Читать книгу Профиль убийцы. Психологические аспекты криминального профайлинга - Николай Дворянчиков - Страница 3

Ей было 72 года, и она рожала! Машина скорой неслась на полной скорости по шоссе. Казалось, она вот-вот опрокинется, почти не снижая скорости на поворотах. Мара сидела, сильно сжав челюсть, буквально вдавливая себя в кресло специального сиденья с каждой схваткой внутри нее, которые, казалось, только нарастали. Анестезия почти не помогала! Внутри что-то шевелилось и жужжало!

– Ааа!.. – снова скорчилась от боли, ее лицо, полное морщин, стало еще более ужасным и бледным. Казалось, за ней с сиренами и мигалками ехала сама смерть. Однако это был просто небольшой кортеж полиции, сопровождавший их, также несущийся на всех парусах.

– Марианна, Марианна Сергеевна, вы слышите меня? – настаивал медбрат.

– Да, – сжимая зубы от боли, процедила она, – сказала же, просто Мара!

– Смотрите на меня, сколько пальцев вы видите?

– Иди к черту, идите все к черту! – она уже не могла открывать глаза от боли и просто корчилась на сиденье в позе эмбриона. Внутри нее снова что-то жужжало. Больше она ничего не могла произнести. С каждым таким приступом в ней словно что-то отрывалось.

– Очень экзотический случай, совершенно неожиданный пациент, – продолжал удивляться медик, передавая информацию диспетчеру на пульт.

Последние кордоны были преодолены, и машины заехали на территорию Склифа, где как обычно суетились не принадлежавшие себе медработники.

– На каталку ее! Быстро! – скомандовал врач. Бригада неслась с огромной скоростью по коридорам больницы, так, что колесики каталки, казалось, вот-вот отпадут от дребезжания.

Распахнутые створки дверей закрылись за ними. В операционной уже ждал хирург-гинеколог. Пациентку переложили на специальное кресло. Врач попытался осмотреть ее, как вдруг внутри снова что-то зажужжало и зашевелилось. Теперь стало очевидно – в ней что-то есть!.. Но что?

– Срочно на рентген ее! – приказал доктор. – Все дальнейшие действия по протоколам. – Команда снова засуетилась.

Спустя несколько минут доктор уже прикладывал снимок к негатоскопу на просвет.

– Боже, что это? Напоминает крест с расщепленной перекладиной и торчащей большой иглой из основания по направлению к выходу из влагалища. Игла впилась в слизистую. Достать будет непросто!

– Скорее, напоминает гигантскую стрекозу! Головой направлена к пупку! Причем она шевелится, судя по звуку, что я слышал.

– Срочно на операционный стол ее!

– Постойте, здесь следователь, перед операцией он хочет задать ей пару вопросов!

– Вы с ума сошли! Счет идет на секунды!

Бригада понеслась по коридору, готовя Мару к операции. Увидев каталку, следователь набегу пытался догнать на ходу бригаду медиков, накидывая поднесенный ему белый халат, и хоть что-то выспросить у замученной пациентки. Он делал это не потому, что не имел терпения. Его опыт и интуиция подсказывали ему, что это его последний шанс.

– Кто это сделал, Мара? – прокричал он вслед закрывающимся за пациенткой дверям грузового лифта, – кто это сделал с вами?

– Ре…ре…ребенок-доминант! – приподнимая голову из последних сил, прокричала ему вслед пожилая женщина, теряя сознание. Следователь застыл в ужасе, провожая ее взглядом.

– Что?.. Что она сказала? – спросил санитар, поднимающийся в лифте вместе с напарником, – ребенок-доминант?

– Хм… – вырвалось у второго с улыбкой, – забей… бабка явно пересмотрела всякие там оттенки серого… А может, серого у нее в голове уже не хватает? Деменция и все такое… Поживешь как она и не такое заговоришь.

Но следователь не посчитал ее безумной. Он знал этот почерк. И свидетельские показания с прежних убийств этой серии заставляли его всерьез отнестись к ее последней фразе. Нет, он не верил, что за этим стоял какой-то реальный ребенок, это было для него исключено. Следователь, ожидая результатов операции, казалось, впал в транс, погрузившись в себя, перебирая множество версий случившегося. В голове крутилась одна только фраза: «Что ты такое?»…

Дзынь! Дверца лифта снова открылась, пробудив следователя от его раздумий. Он сам не заметил, как много времени он уже потерял здесь. Прошла уже пара часов, а может и больше.

Доктор вышел из лифта, держа в руках прикрытую металлическую кюветку с извлеченным из пациентки предметом.

– Пройдемте со мной, господин следователь! Такого я еще не видел!

– Меня зовут Сергей Петрович. Островский Сергей Петрович, не успел представиться!

– Заходите сюда, я Аристарх Иванович.

– Как пациент? Все страшное позади?

– Вряд ли… у нее разрывы органов малого таза благодаря вот этому… тяжелый отек тканей… и много чего еще… она очень плоха, не думаю, что у нее есть шансы выкарабкаться.

Доктор положил на стол кюветку и убрал с нее салфетку. Это была пчела! Огромная, механическая, величиной в кисть руки пчела. Совсем как настоящая, только больше.

– Вот «это» она рожала. Как в ней это оказалось я, честно говоря, ума не приложу. Но яд, который выбрасывается периодически из кончика жала, самый настоящий. Отек, который постоянно происходил у нее из-за этого еще сильнее затруднял возможность ее выхода обратно, игла, скорее всего, все сильнее входила в нее.

– Да, пчела, совсем как настоящая. Даже перепонки на крыльях, и сами крылья очень естественны. Тонкая работа.

Вдруг они оба отпрянули. Механизм зашевелил лапками, и сложенные крылья распахнулись и стали быстро вибрировать с такой скоростью, что пчела смогла поднять тело в воздух и зависнуть на месте. Даже ее гудение настолько тонко имитировало звук насекомого, что если бы они не знали, что это тонко сконструированный робот, то подумали бы, что здесь реально летает именно пчела.

– Еще и технически высочайшего уровня, – отметил Сергей Петрович.

– Обратите внимание на крылья, Сергей Петрович, они не просто тончайше сделаны из прозрачного пластика, они очень острые по краю. Вполне достаточно, чтоб резать и вонзаться в плоть. Вероятно, поместили ее в проход влагалища, когда они были еще сложены, но потом, как по команде, они раскрылись, словно зонтик.

