приступим? Я имею в виду – к переговорам. Не к прелюдии, она уже сыграна, а к тем, что на высшем уровне. То есть, почти в раю.

– Хорошо, я готов, – кивнул Вадим, стараясь выглядеть запредельным симпатягой и скромнягой. – Если разрешите, я первым начну.

– О, ради бога! – сморщила носик Ирина, констатировав, что проиграла ещё одно очко. А проигрывать, даже в мелочах, она очень не любила.

Однако следующую подачу она тоже пропустила.

– Не сердитесь на Женю, что она в прошлый раз не смогла удовлетворить ваше любопытство. Девочка из провинции, институтов не кончала, да и житейский опыт небольшой. Постараюсь, как могу, восполнить за неё образовавшийся пробел. Больше всего вас в прошлый раз поразили цены, я правильно понял?

– Да уж, – постаралась как можно скорее переключиться на другую, предложенную ей тему Ирина. – Я, конечно, не специалист по ночным клубам, но ваша «Косыночка», на мой взгляд, просто обнаглела. Может оставить без последних штанов.

– Цены вполне реальные, – пожал плечами Вадим. – Политика такая: не делается ставки на постоянных клиентов, как это обычно бывает в других заведениях. Наоборот, завсегдатаи, по возможности, сразу отсекаются. Я вас не «фоткал» и не скидывал вашу «физию» на фейс-контроль. Просто, как говорят в таких случаях: «хорошего – понемножку», сподобились один раз, и хватит. В подобных заведениях программа обновляется не столь часто, как хотелось бы. Слишком дорогое удовольствие. Поэтому наши владельцы-«косыночники» нацелены преимущественно на иностранцев, либо на так называемых «гостей столицы». Во всех случаях у нас определённо не клуб. Те завсегдатаи, которые всё-таки имеются (а как без них? при всём желании не получится) – это совсем сдвинутые фанаты, и к нашим ценам они относятся с пониманием – им тоже надо чем-то от плебса, гумуса отгородиться. Да, верно, из тех картин, что вы видели, ни одну за бешеные деньги на аукционах типа Сотбис не продашь. Но там нет и ни одной копии. Только работы, написанные исключительно на заказ прекрасными русскими художниками, которых хорошо знают в Париже, в Нью-Йорке, Берлине, но в России они известны не многим: знатокам, специалистам. Вот скажем, у всех на слуху имена Юдашкина, Зайцева, однако фамилия Игоря Сажонкина наверняка вам ни о чём не говорит, а ведь он не просто известен, а даже знаменит, возглавляет Дом моды во Франции. И у нас все травести-шоу исключительно в его костюмах, которые ко всему прочему постоянно обновляются. Я уже не говорю о Багире, вашем бывшем муже, если вы посетите другие подобные представления – вы найдёте полный примитив. На пластику нигде упор не делается, главное – переодевание. Да и зачем хорошей танцовщице выступать у нас? Она может найти местечко и получше. Однако ваш бывший – особый случай, другие места для Саши заказаны. Поэтому под неё волей-неволей приходится формировать профессиональный, причём не просто профессиональный, а ещё и с нетрадиционной – нет-нет, не ориентацией, а именно с нетрадиционной психологической гендерностью, кордебалет. А это, поверьте, далеко не дешёвое удовольствие. Я вам не наскучил?

– Нисколько, прекрасная лекция. Вот только не слишком ли мы далеко в сторону от основного вопроса отвлеклись? – Ирина сникла, никак ей было не зацепиться, ничего не оставалось, как записать на свой счет ещё одно, очередное, потерянное очко.

– Как скажете, – кивнул Вадим. – Но этот разговор крайне важен, и рано или поздно нам всё равно придётся к нему вернуться. Тем не менее, будем считать, что первый раунд завершён, и теперь ваша очередь высказаться в наших переговорах.

– Что ж, вы правы, – вздохнула Ирина, – действительно, пора. Вы меня так доблестно атаковали, что я не могла даже слова вставить. Однако теперь и в самом деле моя очередь. И переговариваться, то бишь, сражаться, мы будем уже на моём поле.

