Читать книгу Ветвь Долгорукого - Николай Ильинский - Страница 10

Фустат – небольшой город, находился рядом с Каиром. В нем и жил известный в стране личный лекарь могущественного правителя Египта, визиря ал-Фадила. Десимус был еще жив, в нем еще теплилась искорка надежды на выздоровление. Однако выйти на спасителя-лекаря не так-то было просто: охрана и самого лекаря и еще более визиря близко никого не подпускали. Подключался Абу-Муаз, выливал на уши охранников потоки ласковых, убедительных слов, зажигал улыбками нимбы над их головами, сулил от самого Аллаха воздать счастье не только им самим, но и их верным женам и умным детям, применял «тяжелое оружие» – динары. Казалось, деньги сами летели к охране и липли к их жадным рукам, но не тут-то было. Каждый охранник мысленно взвешивал на одной руке динары, на другой – свою голову – голова перевешивала. Беспощадный меч ал-Фадила грозно целился в их шеи. Теряя вместе с каплями обильного пота последние капли надежды, Олекса кругами ходил вокруг очередной смены караула у высокой изгороди широкого двора знаменитого лекаря, пока его не остановили:

– Ты опять что-то тут высматриваешь, а? – подошел к нему один из вооруженных охранников. – Хочешь попасть в гости к Маврану ибн-Худжару? Так я не советую – с живого шкуру сдерет!

– Да я… я друга, – стал бормотать оробевший Олекса.

– Что там такое? – вдруг услышал он голос другого караульного. Что-то было очень знакомым в этом голосе.

– Все время вертится здесь, задумал что-то…

Олекса и второй караульный долго и молча смотрели, стоя друг против друга.

– Да ты ли это, Олекса? – первым прервал молчание караульный.

– Ян, Ян, это ты! – обрадовался Олекса, хватая Яна за руки.

– Олекса!.. Свой, свой, – сказал Ян напарнику. – Олекса, ну, рассказывай, как тебя сюда занесло… Давно из Иерусалима?.. Отойдем в сторонку…

Говорил больше Олекса. Кратко рассказал о своем пребывании в городе Давида, о вступлении в армию короля Амори, о походе, ранении друга. И теперь его больше всего тревожило состояние раненого Десимуса.

– И зови меня не Олексой, а Али ибн-Ибрахимом…

– А я вот Яном так и остался, – улыбнулся Ян. – Так как же тебе помочь… Церберы визиря ал-Фадила не пустят к Рабби Моше бен Маймону…

– Не к нему мы пришли, – запротестовал Олекса, – мы к лекарю… Как его? Очень длинное имя…

– К нему, к нему… Его еще и проще зовут – Рамбам… Помнишь, я тебе рассказывал про Маймонида? Это он и есть… Великий человек! – с откровенной гордостью воскликнул Ян. – Моше бен Маймон являлся выдающимся философом, кодификатиором Торы, богословом-талмудистом, раввином, разносторонним ученым, врачом. – Я у него служу! – закончил рассказ о своем покровителе Ян.

– Так помоги нам, – взмолился Олекса, указывая на подошедших к ним Абу-Муаза и Ибрахима. – Десимуса спасти надо…

– Как же, как же, – тер ладонью лоб Ян, и вдруг к нему пришла счастливая мысль: – Иосиф бен Иеуда, лучший и любимый ученик Рамбама… Потолкую с ним, ждите…

– И еще, – остановил Абу-Муаз Яна, – Олекса… Вернее, Али ибн-Ибрахим мастер игры в шахматы… Не забудь пустить этот слух среди людей визиря… Обязательно!

– Хорошо, если это поможет делу, – пожал плечами Ян и быстрым шагом пошел в дом ученого, произнося на ходу с саркастической усмешкой: – Шахматы, шахматы!..

Прошло немного времени, и раненого Десимуса перевезли во двор дома Моше бен Маймона. А еще через полчаса позвали туда и Олексу. Его ввели в небольшое помещение, где пахло настоями лекарственных трав. Там на постели лежал перебинтованный латинянин. Увидев Олексу, Десимус попытался улыбнуться и пошевелить рукой. Олекса склонился над ним, коснулся пальцами его руки и почувствовал, что в ней уже нет тепла. Десимус закрыл глаза и больше их не открывал. Иосиф бен Иеуда тихо подошел, качнул головой и накрыл простыней лицо бывшего артиста, а Олексе сказал:

– Рамбам просит тебя зайти к нему…

Олекса думал, что его поведут в дом, но Иосиф направился с ним за угол дома: там был хорошо обустроенный дворик – клумбы, цветы, дорожки, небольшой водоемчик и гулявшие по дворику павлины и цесарки. Моше бен Маймон, сухощавый, невысокого роста, одетый по-арабски, с черной небольшой бородкой, с коричневыми большими глазами встретил Олексу с явной печалью на лице. Иосиф поклонился своему учителю и ушел.

