Читать книгу Вкусно с Олейной, или Девушка из дома, что на окраине села - Николай Георгич - Страница 2

На следующее утро, после бессонной ночи, будоражащей ее сознание Алла, накинув на себя ветровку, пригладила рукой волосы, вышла из дому. Было пять утра. Мать не спала, и слышала, как дочь бахнула дверью. Она все прекрасно понимала, и знала, что значила дочь для отца. Знала, что у них есть свои тайны. Но ей они были ни к чему. Алла застегнула ветровку, под которой было тоненькое домашнее платьице, и зашагала к лесу. К нему было недалеко, она всегда там находила для себя спокойствие и ясность ума. Ее собственное душевное убежище. Всю ночь она думала о происшедшем, думала об отце. Ей нужно было снять с себя тревогу и оцепенение, в котором находилась сейчас ее душа. Домашняя обстановка ее угнетала. Ей нужна была воля, свобода для мыслей, простор. Весь этот неожиданный душевный груз нужно было сбросить. Подумать обо всем том, что рассказал ей отец.

Она шла быстро, чтобы согреться, чтобы не так чувствовался утренний холодный апрельский воздух, ласкающий ее оголенные ноги. Ей хотелось быстрее скрыться в лесу.

Чем дальше взрослеешь, тем глубже смотришь на жизнь, начинаешь придираться ко многим вещам, и это иногда бывает до такой степени невыносимо, что просто не хватает сил вытерпеть. Такая у меня душа. Но я переживу.

Сосновый лес простирался полосой далеко на запад. В нем было еще темно и тихо. Когда Алла вошла в него, сразу почувствовала тепло и уют. Позади нее остался большой луг и река, которую она перешла через заброшенную дамбу. Она направлялась в свое излюбленное место. Там она уже давно не была. Идти до него было далеко, но расстояние ее не пугало. Ей нравились длинные прогулки. Они успокоительно действовали на нее. Но больше всего она надеялась, что встретит там своего давнего друга…

Она легко ступала кроссовками по мягкому покрову леса, под ногами хрустели мелкие ветви и шуршали листья, и Алла удалялась все дальше вглубь. Она шла просечной дорогой, не меняя направления, четко зная куда. Каждая тропинка была ей знакома здесь. Каждая поляна, пригорок. С отцом они часто бывали здесь. Обычно он малоразговорчив, но тут он любил поговорить о зверях, о птицах. В силки он накладывал корм косулям, и видно было по нему, что это занятие было ему по душе. Но уже давно они не приезжали сюда.

Алла свернула на заросшую тропу и зашагала по склону меж старых сосен. Еще, будучи в младших классах, Алла не задавалась вопросом о каннибализме так остро, как сейчас он всплыл в ее сознании. Естественно, тогда она была не достаточно взрослой, хотя прекрасно понимала и осознавала, что происходило дома. Это было семейной тайной. И она точно знала, со слов отца, конечно, что это делалось ради сохранности их семьи. Это было традицией. Но теперь же, она знала точно, что это не было ритуалом, и делалось не из-за голодания и с психическими заболеваниями ее семьи, это связано тоже не было. Это было традицией! Свихнувшийся Грегор организовал свою секту «свободных людей», рассуждала Алла, со своей идеологией и традициями вот, что это было. Вот мой дедушка и угораздил туда. Как он только мог? А отец, разве он не видел, где он? Моя мама открыла ему глаза…

Впереди тропу преградила упавшая сосна, зависшая в кустах лещины. И упала она, судя по всему, недавно. Разлом у самого комля был совсем свежим. Верхушка отломилась от нее и лежала на земле. Сосна оказалась сухой. Алла вспомнила, что всего пару дней назад был сильный ветер, так что поваленных деревьев запросто могло быть больше. Она остановилась возле нее и погладила рукой ее голый сухой ствол. Почти вся кора слетела с нее. С минуту она разглядывала ее, погрузившись в раздумья, а затем отошла на пару метров и с одного прыжка оказалась сверху. Она выставила руки по сторонам, пытаясь удержать равновесие. А затем, повернувшись к верхушке, не опуская рук, зашагала вверх по дереву. Затем, развернулась в том месте, где дерево утопало в ветвях орешника, и спустилась обратно. Проще простого. Однажды отец ей рассказывал, как в школе они спихивали друг друга с бума. Бум, – так называли деревянный брус, который держался на деревянных столбцах, вкопанных в землю. На высоте, где-то метра полтора от земли. Дополнительный брус, приставленный к нему, служил как бы лестницей на него. По таким подобным сооружениям кинологи собак дрессируют. Мало того, что на нем удержаться нужно было, но еще и выстоять против соперника, а еще лучше спихнуть его. Я бы справилась, гордо подумала Алла и улыбнулась. Она спрыгнула с дерева и зашагала дальше. Где-то впереди послышался рокот мотора. Лес постепенно просыпался. Алла отмахала уже добрую пару километров, а может и больше, когда почувствовала, что хочет есть. Внизу живота заурчало. Наверняка, было уже около семи часов. Обычно в это время они всем семейством завтракали, кроме Дениса. Он был любителем поспать до восьми, а то и до девяти. Алла только сглотнула, представив в уме горячий кофе. Проснулась малиновка, а за ней запела и свирель. Идти стало веселее.

