Читать книгу Закат. Re_Animation - Николай Кетов - Страница 1

Обычное, банальное утро в которое кипит чайник и люди поднимаются выполнять запланированные с вечера дела, позавтракав на скорую руку, может привести к самым непредсказуемым последствиям. В такие моменты человек просто возобновляет начатое, и от укуса радиоактивного трансгендерного паука попадает в волшебную школу, древний сад которой заставлен роялями в кустах. По такой формуле завязывались самые необычные рассказы.

Это было одним из самых приятных ощущений. Предвкушение заслуженного отдыха после упорной, кропотливой работы, которая наконец дала долгожданные плоды. В такие моменты обычно близкие похлопывают по плечу, а конкуренты тайно завидуют, натягивая на лица маску «уважаемого и, главное уважающего партнёра», улыбаясь и протягивая руку, выдвигая вперед лишь правую часть грудной клетки, словно противясь позыву позвоночника, который пытается удержать их от лицемерия: «Ну не бесхребетный же ты!». В такие моменты нельзя сказать что приятнее – похвала от близких или признание от конкурентов. Но это и не важно. Важнее всего пьянящая пустота в голове: ты привык жить в стрессе, в определенном ритме, каждый миг проверяя себя на прочность, стремясь к какой-то цели. И вот ты достиг. Можно сказать что у тебя начинается отпуск, но ты всё еще не в силах расслабиться и раз за разом прогоняешь в голове идею о том, как ты спускаешься на лифте из офиса, ослабляешь не только ремень, но и осанку, бежишь по ступеням, а дальше… Дальше перед тобой открыты все двери. Зачастую, самые нужные в этот момент двери – это двери ближайшего бара. Интересно, что даже нейтрально относясь к алкоголю, после завершения тяжелого этапа работы приятно представлять себя, расслабляющегося за стойкой и неспешно насыщающего свой организм чем-то кроме кофеина и никотина из источников различной степени вредности. С чем это связано наверное могли бы сказать какие-нибудь философы или социологи, хотя отдел маркетинга бы однозначно заявил, что это заслуга их behavior – targeting'а.

Вот опять сбился на рабочий мотив и никак не могу довести эту мысль о том, как я выхожу из офиса до конца! Каждый раз сбиваюсь и опять начинаю нудить как по работе. Приходится начинать всё заново…

Вернемся к ощущениям. Уходить с работы приятнее всего почему-то именно весной. Не ранней весной, когда всё еще в снегу и городских «подснежниках», а весной бальзаковского возраста, которая уже готова уступить место молодому лету. Именно такими вечерами, когда в Москве рассасываются (если это слово применимо) пробки и часть газового купола улетает как ласковый мишка в какую-то другую страну на радость девочке с двумя хвостиками, тогда в городе можно ощутить не только свежий воздух, но и запах цветения природы. Этот запах зовёт в приключения. В это время сложно сказать сколько тебе лет-желания максимально дурацкие и простые. И от того очень светлые. Хочется признаться в чувствах. Начать новое дело. Отправиться в путешествие. Ведь если получилось сейчас достичь цели и ты свободен, значит можно отряхнуться, передохнуть и отправиться в погоню за новой кометой.

Присутствие страха словно ударило в грудь. Наверное, он очнулся. Сказать точно было нельзя, потому что неизвестно было кто он, и если он очнулся, то от чего или после чего. Он попробовал пошевелиться – тело его не слушалось. Он открыл глаза и ничего не увидел, правильнее было бы сказать что он увидел тьму, но так как тьмы не существует, а то, что мы называем тьмой – лишь отсутствие света, нельзя было сказать что он увидел. Не было возможности проверить – правда ли вокруг лишь темнота или его глаза попросту не видят. Тьма пульсировала, но ритм пульсаций был отличен от биения сердца. Эхо этих пульсаций отдавалось в сознании едва различимыми образами или это просто было измененное состояние, вызванное депривацией. Он попытался сглотить слюну, но это не удалось: какая-то трубка была во рту и мешала глотанию. Он еще раз попытался пошевелится – ничего не вышло. Он попытался что-то сказать, но трубка блокировала любые попытки издать хотя бы хрип или мычание. Ведь если он очнулся, нужно попытаться позвать на помощь или хотя бы сообщить окружающим, что он в сознании. Он закрыл глаза.

Чувство беспомощности вызывало не столько страх, сколько злость и отвращение к самому себе. У тебя есть тело и есть сознание, но ты не можешь управлять этим телом. Твои мысли не могут быть воплощены. Но кем он был – он не помнил, как и не помнил того, как попал сюда.

– Было бы кстати интересно понять – куда это сюда? – подумал он. – Это очень странно- я мыслю, могу рассуждать, но ничего не помню. Есть даже виды таких вариантов потерь памяти… Я могу ошибаться, но вроде бы это диссоциированная амнезия, кажется я читал про эту вещь статью. Это когда человек забывает факты из личной жизни, но не теряет универсальных знаний… Или это синдром Корсакова… Где-то вокруг, будто со всех сторон прозвучало странное жужжание, похожее на звук вентилятора. В помещении включился яркий свет. Свет ослепил его, ему пришлось зажмурить глаза, он так и не успел рассмотреть элементы интерьера.

– Добрый день-добрый день. – прозвучал приятный, слегка суетливый мужской голос. – сейчас мы все проверим и вы скоро будете на ногах.

Он приоткрыл глаза, прищурившись, пытаясь разглядеть собеседника, который возился около его ног, так что была видна только его лысина. Хотя нет, не лысина, а только его лысая голова, потому что лысина предполагает облысение, а здесь голова была тщательно выбрита и блестела, словно намазанная воском.

Человек подошел и ловким движением руки вынул двухканальную трубку из его рта. Он увидел татуировку на его руке в форме узора, каким дети часто оформляют школьные тетради.

– Вот, теперь вы можете говорить!

Он прокашлялся. В горле еще оставались фантомные ощущения. Такое бывает, когда проглотишь таблетку, а кажется, что она всё еще стоит в горле.

Он осмотрелся, упражняя мышцы век, которые словно немели от света. Или от того что он попытался приподнялся и получил перепад давления.

Помимо стен, потолок и пол так же состоял из подобных плит.

– Кто я? что со мной случилось и где мы сейчас?

– Неплохой результат! Давайте сначала я представлюсь. Меня зовут Крон. – представился человек и, помассировав рукав своей рубашки, словно убеждаясь в том, что он не забыл её надеть, взглянул на пуговицу и продолжил. – Да, я понимаю, имя мое может показаться необычным, и даже странным. Сейчас я вкратце опишу этимологию этого слова. В советские годы были сильные гонения на представителей народа, частью которого, я по случайности являюсь. Изначально Крон была наша фамилия, естественно переделанная для созвучия от Крейн… Не буду особо вдаваться в генеалогические подробности, но моя мать, носитель родового знамени, вышла замуж и сменила фамилию за некоего господина Нестерова, который потом, узнав о беременности моей покойной матушки заблагополучно исчез. Паспорт в советское время так просто не меняли и мать назвала меня Кроном, в честь своего отца, моего дедушки, которого я так же не успел застать. Я знаю только, что он был против связи моей матери с этим Нестеровым, в то время как Нестеров всё время говорил матери о том, что её отец жулик, прохиндей и вор… Так что я думаю в ответил на ваш, пусть и не заданный, но гипотетически возможный вопрос. Теперь скажите кто вы, точнее что вы помните?

– Я… Я даже не знаю, я хотел это у вас узнать. – сейчас наконец удалось проглотить слюну. Это дало приятные, давно забытые ощущения. Сложно описать какого это ведь для всех это столь привычный процесс. Наверное, это когда то было банальным и для меня…

Крон взглянул на Него, потом положил ладонь на нечто, издалека напоминающее державу. Включился монитор компьютера. По черному экрану пробежала рябь. Он кивнул, убрал руку.

– Хорошо, сейчас я расскажу вам, но вы должны все очень четко слушать и запоминать. Повторять я не люблю, ясно?

Он кивнул и увидел, что на его руке выбита похожая татуировка.

– Что это?!

Крон придвинул зеркало на колесиках, так что Он смог рассмотреть себя. Практически все его тело: ноги, руки, грудь и шея были покрыты подобными узорами.

– Что это? Зачем вы это сделали?!

– Это будет включено в часть моего повествования. И вы должны верить мне, если не хотите чтобы ваша жизнь оказалась вредна вам.

– Жизнь вредна? Как это?

Крон поморщился. Было видно, что ему неприятны такие вопросы, ответы на которые он считает очевидными.

– Вы – Марс. Не думайте об этом имени, просто мне так удобнее. Как вы уже наверное заметили, у вас выявлено частичное выпадение памяти. И это не самое страшное, что могло с вами произойти. Вы могли умереть. Хотя, если правильнее выражаться, вы уже умирали. Можно сказать, что вы вернулись. Я буду говорить только ту информацию, которую считаю нужной, поэтому не перебивайте и не задавайте вопросов на этот счет. Вас подставили. В вас стреляли, вы умерли, но так как ваш мозг в течение тридцати минут после остановки сердца был перезапущен, мне удалось ввести вас в состояние искусственной субмортальной комы. Подобным механизмом пытались пользоваться определенные племена, но большинство их «пациентов» так и не возвращались.

В официальной медицине отказались от подобного метода, сочтя его слишком рискованным. В состоянии субмортальной комы организм фактически впадает в цисту, все процессы в нем замораживаются до определенного момента, условно говоря, момента наступления благоприятных условий. Диагностировать, а точнее различить смерть и субмортальную кому невозможно…практически.

Поэтому после пребывания в морге, вас успешно похоронили. Кстати говоря, ваше счастье, что по моему заранее предусмотренному плану в морге вас не вскрыли и не отправили на растерзание студентам-медикам. Описывать детали я не буду. Вы пролежали в могиле в гробу около трех недель, после чего я эксгумировал вас. Заметьте, я не говорю ваше тело, я говорю Вас. Зачем нужен был такой план?

За тем, чтобы все убедились в том, что вы мертвы и отстали от вас. Вам, должно быть, неприятно чувствовать себя марионеткой в чьих-то руках. К моему сожалению я неверно рассчитал дозу гиперактивных веществ, которые должны были питать вас, во время нахождения под сырой землей. Я не в силах был предсказать погодные условия, которые на момент вашего захоронения включали в себя обильные дожди. Из-за недостатка антиоксидантов ваше тело начало подвергаться частичному гниению, точнее его безопасному аналогу – апоптозу. После эксгумации я тут же исправил свою ошибку, следы чего вы видите сейчас на своем теле. Татуировка электропроводящим металлом эмулирует нервные окончания, пучки и ганглии. Вы должны помнить последовательность распада клеток. Я конечно далеко не врач, можно было бы назвать меня нейрокибернетиком, но мне более созвучно зарубежное neuroengineer.

Через время татуировку можно будет удалять, если захотите, точнее она сама удалится, если вы захотите, нужно только подождать, когда организм восстановит утраченное. Сейчас я вам кое-что покажу. – сказал Крон и опять положил татуированную руку на свою «кибердержаву», теперь стало ясно, что она играет роль принимающего устройства, подобно компьютерной мыши, только на более высокотехнологичном уровне.

По монитору опять пробежала рябь. С потолка жужжа спустилась рука-манипулятор и замерла. Крон левой рукой достал из кармана булавку и кинул её в другой конец комнаты. Рука-манипулятор моментально дернулась и уже спокойной подъезжала жужжа, сжимая двумя пальцами булавку.

– Это просто демонстрация кокоординации. Сам я, в силу человеческих возможностей, не могу реагировать с такой скоростью. Но я могу думать об этом. Я не знаю как это сделать, где и на какую протяженность отодвинуться, где и в какой момент сжать пальцы, я только формирую образ желаемого результата. Я к тому, чтобы вы не думали, что я знаю все человеческие и ваши индивидуальные нервные пути, которые я смог эмулировать. – Крон улыбнулся и даже слегка стыдливо хохотнул. – Я не пытаюсь к чему-то принудить и я не всесилен, так что я просто ввожу в курс дела. Бояться меня не нужно. Ну а симметричность татуировки обусловлена простым принципом совзаимодействия. Сейчас можете перебить и задать вопрос, по этой теме я с радостью отвечу.

– Я не знаю. Это просто фантастика…

– Фантастика это то, что происходит в мире. Реальность заключена внутри каждого.-, сказал Крон и ткнул указательным пальцем на грудь Марса. – Вас явно удивляет возможность передачи информации посредством совмещения живого и неживого. Но я думаю, что вас больше удивит процесс обмена информации между живыми организмами. Звучит это банально, но в этом и секрет. Этим никто не интересуется. Вы уже поняли что я говорю не про вербальный способ? – улыбнулся Крон и не дожидаясь ответа продолжил: – А лучшим прикрытием тайны является возможность создать иллюзию, что никакой тайны и нет. Хотя в нашем мире полно непознанных уголков. Еще что-нибудь?

– А почему у меня нет чувства голода?

– Голод возникает, когда существует потребность в получении каких-либо веществ. Последние три месяца за вами было идеальное наблюдение.

– Я тут три месяца?

– Не многим удается получить второй шанс. Так что три месяца не большая плата за то, что вы можете обрести.

– А что я могу обрести? – пытаясь понять суть происходящего и прийти в себя спросил Марс.

– Хм… Оденьтесь. Я купил вам какой-то одежды, не знаю по размеру ли она вам. Но можете выбирать. Потом еще купите, если нужно будет.

– А зачем вам спасать меня?

– Об этом-потом. Оденьтесь и выходите. – сказал Крон и вышел в другую комнату. Как только он отпустил свою руку с «кибердержавы», манипулятор жужжа уполз вверх.

Марс прошел мимо зеркала, еще раз осмотрев свое тело и взял себе черный балахон с капюшоном, светлые, почти белые джинсы, белые приземистые кроссовки и надев это вышел в соседнюю комнату. Тело было в прекрасной форме. Еще не было четких воспоминаний о том, как он выглядел раньше, он точно не был толстым или худым, но точно был спортивного телосложения, а сейчас его тело, если верить тому что оно, то есть он находился в коме несколько месяцев… В голове не укладывается, но тело было в лучшей форме чем когда-либо. Он точно это знал. В этом было строгое ощущение. В ней не было мебели, она была похожа на комнату, замощенную металлическим кафелем, плитки которого были разного размера, похожих на то, как если бы ребенок, играющий в тетрис заполнял поле, вгоняя блоки один к другому, но почему-то эти блоки не сгорали и счёт не увеличивался.

Как только он вошел, дверь сзади него закрылась. Комната начала двигаться. Отдельные части стены и пола отделились и создали стол, стулья, над столом выехал и развернулся, превратившись в экран монитора. Пока он оглядывался, он не заметил как за столом появился Крон, улыбающийся несмышленому путнику.

– Вы это все сами сделали?

– Ну, как посмотреть… Присаживайтесь.

Марс покорно сел напротив, как ни странно металлический стул не был холодным, возможно, он искусственно подогревался. Но очевидно на такой мощности, ощутить которую было невозможно, и которая, соответственно, не вредила «мужским делам».

Еще одна из плиток отодвинулась и в комнату впорхнула птица и уселась на край стола. Крон протянул палец и она тут же села на него.

– Расправьте руку. – сказал он.

Марс вопрошающе взглянул, после чего протянул руку с открытой ладонью и на неё тут же села птица. Которая вертела головой, стараясь держать в фокусе всё происходящее и изредка передергивала лапами, словно волнуясь в ожидании.

Крон положил руку на «кибердержаву». И тут же комната преобразилась. Появились множественные полки с канцелярскими приборами, книгами и прочим.

– Я называю это шар. Зачем усложнять?

– А откуда вы…

– Какой предмет из представленных здесь вы бы хотели получить? Хорошенько подумайте.

Марс тут же стал взглядом впиваться в полки с многочисленными ручками, степлерами, карандашами и тут его взгляд остановился на обычном карандаше, которые раздают в магазинах. Не успел он подумать, как птица тут же сорвалась и вернулась с этим карандашом в клюве. Заискивающе глядя ему в глаза.

– Но как?!

Крон кивнул. Марс взглянул на перепончатую черную ножку птицы, если приглядеться её покрывала такая же татуировка.

– Это что телепатия?

– Мне конкретное слово не нравится, но вы, если хотите, можете для себя это так называть. Это обмен, по принципу удовольствия.

– Как это?

– Представьте себе, что вы чего либо хотите. Когда вы добиваетесь желаемого, вы испытываете удовольствие. Тут то же самое. Она дает вам желаемое, вы делитесь с ней удовольствием. Положительное подкрепление или как там это у вас называется.

– Так удовольствие это же, с биохимической точки зрения выброс эндорфинов и прочего…

– А что запускает этот выброс? То-то же! Электромагнитный сигнал. В мозг поступает информация о достижении желаемого, мозг запускает команду «похвалить», которая уже выполняется всякими гормональными железами.

– То есть птица может читать мои мысли? А вы? Вы тоже можете?

– Я же не телепат! – рассмеялся Крон.

– Это ты? Где ты? Ты изменился… – прозвучал в голове Марса знакомый голос, и он поморщился.

– Что такое? – взволнованно спросил Крон.

– Ничего, бывает. В голове шумит просто.

– У меня ничего просто не бывает! – повысил тон Крон, резко помрачнев. – В моем видении мира. Любой баг или глюк это ошибка, которую нужно исправить, потому что ошибка имеет корни, которые могут иметь и другие последствия!

– Какой то голос послышался…

– Голос? Хотите от него избавиться?

– Да, пожалуй. Хотя он пока мне не надоедал. Голос знакомый, вы не знаете что это может быть?

Крон пододвинул к нему шар.

– Избавьте себя от голоса.

– Как?

– Просто подумайте о том, что не хотите его слышать.

– И что будет?

– И вы не будете его слышать.

– А за счет чего, каков механизм?

– Механизм-механизм… Вы создаете образ желаемого, программа выбирает пути решения и направляет вам сигнал, который запускает желаемые процессы…

– То есть мной можно управлять так же как птицей?

– Ох, что же за неверие такое! Вот если бы можно было выбирать, то стал бы я вам давать свободу воли? И свободу задавать глупые вопросы? Человек устроен по-другому. Не сказать чтобы сложнее животного, но по-другому. У животного потребности равны желаниям, у человека же зачастую они противоположны. Поэтому человек может только сам управлять собой. Хотя конечно можно оказывать на него воздействие. Этим занимаются политики – подменой желаний на потребности в своих лозунгах. В то время как эти желания разрушительны и для человека и для государства в целом. В качестве неполитического примера возьмем ребенка, который желает есть конфеты и не желает есть кашу. В то время как потребности его организма каша удовлетворяет гораздо больше.

– А как те же Вуду? – спросил Марс.

– Вуду такие же политики – они уверяют человека в том, что он их раб, не оставляя ему свободы и человек сам становится рабом и собирает рис, или что там у них. Я же не ущемляю вашу свободу – вы можете уйти хоть прямо сейчас, но это будет вредить вашей жизни, поэтому я рекомендую-акцент на этом слове, какое то время помочь мне с работой…

Довод прозвучал аргументированно. Марс положил руку на шар. Ничего не произошло. Но голос пропал.

– Что за работа?

– Для этого вы сначала должны пройти кастинг. В общем то это не кастинг, так как кандидат вы один у меня, и больше не намечается, но это только потому что я в вас верю. А вы верите мне? Мне важно стопроцентное доверие, даже вера, потому что мои планы не имеют границ. А контролировать всё одному мне пока не под силу. Я изменю этот мир и сделаю его разумным, рациональным. Все что мне нужно, это чтобы вы мне верили и исполняли указания в конкретных рамках.

– Допустим, верю, а что за работа?

– Допустим или верите? – спросил Крон и побарабанил пальцами по коленке.

– Верю.

– Тогда начнем прямо сейчас. Вы станете готовы к изменениям и скорее ты уже к этому времени изменитесь, только в тот момент, когда вы не будете этого ожидать. Это не будет знаковым событием и снисхождение ангелов или энергии на вас. Запомните, что когда ты разведете плечами, со вздохом скажете: «ну и что?», жалея о ушедшем или может даже потраченном времени, вы на самом деле будете другим. Это сложно понять с первого раза. Так что запоминайте, что я вам говорю. Вы в ходе работы сможете узнать много нового.

На мониторе появилась картинка с людной улицей. На дворе стояла зима. Зима была унылой, практически бесснежной.

– Вам нужно проследить вон за тем парнем, который стоит около столба с телефоном.

– Хорошо, а как мне туда добраться?

Крон поморщился и взглядом указал на птицу.

– А.

– Давайте, работайте. – сказал Крон и сложил руки.

Марс присмотрелся, подумал о парне, птица тут же выбросила карандаш и вылетела в один из открывшихся пазов в стене. Монитор погас.

– А как же мы узнаем что с ним?

– Еще вопросы?

– Хм-, после минутного молчания произнес Марс. – а как всё это функционирует, какова база этой машины?

– Вопрос хороший, потому что приятный и полезный. Изначально, как может показаться забавным, я занимался разработкой cron планировщика, но потом я понял, что ни одна из существующих систем не является безопасной. Вы знаете, что бывает, когда какое то мирное изобретение попадает в руки военным. Я решил откреститься от подобного исхода. Можно сказать что я создал свою операционную систему, по принципу нейронных сетей, которая включает в себя элементы конвертирования запроса и его обработку.

Остальное делает сам человек. Плюсы такой системы, что она способна паразитировать на обычных «окнах», «яблоках» и «пингвинах», то есть я могу подключаться к большинству незащищенных ресурсов и персональных компьютеров и мобильных аппаратов, и каждый такой аппарат, включенный в систему добавляет ей мощности и питает её. Сервера как такового нет, поэтому уничтожить её невозможно, ровно как и взломать, потому что её самой как таковой нет. Можно сказать, что это всего лишь виртуальный образ других виртуальных образов. Думаю для вас сейчас это сложновато, поэтому приведу пример: В зеркале есть ваше отражение, и вы с этим неспособны ничего поделать. Вы можете разбить зеркало, но с отражением ничего не случиться. Отражение есть и будет всегда, даже если вы его не видите. И не верьте всей этой психологической чепухе, что должен быть субъект восприятия для существования какого либо явления. Вы можете отойти от зеркала и вашего отражения не будет, а раз его нет, значит и не нужно с ним бороться! Таким образом система работает только с тем, кто является её образом, то есть со мной.

Ну и с вами теперь. Зверушек я не считаю. Для других людей это просто металлолом, бездейственные железяки, не имеющие под собой информационной базы. А дело в том, что как кто-то умный сказал – самый мощный процессор у человека в голове. Не бойтесь, я ничего вам не вживлял. Так что я могу не боятся, что если со мной что-то случится, то кто-то сможет воспользоваться моим изобретением.

Только если манипулятор куда смогут присобачить, к слову сказать, я выкупил его за бесценок у завхоза Бауманки, который в 1993 открывал свой бизнес. Разработкой манипулятора занимался подающий очень большие надежды аспирант из отдела СМ4-2. Я навел справки о нем гораздо позже, и к моему сожалению, он отказался от сотрудничества по причине моего происхождения. Обладая грандиозным складом ума, он обладает не менее грандиозными предрассудками. На электроэнергии я экономлю, точнее сказать, я её вообще не использую в общепринятом смысле. Радиоприемник использует электромагнитные волны и преобразует их в информацию звукового формата. Моя система работает по обратному принципу – она создает электричество и электромагнитные потоки из информации. Таким образом всё содержащееся в информационном поле питает меня – начиная от чириканья воробья, заканчивая файлами, странствующими по сети. Не стоит путать мою систему по принципу действия с изобретением Теслы, который предложил использовать систему беспроводной передачи электричества по принципу современного вай-фая. Его проект быстро загнобили, потому что он был экономически вреден – могла погибнуть вся меделитейная, медедобывающая, обрабатывающая промышленность, потеряли бы тысячи рабочих мест всякие слесаря-электрики и прочие. Созданная мною система постоянно расширяется, за счет увеличения потока информации в ноосфере. Если вспомнить мифы о Тесла, которые гласили что он брал информацию из единого информационного поля, открытия сами приходили к нему, то можно сказать что это почти осуществимо.

– То есть вы можете следить за всеми, использующими информационнотехнологические достижениями людьми?

– Можно. Но это быстро надоедает. – Гримаса брезгливости пробежала по его лицу. – Это как реалити шоу. Чужие проблемы не так интересны, как красота и загадочность мира.

– Так весь мир уже изведан и исхожен вдоль и поперек. Или за три месяца моего отсутствия открылись порталы в Нарнию и Средиземье?

– Ха-ха-ха! В этом то и тайна. Что все так думают. Поэтому для всех так и есть. Этот мир по истине гениален. И куда умнее нас с вами. Дело в том, что средства изучения этого мира для нас ограничены. Умные и добрые дедушки и бабушки учат внучат верить в чудеса. А почему? Потому что чудеса реальнее того, что все привыкли видеть за реальность. Исходя из самого определения «чудо» это нечто необычное, сказочное, неведомое. А что может быть неведомым? То, о чем мы не знаем, то, что живет по другому. По другим принципам и законам. Для глубоководной рыбы вы тоже чудо, потому что она не может познавать вас, если вы к ней не спуститесь. Она не может подняться на ваш уровень. Я уже говорил что животные устроены по другому, животные могут лучше видеть, лучше слышать, лучше чуять. У всех разные свойства восприятия. А с чего «сказке» приходить к вам, если вы в нее даже не верите? Какой ей интерес в вас, если вы к ней столь пренебрежительно настроены. Представьте, если бы к вам люди относились так, будто вас не существует. Не игнорировали, игнорирование предполагает субъект игнорирования, а просто не верили в ваше существование. Стали бы вы с ними взаимодействовать? Хах, даже слово не подходит, потому что взаимодействие предполагает какую-либо ответную реакцию.

– Вы сейчас про какую то мистику говорите? – Вежливо уточнил Марс. Слова его собеседника звучали и несколько шизофренично, словно сюжет очередной передачи про рептилоидов, но весьма убедительно, что пугало еще больше.

– Какую мистику? Мистика – выдумка, попытка отказаться от того, во что не верят. Все реальнее реального. Я говорю о познании мира, если вам конечно это интересно.

В комнату впорхнула птица.

– Так я же не успел про…

– Позовите птицу. Откройте руку.

Марс открыл руку и птица села на неё, пару секунд побыла и села на стол. Крон кивнул на шар.

Виктор положил руку. По экрану прошла рябь.

– Не думайте, что я что-то запланировал или записал заранее, это случайный человек.

На экране появилась картинка, сначала мутная, потом качество стало улучшаться. Парень стоящий у столба в шапке вытаскивал свой телефон смотрел время, очевидно ждал кого то и быстро убирал в карман джинс. А руки прятал в карманы куртки. Парень стоял со злым лицом, готовым высказать всё тому, кого он ждет, за опоздание. Мимо шел биопоток людей, груженых своими проблемами и тяжелыми вещами. Из перехода налегке вышла девушка и улыбаясь подошла к парню, он смущенно улыбнулся, от его злости не осталось и следа, они поцеловались, взялись за руки и пошли в метро. Картинка на мониторе была чрезвычайно четкой, «камера» двинулась за ними. У турникетов они остановились – девушка стала искать в сумке свой проездной. Парень обнял её и пропустил по своему, следом прошел и сам. Через соседний турникет перепрыгнул кавказец, показал средний палец спящей вахтерше в черных очках, надетых для того, чтобы нельзя было разглядеть закрыты ли у нее глаза, и побежал на станцию, довольный своим персональным сортом джихада. Подошел поезд, из вагона вылилась струя людей, нерасторопных выталкивали более сильные, мстя за плохую жизнь. Парень вошел в след за девушкой, придерживая дверь. Поезд отправился. Картинка пропала.

– Вот в общем так. Память конвертируема, а следовательно передаваема. – подытожил и объяснил увиденное Крон.

– Невероятно! – восхитился Марс.

– Очень, очень вероятно! – сказал Крон и провел рукой по шару, как бы поглаживая его. – Не желаете ли размять кости-прогуляться?

– А одежда?

– Будет вам одежда.

Марс вошел во вновь открывшуюся комнату и стал выбирать вещи для уличной прогулки. Он и не помнил что такое улица и когда на ней был в последний раз. Но если верить услышанному, последняя его «прогулка» привела к печальному результату. Хотелось бы узнать что именно случилось. Страха предстоящая прогулка не вызывала. Это позволило бы избежать повторения ошибок. Безусловно, раз ему удалось очнуться и он даже способен двигаться и самостоятельно дышать, значить последствия не столь ужасны.

Утрата памяти, конечно весьма неприятна как и потребность в том, чтобы узнавать всё, словно «почемучка», но раз витальные функции смогли восстановиться, весьма возможно, что и функции высшей нервной деятельности скоро начнут восстанавливаться.

Приятно, что нет какой-то абстинентного синдрома и слабости – значит наркоз либо был подобран очень грамотно, либо уже давно не использовался. Что, если он лежит тут три месяца, вполне возможно.

До чего же приятно воспринимать и действовать, до чего же приятно двигать руками и дышать! И пусть события развиваются чрезвычайно стремительно, но они не вызывают отторжения и воспринимаются естественно. Словно во сне в котором каждый элемент выглядит весьма органично – будь то парящий куст с плодами в виде самокатов или хомяк состоящий из чистой звездной энергии.

– Знаете-, послышался голос из другой комнаты. – у меня есть один интересный друг- парапсихолог. В смысле он психолог, но занимается изучением направления, которое официальная психология не признает. Собственно, это его личное направление.

Официальная психология трактует, исходит из того, что целое не равно сумме частей, он же ставит акцент на этих частях, то что части суммы не равны сумме. И знаете, он считает, что его дезинтегративная модель может изменить очень многое. Хотя, казалось бы он занимается разложением, дезинтеграцией сложившейся личности, отправляет человека в регрессивное состояние, в котором он может себя заново сконструировать. Собрать по частям. Это не имеет ни малейшего отношения к гипнозу, кроме того, что это простая манипуляция с сознанием. Он заставляет человека мыслить как пограничника. Я не про того, который стоит на границах страны, а в смысле того, который стоит между невротиком и психотиком. То есть он формирует расстройство личности по пограничному типу, вызывая ипохондрии, паранойю, нестабильные межличностные отношения, нарушенные ощущения Я. То есть он доводит человека до личностного суицида, а после человек просто вынужден отстраивать себя заново.

Но, что интересно- формирование личности вновь происходит не по пограничному типу. Это по сути феноменальное открытие, но признание его как такового, ставит по удар всю современную психологию, построенную на работах Гюндерсена, Фрейда и Кохута. В результате рождается новая личность при сознательной работе субъекта. Именно такая, каким он хочет быть. Но изменить её уже нельзя. При попытке любого самовоздействия человек сходит с ума или перерождается… Перерождается в новый тип личности, который он назвал гедеоническим, потому что человек, прошедший преобразование отрицает все социальное, и благодаря развитым ранее умственным способностям начинает судить… Пока правда не встречались суды между двумя гедеонами да и изучить их не было возможности. В сети информация о их существовании отсутствует, так что все что можно узнать, только из уст автора открытия. Как ни странно, его они не судят, хоть и презирают. Умственные способности сопоставимы с индиго, получившими должный уход в должной среде.

– А разве все обладают такими умственными способностями?

– А если бы у вас была возможность добавить себе немного мозгов, вы бы ей не воспользовались? Так и они- ставили себе планку на максимум. А теперь живут отшельниками – уходниками, чтобы не причинять людям вред, или же наоборот работают тенями и следят за своим правосудием. Это в зависимости от конфигурации социализации и коммуникативности. Я не знаю насколько они умны и способны ко всякому телекинезу, но от пуль они умирают и от электричества тоже.

– А что были случаи? Вы же недавно говорили о том, что мистики не существует?

– Да были. Один такой решил посмотреть о чем я думаю. А я, как вы помните, нейроинжинер. Я дал ему доступ, но и сам покопался у него в мозгах. Ему это не понравилось…

– А разве вы можете читать мысли?

– Я нет. Он медиум, а я лишь управляю собой. Если хотите я в своем сознании поставил зеркало, которое отражало его состояние, в моменты когда он следит за мной. Потом я понял, что он просек мою уловку и я стал перемещать свое сознание в системе, но не быстро, а медленно со скоростью человеческого шага. Он следовал за мной на расстоянии. В конце я сам был крыше здания, а свое сознание переместил вниз на камеру наружного наблюдения, на уровне человека. Охранник просто стоял и курил, как на него напал неизвестный, который тут же отлетел на два метра после прямого попадания с винтовки разрывным патроном в голову.

– А как вы?… – не успел закончить Марс.

– Камера была на уровне охранника, он следил за моим сознанием, и из моих «глаз» выглядело так как будто я охранник, который к счастью, не пострадал. Поэтому он и подумал что это я, который маскируется под охранника. Сразу скажу, что да – сознание может находиться на разных уровнях с телом и сохранять связь. Как в компьютерных играх. Разрывные патроны нужны потому что я не знаком с их способностями к регенерации. Зато я узнал, что они все каким то образом связаны. Потому что после убийства этого, на мой след вышел другой. Но ему я уже не дал «подключиться» к себе, просто отследил сигнал и потом в его лесной домик ударила молния.

– Молния?

– Да, молния. Я не управляю погодой, я управляю техникой. С соседнего высоковольтного столба сорвался провод, который попал на его дом.

– А как это?

– Перебоями напряжения я расплавил проводку, конечно при помощи моих любимых дроидов перерезал два проводка.

– А когда вы были на здании, вас камеры не заметили?

– Хехе, камеры… А как вы думаете настолько ли сложно настроить камеры, подключенные к жестким дискам для автозаписи, на воспроизведение части записи, тем более что они статичны? Иными словами то, что происходит с людьми видно, а те пиксели, где нахожусь я – заменяются на одноименные по координатам пиксели минутами ранее, где они пустуют, таким образом создается иллюзия невидимости, построенная на окклюзии части содержащейся информации. Впрочем это для вас не так важно. Вам сейчас важнее много слушать, и много смотреть, чтобы ваша память дефрагментировалась и восстанавливалась. Объяснять не буду, вы сами просто начнете вспоминать все. Но постепенно…

Крон, одевший шапку ушанку и небольшой рюкзак кивнул на панель, которая служила дверью и натянул кожаные перчатки, скорее демонстративно. Потому что при всей его прагматичности так натягивать перчатки не имеет смысла. Ему явно нравилось удивлять. И он пользовался моментами, когда собеседник смотрел ему в рот.

Марс последовал за ним. Дверь открылась, следом открылась еще одна дверь, задняя дверь закрылась, открылась третья холодный ветер со снегом ударил в лицо. Снег своей колкостью ущипнул нежную кожу лица, которая провела слишком долго в парниковых условиях с идеальным климатом. Каждая снежинка будто обжигала, обновляя рецепторы и принося удовольствие от восприятия разной температуры. Тот самый кайф, который испытываешь в бане или при контрастном душе, только в разы более яркий.

– Мы же только что видели другую погоду?

