Читать книгу Рубин из короны Витовта - Николай Дмитриев - Страница 6

Чашник Юрий Подебрад послюнил палец, снял нагар со свечей, уже догоревших почти до половины, и по очереди посмотрел на своих собеседников. Их было двое. Слева от Подебрада сидел гуситский священник, отец Кристиан, а справа – сообщник Юрия, пан Вацлав из Кралева. Стол перед ними был завален объедками, а из кубка пана Вацлава, который уже был в добром подпитии, даже выплеснулось немного венгерского, и на чищеной доске теперь розово блестела винная лужица.

Битва у Немецкого брода, блестяще выигранная гуситами, решила судьбу очередного крестового похода, собранного папой, и благодаря ей император Сигизмунд, которого презирала вся чеська громада, в очередной раз получил плюху. К тому же пражские коншели[45], которые все до одного были на стороне чашников, коварно убили известного ватажка восставшей городской черни священника Яна Желивского.

Обстоятельства складывались таким образом, что чашникам позарез требовалось решить, что делать дальше: то ли выбирать своего короля, то ли в конце концов поддержать отчаюг-таборитов, которые считали это вообще не нужным. К тому же следовало учесть, что проповедника пикартов[46] Мартина Гуску вождь Ян Жижка выгнал в своё время вон из Табора. Именно поэтому сейчас, сидя за столом с друзьями, Подебрад советовался с ними, высказывая главным образом свои мысли.

Прерывая затянувшееся молчание, Подебрад положил кулаки на стол и уверенно, с нажимом на каждое слово, сказал:

– Друзья, всё время воевать нельзя. Война когда-то должна кончиться, и тогда перед нами встаёт вопрос, как быть дальше?

– Только в том случае если мы победим, – скептически хекнул пан Вацлав и потянулся за своим уже наполовину опорожнённым кубком.

Отец Кристиан, сидевший напротив пана Вацлава, внимательно посмотрел на здоровяка-рыцаря и сокрушённо покачал головой.

– Ах, пане Вацлав, пане Вацлав… Этого нельзя даже говорить. Вспомните, что утверждал наш незабвенный предводитель Ян Гус. Он говорил нам всем: «Правда победит!»

– Именно так, пане отче, именно так… – согласился пан Вацлав, подвигая к себе кубок. – Только за неё надо драться, драться и драться!

Пан Юрий проследил за неуверенно пьяным движением руки пана Вацлава и, соглашаясь, кивнул:

– Так, для нас должна быть только победа.

Отец Кристиан отыскал на столе кусок жареной курицы, с аппетитом съел его, и только тогда поучающее поднял палец:

– Главное, нам надо иметь нашу церковь и в ней править службу на родном языке. Тогда все нас поймут, и мы всех победим.

– Хе, – вздохнул пан Вацлав, который наконец допил свой кубок. – Похоже, наш пан император Сигизмунд никак не угомонится. Ему, этому императору, выходит, мало поражений под Витковою горой и у Немецкого брода. Но мы сплотимся!

– Вот и я об этом, – поддержал пана Вацлава Подебрад.

– Но это совсем не просто, – скептично поджав губы и покачав головой, заметил отец Кристиан.

– Ничего, святой отец, управимся. – Подебрад взял кувшин венгерского, который был ещё наполовину полон, и налил всем поровну. – Вспомните, как лихо начал пражский плебс и чем кончилось? Укротили вместе с их ватажком Желивским. А едва табориты-пикарты подняли крик про майновое[47] равенство, славный Ян Жижка мигом поразогнал их вместе с Мартином Гускою.

– Ну, пускай так… – отец Кристиан заглянул в свою кружку и, вздохнув, немного отпил. – Однако табориты всё равно остались, и сможем ли мы с ними договориться, я не знаю…

Высказывание отца Кристиана произвело должное впечатление. Пан Вацлав сердито засопел, а Подебрад нахмурился. Какое-то время за столом царило молчание, прервав которое, отец Кристан добавил:

– На то, что табориты требуют вольных церковных общин и свободы проповеди, по крайней мере можно согласиться, а вот на то, что иерархов тоже не надо, ни в каком разе.

– Как это можно без иерархов? – пан Вацлав оторвался от кубка и непонимающими глазами уставился на отца Кристиана.

– Э, дорогой мой рыцарь, – отец Кристиан благосклонно усмехнулся пану Вацлаву. – Я скажу больше. Кое-кто из таборитов требует, чтоб наша держава вообще избавилась от короля…

– Так это же чушь! – возмущённый пан Вацлав, расплёскивая венгерское, стукнул кубком о стол. – Король должен быть! Во всех других державах есть, а если табориты, не дай господь, возьмут верх, то что ж тогда будет, я вас спрашиваю?