– Вот урод! – процедил сквозь зубы следователь.

Механизм покружил в воздухе, чуть зависая, и шлепнулся обратно на стол. Возможно, слизь и кровь, оставшиеся на ней, протекли куда-то внутрь и что-то перемкнули.

– Постойте… я только что обратил внимание, что у нее как будто человеческая голова…

– Да, точно… Что бы это значило?..

Сергей Петрович достал перчатки и пакет, в который и положил эту «конструкцию».

– Позвольте, доктор. Теперь это улика, ее будут изучать эксперты! Попрошу моего коллегу оформить все по протоколу. Чудо, что мы смогли найти пострадавшую раньше, чем она скончалась. Возможно, у убийцы что-то пошло не так, или его спугнули.

– Спасибо, доктор, нам пора!

Следователь мчал, что было сил, в оперативно-следственный отдел. Там ему будет легче сосредоточиться и все обдумать.

Он зашел в кабинет. На столе уже лежали подготовленные по его просьбе материалы, документы и улики, изъятые с места происшествия. Он добавил к ним лишь привезенный из НИИ Склифосовского пакет с теперь уже сломанной огромной пчелой. Телефонный звонок прервал его раздумья:

– Островский Сергей Петрович, слушаю!

Он долго выслушивал мужской голос, доносящийся из трубки. Судя по его выражению лица, результативности от обычных следственных действий было совсем мало.

– Выемку записи видеокамер с прежнего места происшествия произвели?

– Да, – кричал голос в трубке, – на них ничего толком нет.

– Дактилоскопия что?

– Все мимо! – продолжал оппонент надрывистым голосом.

– А эксгумацию и осмотр той возможной жертвы в прошлом, о которой я говорил, сделали?

– Невозможно установить искомые признаки…

Сергей Петрович бросил трубку, его выражение лица выдавало крайнюю озадаченность. Он по привычке еще раз оглядел все глазами… задумался… посмотрел вдаль в окно… Затем встал и решительно двинулся к двери.

Выглянув в нее, он сделал паузу и распорядился:

– Психолога ко мне! И быстро! Подберите толкового! Оформите его как процессуальное лицо, чтоб получил доступ к материалам дела.

Сергей Петрович был изрядно вымотан за день, однако расслабляться было некогда.

– Что у нас на этот раз? Все тот же тип? – спросил вошедший в кабинет коллега из следственной группы.

– Похоже на то. Только в этот раз все еще жестче…

Час пролетел незаметно, пока Сергей Петрович делился с коллегой деталями осмотра места происшествия и своими соображениями по этому поводу. Наконец, он достал из отдельного пакета конверт, в котором была записка, оставленная преступником в качестве издевательской задачки для следователей. На ней было написано: «Угадай, где я буду». На развороте была подсказка: «Найди все орфографические ошибки в тексте и собери слово». Далее были пустые ячейки для четырех букв, которые следовало заполнить.

– Ну что, тряхнем знанием русского языка? – посмеялся Сергей Петрович. Внутри же ему было совсем не весело, ведь это была уже пятая жертва, объявившегося серийника, а существенных догадок так и не было найдено.

– Лишь бы толковый психолог попался! Может, он как-то нам поможет. Андрей, читай вслух! – попросил Сергей Петрович. Тот начал читать.

Текст в записке гласил: «На третий день путники набрели на густой лес. Теперь сплавляться по реке было единственым вариантом продолжить путешествие… тем более шквальный ветер по ходу течения реки донес бы их до места назначения куда быстрее, чем их уставшие ноги… Они сколотили широкий плот… сделали мачту, натянули плотную простыню… Ветер так сильно подхватил их, что плот, казалось, летит, словно Элли в страну Чюдес. Он, раскачиваясь, несся мимо красивых холмов, оставляя за собой почти поваленные грозами деревья на берегу… осенние цвета листвы сливались, словно в бесконечном колейдоскопе красок… Поток воды словно ожил, унося путников все дальше и дальше… На подъемах движение воды словно ускорялось, делая путешествие еще опаснее, плот, как щепку, то раскачивало, то сотрясало, почти опрокидывало… Река, как поднимающийся в гору путник, то становилась тяжелой и медленной, то вновь ускорялась. Пассажиры в недоумении смотрели друг на друга, опасаясь, что при всей красоте, проносящейся вокруг ленты красок, они могут просто перевернуться и потерять припасы, но и их путешествие может оказаться для них последним… Наконец, стремительная река, вновь срываясь с завоеванной вершины, добавляла все снова и снова путешественникам изрядную долю адреналина. Скоректировать путь плота уже было невозможно».

– Итак, в каких словах ты заметил ошибки?

– «Единственым» – написано с одной «н».

– Ок, пишу букву «н» в первую ячейку.

– «Чюдес» – должна быть с «у».

– Отлично, вторая «у».

– «Колейдоскоп» – тут нужна «а» второй буквой.

– Записал «а», что еще?

– «Скоректировать» – не хватает «р».

Они настолько сосредоточились на разгадывании слова, что не заметили мужскую фигуру, стоящую в дверном проеме уже минут пятнадцать, а то и больше. Фигура стояла молча, опершись на косяк плечом.

– Итак «НУАР»… Получается «НУАР». Что это?

– Может, старая киностудия «Нуар» на центральном проспекте? Да, точно, что же еще? Других таких названий у нас в городе нет.

– Да, но… это не типично для него… Он всегда убивает в жилом квартале. В какой-нибудь типовой квартире хрущевской застройки. А тут нежилое здание… Время дорого, надо направить туда группу и проверить! – ответил Сергей Петрович. Он хотел сделать решительный шаг к двери, однако был прерван репликой мужчины, стоящего в дверном проеме.

– Он не там! – уверенно сказал незнакомец.

– Что, простите? – ошарашенно спросил Сергей Петрович.

– Перескажете написанный рассказ своими словами?

Следователь немного опешил от такой бесцеремонности, однако так был голоден до верных идей, что даже не поинтересовался именем мужчины.

– Хорошо, Андрей, сделай нам то, что просит коллега!