– Другая погода в другом месте. Вы знаете, какие методы практиковались в Советско-Германском государстве?

– В Советско-Германском?

– Да. Это термин одного моего хорошего друга-историка. Мне этот термин очень нравится.

– Вы имеете ввиду послевоенное ФРГ?

– Самое что ни на есть военное. Война была индикатором. Создается впечатление, что эти государства были враждебными, так оно и было, и в то же время они были единым. Они были полем войны других государств. Разборкой вождей. Как инь и янь. У каждого государства были свои принципы в которые входила ненависть к инородному. И к своему. К своей истории. Каждая власть переписывает историю, но у них, я про Советско-Германское государство, были свои ходы и методы, которые сроднили их алхимическим браком. Титан не может жить без войны против другого титана, он теряет смысл. После победы над Германией, мистический враг был создан в лице Запада, но он перестал быть врагом сразу же и стал манящим запретным плодом. Все вроде бы критиковали политику капитализма, праздновали дни рождения вождей, но мысленно рвались в страну запретных видеомагнитофонов, журналов и музыки. Советское общество породило свою гибель, убив своего брата-сиблинга-симбионта. Это как сиамскому близнецу самовольно попытаться удалить другое «я».

– Вы хотите сказать что им нужна была вражда?

– Или адекватный противник, это было бы лучше. Если бы они слились воедино, не было бы идеологической шизофрении. Правда и это было бы ненадолго, потому что вместе они бы еще быстрее покорили безумный мир, который их породил. Зато закат был бы общемировым. И все бы вместе начинали с нуля, а не как в 90ые с фальшстарта. Некоторые еще до сих пор на старте стоят, парализованные. Но дух садизма, порожденный ими до сих пор живет в сердцах людей.

Так вот, к методам. – обернулся Крон. – Они брали в солдаты мальчишек до 17 лет. Всё вранье, про то что сами шли. Никто не шел. Всех забирали, всех убивали и всем присваивали посмертные ордена, говоря что они «шли защищать товарищей». Так же как и с заводами. Заводы работали в три смены, потому что если не выполнить приказ и трехсменный план, то становишься врагом родины.

Были конечно и те, кто по своей воле работал на износ, и шел на войну, подделывая возраст, но таких были единицы из всего союза. Детей использовали для самых провальных операций – для того чтобы враг потратил пули перед наступлением основных войск. Смертность в бою была 80 %, остальных раненых брали в плен обе стороны. Эксплуатировали. Можно сказать это был обмен рабами. С невысоким, но тем не менее стабильным КПД. Цифра редко менялась. Обе страны эксплуатировали «врагов народа» – политзаключенных, которые у каждой страны были собственные, для формирования своей мощи. Но так как любая система стремится к стабильности, её эта стабильность и разрушает вступая в резонанс сама с собой.

Образуется антисредний класс в рабочих государствах среди тех «рабочих», которые занимают вышележащие должности. Был такой интересный психиатр Чезаре Ломброзо, он называл анархистами – социалистов. Объяснения в этом, надеюсь не нужны. А потом социалисты, пришедшие к власти в обоих государствах подменили смысл. Обе страны были рабоче социалистические. Только одна страна стремилась к интеграции народов, а другая к дезинтеграции. Кто победил-сказать сложно. Потому что поражение любой стороны означало поражение второй. Победил Запад. Третья сторона, которая пока еще стоит. Но уже ветхо. Хе-хе. Несмотря на все усилия.

Они шли по морозной заснеженной сельской дороге между одиноких домиков, в редких окнах которых горел свет. Было неясно о каких методах он спросил и к чему начал этот разговор, но и так всё выглядело слишком странным, чтобы отвлекаться на какие-то детали.

Крон свернул к одному из домиков и, прокашлявшись на пороге открыл дверь. Марс молча следовал за ним хвостом, усваивая новую информацию.

– Вечер! – сказал Крон.

– Добрый! – послышалось с кухни.

Крон стал раздеваться и сделал жест следовать его примеру.

Они прошли на кухню. На кухне сидел человек в черном балахоне, лица не было видно, но морщинистые пятнистые руки, обхватывающие стакан с дымящимся чаем говорили о пожилом возрасте хозяина.

– Это он? – спросил хозяин, не поднимая глаз и не открывая лица. Голос его был низкий и приятный, в нём чувствовалась какая-то сила и уверенность, которая сразу располагает к себе.

– Да. – ответил Крон, светясь от радости, в которой прослеживалась его нескрываемая гордость.

– Значит удалось… – Налей ему чай, если он хочет.

Крон кивнул, и не смотря на то, что собеседник не увидел этого жеста и, не спрашивая согласия налил из жестяного чайника кружку заварного чая, потом взял вторую и налил себе.

– Расскажи ему о себе. Я его подготовил по дороге.

Старик прочистил горло и опустил стакан, явив свои жилистые потемневшие кулаки, усеянные веснушками. Он сжал их и начал:

– Мое имя тебе мало чего даст, но можешь звать меня Егором. Я знаю что ты обо мне думаешь. Первое мнение такое всегда: старик, скучный, неинтересный, больной, слабый, возможно сумасшедший. Но я не знаю, уважаешь ли ты человека, который привел тебя. Если да – то знай, что он уважает меня и у него, наверное, на то есть основания. В свою очередь я могу сказать, что я уважаю его… И тебя, он много говорил о тебе. Но речь не об этом.

– Я защищал наших солдат в Ливии. Этот конфликт ты еще должен был застать до своей… смерти…

– Россия не принимала участия в Ливийском конфликте. – перебил Марс. – наверное. – добавил он.

– Хорошо, что ты ставишь все под сомнение. Но это здесь не уместно. Поставь лучше под сомнение то, что ты слышишь по телеящику. – сказал Егор и крепче сжал кулаки. На левом запястье красовалась выцветшая, расплывшаяся татуировка с именем Егор, каким то знаком и цифрой 44. Могучий Старик, в котором не было ничего пенсионерского, как в большинстве случайных доживальцев, как будто почувствовал его взгляд или понял по молчанию и прокомментировал:

– 44 это год службы, а не часть, как ты мог подумать.

– Так сколько же вам тогда было лет? Простите за бестактный вопрос… – тут же поправился Марс.

– Семь.

– Хах, – , усмехнулся Марс, но тут же поймал строгий взгляд Крона. И утих.

Старик не подал вида и продолжил:

– Знак, который ты видишь это знак потерянного батальона, как его прозвали в народе. Сейчас его и правда все забыли… Потому что не осталось носителей памяти. Все погибли… Все кроме одного… Я сбежал. Сбежал с поля боя. И теперь я расплачиваюсь за смерть своих товарищей. – на рассохшийся стол капнула слезинка. Старик подвинул на её место железную кружку с почерневшими царапинами на бортах.

– Я был совсем мальчишкой. Те ощущения невозможно передать. Страх, который мы испытывали и радость, которую нам внушали. Мы прочесывали леса, брали высоты. Это воспринималось как игра. Как казаки-разбойники… Каждый день теряя старых друзей и получая новых взамен. Я был самый везучий. Я прожил пол года на войне. А потом сбежал… Чего бы ты не делал в жизни Тебе не понять, что испытал я в своем первом бою. Бой мы выиграли почти без потерь. Но разве это был бой… Нам дали задание зачистить лес от прячущихся немцев. Мы их нашли, в тот бой у нас даже были ружья с патронами, такие тяжелые для нас… Мы их убили. Когда мы подошли мы увидели что это такие же дети… Совсем как мы. Только немецкие. На них были тюремные робы. У них были завязаны рты. Когда мы гнались ночью – было невидно. Страх парализовал все человеческое. Нам внушили либо мы врага – либо враг нас. А это оказалась просто охота. Нас тренировали убивать. Убивать беззащитных. У них даже были связаны за спиной руки. Их специально вывезли, чтобы научить нас убивать. Было тяжело, многим стало плохо от вида первой крови. Через день нас послали на убой – из 40 человек погибло 36. Самые смелые погибли. Те кто шёл впереди… Но задание мы выполнили. В награду за это нам разрешили присвоить то, что найдем у падших врагов… Пожрать – чего нам еще хотелось! Начальство разобрало побрякушки и оружие. А мы вчетвером смогли по-человечески поужинать. Еда не лезла в глотку, но мы понимали, что такая возможность может больше и не предоставиться… – прервался перевести сбившееся дыхание Старик.

– И по сей день я спасаю наших ребят из подобного…

– Что и сейчас есть такое? – удивился Марс.

– Это движение по эксплуатации действует со времен революции, только сейчас всё стало более жестоко и бесчеловечно. Теперь детей накачивают дурью, как псов, ищущих наркотики, подсаживают на них. Собака бросается, когда чует дурь не потому что эту дурь ненавидит… И чтобы получить следующую дозу им нужно выполнить приказ. Естественно, что они не могут отказаться от того, что они не смогут достать…

– А как же вы их спасаете…

Старик кивнул на Крона.

– Состав наркотиков нереально подделать в домашних условиях, другие наркотики – то есть попытка слезть их убивают. Потому что в состав метанаркотиков входят вещества, парализующие дыхание при приеме других известных наркотических веществ. Никакого кайфа от них нет. Сознание не затуманивается. Но ломка от них адская. У людей ощущения, что вся их кровь кипит. Если долго не принимать, то начинаются жуткие боли во всех внутренних органах с кровотечениями. Организм начинает разрушать сам себя в попытках достать из запасенных материалов хоть каплю дряни, в кратчайшие сроки. У них есть персональные коробочки, так называемые кейсы. Они помещаются в карман. Каждая коробочка содержит запас вещества. Разблокировать коробочку может только начальство у которой есть контроль над ней. При попытке самостоятельно вскрыть её, она нейтрализует действие наркотиков. Таким образом наркотик они получают только после того как командование одобрит выполнение объективы операции. Это генетический наркотик и для каждого он индивидуален, так что не может один человек взять кейс другого и закинуться. Это избавляет их от братоубийства. Живут они правда не больше 10 лет. После 10 лет начинается расщепление личности и они приходят в боевую негодность и за сим устраняются. Им просто перекрывают доступ.

– Если это генетический наркотик, они что расшифровали генокод человека? – прервал Марс.

– Только ту часть, которая им необходима для управления. Это чуть больше одной миллиардной. – уточнил Крон. Егор кивнул и продолжил.

– Мы не можем найти центр управления, так как это не государственная организация, и использует она свой неизвестный Крону алгоритм кодирования, как он говорит. Поэтому приходится спасать локальные очаги появления. Он убрал руку в балахон и достал металлический шар. Это позволяет перепрограмировать организм. Но для этого нужно, чтобы человек поверил и воспользовался. Ты уже видел наверное такие. Сложность состоит в том, чтобы подобраться к ребятам, находящимся в центре огня.

– А они сами не помнят, как их туда доставили?

– Об этом их руководство тщательно заботится. Они не помнят ничего кроме приказа. Наркотик аннигилирует витамины группы В, оставляя ровно такое же количество, которое нужно для памяти приказа. Мозг у них работает не лучше калькулятора. Но именно из-за того что этот наркотик генетический и работает как программа, он и поддается такому исцелению. Правда они стреляют по всем, кто приближается и кто не состоит в их памяти как союзник или нейтральный прохожий. Для этого сначала приходится уничтожать их цели. Потому что после того как цель задания уничтожена, есть около двух минут до того, как они опять придут в боевую готовность. Но вы не думайте, мы и не собираемся вас впутывать в свои дела, как прошлые… Кхм знакомые. – прокашлялся Старик, он как и Крон явно знал больше о нём, чем он сам.

Я не собираюсь вам демонстрировать свой арсенал и свои навыки, ваше дело верить мне или верить СМИ. Может я еще один сумасшедший старик, который носится по переходам в шапке из фольги и боится инопланетного воздействия. Спасибо тебе…

– За что? – спросил Марс. Старик не ответил. Крон уже собирался и сделал жест ему, следовать его примеру.

– Спасибо вам… – робко сказал Марс, не понимая ничего, допил чай, постоял немного и стал одеваться. На стол опять упала капля.

Они молча вышли на улицу и побрели обратно. Было неясно – неужели этому дедушке, если поверить в его слова нужно было просто выговориться? Или он о чём-то недоговаривает? Может быть они думают, что я слаб и что неспособен воспринимать информацию выше определенного объема? Или его оскорбили мои сомнения? – Думал Марс.

– Разве это может быть правдой?

– А разве это должно быть неправдой? – парировал Крон.

– Справедливо. Но как же получается, что его просто не найдут и не прихлопнут?

– Зачем тварям гонятся за Хищником? У них своя паства, уйдут одни – наберут других. А рисковать раскрытием своего местоположения они не хотят.

– Его зовут Хищник?

– Да, так его прозвали.

– Так он же совсем старик…

– И что? Старик это тот кто умен и умел, а не тот кто стар. Можно стариком и в 14 лет быть, а можно и вовсе не стать.

Они подошли к небольшой избе. На улице стоял хороший крепкий мороз. Метель утихла. Зайдя внутрь, они повернули в кладовку. Стена с инструментами тут же поднялась и открыла проход, сделав шаг в темноту открылась следующая дверь, предыдущая закрылась. Когда они выходили, он даже и не запомнил этого места. Настолько он был поражен и восхищен зимой и снегом.

– Это что пятое измерение? Как в маленьком доме открывается такое пространство? – спросил Марс. – И почему инструменты в кладовке не падают от открытия-закрытия дверей.

– Потому что внешний вид дома – бутафорский. Все инструменты в кладовке приклеены. Если бы мы посмотрели на себя тепловизором с высоты крыши, то мы находимся в печке. Она внутри полая.

Ноги спружинили, словно при остановке лифта. Открылась третья дверь, ведущая в уже знакомую комнату. Крон прошел и стал раздеваться.

– Устали? Хотите отдохнуть?

– Вовсе нет. Я же несколько месяцев спал! Только я пока мало чего понимаю.

– Сейчас уже ночь…

– В смысле?

– Хотите лекцию по истории от моего друга?

– Ле-кцию… – протянул Марс.

– Эта лекция вовсе не скучная и повернет ваше сознание на 90 градусов.

– А почему выбрана цифра 90? Не 180 не 360?

– 360 градусов это цифра «официальных» историков. Они просто заставляют вас крутится на месте, в рамках незнания. 180 градусов это цифра оппозиционных историков, которая заменяет одни вещи на прямо противоположные. А 90 градусов это часть поворота, которая оставляет вам свободу – вернутся в начальное положение или отвергнуть его.

– Становится интереснее.

– Тогда раздевайтесь и присаживайтесь.

Комната преобразовалась и открыла проход в «саркофаг» Марса.

Когда он вернулся, по видеосвязи уже весело разговаривали Крон и милый дедушка с бородой, больше похожий на классического психиатра или полковника, хранящего секрет комбинации специй.

– Добрый день… Вечер. – поправился Марс.

– Добрый-добрый. – ответил человек и помахал рукой. – Я Дмитрий Валерьевич. Вы можете не представляться, о вас у меня и так уже сложилась прекрасная история.

– Интересно, какая?

– Личная история у каждого о каждом своя. Общая лишь общая история, простите за каламбур. – протараторил он.

– Милый старикан. – подумал Марс.

– Начну с вопроса, назовите самую большую колонию из когда-либо существовавших или хотя бы примерное её местоположение.

– В Африке, наверное где-то.

– Промах! – хихикнул Дмитрий Валерьевич.

– А что же тогда? – спросил Марс.

– Китай.

Крон молча стоял, облокотившись на стену и улыбался.

– Разве Китай когда либо был колонией?

– Именно. Он был Российской колонией до 1885 года. До окончания Франко-китайской войны. В Китае хоть и было мобилизовано почти в два раза больше солдат чем во Франции, их потери были в два раза больше. Из-за отсутствия командования. – он сделал паузу и глотнул воды из бутылочки.

– Тремя годами позднее Россия конечно смогла вернуть себе некоторые права, связанные в частности с экономическими путями и некоторыми территориями, но Китай уже разрывали на части Европейские страны.

– При всем уважении, мне эта версия кажется абсурдной. – сказал Марс.

– Это понятно. Нелегко принять что-то новое. Но вот задайте себе вопрос, почему на протяжении всей стены, бойницы направлены к Китаю, а не к внешнему миру, от варваров которого они якобы защищались? Почему стена разделяет Китай на много маленьких «резерваций»? Почему та страна, которая изобрела порох, тут же отдала секрет нового сверхоружия в Европу? Кто бы мог с луками и копьями противостоять огнестрельному оружию и бомбам, пусть и не столь совершенным, как сейчас? Почему на территории нынешней России и СНГ находят буддийские артефакты?

– Может наоборот тогда Китай завоевал Россию или что там тогда было, княжества, как иго? – предположил Марс.

– Сопоставьте это с другими факторами и подумайте, почему тогда мифические китайцы-захватчики не везли к себе домой славянские трофеи, и в Китае их не обнаруживают? А что по вашему такое иго?

– Татаро-монгольское. Захватчики.

– Позволю тогда себе перейти на уличный язык, чтобы вызывать меньше вопросов. Иго это скорее кореша княжеской братвы, которые участвовали в разборках как наемники. Потом братва одумалась и объединилась. Ровно как и в 90. История может повторятся. Надеюсь, вас не смущает мой сленг, который я себе сейчас позволил?

– Вовсе нет. Меня больше смущают данные…

– Данные можно опровергнуть или принять только при помощи других данных, возможно, более полных. В третьем веке до нашей эры Ин Чжэн возглавил Китай. Но разве мог бюрократ, а он именно таким и был возглавить и объединить между собой все китайские государства? В его память конечно сделали известную гробницу с терракотовой армией. Все говорят о его величии, но его династия Цинь прервалась тут же после его смерти. Тут же началась новая династия Хань…

– А что это за династия Цин?

– Я прощу вам вашу оговорку, но мне она режет ухо. Цин это другая династия, которая была с 17 по 20 век. Династия Цинь же жила практически только во время его правления. И мало чем отличалась, кроме объединенной экономическо-бюрократической политики. А перед кем отчитываться-то?! – возбужденно вскрикнул дедушка.

– Не знаю… – сказал Марс.

– Я чувствую что вам не очень интересно. Я не в обиде. Я думаю, нам стоит закончить сегодняшний разговор. Историю переписывали и переписывают тысячу раз. Доброй ночи. – сказал Дмитрий Валерьевич и выключил связь.

– Хе-хе! Не расстроился? – положил Крон руку на плечо Марсу.

– Да нет, просто странно как-то… Я его точно не обидел?

– Да кто ж знает? Он хотел дать тебе информацию к размышлению – вот и думай.

– Я чувствую себя, или точнее сказать что я переживаю дежавю. С чем это может быть связано?

– А с чем связано дежавю?

– С ощущением повторения.

– Вот и ответ на вопрос. Я бы советовал вам поспать, часиков двадцать.

– 20? Зачем?

– Я думал, что вы начнете с вопроса «Как?», но отвечая на вопрос зачем – чтобы запастись энергией. Глядишь и жамевю переживете. – ехидно усмехнулся Крон.

– А как? Я столько не сплю.

– Не спали. Сейчас вы можете спать ровно столько сколько захотите. – сказал Крон и кинул Марсу диск, который, очевидно играл роль как и «шар».

– Спасибо…

Крон тут же вышел из комнаты. Марс посидел немного в внешне холодном помещении с серыми металлическими стенами, сжал диск и подумал о двадцати часах сна.

Конечно, после комы приятно узнавать что-то новое, но когда в тебя резко пытаются запихнуть целую библиотеку или даже библиотеки – становится как-то не по себе. Любую информацию приятно принимать условными порциями, как и пищу. Да, порции раз от раза и от человека к человеку могут отличаться. Но почему кто-то решил, что я должен принять его слова просто так, без объяснений? Я вижу человека в первый раз и он сходу мне что-то рассказывает. Один благодарит непонятно за что, другой обижается? Кто вообще я и в какие игры со мной играет память? Судя по всему, по тому как я рассуждаю, какими категориями я оперирую я- врач. Хотя могли ли мне дать память врача?

Нет, всё же человек более комплексно устроен нежели птица. Но какие-то отрывки знаний у меня действительно сохранны, а какие-то словно выпали. Я читал про такие случаи, но пережить их самому… Хотя, ради своего сохранения организм действительно способен отказываться от многого как осьминог, пожирающий свои щупальца чтобы не умереть от голода в плохой сезон. Насколько же приятно быть…

Марс открыл глаза, он лежал на кушетке, а рядом, спиной к нему стоял Крон.

– Что со мной произошло? Как я здесь оказался?

– А! вы проснулись.

– Я точно помню, что сидел на том стуле. Вы меня перенесли?

– Вам нужно поработать с вашей паранойей, вы сами себя перенесли. Мне не нравится ваш тон – это первое. В состоянии сомнамбулизма человек может ходить и совершать действия. Вы в состоянии «автопилота» доставили себя на кушетку, как на наиболее привычное место сна. Хотите чего-нибудь поесть?

– Нет, я бы хотел посмотреть в зеркало.

– Всегда пожалуйста.

От стены на вытянутых поршнях выехал блок, перевернулся зеркальной стороной и остановился напротив сидящего на кушетке Марса.

Он стал всматриваться на свои исписанные узором руки и лысую голову.

– Я себя не узнаю. Это последствия?

– Скорее, это причина. Вам нужно было изменить облик, чтобы жить.

– Вы сделали мне пластическую операцию?

– Вы сами сделали, ваше мозг способен заботится о выживании тела, это как инстинкт избегание негативной среды. А когда мозг обладает доступом к самому себе, это вообще превосходит все ожидания.

– Сам к себе, это как?

– Слышали про йог? Принцип тот же. Если вам ничего не нужно, предлагаю пройтись. – сказал Крон, при этом фраза выглядела не как предложение.

Одевшись, они вышли на улицу. Дождь со снегом размыл деревенскую дорогу, по которой свободно шатаясь шел вдалеке мужик в резиновых рыбацких сапогах по пояс.

– Все эти люди, всё происходящее со мной, то как строится общение абсолютно нереалистично, будто я герой какой-то компьютерной игры, причем не главный персонаж, который движет сюжет, а рядовой NPC, от которого игроки получают какие-то задания в стиле «поговорите с …».-Думал Марс.

Свет редких оконцев освещал изрытую ямами дорогу, по которой можно проехать только на УАЗиках или на Мародере. Из-за туч вышел обгрызенный круг луны, сильный ветер разгонял тучи. Звезды на небе появлялись и исчезали, далеко на высоте летел самолет, помигивая сигнальными огнями.

Крон шел молча, как-будто давая Марсу время подумать над чем то. Они вышли на дорогу, которая шла через поле, покрытое неровными сугробами. Поле в ближайшие месяцы должны были облагородить и засеять.

– Кстати говоря, у меня для вас есть сюрприз. – сказал Крон, выдержав паузу.

– Какой? – взволнованно произнес Марс.

Ответа не последовало. Они шли, обступая лужи и колдобины. Дорога была скользкой и был шанс упасть лицом в грязь, но они оба шли уверенным и твердым шагом.

– Какой сюрприз? – повторил вопрос Марс и сам тут же понял, что ответа не последует.

Заместо ответа Крон свернул с дороги в поле. Они шли в кирзовых сапогах, проваливаясь в рыхлый снег, смачиваемый дождём.

В темноте стало еле отличимо какое-то движение. По мере приближения стало заметно, что человек танцует в темноте. По тонкости и отточенности движений стало понятно, что это девушка. Под светом луны в темноте, в руках блеснула сталь. Девушка танцевала с шашками. Марс не испугался, он понимал, что на смерть его вряд ли поведут.

Девушка, похоже заметила их. Она остановилась, убрав шашки в ножны, которые располагались по бокам её шинели, обтянутой поясом. Волосы были светлые, точно цвет узнать было нельзя из-за недостатка освещения. Во время танца волосы кружились вокруг головы, сейчас они были намокшими, из-за погоды, но очень пышными и живыми. Чёрные брови поблескивали от капелек воды. Она улыбалась, даже почти смеялась.

– Значит это правда! – радостно вскрикнула она. На ногах у нее были красивые сапоги, похожие на те, что носили казачки.

Крон остановился. Марс встал, рассматривая девушку, которая очаровала его своим видом, он вглядывался в её милое, светящееся лицо. Она сорвалась с места и обняв его, припала к его щеке.

– Спасибо, спасибо, спасибо… – шептала она. Марс почувствовал как по его щекам потекли её теплые слезы. Давно забытое ощущение мягкой, упругой, тёплой кожи с каким-то едва уловимым особенным ароматом пьянили его. Он стоял как вкопанный, внутри него что-то происходило. Мысли путались. Он обнял девушку и она еще сильнее вжалась в его объятия.

Незнакомка казалась ему очень знакомой, но он её не помнил. Хотя он чувствовал, что должен помнить. Это состояние вводило его в смятение. Он как немощный старик, прикованный к кровати, к которому пришли родственники и, получив наказ от врачей говорят с ним хоть о чём-то. Он уже не может говорить и с трудом понимает о чём пытаются ему рассказать, но он слышит отдельные слова из предложения и понимает, что они что-то должны значить. Он чувствует, что слова «паровоз», «огород», «Мурка», которые его сознание выцепляет из разных предложений должны ему что-то напомнить, должны донести до него что-то. Скорее всего нечто приятное, чем любящие родные хотят его порадовать в последние моменты. Это ужасно, когда не можешь узнать близких тебе людей и когда они понимают это. Но они могут видеть огонёк в твоих туманных глазах, который теплиться, когда они произносят слова, которые когда-то тебе были очень близки. Вспомнив тёплые подушечки на лапках любимой кошки из деревни ты улыбаешься. Они плачут. Собрав свои силы ты смог вспомнить то, что почувствовал. И ты радуешься даже не приятному воспоминаю, а тому, что смог вспомнить.

– Ты меня узнаешь? – спросила она, смахнув с бровей влагу и улыбаясь. Она произнесла это с какой то надеждой в голосе.

– Я тебя знаю, но память моя… А ты узнаешь меня? – неловко спросил он, заметив, что Крон отошел, чтобы не портить интимный момент.

– Конечно ты изменился, но твои глаза… Я вижу их как в тот вечер. Эти самые глаза я представляла каждый день перед сном. Я ждала… – слезы опять потекли по её щекам, я ему верила как Гробовому, который обещал воскресить детей Беслана, но что мне было делать? Я не могу без тебя. Я буду с тобой.

– А вы знакомы? – спросил Марс.

– Да. Он нашел меня. Меня нашли многие, я узнала твоих старых знакомых и тех, кто думал, что я тоже замешена… Ко мне ходили с допросами, столько всего было. Я не хочу об этом. – сказала она и запнулась. Мысли и воспоминания ей приносили явный дискомфорт.

– Алена, расскажи чем ты теперь занимаешься. – издалека произнес Крон и тем самым помог Марсу узнать, или вернее вспомнить её имя. Как только он произнес это имя, его мозг как будто вытащил целый пласт памяти из архива. Он вспомнил её, их встречу, их жизнь и то, как он бросил её… По его щекам тоже потекли слезы. Они стояли под дождем, прижавшись друг к другу, и им было не просто не холодно, им было жарко, как при простуде.

– Откуда ты знаешь его? – тихо кивнул он на Крона.

– Он пришел ко мне после всех. Дал мне денег и сказал, что ты жив. Как такое возможно я не поняла, но не поверить я не могла. Я не ходила на учебу, не работала, я все время сидела дома. У меня не было даже грусти, была просто пустота. Эта пустота звала меня и сжирала изнутри, но у меня не было сил даже чтобы покончить с собой. У меня было чувство что меня вообще нет, что через моё тело в этот мир приходит пустота, что она не вокруг меня, а что она во мне. Я ела машинально, не чувствуя вкуса еды. Родственники вызывали специалистов, но те ничего не могли определить. Мое психическое состояние раскололось – отвечала я на вопросы как нормальный человек, хотя сама уже не была нормальной и я не могла это сказать, я не могла передать то, что со мной происходит, потому что это никакая не болезнь. Меня было две – та, которой нет и та, которая проявляется. Единственное облегчение было, когда бабушка вызывала толстого священника – он ничего не спрашивал, он сам говорил, рассказывал какие то истории, причем всегда по-доброму, как будто он был мне родной. Я сидела и молча слушала его. Он каждый раз приходил с новыми историями и притчами, он рассказывал их живо и не слишком заумно, сам объяснял всё. В конце каждой встречи он подносил мне крест, я его целовала и он собирал свою рабочую одежду в рюкзак собирался и уходил, напоминая бабушке, что нужно молиться. Денег он не брал, было видно что он работает и живет так, как ему лучше- ему просто нравится помогать.

Один раз, когда бабушка пыталась насильно дать ему тысячу рублей он сказал, что лучше в церкви купить икону. Бабушка купила икону Елены Равноапостольной, и я часто смотрела на нее и пыталась представить её судьбу. Я не хотела читать её житиё. Мне хотелось бы создать его самой.

Когда пришел Он, дома не было никого. Наверное это не совпадение. Он долго звонил в дверь. Долго и настойчиво, как коллекторы, которые знают что ты не вернешь сегодня деньги, и у которых цель просто вывести тебя из равновесия. Замучить тебя. Чтобы ты плюнул на всё и взял новый кредит, лишь бы отделаться от их присутствия и погасить старый. Не думая о том, что будет завтра.

Я не открывала, мне это было не нужно, мне не надоедала его настойчивость как и всё происходящее в мире, но тут он произнес слова, которые вырвали меня из пустоты, он просто задал вопрос: «Любишь ли ты Его?». Такой вопрос – это то, что реально ошеломляет. Ведь это были его единственные слова. Он не спрашивал есть ли кто дома. Не звал меня. Он просто спросил это. Я подошла к двери, было раннее утро, родственники были на работе, он стоял и улыбался. Я поняла, что он отличается от остальных, и он не будет меня допрашивать и исследовать. Он рассказал о тебе, показал несколько фотографий. Мы поговорили. Он принес с собой сумку с деньгами, которую специально потом забыл в коридоре, после этого я поняла, что действовать нужно мне и что своим бездействием я делаю хуже и себе и тебе.

– Я не могла поверить, что такое возможно. Мертвые не воскресают.

– Просто живые не всегда умирают… – произнес Крон и они поняли, что он слушает их.

Они посмотрели в его сторону.

– Всё, понял, я пойду, а вы возвращайтесь как замерзнете. – сказал Крон и зашагал в темноту..

– Я знаю, что он очень странный. Но он спас тебя. – Сказала Алена. – Это чудо, этого не может быть. – повторяла она, припав к груди Марса.

– Зачем тебе война, зачем оружие? – спросил он, обнимая её.

– Знаешь, за это время я многое узнала, много читала, много слушала и узнала много того, что обычные люди не знают. Я поняла, что внешняя война, это и не война вовсе, а симптом внутренней борьбы, совладать с которой мне помогла церковь и вера.

– Она не глупая, но верит в бога, впрочем её взгляды на жизнь и мироустройство ничуть не мешают ей думать. – отметил про себя Марс.

– А то, что я не стою на месте, не просиживаю жизнь в интернете, не спиваюсь в клубах, а занимаюсь тренировками только на пользу телу и душе.

Я знаю, что ты непростой человек, а у непростого человека должна быть достойная его спутница. Очень многое произошло за время твоего отсутствия, я многому научилась и многое поняла. И я благодарна тебе, за то что ты так поступил со мной, иначе я бы не Поняла. Ты – мой спаситель. И ты спас меня не только от смерти, это самое мелкое, о чём можно говорить. Ты спас меня он отсутствия жизни. Я знаю, что сейчас ты другой, но в душе ты тот же. – сказала Алёна и помедлив продолжила:

Крон говорил, что ты будешь протосом, первым и единственным с кем он провел подобную операцию. И я благодарна ему за то, что он выбрал для этого тебя.

– Я не знаю почему он выбрал меня, и я тоже рад своему второму шансу, но второй шанс для меня это возможность переиграть некоторые сцены, выбрать другую роль и сделать правильные выводы. Мне нужно вспомнить многое и узнать бесконечное. Я понимаю авантюризм своих взглядов, но у меня остались вопросы к этому миру.

– А что ты видел? – спросила Алена.

– В смысле?

– Ну… когда тебя не было?

– Я ничего не видел, хотя скорее мой мозг просто не помнит того, что он видел, а важно ли это?

– Это очень, очень важно! – с надеждой в голосе произнесла Алена.

– На данный момент у меня период реабилитации, если я вспомню, то единственным кто об этом узнает, обещаю, будешь ты.

– Мне не ловко об этом просить, я понимаю, что это резкая смена темы, но мой брат в беде. После твоего исчезновения ко мне приходили разные люди, задавали вопросы, угрожали, а потом его забрали, мы даже ничего не знали о нем, до того, как я услышала во дворе разговор двух подростков. Я не знаю откуда они знают, но они, видимо имея своих друзей, отбывающих срок и сами стремящиеся к подобному престижу, имеют линии связи с теми местами, где связи нет.

– Окологопники всегда знают больше, чем самые высокопоставленные чины исполнительной власти, и тем более, чем обычные обыватели. Да, они не одарены умом, но знания у них есть. А по какой статье его забрали?

– Я пыталась спросить у этих подростков, но они так ничего и не сказали, видимо боялись спалиться, но как я поняла по 205 статье – терроризм.

– Какие обвинения?

– Никаких, Максим никогда ничего подобного не делал.

– Ясно. Точнее обстановка и анамнез ясны, а что делать пока не ясно.

– Крон сказал, что вы вместе можете устроить мне с ним свидание.

– Хм, пока не знаю как, но если он сказал, то наверное для этого есть основания. А где он содержится?

– В Матросской Тишине.

– Мде, обычных туда не сажают, видимо кому-то я сильно был нужен. Это приятно. – ухмыльнулся Марс, начиная ощущать свою ценность и одновременно ответственность – ведь из-за него пострадали и продолжают страдать невиновные. – Значит и брату мы сможем помочь.

– Как?

– Разве твоя вера не учит тебя, что за все деяния все предстанут пред судом?

– Но…

– Никаких но! Мы не берем на себя роль Судьи, мы лишь инструмент в его руках, не так ли? – внезапный приток адреналина приятно будоражил нервы.

– Да, но…

– Никаких но! – улыбнулся Марс. – Сейчас же идем домой и думаем, что можно сделать.

– Спасибо… Я знала… Ты лучший… Единственный…

Они обнялись и пошли, держась за руки назад по изрытому дождем снегу по направлению к дому. Шашки плавно раскачивались на поясе Алены. Этого никого не смущало, они были вдвоем, вокруг не было ни души. Они молчали, выйдя на дорогу, заметили странное шевеление в овраге. Из оврага показалась бездомная в темном балахоне, сгорбившаяся, очевидно, преклонных лет. Она преградила им путь, расставив руки:

– Ты. – указала она на Марса. – Я знаю твою судьбу, я знаю тебя… Виктор, и я знаю, что ты видел во сне. Я расскажу тебе всё о тебе, даже то, что ты не знаешь или не помнишь, если ты поможешь нам.