Она помолчала некоторое время, но вовсе не для того, чтобы сделать эффектную паузу, а просто, чтобы собраться с мыслями. Затем достала из кейса ещё несколько файлов.

– Да, кстати, как вам первый блок? Вы всё-таки его прочитали?

Скорочкин пожал плечами:

– Разумеется. И очень вам благодарен, что вы буквально заставили меня с ним ознакомиться. Человек решил разобраться, что за чувство – любовь, вполне естественное желание, во всяком случае, явно не преступление.

И, что потрясает, многого достиг. Начнём с цитат, они просто великолепны. Взять хотя бы вот эти:

«Любовь – проклятая Богом страна, где ни один поезд не приходит по расписанию и начальники станций в красных шапках – все сумасшедшие или идиоты. Но здесь и сторожа сошли с ума от крушений! Опаздывают все признания и поцелуи, всегда слишком ранние для одного и слишком поздние для другого, лгут все часы и встречи, и, как хоровод пьяных призраков, одни бегут по кругу, другие догоняют, хватая воздух протянутыми руками. Всё в мире приходит слишком поздно, но только любовь умеет минуту запоздания превратить в бездонную вечность вечной разлуки!»

Леонид Андреев.

«Любовь! В ней всё тайна: как она приходит, как развивается, как исчезает. То является она вдруг, несомненная, радостная, как день; то долго тлеет, как огонь под золой, и пробивается пламенем в душе, когда уже всё разрушено; то вползает она в сердце, как змея, то вдруг выскользнет из него вон…»

Иван Тургенев.

Я привык считать себя достаточно образованным, начитанным человеком, но, к стыду своёму, должен признаться, что ни одно из этих рассуждений мне не знакомо. Далее следуют уже собственные Сашины мысли.

«Самое главное в этом мире – Чувство, из всех чувств важнейшее – Любовь. Нет любви в человеке – ничто не привязывает его к жизни, она теряет для него всякий смысл. Из любви к Богу, любви к Жизни рождается и любовь к женщине (мужчине), семье, детям, а тогда мужчина (женщина) горы может свернуть. Любовь – чувство, от которого пылают сразу душа, сердце и тело. Без него недоступно для человека счастье».

Или вот ещё одно, совсем потрясающее:

«Если принять официальную трактовку Христа не как человека, а как богочеловека, то мы должны найти в себе мужество признать, что женскую часть его сущности с креста никто до сих пор не удосужился снять. Так она и висит там распятой. Никогда не забывайте об этом».

Однако это была лишь подготовка, дальше идёт чистейшей воды беллетристика. То, что вы назвали «блогами», на самом деле даже к эссе не имеет никакого отношения. Просто жанр есть такой, довольно редкий – стихотворения в прозе. Написано, кстати, вполне на уровне Ивана Тургенева и его знаменитого сборника «Senilia» («Старческое»). Ну, помните, наверное, из школьной программы: «Как хороши, как свежи были розы!» Такие строки не забываются. Кстати, один маленький шедевр Саши: «Любовь», был даже опубликован в популярном глянцевом журнале и имел там успех. Так что Саша не только великолепно танцует, у неё, ко всему прочему, незаурядные литературные способности, вы не знали об этом?

Ирина вздохнула:

– Вадим Геннадьевич, мне жаль вас прерывать, но я вынуждена ещё раз вам напомнить, что мы слишком далеко в сторону отвлеклись от нашего разговора. Так что не стану тянуть кота за хвост, зачем мне вас мучить? Раскрою лучше все карты сразу. Иван Сергеевич Тургенев тут совершенно ни при чём.

Здесь, как вы догадываетесь уже, наверное, новые блоги. Или письма, назовите их, как хотите. Любовные. Достаточно красноречивые. Саши к его сестре. Её, кстати, тоже звали Александрой. Вот эти были написаны, скорее всего, после её замужества. А эти, уже точно, а не наверное, после её гибели в автокатастрофе.

Вадим сидел бледный, сражённый тем, что на него вдруг навалилось. Он долго молчал, затем тихо проговорил:

– Я не возьму эту пакость. Меня она совершенно не интересует.

