Читать книгу Легендарные разведчики. Книга 4 - Николай Долгополов - Страница 3

Это он стал в 1920 году настоящим основателем отечественной службы внешней разведки или ее прообраза. И ничто, абсолютно ничто в действительно необычной биографии гражданина Швейцарии Артура Евгения Леонарда Фраучи не предвещало его прихода в только зарождавшуюся ЧК. Но сын швейцарского сыровара, временно обосновавшегося в глухом селе Устинове, что близ города Кашина в Тверской области, дослужился до корпусного комиссара. Взяв фамилию Артузов, поставил на ноги советскую разведку и контрразведку, а потом не просто начальственно руководил, но и лично проводил блестящие операции, самой известной и хрестоматийной из которых считается «Трест».

В сентябре 2021 директор СВР Сергей Нарышкин открыл в городе Кашин улицу Артузова. А ведь судьба Артура Христиановича, руководившего внешней разведкой с августа 1931 по май 1935 года, оборвалась в августе 1937-го, так же как судьбы многих его сподвижников. Расстрелян за сочувствие троцкизму, организацию антисоветского заговора в НКВД и РККА, а еще и за подготовку терактов. Сколько же маразма собрано в обвинительном приговоре, итогом которого стала пуля в сердце.

Меня, признаться, сразил поразительный в нашем российском представлении факт. Дом, принадлежавший отцу Артура, Христиану Фраучи, покинувшего родину еще во второй половине XIX века, до сих пор мирно стоит нетронутым и заколоченным в часе езды от Берна. Живут в деревне и дальние родственники нашего героя, некоторые даже краем уха слышали об уехавшем в Россию Христиане. Только вот дому вряд ли дождаться хозяев…

Артур Фраучи, взявший фамилию Артузов, даже свой настоящий паспорт № 11/208, полученный 4 сентября 1917 в швейцарском консульстве Петрограда, отдал на дело святой для него разведки. Словно раз и навсегда отрезал от себя собственное прошлое. Этим подлинным, а потому бесценным документом впоследствии пользовались наши разведчики-нелегалы. А в графе «национальность» Артузов, заполняя еще до 1917 года тюремную анкету, гордо написал: «Сын швейцарского эмигранта, мать – латышка… Я себя считаю русским».

В феврале 1917 года с блеском окончил Петербургский политехнический институт. Работал инженером в Металлургическом бюро знаменитого профессора Владимира Грум-Гржимайло. Свободно владел четырьмя иностранными языками. Что еще надо: Артузов принял советскую власть, а она признала в нем настоящего коммуниста-ленинца. Молодые талантливые ученые были нужны СССР. Но еще больше такие преданные революции люди требовались ЧК.

Операция «Трест» – это классика разведки. Чекисты семь лет дурачили верхушку белой эмиграции, создав в СССР подставную монархическую организацию. Главная заслуга ЧК состояла в том, что помимо собственных сотрудников в «Тресте» под колпаком Лубянки работали монархисты всех мастей, искренне верившие, что они насмерть бьются с советской властью.

Но мало кто знает, что одним из соавторов идеи операции «Трест» вместе с Артузовым стал по инициативе молодого командира чекистов бывший шеф Отдельного корпуса жандармов, генерал-лейтенант старой армии Владимир Джунковский. Привлекая опытнейшего генерала к сотрудничеству, Артузов обещал ему, что связь Владимира Федоровича с ЧК будет на столетие вперед строжайшим образом засекречена. И открылась она только в первом десятилетии XXI века.

О деталях, о роли Артузова, его учителя и дальнего родственника, посчастливилось услышать от Бориса Игнатьевича Гудзя – единственного участника операции, дожившего до нашего светлого времени. Он-то в свои за 100 лет знал такие подробности, о которых, возможно, не слышал никто.