– Что? Кто вы, откуда вы знаете мое имя? – дрожащим голосом спросил Марс, эта старуха своим обращением выдернула еще один слой памяти наружу, так что реальность стала казаться еще более зыбкой, чем она была после пробуждения и в момент стремительного развития событий.

– Я знаю всё.

– Я не думаю, что мы с вами знакомы и я не очень хочу с вами общаться. Вы меня пугаете. – честно, но уже без дрожи в голосе ответил он.

Старуха действительно смотрела на него взглядом, как будто он не был человеком, а был просто стулом или кочергой, который она хочет присвоить.

– Ты не уйдешь отсюда без меня. – сказала она.

– Храм, тебе лучше уйти. Причем немедленно. Тебе не нужен он и тебе не нужно знать то, что ты хочешь.

Старуха вздрогнула, как будто её ударили током. Она стала осматриваться, пытаясь найти кто это сказал.

– Кто ты?! Откуда ты знаешь?! Покажись! – прокричала она скрипучим, надрывающимся голосом.

– Когда я покажусь, тебя не станет.

– Да ты, что ты о себе возомнил?! Покажись или они пострадают!

– Страдать будешь ты, причем очень долго и будет страдать твое братство.

Старуху опять передернуло.

– Ты уже чувствуешь страх, хотя нет, вы его не можете чувствовать. Зато вы можете чувствовать боль… Тебя наверное удивляет, что те, кого вы считаете мясными машинами могут быть очень необычными. Ты ведь для этого сюда пришла. Ты хочешь воскресить павших братьев и сестер. – раздался голос Крона. Было непонятно откуда он общается, так как вокруг была темнота. Ветра не было а звук доносился откуда-то со стороны или со всех сторон.

Старуха вздрогнула.

– Вашего царства света уже не будет. У тебя есть последний шанс бежать.

Старуха стояла на месте и озиралась по сторонам.

Из темноты показалась фигура. Это был Крон, он вышел, сжимая в руке шар. Он шел, слегка покачиваясь, словно выпивший, но Марс знал, что он не пьет. Откуда то у него было это чёткое знание, будто он с ним знаком не первый день.

Старуха взглянула в его сторону, её передернуло, словно она схватилась за линию высокого напряжения. Она упала и замерла без движения. Изо рта, ушей, носа и глазниц обильно потекла, даже полилась кровь.

– Ну вот и все чего ты добилась. Хотя ты еще не знаешь, что тебя ждет. – сказал Крон, очевидно обращаясь к умершей.

– Кто это?! И что вы с ней сделали? – спросил Марс, Алена прижалась к нему, она пыталась перебороть страх.

– Первый вопрос можно разделить на две части. Кем она была и кто она сейчас. Была она представителей секты, которые называют себя братством света. Сумасшедшие фанатики, они считают людей своей ошибкой, а себя творцами, их цель- уничтожить землю. Сейчас она – еще один элемент в цепи моего знакомого. Я не знаю правду ли они проповедуют, что для того чтобы уничтожить землю им нужно найти и пробудить всех братьев и сестер, но проверять я это не хочу. Убила она сама себя. Я ничего не делал.

– Вы сказали, что они не люди? А кто же?

– Может индиго, а может… Кто их знает. Важное отличие, что они живут за счет сердца, мозг у них только для контроля органов, а при помощи сердца они и общаются между собой мыслят и видят. В частности, они могут читать память других людей, что она вам и предлагала. А умерла она от того, что решила «посмотреть» меня, я в тот момент был в информационном потоке. Она просто не выдержала. Читать обычного человека для них нагрузка, а прочитать информацию, которая лежит во всем информационном поле это нечто вроде перегрузки.

– А как же вы?

– А я в этот момент не концентрировался на информации, просто был транзистором. Как радиоприемник. И то, как вы очевидно заметили, координация была нарушена.

– А что теперь с ней будет?

– Вы уверены, что хотите слышать это?

– Да. Я хочу знать, то, что я могу знать.

– Тело её бесполезно, а сердце будет удалено и в нем будет поддерживаться уровень кислорода и необходимых веществ, для того, чтобы оно сохраняло функции жизни. Оно будет подключено к сети подобных сердец, которая построена таким образом, что замкнутая цепь никак не может иметь форму круга, так как в кругу они становятся сильнее. Сердцем они слышат и могут выполнять приказы, то есть давать нужную информацию. Мой знакомый разгадал код их общения. В случае неповиновения они страдают. Страдает не провинившееся сердце, а сердце, которое находится рядом. Они спокойны к своей боли, но очень чувствительны к боли братьев. Очень забавно, они считают себя создателями мира, а их создания их порабощают.

– А зачем это всё? Почему просто не убить их?

– Когда сердце умирает, происходит это вместе со смертью тела, на земле рождается ребенок с этим сердцем, так как их энергия никуда не уходит и число их на земле постоянно. Поэтому для сокращения активных особей необходимо приводить их в невирулентное состояние. Помимо этого, мой друг хочет создать флуктационно обратную систему, которую он называет «братством тьмы». Таким образом, когда будет найдено точное число представителей этой общины, будет создана сила противодействия, равная силе действия. Я, честно признаться, очень плохо разбираюсь в квантовой биологии.

– Какая то чушь! – подумал Марс. – Хотя, если подумать, реальность уже дошла до абсурда и удивляться существованию различных мнений, даже если они не имеют обоснования, по крайней мере глупо. Нужно стараться мыслить вне привычных парадигм, нужно научиться видеть реальность не через призму своих убеждений… Нужно, чтобы реальность как и её видение были освобождены из плена рассуждений.

– Давайте не будем стоять. – сказал Крон.

– А это? А тело? – ,спросила Алена.

– Не волнуйтесь. Это уже не наша забота. – брезгливо сказал Крон и словно стряхнул пыль со своего плаща.

Они стали двигаться в сторону дома, сзади послышался звук машины, не обычной для этих мест.

Алена и Марс обернулись. Крон все так же неспешно шел впереди.

Машина остановилась у места, на котором упала старуха. Из фургона выпрыгнули люди и небрежно закинули тело в машину, похожую на реанимобиль, тут же скрылись и с шумом тронулись с места. Когда огоньки габаритов пропали в темноте, Марс и Алена бросились вслед за ушедшим вперед Кроном.

– Убедились? – спросил он.

– Как они так быстро добрались? Или они ждали?

– Да какая вам разница? Их дела должны быть за пределами ваших интересов. Главное, что они вам не угрожают… И она тоже. – помедлив, добавил Крон и еле заметно улыбнулся.

Они спустились в дом. Алена озиралась по сторонам, было видно, что она не бывала тут.

– Я не буду вас смущать своим присутствием и отказываюсь загружать вас своими разговорами. Когда наступит время, я к вам обращусь. – сказал Крон и двинулся к стене, которая по блокам расступилась перед ним, создав проход в изолированное помещение, которое закрылось в след за ним, словно дверь в мифический склеп.

– Ты бывал здесь? – спросила Алена, когда они остались наедине.

– Странный вопрос, здесь я жил, если это так можно назвать, последние полгода.

– Я конечно общалась с ним, но он правда какой то странный. – сказала Алёна и они вошли в комнату.

– Он не то что странный, он самый загадочный человек, которого я когда либо встречал. Не удивительно, с его образом жизни, в мире информационных потоков, сам становишься какого то рода информацией.

– И этот дом… Он как-будто живой…

– Хочешь покажу фокус? – улыбнулся Марс.

– Фокус?

На руку к Марсу села непонятно откуда взявшаяся птичка.

– Ух ты! – прошептала Алена.

– Это еще не всё. – улыбнулся Марс. Птичка тут же, как по команде села ей на плечо.

Из стены выдвинулся один блок.

– Смотри. – кивнул Марс на панель, на которой появилось его изображение.

– И что? Фокус в том, что ты незаметно включил камеру? – ,спросила Алена.

– Хочешь узнать, что на улице?

– Ну.

– Так ну или хочешь?

– Хочу.

Птичка слетела с её плеча, изображение на панели стало двигаться. Вскоре перед ними предстал вид их дома, который уменьшался, на фоне других домов, которые мельчали, становясь игрушечными и исчезая в темноте.

– Это вид со спутника?

– Это вид с моего спутника. – улыбнулся Марс.

– На птице камера? – удивленно прошептала Алена.

– На птице нет камеры. – сказал Марс. И изображение стало приближаться. Когда птица залетела в дом и села на выставленную руку Марса, изображение пропало и панель вернулась на своё место в стене.

– Тогда как это? – спросила Алена, всматриваясь в пернатую, которая непринужденно чистила свои крылышки.

– Можешь считать это телепатией. Но это существует и в этом ты только что убедилась. Я сам не могу до конца это объяснить.

– Как это? А ты с людьми тоже так можешь? – проговорила она слегка испуганно.

– Ха-ха, нет, у людей есть то, благодаря чему они отличаются от животных.

– То есть ты можешь так только с животными?

– Только с готовыми к этому животными, в данном случае с этим грачом.

– А как… Как это? Ты отдаешь ему команды? Как изображение появляется на экране?

– Никак. Точнее я не знаю как это правильно объяснить, так как я этого до конца сам не понимаю. Представь, что ты рассказываешь кому то с мельчайшими, самыми достоверными подробностями какой то образ. К примеру комнату, а этот кто-то, являясь художником, тут же зарисовывает этот образ, показывает его тебе, а ты говоришь, что так, а что не так, он изменяет рисунок и возвращает тебе исправленную картину.

– А кто… Кто этот художник?

– В данной ситуации и я и грач. Так как видение у нас разное и угол зрения тоже различается, и чтобы скорректировать изображение, по сути мы работаем вместе. Как это происходит на практике я точно объяснить не могу.

– А что в вас…чипы?

– Ха-ха, нет, ну что ты, не волнуйся, нет никаких чипов.

– А это-что за татуировки на тебе?

– Он сказал, что это временно, потому как надо, чтобы организм пришел в себя, после эксгумационной реанимации.

– Ладно… Это даже в голове не укладывается… – сказала она.

– Не волнуйся. Я сам в это не до конца верю. Главное то, что мы вместе. И теперь уже надолго. – Он понимал, что ждал этого очень давно. И ему было стыдно, что они тогда так расстались. Было стыдно за то, что он умер за то, что его убили и он оставил её в этом мире одну.

Алена бросилась к нему в объятия. Он обнял её и понял, скорее даже почувствовал чего ему не хватало во всей его жизни- его никто не ждал. Некоторые ценили его как специалиста, многие интересовались им как собеседником, большинство просто хотело получить от него желаемое, но его никто никогда не ждал.

Он обнял её и по его щекам покатились слезы. Он был рад, что нашел близкого человека, и ему было грустно от того, что он не понял этого раньше. Он прижимал её к себе так, как будто видит её в последний раз, он целовал её голову, на которую скатывались соленые слезинки.

Он резко вдохнул, будто от страха и разжал объятия. Панель опять выдвинулась из стены и на ней замелькали с возмутительной скоростью страницы интернета с какими то криминальными сводками, отчеты и заключения врачей, блоги, перемежающиеся рекламой какого-то ваккомбо.

– Что, что ты делаешь?

– Он подставил меня. – произнес Марс. – Это невообразимо…

– Кто? Что? Кто тебя подставил?

– Один…Человек с которым я… работал.-,сказал Марс с мучительными паузами между словами и словно начал преображаться: его налитые слезами глаза блеснули агрессивным огнём, вены на лбу набухли и начали пульсировать. Он сжал кулаки до хруста костяшек, напряжение парализовало его.

– Милый, что такое? Что с тобой?

Он взглянул на неё и огонь в глазах пропал, напряжение спало, волна слабости ударила по телу, выбив холодный пот. Он понял, что теряет равновесие и начал оседать. Под ним из стены тут же образовался стул, состоящий из плит. Даже при мутном освещении была видна его бледнота.

– Крон! – прокричал во всю глотку Марс, хотя в этом не было необходимости – ему было достаточно просто передать ему сообщение.

Панель расступилась и показалась фигура владельца дома. Который неспеша сделал шаг вперед.

– Ты… Ты знал, что он сделал?

– Я узнал это после того, как ты попал ко мне. – спокойно ответил Крон, закидывая кренделёк с солью в рот.

– Почему ты не сказал мне?

– Потому что тебе не нужно было сейчас этого знать.-, поморщился Крон. – ты хоть и силен, но ты сейчас видишь, что с тобой сделало это знание. Если бы ты это узнал еще раньше, то у тебя могли бы быть другие последствия. Если тебя это успокоит, то знай, что ты… мы потом сможем заняться этим. Сейчас на улицах становится много бродячих собак. Слишком много. И помимо того, что они весьма агрессивны, они еще подозрительно себя ведут, будто следуют общей цели, следят, собирают информацию. Это, наверняка прозвучало бы бредово, если бы ты не видел того, что видишь. Но у них, в отличие от грачей нет никаких тату и они не передают никаких сигналов. Я это смог изучить, но не смог выяснить причину и способ. А насколько я знаю, Евгений занимался собаками и бешенством. Я бы рекомендовал отложить этот вопрос. Так как поиск ответов на него может привлечь ненужное внимание. Но с часу ночи даже в центральных районах Москвы стаи собак совершают какие-то неведомые патрули, вылазки, атаки. Самое страшное и странное, что они делают это по всей стране. А днями их практически не видно на улицах, они будто сквозь землю проваливаются… Хотя некоторые все же нападают. В основном на детей. Когда мы обретём контроль над информацией, когда найдем того программиста, мы решим все вопросы. Я смогу организовать справедливое и безопасное общество. А пока что, лучше его не искать. И да, как вы, скорее всего верно предположили, я считаю что он жив. И не вижу контраргументов.

– Но как так? Зачем он предал меня?

– Людей часто ослепляет их цель и они не видят пути. Никогда не смотри на солнце, а то ослепнешь. Я с ним не имел возможностей встретиться, хотя я пытался его найти, но мне это не удавалось. Впрочем, меня тогда больше интересовал его программист-мальчишка.

– Дел?

– Да, кажется его так называют. А ты действительно поразительно быстро восстанавливаешься! Это прекрасно. У тебя хороший организм. Но, согласись тут есть и моя заслуга.

– А почему сейчас не интересует? И почему ты тогда не вышел с ним на контакт.

– Сейчас его нет. Он пропал после твоего исчезновения…

– Как пропал? – прервал его Марс.

– Он нигде не появляется.

– А почему тогда не встретился с ним? Он же все время в сети?

– Он очень умен и даже я не мог его выследить.

– А откуда же ты знаешь, что его сейчас нет?

– Он всегда оставлял свои метки в реестрах. Что то наподобие именной марки. Так он помечал свою территорию.

– А почему ты не мог его выследить?

– Как бы тебе объяснить… Как ты сказал, он всегда в сети, но дело в том, что человек не может быть 24 часа в сутки, круглый год активный онлайн.

– Ты хочешь сказать, что он… Не совсем человек?

– Нет, он то человек. А тот, кто в сети…

– Как это может быть?

– Сложно сказать, что именно он придумал и как можно охарактеризовать эту программу, если её конечно так можно назвать… Я бы сказал, что это иллюзорный разум.

– Искусственный разум?

– Нет-нет. Именно иллюзорный. То есть по сути он существует в двух реальностях. А вычислить его не возможно, потому что он использует нестандартный метод кодирования информации.

– Как это нестандартный?

– Единственная информация, которой я располагаю по этому вопросу, это то, что один из его бывших знакомых называл этот метод зеркальным автокодингом. То есть его программа собирает себя в зависимости и по «воле» сайта или программы, которая подвергается атаке. Хотя, если верить записям этого знакомого, не его программа собирает себя, а программа-жертва собирает его именно так, чтобы он проник во все её уязвимости.

– А кто этот его знакомый? Вы смогли выйти на него?

– Я смог найти его записи, самого его, по видимому нет в живых, он был устранен как наиболее опасный – обладающий информацией.

– Чего только не узнаешь…

– Вам стоит выспаться. Позаботься о даме. – улыбнулся Крон и удалился в свое помещение.

Марс еще несколько секунд сидел без движения. Все эти знания и воспоминания не укладывались в голове.

– Да, надо спать. Я только хотел кое-что прочитать…

Стул преобразовался в диван-кровать, из стены были сделаны недостающие элементы. Он кивнул Алене на место рядом с ним.

– На железе спать?

– Не волнуйся, попробуй.

Она села на поверхность дивана. Он не был холодным и твердым. Она с опаской легла на блок, изображающий подушку, он тоже оказался мягким. Марс обнял её. Она лежала, не закрывая глаз.

– Может снимешь оружие? – шепнул он ей.

Она сняла и скинула на пол пояс с ножнами.

– Я люблю тебя. – сказала она.

– Я тебя тоже люблю. Ничего не бойся. – успокоил он её.

Он поцеловал её и она закрыла глаза. Этот поцелуй не был чувственным. Он скорее являл собой точку в разговоре. Призыв успокоиться и отдохнуть. Сам бы он отдохнуть не смог, будь он на её месте. Не говоря уже о своем. Он еще не все вспомнил о их отношениях. Единственное что он ощущал, что она доверяет ему. Но она не спала и он это чувствовал, она просто лежала и недвигалась. Сама в страхе и шоке от происходящего. Возможно, идея пытаться спать сейчас была не лучшей. Им еще о стольком нужно поговорить.

Но ему нетерпелось разобраться в ситуации. Из стены выехала панель, на ней появилось изображение. Это была статья одного из популярных интернет-блогеров.

Он стал читать:

На досуге, возвращаясь с дачи увидел на дороге необычную картину. Видеорегистратор как на зло вышел из строя. В сервисе сказали, что это не гарантийный случай-технических повреждений нет. В тоннеле на Ленинградском шоссе была нешуточная погоня со стрельбой. Первая моя мысль была, что бандитские девяностые уже миновали, но когда я, от греха подальше остановился я увидел что машина, по которой ведут огонь не получает от пуль и царапины. Кто так же был свидетелем данного инцидента, прошу отписаться в данной теме.

Дальше шли обсуждения шизы автора и картинки, направляющие его в «дурку».

Марс хмыкнул и лег спать.

Утро наступило днем. Послышался стук и в комнату вошел Крон.

– Не подумайте, что я слежу за вашими действиями, но я могу предложить вашему вниманию видео на тему вашего вчерашнего запроса.

– Что? Какое видео? – спросонья спросил Марс.

– В теме, которую вы читали описывается случай с Сергеем. Если бы вы пролистали несколько страниц, то заметили бы, что несколько человек тоже были свидетелями этого, правда регистраторы и телефоны у них вышли из строя.

Из стены выдвинулась панель, на ней замелькали картинки. Алена проснулась, потянулась как кошка. Протянув руку она поиграла кулачком разгибая и сгибая тонкие пальцы, которыми вчера держала лезвия. Зевнула, забыв прикрыть рот и непонимающе взглянула на стену.

Картинка стабилизировалась с высоты дома стал виден перекресток. Было раннее утро, но машины уже оживленно скакали по свеженастиланной дороге. Наверное они потому и двигались быстро, потому что раннее утро позволяло проехать, минуя пробки, которые сгенерируются через несколько часов.

Из арки одного из дворов на высокой скорости вырвался старенький с виду москвич 2141, со свистом он выехал на трассу под углом 90 градусов, то есть боком, будто колеса не имели оси, и тут же устремился по направлению к знаменитому тоннелю, из дворов за ним выехали на достойной скорости два десятка гелентвагенов с дипломатическими номерами. У самого Москвича номеров не было.

Камера сдвинулась, тут же картинка изменилась на другую камеру и показывала вид из тоннеля. Четыре гелентвагена отделились из транспортного потока идущего впереди и перекрыли въезд, поэтому москвич резко перестроился, и заехал в другой тоннель. Другие резво догоняли москвич, который уступал им в скорости. Через пару секунд двое из них вырвались вперед и начали зажимать москвич «в тиски». Москвич резко дернулся в сторону и один из преследователей оказался наполовину в стене, другой начал лавировать, но москвич таким же маневром толкнул его и тот, словно игрушечный отлетел в стену и загорелся. Окна остальных преследователей открылись и из них показались стволы оружий. Водительское стекло москвича ответно открылось. Началась перестрелка один за одним начинали дымиться или просто останавливались с простреленным лобовым стеклом немецкие машины, хоть на них и ставят класс «G»-(goverment guardian правительственный-бронированный), в то время как Москвич оставался нетронутым.

– Странно… – произнес Марс.

– Что именно? – сказал Крон и запись остановилась.

– То, что происходит странно. Выглядит всё как-то… Картинка как в японских мультиках с нестабильным FPS и резкими движениями. Много вопросов… Как он ведет машину, ведя прицельный огонь? Это автопилот? – спросил Марс.

– У него стоит сзади зеркало переднего вида.

– Почему он пробивает бронированные машины?

– Потому что Сергей все модифицирует, так и в случае этого пистолета, если вам о чем то скажет его личное знакомство с Грязевым и Шипуновым, я не специалист по оружию, но по моим подсчетам начальная скорость пули около 2000 м/с, чем может похвастаться не каждое оружие, это при минимальной отдаче, позволяющей ему прицельно вести огонь с одной руки. Почему они не пробивают его? – сейчас увидите.

Движение на картинке моргнуло и начало двигаться. Прекратив стрельбу, Москвич стал набирать скорость, отрываясь от преследователей.

– Видели? – спросил Крон, поставив на паузу.

– Что именно?

– Еще раз. – сказал Крон, отмотал на несколько минут назад, до того как они заехали в тоннель. Замедлив воспроизведение приблизил камеру к колесам москвича. За секунду до лежачего полицейского москвич оторвался от земли и приземлился уже после него. Камера сменила угол обзора и стало видно, что пули отлетают, не долетев несколько сантиметров от машины.

– Что это было?! – спросил Марс. Алена молча наблюдала за происходящим.

– Это щит. Электромагнитный щит.

– Что?! Это же фантастика!

– Для нас – да. Для него – нет.

– Но почему же другие не могут создать подобное?

– Потому что они не умеют рассчитывать всё так, как это делает он. Поэтому они за ним и охотятся. Он очень опасен, потому что он самый опытный стратег из тех, о ком я когда либо слышал, он может рассчитывать вещи на месяца или годы вперед. Впрочем, не будем отрываться.

Гелентвагенам пришлось сбавить скорость, чтобы не потерять управление при пересечение лежачего полицейского.

Камера сменилась. Перед выездом из тоннеля в воздухе висели два необычных черных трехвинтовых вертолета, увидев выезжающий из тоннеля Москвич они открыли огонь. Москвич спокойно пронесся под ними, его окно открылось, показалась рука с пистолетом, один выстрел и один вертолет вихляя и дымясь упал на четыре машины преследователей. Часть машин осталась заблокированы в тоннеле. Но пять машин и один вертолет устремились за ним. Москвич стал набирать скорость, обгоняя иномарки и играя в шашки с непонимающими машинами и уклоняясь по дворам, не давая вертолету выйти на прямую с ним. Каждый раз оставалось непонятным, как он на большой скорости так гладко входит во все углы. Особенно если знать планировку московских дворов и то, как граждане там паркуются. Было видно, лишь что он активно работает руками. Кажется в 90ые была какая-то игра где на двухпиксельной машинке нужно ездить объезжая препятствия. Но тут происходящее слишком напоминало реальность и от того казалось более вымышленным, чем машинка из 90ых.

– И если он может глушить камер… Почему же мы видим?

– Он не глушит животные камеры хе-хе. И вообще это глушат те, кто за ним, а не он. Кстати, его скорость сейчас около 270 км/час. В то время как машины преследователей еле едут на 240.– сказал Крон, как только они выехали на прямую дорогу.

– Как он достиг такой скорости от этой развалины?

– Если вы еще не поняли или уже забыли, то он восхитительно разбирается в инженерии и его машина куда более практична, чем что бы там не изобретали на заводах, с помощью компьютерных расчетов. Поэтому он настолько ценен им.

– Тогда почему он пытаются убить его?

– Они пытаются его остановить.

– От чего?

– От того, что ему вздумается.

Тем временем Москвич выехал на какое-то поле, по бывшей некогда проселочной дороге и ехал медленно. Медленно понятие относительное, около 120 км/час. Вертолет и гелентвагены по такой местности стали заметно приближаться.

Москвич резко остановился. Из него выпрыгнул мужчина средних лет, полный, в балахоне, с каким то квадратным пакетом в руках и побежал к обрыву, по пути совершая какие то манипуляции с пакетом. У обрыва из пакета открылись шестиметровые крылья, соединенные тремя трубками. Он прыгнул с разбега и полетел.

Машины сначала остановились около москвича, но потом, очевидно получив приказ, двинулись в объезд к низине.

Сложно было представить, что такой полный человек обладает такой физической подготовкой и способен управлять дельтапланом. Как ни странно, он развернул дельтаплан и начал круговыми движениями спускаться вниз. Вертолет висел над ним, наблюдая за его маршрутом. Из карманов его балахона посыпались камни, он все так же кругами спускался вниз.

– Почему он не пытается уйти?

– Объект вопроса неверный.

Приблизившись к земле, он кубарем прокатился по земле. Крылья дельтаплана отлетели в стороны. В это время из машин, вышли люди в форме, и взяли его на прицел. Он поднял руки, показывая что сдается. Камера приблизилась, стало видно его круглое лицо с седой бородкой как у изображений классического сантаклауса. На его лице мелькнула тень улыбки. Люди не сводя прицела стали приближаться. Вертолет сел позади машин, из него вышло два человека в форме. Один из них начал через бинокль наблюдать за происходящим.

Картинка была без звука, но камеру резко тряхануло и откинуло в сторону взрывной волной, произошедшей в центре поля, земля и пыль взмылись на несколько метров вверх, скрыв происходящее.

Изображение переключилась на москвич. Из багажника выпрыгнули два человека, один худой, чахоточного вида, бледный и высокий, он даже казался слегка размытым, а другой среднего телосложения в солнцезащитных очках «шерифа» и ринулись к склону.

Камера переключилась, туман войны рассеивался, в центре поля стоял Сергей, с поднятыми вверх руками. Камера приблизилась, он улыбался, из рукава его балахона торчал конец грифа, служившего до этого трубами дельтаплана и незаметно спрятанными в момент падения.

– Силовое поле сказки, говорите? – ухмыльнулся Крон.

Чахоточный смотрел на вертолет, в который поспешно пытались спрятаться оставшиеся в живых. Он протянул руку в перчатке в их направлении. Сложно передать, что было дальше, это даже фантасты не могут себе представить: мощнейший разряд электричества ударил в вертолет прямо из руки Чахоточного. Взрывная волна еще раз откинула камеру и камера сменилась на другую.

Сергей зашагал к летающей машине, от которой шел дым. «Шериф», выпрыгнувший из Москвича собрал ружье, и направил его на вертолет. Из вертолета выпрыгнул человек, который еще минуту назад был с биноклем, вооруженный невообразимого вида пулеметом, но его тут же дернуло в сторону и его оружие улетело на гору, к «шерифу» очевидно сломав ему несколько пальцев.

Сергей подошел к дрожащему, сидящему на коленях человеку. Тот о чем то его просил, умолял. Сергей покачал головой. Человек заплакал, стал что-то кричать. Сергей заглянул в вертолет, достал аварийный набор пожаротушения, отключил двигатели и потушил начинавшийся пожар. Далее он жестом пригласил человека проследовать за ним, человек покачал головой, в следующую секунду его мозги были веером разбросаны по траве, дуло пистолета Сергея дымилось, он что-то крикнул людям на горе, те достали сотовые и начали звонить.

Запись прекратилась.

– Дальше ничего интересного. – сказал Крон. – Вопросы?

– Что это вообще было? Что это за люди, я не знаю чему теперь верить, а чему нет.

– Один из них, Клоп, Владимир Клопов тот, кого Сергей в свое время спас. Когда его третья жена работала в институте туберкулеза и он заезжал к ней на работу, он увидел пациента, который лежал в кислородной маске и практически не дышал. Он узнал, что с ним, оказалось, что у него вместо легких одна большая дыра, и организм не может насытится кислородом из-за чего угасает. В этот день Сергей пошел к местному завхозу, который собирал у себя в каморке всякий хлам и за бутылкой спирта выторговал у него груду списанного барахла. Больница уже хотела отправить домой Владимира умирать, он занимал койкоместо, а возможностей вылечить его не имелось. Сергей создал в каморке завхоза первую в России камеру гипербарической оксигенации, с повышенной ионизацией воздуха и добавлению, по его мнению необходимых озона и азота. Он с помощью жены смог выбить, в прямом смысле этого слова из заведующего аптекой несколько экспериментальных иммуномодуляторов. Больной был выписан, как сбежавший из больницы, в то время как находился на лечении в помещении, которое многие классифицировали бы как антисанитарное. Он вскоре пошел на поправку. Самодельный рентген показал заживление каверн без образования рубцовой ткани, без фиброза, что могло бы означать положительное течение лечения.

– Абсолютно непонятно. Хотя в свете увиденного, если это является правдой, то можно допустить вообще всё что угодно. А что было дальше? – спросил Марс, Алена прижималась к нему.

– Так как официальных записей и истории болезни этого больного не существовало, после его выписки из палаты, то можно только верить слухам и строить догадки. Считается, что когда Владимир очнулся и смог заговорить… он ничего не сказал, а сам выбрался из «капсулы» и стал изучать её строение. В темноте, наощупь. Он проковырялся там до утра, так и не узнав, что всё это время рядом с ним, в другом конце помещения сидел дежуривший Сергей и наблюдал за ним, всё так же не проронив не слова. Когда их взгляды встретились, они просто улыбнулись друг другу, хотя не были знакомы и стали собирать то, действие чего вы сейчас увидели в руках, правильнее сказать на руках у Владимира. Это так называемый искусственный модулятор ионного поля.

– Так вот что на камере создает эффект туманности! – заключил Марс.

– Верно. Изначально это было необходимо для того, чтобы поддерживать его здоровье, как персональная камера ГБО, но по мере их сотрудничества они нашли и другое применение этому.

– А как это работает? За счет чего? Это ведь требует тысячи киловатт электроэнергии?! – не унимался Марс.

– Ну, знаете, моя система тоже требует много энергии. И прямых источников питания у нее нет. Я думаю, что примерно так же, хотя и не могу утверждать. Обычно то, к чему прикладывал руку Сергей, не имеет известных аналогов.

– Обычно?

– Да, обычно. Но пистолет из которого был совершен выстрел в голову по мощности аналогичен снайперской винтовке последнего поколения. Только система газоотвода там абсолютна непонятная, иначе ему бы просто отрывало руку при каждом выстреле, а тут, видите-ли не малейшей отдачи.

– Очень интересно…

– Я бы не пытался интересоваться его делами. Это обычно опасно для всех кончается.

– В смысле?

– В прямом. Он не любит внимание к собственной персоне.

– А что с другим, в очках?

– Сирота. Максим Хорошилов, учился в МФТИ, но на 4 курсе был отчислен за нарушение дисциплины. Не смотря на то что учился он на отлично, был в хороших отношениях со всеми преподавателями, подрабатывал, помогая создавать различные приборы, приказом ректора был отчислен. И крайне запутанные обстоятельства опять нас ведут к исследованию слухов: говорят, он подрабатывал ночами в составе цирковой группы, показывая фокусы, связанные… с зависанием или перемещением предметов в воздухе. Это свидетельства очевидцев, которые были представителями советской элиты. После развала союза пропал без вести, был замечен в 1997 году в компании Сергея и Клопова. Очень загадочный человек. Занимается магнетизмом, подпольно развивая и преобразовывая теорию полей, действия которых вы видели на записи.

– Вы хотите сказать, что силовое поле…

– Да, силовое поле существует. И к счастью или к сожалению, уж не знаю, не только в их руках. У некоторых властных структур есть подобные генераторы полей и различные игрушки.

– Игрушки, вы говорите?

– Ну а что же еще. Любой предмет- игрушка, если копать до сути.

– А что их объединяет? Чего они хотят? Для чего это всё?

– Сергей объединяет всех одержимых вокруг себя. Он и сам одержим, можно говорить о его идее – установление нового мирового порядка, но невозможно предсказать его планы. Ведь вы, признаться, сами, смотря эту видеозапись как отрывок фантастического фильма, не могли угадать, что будет в следующий момент. А он рассчитывает. Рассчитывает на годы вперед. И поэтому он очень опасен.

– Годы?

– Да… Те, кто пытаются найти встречи с ним, находят смерть, вне зависимости от намерений, остальных он находит, или по крайней мере ищет сам. И он всегда очень много пьет, но сказать, чтобы он был пьяный нельзя.

– Последняя стадия алкоголизма…

– Не думаю, что медицинские термины всегда уместны и применимы ко всем.

– Но многие умные люди и даже гении спивались!

– Только не те, у которых рассчитана каждая минута жизни.

– Но выходит он болен… Только сумасшедший решится вести войну на всех фронтах.

– Вне зависимости от его действий, и их последствий, он очень опасен.

– А он убивал кого-нибудь из своих?

– Убивать… Хм. Начнем с того, что у него нет «своих». Но желание стать для него своим – смертельно опасно. Его методы работы настолько… радикальны, что фашизм и то менее опасен. Давайте лучше завтракать.

Одна из панелей выдвинулась, на ней стоял чайник, две чашки, сахарница, две тарелки с овсянкой, и несколько бутербродов с маслом.

– Прям санаторный завтрак! Пир во время чумы-, усмехнулся Марс. А вы, что не составите нам компанию?

– Завтрак как завтрак. Мне нужно кое-что подготовить. Я уже поел. – сказал Крон и удалился.

– Странный он какой-то, не пойму, в чем дело.-,сказал Марс, когда дверь закрылась.

– Да, он тоже не в себе, со своими тараканами, но тем не менее, он подарил мне шанс быть с тобой и я ему благодарна. – сказала Алена.

– Но он что-то скрывает. И я не могу понять что. Я конечно понимаю, что в подобных организациях, если их так можно назвать по-другому нельзя, но всё же…

– В подобных?

– Да, моя… смерть произошла потому что я был членом одной подпольной организации, но я не хочу сейчас вспоминать, да и воспоминания путаются… Мы сейчас рядом и это главное. – Он приобнял Алену, поцеловал в губы, тут же отпрянул как мальчишка, засмущался. – Прости.

– Ничего, я понимаю. – Улыбнулась она. – Мне этого тоже хотелось.

Завтрак доели молча.

Марс прогуливался по помещениям, смотрел на стены, на роботическую руку, потом опять на стены.

– Готовы к путешествию? – улыбаясь вошел Крон.

– К какому?

– К необычному. Сейчас самое время. – сказал он и от стены отделился блок и преобразовался в плазменную панель, на которой появилось изображение какого-то леса, с высоты птичьего полёта.

– Усаживайтесь поудобнее. – сказал он и от стены, рядом с Марсом и Аленой отделились блоки, образовавшие скамейку.

Они сели, держась за руки.

Камера стала снижаться, приближаясь к горе и замедляя ход, остановилась напротив поляны с огромными валунами, каждый из которых весил не менее нескольких тонн.

– А что?…

– Тсс. – прошипел Крон. – Внимательно смотрите.