– Твой друг был? – Рамбам почему-то очень внимательно всматривался в лицо Олексы.

– Да… мой, – ответил Олекса, ему было не по себе, что его так рассматривают, словно какое-то диковинное существо.

– Поздно ты доставил его к нам… Стрела была отравлена ядом змеи, – вздохнул Рамбам. – Возможно, такой же змеи, какой воспользовалась покоренная, но гордая царица Клеопатра, не желая подчиниться императору Рима Октавиану Августу… А ты не Али ибн Ибрахим, – вдруг без обиняков сказал Рамбам Олексе, – ты европеец… Только из какой страны?

– Я русский, – сразу же признался Олекса, видя, что скрываться от внимательного взгляда столь уважаемого человека бесполезно.

– Рус… рус… Киев! – уже как-то мягко и ласково сказал Рамбам, ему явно понравилась откровенность молодого человека. – Я тоже европеец, родился в Кордове, есть земля такая – Испания… Теперь она под маврами, а как будет дальше, один Бог знает… Мы с тобой почти земляки!.. Я в Кордове родился, – повторил он, – да и какая разница, где родился! Где бы еврей не родился, он должен остаться евреем, как ты русским… Вот ты и здесь, далеко от родины, среди мусульман и иудеев, но ты русский и христианин, не так ли?

– Так, – кивнул головой Олекса. – Православный…

Вопрос «где родился?» был весьма болезненным для Моше бен Маймона. Он был назначен религиозным руководителем египетской еврейской общины, которая и должна была утвердить это назначение. Но местный начальник Сар Шалом бен Моше ха-Гаон бен Нетанель Шестой был против на том основании, что Рамбам родился в Европе, а не где-нибудь в Египте или на задворках Палестины.

– Православный, – повторил Рамбам, – стало быть, от Иисуса Христа идешь… Когда Бог сотворил мир, он воскликнул: «Как хорошо!» Но в этом созданном им мире было и добро и зло… И это зло использовали невежественные люди, распяв на кресте твоего Христа… Да, – вспомнил Рамбам, – ты, говорят, хороший шахматист!.. Игра, выдуманная индийцами, занятная… У нас игра в шахматы пользуется большим вниманием, поэтому тебе придется встретиться с самим визирем… Не трусишь?

– Ну, чему бывать, того не миновать, так говорят у нас, на Руси. – Олекса поднял уже руку, чтобы перекрестится, но тут же опустил ее – а вдруг Моше бен Маймон не поймет: он ведь не был христианином.

– Иосиф отведет тебя к визирю аль Кади аль-Фадилю… А друга надо похоронить достойно, как воина… Прощай, Али ибн Ибрахим, или как тебя? – улыбнулся Рамбам.

– Олекса…

– Хорошее имя – Олекса!..

– Алексей…

– Ну, Алексей… Это святой по христианской вере…

На том они и расстались.

На следующий день Олекса, как и было условлено, встретился с Иосифом бен Иеудой.

– Хороший у тебя учитель Рамбам, – скорее для того, чтобы меньше думать о предстоящей встрече с визирем первым начал говорить Олекса.

– Да, – ответил Иосиф, глянув сбоку на Олексу. – Таких учителей на свете мало… Вот мне приходится уехать из Египта, а он обещал мне курс метафизики в письмах присылать… Найди еще такого учителя!

Не спеша они подошли к большому красивому зданию.

– Это и есть дворец визиря ал-Фадила. – Иосиф остановился и даже почтенно склонил голову в сторону здания. – Вся власть в Египте, пока не приехал из Сирии султан Салах ад-Дин, принадлежит визирю… В его руке жизнь любого из нас, так что будь осторожен, не наделай какой-либо глупости… Соблюдай этикет – вот и все…

Из здания вышли двое, один, по всей видимости, военный, ибо был вооружен мечом, да и по выправке было заметно, что не гражданский. Иосиф знал их.

– С мечом – это начальник охраны визиря почтенный Марван ибн-Худжар, а тот, кто потолще, не менее почтенный главный слуга визиря Исхак ибн-Хишам…

– Салам алейкум, Иосиф, – не дойдя несколько шагов, поднял руку главный слуга.

– Алейкум ас салам, – приложил руку к груди и поклонился Иосиф.

– Так ты и есть Али ибн-Ибрахим? – обратился Исхак к Олексе.