Второй следователь немного растерялся от такого предложения, помялся, взглянул снова на Сергея Петровича и, видя его не терпящее компромиссов выражение лица, начал говорить, взяв секундную паузу на припоминание:

– Ребята путешествовали… набрели на непроходимый лес. Рядом была река… Они решили, что так будет быстрее добраться до места. Они сколотили плот, натянули мачту и парус. Плот так сильно понесло ветром, что они чуть ни улетели, как Элли в страну Чудес. Вокруг все проносилось как красивое полотно красок. Местами течение ускорялось, когда вода шла резко вниз. Плот сильно качало, они боялись, что перевернутся. Река, убегая вниз по течению, словно уставшая, текла то быстрее, то медленнее. Путники боялись, что они опрокинутся, а все запасы пищи пропадут. Река снова падала вниз под очередным порогом, заставляя их сердце биться все сильнее, потому что плот стал неуправляемым.

– И что? – спросил Сергей Петрович.

– Закон Фрейда – Фестингера: механизм сознания, столкнувшись с противоречивой информацией, начинает свою работу с того, что пытается исказить эту информацию или вообще удалить ее с поверхности сознания. Да, кстати, приятно познакомиться, Руслан Борисович – психолог.

– Да я уж догадался, – усмехнулся следователь, – и что нам это дает?

– Вы заметили, чем отличается пересказ вашего коллеги от самого текста письма? – спросил психолог.

– Ну, в общем-то он был таким же по смыслу, как и оригинал.

– Конечно… За маленьким исключением…

– В пересказе вашего коллеги сознание исправило противоречия, которые он, возможно, даже не понял, пока искал орфографические ошибки в самих словах.

– А ну-ка… Продолжайте… – с любопытством говорил Сергей Петрович.

– В тексте трижды написано, что река текла вверх: 1) на подъемах движение воды… 2) река, как поднимающийся в гору путник… 3) река, вновь срываясь с завоеванной вершины… А такого не может быть. Сознание вытеснило этот факт, и чтоб не испытывать мучительных противоречий, заменило его на логичное содержание. В пересказе вашего коллеги река всегда текла, как должна была в этих предложениях.

Следователи смотрели с удивлением, еще сильнее раскрыв глаза.

– А теперь, скажите мне, – продолжил психолог, – какое слово во всех трех случаях сознание уважаемого коллеги добавило в пересказ?

– Слово… «вниз», ну конечно!.. Как же я сразу не догадался, – ответил Сергей Петрович.

Их разговор прервала женщина, стоявшая с трубкой телефона в руке, только что ворвавшаяся в кабинет.

– Еще одна жертва! – сказала она, оглядывая всех мужчин в комнате.

– Где? – оборвал Сергей Петрович.

– На востоке города, в старой пятиэтажке.

– Что-то еще есть в этом здании?

– Да, в подвале расположился небольшой торговый центр, называется… «ВНИЗ!».

Следователи обомлели, переглянулись… Не мешкая ни секунды, Сергей Петрович рванулся к своему пальто. Хлопнул психолога по плечу и быстро обронил: «Собирайся, приятель, ты нам нужен! Поедешь с нами! Прямо сейчас».

Сирена с мигалками оглушала всю улицу… По дороге следователь рассказывал психологу то, что ему пришлось увидеть в Склифе, включая странную реплику бабушки, а также чудо механической мысли в виде пчелы с головой человека и много чего странного, никак не складывавшегося воедино.

Вскоре место происшествия было оцеплено. Где-то неподалеку скопилась толпа зевак, пытаясь заснять происходившее на свой смартфон, предвкушая очередной рекорд лайков на их страницах в социальных сетях и подъем рейтинга в ленте.

Все приготовления были оперативно сделаны. Сергей Петрович прошел на место происшествия, пригласив с собой коллегу и психолога Руслана Борисовича. Он достал диктофон и, включив его, стал комментировать все, что видит, особенно то, что ему казалось наиболее важным. Каждый специалист делал свою работу. Мелькали вспышки света, применялись различные камеры, осветительные приборы. Команда экспертов-криминалистов знала свою работу.

– Посредине комнаты лежит труп, – начал следователь, – вероятно, женщина. Рост около 154 см. Кожа полностью снята с тела. Молочные железы вырезаны. Вероятно, удалены в единстве с кожным лоскутом. Правая нога удалена до середины бедра, как и у прочих жертв. При этом жертва потеряла ногу задолго до действий убийцы, вероятно, была инвалидом. Левая нога жертвы также на середине бедра надрезана через мягкие ткани… Вплоть до… середины кости, вероятно, рукой убийцы. В предыдущих случаях вторая нога жертв оставалась не тронутой.

Он отошел к окну. Аккуратно заглянул за штору. Очевидно, он увидел там то, что и предполагал. Он продолжил.

– А вот и визитная карточка. На подоконнике, как и в предыдущих случаях, найдена вытянутая стеклянная банка, завернутая металлической крышкой. Объемом около 200 мл. Внутри банки, как и в предыдущих случаях, летает стая медоносных пчел и… в отличие от предыдущих случаев… ос. Часть пчел мертва. Квартира типичной хрущевской планировки.

Эксперты продолжали свою работу, время шло быстро. Каждый старался не пропустить ни одной детали, даже самой незначительной.

Постепенно вся суета утихла. Нужные улики были изъяты, необходимые факты зафиксированы. Предстояло спросить у коллег, что видели или слышали соседи.

– Кажется, здесь все! – заключил следователь.

– Постойте, – прервал его психолог, все это время пребывавший в тени, – осмотритесь еще раз!

– Мы что-то упустили? – спросил Сергей Петрович.

– Закон Джеймса: сохранение осознаваемого обеспечивается только путем его изменения!

– Что это значит? – спросил следователь.

– То, что не изменяется, не может быть воспринято и осознано. Это касается как внешних объектов, так и наших мыслей о них. Что в окружающей обстановке было типично во всех случаях с жертвами данного серийника?

Сергей Петрович задумался… Сознание напрочь ничего не выдавало. Пришлось заглянуть в айпад, чтобы прочитать своими глазами заново все детали предыдущих обстоятельств. Он вновь и вновь листал все фотографии с мест и сравнивал их…

– Вот! Нашел! Небольшая серая монотонная стена в коридоре, не заставленная мебелью, – была во всех квартирах, куда он их заманивал.

– Давайте приглядимся к ней детальнее. Вероятно, наше сознание уже перестало что-то осознавать из-за ее наибольшей типичности за время всех случаев.