На экране ничего не происходило, камни спокойно находились на своих местах, на поляне никого не было, вокруг все было покрыто густым туманом.

Вдруг камни начали дрожать.

– Землетрясение? – не выдержал Марс.

– Шшш. Смотрите внимательнее.

Дрожали только камни, изображение не дрожало, не дрожала и земля и гора.

Камни вдруг взлетели на разную высоту и словно воздушные шарики зависли в воздухе.

Из тумана появилась группа людей, одетых в пепельного цвета одежды, напоминающие кимоно, и по очереди разбегаясь и отталкиваясь от горы, как в японских боевиках запрыгивали на камни. Под их весом камни слегка дергались, но не снижали своей высоты. Они ловко перепрыгивали с камня на камень, стало заметно, что камни образуют собой определенную лестницу, которую невозможно преодолеть без надобной физической подготовки, некоторые камни находились настолько выше других, что для того, чтобы попасть на них, требовалось подпрыгнув подтянуться, что не очень легко, учитывая гладкость и безугольность поверхности валунов. Камни уходили на высоту порядка сорока метров и падение с такой высоты означало однозначную гибель. Постепенно все перебрались по камням и совершив очередной прыжок скрылись в пещере, над которой нависал огромный, отличающийся от всех остальных, своей угловатостью валун. Камни опять начали дрожать и спустились на свои места, а главный валун закрыл собой вход в пещеру.

Изображение пропало, панель удалилась на свое место в стене.

– Я предполагаю ваши вопросы. И постараюсь заранее дать на них ответ. Это долина парящих камней. О ней вы можете читать во многих народных японских приданиях и сказках, благо сейчас всё подряд переводят на русский язык. Научно это не подтверждено, это географическое место биологически небезопасно, потому что окружено токсичными болотами, последствия от вдыхания испарения которых можно сравнить с пребыванием около ядра четвертого реактора на ЧАЭС в момент катастрофы.

– Эти люди, это одни из немногих оставшихся кланов ниндзя, которые пришли в одно из своих святилищ. Несколько веков назад они были изгнаны императором и теперь действуют от своего лица в интересах государства, по крайней мере они так считают. Ничего не напоминает? Хе-хе. – просмеялся Крон, словно прочищая горло и продолжил:

Явление, которое вы наблюдали являет собой гравитационный феномен, происходящий 4 раза в год. Он связан с тем, что притяжение небесных тел, в частности луны, превосходит земное в отношении некоторых металлических соединений, которые, как не сложно догадаться, формируют основу этих валунов. Помимо этого, токсичные вещества, содержащиеся в болотах, в это время так же взмывают высоко в воздух, делая атмосферу рядом с ними пригодными для дыхания. Поэтому нужно задерживать дыхание несмотря на нагрузки. Но как вы видели, это длится всего несколько минут. И можете посудить сами, чем чревато опоздание или наоборот спешка в этом деле.

Точная природа токсинов мне неизвестна, но я знаю, что они действуют только на человека, животные не испытывают проблем или недомогания, можно было бы сказать, что это эволюционно приобретенный иммунитет, но тогда это бы отразилось на нашей птичке. Честно сказать, это мой первый как и для вас опыт наблюдения за подобным, ранее я только слышал и читал об этом.

И я не знаю, чем они занимаются и питаются там в течение четырех месяцев. Еще одна характерная особенность этой организации в том, что они исповедуют не буддизм, а одно из запрещенных синтоистких сектантских верований, корни которого проследить не удается. Они поклоняются разным аспектам природы, жизни и смерти и, по слухам, совершают различные магические обряды. В это я конечно не верю, но работают они превосходно.

Мне стоило больших трудов найти следы их деятельности. Они убивают своих жертв преимущественно путем отравления, которое осуществляется во время сна жертвы. По свешенной к уху ниточке стекает несколько капель яда и миссия выполнена. Это конечно моя личная додумка, но я просмотрел множество информации о незаметных убийствах и пришёл к такому выводу.

Пересмотрев кучу некрологов и патолоанатомических заключений, я заметил, что смерти определенных людей, весьма значимых, происходят по четырем видам причин: инсульт и мгновенная смерть, легочная, сердечная или печеночная недостаточность и медленное угасание. Вроде бы ничего необычного, но самое важное в том, что люди умирающие от определенного вида «недуга» умирали в одно и тоже время года. Что я связал с фактом того, что Они выходят из своих святилищ, местоположение остальных мне не известно, четыре раза в год. А в разные времена года природа одаривает нас разнообразной флорой и фауной, которая служит основой для создания определенного вида ядов.

– Вот такая вот история. – Подытожил Крон. – Еще вопросы?

– А почему они вам интересны?

– Мне интересно всё необычное. Всё, что может мне помочь или помешать.

– А можно ли быть уверенными в том, что они не знают, что за ними следят? – спросил Марс, ощущая что его мысли сплетаются, и он буквально ощущает как какие-то микротриггеры загружают отдельные аспекты его памяти, многие из которых, как это не парадоксально казались до боли знакомыми. Здоровому человеку сложно даже представить какого это- испытать дежавю от своих воспоминаний.

– Ровно на столько, на сколько можно быть уверенными, что за нами никто не следит. Я, в первую очередь экспериментатор, ученый и мне весьма важна моя жизнь, я бы не стал подвергать себя и вас лишней опасности.

– Мне не до конца верится, что это не сон… Что всё происходящее и ты… – прошептала Алена.

Панель замигала и погасла, Крон поморщился и вышел из комнаты. Остановившись в проходе он произнес:

– Состояние у вас стабильное. Стрессы пережить сможете. – и вышел.

– Что он имел ввиду? – спросила Алена.

– Я с ним знаком меньше тебя, и иногда я его не совсем понимаю. – ответил он, разглядывая свои татуировки. Они шли подобно линейным шлейфам по всему телу, в некоторых местах сплетаясь, образовывая некоторое подобие ганглий, в некоторых расходились. Раздражения они не вызывали, словно были естественного происхождения.

– Я часто ощущаю какую-то слабость. Прости я ненадолго закрою глаза, отдохну. – сказал он и, сидя, прислонился к стене.

– Каким образом возможно подобное? Как это объяснить, почему белки сохранились, не начался распад? К чему тогда все законы науки, которыми мы пользуемся? Как я настолько резко смог – думал Виктор, ощущая себя по новому или скорее по старому.

– А мы… – Алена не успела договорить – дверь открылась. Он открыл глаза. Не известно точно сколько он был без сознания. Это был словно короткий сон во время которого мозг пытался структурировать информацию.

– Сейчас уловил интересный момент-нашлись те, кому явно не нравится деятельность Сергея. Посмотрим, потом будете освобождать Максима. – сказал Крон и улыбнулся.

– Бу…Будем? – спросила Алена.

– Тихо.

От стены отъехала панель. На ней загорелись буквы PS.

– Что это значит? – быстро спросил Виктор.

– Название проекта, «phoenix suicide», сокращенно PS.

На экране замелькали картинки, видимо Крон пролистывал информацию, остановившись на изображении со спутника он приблизил камеру. На вертолетной площадке, где-то под Москвой материализовался, другого слова не подобрать, вертолет, винты которого замедляли свою скорость. Стоит отметить, что вертолет, помимо необычности своего появления так же поражал особенностями своего строения: пилоны подвесного оружия вытянутые в ширь, и напоминающие диски спутниковых антенн, служившие, очевидно для каких-то аэродинамических маневров, периодически поблескивали оранжевым светом. При том, что на дворе была ночь, и все освещающие прожекторы были белого цвета. Две пары винтов были расположены продольно, как на известном «Чинуке», помимо них, были различимы 2 пары реактивных подвижных сопел, по оба конца корпуса. В целом машина напоминала иллюстрацию из комиксов в стиле «паропанк».

Камера приблизилась. Дверь-трап открылась и оттуда выпрыгнули четыре человека, в бронированных костюмах с респираторами. Теперь, относительно людей, стал различим масштаб этого вертолета. Вышедшие люди казались игроками на футбольном поле, размером которого соответствовал этот воздушный «левиафан». Они быстро побежали к противоположному концу воздухоплавательного судна. Открылся трап грузового отсека. От туда выкатились на улицу 4 машины, внешне напоминающие модифицированные и бронированные машины для работы в карьерах, высотой с трёхэтажный дом, люди быстро сели по машинам и колонной двинулись в сторону открывшегося спуска в тоннель. Видимость там была нулевая и они скоро скрылись. Дверь в тоннель поднялась и полностью слилась с посадочной площадкой.

Лопасти вертолета начали набирать скорость, мигание на пилонах ускорилось и вскоре он опять исчез из виду.

– Сейчас дам тепловую картину местности. – выпалил Крон.

Картинка замигала и скоро приобрела цвета, которые, вероятно видят ЛСДшники в момент прихода или подобие которой можно увидеть на тепловизорах.

Вертолет взлетел совсем не высоко… И сел залетел на бортплощадку какого-то аэросудна, подобного летучему авианосцу или дирижабля, о размерах которого стоило только догадываться. Дирижабль начал плавное движение и скоро скрылся из зоны видимости. Ничего не происходило, но Крон продолжал с ожиданием смотреть на взлетную площадку, которая тоже была ярко красного цвета, в этом режиме, как будто сама была нагретой или излучала тепло.

Прошло несколько секунд и площадка начала двигаться… Подобно слизняку она концентрировалась в центре и вбирала свои края, вбирание происходило неравномерно, и продолжалось пока она не превратилась в комок, пылающий на теплорадаре. В один момент она погасла, пропала с радара.

Крон переключил изображение на обычную камеру- чистое поле, на котором неравномерными линиями была смята трава, никаких намеков на бункер, в котором скрылись «БЕЛАЗы», никаких намеков на «живую» посадочную площадку, только линии на траве.

– Что? Что это было? – спросил Виктор.

– А ты как думаешь? Учитесь понимать, учитесь искать, учитесь учиться. Больше я ничего по этому поводу не скажу. Да, кстати, можете начинать спасение.

В голове помутнело от мысли о том, что мир даже не такой каким кажется, а гораздо более мутный, как болотная вода, в которую ученик старших классов бросает недопитую бутылку из под дешевого пива, проданную многонационалом, которого недавно отмутузили подобные «школьники» под спайсами за отказ продать баночный коктейль без паспорта.

Алёна посмотрела на задумчивого Виктора. Он выглядел очень удрученным, иссушенным и в то же время уверенным и спокойным, знающим. Хотя прошли считанные минуты его бодрствования.

Виктор посмотрел на стену, к нему в руку упал диск управления. Панель отодвинулась от стены и превратилась в монитор, на котором замелькали картинки, чертежи и планы зданий, записи видеокамер. Он сам не знал как именно он делает, у него просто было ощущение, что он знает как. Гораздо сложнее было понять зачем ему показали еще одну историю. Как она может относиться к спасению.

Происходящее далее проще описать через несколько историй, которые были извлечены из хронопласта посредством анализа труднополучаемых информационных материалов.

Степанцов встал с утра и побрел в туалет, во рту был отвратительный привкус от того, что с вечера был заложен нос. На днях он слегка простыл, но недомогания не испытывал. Включив вентиль воды он смачно высморкался и промыл нос водой. Зубы он решил не чистить, очевидно подумав, что позавтракав сотрет налет пищей. Откинув ободок он присел и потужился, вышло только помочиться. Но он всё равно вытер зад, поднялся, натянул трусы и пошел на кухню. В коридоре света не было, так как он забыл вкрутить лампочку, хотя скорее, ему просто было лень, ведь невозможно забывать что-то на протяжении недели. На кухне горел свет, очевидно как маяк между комнатами через коридор. На кухне было зябко от открытого с ночи окна. Степанцов кряхтя закрыл окно, поставил на плиту чайник. Взял пачку сигарет с холодильника, прикурил от огня плиты, затянулся и сел на стул. Паркет грустно проскрипел от старости, и от того что его часто мыли не влажной, а мокрой тряпкой, и частенько на него ходил в туалет кот Васька, который так и норовил вырваться из элитного охраняемого клубного дома в менее элитный и весьма враждебный мир, в который его тянуло нежелание его хозяина лезть в дела природы.

Степанцов затянулся, вздохнул и начал монолог с котом, который сидел на соседнем стуле и задумчиво глядел на хозяина, очевидно, ожидая получить еды:

– Вот Светка моя, хорошей ведь девочкой была. В школе хорошо училась, а пошла в эту свою психологию, теперь танцует на шесте. Мне ребята говорили, что у всех там крыша едет. Что эти психологи, что философы, что журналисты – у всех крыша тю-тю. – Степанцов затянулся и, выключив чайник, налил в немытую со вчерашнего дня кружку кипятка, закинул пакетик, мокрой ложкой взял сахар и плюхнул в кружку. Подув на чайный напиток, он прихлебнул губами, затянулся и продолжил:

– Понятно, им там втирают, что нужно и психику и тело развивать, но не так же! Могла бы юристом стать или экономистом… – мечтательно произнес он и выдохнув дым, потянувшись открыл холодильник, отломил себе копченой колбасы и вприкуску с хлебом стал жевать.

– Каждый психолог у них там на шесте. Это как там по ихнему, по Фрейду, на члене получается? – Вот и я думаю, что с крышей у них беда там.

Васька облизнулся, сочувствующим взглядом окинул хозяина, у которого очередной день начался с попыток задать себе более низкую планку, посмотрел в камеру неработающего Светкиного ноутбука, который пылясь стоял на микроволновке уже несколько месяцев, потом взглянул в окно, на сидящую на карнизе птицу, меланхолично вздохнул и улегся, скрестив лапы как верный пёс, возможно думая о том, что понижение в социальной иерархии хозяина может выкинуть их из служебной квартиры ближе к тому запретному миру.

– Эх, Васька, ничего ты не понимаешь, обратился он к коту и кинул ему остаток колбасы. Сам встал, выкинул «бычок» в форточку и пошел в комнату. По дороге попав правым носком во что-то мокрое он матюгнулся и стал одеваться.

Тахир проснулся от звонка начальника, который ругался, как всегда, что работа не идет и неизвестно куда материалы деваются. Тахир вышел на улицу, закинул в рот, пожевал и стал рассасывать причмокивая. В личном телефоне он отправил пару сообщений, включил плейлист и спрятал телефон, продолжая крутить в руках звонилку. Глаза с вечера были красные, вчера пили вино из магазина. Когда Тахир только приехал сюда он был плечист, рукаст, мясист, а сейчас исхудал, несмотря на то, что денег стало больше. И был он не просто работником, а бригадиром, в бригаде которого числилось 8 человек, а было 3. Для этого пришлось потратить денег, но всё решилось успешно.

Мария Михайловна с самого утра была в хорошей форме, и даже краситься перед работой ей было не лень, потому что она хорошо провела ночь у своего любовника, не смотря на то, что они почти не спали она чувствовала себя полной энергии и порхала между кухней, на которой готовила завтрак уставшему герою, и ванной, в которой она попеременно меняла покровы своего тела от кремов для рук до антикондиционеров для волос. Настроение было солнечное и её переполняли эмоции, чувство силы и уверенность в сегодняшнем дне. Тем более, судя по электронному ежедневнику никаких важных дел сегодня быть не должно.

Было странно откуда взялись и каким образом были полученные данные видеоматериалы. Но волновало не это, а вопрос как связать и эффективно использовать полученную информацию. Тем более, что структура материалов отзывалась в памяти образами, будто вырванными из контекста видеоряда и находила в себе образы из прошлого, анамнез и прочие сведения. Будто для удобства восприятия информация разделялась на пласты, часть из которых транслировалась в сознание, а часть- прямиком в бессознательное, подобно снам, в которых происходит нечто поистине мистическое, но находясь в которых, ты имеешь представление о «вселенной» этого сна, их законах, правилах и истории. И всё происходящее кажется вполне себе разумным, предсказуемым и даже банальным.

Раз Крон сказал, что можно начинать спасение, значит уже нужно его начинать. Марс еще раз взглянул на свои татуировки, покрывающие его руку и встав, подошел к стене из которой появился горячий, дымящийся кофе.

– Дополнительная стимуляция лишней не будет.

Алена посмотрела на него вопросительным взглядом.

– Я уже работаю. Я скажу, когда закончу и мы его встретим.

В федеральной тюрьме утро начиналось как обычно: уважаемые люди могли не спать ночь, потому что имели право, несмотря на режим, отдохнуть в дневное время. Остальные же поспешно занимали очередь к параше. В такой ситуации место рядом приносит выгоду. Кто-то завтракал, спрятанными припасами, кто-то ждал звона колотушки, извещавшей о доставке еды с местной столовой. Еда в большинстве нынешних тюрем, зачастую, лучше чем например в больницах и школах по качеству продуктов, но рацион подобран таким образом, чтобы заключенный не мог набираться сил. Деревья сейчас никто не валит, а сильный заключенный представляет угрозу для порядка. Диетологи бы сказали о большем кол-ве простых углеводов и низком содержании белка в пище.

Некоторые делали зарядку. Другие смотрели на них со шконок с ухмылкой. Скоро должна была быть утренняя прогулка с предстоящим «построением и перекличкой».

Всвязи с вынужденной модернизацией руководству тюрьмы и всего МВД в целом пришлось потратить деньги на закупку современных компьютеров и их комплектующих.

Именно на один из таких современных компьютеров с утра пришло свыше в мессенджере «атласа» письмо о том, что в Москве в связи с противодействием неизвестной доныне террористической группировке задействованы спецподразделения и требуется содействие различных ведомств, так как источник сообщил о том, что финансируются эти группировки путем различных нелегальных способов заработка в числе которых и мошенничество и незаконный оборот наркотиков, исходя из чего всем отделениям требуется проведение операций по выявлению и задержанию элементов данной преступной группировки с соответствующими отчетами о проведенной работе.

Майор тут же схватил трубку и при помощи корпоративного мата донес инструкции до своих подчиненных, вылил чай из чашки в умывальник, после чего подошел к окну своего кабинета на втором этаже, задернул шторы и полез в сейф…

Продавщица в супермаркете, сидя в на кассе и ожидая окончания суточной смены монотонно пробивала продукты. Обычно такие продавщицы с презрительным оценивающим взглядом провожают всех клиентов, которым, на их взгляд повезло в жизни, кроме тех, кто уже с утра пытаются выпросить продать водку, зачастую в долг, на таких они смотрят с сочувствием, гордясь внутри, что они сами не такие. Но эта продавщица была сильно измотана сменой. И как на зло на других кассах начали обновляться аппараты и коллеги ушли курить и пить чай, а она не могла попросить замену, так как она была авторизована на этой кассе, а сажать кого-то другого значит рисковать деньгами.

Очередь людей бубнила на нерасторопность кассира, плохой сервис магазина и толпилась. Продавщица рявкала в ответ. Но подошла очередь очень счастливой женщины, которая светилась изнутри, хорошо выглядела, никуда не спешила и как назло с утра прекрасно выглядела. Продавщица пробила её товары, но когда покупательница сказала, что будет расплачиваться картой, валидатор завис. У женщины не было наличных, продавщица отложила её покупки и намекнула, что она может снять наличные в банкомате без комиссии.

Как назло, банкомат взяв карточку завис и выдал столь известный всем синий экран. Женщина не запаниковала и тут же вызвала сервисный номер, указанный наклейке сверху банкомата и стала ожидать приезда сервис мастера.

Тахир по дороге на работу решил зайти в подъезд. Благо работа позволяла ему иметь набор мастер-ключей от всех подъездов на районе. Не успел он достать из кармана, как послышался стук открывающегося лифта, из которого вышел Степанцов, окинул взглядом испуганного таджика, он вышел на улицу и сплюнув, пошагал к своей машине. Тахир постоял еще немного и решил пройти на пролет между первым и вторым этажом, там все же взял под язык и облокотился на стенку.

Ждать долго женщине не пришлось, в магазин вскоре вошли два человека в форме представителей банка, выразили сочувствие за случившееся и приступили к технической работе по перезагрузке банкомата. Открыв, они подключили клавиатуру и ввели какой-то код, прокликав несколько окон, банкомат стал загружаться, они достали чековую ленту, заменили имеющуюся, закрыли банкомат.

В этот момент неожиданно для всех в магазин ввалились люди в масках и положили всех стоящих рядом с банкоматом на пол, несмотря на крики представителей it отдела, отдел безопасности заломал двух мужчин и женщину и поволок на улицу. Женщина так опешила, что и слова сказать не могла, незаметив как её погрузили в машину.

Тахир тем временем неспешно продолжил путь на работу, нацепив маску и надев перчатки. Такой вид вызывал меньше подозрений, а разговаривать с сотрудниками, пусть и имея в наличии все необходимые разрешительные документы не очень хотелось.

Только на половине дороги женщина, которая сидела отдельно от мужчин робко спросила у сопровождающего её о причине задержания. Получив сухой ответ о попытке вскрытия банкомата и о том, что они следуют в местное отделение полиции она попыталась объяснить ситуацию, но сопровождающий был неумолим.

В это время Тахир, заглянул в пустующий магазин, и его взгляд упал на пикающий банкомат на экране которого горела табличка «Вы еще здесь?» Баланс карты, внести, снять наличные. Минимальных знаний было достаточно, чтобы понять, что карта авторизована. Тахир осмотрелся и подошел к банкомату. Никто и не смотрел в эту сторону. Ни одна из касс не работала, людей в магазине не было.

Тахир нажал в окне «да» и, запросив баланс карты, сглотнул слюну. Баланс карты составлял более миллиона рублей. Подумав несколько секунд, он понял, что снять такую сумму не получится и он решил снимать по частям.

– А не розыгрыш ли это? – подумал ли он.

Но это не было розыгрышем, банкомат, словно в сказке послушно давал деньги красивыми пятитысячными купюрами. Сняв 700 тысяч, автомат выдал надпись о нехватке наличных, Тахир думал изменить сумму снятия до 20, но в магазин вошла какая-то старушка и он, поспешно кинув деньги в пакет и вытащив карточку, рванул на улицу. Вопрос только стоял куда идти и что делать.

Женщина услышала ругань по рации из кабины автомобиля и тихо заплакала.

Степанцов ехал неспешно, постукивая пальцами по рулю и думая о планах на ближайшее будущее.

Стаффи сидел на старом ободранном несколькими поколениями кошачьих кресле, небрежно прикрытым то ли покрывалом то ли тряпичной скатертью и курил, стряхивая пепел в горлышко бутылки, которая была еще наполовину пуста, нижнюю её часть занимали уже истлевшие бычки. Утренние лучи пробивались сквозь щель в серой занавеске и проявляли сальные пятна на окно с двух сторон покрытое сажей. Окно, которое не мыли еще с тех пор, когда были живы родители тех, кто видел первых котов живших в этой квартире.

Раньше это был один из немногих домов в районе замкадья, вокруг которого расстилалось огромное кладбище с одной стороны и деревня с коровами и гусями с другой. Сейчас это уже считалось Москвой, неподалеку уже было метро, а на месте кладбища, коровников и сельских домиков плодились дома и микрорайоны, похожие на концлагеря для машин, в котором их ночами не угоняют только по той причине, что выехать из двора невозможно чисто физически.

Во втором подъезде пятиэтажки, поднявшись на последний этаж и позвонив в крайнюю левую дверь с номером 13 стояла худая, сутулящаяся, но не сутулая девушка с испуганными глазами и озиралась по сторонам. За дверью не было звуков, в глазке не было видно света. Девушка скинула капюшон, приспустила шарф, прикрывавший лицо, прикусила губу и стала озираться по сторонам. На ящике электрического счётчика около каждой из квартир с номером по цифровому дисплею почти равномерно бежали цифры потребления, каждый дисплей кроме одного был пронумерован маркером 38 39 40. В какой-то из квартир напротив прожурчал стояк. Она еще раз подошла к двери позвонила, попыталась заглянуть в глазок. За соседской дверью послышалось шарканье. Девушка накинула капюшон и бросилась вниз. Выбежав из подъезда, она окинула взглядом дом и, пошла обычной походкой, по ходу движения сняв балахон и шарф, убрав их в рюкзак, надела маску.

– Почему не она? – Вполголоса спросил Стаффи.

– Она нам не подошла бы.

– Слишком осторожная?

– Слишком нерешительная. Нам нужен тот, кто готов действовать. А с её подходом она либо не готова войти в открытую дверь либо из копов.

– А кого же и как же нам тогда найти? – уже с раздражением спросил Стаффи.

– Пускай те, кого нам нужно найти сами ищут нас. – спокойно ответил голос из темноты другого угла комнаты, и приблизился, протягивая мутную пластиковую бутылку.

Стаффи вдохнул полной грудью и спустя пару секунд произнес:

– Ну а что нам сидеть и ждать чуда пока кто-то нам поможет достать денег? В долг нам уже не дадут. У предков я тоже ничего не вытащу. Вот скажи, Моть?

К этому времени Мотя уже сидел в своём углу комнаты, вглядываясь и без того красными глазами в экран монитора с дробной частью баланса кошелька.

Мария Михайловна взглянула на экран задрожавшего телефона, и, увидев сообщение о снятии наличным вскрикнула, чем сразу отвлекла внимание всего экипажа. Водитель тоже невольно приковал внимание к женщине через зеркало заднего вида и едва успел увернуться от столкновения со стареньким паджеро спорт.

– Вот гнида! – выругался водитель, – на красный прёт!

Степанцов, ехавший на зеленый и едва увернушийся от столкновения с «бобиком» вспалил:

– Вот наберут лимиты, – сейчас узнаем из какого они отдела! – сказал он сам себе и стал сбавлять ход, прижимаясь к обочине и переводя дух. В это время на этом же перекрестке случились две аварии, полностью заблокировав движение. На следующем перекрестке произошло то же самое- к автобусу притерся другой. Будто светофоры вышли из строя и показывали зеленый свет всем, а не оранжевый, как положено в случае сбоев.

Мария Михайловна попробовала дрожащими пальцами набрать номер банка, так как приложение выдавало ошибку авторизации. Меланхоличная классическая музыка периодически прерывалась сообщениями робота о том, что сейчас операторы заняты и ближайший ответит вам через 10 минут, вежливо предлагая воспользоваться другими способами связи и рекламируя различные финансовые продукты банка.

– Девушка, телефон уберите, пожалуйста! – рявкнул один из сопровождающих.

– Я не…

– Я сказал!

– Вы не понимаете…

– Сейчас вы у меня поймете! – сказал он и попытался с переднего сиденья дотянуться до руки девушки, но запутавшись в ремне, который он по какой-то причине в этот раз решил пристегнуть после аварии, которую уже удалось избежать, он лишь дыхнул на неё вчерашним перегаром с селедкой и сегодняшним кофе с чесноком, нацеленным на попытку защиты чести мундира от вопросов особо сердобольных граждан. Потерпев фиаско, и пытаясь отдышаться, он решил устремить свой взгляд в окно и даже прекратил попытки вести диалог. Понимающий коллега – водитель протянул ему мятный леденец. Он закинул леденец за щеку, приоткрыл окно, выкинул фантик и задремал.

Тахир шёл по улице и прижимал пакет с деньгами к груди. Одурманеный мозг старался найти варианты и способы избежания проблем, которые теперь однозначно должны возникнуть. Он подошёл к палатке с надписью ломбард скупка-продажа, постоял минутку, достал симкарты из телефонов, оглянулся по сторонам и пошёл дальше. Симкарты, благо они были зарегистрированы на Помидорова Помидора Помидориевича из страны Помидории он просто скинул в приоткрытый сливной люк. На работу он идти уже не планировал. По крайней мере сегодня. Около бургерной электрики с мотком проводов возились около щитка, ругаясь на предыдущих монтажников, которые всё сделали «на отъебись через жопу», не то что они. Весь младший персонал бургерной курил на улице, обсуждая будут ли им оплачены эти часы, ведь не работают они не по своей причине. Только менеджер и директор носились из здания и во внутрь, совершая звонки и изредка сетуя на нерасторопность монтажников. На травке, оставив велик около входа сидел велокурьер в обществе пещих курьеров и что-то весело обсуждал.

Тахир оглянулся еще раз, подбежал к велосипеду, схватил его и погнал. Кровь отливала к ногам, кураж обуревал и захватывал и без того одурманенную голову. Он свернул с дороги поехал по аллее, по одному из просеков. Он просто крутил педали, как вдруг из его кармана выпал телефон. Он обернулся, начал сбавлять ход, но тут же ему в голову пришла мысль и он выбросил и второй телефон и карту. Ведь если ты нигде не светился и тебе нужно отвести от себя подозрения, особенно когда дело касается больших сумм, то проще всего скинуть ответственность на тех, кто и так в группе риска, на тех, кто внимательно ходит по паркам. Его дыхание сбилось, кровь прилила к голове и грозилась выйти носом, Тахир в очередной раз пожалел, что решил оставить здоровый образ жизни в пользу кайфового, подумал что единственная вещь, которую можно продать, но нельзя купить, это собственное здоровье. Большинство людей продают своё здоровье гробясь за зарплату, а он еще и за кайфарики. Действительно, собственное здоровье купить нигде нельзя, но очень много где можно продать. Он с силой шлепнул себя несколько раз по щекам, словно тренер, просящийся боксера продержаться еще один раунд и продолжил движение.

С большого плаката за его жалкими махинациями на него смотрела счастливая семья из рекламного ролика: маленькая девочка с новым пупсом в руках, школьник на блестящем электросамокате, юноша в бриджах цвета хаки с огромной колонкой, размера с портативный музкальный центр из 90-ых, жена смотрящая с улыбкой на струю пара, извергаемую утюгом, муж облокотившийся на вишневого цвета машину и поигрывающий связкой ключей, бабушка в праздничном фартуке с полным пакетом продуктов одного из московских супермаркетов, дедушка с восхищением держащий новую бензопилу одной рукой. – Ваше здоровье в ваших руках. Не откладывайте. Позаботьтесь о близких. – неоднозначно гласил плакат.

Мотя набрал в разрекламированном ФСБ мессенджере «Есть что?»

Ответ не заставил себя ждать, будто собеседник сам держал девайс в руках и был готов уже отправить такое же сообщение.

– Три нуля.

– У меня тож.

Внезапно полицейский имеющий вторую работу в службе безопасности как неофициальный самозанятый, который блюл порядок не только в реальности, но и в царстве морфея вздрогнул от скрежета рации после которого послышалось:

– Что бля?!

– У, сука! – Сказал отдыхавший накануне блюститель и со злости выдернул передатчик так что рация замолкла.

Не успел он отправиться в очередной дозор, как у него и у его коллеги завибрировали телефоны. Он с полузакрытыми глазами и полуоткрытым спросонья ртом достал свой

– Вроде вчера ток сорокет аванса залетал, а ща чё, еще премия что-ли?

Водитель, пытавшийся концентрироваться на дороге в сложной ситуации достал телефон.

– Что? Не зачисление! Списание! Какого?!

Блюститель моментально пробудился, открыл свой телефон и там действительно было списание денег со счёта. Такой несправедливости он допустить не мог и сразу начал расследование о хищении бюджетных средств со слов:

– Так, падажжии ёбана, это какого хуя происходит?!

– Рацию, Рацию! – начал водитель.

Блюститель тут же отщелкнул ремень и с кряхтением стал подключать передатчик назад, ругая всех от начальника автоколонны, до электриков и лично министра.

У Марии Михайловны телефон начал жужжать и сообщать о финансовых операция о зачислении и снятии со счёта сумм от людей которых она никогда и знать не могла. Телефон нагревался, стал мигать и резко потух.

Тишину комнаты разбудил звон монет.

– Что это? – , подорвался Стаффи.

– Пять. Пять! – вскрикнул Мотя.

– В смысле?

– Пять!

– Откуда? – крадущейся походкой подойдя сзади спросил Стаффи и вглядываясь в монитор, на котором значение кошелька впервые имело значение выше двух нулей.

– Хочешь прикол? – всплыло сообщение в мессенджере у Моти.

Монитор беззвучно пестрел надписями и видео о нарастании криминогенной обстановки. Марс встряхнул головой, будто сгоняя остатки сна или назойливое насекомое пытающееся присосаться и перенёс свой взгляд из пустоты в комнату, где из стороны в сторону ходила Алёна, которая еще не заметила его пробуждения от работы, он отпустил диск, она шагнула в его сторону и хотела что-то сказать, но дверь в стене открылась и вошёл Крон.

– Что это было? – обратился Марс. – Что происходит?

– Как что? Освобождение, вы же этого хотели.

– Но… Как это? Почему таким образом?

– Разве нельзя было как то по-другому?

– Система позволяет выбрать наиболее оптимальный вариант для достижения целей.

– Мне кажется это странным… Ведь как…

– Вы хорошо справляетесь. Я не знаю зачем вы пытаетесь заморочить самому себе голову какой-то этической чепухой, я понимаю ход ваших мыслей и возможные вопросы. Но вы, хоть и делаете большие успехи в управлении, пока не до конца понимаете систему и сильно устаете. А помимо этого начинаете перегружать свою эмоциональную систему этическими вопросами, на которые нет конструктивного рационального ответа. Я и так пошёл к вам на встречу, рискнул, дав возможность встретиться, тем самым поставив под угрозу плоды своей работы. И, прошу вдуматься, кто помимо этого риска стал бы и помогать вам, прошу прощения что в вашем присутствии говорю о вас в третьем лице. – обратился он к Алёне.

– Сложно было бы сказать как я благодарен. – сказал сбивающимся голосом Марс. – Но мне бы хотелось понять как это всё работает.

Крон взглянул на него исподлобья.

– Секреты это не про меня, я могу рассказать, но повторять я не люблю. Если вы хотите сейчас услышать и уверены, что ваша респонсобильность на достаточном уровне, вы не утомлены и информация будет вами воспринята прямо, без искажений и без додумок в дальнейшем, то я могу начать объяснять. Поэтому спрошу вас: сейчас или потом?

– Наверное, лучше обсудить это позже. – сказал Марс. Кушетка тут же образовалась из стены.

– Правильное решение. Еще раз убеждаюсь в правильности своего выбора. – произнес Крон и бесшумно растворился в одной из новых дверей.

– Я в замешательстве. Я сейчас не знаю правда ли ты это ты. – сказал Марс, обращаясь к Алёне.

В её глазах блеснули слезы, смешанные со злостью и обидой. Которые можно было трактовать как вопрос с упрёком.

– Находясь в информационных потоках я вижу так много и помню так много, что уже не могу точно сказать какое воспоминание моё личное, а какое полученное. А тут… Ты вроде как говоришь что ты впервые тут, но тебя не удивляет происходящее. Одно дело я- для меня весь этот дом, всё это как части моего тела, как дополнительные органы. Но ты… Как ты можешь спокойно находиться тут и не задаваться вопросами?

– Именно поэтому. Потому что это ты, а это всё как части тебя. И я всегда буду рядом. Пусть это прозвучит странно, но я всегда буду оберегать тебя, в каком бы ты состоянии не был. Всегда буду рядом и ничто меня не напугает. Я не буду вмешиваться в твоё состояние, и, если пожелаешь не буду лезть с вопросами в твои дела. Но я всегда буду рядом. Я не упущу этот шанс и не потеряю тебя во второй раз.