Пан Вацлав недоумённо посмотрел на собеседников, и отец Кристиан пояснил:

– А тогда, наш славный рыцарь, верховодить у нас будет или новый Желивский, который, кстати, заставил короля бежать из Праги, или вообще какой-нибудь Мартин Гуска…

– Ну уж нет! – взорвался Подебрад и, едва успокоившись, пренебрежительно кинул: – Такого ни за что не будет.

– Друзья, не надо так волноваться, – отец Кристиан успокаивающе поднял над столом ладони. – Я уверен, со временем мы выберем себе короля.

– Хотя бы и Сигизмунда! – треснул по столу кулаком пан Вацлав.

Подебрад глянул на разозлённого пана Вацлава и покачал головой.

– Тут надо добре помозговать… А почему нет. Если император согласится… Но на наших условиях…

– Ясное дело, – кивнул отец Кристиан. – Хотя, мне кажется, что польский круль тоже может быть выбранным, или не так?

– И не только он, – поддержал священника Подебрад. – Вспомните, «чеськи станы» уже предлагали вручить корону Владиславу Ягайло, а тот в свою очередь передал приглашение не кому-нибудь, а самому великому князю Литовскому Витовту.

– И что из этого вышло? – сердито фыркнул пан Вацлав. – Великий князь Литовский не принял нашей короны, а прислал нам «наместника Чеського королевства» Зигмунда Корибутовича… А скажите мне, почему?

– А потому, – спокойно пояснил отец Кристиан, – что император Сигизмунд не захотел отдать чеську корону Витовту. Наверное, надеется оставить её за собой, да к тому же и князь Литовский сам стремится стать королём Литвы…

Высказав это, отец Кристиан замолчал. Юрий Подебрад, вновь оценивая ситуацию, сокрушённо покачал головой, а пан Вацлав, найдя самый простой выход, потянулся за кубком…

* * *

Конь всё больше и больше беспокоил пана Вацлава. Сначала вороной с привычной рыси перешёл на шаг, потом ещё замедлил ход и в конце концов вообще начал хромать. Пан Вацлав тяжеловато (мешал поддетый под кафтан панцирь) слез с седла, ухватил коня за бабку, чтоб тот поднял ногу, и громко от души выругался.

Подковы не было, копыто за долгую дорогу побилось, и было ясно, что дальше верхом ехать нельзя. Скорее всего, подкова потерялась уже давненько, и случилось так только из-за небрежности пана Вацлава, который поутру, выезжая с постоялого двора, влил в черево почти пинту хмельного и из-за этого ничего не заметил.

Пану Вацлаву осталось только клясть самого себя, и он, благо на битом шляху не было ни души, громко, вслух провозгласил всё, что сейчас думал.

Однако ни укоры, ни брань помочь не могли, и пану Вацлаву пришлось не только идти дальше пешком, но ещё и тянуть за собой вороного, который из-за хромоты еле-еле двигался.

Под невесёлые размышления, шаг за шагом пан Вацлав медленно одолел немалый отрезок шляха и приостановился. Сколько доведётся ещё так чапать, он не знал, и оттого совсем пал духом. Надо ж было такому случиться, что он, пан Вацлав, доверенный муж, тайком посланный паном Подебрадом со товарищи не куда-нибудь, а к самому императору Сигизмунду, будет шлёпать по дороге как какой-нибудь простолюдин!

Пан Вацлав посмотрел вперёд, однако ничего, кроме серой полосы наезженного шляха, с двух сторон зажатого лесом, не увидел. Бедолага вздохнул, натянул повод и, когда вороной прихрамывая, всё же сдвинулся с места, тоже зашагал по обочине, время от времени оглядываясь по сторонам в напрасной надежде приметить какое-нибудь жильё.

Однако прошло немало времени, прежде чем до пана Вацлава откуда-то издалека донёсся чёткий перестук молотков. Рыцарь прислушался и, сообразив, что звук идёт откуда-то из-за леса, обрадовался. Пан Вацлав сразу повеселел и, шагая дальше, всё время прислушивался к обнадёживающему стуку, который становился всё слышнее и слышнее.

Опасения пана Вацлава, что придётся сворачивать куда-то в лес, не подтвердились, и вскоре деревья вокруг слегка поредели, за ними начали просматриваться сначала куски вспаханного поля, а потом и потемневшие от времени кровли. Правда, стук молотков, на который шёл пан Вацлав, неожиданно прекратился, но это уже не имело значения, поскольку стало ясно, что впереди селение.

С правой стороны лес наконец прервался, так что пан Вацлав смог увидеть и сельскую улочку, к которой вела дорога, и аккуратную, крытую черепицей мызу[48], и кузницу, стоявшую несколько в стороне от других строений. Над трубой кузницы как раз начал закручиваться густой серый дым, и пан Вацлав, поняв, что там разжигают горн, поспешил туда.