Сергей Петрович вышел в коридор квартиры и медленно подошел к стене. Постучал по ней…

– Там что-то есть… Пустое пространство!

Он простучал ее тщательно, словно доктор, совершающий перкуссию. В середине было самое глухое место. Он навалился на это место всем плечом. За ней раздался глухой щелчок. И через секунду стена пришла в движение и развернулась на срединной оси, став перед ними ребром. За ней обнажилась небольшая комнатка. Темная, с исходившим из нее запахом резины и воска. Свет зажегся, и перед наблюдавшими возникла неожиданная картина. Это была некогда гардеробная или кладовая, переделанная под нужды мучителя. На стенах виднелись атрибуты комнаты для сексуальных утех. Маски для головы, кляпы, приборы для подвешиваний, сбруи, – всё то, что привело бы в радость любого подобного фетишиста. И много диковинных механических конструкций вытянутой формы, так или иначе с достаточно острыми краями, наподобие той пчелы.

– Хм… А похоже, Альцгеймер ту бабулю еще не сильно посетил!.. – отметил психолог. Что ж, может, соседи что-то нам расскажут?

– Постойте, а это что? Это сюда не вписывается…

На полке стояла кастрюля с крышкой. Следователь решил заглянуть в нее. Открыв, он увидел, что она заполнена каким-то мусором. Сверху была оставлена записка из нескольких слов, напечатанных прописными буквами «ВАУ В МИСКУ СОР ВАМ».

– В миску сор вам? Что все это значит? – Сергей Петрович был уверенно обескуражен, – причем тут мусор?

Повисшая пауза затянулась… Вокруг все также витала неопределенность…

– Очередное совершенное преступление в условиях неочевидности… – пробормотал следователь. В голове роилась куча идей, но какая из них могла приблизить его к разгадке или хотя бы что-то в расследовании сдвинуть с места?..

– Здесь нужно объединить закон лингвистики и классификации, разорвал тишину интерьеров психолог, – итак, в базовом содержании сознания любой знак – омоним, т. е. может быть отнесен к разным классам в поверхностном содержании сознания, но при отнесении к какому-либо классу он становится синонимом, так как всегда существуют другие знаки, отнесенные к этому же классу.

– Попроще, Склифасовский! – выдохнул Сергей Петрович.

– Все слова в этом послании являются омонимами, то есть одинаковые по написанию как в русском языке, так и в английском. Попробуйте прочитать эту же фразу на английском.

– А как же предлог «в» перед словом «миску»? Такого нет в английском языке!

– Конечно, нет! Он здесь специально, чтобы сбить вас с толку, чтоб вы увидели чисто русский предлог и сознание автоматически подстроилось читать на русском языке. Говорю же, как в законе психологии: «…но при отнесении к какому-либо классу он становится синонимом, так как всегда существуют другие знаки, отнесенные к этому же классу».

– Теперь понятно!

Следователь забил содержащуюся фразу в интернет-переводчик.

Тот выдал: «Бей грязного полицейского бам!»

– Вот черт! Да он издевается над нами!

– Эту фразу я мог бы перевести и более изощренным способом, используя более редкие значения этих слов: «Ниша грязного полицейского сбила с толку!»

– Ниша в стене, что мы сейчас нашли, имеется ввиду? – спросил следователь.

– Видимо, да!

– О господи, он точно издевается! Дразнит нас! Так, все это тоже отправляется на экспертизу. Верните команду обратно, пусть отснимут все, может, найдут отпечатки, следы крови. Принесите еще люминол, ультрафиолет и приготовьте цианакрилатную камеру. Если что найдете, сравните и проанализируйте в цифровой базе данных UFED.

Он еще раз с досадой вздохнул:

– Проклятье, он специально выбирает такие старые дома, чтоб оборудовать свое логово, где и камеры входной у подъезда не висит… Андрей, что там говорят соседи?

– Все говорят, что в ту ночь не видели никого подозрительного. Или просто помалкивают… Но одна дама с противоположной квартиры на этом этаже спускалась ночью по лестничному маршу. И, кажется, как раз между этажами видела странную фигуру.

– Странную? Как выглядела эта фигура?

– Маленькая, очень маленькая, она, по сути, не разглядела в темноте. Но по росту была похожа на ребенка. Но это не точно!

– Да что это такое! Что и вправду ребенок-доминант? Может, карлик все-таки?

– Может и карлик! – ответил Андрей. Точнее она ничего не могла сказать.

– Не думаю, что это ребенок… и не думаю, что он маленького роста, – сказал психолог.

– Так, давайте-ка уже собираться и погнали в участок, надо обсудить увиденное и все версии. Объединить, что нам теперь известно о нем. А заодно посвятим нашего новоявленного друга в подробности прошлых эпизодов. И пусть живет с этим… психолог. По крайней мере теперь мы можем предполагать, что у нашего убийцы с полицией особые счеты.

Они сели в полицейскую машину и направились в участок. Сергей Петрович сел за руль. Руслан Борисович рядом.

– Руслан Борисович, вот вы говорите все «закон того-то… закон сего-то»… я не вполне понимаю. Вот в физике ясно – F = mg, Е = mc². У вас, психологов, так же?

– Мы к этому стремимся, хотя нужно ли это – спорный вопрос, – улыбнулся Руслан Борисович

– Завидую я вам, психологам, – если б я такие знания имел, у меня бы весь город на ушах стоял уже.

– Всем есть кому позавидовать, и мы не исключение, – ответил психолог, – давайте на этом прекратим обсуждать преодоление комплекса неполноценности у наших профессий и сделаем что сможем, чтобы поймать этого мерзавца.

Машина тем временем припарковалась у входа в здание оперативного штаба. В кабинете все было приготовлено к совещанию.

