Читать книгу Власть женщины - Николай Гейнце, Николай Эдуардович Гейнце - Страница 2

– Вера, ты слышала?

– Что?

– Князь Чичивадзе сегодня застрелился в Монте-Карло, об этом говорит вся Ницца.

– Еще жертва…

– Чья?

– Ее… Чья же.

– А быть может, теперь ты ошибаешься?.. Если это жертва, то жертва Любы…

– Гоголицыной?

– Да.

– Не может быть… Не любовь же говорила в нем?

– Как знать.

Этот отрывистый разговор происходил в день самоубийства князя в одном из комфортабельных номеров «Hotel des Anglais» между вошедшим в номер мужчиной, среднего роста, лет тридцати пяти, с добродушным чисто русским лицом, невольно вызывавшим симпатию, с грустным выражением добрых серых глаз, в которых светился недюжинный ум, и молодой женщиной, светлой шатенкой, лет двадцати пяти, сидевшей в глубоком кресле с французской книжкой в руках.

Это были только что прибывшие из Парижа и остановившиеся в Ницце по дороге в Россию доктор медицины Осип Федорович Пашков и его жена Вера Степановна.

– Он проигрался? – спросила последняя, сделав небольшую паузу после загадочных слов мужа: «Как знать».

– Напротив, он за последнее время выигрывал ежедневно громадные суммы.

Разговаривая таким образом, оба супруга вышли на балкон, выходивший на красивую и широкую улицу «Promenade des Anglais».

День уже склонялся к вечеру, к одному из тех чудных вечеров, какие бывают только на юге. Теплый, полный влаги ветерок дул с моря.

Лучи заходящего солнца золотили темно-синюю гладь моря, сливавшуюся на горизонте с светло-алым небом, как бы переходящим в него по оттенку цвета.

Дневной шум уже стихал, и по почти пустынной улице изредка только проезжал экипаж или проходил прохожий.

Вдруг в конце улицы показалась толпа народа, сопровождавшая карету, медленно ехавшую и конвоируемую полицейскими сержантами.

– Это, вероятно, везут его! – первый догадался Осип Федорович.

– Кого? – испуганно спросила Вера Степановна.

– Князя… Он жил в этой же гостинице…

– Боже мой, как это тяжело, – прошептала она и ушла с балкона.

Пашков не ошибся.

Карета медленно прибыла к гостинице и остановилась у подъезда. Из нее вынесли труп князя с обвязанной бинтом головой, или тем, что осталось от нее после рокового выстрела, и понесли в занимаемое им отделение в бельэтаже.

Туда же прошли и полицейские, а вскоре прибыли и судебные власти.

Весь отель заволновался при известии, что привезли труп «счастливого князя», и толпа народа наполнила коридор, куда выходили двери занимаемого покойным отделения.

В толпе шли оживленные толки. Недоумевали о причинах такой развязки, строили предположения, одно другого невероятнее, одно другого фантастичнее.

С печальной улыбкой слушал эти толки и доктор Пашков, также спустившийся вниз и даже, ввиду его тоже русского происхождения, допущенный в апартаменты князя Чичивадзе.

Он, Осип Федорович, один, быть может, знал настоящую причину самоубийства «счастливого князя», но он молчал и вскоре вернулся в свой номер.

– Ну что, как? – спросила его тревожно Вера Степановна.

– Ничего, раскроил себе череп так, что узнать в нем красавца нельзя, – сказал Пашков.

В его голосе прозвучала, видимо, независимо от его воли, злобная нота.

Это не укрылось от его жены.

Она укоризненно покачала головой.

– Ося, стыдно… Ведь он мертвый.

Осип Федорович на минуту сконфуженно замялся, но потом произнес сквозь зубы:

– Но ведь и та… тоже умерла…

– Ты все ее любишь… – чуть слышно прошептала Вера Степановна.

В этом шепоте слышалась невыразимая душевная боль. Сказав это, она тихо отошла и медленно опустилась в кресло. Пашков бросился к ней.

– Что за мысли, моя дорогая, ты знаешь, что я с корнем вырвал это мое мимолетное прошлое и вернулся к тебе тем же верным и любящим, как в первые годы нашего супружества… Этот человек… его смерть… всколыхнула лишь то, что умерло ранее не только чем он, но и чем она…

Он обнял жену и посмотрел в глаза своими добрыми, честными глазами.

Она не устояла и потянулась к нему губами. Он запечатлел на них горячий поцелуй.

– Завтра же едем в Россию, – сказал он.

– Вот и отлично… А то признаться, я соскучилась…

– По ком? По родине?

– Вообще, да и по… Тамаре…

– Ты ангел… Но она в надежных руках… – окинул он жену восторженным и вместе благодарным взглядом.

– Все-таки…

В это время в дверь номера раздался стук.

– Entres, – произнес Осип Федорович, отходя от жены. Дверь отворилась и на пороге появился лакей.

– Вам посыльный еще утром доставил это письмо.

– Почему же вы доставили мне его только вечером?

– Виноват сменившийся утром швейцар… Он позабыл… Хозяин уже сделал ему выговор.

Пашков взял с подноса письмо, взглянул на адрес и побледнел.

– Хорошо, ступайте, – кивнул он лакею. Тот вышел.

– Что с тобой, Ося? – спросила Вера Степановна.

– Ничего, голубчик, мне только странно… Кто мог бы это писать? Адрес написан и по-русски, и по-французски.

– Мало ли здесь русских… Может быть, кто-нибудь из знакомых…

– Конечно, конечно! – проговорил Осип Федорович, вертя в руках запечатанный конверт, как бы не решаясь вскрыть его.

– Распечатай же! – нетерпеливо сказала Вера Степановна. Пашков раскрыл конверт, развернул письмо и стал читать.

Свет уже зажженной во время его отсутствия из номера лампы под палевым шелковым абажуром падал ему прямо в лицо, выдавая малейшее движение черт.

Вера Степановна не спускала глаз с мужа.

Письмо было, видимо, настолько интересно, что Осип Федорович читал его с особенным вниманием. Его щеки то покрывались смертельною бледностью, то вспыхивали ярким румянцем, капли холодного пота выступили на лбу и наконец глаза его наполнились слезами.

Он усиленно заморгал, чтобы скрыть этих невольных свидетелей его волнения, и сложил письмо, внутри которого было еще несколько записок.

Но от Веры Степановны не укрылись слезы мужа.

– Ты плачешь, Ося?

Он ответил не сразу, все еще как-будто находясь под впечатлением прочитанного письма.

Вера Степановна повторила вопрос.

– Если хочешь знать правду, да, плачу…

– О чем, и от кого это письмо?

– О том, что мне действительно стыдно перед ним… Ты права…

– Перед кем?

– Перед покойным князем.

– Так это от него? – с дрожью в голосе сказала она. Вместо ответа Осип Федорович подал ей письмо, вынул вложенные в него листочки и бережно уложил их в карман пиджака.

Вера Степановна стала читать.

Рука, державшая письмо, по мере чтения все сильнее и сильнее дрожала; когда же она дочитала его до конца, то из глаз ее брызнули слезы.

– Несчастный! Он действительно любил ее! – воскликнула она. – Ты прав, Ося, сказав: «Как знать».