Читать книгу Восточнославянская этнография - Н.Ф. Сумцов, Николай Федорович Сумцов, Николай Сумцов+ - Страница 6

Древний человек имел особый взгляд на растительное царство: у него деревья ценились не столько по их практической пригодности для разных поделок, для сподручного строительного материала, для топлива или освежения, сколько по их отношению к нравственному миру человека. Предметы царства растительного были рассматриваемы как живые, способные к самостоятельной деятельности личности. Деревья имеют свое тело и свои органы чувств. Раненые, они так же могут истекать кровью, так же плакать и страдать, как человек. Кора – их кожа, поэтому сдирание коры – дело нехорошее. Зеленый покров – их одежда. Шум листьев – говор. Рост дерева и рост человека в некоторых случаях могут обусловливать друг друга. Дерево является обиталищем духа, который может действовать в известном направлении на человека; оттого дерево играло не последнюю роль в древних религиозных обрядах.

Одухотворение дерева сообщило таинственную духовную жизнь лесу. Лес был древнейшим народным святилищем (230, с. 57). Титмар упоминает о святом боре балтийских славян. О жертвоприношении в лесах древними русскими говорится в известной колядке о козле и у Константина Порфирогенета (112, с. 46). В Уставе святого Владимира воспрещается молиться в «рощении». Кирилл Туровский радовался, что «уже бо не нарекутся богом ни древеса». В житии князя Константина Муромского говорится о поклонении «дуплинам древяным», которые обвешивали полотенцами (179, с. 29). В «Духовном регламенте» запрещается «пред дубом молебны петь» (170, 4, дополн. 189). В «Псковских губернских ведомостях» 1864 г. (№ 24) находится интересное сообщение о поклонении сосне, извлеченное из дела, хранящегося в архиве местного губернского правления. В 1783 г. священник Никита Яковлев донес консистории, что в Зареченском погосте, в церковной ограде, близ храма, за часовнею лежит большая упавшая сосна, которой народ воздает чрезвычайно отменное почитание. Многие сходятся к ней на Ильинскую пятницу и приносят шерсть, сыр, мясо и свечи; последние прикрепляют к сосне и зажигают; восковые капли и гнилушки уносят домой как целебные. Дерево это было уничтожено военной командой.

В древности был обычай венчать обведением вокруг дерева. Венчали вокруг ели, а «черти пели». Добрыня с волшебницей Мариной «в чистом поле женилися, круг ракитова куста венчались» (80, 2, с. 59). В некоторых уездах Витебской губ. между раскольниками в прежнее время существовало обыкновение, по которому молодой парень, условившись предварительно с девушкой, увозил ее с кирмаша (гулянье в питейном доме) в лес к заветному дубу, объезжал его три раза, и тем оканчивалось все венчание (187, 2, с. 28). Сербские отмичары[6] увозят девушку в лес, и там заранее приглашенный поп венчает чету под дубом (11, II, с. 324). В Суздальском у. Владимирской губ. неподалеку от с. Вишенки есть урочище Свадебки – шесть старых сосен с правильной круглой площадкой посредине (190, с. 68). Название урочища, может быть, указывает, что на нем совершались некогда бракосочетания. Свадебная роль отдельного дерева – дуба или сосны – перешла на весь лес. Боплан говорит о древнем малорусском обычае похищенную невесту на сутки увозить в лес, после чего брак считался законным. Обычай этот сходен со свадебным обычаем дикарей Филиппинских островов: родители посылают невесту в лес за час до восхода солнца, и, как только взойдет солнце, жених отправляется ее отыскивать. Если он ее найдет и приведет до заката солнца, она становится его женой; в противном случае он теряет на нее право (104, с. 68). У древних индусов одежду невесты после принятия ею очистительных омовений относили на палке в лес и вешали на дереве (263, 5, с. 381).

Римляне делили деревья на счастливые и несчастные, arbores felices et infelices (256, с. 339). Славяне делали подобное же деление деревьев – и в следующих строках речь будет о том, насколько деление это сказалось на свадебных обрядах и песнях.

Сосна в числе свадебных деревьев занимает самое видное место. В древности сосна была символом производительной силы природы. Сосна была посвящена Кибеле. В римском пантеоне перед изображением Кибелы стояло вылитое из меди дерево, изображавшее сосну (251, I, с. 182). Бог брака Гименей представлялся держащим в руке сосновый светоч (188, с. 242). Римские поэты называли сосну prónuba pinus. В великорусской и малорусской свадебных песнях на сосне сидит орел или сокол, зооморфический образ солнца (187, 7, с. 121; 204, 3, с. 299). В великорусской щедровке Овсень едет по мосточку, сложенному из зеленой кудрявой сосны (187, 7, с. 122).