– Итак, что нам известно? – озвучил общий вопрос следователь, – убийца выбирает жертв женского пола, только мы подумали, что он ведется на молодых девушек, как он выбирает пожилую. Сначала это были жертвы с обеими ногами, а теперь уже несколько раз инвалиды, без ноги. Но у Мары ноги были на месте. Но у этой жертвы снова нет ноги, и вторая подпилена. А кроме того, снята кожа, такого раньше не было. И опять эти проклятые пчелы. Какое они имеют отношение ко всему этому? Сначала это были пчелы в банке, теперь пчелы вместе с осами в банке. Сначала он рисовал кровью жертвы на теле знак, символизирующий пчелу, а теперь дошел до каких-то причудливых механических устройств, в точности похожих на пчел, да еще и с человеческой головой. Все свидетели, которые предположительно видели его в ночи, описывают его по-разному – то он высокий, то низкий, то снова высокий. Кто-то говорит, что видел мужчину с худощавым лицом, но черт, не смог описать, кто-то говорит, что видел человека с очень тучным пухлым, почти распухшим лицом. Однажды даже сказали, что из подъезда выходила женщина, а не мужчина. Скажите, как это может быть про одного человека?

– А что за символ вы упомянули? – спросил психолог.

– Символ, напоминающий по форме пчелу с расправленными крыльями. Вот, посмотрите… – он протянул к нему фото с первого места преступления, – правда, напоминает пчелу? Символ представляет собой нарисованную стрелу с кольцом у основания. Примерно посредине стрела пересекается знаком бесконечности. Видите, колечко – это голова пчелы, острие стрелы – это жало, а знак бесконечности посредине – крылья, которые ее несут.

– Это не знак пчелы, – ответил психолог, – да, он чем-то похож на него, однако вас снова заставили так думать, задав контекст ситуации, чтоб вы категоризировали изображение именно так. Банка с пчелами на окне в тот день вас спутала. Помните закон психологии, о котором я говорил?.. Вы категоризовали символ как синоним пчелы, но тут скорее другое.

– Что именно?

– Посмотрите на символ с другого конца. Стрелка с основанием в виде кольца – это мужской символ, так называемый «Щит и копьё Марса». Но в данном случае его надо трактовать даже более буквально – это изображение фаллоса, где конец стрелы не жало пчелы, а головка полового члена. А знак бесконечности посредине показывает, что некая величина должна увеличиваться все больше и больше – даже до бесконечности.

– Что вы хотите сказать? Что у него слишком маленький или тонкий, как его там… половой орган, и он пытается… его увеличить, чтоб утвердиться как мужчина?

– Да! Он именно так понимает мужественность – чисто атрибутивно – чем больше или толще там, тем он мужественнее.

– То есть у него мужской комплекс неполноценности?

– Вероятно да, по крайней мере когда-то был, пока не переродился во что-то более ужасное.

– А пчелы тут ни при чем? – с любопытством спросил Сергей Петрович.

– Пчелы как раз причем. И то, что они в стеклянной продолговатой банке, напоминающей мензурку, говорит о том, что он их использует не по назначению… Я думаю, он встряхивает банку, чтоб дезориентировать пчел ненадолго. Затем вскрывает крышку и надевает ее прямо с пчелами на член. Пчелы его кусают, член распухает, и он становится куда толще. Вот вам и увеличение полового органа без всякой операции…

– О боже! Вы уверены, что отекший член выглядит для женщины эстетично?

– Нет! Тут вообще не про эстетику. Скорее наоборот. Его привлекают уродства. Сначала у меня была гипотеза, что у него так называемая мелиссофилия – сексуальное влечение и возбуждение от укусов пчел и других жалящих насекомых, но здесь нет влечения к пчелам. Он использует их слишком инструментально – для того, чтобы почувствовать себя мужчиной, как мы поняли.

– Так он им себя не чувствует? Боже, каких только извращенцев не носит земля.

– Вероятно, он получил некую психотравму во время своего первого сексуального опыта. Я предполагаю, что первый сексуальный контакт с девушкой в юности был неудачным. Может, у него не встал, или девушка посмеялась над его размерами.

– И что? У многих первый сексуальный опыт неудачен. От этого не возникают психосексуальные проблемы.

– У него возникли! Это предположительно указывает, что у него подверженная факторам вредности психосексуальная сфера. А значит, вероятно, у него слабая половая конституция.

– А теперь главный вопрос, профессор, что мне-то как следователю это дает? Мне нужно знать, куда бежать, кого хватать, благодаря вашей помощи. Ну, хотя бы сузить круг подозреваемых до более конкретного. Знать рост, вес, возраст, семейное положение, национальность и все такое.

– Я думаю, он высокого роста. У многих лиц со слабой половой конституцией длинная нога, короткая по отношению к ней верхняя часть тела. Это называется «трохантерный индекс». Трохантер – большой вертел тазобедренной кости. А кроме того, он, скорее всего, относится к шизоидной конструкции, пока не говорим про шизофрению. Но шизофреники, по данным Кречмера, часто имеют высокое и худощавое телосложение. Я думаю, собственный рост там не менее 185–190 см. Наверное, все верхние косяки дверей когда-то дружили с его лбом. И он даже комплексовал из-за этого в юности. Что касается семьи, если она у него и была, то женщина была не требовательна, возможно, асексуальна. Может быть, потеряла ребенка, возможно, при родах.

– Ну вот, это уже что-то! – потер лоб следователь, – вы сказали, он шизо…?

– Шизоид, шизотипик, но пока не стоит говорить про шизофрению, при всем ужасе, что он творит.

– Поясните нам.

– Он предпочитает быть одиночкой, уйти от общения и социальных контактов, при богатстве внутренних фантазий, понятных лишь ему. Своеобразный способ мышления. Любит творческий интеллект. Стремится к рассуждениям об абстрактном. Скорее всего, предпочитает работу, которая не требует коммуникации с людьми. Думаю, он компьютерщик, программист или кто-то из сферы высоких программных технологий. А судя по механической пчелке-трофею, либо он работает в каком-то научно-исследовательском институте или в конструкторском бюро, либо заказывает механизмы из-за рубежа.

– Вот почему я не смог отследить его в интернете и социальных сетях. Он хорошо их защищает и прячет, работая в своем логове.

– Вы слышали о биомиметике, или бионике?

– Ну, возможно, когда-то… Сейчас уже не припомню, что это.

– Это область высоких технологий, занимающаяся технико-компьютерными моделями подражания живым системам в технических решениях. Природа – наилучший конструктор. Стелсы-невидимки, например, создавались, имитируя крыло некоторых видов бабочек-шелкопрядов, способных держать такое грузное тельце в воздухе маленькими крыльями. Имитируются углы крыла, точнейший рисунок взмаха для учета аэродинамики полета. Помните, насколько искусно была сделана пчела, которую вы извлекли из пострадавшей? К тому же она летала, как настоящая, и звучала, как настоящая.