– Милая… Прости. – сказал Марс и провёл рукой по её щеке и волосам. – Мне просто правда очень, очень тяжело сейчас прийти в себя.

– Я понимаю. И не обижаюсь. – сказала она и прильнула к нему.

– Мне нужно поспать. – сказал он.

Свет погас. Он лежал с краю кровати. Бесшумно в его руке оказался диск и он, сжав его погрузился в мысли.

– Интересно, это дом часть меня или я – часть дома? Ведь кто такой я? Нужно уточнить некоторые данные из своего прошлого. Обновить знания по медицинской специфике…

– Да мне похуй куда, выкидывай, переводи, у меня приказ! У нас мест не хватает. Да нигде в Москве нет сейчас, да и в области нет, и в этих Сраногорсках и Сраносталях нет! Да знаю, сейчас у всех проблемы! Почти всех кинули! А вот тех кого не кинули сейчас уже разрабатывают! Кто бы мог подумать, что у этой организации такие длинные руки! У меня приказ! Стоп, у меня главная линия, исполняй. Всё понял, сейчас тут всё свежими забиваем и маринуем максимально, кто-нибудь расколется.

– День… Как у вас продвигается исполнение указов? – промурлыкал нежный и пугающий своим спокойствием баритон на другом конце провода.

– Я…Мы. Здравия желаю! Начальник службы…

– Не нужно представляться, отбросьте формальности и предоставьте ответ. – промурлыкал голос.

– В процессе реализации поставленных задач… – дрожащим голосом произнес он.

– Ясно. – всё так же спокойно произнес звонивший и повесил трубку.

Майор полез в сейф, но всё уже было пусто. Он облокотившись сполз по стулу и, сев на паркет, схватился за голову.

Дверь в кабинет после простука отворилась и вошёл пухлый лысеющий мужичок в очках и с папкой в руке, зрение у него было хуже чем можно было представить, но очки он менять не хотел, а просто щурился всем лицом. Он оглядываясь по сторонам шёл к столу, где обычно сидит начальник и только с нескольких метров заметил что стул пустует и остановился.

– Уой! – вздохнул он со звуком, похожим на похрюкивание и развернулся, начав движение к выходу, как его окликнул начальник, поднявшийся и севший на стул.

– Ой, а я вас и не заметил! – радостно вскрикнул пухляш.

– Чего там у тебя? У меня и так настроения нет…

– А от чего же? – заискивающим взглядом направил свой взор пухляш в сторону предполагаемого положения начальника.

– А сам будто не знаешь, что сейчас грядёт… А мы никак не успеваем. Ну некуда раскидывать. Не на улицу же выпускать… Там и так… Хотя может они бы и уравновесили. Будь моя воля, я бы…

– Один мой хороший знакомый готов нам помочь. Если мы поможем ему.

– И как же? Что за знакомый?

– Это не важно. Важно ваше согласие.

– Да ну. И куда же он 2400 тел засунет? Я за всё утро только 4 смог пристроить, и то пока не ясно не опередят ли…

– Да хоть 30 000! Важно только ваше согласие. – улыбался пухляш, переминаясь с ноги на ногу.

– Что за дело? Что нужно? – Встал начальник. – С минюстом еще вопрос не решили, я помню, что ты просил чтобы тебе выделили насильников, политиков и экстремистов для какого-то проекта, но сейчас есть проблемы похлеще!

– Чтож, про это я несомненно в курсе и держу руку так сказать на пульсе. Важно ведь будет наладить поток этих типов осужденных и над этим тоже работают, но я сейчас не ради нашего бизнеса. Так что… – начал пухляш и стал задыхаться, сделал ингаляцию спреем и шумно вдохнув продолжил:

– Ну во-первых, вы выглядите уставшим и вам лучше пойти в отпуск, скажем с прошлой недели. Проверочки-то могут быть нежелательны, хоть и всё хорошо будет, но всё же. Во-вторых нужно выбрать кого назначить ИОшенькой с того же времени. Ну и в третьих нужно дать распоряжение дежурным врачам немножко изменить эпидемиологическую картину в заведении…

Начальник вскочил со стула, чмакнул пухляша в лоб и выпорхнул из кабинета.

Пухляш достал телефон. Обернулся, скорее с целью чтобы его заметили, потому что он в разведчики не годился, так что надеялся чтобы его могли заметить, если кто-то вдруг вошёл, и набрал последний номер.

– Да, ну так вот, могу за 50 2400 примерно. Не ну какой 45, я сам понимаю что ты не меньше 200 со страховой имеешь, даже без реньки. – Выслушав минутный монолог собеседника и кивая ему, пухляш протер вспотевшие брови и продолжил торговаться. – я же не прошу 50 на 50 я предлагаю 25 на 75, при минимальном учёте! Ну и славно. К вечеру ждём вереницу карет. Хих!

Он протёр телефон о брюки, немногочисленные волосы на голове были давно не мытыми и оставляли сальные следы, тем более что он часто потёл, когда приходилось ходить на расстояние большее чем видит.

Огромная, широкая в плечах фигура неспешно шагала в развалочку, слегка прихрамывая. Комбинезон и какие то огромные сапоги, за спиной рюкзак и удочка. Холодное серое утро со свинцовым небом, которое плавно перетекает в сложноразличимый туманный пейзаж. Всё очень мутно, сложно сконцентрироваться на чём-либо: какие-то очертания деревенских домиков, кажется из труб некоторых идёт дым. Размытая колейная дорога.

Яркая вспышка из света, как при коротком замыкании из которой появляется лист электронного документа.

Страшно осознавать что ты теряешь память. Теряешь её не будучи старым и немощным, а просто теряешь. И осознаешь ты это не сам, потому что ты не помнишь. Тебя к этому знанию возвращают окружающие, которые сталкиваются с тем, что ты уже говорил. Или напоминают тебе о чём-то, что отзывается в твоём сознании лишь отголосками, но упорно не складывается в какой-то чёткий образ. Страшно от мысли о том, что ты, сохраняя, (возможно пока-что) какие-то навыки не помнишь каких-то событий. От того, что твоя память предает тебя. От того, что ты завтра можешь не помнить сегодняшнего дня. От того, что у этих потерь нет какой то структуры, ты можешь забыть что-то эмоционально значимое и запомнить какую-то мелочь. И даже если ты запишешь события этого дня, завтра ты будешь читать их как историю. Чужую историю. Ты можешь потерять всё, что так ценишь – все воспоминания о светлых событиях, о близких тебе людях. Амнезия заберёт всё. Хотя, возможно, амнезия это только симптом…

Изображение звезды становилось менее разборчивым, словно пропадала яркость, пока не стало неразборчивым, постепенно превращаясь в силуэты деревенской дороги, вокруг которой уже не было домов, а было поле, казавшееся бескрайним. По этому полю так же монотонно шагала огромная фигура. Навстречу ей с другого конца поля шла крупная фигура в балахоне. Поле было пустым и вторая фигура явно шла к первой, в то время как первая просто шла своей дорогой. Через некоторое время они поравнялись и вторая фигура что-то сказала первой и стало видно, насколько вторая фигура меньше. Первая остановилась, покачала головой и продолжила идти. Вторая фигура шла рядом, на шаг позади. Первая фигура резко обернулась и что-то крикнула. Вторая фигура отпрыгнула ровно в момент поворота первой. Но не отставала. Первая фигура дернулась еще раз. Вторая фигура ровно так же отстранилась, подобно фехтовальщику. Выглядело это крайне неправдоподобно, так как размеры достаточно крупного пусть и не столь огромного как фигура первого человека плохо соотносились с резкостью и чёткостью действий.

Первый человек аккуратно сложил рюкзак с удочкой и двинулся на второго. Второй стоял на месте и что-то говорил. Первый человек замахнулся правой рукой, второй крайне спокойно увернулся. Тогда первый с подшага сделал ложный выпад левой и попытался ударить правой ногой. Второй человек еще в момент начала выпада, который оказался ложным отпрыгнул на левую сторону нападающего, сократив дистанцию и сделав удар ногой просто бесполезным и даже опасным, ведь противник был без точки опоры и мог быть уязвим, но он не воспринимал его как противника. Он что-то ему еще раз попытался сказать.

Тогда первый с невиданной ранее прытью попытался провести серию коротких и быстрых ударов по второму. Второй будто ждал этого и в этот момент отпрыгнул на шаг назад. Первый продолжил атаку и замахнулся длинным ударом, но второй сначала отступив на шаг, потом просто прокатился по руке первого, через его плечо и спину, тем самым создав образ какого-то театрального представления с постановочной борьбой, и оказался позади. При том что оба они были крупными, данный трюк говорил о фантастической физической подготовке обоих.

Первый, еще не завершив длинный удар, по которому как по мосту прокатился второй, оттолкнулся ногой от земли, сконцентрировался и совершив обратное сальто с переворотом оказался лицом к лицу со вторым. Второй молча стоял. Первый попытался развести руки, чтобы схватить его, но второй тут же отпрыгнул на пару шагов назад. Первый кинулся ему в ноги, но второй отступил в сторону, первый, чтобы не скользить по траве сжал голову в колени, прокатившись пару оборотов кубарем, оттолкнулся и резко выпрямившись прыгнул ко второму. Второй, подобно танцору отодвинулся в сторону, будто уступая первому место.

Второй что-то сказал, указывая на ногу первого, которая по каким-то причинам двигалась неестественно, словно подглючивала. Первый опять прыгнул с выпадом, который не принес результата. Тогда он развернулся и пошагал прочь к своему рюкзаку с удочкой. Второй достал бутылку из кармана балахона, припал к горлышку, выпил и побежал за первым, недобегая несколько метров он подпрыгнул, и кубарём покатился в ноги первому. Первый с разворота замахнулся ногой, но второй уже стоял как вкопанный. Первый явно не ожидал, что тот попытается атаковать. Второй прыгнул еще раз, первый попытался перехватить удар, но первый сменил траекторию будто и не собирался ударять.

Происходящее всё больше напоминало какой-то нелепый танец медведя и крупного шершня, который не собирается даже жалить, а если и ужалит, то не принесёт особого вреда первому. Взаимные выпады повторялись, изображение ускорилось, подобно кинематографической плёнке старых годов, когда еще было в ходу немое кино, тем более что происходило всё в серых красках, которые тем не менее скоро стали рассеиваться под лучами пробивающегося сквозь тучи солнца, одновременно означающего что битва длится часы.

Солнце заливало, будто засвечивало картинку, пока не превратилось в очередную яркую вспышку.

Виктор проснулся. Металлическое помещение освещалось холодным тусклым светом, которое не мешало сну и вместе с тем давало нормальную видимость.

– Наверное, это будет самый странный вопрос, но тем не менее, как ты питаешься, в смысле что ты кушаешь? – обратился он к Алёне.

– Я? – она чуть опешила и смутилась. – Еда тут появляется сама несколько раз в день, разве ты не сам вчера создавал кофе из стены? – улыбнулась она.

– А когда я сплю? Как ты вызываешь еду?

– Я думала, что это ты вызываешь. Ну или Крон. Во сне ты ведь тоже работаешь…

– Я?

Алёна кивнула на диск в руке Виктора.

– Ах… – вздохнул Виктор. Я ведь думал, что закончу, до того как она проснется, нужно было ввести какой-то таймер. А что я хотел сделать ночью? Синаптические связи выглядят оптимизированными нужным образом, отчёт хемосинтеза с положительной динамикой, электропроводимость дублируется по альтернативным каналам. Верно, хотел возобновить некоторые утраченные или упущенные знания.

Одна из панелей отделилась от стены и образовала зеркальную поверхность или просто дисплей с незаметно спрятанной фронтальной камерой, что по сути являет собой зеркало.

Виктор осмотрел струящиеся по своему телу линейные татуировки.

– Хочу ли я от них отказаться? С одной стороны я более приметен, с другой стороны – буду ли я показываться, ведь они дают мне преимущество с физиологической точки зрения.

– Крон! – позвал он.

Ответа не последовало.

– Крон! – крикнул он еще раз.

– Может ушёл куда-то. – произнесла Алёна.

– Тогда может и нам пройтись? – спросил Виктор. – Я так давно просто не гулял. Так давно просто не был собой…

Алёна улыбнулась и обняла его.

Они прошли сквозь открывшуюся панель в соседнюю комнату, где на потолке которой висел манипулятор, которого сейчас не было. Дальше шла панель, которая являлась выходной – она не открывалась.

Виктор сконцентрировался на открытии двери. Ничего не произошло. Он обернулся, сконцентрировался на открытии двери в свою комнату – она тут же послушно отворилась. Появились не самые приятные мысли.

– Похоже, мы тут заперты… – сказал Виктор.

Как-то Крон говорил ему, или при нём, что всегда необходимо двигаться только по проверенному маршруту. Риски, по его словам, неприменно ведут к утратам. Он даже приводил пример с какими-то хищными рыбами на берегу Норвегии, которые плодились, идя следом за косяками своих жертв, которые были непротив полакомиться отходами канализации. Но в итоге оказалось, что помимо канализации из обычных домов, в море так же сливали и отходы из какого-то промышленного предприятия, занимающегося по бумагам «изготовлением сельзхоз удобрений», что как и в ста процентах случаях с подобной деятельностью, является лишь прикрытием. Как итог, все рыбы были быстро поглощены неизвестной фиолетовой слизью, про которую даже есть новостные сюжеты и видеорепортажи, находящиеся в общем доступе. Интересным было то, что эта слизь не сразу уничтожала рыбу, а сначала меняла её поведение как некоторые паразиты, чаще встречающиеся в мире насекомых. Пораженная рыба плыла к своим не зараженным собратьям, избегая при этом контакта с уже инфицированными особями. Такой зомби апокалипсис в царстве аквамена. Ничего интересного в этом не было бы, если бы власти страды фьордов при этом не выпустили три разные официальные версии о происхождении этой заразы: кто-то назвал это водорослями, кто-то колонией бактерий, расплодившихся от теплого времени года, кто-то перемолотыми медузами. При этом все ссылались на подтвержденные исследований одной и той же лаборатории. Как и почему лаборатория смогла дать три диаметрально разных результата никто так и не ответил. Как и почему внезапно эта же лаборатория со странным для нашего уха названием занялась изучением бананов, фисташек и креветок. Будет достаточно странно, если сейчас какие-то из этих видов окажутся в группе риска перед лицом уничтожения от неизвестной хвори. А часть рыбок смогла выжить. Та часть, которая была наименее «социализирована», та часть которая не охраняла кладки с икрой, не шла за сочными косяками и всячески сторонилась своих сородичей.

Он попробовал получить доступ к какой-либо информации, ничего не было доступно, кроме камеры с внешней стороны дома.

– Что такое? – увидев тревогу на его лице спросила Алёна.

– У меня какое-то плохое предчувствие.

– Думаешь, он мог обмануть нас?

– Пока что не знаю что думать. И главное нет никакой записки, никакой записи о том, что зачем и почему…

Они вернулись в свою комнату. Панель-дверь закрылась.

Из стены появился поднос с завтраком – запечёное мясо, жареная рыба, креветки, хлеб, фрукты, два кувшина с соком, две бутылки с вином и посуда.

– Это ты? – спросила Алёна.

– Нет. Но я не думаю, что он собирается нас отравить.

Виктор посмотрел на монитор, помимо вида с единственной камеры, была табличка no signal, означающая что дом находится в автономном режиме и никак нельзя изнутри повлиять на происходящее, но и снаружи нет связи, выходит завтрак появился просто по таймеру.

– Лучше покушать, чем сидеть голодными. – сказал Виктор. Они сели, он разлил сок по бокалам и они начали кушать. Еда ему казалась особенно вкусной, он как-то необычно ярко ощущал для себя вкусы еды, и всё было в пропорциях специй было в идеальном балансе. Возможно, дело в том, что он не помнил когда в последний день ел разнообразную еду. А может работа над собой дала плоды и организм всё лучше восстанавливался в каждом своём аспекте с каждым днём.

На внешней камере появилось движение. Прямо во дворе, пропахав несколько метров по поросшим грядкам боком проехал и остановился тот самый москвич. С водительского сиденья выпрыгнул Сергей в балахоне и двинулся ко входу. Хорошилов и Клоп выпрыгнули с задних сидений, озираясь по сторонам и оценивая обстановку и разошлись по периметру участка.

– Что происходит? – спросила Алёна, глядя на монитор.

– Не знаю, но ничего хорошего.

Аппетит совсем пропал, почти вся еда кроме нескольких креветок осталось нетронутой. На улице грянул гром и пошёл дождь со снегом, создавая самую мерзкую из возможных погодный условий. В такую погоду, как говорится, хороший хозяин плохую псину на улице не выпустит. Зря он проявил интерес к Сергею. Ведь Крон чётко говорил, что не стоит… Но если он знал, что Сергей едет, то почему не разбудил?

Раздался звук открытия входной двери. Не успел Виктор дернуться как дверь тут же закрылась. Видимо, она всё же работала на вход.

– Нам лучше оставаться в этой комнате. – сказал он в надежде спрятаться.

Камера переключилась на вторую комнату. Сергей словно почуял что-то, обернулся на дверь и улыбнулся. Вдруг все панели вокруг задрожали и начали двигаться, сжимая пространство и стремясь раздавить непрошеного гостя. Сергей спокойно сел на пол, скрестив ноги, достал листочек в клеточку и стал что-то считать и записывать. В какой-то момент, когда панелям оставалось около метра до него, они будто замерли и начали издавать какой-то механический скрежет. Сергей достал спрятанный параллельно позвоночнику жезл, генерирующий магнитное поле, который ранее смог защитить его от цепи взрывов, покрутил его в разных плоскостях, от чего многие пластины согнулись и лопнули, прекратив попытку экзекуции. Если можно было допустить, что жезл создает определенный щит, то было решительно не ясно, какая сила подавляет силу противодействия. Сергей вернулся к листочку, сделал еще несколько пометок. Достал из кармана бутылку, отхлебнул. Взял жезл в руки, расположил его горизонтально, нажал и повернул над своей головой. Панели разлетелись словно от взрыва и вдавались обратно в стены, сильно деформированные и искаженные. Удар был такой силы, что их комнату тряхнуло. Сергей повёл ухом, оглянулся. Взял какую-то часть от панели, покрутил в руках, кинул в одну стену, потом кинул в противоположную. Света после его действий в комнате уже не хватало. Он достал спичку, оторвал от листочка кусочек, поджёг, продолжил какие-то расчёты. Взглянул на потолок. Панели потолка не участвовали в движении, а были неподвижно зафиксированы. Он с догорающим кусочком бумажки прошёлся по комнате. Остановился под одной из потолочных панелей. Поднёс жезл диагонально по отношению к стыку у панели, нажал на кнопку у рукояти, панель тут же отлетела как крышка от шампанского, с грохотом упав у его ног и он, всматриваясь в темноту ухмыльнулся. Он взял оставшуюся бумажку с записями и поджёг от догорающей. Другой рукой проведя какие-то манипуляции с жезлом он слегка отошёл и сверху на пол упали по очереди четыре болта и ему в руки рухнула рука-манипулятор.

Неожиданно на манипуляторе замигали лампочки, из его действующей части выдвинулся лазерный нож с рассеивателем, который создал из себя фонарь. Тут же «рука» спрыгнула на пол, подобно змею и встала у его ног.

В следующую секунду взрывная волна от удара жезлом вынесла панель в их комнату и вслед за «змеем» туда вошёл Сергей.

– О! – сказал он. И подошёл к столу. Сразу взяв первую попавшуюся бутылку вина.

– У вас тут, очевидно, намечался прощальный ужин перед казнью, очень романтично. – добавил он, отпрянув от бутылки на секунду. Его абсолютно не волновали эти два напуганных человека. И от этого становилось еще более жутко – потому что он просто не считает их не то что за угрозу, а за людей.

– Неплохое винцо. – продолжил он и осушил бутылку. Пробежав глазами по столу, он схватил ребрышки и откусив, окинул небрежным взглядом Алёну и Виктора.

– А… вы… – начал Виктор.

– Что? – не отрываясь от еды спросил Сергей.

– Не боитесь что вас отравят – не зная что сказать выпалил Виктор. Алёна же сжимала в руках сабли и готовилась в случае чего броситься в атаку.

– Ну… – не дожевав произнес Сергей. – обед то предназначался очевидно вам. И, очевидно, тот кто его делал рассчитывал что я вас убью, когда приеду. Травить жертвенную корову было бы глупо. Даже для мутантов.

Сергей взял вторую бутылку.

– О! А это как раз для рыбы. Вы уж простите что я руками.

– То есть вы не будете нас убивать? – спросил Виктор.

– Пока не вижу необходимости. – сказал Сергей отламывая кусок еще дымящейся рыбы. – Кстати за самоподогревающийся поднос нужно высказать уважение разработчику. Хотя, скорее всего это просто украденный патент.

– А разве у него есть автономное питание? – кивнул Виктор на «змея».

– Есть. И всегда было. – ответил Сергей, припадая к бутылке. – но дебилы этого не знают потому что не понимают сути вещей, потому что они дебилы, а пытаются умничать и править. Я же говорю- мутанты. – хмыкнул Сергей.

Допив вино, Сергей вытер руки салфеткой и поднялся.

– Ну, раз в этом доме нас больше нечем угостить… Хе-Хе, – спрошу ради приличия – уйдете в светлое будущее, или мне вас похоронить под его развалинами, исполнив волю мутанта?

– Под развалинами светлого будущего? – весьма дерзко пошутил Виктор. В следующую секунду осознав, что это не он пошутил.

– Хох! – усмехнулся Сергей. И пошёл к выходу.

Виктор и Алёна переглянулись и двинулись за ним. Это было лучшее решение, возможно, потому что оно было единственным. За ними полз змей. Послышался звук «открытия» двери. На улице всё было в лужах, но погода уже была солнечная.

– Вижу, для вас всё совсем непонятно. Вас использовали, чтобы подставить под удар. Чтобы я решил что это вы следите за мной. И так всё ловко решили подстроить, чтобы я успокоился. Но это достаточно примитивно. Я понял, что тот, кто решил попробовать меня устранить, что-то обо мне знает. Вот я решил забрать кое-что своё. Раз всё равно он не смог найти ему достойное применение, то я смогу получить информацию о его недостойных применениях. – сказал Сергей и обернулся.

– О, так это ты, возвращенный! – сказал он, словно констатируя факт, но не испытывая восхищения или удивления от увиденного:

– Ладно, берегите себя, молодежь! – сказал он и сел за руль, змей запрыгнул в багажник, Клоп и Хорошилов безмолвно сели на задние сидения. Машина вздрогнула и бесшумно заработал мотор, дающий столь много энергии. Он стал сдавать назад, чтобы развернуться, попутно кинув в дыру в земле, где когда-то был вход странного вида черный минерал, наподобие тех камней, что падали у него из балахона во время прыжка с дельтапланом.

В голове Виктора крутилось так много вопросов, так много чего он бы хотел сейчас спросить, но вместо этого он крикнул вслед машине:

– Дисфункция обратного нейрорефлектора!

Машина резко остановилась и сдала назад, остановившись практически рядом с ними. Сергей с напряжением во взгляде, которое так же распространялось на всё его тело вышел из машины и подошёл вплотную к Виктору. Так близко, что он впервые смог разглядеть его карие глаза, каждый волосок в седой бороде, алые, налитые кровью губы и уголки рта в которых остались следы вина.

– Повтори. Повтори что ты сказал?! – произнес Сергей, впервые смотря на Виктора не как на объект.

– Дисфункция обратного нейрорефлектора.

– Это имеет смысл, но…

– Это не вопрос окисления контактов, это аксонотипичный сбой. – прервал его Виктор.

Сергей вопрощающе взглянул на Виктора. Хорошилов и Клоп смотрели из машины.

– Это моя ошибка. У меня на тот момент не было достаточно опыта и знаний. Могу исправить.

– Вот так вот… – произнес задумчиво Сергей. – Чем докажешь?

– Спросите про Евгения. – ответил Виктор.

Сергей кивнул сидящим в машине. Клоп достал телефон и включил громкую связь, он сказал какое то предложение, последним и единственно различимым словом из которых было «Евгений». Из трубки послышался такой набор мата и крика, что он просто сбросил вызов.

– Будем считать предварительно подтвержденным. – Сказал Сергей.

Хорошилов вышел из машины и протянул мешки.

– Прошу. – вежливо сказал Сергей и улыбнулся. – Для вашей безопасности.

Виктор решительно шагнул вперед и надел мешок на Алену, потом на себя. Их повели к машине.

– Вот только оружие мы пока отложим в багажник. Руки мы вам не сковываем. Но надеемся на ваше благоразумие.

Машина тронулась. Несколько раз звонил телефон. Но его сбрасывали. Позади прозвучал взрыв.

Машина плавно поехала. Было странно необычно, что двигалась она практически бесшумно, не только касаемо работы внутренних узлов автомобиля, но и касаемо внешней шумоизоляции. В машине было свежо и прохладно, но не зябко.

На заднем сидении сидела Алёна, которая держала Виктора за руку, с другой стороны сидел кто-то третий. Скорее всего Хорошилов. По радио играла старая, ставшая классической рок музыка. Все ехали молча. Вскоре, после нескольких поворотов машина выехала на ровную дорогу, ощутилось заметное ускорение.

Если бы знать откуда мы движемся, можно было бы предположить направление движения. Я ведь раньше знал почти все дороги, можно сказать ездил с закрытыми глазами. – Думал Виктор.

Алёна крепче сжала его руку. Он пару раз сжал руку в ответ.

– А разве такая машина является неприметной? – спросил Виктор.

– Для кого? – ответил Сергей, после чего послышался звук открытия картонной коробки, пластмассовый хруст и глоток. В машине запахло ароматизированным вином.

– Разве вам не нужно скрываться?

– Во-первых, не беси меня этой формальной формальностью с выканьем! Ну а так, от кого мне скрываться и зачем? Если я хочу скрываться – я смогу. А так я наоборот хочу светиться перед теми кто смотрит.

– А зачем?

– Сложный вопрос. – он отхлебнул вина. – Так что дам самый простой ответ: мне лучше знать, что меня видят, чем что за мной следят. И по большому счёту нашим я не мешаю… Ну практически никогда, даже скорее помогаю в большинстве случаев. А каким-то случайным… В итоге те, кто начинает обладать ресурсами и дерзостью сами выходят на контакт. Тем или иным образом. Хотят по хорошему – пойдем своими дорогами, может что-то общее поделаем. Ну а в другом случае тоже будут полезны мне, как этот твой, как кстати там его звали?

– Крон. По крайней мере так представился. А кто это «наши»?

– Ну, это я так для условности говорю. Службисты.

– А что же не пытаются завербовать?

– Уже развербовали. Или, скорее развербовался. А так им выгоднее чтобы я был сам по себе, а они как бы не при чем. Как чвк.

Виктор хмыкнул.

– Что? – обратился Сергей.

– Да, подумал что «К» в аббревиатуре это не компания, а фамилия.

– Хах, знатно!

Дальше ехали молча. От монотонной езды начало клонить в сон. Ровная прямая дорога длилась слишком долго. Вроде как они были недалеко от Москвы. Или они ехали не в Москву, а от неё?

Машина сбавила скорость и повернула, потом еще раз. Видимо, ехали уже не по трассе, а по дороге. Машина еще сильнее замедлила ход и всё чаще поворачивала, словно блуждая по лабиринту. Потом опять выехала на прямую дорогу и стала ускоряться.

Виктор очнулся на очередном повороте. Алёна спала, положив голову к нему на плечо. Машина опять начала ускоряться. По радио всё так же тихонько играла рок музыка.

– А зачем? – спросил Виктор. Алёна вздрогнула и проснулась.

– Зачем что? – уточнил Сергей.

– Зачем так долго едем?

– О! А я думал что и не спросишь. – хмыкнул Сергей. – Ну тогда через пару минут будем.

Машина завернула и замедлила ход. Совершив еще поворот, она остановилась. Двери открылись. Клопов и Хорошилов помогли им подняться и выйти. Сняли мешки и головы.

Они стояли во дворе «дома-колодца», стены которого украшали барельефы и колонны. Сергей стоял и улыбался. На дворе уже был вечер и загорались фонари. На улице никого не было.

– А это специально или пассивно? – обратился Виктор к Клопову.

Клопов непонимающе взглянул на него в ответ и вопрощающеобратил взор на Сергея. Сергей хмыкнул.

– Ты о чём? – спросил Клопов.

– Зачем ты нас отравил?

Сергей захохотал.

Клопов хмыкнул.

Сергей осмотрелся по сторонам. Открыл багажник, достал «змея» и положил в карман балахона.

– Ножички берите и пойдём. – достав пакет с вином и закрыв водительскую дверь сказал Сергей.

Алёна взяла клинки, осмотрелась по сторонам и они вместе с Виктором пошли вслед за теми кто, которые стояли около двери, ведущая в какое-то служебное помещение.

– Так и почему мы так долго ехали? – тихо спросила Алёна.

– Смотрели на нашу реакцию. Поведение. Оценивали, как я понимаю. – ответил Виктор.

– А то, что ты везешь в машине пару людей в мешках это нормально?

– Да кому какое дело! Всегда куда-то езжу и что-то вожу, что теперь и багажник проверять и документы и пассажиров? И может еще продуваться нужно? Не мешаю никому- примус починяю. – ответил Сергей.

Коридор по которому они двигались был заставлен деревянными ящиками, взгроможденными друг на друга. Пахло подзалежавшимся луком и сыростью. Тусклый свет помигивал.

Дверь в конце коридора открылась и они оказались в помещении какого-то пустующего кафе. За затонированными окнами виднелась улица. Сергей подошёл к барной стойке и, перекинувшись через неё щелкнул каким-то выключателем. По периметру помещения загорелись торшеры.

– Захотите чай-кофе, тут всё. Туалет вон там. – указал он на другой конец помещения, а сам сел за стол и достав «змея», стал его разбирать и смотреть на детали.

Нельзя сказать, что эти действия были предательством по отношению к Крону. События развивались слишком стремительно, так что происходящее являлось просто естественной реакцией, борьбой за выживание. Иногда инстинкт самосохранения это не только отпрыгивание от ядовитой змеи, но и вовремя сказанные слова.

– И что? – спросил Виктор.

– Что что? – не отрываясь от процесса спросил Сергей.

Клопов и Хорошилов куда-то удалились.

– Ну что теперь? Вот мы здесь. Зачем, что теперь?

– А чего вы ожидаете?

– Ничего.

– Ну раз ничего тогда хорошего вам вечера. – сказал Сергей и кивнул на дверь из которой они пришли.

– Нет. Мы ждём встречи и объяснений. – вступила в диалог Алёна. Виктор взглянул на неё.

– Вот это достойно! – сказал Сергей и, отложив своё занятие стал рассматривать девушку скользя взглядом от её лица, по плечам до кистей и обратно. – Интересно… – задумчиво произнес Сергей и отвернулся к окну. – Тогда сначала я задам вопросы. Мне нужна максимальная информация о том, кто вас пытался мне скормить, о его деятельности и вообще всё. Но то что ты не часть его это уже круто, достойно. Я, признаться, думал, что ты как хвостик ходишь- бродишь. – обратился он к Алёне.

– Хорошо. – сказал Виктор. – Я быстро пройдусь, если что-то конкретное нужно будет уточнить – я разверну.

Не знаю с чего бы начать. Раньше, если это так можно назвать я был… – он стыдливо взглянул в сторону Алёны, но решив что если и нужно быть честным, то сейчас это время точно настало. – Участвовал в одной организации, в которой были помимо меня еще некоторые люди, в частности…

– Да, я понял. Кивнул Сергей. – Александр.

– Да. Мы занимались устранением разных, как нам казалось, плохих организаций… – Виктор сделал паузу. – Вам не интересно каких?

– Неа. Пока ничего интересного. Ну убивали кого-то. Постоянно кого-то убивают. И чаще всего не просто по бытовым мотивам. Я вот сейчас дом взорвал. Думаешь кто-нибудь дёрнется? Постоянно взрывают и поджигают. А потом разрешают на этом месте построить какой-нибудь небоскреб или дорогу. Там то вроде у вас трупов не было, а иногда и с людьми сжигают или даже с пожарными. Особенно часто в расчленинграде… Хотя там такие люди работают, что для них стройка без предварительных жертвоприношений – это моветон.

– А кстати. У меня вот вопрос возник. Вот то, что ваша…Твоя деятельность скорее не мешает, по твоим словам, а помогает каким-то силам, это я понял как и то, что они не охотятся за тобой. Но что их заставляет покрывать тебя или даже защищать? Ты делаешь что хочешь, кого-то убиваешь, кого-то воруешь. – ухмыльнулся Виктор – а записей этого нет в сети. Хотя дела то громкие, почему они подчищают за тобой?

– Кем то управляет страх, а кем-то здравая оценка ситуации. Смысл то от этого особо не меняется. От моей жизни и деятельности меньше проблем, чем от моей смерти. Если мной светить как красной тряпкой, то рано или поздно набегут быки и затопчут. Пусть даже большая часть из них и окажется тушенкой. А тогда им придется самим решать многие вопросы. А зачем им тратить уйму своих ресурсов? Так что проще отвернуться и сделать вид что никто ничего не видит и не знает.

– Но я так же видел, что за тобой гнались, когда в итоге ты, спрыгнув на дельтаплане убил всех.

– Ну и?

– А как они тебя нашли?

– Вот честное слово не помню. Может я сам светанулся специально. Может как-то нашли, может кто-то сдал.

– Кто-то из служб?

– Ну да.

– Так ты же сказал, что они сотрудничают с тобой.

– Кто-то сотрудничает, кто-то нет. Я не мандарин чтобы всем нравится в конце концов! И никто не обязует сотрудничать только со мной, нет какого-то мистического договора кровью. Могли предложить что-то интересное, что позволило бы кому-то рискнуть.

– И тебя не волнует факт предательства?

– Неа. Если мне нужно что-то будет то поищу и разберусь. А так у них у самих там возня с грызней и если кто-то решил меня подставить, то его и его семью свои же вздернут. Хотя, по правде говоря, они и себе такие же свои как и мне.

– А в Кремле знают?

– Ох уж этот всевидящий и всезнающий Кремль. Ты давай, ближе к делу.

– Странно прозвучит. Но как раз Его Крон и хотел найти, когда возвращал меня.

Сергей оторвался от своего занятия и вопросительно поднял глаза.

– У нас был парень по прозвищу Del, – пояснил Виктор. – очень талантливый программист, если так можно сказать или скорее хакер. Я не знаю как это правильно описать. В общем этот парень мог взломать практически всё что угодно, потому что он понимал как работают программы, сам писал все коды, алгоритмы, которые работают и по сей день, создавая иллюзию его присутствия в сети. Они собирают информацию, обмениваются между собой, улучшают себя, буквально эволюционируя. Но я не силен в информатике, поэтому точнее сказать не могу. Крон очень хотел найти его, но он слишком хорошо заметает следы или, вернее сказать, всегда заметал. Сейчас его уже давно никто не видел и не слышал о нём. А его программы всё так же продолжают жить в сети. Так же он был не просто программистом, но и… – Виктор кинул взгляд на безжизненное тело руки-змея. – , практически применял получаемые знания. Стремился улучшать вещи вокруг себя.