– Я? – оглянулся Олекса и машинально ответил: – Ля, – но тут же вспомнил, что имя его теперь именно такое, и испуганно, но громко, для пущей убедительности, повторил: – Айва[120], айва…

Исхак ибн-Хишам несколько удивленно посмотрел на Олексу, а потом на Иосифа, а начальник охраны посчитал, что так и должно быть: этот Али запутался вполне естественно, ибо простолюдины перед начальниками должны робеть – это их прямая обязанность. И по привычке Марван ибн-Худжар даже взялся за рукоятку меча.

– Рахмат[121], – придя в себя, кивнул Иосифу главный слуга.

– Массалям[122], – таким же тоном ответил Иосиф, повернулся и пошагал туда, откуда пришел.

Во дворце визиря слышалась музыка. «Уж не меня ли так встречают? – подумав, усмехнулся Олекса. – Скажи кому из знакомых – не поверят!»

– Музыка, – не зная, что говорить, ибо идти молча как-то неловко, изобразил радость на лице Олекса и для непонятливых арабов, как это ему показалось, сжав кулаки трубкой, поднес их ко рту: – Бу-бу-бу!..

Те хорошо все поняли и дружно рассмеялись.

– У нас сегодня торжество! – не без гордости сказал слуга. – Король Амори снимает осаду с Бианса и с позором уводит войска в свой Иерусалим!

– Пока свой, – съехидничал и еще пуще рассмеялся начальник охраны. – Вот приедет из Сирии великий султан Салах ад-Дин, он еще посмотрит, что делать с этим… Иерусалимом! Пусть крестоносцы трепещут! – по-военному закончил Марван ибн-Худжар.

В большом зале, куда втолкнули Олексу, было множество, судя по нарядным одеждам и радостным лицам, знатных вельмож Египта. «Отмечают победу, – отметил про себя Олекса, – все верно… Наши, – вспомнил он короля, Огюста де Пуссе и других, – бегут назад не солоно хлебавши… Даже высоченный архиепископ Тирский Федерик де ла Роше уносит свой “понос” от греха подальше»…

В углу зала, сидя на подушках и сильно надувая, вроде пузырей, щеки, музыканты заунывно, как чудилось Олексе, дудели в дудки разной величины. И под эту музыку в просторном круге зала смешно танцевали гетеры, так Олекса теперь называл, со слов незабвенного Десимиуса, всех девушек: наполовину голые, они смешно тряслись плечами, бедрами, животами, пупками, сверху и снизу украшенными дорогими цацками. Широко открытыми, удивленными глазами смотрел Олекса на эту сказку. «Если бы снять с вельмож всю их дорогущую одежду, – подумал он, – то можно было одеть во все новое всех, от мала до велика, жителей Новгорода-Северского, а вина и закуски хватило бы на неделю, чтобы ничего не делать, а только веселиться, играть песни и плясать вприсядку… На украшенные драгоценностями пупки гетер можно было бы наковать столько мечей и пик, что хватило бы на вооружение целого ополчения против надоедливых кипчаков…» Внезапно музыка смолкла. Визирь встал со своего большого кресла, похожего на царский трон, и направился в сторону Олексы, который все еще с открытым ртом смотрел на разбегавшихся куда-то за шевелящиеся занавесы миловидных гетер.

– О, великий визирь! – Главный слуга, сложив руки у груди, низко поклонился ал-Фадилу, заодно ухитрившись локтем подтолкнуть Олексу в бок. – Я привел Али ибн-Ибрахима…

– Али. – Возбужденный пиршеством, визирь с чуть заметной на жирных губах саркастической улыбкой рассматривал Олексу, не видя в нем ничего от большого мастера игры в шахматы: слишком молодой, да и совсем не похожий на арабов, из-под небрежно надетого тюрбана торчали светлые волосы. – Ну, Али…

– Ибн-Ибрахим, – подсказал слуга.

– Так ты и есть алия шантрандж? – не обратив внимания на подсказку слуги, спросил визирь Олексу.

– Я о себе так не сказал бы, о великий визирь, а тот, кто обо мне так говорит, возможно, его слова не совсем справедливы – ответил Олекса и сам удивился тому, как он сказал. Видимо, красноречие пришло к нему под влиянием страха перед столь могущественным правителем Египта.

– А мне нравится твой ответ, – обернулся визирь к залу, и собравшиеся нестройно загалдели и закивали головами. – Ну, что еще скажешь? – Ал-Фадил не любил и не мог играть в шахматы, но буквально помешан был на этой игре султан Салах ад-Дин и особенно его сестра – принцесса Зита, которая очень сердилась, когда к ней подсовывали слабых шахматистов. «Почему бы не представить ей этого молокососа? – появилась коварная мысль у визиря. – Понравится – хорошо, не понравится – пусть прикажет украсить его шею, я лично выполню эту ее прихоть, сабля у меня острая, не одну голову скатила уже на землю…» А Олекса молчал, он не знал, о чем еще следует говорить. Напряженность снял слуга.