– Ага, помню… Только голова у нее была человеческая почему-то? Почему, интересно?

– Он стремится к трансформации – ответил психолог.

– Трансформации?

– Да, его представления о себе и переживание собственной сущности находятся в некоем динамическом изменении.

– И в каком именно? Опять ваш очередной психологический закон? Чьего имени на этот раз?

– В динамике, характерной для психосексуального расстройства, – парафилии. Светлые промежутки становятся реже, психосексуальные действия с жертвой все жестче, изощреннее, усложняется фантазирование, все больше отрываясь от реальности, учитывая его шизоидность.

– Послушайте, Руслан Борисович, я привык мыслить иными категориями – фактами, держаться улик. У меня даже есть система ИИ с камер наблюдения повсюду, современные цифровые технологии. Как это сейчас называется… цифровая экономика… ах, простите, цифровая экосистема. Вот гляньте, например, сюда, – Сергей Петрович открыл видеозапись файла на мониторе и повернул его к психологу, – посмотрите на этого парня в аэропорту… он покупает билеты всегда мелкими купюрами, всегда летает в ближайшие точки какими-то изощренными витиеватыми маршрутами, у него всегда много чемоданов, но они почти все пустые, по телефону говорит, используя вымышленное имя, и всегда сразу по выходу из самолета он нервозен, из аэропорта едет всегда на такси, вероятно с большой суммой валюты, далее гоняет из города в город. Мы, а точнее ИИ, сравниваем его паттерны поведения с описанными в типичном для таких ситуаций профиле и понимаем, что это наркокурьер. Берем его в разработку и ждем, пока не клюнет более крупная «рыба». А тут у нас что? Как мне ловить того, кто постоянно меняется, или, как вы говорите, сущностно трансформируется? Чей это закон?..

– Узнадзе… Закон Узнадзе: нарушение ситуативной закономерности ведет к разрушению привычных схем поведения, к затруднениям в принятии самых простых решений, вызывает сбой в поведении и хаотические попытки избавиться от навязанной ситуацией закономерности.

– Ах да, черт побери, Узнадзе…

Психолог почувствовал досаду и раздражение следователя, но оставался спокойным. Он продолжил:

– Знаете почему наш убийца все время не идентифицируется свидетелями или камерами?

– Почему?

– Похоже, он – апотемнофил.

– Атопепно… кто?

– Апотемнофил. Такой вид психосексуального расстройства, когда человек стремится во что бы то ни стало лишиться ног. Именно до середины бедра. При более тяжелом течении и рук, и ног. В широком смысле – это страсть к уродствам. Он возбуждается от этого. Возможно, работает подростковое запечатление некоего образа. Малоизученное редкое заболевание. Поэтому он и выбирает женщин-инвалидов, его возбуждают культяпки. Держу пари, у него дома куча таких странных порно с инвалидами без ног, моющимися в душе, занимающимися в спортзале. Он сам всегда мечтал избавиться от собственных ног. И то, что у последней жертвы он хотел убрать и вторую ногу, говорит о том, что его состояние прогрессирует. Об этом говорит и наличие более тяжело жалящих насекомых в банке, ему необходимы теперь большие дозы.

– Может ли он совершить подобное с мужчинами, детьми?

– Конечно, я уверен так и будет. Это частный случай закона Рибо: психика регрессирует по тем же векторам, по которым формировалась в процессе развития. Выбор объекта для либидо при развитии парафилии соответствует все большей регрессии и включает выбор более онтогенетически ранних объектов – преодолевая нормативный, выбор может становиться педофильным, геронтофильным, гомосексуальным, аутоэротическим, когда внешний объект либидо уже не нужен. То, что мы не нашли жертв соответствующего педофильным или гомосексуальным формам этой регрессии, еще не значит, что их не было. Тем более, о том, что такие вектора актуализированы в его фантазии – говорит выбор жертвы 72-летнего возраста. Но все-таки его фетишем является культя. Это ведущий признак. Вокруг этого мы его и поймаем.

– Интересно! А как, на ваш взгляд, ему удается все время быть разным по росту, не узнаваемым на камерах и свидетелями?

– Лицо то худое, то толстое обеспечивается им легко. Достаточно просто посадить себе на него несколько пчел – отек обеспечен. Особенно если сделать крен в сторону одной щеки или глаза. Компьютерное зрение видеокамер первым признаком чего-то человеческого в изображении ищет симметрию, а тут она исчезает. Тем более ночью видимость не очень. К тому же, можно использовать специальные очки со светоотражающей оправой, чтобы засветить фокус видеокамеры. Они пока еще не столь совершенны.

– А что касается возраста? Как он может быть по показаниям свидетелей то ребенком, то не ребенком.

– Здесь речь идет о плохом распознавании свидетелями. Дело не в возрасте, а в росте! Жертвы не видели возраста лица, так как он был в кожаной маске. А свидетели видели статично стоящую фигуру в плохом свете тусклого ночного подъезда. Он мог быть воспринят таким низкорослым потому, что максимально подогнул оба колена и надел сверху широкие короткие штаны или даже шорты, просунув сложенные в коленях ноги прямо в штанины. Апотемнофилы любят такие трюки. Они часто ездят на кресле-каталке по городу или в метро, как инвалиды, надев штаны на колени так, что кажется, будто это культяпки. То есть в штанину просовывается максимально согнутая в колене нога.

– Какие еще варианты?

– Есть более вероятный вариант в его случае. Он всегда мечтал поменять ноги на биопротезы. Специальные разработки, о которых пока только идет речь на научных конференциях среди психиатров. Чтоб люди с таким расстройством могли отстегивать их и пристегивать, когда нужно. При этом, чтобы биопротезы полностью имитировали настоящие ноги и внешне, и функционально. Другого выхода пока для научного сообщества не видно. Стремление избавиться от конечностей настолько велико, что больные начинают себя калечить, чтоб занести гангрену или отморозить, чтоб реально были показания к ампутации. Так им лучше сделать образ их тела желанным цивилизованным образом.

– А что, в голове нельзя шестеренки подкрутить?

– Ну, людей с таким расстройством слишком мало в популяции, чтоб такие исследования кто-то проводил. Они не так актуальны для науки. А этот попал в поле зрения, потому что еще и убийца.