<…>

В Виленской губ. перед колядой метлу для выметания в печи приготовляют из хвои сосны во избежание громового удара (92, с. 165). В галицкой щедровке пан господарь рубит в лесу сосну с целью иметь три выгоды: «яру пчолойку», «жовтий вощочок и солодок медок». При печении коровая в Малой России и Галиции в печке зажигают с соснового полена (40, 4, с. 12). В Чехии в повозку невесты втыкают сосенку и украшают ее лентами и белыми гусиными перьями (270, с. 93). В Малороссии вильце бывает большею частью сосновое. Г-н Костомаров думает, что в свадебных обрядах сосна заменяет другое дерево и употребляется зимою на вильце потому, что на вильце требуется зеленое дерево, а она одна в это время года зеленеет. Г-н Костомаров склоняется к мнению, что сосна заменяет собой калину (86, 8, с. 70). Мнение это нуждается в ограничении. В религиозных представлениях и свадебных обрядах индоевропейских народов, в особенности славян, сосна занимает гораздо более выдающееся место, чем калина.

Калина изредка в Белой России заменяет сосну. Так, ее рубают на загнет коровая (135, с. 161). В белорусских свадебных песнях калина называется несчастным деревом (82, с. 202). По-видимому, в древнее время на свадьбах дерево это не пользовалось уважением. По причине ярко-красного цвета своих ягод калина в народной поэзии сделалась символом молодой замужней женщины или символом брачной потери невинности (82, с. 276). В серболужицких песнях с калиной сравнивается невеста (234, 2, с. 142).

Ореховое дерево, или лещина – одно из любимых деревьев свадебных песен. Можно думать, что орешник у славян, как у древних германцев (230, 2, с. 617), был священным деревом. В болгарской колядке солнце, побившись об заклад с юнаком, кто кого перегонит, просит юнака подождать его «право пладне, под орехче столовато» (15, 2, с. 8).

Яблоня в вологодской свадебной песне вырастает на том месте, где стояла невеста, если только последняя в замужестве счастлива (187, 2, с. 250). В сербской свадебной песне перед двором невесты растет яблоня, «сребрно стабло, бисерно лишт’е, мерцай jaбyкe; по ньоj попало сиво голублье» (74, 1, с. 60). В польских свадебных песнях невеста расчесывает свою косу в долине под яблоней (265, 1, с. 98).

Явор в белорусских песнях – счастливое дерево; «в яворовом комле (комель – толстый конец ствола) – черные бобры, в середине – райские пчелки, на вершине – ясные соколы» (82, с. 202).

Рябина на свадьбах предохраняет от колдовства. В старинное время сваха обходила кругом дома, где устраивалось брачное торжество, и кровать, где располагалось брачное ложе, с рябиною в руках; на рябиновой ветке нарезывались символические знаки (24, с. 32).

Береза в Западной России – счастливое дерево; мальчик подходит к невесте с березовой веткой (92, с. 54). В вологодской свадебной песне береза – символ спокойной семейной жизни.

Осина в вологодских свадебных песнях знаменует печальную жизнь молодой (187, 2, с. 250).

Лен в малорусских песнях – символ девичьей красоты (86, 6, с. 31). В Виленской губ. на голову невесты кладут три тесемки льну (81, с. 264); в Великой и Малой России лен вплетают в косу (118, с. 208; 104, с. 190) и кладут в башмаки невесты. Льняное семя при осыпании молодых заменяет иногда хлебное зерно.

Барвинок на малорусских свадьбах – самое любимое растение. В песнях барвинок – символ состояния невесты, красоты и невинности (86, 6, с. 21; 208, с. 3). Барвинок идет на венки; в Галиции его пришивают к углам подушки, на которую ставят невесту при расплетении косы (40, 3, с. 372).

Розмарин у западных славян, поляков и чехов играет роль барвинка. Подобно барвинку, розмарин – символ девства (239, 6, с. 55). В Чехии розмарин идет на венки невесте и на украшение гривы и хвоста свадебных лошадей (259, 1, с. 365). Особенное распространение на западнославянской свадьбе розмарин получил под влиянием германцев, у которых цветок этот был символом Гольды. Как в древнее время, так и в настоящее немецкие невесты носят розмарин (256, с. 232).

Чеснок имеет на свадьбах значение предохранительного средства от колдовства и болезней; в Белой России его ест невеста и ее подруга (3, с. 31); в Галиции и Угорской Руси вплетают в венки (40, 3, с. 369; 50, с. 697). Галицкие поляки накануне Рождества Христова кладут перед ужинающими по головке чесноку «dla odegnania wszełkich chorób» (267, с. 2). Гуцулы и подгоряне накануне св. Георгия мажут чесноком ободверины и пороги (58, с. 100). Болгары во время горешников натирают чесноком (и уксусом) себе тело (73, с. 288); везде чеснок – предохранительное средство от чародейства.

Тыква встречается в обрядовом употреблении только у малорусов; в старинное время тыкву выкатывали к жениху в знак отказа; в малорусской песне: «Пишов би я ii сватать, так гарбузом пахне».