Читать книгу Вся жизнь как подарок судьбы - Николай Герасимов - Страница 7

В Воробьёве утро летнего выходного дня для молодёжи начиналось с улицы. В начале 50-х годов рядом с некоторыми дворами на местах недавних ещё картофельных участков образовались зелёные лужайки. Они становились излюбленным местом постоянных игр детей, а где-то собирались в кружки и любители карт. Всем жителям это было привычно. Игроки, как громко хохочущие маленькие, так и обычно тихие взрослые, не раздражали. Таким укладом улицы моего детства и взросления были ближе к деревне, чем к городу.

Игровым инструментом подросших мальчишек и взрослых всегда были карты, игры шли на небольшие деньги. Всем известный «дурак», забава для маленьких мальчишек и взрослых женщин, встречался реже.

Картёжная страсть, естественно, не могла обойти и меня, в неё я втянулся в четырнадцать лет, притом признавал игру только «под интерес», то есть на деньги. Игр знал несколько, не нравилось мне кое-где процветающее «очко», по-настоящему же любимой всегда была и осталась трынка. Игра эта, когда партнёры при раздаче получают по три карты, проста и распространена под разными названиями с некоторыми лишь модификациями едва ли не по всему миру. Трынка как игра хороша своей калейдоскопичностью, быстрой сменой партий. Всё зависит от попавших тебе заветных трёх листочков. Едва глянув в карты, ты часто сразу их сбрасываешь, либо, пробежавшись по лицам сидящих игроков, чуть поблефуешь и опять-таки сбросишь или же начнёшь торг.

Поскольку деньги фактически являются средством благополучного существования, игроки в силу своего характера стремятся приобрести их возможно больше. На ближних к моему дому Березниковских улицах страсть к картам была у большинства нормальных мальчишек. Учились ли они ещё в школе, техникуме или уже работали, к выходному дню у всех накапливались какие-то небольшие деньги. И при виде первых заводил с колодой карт (чаще таковым был я) кому-то хотелось свой «капитал» приумножить. В игру включались пятеро-семеро, кто-то уходил, с ближних улиц появлялись новые. Зимой в доме одного из парней на углу 5-й Березниковской и Торфяного переулка нас иногда набиралось до 15 человек. Колоды хватало на 12 парней, остальным приходилось в нетерпении ждать чьего-то «вылета».

Слава богу, до денег я не был жаден никогда. И этим счастлив. В игре меня увлекал прежде всего сам процесс, а не ожидание обязательного выигрыша. Я не был настолько азартен, чтобы терять над собой контроль. Но мы же все не одинаковые. И скоро много внимания я стал уделять наблюдениям за сидящими против меня партнёрами. По тому, как человек открывает карты, по дрожанию у некоторых рук, по меняющейся мимике лица часто видно, насколько хороши могут быть его карты, готов ли соперник к блефу, риску, а может, просто жаден до выигрыша. Я видел, как некоторых игра, буквально оголяя их нутро, выворачивала наизнанку. И быстро понял: люди жадные, садящиеся за стол лишь с целью выигрыша, всегда остаются в напряжении, никогда, даже при идущем фарте, по-хорошему не улыбаются. И здесь всегда будет в выигрыше тот, кто может видеть своих противников, как раскрытую книгу. Играя в трынку на наших улицах, я практически всегда оставался в выигрыше. Крайне редко выдавался «не мой день», почему-то не шла карта, и я оставался с самым последним рублём в кармане. Но мне при моём отношении к деньгам это никогда не давило на психику.

И уже вскоре, лишь внимательно вглядываясь в лица, я мог увидеть, понять, кто есть кто из сидевших против меня. Только по лицу довольно быстро стал отличать людей подлых, трусливых, жадных до денег от партнёров честных, с кем приятно играть, кому не обидно и проиграть. Меня этому учили карты и наблюдательность.

Характеры мальчишек с ближайших улиц вскоре стали для меня, повторюсь, «открытой книгой». Поэтому я не упускал возможности подсесть к незнакомой группе парней, но опять всего лишь для того, чтобы посмотреть на манеру игры новых людей, вглядеться в их лица, проверить себя. Начиная игру с новым партнёром, я прежде всего изучал своего соперника. Часто старался сразу убедить его в своей недостаточной игровой компетенции, в робости, иногда как бы случайно, в открытую, «рубашкой» вниз сбрасывал неплохие карты, а это уже говорило о моей боязни проигрыша. Кстати, вглядываясь в лица игроков, анализируя их реакцию, понял, что твой прямой взгляд не обязательно вызывает в душе человека дискомфорт. Если взгляд глаза в глаза выражает непритворно доброе к сопернику уважение, агрессии в ответ ждать не надо. И хотя сейчас я говорю только о картах, подтверждение сказанному постоянно буду встречать и во многих других жизненных ситуациях.