– Вот это уже становится интересным! – произнёс Сергей.

– Был еще Тжоу один из убийц, настоящий ассасин, который подобно хищнику может выследить и убить любую жертву, если только вступит на её след. Не знаю как это объяснить, но, он чувствует страх, возможно даже питается им в каком-то роде.

– Именно Тжоу? – переспросил Сергей

– Да. А что?

– Да ничего. Просто имя странное, сочетание букв странный звук создает, необычный…

– Он владеет различными техниками изменения восприятия реальности.

Сергей хмыкнул.

– Восприятия окружающими реальности. – уточнил Виктор, поняв его заблуждение.

– Нечто вроде гипноза? – уточнил Сергей.

– Если грубо сказать то да. Но гипноз это процесс, вхождение в гипнотический транс требует времени. А тут процесс практически мгновенный. Они называли его морок. – произнёс Виктор, ощущая как по мере рассказа роящиеся мысли-образы, подобно пчёлам, трудящимся на благо улья укладывают соты, распределяя их в необходимой последовательности и восстанавливая утраченную память. Сама идея этого образа ему понравилась и он улыбнулся, отвлекшись буквально на секунду.

Сергей осматривал Алёну, которая сидела, будучи погруженной в рассказ Виктора более чем Сергей, и которая пыталась, будучи завороженной рассказом представить себе тех людей, те ситуации и возможности о которых говорил Виктор. В её благородных аристократических чертах чувствовалась внутренняя сила, сила, которая позволяет не только не бояться сказанного, но и не обижаться. Помимо силы чувствовалось понимание и трепет с которым она относится ко всему происходящему и происходившему. Взгляд Сергея всё так же скользил с её рук на её лицо и обратно.

– Интересно… Интересно о чём ты сейчас думал. – всё так же не отрывая взгляда произёс Сергей. – не было похоже чтобы сейчас вспоминал с особыми усилиями. И судя по всему твоему рассказу она верит, значит это похоже на правду.

При слове «Она» Алёна смутилась, будто очнувшись от сна и, стряхнув с себя образ завороженности столь же резко преобразившись сменила форму своей аристократичности из миловидно – мечтающей в стальную, жесткую, отважную, тем самым стряхнув с себя изучающий взгляд Сергея, не бывшего готовой к подобной перемене и вынужденного вернуться к разборке своего изобретения.

– Была еще Эльза. С виду обычная пожилая женщина, представитель советской интеллигенции: театры, спектакли, образ который привычно в обществе называть женщиной бальзаковского возраста, несмотря на то, что как помню, возраст её намного больше того, который ей можно приписать, глядя на её молодой, но не молодящийся вид. Я сначала хотел сказать «свежий», но подумал что это добавило бы какой-то оттенок старости, коими она не обладала.

– Или тщательно скрывала. – проговорил, не отрываясь от своего занятия Сергей.

– Скрывала… Скрывала порой она свои чувства. – болезненное воспоминание шокирующе ворвалось в память Виктора, но он решил продолжить рассказ, будучи уверенным, что этот кластер, всплывший в памяти никуда не уйдет. – Но она была не просто милой женщиной, которая обладала огромными ресурсами и связями, построенными на ювелирном бизнесе. Она как и все мы тогда занималась… Устранением плохих…

– Во имя всего хорощего и против всего плохого? – рассмеялся Сергей. – Вот слушаю и прям удивляюсь откуда такой максимализм юношеский и ради чего, главное? Вроде взрослые люди, даже наверное не из последней подворотни все.

Виктор смутился и продолжил.

– Некоторое оружие делали как раз и только благодаря ей. Например у Тжоу были алмазные нити…

Сергей вопросительно поднял глаза.

– Нити? Как в фильмах? Острые, режущие, прочные? – уточнил он.

– Да.

– Алмазные?

– Да. Сохранение кристаллической решетки и структуры… – начал пытаться объяснить Виктор.

– Низковероятностно. Слишком низковероятностно. – проговорил Сергей. – возможно, для вас чего-то не договаривали или слишком упрощали. Я слышал про возможность подобного, но раз ты утверждаешь что видел и, скорее всего, видел в действии, то тут что-то не сходится… Пока не знаю что, но что-то не сходится. Продолжай.

Виктор переборол болезненное воспоминание, назойливо висящее у него в сознании и начал облекать его в слова:

– Я вдруг вспомнил, пока рассказывал про Эльзу, и я не знаю почему я про него так поздно вспомнил, про нашего бывшего начальника, если его так можно назвать… Про того, кто нас всех собрал и объединил, дал какую-то общую идею, общую цель. Или даже скорее ни дал, потому что нас никто не принуждал ни к чему. А позволил нам самим выбирать путь, который у нас оказался общий. Первый с кем я познакомился был Евгений. Я даже не знаю как тут что описать, поэтому постараюсь просто тезисно проговорить. Ему было больше сотни лет, но он смог победить старость, ровно как и смог победить бешенство. Второе утверждение менее уместно, так как он не являлся излеченным от бешенства, он жил с ним. Подавляя негативные симптомы он пользовался положительными, да, такие тоже есть, но о них обычно не говорят, так как деградация ЦНС и ПНС возникает обычно слишком быстро и слишком быстро приводит к затухании деятельности организма. Это человек был очень жестким, но очень справедливым. И я это говорю не просто так, не просто потому что о мёртвых так принято говорить… Он всегда старался думать наперёд, всегда стремился заботиться о нас. Но потом его убили… А потом меня.

– Так-с. – сказал Сергей, уже собрав заново своё изобретение. – И это всё?

– Был еще Хасиф. Он общался со змеями. Управлял ими, будто они – части его тела. Можно сказать они были его глазами. – Виктора передернуло от внезапного чувства де жавю.

– А вдруг Хасиф так же общался со змеями как я с грачами? – подумал Виктор. – точнее наоборот. Вдруг я подобно ему, ведь он первопричиннее? Хотел бы я знать, как он это делал, при том что он мог контролировать сразу клубок змей, а не одну. И он владел этим совершеннее – так он мог чувствовать каждую змею, а я только видел её глазами. Или наоборот это была его слабость?

– Так. Это не интересно. Ближе к теме. Я просил рассказать о этом, который сейчас тебя подставил. – поторопил Сергей. – Я вас убивать, тем более через убалтывание не собираюсь. Так что быстрее закончим – быстрее будете свободны.

Виктор окинул взглядом помещение в котором они находились: типичная рюмочная – чебуречная, сочетающая в себе оттенки советского прошлого в лице стен, обитых коричневыми досками, стоячими столами, поверхности которых несут на себе множество надписей и символов, расшифровать которые зачастую без ста грамм действительно представляется невозможным, что уж говорить о нижней стороне поверхностей, которые могут хранить на себе не только прилепленные жвачки, но и иные, более мерзкие артефакты человеческой жизнедеятельности. Громоздкие горизонтальные холодильники с полуфабрикатами расположенными прямо в торговом зале, по его периметру, которые не очень ловко завуалированы наклейками и плакатами о различных, давно канувших в лету сортах мороженного, пива и робкими доперестроечными календарями в стиле совпинапэротики. Вместе с этим социалистическим наследием, или может на его почве в заведении видны попытки модернизации и, как это обычно бывает, весьма нелепые: покрашенная в тёмнозеленый цвет барная стена со множеством прибитых картонных подстаканников из разных стран, зеленые цилиндры, свисающие с потолка и играющие роль абажуров, растяжная лента с надписью «ОКТЯБРЬФЕСТ» на русском и множество двойных красных диванов-купе.

– О нём я знаю еще меньше. – начал Виктор, переведя дух. – он спас меня, помог вернуться.

– Ага, и решил скормить мне. – хмыкнул Сергей.

– Почему сразу решил? – спросил Виктор.

– Именно это я и хочу узнать. – ответил Сергей.

– Тогда мне бы хотелось узнать в какой момент ты обнаружил наш этот дом или когда решил приехать, что натолкнуло тебя именно в этот момент приехать.

– Ой, когда обнаружил- это вот сложный вопрос. Верно будет сказать, что я его обнаружил когда его еще не было. В смысле дома с этой структурой. А приехать решил… Ну точно не знаю, но на досуге. Тогда когда кое-что потерял. – сказал Сергей, что-то нажал и включил фонарик у роборуки, стоящей вертикально так что он являл из себя торшер.

– Что потерял? – непонимающе повернул голову Виктор.

Сергей цыкнул языком. Свет погас. Погас везде, не только в заведении, но и на улице, дома, фонари, даже фары машин, замедляющие ход погасли. Оставался светиться только нереальный торшер.

– Небольшая перегрузка сети, сейчас всё перейдет сначала на аварийное снабжение, а через две минуты и 40 секунд возобновиться нормальная работа. Поэтому скажу быстро и без вопросов на эту тему, до тех пор пока я не стану уверен в безопасности продолжения подобного разговора. Потерял ваш дом, точнее дом, где находилось нечто моё. – он кивнул на руку-манипулятор.

– Так получается ты всё время следил? Но как? Никаких сигналов не исходило?

– Рыба много сигналов испускает на эхолот? Или как? Кратко – всё на принципе резонанса, но я уже проверил никаких средств слежения он не внес в конструкцию, но на всякий случай я изменил сигнатуру материалов и их комбинацию, чтобы он так же не смог отследить, хотя вряд-ли он знает.

– Так мы думали, что ты чувствуешь когда за тобой следят, когда тебя ищут…

– Это чудесно, что вы… Что он так думал, будем надеяться что он так и думает.

– Получается, что ты принял решение наведаться не тогда, когда за тобой начали следить, когда мы пропали с радаров? – Кивнул Виктор на руку.

– Да, усиленное шифрование и пропадание знакомой сигнатуры с карты ведёт первым делом к точке исчезновения, а дальше по ситуации.

Свет на руке начал гаснуть, в то время как в помещении и на улице стал появляться.

– Самочувствие не ухудшилось? – спросил Сергей.

– Нет. А что?

– Любое ухудшение свидетельствовало бы о том, что ты сам – жучок. Наподобие тех птичек, что вы посылали.

– А ты знал?! – удивленно произнёс Виктор. – Почему же не вырубал их?

– Ну если я знаю откуда за мной кто-то следит и когда он это делает зачем мне его вспугивать или заставлять улучшать свои методы слежения. Лучше сначала со всем разобраться.

– Тогда я могу несколько вопросов задать, раз сейчас наше общение считается безопасным?

– Давай всё же, как условились – сперва я получу нужную мне информацию. Так что продолжай.

– Он, Крон, в общем вернул меня. Я был в чём то наподобие комы, мой организм восстанавливал себя. И это – он кивнул на линейные татуировки, вьющиеся по всему телу, это как бы дублирующие пути нервов. Так как нейроны начинают распад раньше других клеток, эта моя часть была наиболее пострадавшей.

– После чего пострадавшей? Я что-то упустил нить повествования. – сказал Сергей, запустивший на ноутбуке известную всем по вступительной музыке пошаговую стратегию из девяностых.

Виктор хотел было указать на то, что Сергей сам просил не терять время, но поймал его взгляд, выражающий открытый намёк на то, что это он тянет время и продолжил.

– После смерти.

– Чьей?

– Моей.

– Эх, Галтран Галтранович… – задумчиво произнёс Сергей. – вот если бы ты умер, то тебя бы тут сейчас не было. Ну побыл в коме, это да.

– Хорошо. – произнёс Виктор. – поигрывая костяшками кулаков и стремясь удержать раздражение от неуважительности собеседника.

– Но были похороны. – Вмешалась в разговор Алёна, которая до этого просто безмолвно слушала рассказ Виктора.

– И что? Давайте сейчас меня похороним. Это что значит что я мёртв был? Если похороны устроить? – спросил Сергей, не отрываясь от ноутбука.

– Ладно… – сказал Виктор. – после того как он спас меня, думаю это определение будет общеприемлимым, он начал учить меня управлять грачами, техникой, домом…

– Ну про последнее точно можно сказать, что без прав администратора. – хихикнул Сергей.

Виктор вздохнул – по своему Сергей точно был прав, ведь его заперли без возможности выйти. Конечно, возможно, его заперли для того, чтобы огородить его от Сергея и тем самым уберечь…

– Он помогал, учил меня. Позволил нам. – он взглянул на Алёну. – встретиться вновь. – Она благодарно кивнула.

– Что дальше то? Ради чего он тебя спасал?

– Ты ему недоверяешь, поэтому я буду говорить что он говорил мне, не пытаясь постулировать это как факт, чтобы ты думал что я его защищаю.

– Вот у тебя я уже вижу ошибку. Очень простую, которую ты пока не осознаешь или не в силах осознать – ты пытаешься выслужиться перед мутантами, добиться их уважения, признания. Но ты не понимаешь, что мутанты они неполноценны по своей сути. И ты никогда не сможешь добиться уважения и признания со стороны неполноценного человека. Когда-нибудь я стих про это напишу. Вот мутанты они… как бы сказать могут быть даже у тебя в семье. Они сожрут тебя, все твои стремления, используют тебя и выкинут как отработанный материал. У них бездна в голове, и они её своей тупостью и чужой покорностью пытаются заткнуть. Каждый, кто пытается помочь мутанту – так или иначе приносит себя на жертвенный алтарь, вне зависимости от того кто этот мутант – член его семьи, прохожий или работодатель.

– Кто такие мутанты в твоем понимании? – решил уточнить значение Виктор.

– Сложный вопрос. Вернемся позже, если понадобится. Может и сам поймешь.

– Ладно, в общем Его очень интересовал Дел из той организации, где я раньше работал. Сам Крон, стремился следить и получать информацию, имеет много знакомых, зачастую среди таких организаций о существовании которых мне и подумать было бы страшно, но ему нужен был кто-то кто помог быть настроить, улучшить и оптимизировать его алгоритмы…

– Кароче сделать всю работу. Ясно. – подытожил Сергей.

– Он сам много чего… – начал Виктор.

Сергей прервал его покачав головой и кивком головы на торшер показал, что лучше не продолжать сейчас эту тему.

– Так ты не ответил зачем он тебя спас.

– Чтобы выйти на Дела, наверное… – робко произнёс Виктор, понимая что сам что-то упускает.

– Чтобы найти кого-то из организации, которая уже не существует, не говоря о её членах, которых сам он не смог найти по созданной… – Сергей хмыкнул. – по созданной самим системе. И посадил за эту суперсистему слежения стажёра, у которого даже не было прав администратора. – сказал Сергей и достал откуда-то из под красного кресла пакет дешевого белого вина.

Алёна с Виктором переглянулись. Сергей жадно пил, пока не выпил весь пакет.

– Слушаю дальше. – сказал он. – слегка откинувшись на спинку. Виктор молчал, обдумывая вышесказанное.

– Он обещал что мы спасём моего брата. – сказала Алёна.

– Ой, как я тебя люблю! – неожиданно для всех произнес Сергей и чуть не подпрыгнул на своем стуле. – Вот это же лучшее, что может быть! Вот такая должна быть спутница! Много молчит и слушает, а говорит только по делу! Как же ты, наверное её любишь! Или любил до смерти. – хихикнул Сергей.

– Скорее тогда любил до жизни… – задумчиво произнёс Виктор. – Так как жизнь у меня сейчас начинается. Или может начаться. – сказал Виктор и посмотрел на смутившуюся Алёну. Это сочетание строгой благообразности и смущения заставило его самого смутиться и не в силах даже продолжить свой взгляд в её сторону он смутился, подобно мальчишке. Сам злясь на себя на непонятно откуда подступившую нерешительность.

– Да. Я, начал, не знаю как это правильно объяснить… Создавать ситуацию, которая должна была привести к его освобождению. – чтобы прервать неловкую для него самого паузу начал Виктор. – для меня это выглядело как кино, которое рассказывает о разных персонажах, череда действий которых, запущенная мной, благодаря системе, должна была привести их к результату, которым являлось освобождение Максима.

– Так всё же ты управлял или система? – уточнил Сергей.

– Сейчас я даже не знаю… – задумчиво произнёс Виктор и поймал неуверенный и вопрошающий взгляд Алёны что еще больше усилило его сомнение.

– Ладно, каковы результаты спасения? – спросил Сергей.

– Не знаю. Я не успел доделать… Или досмотреть. – договорил, замедляясь к концу фразы Виктор.

– Интересно бы узнать. – произнес Сергей и цыкнул языком, после чего простучал пальцами по столу.

Из тёмного угла бара отделилась, будто выйдя из стены фигура Хорошилова. Он всё это время стоял неподвижно с взведенным оружием, который он сейчас опустил и стряхнул затекшую руку. Можно было бы попытаться классифицировать это как пистолет или пистолет-пулемёт, но зная, что всё оружие может быть, и скорее всего модифицировано до неузнаваемости, говорить о его технических и баллистических характеристиках, ровно как и пытаться его систематизировать к какой-либо группе было бы опрометчиво.

– Никогда не доверяю. И вам не советую никому доверять. – обосновал своё решение Сергей.-, тогда вы исключите возможность быть преданными и уменьшите возможные рычаги давления на вас.

– А если он-, Виктор кивнул на Хорошилова, – решит предать?

Сергей улыбнулся уголками рта.

– Надеюсь, мой ответ ясен. Впрочем, даже если нет, то объяснять не буду.

Повисла пауза. Алёна поднялась и пошла за барную стойку.

– Воды? – спросила она, обратившись ко всем погрязнув размышлениями в новой неоткуда взявшейся и навалившейся на неё информацией, давившей своей тяжестью и казавшейся иллюзорной и нереальной.

Виктор кивнул.

– Да, пожалуйста. – сказал Хорошилов сухим ртом и двинулся навстречу.

Иногда принятие предложения или помощи, будь даже предложенной не тебе может служить дипломатическим мостиком, позволяющим извиниться за содеянное, даже если ты только что держал этих людей на прицеле и был готов убить их.

Алёна улыбнулась и кивнула – с одной стороны этот человек только что действительно был готов убить их лишь по одному щелчку пальцев, с другой стороны он в данной ситуации лишь инструмент, лишь оружие в руках Сергея, так как его действие является не его желанием. Но в то же время подобное отношение не должно снимать персональной ответственности с человека, ведь это его выбор – выполнять приказ или нет. А если бы мне сказали, что он выполнения приказа, зависит Его жизнь, смогла бы я ослушаться или замешкаться, ища другие варианты спасения? Нет, я бы не поставила его под угрозу.

Находясь в своих мыслях и зажав кнопку кулера, она даже не заметила как вода начала течь через край стакана, неспособного вместить данный объем. Она протерла стакан салфетками и подала Хорошилову.

Он признательно кивнул, чрезмерно согнувшись, так что еще немного и это могло бы превратиться в поклон. На такое действие сразу обернулись и Сергей и Виктор.

– Вам пора собираться. Такси приехало. – сказал Сергей.

– Какое такси? Куда? – спросил Виктор и не дожидаясь отговорок и опровержений сразу продолжил третьим вопросом. – Я хотел узнать подробности про ту дуэль с Комбатом… Александром.

– А вы её тоже видели? – спросил Сергей удивленно. – я не видел ваших птичек тогда.

– Мы… Нет. Я видел.

– Когда?

– Буквально сегодня ночью.

Сергей прокашлялся и встав из-за стола подошёл к Виктору и стал смотреть на него сбоку. Было видно, что он обеспокоен и встревожен.

– И что ты видел? – , по словам произнёс он.

– То как вы в какой-то деревне или поле. Он идёт с удочкой и рюкзаком…

– Хм… Нужно подумать. – сказал Сергей… – так что тебя там интересовало?

– За счёт чего ты можешь так быстро реагировать, что двигаешься быстрее чем он в «разогретом» костюме? – , спросил Виктор сразу вспомнив характеристики экзоскелета, набирающего мощность во время активности, которым он еще в прошлой жизни наградил Комбата.

– Откуда ты знаешь что он был в костюме и что значит разогретый?

– Я думаю, что он вряд-ли снимает его, так как это всё что у него осталось. И костюму как я уже сказал требуется настройка ровно как и его телу, и второе я с легкостью смогу устранить.-, сказал почувствовав приходящую или, вернее сказать возвращающуюся уверенность Виктор, как нередко бывает, когда находясь в ситуации в которой себя чувствуешь неловко рядом с уверенным человеком, видишь как земля уходит у него из под ног и перехватываешь инициативу, будто лимит уверенности един на помещение и если у кого-то её больше, то у окружающих меньше. – Разогрев это свойство костюма увеличивать свою продуктивность за счёт активных действий. Экзоскелет продолжает начатое действие, анализируя нейроимпульсы, повышает скорость и силу действия, уменьшая нагрузку на мышцы и суставы. Данная модель с автономной замкнутой цепью питания – каждое действие усиливает общий потенциал энергии в системе, разогревает жидкость в пневмоблоках, позволяя практически выстреливать действиями. – произнёс Виктор, поймав себя на радостном переживании от возвращающейся памяти, которая шла подобно второй волне, вслед за вернувшейся уверенностью.

– Этого я не мог предвидеть… – произнёс Сергей и, вернувшись за стол, что-то короткое быстро набрал на клавиатуре и щелкнул по энтеру. – Я не реагировал на его удары и выпады, которые были действительно слишком быстрыми. Вышло так, что я лишь рассчитал примерное поведение и примерные приемы, которые он решит применить, оказался прав…

Сергея явно начали мучить какие-то мысли. Подошёл Клоп и протянул Сергею телефон.

– Такси давно вас ждёт. Вам правда пора. Для связи со мной, если решите сотрудничать используйте только этот телефон. Там только один номер. На другие номера с него не звоните. Но я думаю, что вам это не понадобится. Пропусков у вас нет, поэтому на улицу не суйтесь.

– У меня есть… – начала Алёна.

– Ты мертва.-, сказал Сергей. – тебя нет. Свидетельство о смерти уже выписывают.

– Но…

– Я сожалею. – грустно и задумчиво произнёс Сергей. – так же соболезную о смерти родственницы, бабушки, кажется, у которой ты жила.

– Что? – осела Алёна. – мир начал уходить у неё из под ног.

– Дома тебе теперь нельзя появляться. Потому что дома у тебя теперь нет. Потому что тебя нет. – сказал Сергей. – для простых людей ты пропала без вести. Для оставшихся. – Сергей сделал паузу.-… ты умерла во время взрыва в том доме вместе с ним. Повторюсь, я не собираюсь вам указывать что делать, но сейчас тебя нет. И не будет. Тебе запрещено попадаться на глаза и общаться с кем-либо из знакомых или родственников. Потому что в противном случае ты не только их ставишь под угрозу, но и Вас.

– Но… – начала Алёна.

– Поговорим когда-нибудь потом! – сдерживая злость произнёс Сергей, пытаясь себя держать в руках. – А мы обязательно поговорим! – сказал он и кинул несколько щипучих таблеток в недопитый Виктором стакан с водой и залпом, не дав им раствориться проглотил.

Сергей толкнул Виктору по столу телефон, который проскользив слетел со стола, но Виктор успел согнуться и поставить руку, поймав его около пола. Виктор еще раз взглянул на свою руку покрытую татуировкам.

– Вам пора собираться. – услужливо, подобно швейцару, произнёс Хорошилов, наклонившись к уху Виктора. Виктор поднял глаза и, увидев тревогу в его глазах прищурился, стараясь что-то понять, но послушав совет поднялся и кивнул Алёне. Она взяла своё оружие и они, вслед за Клоповым двинулись к выходу.

– А ты… ты убивала когда-нибудь? – крикнул Алёне Сергей. Они в этот момент уже почти вышли, она лишь успела обернуться и увидеть в закрывающуюся дверь, как Сергей, сидел, даже не смотря в их сторону, упершись локтями в стол и обхватив голову у висков, будто пытаясь сдержать поток мыслей.

Виктор с Алёной шли вслед за Клоповым со странным ощущением тревоги, от уверенности не осталось и тени, они будто шли на казнь и каждый из них был для другого и конвоиром и жертвой.

Выйдя на улицу, на которой уже была ночь, они оказались во дворе, посреди которого стояла, мигая проблесковыми маячками, машина скорой помощи.

– Ваш убер прибыл. – пытаясь отвлечь окружающих и в первую очередь себя от тревожных мыслей произнёс Клоп и протянул Виктору связку ключей с номерком. Виктор с Алёной непонимающе взглянули на него в ответ.

– Вам лучше никому не попадаться на глаза. А этих не тормозят и не проверяют. – кивнул, словно подверждая свои слова Клоп и проглотил слюну.

Виктор непонимающе кивнул в ответ, принял связку ключей, протянул руку, встряхнул и сам не помня как сел с Аленой в ролл-дверь скорого мерседеса, закрыв её за собой. Он огляделся – обычная, типичная модель скорой, даже точнее реанимобиля со всеми необходимыми компактно спрятанными приборами, включая дефибрилятор, ивл, несколько кислородных масок и потолок усеянный на данный момент выключенными бактерицидными лампами. Толстое сплошное стекло отделяло их от кабины. Машина стояла на месте. Виктор, огляделся, Алёна сидела, задумавшись и, возможно, погрязая в своих мыслях. Он взял её руку и ласково сжал. Она подняла на него свои большие, добрые и любящие глаза, в которых плескались, грозящие разродиться целым дождём слезы.

– Я нормально. – сказала она.

Виктор огляделся еще раз. Машина продолжала стоять. Он постучал по толстому стеклу и машина тронулась и поехала. Он сел ближе и приобнял её. От ощущения её тепла, ему стало спокойнее. Такая робкая, хрупкая и невинная девушка теперь становилась вовлеченной в нечто, чему и название сложно подобрать. Но именно она и её присутствие придавало сил, потому что чувство ответственности за ближнего позволяет преодолеть страх.

– Интересно, куда мы катимся? – подумал Виктор и еле заметно улыбнулся, слегка расправив плечи.

– Тебе, наверное мерзко и страшно от того, что ты сейчас услышала. – произнёс он.

– Если ты хочешь узнать вернулась ли бы я за тобой, зная это раньше… – сделала паузу Алёна. Виктор в этот момент почувствовал головокружение, будто эта пауза растягивалась, превращаясь вечность… – если бы я знала это раньше то я бы и не отошла от тебя. – сказала она.

Волна облегчения от слов, каждое из которых отдавалось эхом в сознании сменилась волной стыда от того, что он скрывал, подобно предателю…

– Но я тебя не осуждаю. – продолжила она и вжалась в объятия. – Он прав я и правда слаба. Я хочу быть сильной, правда хочу… – сказала она. Я хочу быть достойной тебя. – сказала Алёна и Виктор почувствовал как его рубашка намокает от её слёз.

– Ты и так достойна…

Они молча ехали без пробок и светофоров, изредка подкрепляя своё положение сиреной. Резкая смена погоды в городе удивляла – не было и следа от снега.

Виктор взглянул на стекло, отделявшее вип-клиентов от обычных работяг в то время, когда оно не отделяет ангелов от тяжело больных.

Вскоре машина остановилась. Спустя минуту Виктор поднялся, расторгнув объятия и посмотрел сквозь толстое стекло – они были на какой-то парковке, но их никто не торопил выходить. Видимо, время ожидания было включено в счёт. Он потянулся рукой к Алёне, она увидев его движение поднялась и они вышли. Как только они захлопнули дверь, скорая тронулась и уехала. Они стояли посреди подземной парковки, посреди дорогих автомобилей, но как ни странно ни одной камеры не было видно. Видимо, парковка находилась посреди какого-то жилого комплекса, вход и въезд на территорию которого и так осуществляется по пропускам. Оглядевшись и увидев указатель в сторону лифтов, они взявшись за руки, шагнули в сторону лифтов. Виктор посмотрел на ключ с номерком, там значилось число 462, поверх четверки была выцарапана 1, а 6 была подчеркнута чертой и имела точку сверху.

Лифт приехал и его широкие двери распахнулись в обе стороны. Виктор с Алёной переглянулись, и держась за руки шагнули внутрь.

На 19 этаже двери лифта, украшенного внутри всеми возможными объявлениями о ремонте, начиная от объявлений напечатанных на хорошей буклетной бумаге, до продажи с доставкой любых объемов любых товаров из крупнейших строительных гипермаркетов со скидкой в 50 % от стоимости, по причине того, что, по заверениям продавца, во время ремонта они остались невостребованы, до отделочных работ по квартире или на дачном участке от строго русской непьющей бригады по ценам, доступным любому пенсионеру, которым помимо прочего положена экстраскидка на все услуги только в ближайшие дни. Двери открылись и выпустили их на этаж.

Подойдя к двери с номером, Виктор вставил ключ и повернул несколько раз до упора. Он потянул ручку и дверь открылась. Постепенно уверенность начинала возвращаться к нему: если что-то и происходит, то сейчас он уже не один, они уже вместе. Если бы Сергей хотел их убить, он бы убил.

– А что если мы пока что ему зачем – то нужны? И не убил он нас только потому, что мы ему не мешаем, а пока можем быть чем-то полезны. Тогда нужно, прежде чем пытаться вырваться понять чем мы ему можем быть нужны, чтобы выиграть время до того момента, как мы станем негодными? А как это узнать? Ведь он не скажет, зачем ему выдавать свои козыри? … Я не знаю. И не знаю как узнать. А раз это сейчас невозможно и раз мы живём только благодаря его «доброй воле», то может быть мне стоит попробовать избежать ошибок прошлого и именно пожить для себя… Побыть с тем, кому я нужен и кто нужен мне, а не гнаться за невидимкой… Тем более, что сама эта погоня за попыткой понять его мотивы, может его толкнуть на… – думал Виктор.

– А я думаю, что он не такой уж и плохой.-, сказала Алёна, которая уже прошлась по квартире и поставила клинки на пол. – Или я бы хотела так думать. – будто поймав его мысли сказала она.

Было странно как такая хрупкая девушка, так быстро смогла выйти из этого тревожного состояния, и начать дарить свет своей здравой оценкой ситуации. Возможно, слёзы, которая она отпустила, унесли своими реками и тревоги. Он поднял глаза, впервые увидев её при нормальном освещении и испытал новую волну стыда, не только от того, что раньше был с ней до конца честен, но и от того, что никогда не обращался к ней за советом, говорил да, общался, может и спрашивал мнение, но никогда не общался с ней как с равной, думая что оберегает её от того, что она не в силах воспринять. И только сейчас, увидев её уверенно стоящую в сверкающем ореоле от настенных ламп, он осознал и восхитился её образом и той энергией, которую она излучала. Она стояла и улыбалась, смотря на него, ловя мельчайшие движения его зрачков и молчала, будто давая ему время. Она уже скинула свои сапоги и стояла босыми ногами в зелёно-болотных штанах из холщовой ткани с карманами побокам от колён, в чёрной черкеске и её светлые волосы поблескивали на свету.

– Почему ты так думаешь? – спросил Виктор, теряя силы, но тут же взял себя в руки и выпрямился, скинув свои ботинки. Он тоже был без носок и по его стопам так же струились черными линиями татуировки. – Совсем недавно я так же думал про Крона. А сейчас не знаю во что и верить…

– Видно было. Он осторожен. Но из того, что я услышала и увидела своими глазами, он может много кому перейти дорогу. Поэтому он стремится всё контролировать, предугадывать. Я не знаю чего он хочет, но я вижу что ему спокойнее, когда всё идёт по его правилам, когда он владеет ситуацией. И, судя по всему, и судя в первую очередь по реакции его сообщников, сейчас произошло нечто, с чем он сталкивается нечасто. То, что он себя еле сдерживал было видно. Но, если он такой вспыльчивый, то тех, кто с ним работает это бы не беспокоило. Они же не первый день вместе, верно? А ты видел того, который шёл с нами на улицу, как его трясло?

– Клопов? – Да, а второй это Хорошилов. – внёс ясность Виктор, он то ведь это знал еще от Крона… – попутно поражаясь рациональности её рассуждений до которых он, по какой-то причине, сам не смог додуматься.

– Я пока схожу в душ. А ты осмотрись.

– Да, похоже мы тут надолго зависли. – сказал задумчиво Виктор и, достав из кармана телефон взглянул на дисплей, после положив его на тумбочку перед зеркалом.

Двухкомнатная квартира с большой кроватью и настенным телевизором в каждой комнате, без особых излишеств, выглядела как вполне рядовая квартира с ремонтом «для сдачи», за исключением, пожалуй, только кухни-столовой с балконом, о которой стоит сказать отдельное слово, потому как исходя из планировки это было главным местом в доме. Помимо того, что площадь кухни была сопоставима с площадью каждой комнаты, её разделяла барная стойка, игравшая так же роль разделочного стола, как во многих зарубежных ситкомах. Пространство просторной кухни было полностью укомплектовано и оптимизировано таким образом, что помимо шкафов, заполненных закрытыми пачками с крупой, макаронами, консервами и продуктами с меньшим сроками годности многие шкафы несли в себе наборы посуды и кухонных приборов, которые были тщательно подобраны и систематизированы и несли практический смысл, в отличие от многих «советских сервизов», игравших роль инвестпроекта, которым в скудные годы можно было поразить себе подобных мещан-пролетарианцев, который в случае чего можно обменять или передарить. Тут не было сотни чайных чашек и двух сотен бокалов.

Практически все элементы посуды были рассчитаны на пять персон, будто готовясь к приходу счастливой семьи из любой рекламы, где за большим обеденным столом собираются папа с мамой и три ребенка и обсуждают свои потребности, которые варьируются от любимого сока или хлопьев для завтрака до средств против перхоти и мазей от геморроя, которые одобрены лучшими учёными мира, но, как указывает мелкий текст снизу, перед применением требуют консультации у специалиста работающего, очевидно, в местной поликлинике за зарплату, которую всегда можно конвертировать в две сотни двухлитровых бутылок колы в месяц, так как данная жидкая валюта переживает все инфляции и дефолты и всегда отражает степень уважения к работникам профессии.

Единственным исключением из правила о количестве посуды, пожалуй, служили бокалы для вина, коньяка и иных крепких напитков, которые были вертикально подвешены над барной стойкой у самого потолка таким образом, что смотря сквозь них на свет потолочных ламп можно было увидеть насколько чисто ты помыл этот элемент посуды в широкой раковине, которая могла вместить в себя вполне здоровый казан и, помимо габаритных характеристик так же имела выдвижной шланг-кран для очистки труднодоступных мест.

Шестиконфорочная керамическая плита с возможностью совмещать четыре конфорки в одну, если ты действительно решишь готовить нечто грандиозное, подтверждала эту гипотезу. Хотя было неясно, для кого столько еды в квартире, где в трезвом виде с ночёвкой поместиться не более четырех человек.

Двухстворчатый холодильник, с огромной морозильной камерой, встроенный в гарнитур так же поражал своим изобилием. Виктор взял пачку помидор, посмотрел на дату. Внезапно поняв, что он не знает какой сейчас день он огляделся. Настенные электронные часы показывали 00:42 дата была 26.07, на помидорах как и на всех остальных продуктах в холодильнике значилась вчерашняя дата. Продукты в морозилке и крупы он не проверял.