Вся операция началась с Якушева – бывшего статского советника, специалиста, работавшего на советскую власть, однако скептически к ней относившегося. Скептически – не больше. И чекистам во главе с Артузовым удалось даже не перевербовать, а привлечь его на свою сторону. Доказать, что все в прошлом, возврата к монархии нет и быть не может. А вот подставную монархическую организацию создать надо, чтобы не дать разгореться новым страстям, предотвратить террористические акты со стороны белой эмиграции. В какой-то мере даже спасти и ее, ибо белый террор обречен на поражение, а чем ответят на это красные, вам, гражданин Якушев, объяснять не надо. И Артузов попал в точку.

Потом усилиями Артура Христиановича вошел в операцию и стал одним из главных ее действующих лиц чекист Стырна. Тоже имеет значение: Артузов, Якушев, Стырна – все играли в юности в любительских театральных постановках. Были они немножко и артисты. Так что и тут все, может, и случайно, но сошлось.

И были все руководители операции молоды. Артузову нет и тридцати, Стырне 26 лет. И в этом возрасте они твердо руководят 47-летним действительным статским советником Александром Александровичем Якушевым. И тот, бывший генерал, их слушает.

Какое соотношение возраста: в СССР совсем молодые люди, а на той стороне опытные, столько всего прошедшие и испытавшие боевые белые офицеры. Наши учились, развивались очень быстро. Перенимали, если требовалось, манеры поведения дворянской знати, стиль разговора, стремились приобрести обширные знания. И как работали молодые чекисты, воспринявшие уроки Дзержинского, если вся, ну почти вся эта публика, за кордоном собравшаяся, им поверила.

Артузов был исключительно скромным человеком. И самокритичным. Ошибок своих не скрывал даже от молодых, которые еще только учились у него работать.

Теперь о противниках. Был в ЧК такой агент – Опперпут. Он получал от чекистов деньги, но небольшие, долларов по 200. Ясно, что для шикарной жизни, которую он вел, ему явно не хватало. Деньги ему передавал из рук в руки Борис Гудзь, а тот, весь такой льстивый, услужливый, заискивающий, чуть не сгибался в поклоне. Опперпут в свои 32 года успел повоевать в Мировую – опытный вояка.

И когда проверять «Трест» были посланы из Парижа Мария Захарченко-Шульц и ее муж капитан Радкевич, чекисты этого Опперпута активно использовали. Захарченко и Радкевич нелегально перешли польскую границу – и сразу к тем, кого считали высокими руководителями «Треста». Надо было где-то их поселить, якобы укрывать. Нельзя было эту парочку держать вместе – конспирация. И оказались они в отрыве друг от друга. Советоваться, обсуждать ситуацию сложно. А чтобы было еще сложнее, Захарченко постоянно перевозили с квартиры Опперпута на конспиративную дачу.

Там ее опекала хозяйка явочной дачи Мария Ивановна К. Здесь же трестовики-чекисты позже тайно принимали Сиднея Рейли и устраивали в честь шпиона банкет. Мария Ивановна происходила из дворянской семьи, но была человеком глубоко советским. И Артузов со Стырной придумали ей легенду: она контрреволюционерка, охраняет Марию Захарченко-Шульц, чтобы не сделала посланница руководителя Российского общевоинского союза (РОВС) Кутепова какого-нибудь неосторожного шага, не провалилась.

В Москве Захарченко-Шульц жила на квартире Опперпута. Сблизились. Рядом жена и маленькая дочка хозяина. Но ни Марию, у которой брак с Радкевичем был третьим, ни Опперпута это никак не смущало. А вот Артузову об этом доложили. А Артур Христианович: «Знаем, что подлец. Но он наш агент. Черт с ним и с его подлостью. Он нам пользу приносит».

Сначала Захарченко пыталась диктовать свои условия: «Тресту» нужны деньги, однако их получение возможно лишь с оживлением работы организации, ее активной деятельности, которая мыслилась не иначе как только путем террора. Да и сам террор у них, за границей, является наилучшим способом получения денег.