Кузнец, крепкий мужик в кожаном фартуке с жёлтыми подпалинами, стоял у широко распахнутых ворот кузни. Он внимательно оглядел пана Вацлава, с достоинством приветствовал путника и, ничего не спросив, взял у него из рук повод и завёл вороного, который почему-то даже стал меньше хромать, в станок.

Всё так же молча кузнец прочистил копыто, вдобавок поковырялся в середине и чем-то тщательно смазал, а уже потом, держа полный рот ухналей[49], прибил подкову. Закончив с работой, кузнец выпрямился, похлопал коня по крупу и только тогда приветливо обратился к пану Вацлаву:

– Добрый конь, однако на месте пана я бы дал ему передохнуть. Если пан желает, я согласен поставить вороного в свою конюшню, и тогда завтра можно будет потихоньку ехать дальше…

Пан Вацлав и сам понимал, что так надо сделать, и потому, в первый раз за день усмехнувшись, спросил:

– А мне в какую конюшню вставать?.. Может, туда? – и он кивнул головой в сторону мызы.

– Туда не советую, – с усмешкой отрицательно покачал головой кузнец. – Там простых путников не жалуют…

Последнее замечание кузнеца особенно понравились пану Вацлаву. Сейчас он больше всего хотел походить на простолюдина. Но поскольку конь требовал отдыха, ночевать где-то было надо и, догадываясь, о чём думает путник, кузнец предложил:

– Вон крышу, видите? – Он показал на дом в самом начале улицы. – То наша корчма. Там и поесть можно и о ночлеге договориться…

Теперь и пан Вацлав приметил длинное, жавшееся к дороге, строение. Он благодарно кивнул кузнецу и, оставив вороного у кузни, зашагал в ту сторону.

Захудалая корчма встретила пана Вацлава спертым воздухом, настоянном на чём-то горелом, ароматом жареного мяса, свежего хлеба и конечно ж приглушённым гомоном селян, которых здесь, несмотря на белый день, оказалось немало.

Окинув взглядом низкое помещение, куда свет попадал только через маленькие оконца, и потому в отблесках пламени очага лица мужиков, сидевших за столом, казались слишком красными, пан Вацлав молча присел с края. Компания на другом конце стола, не обращая внимания на подсевшего, продолжала гомонить, и только корчмарь, сразу приметив пана Вацлава, подскочил к нему.

– Чего пан желает?.. Могу предложить свежину…

– И добрый кувшин, – закончил за него пан Вацлав и, сразу сунув корчмарю пару талеров, добавил: – Я должен тут перебыть до завтра, а мне сказали, у вас и заночевать можно…

– Конечно, конечно… – корчмарь, который никак не ожидал такой щедрой оплаты, радостно закивал и стремглав бросился к очагу.

Однако напоминание о кувшине вина вкупе с блеском серебра в руке неизвестного не остались без внимания, и пузатый мужик, сидевший ближе всех, держа в руках полупустую кружку, сразу подвинулся к пану Вацлаву.

– За добру компанию!

Толстяк допил вино и, явно рассчитывая на угощение, по-панибратски толкнул в бок пана Вацлава. Однако его палец наткнулся на стальной панцирь, скрытый под кафтаном, и ошеломлённый мужик испуганно вскрикнул:

– То что?.. Пан рыцарь?!

Неожиданное восклицание сразу заставило всех замолчать, и пан Вацлав понял, что случилось наихудшее. Выходило, что селянин принял его за рыцаря-разбойника, который или скрывается, или что-то высматривает. Последствий ждать не пришлось. Корчма загудела, мужики посрывались с мест и начали угрожающе окружать чужака.

Пан Вацлав тоже вскочил, отпрыгнул в сторону и хотел было выхватить спрятанный под полой кафтана фальшион, но не успел. Кто-то незаметно подскочил сзади, и пан Вацлав, получив мощный удар по затылку, не смог устоять на ногах и, сделав всего несколько неверных шагов, свалился лицом прямо на грязный пол…

* * *

Приходил в себя пан Вацлав тяжело. Ему привиделось нечто ужасное, и, открывая глаза, он надеялся, что это лишь сон и всё сразу изменится, но не тут-то было. Наоборот, жуткие ночные видения чётко переходили в реальность. По крайней мере, влажные каменные стены можно было пощупать, и осознание того, что случилось, заставило рыцаря испытать страх.

Пан Вацлав попытался шевельнуться и сразу ощутил, что с головою у него что-то не так. Он пощупал затылок и убедился, что там образовалась твёрдая корка из волос, слипшихся от засохшей крови. Значит, всё было на самом деле, и рыцарю сразу вспомнились кузница и корчма в селении, и драка с мужиками, которая так и не успела начаться, и всё, что было потом, когда он после сильного удара наконец очухался.