– Пусть он назовет имя хоть одного знаменитого арабского шахматиста, – предложил он и снова локтем толкнул Олексу.

– Да, да, да! – обрадовался ад-Фадил, он тоже был в замешательстве, а теперь сделал умное лицо, хотя сам не знал шахматистов, и приготовился слушать, склонив чалму набок.

– Говори! – зло глядя на Олексу, приказал Исхак ибн-Хишам.

«Ах, где же ты теперь, Абу-Муаз? – обхватил рукой подбородок Олекса. Будто бы напряженно думая. – Расцеловал бы тебя сейчас при всех этих сытых вельможах и тощих гетерах – не зря ты меня, олуха, учил уму-разуму…»

– Если не ошибаюсь, о великий визирь, – поклонился Олекса ал-Фадилу, – было это в Хоросане… Халиф аль Мамуна, даруй ему райские кущи на том свете аллах, устроил турнир для сильнейших наших шахматистов: Джабира аль-Куфи, Абылджафара Ансари, Эайраба Катана и других почтенных мастеров… А позже Аль-Алли написал шахматную книгу…

Одобрительно загудел зал. Вельможи дружно закивали головами. Довольным остался и визирь. Он хлопнул в ладоши, к нему подбежали с подносом, на котором стояли кубки с вином. Визирь подал один кубок Олексе и сказал тоном, не терпящим возражения:

– Пей… За разгром короля Амори пей!

Волей-неволей пришлось Олексе выпить за победу своего неприятеля. По обычаю крякнул и осушил кубок до дна – очень уж вкусное вино! Хотел вытереть рот ладонью, но слуга схватил руку выше локтя и задержал.

– Завтра играть будешь. – Ал-Фадил перевел взгляд с Олексы на слугу. – Все…

Понял, что пора уходить, и Олекса, он хотел было повернуться, чтобы шмыгнуть в дверь, но Исхак ибн-Хашим и на этот раз не позволил ему это сделать – потащил к двери задом, клянясь ал-Фадилу. Олекса беспомощно все же оглянулся, споткнулся, чуть не упал под громкий смех зала, а когда оказался за дверью, облегченно вздохнул. Вокруг него стояли какие-то люди, глазели на него, как на какое-то счастливейшее существо.

– Все тебе завидуют, – объяснил недоумевающему Олексе главный слуга, – великий визирь сам подал тебе кубок с вином и пил с тобой вместе… Обычно мусульмане вино не пьют, но ради позорного бегства Амори из Египта можно…

– Что ж мне теперь губы нельзя вытереть? – дернул головой и скривил лицо охмелевший Олекса.

– Пусть высохнут сами. Капли вина визиря вытирать нельзя, – сказал слуга. – За это долой башка! Понял?

– Ну, пока башка на плечах, понимаю, – хихикнул Олекса и сам себе не поверил – до чего храбрый стал! – Ого! Капли вина! – стал рассуждать Олекса. – Столько и какой закуски я видел на столах, что у меня целый год слюни будут течь…

– Проводи его, – кивнул слуга начальнику охраны.

Марван ибн-Худжар не церемонясь взял под руку Олексу и потащил к выходу из дворца. Спустившись с крыльца, подтолкнул в спину:

– Иди…

Сумерек на юге почти не бывает. Солнце опускается за горизонт, угасают его лучи, и сразу становится темно. Олекса брел по малознакомой улице, заметно качаясь, иногда отталкиваясь руками от стены того или иного шатающегося почему-то дома, на которые он вдруг натыкался. Охмелел. На голодный желудок пил.

– Вот удивится Ибрахим, – вслух рассуждал Олекса, – как я, его сынок… в пьяную свинью превратился… И все он, – погрозил Олекса пальцем в темноту, – пей, говорит… Не-ет! – остановился Олекса. – Что это за гетеры? Себили себилявки… Хе!.. Вот у нас, на Десне, в ночь на Ивана Купалу, голые девки, без дорогих цацек вокруг пупков, но красивые и пышные вокруг костров бегают – загляденье!.. Эх! – И вдруг, как молния, мыль о том, что завтра в присутствии визиря сражаться с кем-то на шахматной доске. Вино как-то быстро испарилось, превратившись в голодный пот, выступивший на лбу, заполнивший глазницы, струйками потекший по ложбине спины до самых бугров. – Эх! – безнадежно махнул рукой Олекса и пошел дальше, спотыкаясь и ругая того, кто сделал улицу такой неровной.