А Якушев ее все время сдерживал: «Вы нам сорвете всю работу этим вашим террором. Не надо никакого террора. Потому что это – насилие. И за ним аресты, расстрелы заложников. Черт знает что! Вы что, шутите?» Захарченко не сдавалась, все время настаивала: террор, только террор! Установка у нее была простая: «Это поднимет настроение наших здесь и за границей».

И тогда, как впоследствии рассказывал на лекции на курсах ГПУ Артузов, «комедию решили разыграть мы». Непростая комбинация: как будто бы создано течение, стоявшее за террор. Во главе поставили Опперпута. Он и Захарченко – за, Якушев и другие солидные люди – против. В заграничных кругах пошли споры: приниматься за террор или не приниматься. А Марию посадили на рынок, где у нэпмана Опперпута была своя палатка. Там, как внушили Захарченко, явка. Действительно, приходили к ней изредка люди с Лубянки, что-то передавали. А вместо террора она, надзирательница из Парижа, торговала чайниками, кастрюльками. На долгое время сторонницу террора из игры вывели.

Она выбиралась из СССР во Францию к Кутепову, потом, доложив генералу обстановку, возвращалась. Все переходы границы – под контролем, в Петрограде местное ГПУ обязательно в курсе всех ее перемещений. Нашли пограничника Тойво Вяхи, который по приказу начальства, зная, какую опасность Захарченко представляет, переводил ее через границу. Иногда, чтобы показать, как трудно к нам пробраться, бедняга Вяхи эту Захарченко на спине своей таскал. Хорошо хоть дамочка была нетяжелая. Достоверность разыгрывалась полная.

Эмиграция в «Трест» по-прежнему верила. Но весной 1927 года Опперпут ушел. И как! Раньше, несмотря на неоднократные просьбы, этого агента за границу не пускали. В этот период Артузов, безмерно занятый, немного отошел от руководства операцией «Трест». Сотрудников в ЧК не хватало, да и дело шло успешно. И вдруг такая ерунда: Артузов готовится к командировке, его заместителя тоже нет на месте. Это называется потерять голову. Подобное случается даже с опытным человеком. Случилось и с Артузовым…

Потом он рассказывал на лекции молодым чекистам: «Зная, что в силу разных обстоятельств я остался один, Опперпут завел разговор о терроре. Он выдумал некую финскую террористическую группу. Уверял, что нащупал ее в Ленинграде, куда и едет Захарченко для перехода границы для встречи с Кутеповым. Просил разрешения поехать вместе с ней, проводить, не до границы, конечно, а до вокзала. И потом поработать по террористической группе. И здесь я дал маху, согласившись на поездку Опперпута в Ленинград с Захарченко-Шульц. И на границе, подойдя к проволочному заграждению, тот помог Захарченко перетащить чемоданы. И вдруг перепрыгнул через проволоку и ходу».

Вскоре в западных газетах напечатали заявление: «Организация “Трест” является характерной легендой, так называемой мнимой антисоветской организацией, созданной контрразведывательным отделом ОГПУ. Создана в январе 1922 года…»

Вот так после семи лет «Трест» лопнул. Дзержинского уже не было – умер. И поставленный ему на смену Менжинский, и Артузов переживали: что скажет Сталин? Мог в своем стиле и пригвоздить. Доложили ему о провале, а он вдруг: «Ну и хорошо. Хватит. Так вы раздули операцию, что за границей идут слухи: еще две недели, и советская власть держится на нитке, прямо сейчас рухнет».

Ягода, выбившись на первые роли, с давних пор третировал Артузова. И тут освободил его от должности начальника контрразведки, сделал помощником начальника секретно-оперативного управления. Это – явное понижение.

