Читать книгу Птица счастья - Николай Добронравов - Страница 24

Я вновь аккорд возвышенный беру…

Почти весь мир с тобой исколесили,

и все же нет воистину

                 в миру

милее нашей матушки – России…

Ее войною выжженных полей,

ее сомнений и деяний нервных.

Как я любил своих учителей,

своих друзей и верных, и не верных!

Я знал триумф актеров – алкашей,

стихи и слезы пьяного поэта.

Их души уникальны,

                 как музей

извечного сраженья тьмы и света.

Мне даже зэки были как родня.

Но как меня муздычили коллеги,

как с упоеньем мучили меня

за слово доброе о русском человеке!

На мне давно поставлено тавро.

Мол, примитивен.

             Прост.

                 Не современен.

Мол, не поэт,

           а песенник.

                   Зеро.

В фаворе ныне Бродский, не Есенин.

Я предан был несчастным и родным,

расстрелянным и на войне убитым.

Я посвящал стихи свои —

                  своим

героям

        и совсем не знаменитым.

Нет, с них икон я вовсе не писал.

Я их в работе видел, видел в деле.

Я их в миру с натуры рисовал,

чтобы другие их не проглядели.

Теперь для многих стран,

                  да и для нас

иконостас – семья Евросоюза.

И все ж семейка та не поднялась

до бывшего, до нашего Союза,

где все же был союз между людьми,

где был порыв космический неистов,

где были мы честны

               перед детьми, —

не пестовали новеньких нацистов,

где люди знали правду о войне,

в стихах и песнях бережно хранимой,

где верилось несбыточной весне

в стране хоть разношерстной,

               но единой.

Нас не прошиб пока Евроозноб.

Мы все, как встарь, равны.

          Как прежде, вместе

читаем вновь Айтматова взахлеб,

поем навзрыд украинские песни.