Он вышел на балкон. Открыл створку окна. Порыв ветра колыхнул штору, впустив свежий и бодрящий ночной воздух. Виктор посмотрел на проспект, по которому плыли огоньки машин. Многие ехали с мигалками. Одна из скорых выехала на встречную полосу и, слегка замедлившись, но не остановившись, проехала на красный свет через перекресток.

Я сначала думал, что это за резкое потепление, а теперь оказывается, что это не потепление резкое было. А похолодание. Раз летом снег с дождём. Пусть и кратковременный..

Интересно, там действительно пациент или просто клиент, как мы сегодня… – Подумал Виктор. – впрочем, неважно ведь сейчас, даже когда я работал была тенденция в большинстве заведений, в том числе и государственных, воспринимать пациента как клиента. С той лишь разницей, что в частной клинике он сам за себя платит, а в государственной – страховая вынуждена раскошелиться и оплатить по текущему прайсу всё необходимое… Я ведь когда то был хорошим специалистом… Или мне хотелось бы так думать… И я тоже часто на своей машине ехал по встречке, даже без мигалок… Приятно думать о чём-то прошлом. Даже немного грустно от осознания того, что оно ушло, безвозвратно и все ситуации, которые были кажутся какими-то светлыми, полными надежд, неопределенности, дающей возможности и полными силы.

В такие моменты ностальгии думаешь, что сейчас всё совсем по-другому, всё упущено и текущая реальность эмоционально гораздо более серая, чем та, которая была тогда. Но когда-нибудь и этот период жизни станет пластом того самого тёплого и уютного прошлого, о котором можно будет так же сладко и с упоением вспоминать вновь и вновь воспринимая реальность в мрачных цветах…

Дверь ванной хлопнула. Виктор обернулся. Алёна стояла, обернувшись в большое белое ворсистое полотенце, с полотенцем поменьше, накинутым на голову, в белых пушистых тапочках, наподобие тех, которые выдают в отелях. Он с облегчением и радостью выдохнул.

– Знаешь… Я рад, что тогда нас судьба разлучила.

Алёна непонимающие взглянула в его глаза и застыла.

– Я… Я ведь тогда не до конца не был честен с тобой. Сейчас я смотрю на тебя, слушаю тебя и я понимаю- насколько ты мне нужна. Тогда… тогда, если бы этого не произошло таким образом как произошло… Не знаю, смогли ли бы мы быть вместе. Смог бы ли я как сейчас всё это говорить, признаваясь в своих чувствах и признавая свои ошибки. Или я бы, даже в случае того, что мы были вместе, продолжал скрывать всё, увеличивая дистанцию между нами и, в итоге, потерял тебя… А сейчас, пусть и с чувством стыда, пусть и с раскаянием за содеянное, я могу просто быть с тобой. Говорить, смотреть в твои глаза. Я честно не знаю во что ты сейчас втянулась, вернувшись за мной, и не знаю сколько нам отпущено, но я хочу прожить это время с тобой.

Алёна подошла к нему. На её глазах блестели слезы, видеть которые было невозможно, несмотря на то, что он понимал, что это слёзы радости. И он сам убрал взгляд, но резко передумал и решил, что стоит быть максимально честным не только в словах, но и в чувствах, погрузился взором в её очи. На его глазах выступили слёзы. Слёзы силы, слёзы способного признать свою слабость и свою потребность в поддержке, мужчины. Она припала к нему.

– Нам еще о стольком нужно поговорить… – сказала она. Вместо ответа он лишь крепче прижал её к себе.

Они уже без слёз стояли в объятия на балконе, боясь ослабить хватку, будто боясь упустить момент. Он смотрел на её открытые плечи, на которых еще были капельки или от душа или из его души, которую он, возможно, впервые был готов перед кем-то открыть.

Резкий порыв ветра сорвал накинутое на голову полотенце, которое, подобно кленовому листу устремилось в своё путешествие. Разжав объятия и держась за руки они выглянули окно и смеялись, смотря вслед уходящему полотенцу.

Захлопнув окно и балконную дверь, они вернулись на кухню.

– Шикарная кухня. – сказал Виктор, окидывая взглядом помещение.

– Да, прям целый алтарь чревоугодия! – смеясь и кружась произнесла Алёна, двигаясь будто в танце и тут же напомнила ему момент, когда он увидел её посреди поля, тренирующуюся с саблями.

– Сейчас я схожу в душ.

– Сильно голоден?

– Я? Да. Если честно- сильно.

– Это хорошо, потому что я тоже. – сказала Алёна и стала инспектировать расположение припасов и приборов в закромах кухни.

Виктор вышел в корридор, щелкнул выключателем ванной, совмещенной с туалетом, в которой помимо душевой кабины была полноценная ванна с пузырьками, напоминающая маленький бассейн.

– Видимо, я погорячился, отдав первенство в этой квартире кухне, так как ванной тут отводится явно не меньшая роль. – подумал Виктор.

– Полотенца и всё остальное в белом шкафу. – послышался с кухни голос так быстро ставший близким.

Виктор разделся и, аккуратно сложил свою одежду на машинку, рядом с её одеждой, которая была скинута второпях. Достав такое же большое белое ворсистое полотенце со свежим, но ненавязчивым запахом дорогого кондиционера он взглянул на манящую своим великолепием ванну. Но, решив не терять время, выбрал душевую кабину, захлопнув створки которой он тут же обнаружил зеркало во весь рост, словно выполненное по заказу какого-то нарциссичного деятели современной эстрады, который обнюхавшись веществ, которые по заявлению аптекаря, представляющегося индивидуалом, максимально чистые, любит смотреть на то, как заправленная этой же отравой очередная девушка, считающая себя умнее и успешнее соперниц, решившая что нашла кратчайший путь к его сердцу и, готовая стать его единственной, жадно и стоя на коленях в этой кабинке, делает приятно другой его налитой кровью мышце.

Размер душевой кабины действительно позволял подобные фантазии. Но Виктор, взглянув на себя испытал волну отвращения. По всему его телу от стоп до головы ползли извиваясь, подобно компьютерным змейкам татуировки, изредка сплетаясь в какие-то кружки и растекаясь очередными лучами. Его дыхание участилось, желание разбить зеркало почти взяло верх, но мысль о том, что зеркало лишь отражает действительность, не стремясь его чем-то уколоть или наоборот похвалить, позволила ему отстраниться от своих позывов.

Он включил вертикальный душ и настроил маленькое количество струй, которые били с большей эффективностью, создавая подобие массажа. Он стоял, закрыв глаза и думал, наслаждаясь этим потоком воды, который будто смывал всю ту злость, которую он испытал несколько секунд назад, весь тот негатив, который брал над ним верх и который мог помешать им наслаждаться друг другом.

Он открыл глаза и еще раз уже без отвращения взглянул на себя: он и сам изменился. Лысый, слегка изменилось строение черепа, по прежнему мускулистое и жилистое тело пусть и со слегка нарушенными по отношению к прошлому пропорциями. В чём-то он стал даже более мужественным, так как общие черты из эктоморфической группы, которые он когда-то компенсировал физическими тренировками, сейчас изменились на мезоморфические, но слегка вытянутые и будто он стал моложе.

Взяв висящую сухую губку и намылив её, он тщательно, будто стараясь оттереть от себя плохие мысли помылся и, вытеревшись, вышел из кабинки. Взглянув на кафельный пол, он накинул на себя полотенце, которое было действительно большим, явно большим, чем то, которым обвязалась Алёна и поэтому пришлось обвязать его вокруг как древнегреческий гиматий, которые многие ошибочно называют хитоном. Он резко упал на пол в стойку и попробовал отжаться. Отвыкшие, но живые мышцы отозвались приятной болью. С каждым разом боль усиливалась, но силы будто пребывали, раскатываясь по телу приятными волнами. Закончив эксперимент и радуясь отсутствию одышки он вышел на кухню.

На столе стояли нарезанные фрукты.

– Я думал…

– Поздно уже. На ночь вредно кушать. – рассмеялась Алёна. Виктор взглянул на плиту, в духовке которой томилось мясо и улыбнувшись в ответ пошёл к винному шкафу.

– Я не знаю почему мне так хорошо с тобой. Это вроде бы всё такие глупости… – сказал он. – Но я сам хочу быть несерьезным, потому что серьезность меня порядком достала.

– Не дает быть собой? – игриво сказала Алёна, будто специально подтверждая его желания, вгрызаясь в непомерно большой кусок сочного арбуза, так что сок и его кусочки оставались на её лице.

Виктор осмотрел содержимое винного шкафа и не найдя желаемого подошёл к охлаждаемому отсеку бара. Он достал и вопрошающе показал бутылку мартини. Алёна улыбаясь кивнула. Виктор подошёл к соковыжималке, стоящей в углу рядом с тостером, фритюрницей и кофемашиной и нагнулся, подключив её к сети. Тут же боковым зрением увидел движение предмета, летевшего ему в голову, не успев обернуться он выставил руку и схватил его.

– Ого! – восхищенно крикнула Алёна, держа наготове второй апельсин.

– Это еще раз доказывает, что от пребывания с тобой вред невозможен! – сказал Виктор рассмеявшись и одновременно радуясь подобной своей реакции, о которой он и забыл.

– Научишь? Как это ты так ловко поймал?

– Сложно сказать. Я и сам не знаю как этому научился и когда. Просто мозг и тело учатся реагировать определенным образом, с определенной скоростью. Иногда это может спасти жизнь. – улыбнулся Виктор, понимая что он действительно не знает как объяснить подобный феномен, а уходить в нудную методологию только ради того, чтобы просто увести от предмета вопроса, и скрыть своё незнание ответа он не хотел, так как не хотел портить момент, который даже не став сладким прошлым уже казался ему волшебным и сказочным.

– Ну ладно- ладно, храни свои тайны. – игриво сказала Алёна, со взглядом исподлобья подобно герою одной из фэнтезийных вселенных и выходя в корридор. Виктор открыл выдвижной ящик с приборами, чтобы найти нож, которым было бы удобно разрезать апельсин для соковыжималки.

– Защищайся! – сказала стоящая в белых тапочках и обмотанная махровым полотенцем Алёна, со вскинутыми перекрёстно клинками.

Виктор улыбнулся.

– Давай сюда, кидай! – сказала она кивнув на апельсин.

Виктор подкинул апельсин. Она, подшагнув, выставила вперед ногу и, оголив коленку, почти согнулась и, проткнув краем вертикально стоящего левого клинка апельсин, аккуратно придерживая его правым клинком подошла к Виктору.

– А ты тоже неплохо… – начал он.

– Давай две миски. – кивнула она на шкаф рядом с вытяжкой над плитой.

Вместо вопроса «Зачем две?» Виктор достал две миски и поставил рядом на столещницу. Алёна, игриво припала к клинку, на котором был нанизан поверженный апельсин и капля его сока стекла ей прямо на язык. Резким движением, подобно футболисту, намеревающемуся начать чеканить она подкинула его «себе на ход» с левого клинка и, сделав шаг вперед выставив вперед правую руку с клинком под наклоном к столешнице, уперевшись между мисками. Апельсин покатился по клинку, всё глубже своей мякотью проваливаясь в сталь. Одна из половинок упала прямо в миску, другая проскользив чуть дольше, ударилась о край миски и упала на стол, в то время как сама миска отлетела на другой край столешницы.

– Видимо, косточка! – ничуть не расстроившись произнесла Алёна. Виктор завороженно смотрел на неё. Он не знал какие слова подобрать для описания её образа и своих переживаний, которые он испытывал глядя на неё. Не зная как выразить свои ощущения словами, он подошёл, обняв её рукой за шею притянул к себе и поцеловал в губы, ощутив жар её дыхания и цитрусовую свежесть. Она облизнула губы и отошла, быстро расправившись со вторым апельсином.

Выжав сок, и достав дымящееся мясо, они сели друг напротив друга за стол. Несмотря на то, что оба были голодны и нарезанное мясо дымилось в тарелках они смотрели друг на друга, не имея желания оторвать взгляд, как двое во время дуэли, ожидая действия от оппонента.

– А какой ты меня запомнил тогда? – прервала молчание Алёна и, закинув кусок дымящегося мяса в рот, стала усиленно дышать, чтобы не обжечься.

Виктор взял мясо вилкой и стал дуть на него. Алёна прожевала и проглотила свой кусок мяса и продолжила.

– Ведь чтобы там ни было, ты должен помнить… – сказала она и, перегнувшись через стол сорвала своей вилкой его кусок мяса и немного огорчилась: Почему ты сейчас позволил мне украсть у тебя? Я видела твою реакцию с апельсином, когда ты даже его и меня не видел.

– Мне… Нравится твоя непосредственность. Мне очень комфортно в этой атмосфере. – сказал Виктор. – и резко дернулся через стол. Алёна отстранилась со своей добычей.

– Ну я то поддаваться не собираюсь! И ты не ответил на вопрос.

– Тогда… Тогда ты тоже была максимально непосредственна. Я не знаю как описать. В тебе чувствовалось нечто особенное, я бы не сказал загадочное, потому что это вовсе не то. – он отхлебнул мартини с соком. – загадка это что-то скрытое, а в тебе наоборот чувствуется как и сейчас какая-то открытость, искренность…

– Я сильно изменилась за это время. – сказала Алёна.

– И в чем же?

– Думаю вам, мистер. – указала она на него вилкой с куском мяса, – будет интереснее узнать это самому, чем получить ответ.

– И понимаем, какой-то чуткостью… которой мне не хватает. – На несколько секунд замолчал Виктор. Помедлив, собрался с мыслями и спросил:

А чем я запомнился или чем я заинтересовал тебя, что ты увязалась за мной до дома?

– Не знаю. Чем то новым, чем то необычным, чем-то что является противоположностью обычной в общепринятом понимании жизни. Я и сейчас чувствую правильность своего выбора. Если нужно будет сгореть с тобой рядом, я сгорю. Я не хочу бытовухи и всего, что так принято называть нормальным в обществе.

– Меня борьба с обществом довела…

– Как ты сказал – довела до того, где и с кем ты сейчас. Не так уж и плохо. – улыбнулась Алёна.

– Да. И раз теперь мы без прошлого, можно было бы подумать о будущем…

– Ну да, самое время в ситуации когда ничего не ясно думать о будущем! – иронично кривляясь произнесла Алёна и, допив свой стакан мартини с соком, налила чистого мартини.

Виктор допил свой стакан и долил мартини. Окинув взглядом кухню, он увидел что везде по периметру стоят свечи.

– Может божества этого алтаря чревоугодия дадут нам в качестве своего благословения ответы на эти вопросы и внесут ясность. Только где бы спички найти, я сначала думал про зажигалку, но вспомнил что плита керамическая… – сказал он и стал искать по ящикам свечки.

В одном из выдвижных ящиков он увидел зажигалку и закрытую красную пачку «ковбойских» сигарет и застыл…

– Что подвис? – обратилась к нему Алёна из-за стола.

– Ради чего отказываться от желаний? – подумал Виктор и взяв пачку и зажигалку, прошелся по кухне и зажёг свечи. Вернувшись за стол, он положил пачку перед собой.

– Я думала ты не куришь. – сказала Алёна, глядя на пачку.

– А я думал ты куришь. – ответил Виктор, срывая целлофан с пачки.

– Я бросила. Тогда… Тогда мне даже прикуривать не было сил, не то что выходить куда-то.

– А я вот тогда начал… Незадолго до…

– И что же? Видишь надпись: ку-ре-ни-е у-би-ва-ет! – по слогам прочитала Алёна.

– Убивало. – улыбнулся Виктор. – в Москве куча других вещей, более активно убивающих тебя.

– Знаешь… Вот ты по сути и не курил. – сказала Алёна. – баловался. – А знаешь как мне сейчас хочется вдохнуть этого горького, обжигающего дыма, ощутить раздражение в горле, попытки организма отвергнуть яд, вместе с нарастающим желанием мозга получить его?

– Не поверишь, но знаю. Давай будем считать это вечером прощания со старой жизнью? – сказал Виктор. И, взяв в рот сигарету, стал подносить горящую зажигалку.

– Нет! – резко сказала Алёна. – Ночью! – выхватила она зажженную сигарету.

– А вот сейчас я правда не ожидал. – сказал Виктор и достал себе другую сигарету.

Алёна села рядом с ним на диван, скинув тапочки и закинула на него свои ноги не отрывая взгляд от его глаз. Нельзя сказать точно алкоголь ли пьянил их, или полнота происходящих событий, которых даже редкими нельзя назвать. В их глазах скакали огоньки от свечей танцующих в темноте. Звукоизоляция окон полностью отделяла их от улицы и от внешнего мира. Толстые стены и потолки в заснувшем доме создавали тишину, в которой можно было слышать потрескивание фитилей и тихое дыхание.

Он пододвинул блюдце, так как вставать и искать пепельницу, которая наверняка где-то была не было желания. Импортные сигареты медленно тлели в их руках, а они просто сидели в мире, который был создан для них, наслаждаясь моментом, которые создавали сами они.

Он поднес к своим губам сигарету. Она последовала его примеру. Он взял сигарету и вдохнул дым, который пронёсся по его лёгким, через бронхи, волна приятной слабости, одновременно с позывами кашля, который он пересилил, разморили тело. Он взглянул на Алёну и она, затянувшись так же задержала дыхание, закрыла глаза и даже запрокинула голову, подобно наркоману, получившему то, от чего он всегда пытался убежать, но то что он всегда будет тайно хотеть.

– Это шикарно. – выдохнул он.

– Это незабываемо. – кивнула она, расслабляясь всем телом. – Самая большая ошибка это когда-то попробовать и войти во вкус… Но если ты уже вкусил, то… – не продолжив фразу она затянулась еще раз.

Дым от сигарет струился, смешиваясь с дымом от свечей, которые изредка потрескивали и поднимался к потолку, создавая облако, которое нехотя, еле заметно, будто крадучись, ползло в сторону вытяжки, оставляя шлейф, который сам превращался в новое облако, позволяя влиться в себя всем тем струйкам и ручейкам, которые его наполняли, создавая форму.

– Мне не хочется засыпать. – сказал Виктор. – не хочется упускать этот момент. Алёна просто смотрела на него, наслаждаясь им, пусть и не таким как тогда, пусть и другим, возможно новым, но новым даже не из-за физических изменений, а из-за той информации, которая для неё открылась.

– Тебе страшно? – спросила Алёна.

Виктор непонимающее взглянул на неё.

– Боишься заснуть и что всё это. – она окинула пространство рукой с тлеющей сигаретой и остановилась на нём- пропадёт?

– Наверное, да. При чём с каждым моментом всё больше боюсь, потому что с каждым моментом начинаю ценить это. – он окинул пространство рукой со своей тлеющей сигаретой и остановился на ней, повторив ритуал «кадения дьяволу».

Алёна улыбнулась:

– Знаешь. Тогда, у Крона… Сейчас даже смешно говорить «тогда», ведь это было буквально вчера, а столько всего произошло… Тогда мне тоже было немного не по себе. Даже, пожалуй, страшно. Если ты всё это способен воспринимать так привычно, обыденно, то для обычной девушки, которой сказали что её… – она запнулась и опустила глаза. – молодой человек жив… Это было шоком.

Виктору показалось что он в темноте увидел как она покрылась румянцем, помимо того, который и так был от допиваемой бутылки мартини. Ему самому было не сильно проще встречать все эти истории и знакомства и, возможно, единственное почему он смог держаться так «стойко», так это лишь потому что сам был шокирован настолько, что не мог даже проявить беспокойство.

… -Если бы ты знал насколько меня шокировало это происходящее. Все эти технологии, я даже не знаю как их назвать. Это всё как какой-то бред, какой-то фильм или какой-то квест. Будто меня разыгрывают. Но страшно именно то, что понимаешь – это никакой не бред и не какая-то очередная шизоидная теория заговора, а это реальность. Реальный мир, который существует будто параллельно обычному. И лишь иногда с ним пересекается… И когда это случается, то это всегда во вред тому миру, который мы, ну или я считали обычными. Этот обычный мир всегда проигрывает. Потому что он не видит противника, он не понимает или не хочет верить в то, что это всё существует. Все эти тайные организации, все эти технологии… И чем дольше находишься и пытаешься вникнуть и изучить этот необычный мир, тем более реальным он становится. Даже более значимым. Так как события из этого мира скорее влияют на обычный- Алёна кинула бычок в импровизированную пепельницу и тут же прикурила новую сигарету, сделав паузу.

– Я… Я даже не знаю как это описать. Будто обычный- она показала кавычки пальцами.-, мир это лишь следствие Того мира. Всё что происходит, люди, события, открытия, жизни- будто круги на воде, которые возникают от колебаний брошенного непоколебимой рукой камня, которые существует вне желания, просто от волн создаваемых им…

Виктор сидел и молча вдумывался в образы, которые рисовала Алёна, удивляясь глубине её фантазии и в то же время полноте её восприятия, несвойственной многим. То, что она близкий человек он знал и чувствовал, какие-то обрывки памяти подтверждали это. А то, как она строила диалог лишь еще сильнее убеждали его в этом.

– И поэтому… – она затянулась. – в том числе и поэтому я еще больше хочу быть с тобой, чтобы мы были в одном «мире». И, наверное, мне после той капли, что я узнала, тебе, тебе будет страшно возвращаться к «обычной» жизни, в которой ты лишь переменная, а не актор.

– А я и не знаю чего я сейчас хочу. – сказал Виктор прикуривая сигарету, дым которой уже не казался таким враждебным. – с одной стороны мне сейчас непросто комфортно, я даже не знаю какие слова подобрать к тому, что я сейчас ощущаю… Я сейчас чувствую себя… Чрезвычайно трезвым. – рассмеялся он. – не в этом плане, кивнул он на бокал, взяв бутылку и поднеся к бокалу увидел, что фужер Алёны на её старом месте, вместо того чтобы налить, глотнул из горла и передал ей бутылку. – я сейчас чувствую себя максимально освобожденным от каких-то обязанностей, как-то непривычно свободным, полным энергии, готовым к действиям, сам даже не знаю каким… И с другой стороны. – сказал он, затягиваясь. – у меня есть какое-то безумное желание приключений, мне будто не просто хочется действовать, мне хочется делать что-то вместе…

Алёна взяла своим тонкими пальцами его руку и поднесла к своим губам.

– Я с тобой. – сказала она и шаткой походкой удалилась в сторону ванной.

Виктор встал, чтобы пройтись по кухне и в этот момент ощутил действие алкоголя, которое было сокрыто во время сидения. Хотя, возможно, сигареты так же дали о себе знать.

Алёна вышла из ванной босяком.

– Я думал, что не хочу спать… – сказал улыбаясь Виктор.

– Я тоже так думала. – рассмеялась Алёна и кивнула в сторону спальни.

Виктор пошёл в ванну, умылся и, готовясь ко сну, повторно отметил насколько же всё в этой квартире напоминает отель, в котором стояли закрытые щетки и паста для всех типов десён, шампуни для всех типов волос.

Выйдя из ванной и наощупь пройдя до комнаты, в которую уже сквозь шторы пробивался рассвет, он открыл окно, так как лишь редкие звуки с улицы могли долетать до их гнёздышка и, обернувшись восхитился Алёной, которая, укутавшись уже посапывала, закинув одну ногу на одеяло. Ему стало неловко от мысли, что он сразу, войдя в комнату, не обратил внимания на то, что она уже спит, и мог невольно потревожить её сон.

Сев на свой край кровати он аккуратно скинул полотенце и залез под одеяло. К счастью великолепный матрас гасил всякие колебания и эта осторожность была излишней. Наверное можно было бы играть в реслинг на его стороне и она даже бы не почувствовала. Он лежал на спине, его сердце билось с непомерной скоростью, как у юноши, который в толпе на дискотеке боится сделать первый шаг. Он повернулся на бок и протянул к ней руку, чтобы обнять и прижать к себе. Она, почувствовав движение, сама упала в его объятия и закинула на него ту ногу, которая до этого блестела в утреннем свете.

Виктор лежал на спине, закрывая глаза. Мир начинал плыть и кружиться, открывая глаза он оборачивался и смотрел на неё, которая мирно спала рядом, не понимая того, насколько важным человеком она стала за это время…

Белые, полупрозрачные облака плыли по бескрайнему голубому небу, солнце приятно грело. Свежий ветер, гуляющий по цветущему полю заигрывал с высокой и мягкой травой, в которой они дремали, изредка обмениваясь взглядами или всматриваясь в небо, наблюдая за тем, как облачка играют в догонялки. Слова были не нужны, слова были бы оскорбительны и опошлили момент если бы они попытались сказать что-то. Слова нужны только тогда, когда что-то не можешь объяснить. А тут всё было ясным. От сознания и до неба.

Они, держась за руки, встали и пошли вперед по полю, подобно кораблям бороздящим ледяные просторы, мягкая трава, почти во весь рост, гладила их и, расступаясь перед ними, тут же непоколебимо и не сгибаясь вставала в прежнее положение, продолжая свои танцы с ветром. Разные, красивые, разноцветные жучки взбирались вверх по травинкам, иногда, подобно самолету, разгоняясь по ним, взмывали с жужжанием в небо, пытаясь вступить в игру с облаками, а иногда словно маленькие парашютисты, расправив подкрылки, планировали вниз и опять ползли наверх.

Захотелось пить. Они остановились, и огляделись. Губы пересыхали, но порыв свежего ветра, будто придал им сил и даже слегка насытил их влагой. Трава становилась всё выше, и скоро превратилась в тропический лес, где всё так же сверху, сквозь кроны деревьев, в которых перескакивая с ветки на ветку обитали причудливые птицы с большими разноцветными клювами, блистало солнце. Томящая, жаркая влажность вызывала появление капелек на теле, которые были или капельками пота или каплями росы, падающей с больших папоротников с зелеными листами. Волны морящего расслабления прокатывались по телу, как во время банных процедур, капельки собираясь в ручеёк и щекоча струились вниз по спине.

Они шли, держась за руки, переступая через большие корни, торчащие из земли и иногда превращающиеся в еще одно дерево с мощным и извивающимся стволом. Мощные стволы с необычными изгибами, иногда растущие просто горизонтально позволяли идти по ним, как по мосту. Вековые деревья с огромными корнями, подобными щупальцам застывших осьминогов, по которым они шли излучали едва уловимый запах каких-то горьких орехов. Становилось жарко. Скрывающие свет солнца кроны создавали эффект парника.

Они спрыгнули ниже и пошли под корнями, которые смыкались над их головами и создавали пещеру, в которой было менее душно, как на первой ступеньке в парилке бани. Вскоре корни превратились в камни, свод которых не пропускал света сверху, вместе с тем в конце туннеля, по которому они шли, в конце маячил свет.

Выйдя из пещеры, они оказались на каменном пирсе, который был окружен бескрайним озером, в котором плескалась рыба, и над которым кружили чайки. Пить уже не хотелось. Они нырнули в озеро и, лежа на спине и держась за руки поплыли подобно катамарану, смотря в небо, по которому летали, вглядываясь в них непонимающие птицы, иногда зависая над ними и устремляясь по своим делам. Вода полностью держала их, подобно перине и можно было даже не совершать движений, но они не спеша гребли, стараясь держаться курса. Ведь где-то должен быть берег.

Оглянувшись, они увидели, что пирса уже не видно, но не видно и берега. Они вновь легли на спины и продолжили плыть. Под ними чернела пустота глубины. Чаек уже не было. Всплесков воды тоже не было. Не было и ветра, вода была полностью спокойна и слышались только звуки от создаваемых ими всплесков.

Внезапный порыв ветра заставил их обернуться. Они были у подножия заснеженной горы. Они улыбнулись, взглянув друг на друга и пошли в гору. Пушистые снежинки, кружась и танцуя, подобно сказочным зверькам, падали с безоблачного белого неба, создавая нежную перину, которая блестела подобно драгоценным камням и переливалась на свету. Снег был твердый и они шли, уверенно ощущая почву под ногами.

Становилось холодно, несмотря на то, что они вышли из воды сухими, мелкие кристаллики снега колко впивались в кожу. Иней, который появлялся при дыхании, оседал на ресницах и после моргания приходилось прилагать усилие чтобы раскрыть глаза. Вьюга налетала через каждые два шага и порывами ветра откидывала их на шаг назад. Они шли зажмурившись и держась за руки, чувствуя усилия, и тем не менее радуясь каждой преодоленной преграде.

Они шли почти на ощупь, чувствуя лишь руку друг друга, которую они сжимали. Внезапно ощутив покалывание в своих телах, они без труда открыли глаза. Они уже шли по еловому лесу прямо по тропинке, которая была исхожена вдоль и поперек. Приятный хвойный аромат и пушистые лапы властительниц этого места наполняли уверенностью в пути. Капал дождь. Где то потрескивала смолящаяся сосна, перекликиваясь своим скрипом и щелчками с точно такой же. По дороге, которой они буквально на каждом шагу валялись шишки. Дорога была ровной и прямой. Усталости не было, ничего не мешало идти. Было тихо и спокойно.

Лес перетрескивался. Ровная дорога прямой дорогой уходила в горизонт, которого не было видно. Мирная и спокойная ночь со звёздным небом, расстилающаяся во все стороны, ничего не предвещала. Они шли, зная, что движутся в правильном направлении. Зная, что они идут вдвоем. Шаг за шагом они шли по нескончаемому лесу, в котором ничего не происходило и всё предвещало ничего. Всё что у них было это они и дорога, по которой они шли.

Свернув с дороги, они пошли по тропинке, между лап ельника, которая в скором времени превратилась в такую же дорогу, уходящую в невидимый горизонт. Ночь стояла и не собиралась уходить. Они шли, зная что они идут правильно, или, теперь уже просто надеясь на это.

Лес мирно перетрескивался. Ни одной живой души, ни одной коряги или кочки. Только бесконечные хвойные с однообразным запахом. Звезды стояли на месте, будто весь мир замер.

Они сошли с дороги и пошли между деревьев. Скоро под их ногами появилась тропинка, которая превратилась в дорогу. Постоянно под ногами попадались шишки. Они шли, но ничего вокруг не менялось. Усталости не было. Они взглянули друг другу в глаза и сели, обнявшись под одной из сосен с ровным и длинным стволом, который уходил высоко вверх и уносил свою крону, такую же огромную как и у всех других деревьев ближе к неподвижному небу.

Они держась за руки прижались друг к другу и закрыли глаза.

Каркнула ворона. Открыв глаза от необычного звука они резко встали и осмотрелись. Лес мирно перетрескивался. Кругом были деревья и тропинка, которая превращается в дорогу, усыпанную шишками. Они встали и пошли.

Тропинка перешла в дорогу, вокруг которой рядами росли сосны и ели. Сойдя с дороги и пробравшись на тропинку, они двинулись вперед.

Лес шумел ветром. Тропинка переросла в дорогу. На дороге не было шишек. Они взглянули вверх- на небе не было звёзд. Светало. Хвойные вокруг становились всё меньше размером и уже не были столь величественными. Их стали вытеснять березки, мирно покачивающиеся на ветру и украшенные сережками. Они улыбнулись и ускорили шаг.

Они радостно выбежали на поле и повалились в траву, смотря на небо…

Раздался стук. Стук повторился. Виктор открыл глаза. Алёна сидела на кровати, прикрывшись простыней. Стук шёл из прихожей. Виктор накинул полотенце и пошёл к двери. Глазка не было. Он взглянул на домофонную трубку, рядом с которой был маленький дисплей – около двери стояли Сергей с Клоповым и Хорошиловым.

Виктор щелкнул замком, и едва успел отпрянуть. – Сергей тут же дернул ручку и вошёл, вслед за ним робко вошли его коллеги.

– Доброе утро! – крикнул Сергей, пробежавшись глазами по Виктору и Алёне и, на ходу снимая ботинки, двинулся на кухню, где, хозяйским движением открыл винный шкаф, и взяв литровую бутылку вина и стул, двинулся в комнату, мимо Виктора, всё так же стоящего в корридоре.

– Что это значит?! – , грубо крикнул Виктор, сам смутившись своего тона, так как Сергей явно был в приподнятом настроении, пытаться его провоцировать было не лучшей идеей. А такой визит с утра вызывает не самое приветственное поведение.

Сергей сел на стул около входа и открыл бутылку вина. За его спиной встали сложив руки Клопов и Хорошилов.

Виктор обошёл их и встал рядом с кроватью, на которой, поджав ноги и укрываясь простыней сидела Алёна и наблюдала за происходящим.

– А, ну, домофона нет. Поэтому стучал. – ответил ничуть не обидевшийся Сергей и продолжил пить вино.

– С какой стати ты вламываешься? – спросил Виктор.

– Я вламываюсь? К кому я вламываюсь? – непонимающе с выражением Карлсона из советского мультика спросил Сергей. – впрочем не важно. Есть хорошие новости. – сказал он и сделал еще глоток. – ну или частично хорошие, но скорее хорошие. – сказал он и сделал еще раз припал к бутылке.

– В общем. Теперь вы можете передвигаться по городу. – ,сказал Сергей и кинул два паспорта и две карточки, которые он достал из балахона на кровать к ногам Алёны. – вновь смочив горло.

– Ну и теперь вы вроде как женаты и замужем. – хихикнул он.

Алёна непонимающе взглянула на него.

– Ну сделали вам новые паспорта. – пояснил Сергей. – тех то нема. Те вы не существуете.

– А почему новости отчасти хорошие? – спросил слегка остывший Виктор.

– Ну… – Сергей задумался и вместо ответа глотнул еще раз.

– От нас что-то нужно? – спросил Виктор, готовый к подобному повороту.

– Не, не. Если ты про это – нет… Просто как бы это сказать… – выждал паузу Сергей и окинул взглядом через плечо своих коллег. – Теперь ты Аня. – кивнул он Алёне.

– Почему? – непонимающе произнесла Алёна.

– Ну… – Сергей опять обернулся на своих коллег. – послали как-то Пупу и Лупу в паспортный стол за поддельными документами…Ну вот и всё.

– Фамилий и отчеств я ваших не знаю. Поэтому вы теперь Анна Викторовна и Виктор Викторович … Грачёвы. – я решил что эта фамилия забавна в данном контексте. – хихикнул он. – Но про имя это не моя идея.

– Ясно. – сказал Виктор.

– Ну и у вас удостоверения прессы, чтобы могли ходить где хотите и когда хотите и меньше вопросов к вам было. Денег я вам не дам, но тут есть карточка, на ней тысяч двести есть. А потом сами как-нибудь решите. Квартира на пару месяцев оплачена. Так что хорошего дня. – сказал Сергей, тут же его коллеги отступили назад, он пошёл на кухню, взяв стул на котором сидел и пустую бутылку вина. Виктор взглянул на Алёну, она посмотрела на него.

Послышался звук винного шкафа. Сергей уже обувался в коридоре из кармана балахона торчало горлышко какой-то бутылки.

– Ну что уж поделать. – будто оправдываясь сказал Сергей. – Хорошего дня! – сказал он. Алёна с Виктором, находясь в ступоре лишь кивнули в ответ и получили такие же кивки от Клопова и Хорошилова.

Они хлопнули дверью и ушли.