Считается, что операция «Трест» закончилась в 1927 году. Но отзвуки ее докатились до 1930-го, когда сотрудники ОГПУ похитили в Париже руководителя Российского воинского союза (РОВС) – генерала Кутепова. Заманили в ловушку – и на наш корабль. Это – правда. Но его не убивали. Умер в каюте уже на подступах к советским берегам. Руководство было очень недовольно: прохлопали, по существу, главу всей военной эмиграции, и какие же ему условия создали, если случился сердечный приступ? Но сколько Кутепову уже было? 47 лет – и какие переживания! Его, генерала, еще до этого похищения так обманули. Как мальчишку, водили за нос, заставив поверить в «Трест». Тут есть от чего разболеться измученному сердцу.

Вопрос возникает закономерный: почему руководители русской эмиграции на протяжении стольких лет верили в «Трест»? Да, чекисты играли свои роли, словно обученные теории Станиславского мхатовцы. Но сковать хорошо организованную деятельность Российского общевойскового союза на семь лет, заставить РОВС практически на годы отказаться от проведения терактов на ненавистной красной территории…

Думаю, Артузов придумал очень заманчивую наживку. Ну как было ее не заглотить? Руководителям РОВС, объединившего все военные организации белой эмиграции, уж очень хотелось верить, будто в Совдепии ждут возвращения монархии. Та вера, что скрашивала тяжелую эмигрантскую жизнь хоть в Париже, хоть в Праге, застилала глаза. Надежда, будто дома, что именуется ныне СССР, остались сторонники, не позволяла трезво оценить обстановку. Безоговорочно доверял «Тресту» генерал Кутепов. После добровольного ухода основателя РОВС барона Врангеля бразды правления были переданы им великому князю Николаю Николаевичу, дяде царя Николая II. И даже исключительно опытные и осторожные офицеры-контрразведчики, выслеживавшие любые признаки проникновения в РОВС какой-либо враждебной силы, попались на артузовскую удочку. Вместе с генералом Александром Кутеповым, фактически руководившим военным Союзом, сохранившим если не реальную силу, то численность, контрразведка поверила в «Трест». А Кутепов даже пытался убедить и великого князя, не слишком поначалу склонного к сотрудничеству с непонятной ему монархической организацией, в ее мощи.

И только один человек в белой эмиграции – барон Врангель – быстро разгадал, как писал он своим единомышленникам, «чекистскую провокацию». Не убедили его и письма царского генерал-лейтенанта Николая Потапова, военного руководителя Монархической организации, с изложением программы боевых действий «Треста» в некоем необозримом будущем. Потапов, перешедший с первых дней революции на сторону красных, не вызывал у барона никакого доверия, впрочем, как и его главный руководитель Якушев. Утверждения Потапова (псевдоним «Волков») о разочаровании верхушки Красной армии в политике советских властей барон считал ложными.

Артузову пришлось немало потрудиться, чтобы его люди внушили генералу Кутепову, будто именно он, боевой генерал, а не Врангель, имеет все права на то, чтобы встать во главе всей военной белой эмиграции. Эта игра на слабостях Кутепова, всегда намного завышавшего собственную роль в Белом движении, на протяжении нескольких лет умело велась участниками операции «Трест». И если даже проскальзывали в мыслях генерала некие подозрения, отказаться от поддержки «Треста» он уже не мог. Слишком долго продолжалось его взаимодействие с Якушевым и другими руководителями монархической организации. Отречься от мало что приносящего сотрудничества было все равно что признать всю многолетнюю неправоту своих действий.

Все же отношение к Якушеву у РОВСа с годами менялось. Если раньше в переписке он проходил под псевдонимом «Федоров», то впоследствии стал «Рабиновичем». Не слишком лестно для действительного статского советника.

Но не назову барона Врангеля настоящим провидцем. В 1928 году, незадолго до своей кончины, Врангель, вынужденный из-за недостатка денежных средств работать инженером брюссельской фирмы, обращался к собратьям по оружию: «Час падения советской власти недалек».

Когда эти слова барона были доведены агентами ЧК в РОВСе до Артузова, он громко рассмеялся. Хорошо смеется тот, кто смеется последним?

Увы, эта пословица не об Артузове.