– Так вот почему он связал свою жизнь с биомиметикой? Ускорить этот процесс? И жертв он выбирал, вероятно, не просто из влечения к культяпкам. Всегда есть возможность примерить экспериментальный образец, проэкспериментировать. К сожалению, жертвы нам уже этого не расскажут. А почему Мара была с обеими ногами?

– Вероятно, необходимость в этом отпала. Может, он уже добился своего… Убрал себе ногу до середины бедра, они всегда точно знают докуда хотят ампутировать и не больше. А может, и обеих ног у него уже нет. Вместо них – максимально имитирующие человеческую плоть биопротезы. Какие-то новые суперсовременные разработки, для которых он и пишет программное обеспечение с нейроинтерфейсом. Технологии биомиметики! Если это так, то ему еще легче выглядеть то «ребенком», то высокорослым мужчиной… а то и… женщиной. Пристегивает ноги, или когда надо отстегивает… Ему очень удобно так и фетиш осуществлять, и быстро скрываться, и оперативно делать все дела, если надо.

– Женщиной? Вы сказали женщиной? – удивился следователь.

– А вы бы как объяснили то, что он кожу с последней жертвы снял, да еще и с оставленными в ней молочными железами?

– А что, это тоже часть его апотемно… Как вы там ее называете?

– Нет, это принцип «обратной феминизации», – пояснил психолог, – все мы в эмбриогенезе развиваемся сначала как девочки. Даже если есть мужская Y-хромосома. Только позже системы органов начинают трансформироваться при бомбардировке тестостероном плода. Клитор превращается в пенис, половые губы срастаются и превращаются в мошонку, а матка редуцируется до предстательной железы. Это касается и принципов развития мозга и психики. Иными словами, если нет дополнительно маскулинизирующего фактора в развитии, по умолчанию формируется девочка. Когда происходит регрессия, и она углубляется за счет психического расстройства, мужское трансформируется во все более женское, ближе к тому, с чего все начиналось. Думаю, к настоящему моменту его идентичность стала более фемининной… Наверное, учитывая его безумие, он уже как некоторые серийные убийцы в прошлом катается где-нибудь голышом по зеленому лугу под светом нарождающейся луны в эротическом костюме из женской плоти… С женскими грудями, вырезанными из последней жертвы.

– А как же его желание сделать свой половой орган все более огромным, как у мужчины?

– Думаю, от таких процедур с пчелами к настоящему моменту от его фитилька мало что осталось! – завершил мысль психолог.

– Это все интересно и логично, хотя и максимально безумно для моего ума, – вздохнул следователь, – но главный вопрос остается открытым – что мне с этой информацией делать? Куда бежать, кого винтить? Она пока меня как следователя мало приблизила к конкретному решению по изобличению. Давайте держаться фактов и улик! Я уже пытался отыскать такие современные лаборатории по биомиметике или понять, кто у них заказывал и что, но пока безрезультатно.

– Держитесь всего, что для вашей деятельности традиционно, но знаете, что показали научные психологические исследования о том, каким качеством отличался эффективный следователь от малоэффективного?

– Каким же?

– Креативностью! – улыбнулся Руслан Борисович.

– И что вы предлагаете, чтобы предотвратить следующее убийство?

Психолог сделал паузу… Он, кажется, долго вглядывался то ли в пустоту стены, то ли куда-то в себя… На лице его едва мелькали то настороженность, то удивление, то ужас. Скоро лицо его озарилось от инсайта:

– Использовать психологический закон Йеркса – Додсона.

– Понятно… А для его поимки?

– Психологический закон Хика-Хаймана!

– Отлично… понятно… может, мое место займете?

– Нет, спасибо. Я лучше буду в тени. Похоже, психология, как математика, становится служанкой всех наук.

– Так что вы там говорите про возможность поимки? Я все еще жду от вас какой-то информации, которая поможет нам конкретно его схватить. Поясните, как вы предотвратите его следующее убийство и поспособствуете его изобличению?

– Мы приманим его к его любимой жертве и усилим его мотивацию!

– Усилим? Я не ослышался? Ее надо купировать, а вы говорите промотивировать серийного убийцу еще сильнее?

– Вы не ослышались, – пояснил психолог, – это закон Йеркса – Додсона: наилучшие результаты деятельность достигает при среднем, то есть оптимальном уровне мотивации, а при чрезмерной мотивации деятельность теряет свою эффективность. Иными словами, он начнет совершать ошибки, если стимулов, от которых он триггерится, будет слишком много за единицу времени.

– Что вы задумали? – с огоньком и недопониманием в глазах спросил следователь.

– Есть одна идея… но… Мне понадобится вся ваша помощь и финансовый ресурс!

– Господи, откуда у следователя финансовый ресурс, кто нам на это выделит денег… – замялся он, – впрочем… ладно, выкладывайте свои идеи, посмотрим, что можно сделать.

– Мы наберем очень красивых девушек, ставших инвалидами, тех, у которых нет ноги. И объявим среди них специальный конкурс красоты! Информацию об этом дать в СМИ наиболее широко! Если общественность погудит и повозмущается – даже лучше! На хайпе эта новость скорее дойдет до адресата. Условием участия в конкурсе будет наиболее красивый и эффектный протез, который помогал бы девушке не стесняться своего дефекта, а гордиться им! Я уверен, девушки подойдут креативно! Ради своих соцсетей они сделают самые роскошные протезы и украсят их невиданными стразами, брюликами или цветами… Это будет действительно не стыдно показать на подиуме. Кроме того, они покажут, как удобно и легко они смогут ходить вместе с ним, не прихрамывая, а плыть, как модели по подиуму, или даже делать акробатические па на устойчивость. Это и другим-то мужчинам будет интересно, а уж нашему кадру особенно! Вы бы пропустили такое редкое шоу?

– Пожалуй, проявил бы любопытство ради девушек!

– Вот!

– Что помешает ему напасть на одну из них прямо там?

– Ну, я же говорю, сначала стимул будет слабым, девушек будет немного, потом мотивация начнет нарастать… девушки будут появляться снова и снова. И наконец, их станет для него настолько много, что он захлебнется в собственной мотивации… она станет настолько сильной, что в какой-то момент дезорганизует его деятельность. Столько фетишей… Ух…

– Но как мы поймаем его среди всех присутствующих там мужчин?