Ирина кивнула, только сейчас она поняла, насколько изощрённа была её тактика: отступать, проигрывать, отвлекая, завлекая противника, затем вдруг бац! – контратака и… решающий удар.

– Хорошо, я объясню вам в двух словах. И поведенческая линия страуса, при малейшей жизненной каверзе зарывающего голову в песок, а голый зад всегда почему-то оставляющего при этом вызывающе открытым, тут не пройдёт. Извините, что повторяюсь.

Ирина сделала паузу, как бы собираясь с духом, чтобы нырнуть очередной раз в ненавистный, но ставший для неё уже столь хорошо обжитым, омут, затем нехотя продолжила:

– Так вот, если интересно, слушайте. Они были дети. И детской была их любовь. Брат и сестра – не столь уж частый, но всё-таки встречающийся сюжет. В какой-то момент началось взросление, сестра поняла первой, что происходит и попыталась избавиться от платонического (скорее всего, однако не факт), но всё же наваждения. Брат остаётся верным этой любви до сих пор. Была ли смерть сестры несчастным случаем или она покончила жизнь самоубийством, так и не найдя выхода из тупика – спорить на эту тему можно до бесконечности, но точно об этом никто уже не узнает, никогда. Здесь, – Ирина указала на письма, – размышлений на эту тему великое множество. «Зачем ты ушла?», «Мир померк без тебя». Как я поняла своим скудным умишком, именно в неизвестности вся трагедия. Точнее, безысходность. Что ещё? По всем канонам эта безысходность должна была завершиться самоубийством Саши, вашей дражайшей супруги, моего бывшего мужа. Что сейчас с ним происходит, я осознать не в силах. Так же, как и весь ваш мир, он слишком загадочен для меня. Что мне нужно? Продолжение вот этих блогов. Вы без труда найдёте их в Сашином ноутбуке. После того, как я их получу, обещаю, я исчезну навсегда из вашего поля зрения. Но, на мой взгляд, если вы любите Сашу и хотите добиться взаимности в своей любви, без меня и без опытного психиатра, именно психиатра из самой настоящей психлечебницы, я не оговорилась, вам не обойтись. Вроде бы я всё сказала, что теперь скажете мне в ответ вы?

– Нет, – тихо, но твёрдо ответил Вадим. – По всем пунктам: нет. Нужно комментировать?

Ирина покачала головой.

– Нет. Тоже нет. Совершенно не обязательно. Мне просто интересно, как вы будете потом жить. То, что будете жить, я не сомневаюсь. Как-нибудь свою совесть заморочите, свалите вину на меня. Придумаете что-нибудь, вы неглупый человек. У меня так не получится при всём желании, так что я буду продолжать борьбу. Если вы, конечно, не передумаете, и не согласитесь на мои предложения. И ещё одно: при всех вариантах забудьте о Жене, подберите себе другую жертву, другую дурочку: просто Женя мне доверилась, она мне понравилась, и я теперь её в обиду не дам.

Вадим кивнул.

– Ну, это мы ещё посмотрим. Файлы свои заберите.

Ирина вынула из сумочки деньги, положила их на стол, чуть прижала тарелкой. Затем встала.

– Расплачиваемся вскладчину, думаю, это оптимальный вариант. Что касается файлов, то сами решайте их судьбу, можете оставить их на столе, хорошенькое будет для местной обслуги развлечение.

Она вскинула сумочку на плечо и, не оборачиваясь, вышла из кафе. Еле удерживаясь от того, чтобы не разреветься. Она победила, однако, по сути, была не просто повержена, но даже разбита в пух и прах.

Ей удалось проехать не больше ста метров, Ирина свернула к обочине, заглушила мотор и тут уже, не таясь, в полную силу разрыдалась. «Победа, какая уж там победа? Разве такого носорога проклятого можно победить?»

Глава 6

– Ирина Алексеевна, Ирина Алексеевна, что с вами?

Ирина оглянулась, остановилась, дождалась, когда Женя приблизилась к ней.

– Здравствуйте, Женечка! Зачем же так кричать? Здесь слишком много людей знает меня. И вообще, с чего вы вдруг взяли, что со мной что-то не в порядке?

Женя перешла на шёпот.