Так довольно рано у меня развивалась способность быстро, почти безошибочно увидеть хорошего, открытого либо, наоборот, прячущего свои мысли порочного индивида. Кстати, вот только-только от «звездочётов» через интернет получил информацию, что это качество даровано небом тем, кто родился под знаком Рыбы. Значит, мне опять повезло ещё при рождении. Это и в самом деле тоже будет сопровождать меня всю жизнь, помогать в трудных, опасных, а порой и смертельных ситуациях. Первое впечатление об интересном мне новом человеке подводило крайне редко, но правым оказался тот, кто первым подметил, что и на старуху бывает проруха.

Случалось, насколько я помню, не менее трёх раз, когда все накопленные парнями на выходной день трёшницы и пятёрки оказывались в моих карманах. И каждый раз при такой ситуации, видя грустные лица сидящих на завалинке своих товарищей, я не мог испортить им выходной день. Праздник не отменялся. Предлагал каждому выбрать для себя любой из напитков, и, составив к ним список закуски, мы отправляли двоих-троих в ближний магазин. Думаю, ребята уважали меня и за это, что было неизмеримо дороже любого выигрыша. Подтверждение тому я прочувствую по прошествии лет.

И ещё. У игроков есть золотое правило: никогда не давать деньги в долг проигравшему тебе игроку, если он собирается сразу играть опять же с тобой. И был у меня такой казус. Я выиграл всё и у всех, в это «всё» попали и только недавно появившиеся у нас наливные чернильные ручки. Так вот по завершении игры я сразу раздарил их бывшим хозяевам. И они предложили мне сыграть на эти ручки против моих денег ещё раз. Я в это втравился и… остался без единого рубля. Так свою обиду на меня показал верный партнёр – колода. И это известно всем серьёзным игрокам.

Какое-то время мне стало казаться, что карты одушевлённые, живые, что они мне нередко «подыгрывали», что им нравится моя не агрессивная, не жадная до обязательного выигрыша манера игры. Но это бы значило, что в картах присутствует некая магия, а к этому мой разум был не готов. В то, что казалось мне мистикой, нос решил не совать. Но с плохим настроением колоду в руки не брал.

В 19 лет я познакомился с приглянувшейся мне очень милой фурмановской девчонкой, студенткой Ивановского физкультурного техникума. Отправляясь воскресным утром на улицу, я уже ставил себе цель – выигрыш нескольких десятков рублей. Выигрывал всегда, но ни разу так и не смог уговорить девочку пойти со мной в кафе. Ни разу. Выросшая в бедности, она была не в меру стеснительной. Приходя в общежитие техникума, я обязательно нёс конфеты, иногда печенье. И только через годы, будучи моей женой, Аля не раз вспоминала: «Девчонки всё время ждали твоего прихода, надеялись, что однажды ты принесёшь не конфеты, а пирожки или булочки. Мы же все и всегда были голодными». А я, накормленный вкуснейшими пирогами или блинами любимой и любящей Бабы, не мог себе представить, что рядом со мной могут быть люди, мечтающие о шестикопеечных уличных пирожках. Ну почему об их чаяниях я ни разу не услышал хотя бы иносказательного намёка? Я же мог всех их (кажется, восьмерых в комнате) подкармливать не только дешёвыми булочками.

Моя воробьёвская «синекура» неожиданно резко закончилась в 1960 году. Приехав из Иркутска на каникулы, я вышел с колодой на давно родное мне место на углу 5-й Березниковской. И… сразу «засветился» у накрывшего нас за игрой местного свирепого, как меня предупреждали, участкового. Пёс этот, как я сразу же увидел, и впрямь страху здесь на мальчишек нагнал. Игру заканчивали мы уже втроём, карманы у меня были пусты. Как вдруг парни, которые успели проиграться и сейчас просто наблюдали за игрой, все в один момент бросились бежать по улицам. Я чувствовал мента затылком, но, не оборачиваясь и буквально сжавшись внутри в тугую пружину, нарочито спокойно собирал с кона брошенные карты, деньги… Он наверняка считал, что уже держит меня в руках. Но сработавшая вдруг «пружина» в мгновение подбросила меня с травы, и через какие-то секунды я оставил позади всё ещё бегущих по улице мальчишек. А вот в лицо один другого мы так и не увидели. Самолюбие участкового было сильно ущемлено: два дня потратил он, опрашивая по ближним улицам, откуда появился этот «длинноволосый старик-картёжник». Умишком он явно был слабоват: ну ладно, принял меня, видя только с затылка, за деда, но мог бы сообразить, что старики на таких скоростях не летают. Все парни и местные взрослые заявили, что меня не знают, видели впервые.