– Психологический закон Хика – Хаймана! Он гласит: увеличение количества вариантов выбора логарифмически (!) увеличивает время принятия решения. Иными словами, увеличение времени, необходимого для выбора, становится все меньше и меньше по мере увеличения количества вариантов. То есть его действия выбора мы сможем математически рассчитать по формуле логарифма. Например, из двух девушек он сделает выбор за 0,27 секунд, из 4-х за 0,35 секунд (то есть увеличение меньше, чем в два раза), из 8 за 0,49 секунд (увеличение скорости еще меньше) и тд.

– Я пока не совсем понимаю…

– Девушек-моделей будет много! Когда они пройдут по подиуму, ведущий предложит конкурс на самого проворного зрителя. Голосовать на скорость. Победителю – свидание с этой девушкой. Он точно захочет такого – это его потенциальная жертва! Модели будут выходить по две, из них надо будет сделать выбор наилучшей путем голосования на индивидуальном пульте с пронумерованными кнопками, которые будут установлены перед каждым зрителем в зале. Девушек для выбора будет выходить на сцену с каждым разом в два раза больше. Два, потом четыре, восемь и тд. Мы посмотрим, у кого из зрителей скорость выбора модели будет падать логарифмически согласно формуле алгоритма с каждым удвоением количества моделей. Значит, они включились в процесс. Для этого подключим их систему сбора голосов к вашей системе ИИ, что даст нам оперативно выявить номера голосующих.

– А если он не придет? Вы же говорили, что он шизоидный и не предпочитает большие скопления людей.

– Такое предпочтет! Это еще рельефнее покажет силу его патологической мотивации.

– Подождите, но ведь все остальные зрители тоже будут голосовать по логарифмическому закону?

– Вот именно, но не у всех при этом будет патологическая гипермотивация, которая будет создавать ему ошибки деятельности. У всех при выборе будет работать логарифмический закон по скорости, который компьютер в онлайн режиме будет просчитывать. Еще раз повторю, не у всех будет патологическая гипермотивация… Она и собьет эту закономерность. Выборы убийцы на определенном этапе начнут давать выбросы из логарифмической закономерности. Понимаете? Таким образом, совместив закон Йеркса-Додсона и Хика-Хаймана, мы вычислим номер места, где сидит убийца!

– Как сложно… Но давайте попробуем, черт возьми, если это сработает, почему и нет? Хотя, если вы позволите, я предпочту действовать своими методами… Теми, которые для меня привычнее! – сказал следователь.

– Что вы имеете ввиду?

– Ну, если вы говорите, что у него у самого могут быть протезы, не проще ли проверить на входе посетителей? Если нога напичкана электроникой, рамка запищит.

– Ну, во-первых, мы пока точно этого не знаем. Во-вторых, он не дурак и может использовать на этот раз вполне подходящий протез без электроники.

– Но тогда он, наверное, будет прихрамывать?

– Я не знаю, какое решение он примет, но мне думается, у него достаточно ума, чтобы не засветиться так наивно при входе в здание.

– Все же, если я буду наблюдать и опираться на факты, которые следствию известны, – я приму решение брать того человека в зале, которого сочту нужным! Окончательное решении все-таки за мной! Но я согласен с вами, я уверен, что убийца там точно будет!

Это было пафосное шоу!

– Номер 29! – закричал психолог. – Это номер 29 в пятом ряду!

– А я уверен, что это номер 171 в третьем ряду, – возразил следователь.

– Будете брать обоих? – спросил психолог.

– Подождите, в зале много народа, один из них может быть опасен. Подождем до конца представления. Ребята уже наготове. О… посмотрите, 171 номер куда-то отлучается… Наверное, в туалет. Спокойно, ждем!

– Возвращается…

– Ждем! Еще пять минут, и можно будет их брать! Обоих. А там разберемся.

Дзззззз!!!!!!! Дзззззззззззз!!! Раздался звон в ушах у всех находящихся в здании. Это сработала пожарная сигнализация. О нет, это не было ложной тревогой! В зал из коридора быстро потянул какой-то запах, за ним последовал дым. Люди в панике бросились к дверям, разделившись на две группы справа и слева. 29-й был среди ринувшейся наружу обезумевшей толпы слева. 171-й – справа.

Следователь обратился по рации к команде. Никто не отвечал. Ничего не оставалось, как только браться за дело самому.

– Вы мне поможете? – громко скомандовал следователь, – я понимаю, вы не полицейский, но мне одному точно не справиться. Нужны хотя бы двое мужиков! Больше кроме нас никто не знает, кого брать.

– Да, скорее! Но кого будем брать? 29-го? Я считаю, нужно его!

– Да нет же, надо бежать вправо! Где 171 в толпе! Черт, быстрее, уйдут же! Он у нас почти в руках! Время! Время, черт побери, уйдет же!

– Господи, да почему же его? Я ж вам все организовал! Мы вышли на 29 номер!

– Черт, это приказ! Берем 171-го! Решение за мной в конечном итоге! Забыли?

– Я ж не ваш подчиненный! Это точно 29 номер! Алло!

– Нет!

– Все, они уходят! Оба! Теперь, когда мы еще их найдем…

Следователь уже истерически смеялся, все еще оставаясь в комнате наблюдения. Он тихонько сползал по стенке от внештатной ситуации и такого нелепого промаха.

Повисла длительная пауза…

– Я даже не знаю, случайный это был пожар или нет. Но то, что он до этого отлучился ненадолго, а после этого наступил пожар – еще сильнее убедило меня в том, что это он.

Психолог был в растерянности, у него тоже уже не было никаких сил… Оба чувствовали разочарование. Руслан Борисович с досадой улыбнулся и сказал:

– Я не знаю, устроил он пожар или без его руки это произошло, но случилось то, что в социальной психологии напоминает «дилемму узника». Патовая ситуация, где минимальные потери возможны, лишь при сотрудничестве. А максимальная выгода, как кажется каждому, возможна лишь при совершении предательства напарника.

– Будет ли психология полезна для других… – думал психолог, уезжая на такси домой.

– Почему все эти «ученые» плохо понимают момент командной работы… – думал следователь, уезжая по другой дороге в оперативный штаб.

На стуле 29 красовалась красивая нарисованная то ли краской, то ли помадой пчела… Но в дыму уже никто этого не заметил…