– Ирина Алексеевна, вы ужасно выглядите, на вас совершенно не похоже.

Ирина помялась в нерешительности, затем спросила, всё ещё с сомнением в голосе:

– И что, это и в самом деле так заметно?

– Просто кошмар!! – всё так же шепотом подтвердила Женя.

Ирина тут же сориентировалась и аршинными шагами направилась к женскому туалету. Женя бежала за ней чуть ли не вприпрыжку.

– Ирина Алексеевна, я всё не решалась вам позвонить, но я вам так благодарна. Такая работа, просто супер! Со мной тут даже мальчики заигрывают, в кино приглашают. А вообще делать совершенно нечего: разноси почту по этажам. Зарплата нормальная. А меня не обманут с ней? А то пробегаю целый месяц и останусь в итоге с носом. Чай, кофе бесплатно. Если с собой батон прихватить, можно наесться и напиться до отвала. Мне пропуск дали, я теперь мимо охранника важной персоной прохожу. И вообще они все удивились тут: я только два дня стажировалась, и сразу во всём разобралась. А большинство, что до меня были, постоянно всё путали. А я ни разу не перепутала. Мне даже обещали подработку дать: после работы грузы на вокзал отвозить, с проводниками договариваться. И получать тоже. Да и вообще, вариантов море.

Ирина добралась, наконец, до зеркала в туалете и, действительно, пришла в ужас. Особой красотой она вообще никогда не блистала, а тут – просто пугало огородное. Слава богу, проблемы только с лицом. Припухшие веки, порушенный макияж, бледная, как поганка. Взгляд, как после культпохода на фильм про вампиров или оживших мертвецов. Главное ведь, прежде чем выйти из машины, смотрелась на себя в зеркальце, приводила «фейс» в порядок. Куда глядела? Что видела?

Нет, одним только макияжем тут не спасёшься, нужно отвлечься, постепенно прийти в себя. О чём эта балаболка ей говорила? Что называется, семь вёрст до небес и все лесом. Надо вспомнить. Память у неё не просто профессиональная – тренированная. Самый момент это показать.

– Ну что ж, я рада, Женечка, что работа вам нравится. Хотя нагрузка при таких грошах лошадиная. Вы как потом дома, сразу в постель, наверное, валитесь?

– Да нет, я и не устаю совсем, – недоумённо пробормотала Женя. – От чего тут уставать? С подругами общаюсь, хотя и не подруги они мне – так, просто знакомые. Вот они устают: кто на стройке, кто за швейной машинкой, кто с метлой неразлучной в дворничихах. А тут – интеллигентные люди.

– Ладно, это хорошо, что вы справляетесь, – вздохнула Ирина. – Несколько советов, которым можно следовать, а можно сразу забыть. Так, информация к размышлению, если есть чем размышлять. Во-первых, мальчики. Они «кадрят» тут всех подряд, какая-нибудь дура да и заглотнёт крючок. У них просто спорт такой, они делают это годами. Отсюда уходят – в метро та же канитель продолжается, и на улице, соответственно, как иначе? Ещё по мобильнику постоянно прикалываются. Это нормально. Девчонки тоже своё дело знают: зацепить какого-нибудь «карася», «толстенный кошелёк», ну и раскрутить мужичка, чтобы хорошенько выставился. А там, глядишь, кто-нибудь поведётся на пустышку, даст бог, и серьёзные отношения вдруг завяжутся. На чай, кофе, вообще на всякую «халяву», не покупайтесь, помните твёрдо старую как мир истину насчёт бесплатного сыра и мышеловки. Благодаря этим чаю да кофе из вас выкачивают энергию по максимуму, сами не замечаете как. Не говоря уже о каких-либо свиданьицах, приглашениях. Заканчиваются они все одним и тем же: ребёночком в подоле, которого вы потом из Москвы домой в итоге повезёте. И уж тогда никаких суррогатов, всё по полной программе: ноль прибытков, уйма убытков, да ещё слава шлюшная в родном городе. Вся жизнь наперекос пойдёт.