Уже совсем посветлело, когда Алла уткнулась в заросли, но, не останавливаясь, она пробралась сквозь них, обдирая ветровку, и вышла на небольшую поляну. Впереди было болото. Обогнув его, она оказалась в густом лесу. Оглядевшись, она громко позвала:

– Кунак! – Эхом ее крик полетел вглубь леса. Она снова огляделась вокруг и прислушалась. – Кунак! – снова позвала она. Но ответом была тишина. На нее смотрели безмолвные деревья, легко пошатывая своими большими ветвями.

Алла прошла дальше вглубь. Она нашла то место, куда часто приходил Кунак. Здесь были видны его давние следы. Может, охотники? – вдруг промелькнула страшная мысль в голове. Кунак, – это был молодой красивый лось, которого Алла приручила еще позапрошлой зимой и дала ему такое имя. Здесь было их место. Она часто приходила сюда, принося какое-нибудь лакомство. Но последний раз она была здесь еще вначале прошлой зимы. В этом она себя мысленно упрекнула.

– Где же ты? Кунак! Наверное, ты уже забыл меня и покинул эти места.

В лесу заметно посветлело, и он ожил, проснулся ото сна. Алла касалась рукой деревьев, медленно идя вперед. На душе было по-прежнему скверно. Вчерашнее событие скребло душу. Надо было обязательно выходить из этого состояния и всерьез отдаться урокам отца. Вчера перед сном отец поведал ей еще одну причину, по которой он переживал за дочь. Алла была в недоумении. Ей нужно было набираться сил и мужества. И кому ей можно было поделиться со всем этим?

Вдруг, впереди зашелестели кусты. Алла остановилась и прислушалась.

– Кунак, это ты!?

Шум шагов нарастал по мере их приближения. И, вдруг кусты расступились, и впереди себя в шагах ста она увидела великолепного лося. Он остановился, закинул назад свою красивую голову и насторожился. Его взгляд блуждал по всему открытому пространству, как будто он проверял местность.

– Кунак! Значит ты не ушел. Хороший мой! Это же я. – Алла была обрадована неожиданным его появлением – Разве ты меня не узнал? – Она зашагала осторожно к нему, боясь напугать, и протянула к нему руку. – Кунак, – прошептала Алла, и лицо ее покрылось сетью симпатичных морщинок. Она приблизилась к лосю и коснулась рукой его шеи. – Слишком долго я не приходила, почти всю зиму. Ты прости меня. – Алла прижалась к нему, обхватив руками за шею, и стала поглаживать его гладкую шерсть. – Я ничего тебе не принесла, но ты побудь со мной. Мне сейчас так тяжело.

Лось издал внутренний тоскливый звук из глубины горла, казалось, он чувствовал и понимал ее душевную тоску. Он стоял гордо, почти не двигаясь, целиком отдавая себя в объятия Аллы.

– Ты единственный, кто может меня выслушать, хоть и ничего при этом не посоветовав.

Он был еще совсем молодым самцом, об этом свидетельствовал волосистый бугорок на месте рогов. Он и сам был беззащитный, и не мог похвастать грациозностью и благородностью, как его сородич олень, но вел себя он смело сейчас.

Алла молчала, крепче прижавшись до его шеи. Это так успокоительно действовало, что не хотелось отпускать свои объятия. На них со всех сторон смотрели молчаливые деревья, словно часовые на дозоре. Это безмолвное мгновение длилось минут пять, затем они оба услышали рокот, похожий на звук трактора. Это было в километре от них, может чуть больше. Кунак вздрогнул и поднял голову.

– Не бойся, – успокоила его Алла. Она повернула голову на шум и прислушалась. Кто бы это мог быть? Неужели уже восемь часов? Не могло так быстро пролететь время. Но кто же мог ездить кроме лесников с рабочими? Сегодня понедельник – рабочий день. Для них время неписанное. У нее в голове это прозвучало, как факт. Да и какая разница, кто это мог быть, лучше никому не видеть их вместе. Больше всего она опасалась охотников. Приручив этого красавца лося, она также может и навлечь беду на него. Всем тут заведует егерь и наверняка знает, сколько лесных братьев обитает у него в лесу. И он может быть с охотниками заодно. Эта мысль напугала ее. Она вдруг представила, что она смелая Герда. Я тебя в обиду не дам. И если что случится, я помщусь за тебя!

– Ты не бойся, – успокаивала его снова Алла, поглаживая шею. Ей не хотелось его отпускать.

Но Кунак вслушивался и вздрагивал при каждом усиливавшемся звуке, который, то отдалялся, то снова появлялся и становился все отчетливее. – Тебе лучше уйти, – все же сказала Алла, вглядываясь в его умные и встревоженные глаза. Она снова крепко обняла его. – Я боюсь за тебя, – прошептала она.

Лось снова дернулся, всполошившись. Шум трактора снова утих, а затем резко появился, и показалось, словно он тут совсем рядом.

– Тебе надо бежать! – Алла выпустила его из своих объятий и добавила: – я приду к тебе снова. Будь осторожен и береги себя. А теперь беги!

Я тебя в обиду не дам.

Кунак словно понял ее слова и отступил назад. Ей показалось, что он смотрит на нее человеческим жалостливым взглядом.

– Беги же!

Алла отшагнула на несколько шагов назад, не отворачиваясь от него, а затем резко повернулась и быстро зашагала прочь. Потом она услышала шелест ветвей. Но она не оглянулась, поняв, что это уходил Кунак. Она зашагала еще быстрее. Вышла к реке, перешла через дамбу и зашагала таким же быстрым шагом по лугу. Вдали на холме возвышалась деревня. Пройдя еще немного, Алла пустилась в бег к дому. Всего несколько минут в объятиях своего любимца, но они были так важны, будто бесценны.