– Что-то вы не в духе сегодня, – пробормотала Женя, ничуть не обескураженная прочитанной ей лекцией. – Мне нравится, когда вы добрая, весёлая. И не считаете других круглыми дурами или дураками. Может, я с виду такая – страшненькая да убогая, но я своё личное счастье устрою, об этом можете не беспокоиться. Я ведь в барыни не рвусь, можно и без бриллиантов прожить, зато в любви да согласии.

Как ни странно, глупый трёп пошёл Ирине на пользу. Она довольно быстро привела себя в порядок, глянула на часы и ахнула: время обеда, полдня как корова языком слизнула.

– Ладно, пойду в кафешку, до работы я так и не добралась. Потом наверстаю. Приглашаю, плачу, как вы на это смотрите?

– Ну, положительно, конечно. Если следовать вашим советам, то с вами можно, от вас-то я никак не «залечу».

Обе дружно расхохотались.

– Вот только… – Женя показала на папку, которую она всё время разговора прижимала к груди.

– После обеда разнесёте, – махнула рукой Ирина. – В такое время лучше людей не беспокоить, даже если они и на месте. Что, кстати, под большим вопросом. Прогуляетесь зря, а нужно беречь копытца-то. Ну а расплата – попробуете ответить на один вопрос: почему мне не везёт в жизни, и как с этим можно побороться? Я бы тоже, как вы, хотела: «без бриллиантов, но зато в согласии и любви». Скоро Пашка вопросики начнёт всякие каверзные задавать насчёт секса, страсти нежной и прочих вкусностях, а мужика в семье, чтобы на них отвечать, даже на горизонте не просматривается.

– Годится, – с радостной улыбкой ответила Женя. – А Пашка – кто? Сын? Сын Багиры?

Ирина помрачнела.

– А вот о таких вещах – молчок. Иначе конец нашей дружбе. Навечно. Трепачей не люблю.

– Да кто ж их любит? – фыркнула «озёрная» девушка. – А что, у нас, в самом деле, дружба?

– Это уже только от вас зависит, – весело прощебетала Ирина, посмотревшись ещё раз в зеркало и ощутив себя помолодевшей, по меньшей мере, на десять лет. – Я дружить умею.

Женя в ответ хитро улыбнулась.

– Понятно. И много у вас подруг?

За обедом Ирина полностью пришла в себя. Конечно, за талией нужно следить, однако в такие экстремальные дни можно что-то себе и позволить. Ведь говорят же: лучшее средство против стресса – что-нибудь сладенькое съесть. Настроение, действительно, стремительно взмыло вверх. Собственно, с чего бы она вдруг так раскисла? Когда-то всё, связанное с её ненаглядным, обожаемым мужем, и в самом деле было сюрпризом, стрессом, а сейчас давно в прошлом, просто неприятные воспоминания, не более того.

Ирина задумалась. А может, не прошлое? И во всём виноват её проклятый максимализм? Ну, то, что она не умеет что-то долго таить в себе, обязательно нужно выплеснуть наружу, ещё полбеды. Ведь когда она завела в столь памятный день разговор о письмах, была бурная сцена, однако, в конце-то концов, они помирились с Александром, и даже вернулись к прежним отношениям. Действительно, к чему было ревновать? К прошлому? К кому конкретно? К покойнице? И главное – измены-то, собственно, не было (как уверял Александр), чисто платонические ахи-вздохи. Муж изменял ей сердцем? Разумеется, для неё это было куда важнее, но со стороны ведь никто не поймет, хотя, опять же, никому и не доверишься.

Но то, что она увидела месяцем позже, она уже не смогла перенести, просто не захотела вникать в подробности. Нечто похожее на анекдот из серии «Жена неожиданно вернулась пораньше домой с работы». Вот только там героини обычно застают мужа с любовницей, а здесь, опять же, никакой любовницы не было, всего только её Саша, один, но почему-то в женском платье, сосредоточенно подмалёвывавший перед зеркалом в ванной губы помадой…

А ведь, по сути, и это можно было простить. По крайней мере, если бы он попросил прощения. Но он не попросил. Да и не простила бы она его. Даже сейчас, после всех этих разговоров с Вадимом, с Женей не простила бы. Нет, такое лучше не вспоминать, иначе она так разревётся, что уже никакими средствами макияж в порядок не приведёшь.