– И всё? – удивленно произнёс Виктор.

– Я тоже не поняла что это было… – сказала Алёна.

Виктор подошёл тихо подошёл к двери, посмотрел на дисплей домофона, гости скрылись в лифте. Он щелкнул замком, вернувшись в комнату и, взяв паспорта. Пролистав, он удивился качеством работы: там не только были данные о ранее выданных паспортах и отметка из ЗАГса, но и сама бумага из которой был сделан его паспорт была слегка потрёпанной, в то время как Алёнин паспорт был из более свежей бумаги, что логично, так как у «Анны» он был заменен относительно недавно в связи со сменой фамилии, да и в целом женщины более бережно относятся к документам.

Алёна, уже ознакомившаяся с первичными документами, крутила в руках пресскарты на бейджах со складной верёвочкой.

– Интересно, что на паспортах у нас такие серьезные лица, а тут. – она кивнула на карты представителей СМИ.-, слегка улыбчивые или даже непонимающие. Как думаешь когда эти фотографии сделаны… Или это тоже подделка, как и они сами?

Виктор присмотрелся к фотографии на паспорте.

– Позади виднеются стыки плитки, на фото они слегка осветвлены, но похоже, что это сделано еще там, у Крона….

– Да уж… – проговорила Алёна, но необычайно резко приободрилась- Вот и зачем нужно было учиться, если всё так просто делается? Раз – и журналист! – рассмеялась она и начала покачиваться, взад и вперед, сидя в кровати.

– Для начала нужно проснуться и прийти в себя. – сказал Виктор и пошёл в душ. Включив режим автоконтраста средней интенсивности, он поднял закрытые глаза навстречу летящим струям.

В дверь ванной комнаты постучались.

– Да? – вопрощающие и слегка смущенно спросил Виктор, отвернувшись.

– Можно? – произнесла Алёна и открыла дверь в ванную.

– Конечно. – сказал Виктор, увидев в отражение зеркала, как она, всё так же прикрытая простыней опускает седушку унитаза, и закрыл глаза.

– Что думаешь? – спросила Алёна.

– Быть живым чудесно. Но сложно. – рассмеялся от своего ответа Виктор.

– Ну уж, придется терпеть! – игриво ответила она. Послышался звук слива.

Виктор почувствовал, что она на него смотрит и еще раз проклял зеркальную стену в душевой кабине, через которую несколько мгновений назад он сам подсматривал за ней.

Через несколько секунд она вышла и закрыла за собой дверь, так же захватив свои вещи, судя по звуку ударившейся о дверь пряжки. Он открыл глаза, вытерся вчерашним огромным полотенцем, повесил его на сушилку и оделся.

В своей черной ветровке с капюшоном, черных полуобтягивающих джинсах он взглянул в зеркало – так он себе нравился гораздо больше.

Виктор вышел на кухню. Там уже сидела одетая в свои болотные джинсы и белую футболку Алёна.

– Ты хочешь кушать? – , спросил он.

– А чего бы ты хотел? Я просто фрукты перехватила.

– Я что-то пока не голоден. Я бы лучше прогулялся. Сто лет не гулял по улице. – улыбнулся Виктор.

Они вышли в коридор и поспешно обулись. Взяв ключи и телефон, Виктор окинул взглядом квартиру. Алёна стояла в своих сапогах. Она лишь взглянула на свои сабли.

– Ой! – сказала она.

– Документы! – , в этот же момент вспомнил Виктор.

Раскидав паспорта по карманам они вышли на лестничную клетку. Стоя у лифта Виктор взял Алёнин пропуск из кармана, размотал веревочку и торжественно надел ей на шею. Она улыбнулась, понимая величественность этого момента, который являлся более значимым, чем общепринятый юридический ритуал и, взяв у него из рук его пропуск, размотав веревочку, надела ему через голову.

Лифт подъехал. Они вошли и нажали на первый этаж. Постояв несколько секунд лифт закрылся и тронулся.

– Никогда не хотел жениться, а оказалось это не так уж и страшно. – улыбнулся Виктор.

– Хорошую вещь браком не назовут. – улыбнулась в ответ Алёна, смотря на их отражения в зеркало лифта. Перед тем как лифт открылся и они начали разворачиваться, Алёна скорчила какую-то рожу их отражению.

Большой холл с высокими потолками, длинной стойкой ресепшена, зоной ожидания в которой кучковались различные курьеры и доставщики еды всё больше создавал ощущение какого-то гостиничного комплекса.

Они пошли в сторону дверей ведущих на улицу, перед которыми были турникеты.

– Интересно, а запустят ли нас назад. – подумал Виктор и спортивного вида молодой охранник с красивой прической, не похожий наголо выбритых, скрывающих свою седину спившихся мужичков в дедовских костюмах, нажал кнопку на пульте и створки турникета открылись.

В соседний турникет, предназначенный для входа, просочилась, так же по кнопке охранника, компания совсем молодых людей, крутящих перед лицом телефонами и кривляющихся.

Они вышли на улицу – во дворе дома были несколько пустых лавочек вокруг фонтана. Газон был усеян какой-то дорогой зарубежной травой, которая вырастает на несколько сантиметров и не требует за собой ухода, вырастает настолько ровно, как яблоки в дешёвых супермаркетах, вес которых всегда равен 157 граммам, которые помимо идеально круглой формы и чёткого веса обладают еще какими-то магическими свойствами, отпугивающими вредителей.

Пройдя по каменной тропинке к воротам и основному КПП, они оглянулись назад. В здании было видно около 40 этажей и что необычно для подобной многоэтажности, исходя из их вчерашнего опыта с полотенцем, обладало открывающимися окнами и балконом.

– Интересно всё же это дом или гостиница? – произнесла Алёна.

– Хостел. – пошутил Виктор.

– Или общежитие для сотрудников организации Сергея, как бы она там не называлась. – парировала шутку Алёна.

На КПП были такая же система турникетов с опять красивым и весьма успешным сотрудником охраны, который поприветствовал их, и пожелал хорошего дня им вслед.

– Я никогда не была в таких престижных местах… – сказала Алёна.

– Странно признаться, но я тоже не был… Я много где побывал, и я думал, что у меня была престижная клиника, но так чтобы так… А мы точно в Москве? – посмотрел по сторонам Виктор. – а то я что-то не могу сориентироваться.

– Вчера были в Москве. Вроде как никуда не перелетали. – ответила Алёна.

– Всё так изменилось… Или я просто не бывал в этом районе. Если бы хотя бы понять что за район.

Они шли по тротуару вдоль проспекта, кругом бурлила какая-то стройка и если рядом и были здания, то их фасады были закрыты строительными лесами или сеткой, так что табличку с улицей было не разглядеть. По проспекту неслись машины, людей же практически не было.

– А вот раньше… Прости, но мне очень интересно. Ты чем именно занимался?

– Раньше я был врачом, у меня даже была своя клиника, обычными пациентами я…

– Нет, я имею ввиду тогда, когда ты был в организации… Ну ты понимаешь.

Виктор взглянул на неё.

– Я не знаю как это выразить…

– Думаешь я не смогу понять?

– Нет. Просто всё это так… Так неоднозначно… Тогда я был уверен, что я занят правильным делом. Я узнал… вот как мы вчера обсуждали, что есть другая жизнь и другой мир. И… Как бы это сказать. Очень много людей или организаций хотят уничтожить этот мир. И происходит настоящая война. И между «мирами» и внутри миров. Сейчас я бы наверное сказал, что ТОТ мир, разные его части или те, кто хотят ими быть воют между собой за право доить и забивать представителей этого мира. Но я хотел помешать этому… И так как это война… То бывало я убивал людей или приказывал убивать… – прикусив губу и боясь что взболтнул лишнего прервался Виктор и обернулся к Алёне.

– Ну и что? – , неожиданно спокойно и с пониманием ответила она и взяла за руку.-, И ты боялся что я не пойму такого желания?

– Я… Были и случайные жертвы. – Произнес Виктор не веря в происходящее и не веря в то, что не встретил осуждения и порицания, специально усиливая градус, будто закапывая себя.

– Эх. – вздохнула Алёна и поникла головой. Сердце Виктора стало биться чаще, он стал корить себя, за то что начал и продолжил этот разговор, выливая на её голову всю эту чернуху.

– Эх… – , еще раз выдохнула Алёна. – Жаль, что ты правда мог подумать, что меня это испугает. – подняла она на него свои глаза полные света и тепла.

Он остановился и не веря в реальность момента смотрел на неё. Не зная что сказать, и какую мысль из роя выцепить, чтобы попытаться облечь в словесную форму, он просто обнял её и ему стало вдруг очень спокойно и хорошо.

– Если есть тот, кто способен простить и принять убийцу, то этот мир гораздо более удивителен, чем ТОТ, и стоит всех приложенных сил, чтобы за него бороться, спасая тех, кто готов не смотря ни на что дарить надежду и освещать путь.

Они стояли обнявшись и припав друг к другу на безлюдном тротуаре.

– Кхм-кхм. – документики, пожалуйста. – произнёс голос.

Рядом с ними стоял полицейский в маске, позади которого стояли два напарника. Они разжали объятия, но на секунду зацепились пресскартами, которые как маятники разошлись по сторонам.

Виктор, опешив и не помня в какой карман он положил паспорт, залез в карманы руками, в это время полицейский, резко вскинув руку с телефоном вперед сфотографировал qr – код с обратной стороны пресскарты.

– Опс! Доброго вам дня! – сказал он и удалился со своей свитой.

– Ой, а я и забыла про маски.

Виктор непонимающе взглянул.

– Сейчас по правилам нужно носить маски.

– Почему?

– Говорят что против болезни. Но главное для того чтобы штраф не платить.

– А что типа для представителей СМИ маски не нужны? Иммунитет особенный? Что за эпидемия?

– Я и в законах и в медицине понимаю одинаково плохо. Да и как-то не интересуюсь- призналась Алёна.

Они огляделись впереди, над дорогой виднелся желтый указатель, на котором висела реклама ТЦ КАРИБЫ, через 400 метров по улице Островитянова. Далее был указатель съезда в сторону Внуково

– Ничего себе. Никогда бы не подумал что мы сейчас в районе Коньково. Всё выглядит каким-то необычным. – сказал он.

Они двинулись вперед.

– Теперь кажется что-то начинаю вспоминать. – сказал Виктор, глядя на лесопарковую зону и храм.

– Зайдем, посмотрим что-нибудь из одежды. – сказал Виктор, взглянув на сапоги Алёны, свои ботинки и кивнув на торговый центр.

– От… – начал Виктор.

– Это ищешь, сыщик? – произнесла Алёна, ловко достав карту.

– А я думал я и забыл.

– Ты и забыл. – произнесла Алёна, улыбаясь.

Поднявшись по эскалатору сквозь полупустой торговый центр, они зашли в магазин и разошлись по гендерным ориентирам, условившись встретиться у кассы.

Виктор быстро выбрал себе черные кроссовки по размеру, черное поло с мелкой надписью бренда в районе пояса- полностью черных не было, и пачку черных носков. Он быстро примерил поло- так как его прошлый размер явно не подошёл под изменившуюся конституцию – оно было как раз и к его радости закрывало большую часть ненавистых линий на шее.

– Интересно, долго ли придется ждать… – без раздражения подумал он, неспешно идя к кассе и смотря на продавцов, которые в пустующем магазине пересчитывали товар и мыли пол. Он поднял глаза, впереди стояла уперевшись в бок руками и улыбаясь Алёна в новой одежде – она взяла себе белые джинсы, белую блузку, белую рубашку и белые кеды с черными полосками и рюкзак и уже стояла в этой одежде, держа в руках сапоги и перекинув старые штаны через руку.

– Любишь ты пошопиться, тёмный лорд! – крикнула она.

– Как вы будете пробивать своё, ваше светлейшество? – , вопросил он, ставя свои покупки на кассу.

Вместо ответа Алёна кинула оторванные бирки от своих вещей перед кассиром. Та хотела что-то сказать, но, окинув взглядом пару лишь буркнула что-то себе под нос на своём кассирском.

Алёна кинула старые вещи в рюкзак.

– Давай. – сказал Виктор и накинул рюкзак себе на плечо. – , Хочешь мороженного? – , спросил он.

Алёна кивнула.

– Возьми мне что-нибудь. Я сейчас.-,сказал Виктор и двинулся в сторону указателя WC.

Быстро зайдя, он взглянул на себя в зеркало. Он быстро скинул старую обувь, надел носки и переобулся в новые кроссовки, старые ботинки кинул в ведро под мойкой. Еще раз взглянул на себя в зеркало и двинулся в сторону фудкорта.

– Удивительно, как одна незначительная вещь способна придать уверенности. Как избавление от старой вещи позволяет отказаться от каких-то старых мыслей.

– Я взяла по фисташке, манго и сливочному. – не знала что ты хочешь.-, сказала Алёна и кивнула своей ложкой на шарики в его миске. – И кофе. – Не знаю какой ты любишь, но так как мороженное холодное- говорила она слегка шепеляво с большим куском, который медленно таял на языке. – поэтому взяла просто американо.

– Правильно. Глясе если что можно сделать. Весьма практичное решение. – ответил Виктор.

Перекусив, они отправились в парк, в котором помимо собачников, мирно гуляющих со своими питомцами встречались одинокие спортсмены бегуны и несколько гимнастов, упражняющихся на ковриках, расстеленных на траве.

– Знаешь, сегодня, после очередного признания, которое ты мне подарила, безоговорочно приняв моё откровение я задумался и понял. Но мысль меня немного пугает и я хочу её с тобой обсудить или узнать твоё мнение. – сказал он и сделав паузу, сел на скамейку, скинув рюкзак себе на колени. Алёна села рядом и, сделав глоток купленной по дороге минералки протянула ему бутылку. Виктор кивнул, сделал глоток.

– Я понял что меня коё-что тревожит… Меня беспокоят мысли о том, или о тех, кто это со мной сделал…

– Во-первых я не могу быть уверен, что мы в безопасности сейчас и что это не повторится. Ведь если те, кто меня убил узнают что я жив, то сейчас они более тщательно подойдут к своей задаче… И если тогда я жил какой-то идеей, просто своими амбициями сделать жизнь справедливее, и по сути ничем… Кроме себя не рисковал, то теперь… Сейчас для меня мысли о том, что всё то, что я обрёл может исчезнуть для меня слишком болезненны.

– А во вторых?

– А во вторых во мне всё еще играет желание справедливости, которое сейчас совмещено с желанием мести…

– И что ты думаешь? – спросила Алёна, смотря на него и слегка наклоняя голову то в одну то в другую сторону.

– Я думаю, что я хочу найти тех, кто меня тогда убил…

– И убить их?

– Если придется.

Алёна недоверчиво надула щеку.

– Вернее да. Скорее всего да. – произнес Виктор, понимая что пытаться скрывать теперь что-то точно нет смысла.

– Ну и?

– В смысле ну и?

– Ну что требуется какой совет, какое мнение? – спросила Алёна, которая сейчас уже не казалась такой наивной и легкомысленной. – Исходя из того что ты сказал, найти их это единственно разумное и допустимое действие, к которому следует приступать как только так сразу, разве нет? Вопрос лишь в том с чего ты хочешь начать.

– То есть ты не против?

– Ты просто не знаешь, что я пережила тогда, когда тебя не стало. И второй раз я это не переживу… Нет, убить я себя не убью. Я просто себя полностью потеряю как личность, сойду с ума, перестану существовать. И для меня тот шанс просто тебя увидеть, даже если бы ты меня не вспомнил, стоил бы жизни. А если сейчас мы вместе, и есть хоть малейший шанс того, что наше время будет не мимолётным, я готова рискнуть всем. Умереть вместе не так страшно, как представить жизнь в мире, где тебя нет. – сказала Алёна и на её глазах появились слезы.

Виктор тут же откинул рюкзак обнял её и прижал к себе. По его щекам тоже заструились слёзы.

– Знаешь. – сказал он. – мне сейчас так приятно что ты рядом и так неприятно, будто меня разрывает на части вся эта ситуация- ведь и моя активность и моя пассивность могут привести к… – Алёна закрыла его рот своим тонким пальчиком. Он поцеловал его, и нежно взяв её маленькую руку в свою и стал поглаживать большим пальцем.

– Я в порядке. – сказала она. – Прости, нахлынуло.

– Ну что ты, любимая… – произнёс Виктор, осознав что он возможно впервые не только в этих отношениях, а в жизни произносит это слово.

Она поцеловала его солеными от их слёз губами.

– Так что ты предлагаешь? – спросила она. – какой план?

– Сначала я хочу узнать у людей, с которыми я тогда работал какую-нибудь информацию, это может помочь мне разобраться в ситуации и спланировать дальнейшие действия. Мы уже знаем, что у Сергея есть контакт с Комбатом… Александром, а я ведь раньше даже и не знал его имени. Значит мне нужно с ним встретиться и узнать знает ли он что-то и знает ли он что-то про остальных.

– Хорошо. Я с тобой.

Виктор достал из кармана телефон взглянул на него. Еще раз взглянул на Алёну и, увидев уверенность в её глазах набрал единственный номер, после двух долгих гудков возникла тишина. Он включил на громкую связь, убавил, прибавил звук. Сбросил вызов, набрал заново. Ситуация повторилась.

– Может сеть барахлит? – ,спросила Алёна.

Виктор еще раз перенабрал номер и произнёс: «Алло» как только гудки пропали. Ответа не последовало.

– Не отвечает, что же делать… – сказал Виктор. И попытался позвонить еще раз.

Алена вздохнула и встала размяться и заодно выкинула пустую бутылку в урну. Виктор посмотрел на заряд батареи 34 %, чтобы понять какой шнурок нужно купить для зарядки, так как на телефоне модель не была указана.

– Вот чёрт! – выругался он.

– Что?

– Гнездо сломано… – сказал он. Это могло означать только одно-телефон рассчитывался на один раз. Запросить помощи, если вдруг что-то пойдет не так. И хоть Сергей и знал где их искать в ближайшие месяцы, инициатива встречи после севшей батарейки могла быть только его. У них выходов на него не было. Ровно как и на Александра, интерес к которому он заметил сразу. Значит он хотел, чтобы они приняли его условия, какими бы они не были. Чтобы признали что он им нужен.

– Алло, Сергей, мы хотим сотрудничать! – набрав в очередной раз номер по громкой связи и прослушав два гудка, сказал Виктор. На том конце провода что-то щелкнуло.

– Да? – послышалось из трубки.

– Есс! – радостно вскрикнула Алёна.

– Ало, это Сергей? – , произнёс Виктор.

– Нет. – послышался тихий ответ Клопова.

– Нам коё-что нужно. – сказал Виктор. На том конце трубки послышалось шуршание.

– Да?! – послышался голос Сергея, который, видимо тоже говорил по громкой связи из какого-то помещения с акустикой создающей эхо, в которой гудели и тарахтели какие-то приборы.

– Нам нужно встретиться с Комбатом. – сказал Виктор. – Я хочу задать ему пару вопросов.

– Что? Повторите, а то не слышно. А, твою мать! Последнее это я не вам! – крикнул Сергей.

– Я хочу задать Комбату пару вопросов. Можно ли как-то выйти с ним на контакт?

– А, да. Это да. Но только нужно кое-что от вас будет.

– Что? – спросил Виктор. Алёна насторожилась.

– Ну нужно будет чтобы вы пару дней пожили на загородном участке. Можно и дольше, если захотите, но нужно пару дней. А так там природа всё же прекрасная. Что в городе то делать?

– И всё?

– Ну я не знаю уж. Но если что-то там полить нужно будет чтобы не завяло, то нужно полить будет.

Виктор вопрощающе взглянул на Алёну. Она кивнула.

– Главное чтобы не был участок в миллион соток. – шепнула она.

– А участок не слишком большой? – , спросил Виктор.

– Да не, там если и есть что посаженное, то так немного буквально для души. От чёрт! Это я опять не вам.

– Мы согласны.

– А, это да. Ну да, ожидайте тогда дома, заедем за вами. – сказал Сергей и связь оборвалась.

Виктор попытался перезвонить, включив на громкую связь.

– Номер не существует. – вежливо ответила робот-оператор.

Виктор повторил набор, оператор опять проговорил фразу.

– Не «временно недоступен», а не существует. – констатировал Виктор, взглянув на Алёну.

– Меня тоже это немножко пугает. Но, если допустить, что эти меры безопасности действительно разумны, тогда становится спокойнее.

– Да. Он хоть и со своими тараканами в голове.. – сделал паузу и улыбнулся Виктор.

– Ты про… – специально не договорила Алёна и улыбнулась в ответ.

– Да, это забавно. Но он наверняка знает что делает, по крайней мере хотелось бы на это надеяться. Пойдем к дому, ведь мы даже не можем знать когда за нами заедут.

– Я думаю, а можно ли мне спрашивать его о чём-то если у меня есть вопросы? – спросила Алёна.

– Не вижу причин почему бы и нет. Мы же вместе.

Пройдя КПП и ресепшн со сменившимися, но столь же приветливыми охранниками, отворяющими турникеты, они поднялись на лифте на свой этаж и вошли в квартиру. Незаправленная, и небрежно оставленная с утра кровать в данной ситуации наполняла эту комнату уютом, давала ощущение причастности.

– Что бы покушать такого? – сказал Виктор- сняв балахон и пройдя к холодильнику.

– Может приготовить чего? – сказала Алёна и их угостить, они ведь скорее всего вместе приедут, а сейчас вроде как заняты где-то.

– Мы не знаем ведь где они сейчас. – а если не успеем? – ,сказал Виктор и кинул на столешницу сыр, колбасы, хлеб и масло, тут же достав откуда-то большую тарелку и ловко нарезал бутерброды.

– Мужчина на своём месте. – улыбнулась Алёна.

Виктор, заткнув себе рот бутербродом с колбасой, закинул продукты в холодильник, налил две чашки кипятка и понёс к столу, кивнув Алёне на тарелку с бутербродным ассорти.

Она встала на цыпочки, открыла пару створок шкафа, прежде чем нашла чай.

Взяв пачку чая, который оказался зеленым, она показала временно немому партнёру, он кивнул, она схватила тарелку они сели за стол и стали трапезничать. Закончив с бутербродами, они взялись за вчерашние фрукты, некоторые из которых успели заветриться.

В дверь раздался стук. Виктор пошёл к двери, сквозь темный корридор, по привычке стараясь рассмотреть что-то в глазок, обычно располагающийся по центру двери, забыв что его тут нет и, взглянув на дисплей около домофона ответил: «Да, сейчас». одновременно с открытием замка.

На пороге стояли Клопов и Хорошилов.

– А Сергей?

– В машине. – ответил Хорошилов. Алёна вышла с кухни с рюкзаком и приветственно помахала им. Они радушно кивнули в ответ.

Виктор одевал кроссовки и Клопов, который не обладал физической формой, проявил галантность и, слегка крякнув, взял у Алёны рюкзак из рук. Сама она быстро накинула кеды и взяла сабли.

Хорошилов вопрошающе взглянул.

– Всё своё ношу с собой! – бодро ответила Алёна. – А полотенца брать или там есть?

– Есть конечно. – ответил Клопов, вскидывая рюкзак на плечо.

– А в рюкзак не поместиться? – спросил Хорошилов.

Алёна взглянула на небольшой рюкзак и отрицательно покачала головой.

– Ну тогда спрячьте куда-нибудь. Ну или висюльки свои вперед вывесьте. – сказал Клопов и кивнул на бейджи.

Они спустились на лифте на первый этаж.

– А почему не на парковку?

– Не пустили… – тихо крякнув произнёс Клопов.

Они без проблем с саблями в руках вышли через все КПП и помимо отсутствия вопросов о холодном оружии в руках, даже получили напутствие хорошего вечера. Они вышли за ограду к проспекту и двинулись в сторону дороги.

На аварийке стоял УАЗ «буханка», задние номера которой прикрывал собой стоящий Сергей.

– Что за любовь такая к отечественному автопрому? – улыбаясь спросил Виктор и протянул руку.

Сергей пожал руку и открыл багажник, оглядываясь по сторонам.

– Не отечественному, а советскому и не ко всему и не у всех. Вы садитесь, как вы сядете, так сразу поедем, я запрыгну, чтобы не стоять, чтобы штраф не пришёл.

Как только они сели Виктор задал вопрос:

– А я думал у тебя номера в нештрафуемых.

– А это не моя.

– А чья?

– Его. Александра. Комбата вашего. – сказал Сергей и машина с хрустом тронулась.

Виктора немного улыбнуло, что он так построил фразу, и хотел было уточнить, что он не его Комбат, а это просто прозвище, но решил, что есть другие темы для разговора, которые будут меньше раздражать своими попытками придраться к словам.

– А куда сейчас едем? – спросила Алёна.

– К нему.

– А куда к нему?

– На дачу, куда. Адрес сказать? – слегка раздраженно произнёс Сергей.

Какое-то время ехали молча. Машина подпрыгивала и шаталась даже на ровной дороге.

– Интересно что с Москвой станет… – озвучил свои мысли Виктор.

– Что и со всем миром: инфодемии, войны, стройки. – сухо и спокойно ответил Сергей.

Виктор взглянул на него. Сергей о чём-то усиленно думал, и разговоры его мало интересовали. Он достал откуда-то из под сиденья бутылку, сделал несколько глотков и убрал назад.

– А что это за пресскарты такие интересные? – спросила Алёна. – нас сегодня тормознули…

– А, ну это. – добродушно рассмеялся Сергей. – это чтобы два раза не ходить. Паспорта МВД делает, ну и заодно лицензия СМИ от пресслужбы МВД.

Алёна улыбнулась. Сергей благодарно кивнул.

– А то если бы еще в разные конторы посылать. – хихикнул Сергей, окидывая взглядом сидящих сзади Клопова и Хорошилова.

Выехав по полупустой Москве на Горьковское шоссе, они встали в пробку.

– Да ну еще! – сказал Сергей и, съехав на обочину, выскочил из машины и, заклеив номера, двинулся по обочине, иногда залетая в кюветы и овраги. «Буханка» тряслась и шаталась, ровно так же как и когда ехала по шоссе, по которому другие машины плыли подобно кораблям.

Съехав, через один из оврагов на просёлочную дорогу, идущую в сторону леса, Сергей еще раз глотнул из бутылки.

– Ну, скоро будем. Уже видно. – указал он на домик рядом с большим ангаром, виднеющимся рядом с лесом.

– Хорошо хоть не кирпичный завод. – пошутил Виктор, создав какую-то уютную атмосферу, и все в машине посмеялись.

Въехав в открытые ворота, они увидели «москвич» Сергея, стоящий рядом с гаражом. Ангар оказался пилорамой, на которой жужжали пилы. Сам двор был усеян опилками и старой корой, втоптанной в землю уралами и камазами.

– Ну вот и приехали. – сказал Сергей, улыбнувшись. – ухаживать нужно будет только там в парнике- указал он на небольшой парник примерно четыре на шесть. – и там – около домика были мило высажены цветы и кусты. – Ну и если сами чего захотите – тут хозяйничайте.

– Так чей участок то? – спросил Виктор.

– Его. Просто принято так. Если кто-то помогает, то пользуется дарами.

– А пилорама чья?

– Тоже его.

– Хм… – недоверчиво произнёс Виктор.

– Ну вот кто-то не верит в медицинскую помощь ветеранам. – подмигнул он Виктору.-, А ты в социальную. – Сергей допил бутылку и грустно посмотрел внутрь. Они вышли.

– Так тут у нас будет шашлык вечером. Так что вещи можете или сразу в дом или сюда. – указал Сергей на беседку, со стоящим внутри неё по центру кованным мангалом.

Алёна выпрыгнула, захватив свой рюкзак и кинула его под лавку в беседку. Опоясываясь при этом саблями, которые смотрелись не столь воинственно и серьезно под белый костюм.

Виктор улыбнувшись посмотрел на неё.

– Ну а что? Если ты меня будешь знакомить со своими знакомыми, я же должна быть во всеоружи-и-и-и! – радостно протянула она.

– Осмотритесь пока тут если хотите. А если нет, то просто начинайте отдыхать. – крикнул Сергей, уходящий в сторону пилорамы.

Хорошилов пошёл в сторону дома, а Клопов, прогулочной походкой двинулся в сторону леса.

– А я уж думала они вместе. – хихикнула Алёна.

Виктор взял её за руку и они пошли на лужайку, посреди которой стоял большой камень. Вернее это была даже не лужайка, а часть поля, огороженная как часть участка. Маленькая ящерка, гревшаяся на камне при виде непрошеных гостей скрылась в траве. Вечернее солнце уже не палило, а от леса несло приятной прохладой.

Алёна сняла кеды, носочки, взобралась босыми ногами на камень. То и дело переступая с одной ноги на другую.

– Ай, горячо! – весело сказала она, почти пританцовывая.

– А то! – сказал, смотря на неё с улыбкой и прищуриваясь от уходящего за её спиной солнца Виктор.

– А ты сам попробуй!

Виктор было вступил одной ногой на камень, но Алёна его легонько оттолкнула.

– Не-не! – сказала она и кивнула на свои ноги.

Виктор снял свои кроссовки, и носки и, приняв её руку, но не опираясь на неё, боясь утащить вниз, встал рядом, так же причудливо переминаясь с ноги на ногу. Они вдвоем рассмеялись.

– Жить тоже нужно успевать. – сказал Виктор, улыбаясь.

Со стороны ангара в их направлении шли две крупные фигуры, Виктор спрыгнул с камня и накинул кроссовки. Эта долгожданная и многообещающая встреча его чем-то тревожила и волновала. Он накинул капюшон на голову. К моменту, когда лица Комбата и Сергея уже стали различимы, Алёна уже стояла рядом и улыбалась.

У Сергея чувствовалась некая небрежность в походке, что было проще заметить издалека – он шёл всегда будто нехотя, перекидывая вес с одной ноги на другую и слегка покачиваясь в сторону, противоположную ведущей ноге, при этом нельзя было однозначно сказать какая нога у него ведущая, так как он и на одну и на вторую ногу опирался одинаково небрежно, но при этом весьма чётко соблюдая ритм, почти не сгибая колен.

В то же время, особенно на контрасте с Сергеем, который был около метра девяносто ростом, фигура Комбата, который был в пару раз шире немаленького Сергея и выше его не на одну голову, движения выглядели подобными танку, который каждый шаг размеряет и уверенно ставит ногу, сильно согнутую в колене вперед.

– Выгуливаете нас? – улыбнулся Сергей, когда они поравнялись. – Мы вам кричали.

– А мы не слышали. – почти одновременно произнесли Виктор с Алёной.

Виктор сделал шаг вперед к Комбату, который, вертя головой всматривался в сокрытое капюшоном лицо.

– Здарова! – решил упростить процесс Виктор и протянул руку.

– Это не тот. – грустно сказал Комбат, повернувшись к Сергею.

– В смысле не тот? – опешил Виктор, нелепо стоя напротив груди Комбата с протянутой рукой.

– Тот-тот. Какой еще не тот. – недовольно буркнул Сергей, вступая в диалог, будто Виктора с Алёной тут и не было.

– Меня Алёна зовут. – вышла она вперед, улыбнувшись. Никакой реакции не последовало.

– Отойдем давай. – сказал Сергей Комбату. – поговорим. Они начали отходить. Сергей что-то спокойно и упорно доказывал.

– Да я говорю не тот это!.. Тот другой был!.. Тот мог сделать и может починить, а этот что? – слышались аргументы Комбата. – Тот с пиздюком вместе делал, а кто это я не знаю и она на Del`а не похожа, если он только пол не сменил!.. Говорю не Тот! … Не, мы так не договаривались!

Виктор хотел было вмешаться в разговор, но обернувшийся Сергей отрицательно помахал рукой. В то время как Сергей специально старался говорить тихо, или вернее сказать с нормальной громкостью, Комбат не сдерживал досады и говорил громко и ярко жестикулировал руками, так что Сергею иногда даже приходилось уклоняться.

– Ладно, давай поспрашиваю. – сказал Комбат и вернулся. Подойдя, он своей огромной рукой потянулся к капюшону Виктора. Рука была почти с его голову. Скинув капюшон он еще раз посмотрел на него. Виктор стоял молча и ждал. Комбат окинул взглядом Алёну.

– Какую бы загадку загадать… – произнёс Комбат задумчиво и плюхнулся на траву, скрестив ноги. Сергей взобрался на камень, предварительно потрогав его и убедившись что он уже слегка остыл.

– Что хочешь спрашивай. Я теперь уже почти всё вспомнил. – произнёс Виктор.

– Да не. – будто разговаривая сам с собой произнёс Комбат. – нужно загадать что-то, что только я и Виктор мог знать, а не кто-то еще.

– Так я и есть… – начал было Виктор.

– Да заткнись ты! Не мешай думать. Ты не тот.-, сказал Комбат.

Алёна с Виктором переглянулись и посмотрели на Сергея.

Он достал из балахона бутылку с белой жидкостью, открутил и стал пить. Увидев их взгляд улыбнулся:

– У него тут ничего нет выпить. А молоко есть. Это правильно. Молоко всегда должно быть.

– И ты не мешай! Или что тебе надо? – крикнул ему Комбат.

Алёна, которая хотела что-то сказать и уже открыла рот, взглянула на Сергея. Он пожал плечами.

Солнце начинало садиться. Огромная фигура комбата, сидящего на траве откидывала длиннющую треугольную тень.

– Он как сфинкс со своими загадками. – шепнула на ухо Виктору скучающая Алёна.

– Что ты сказала? – крикнул Комбат. – отсюда никто не уйдет, пока я не решу как проверить. Хотите в туалет – ходите под себя!

– Ну точно сфинкс. – хохотнула Алёна. Виктор слегка сжался, увидев боковым зрением как на камне заерзал Сергей.

– Ха-ха-ха! – неожиданно рассмеялся крутанувший головой и взглянувший на свою тень Комбат. Откинувшись назад, он с прыжка встал на ноги и подошёл к Алёне.

– Шутишь смешно, я вообще люблю Египет.-, сказал он и посмотрел на неё, которая на его фоне была вообще дюймовочкой. – только кто ты такая?

– Ну, если он не Тот… – она сделала паузу. – то я не Маат.

Порыв ветра разнёс продолжительный раскатистый смех Комбата по полю, так что на момент показалось что это он создает этот ветер, содрогаясь от смеха.

Пройдясь пару кругов и придя в себя, он смахнул слёзы, выступившие от смеха.

– Ну это конечно круто… Уффф.. – сказал он, ловя сбившееся дыхание. – Ладно, обратился он к Виктору. – Давай наоборот. Если ты тот, то давай так: Ты меня спросишь о чём-то что кроме нас никто не знает?

Мысли Виктора забегали. Он ощутил, как кровь отливает от ног, которые готовы были подкоситься.

– Мы ведь никогда не были с ним наедине… – думал Виктор, пытаясь из обрывков памяти связать картину и помочь решить этот вопрос… – я ведь и ничего не знаю о его прошлом, кроме того что мне рассказывали…

– Пнул? – спросил он.

Комбат непонимающе взглянул на Виктора, который был рад своему инсайту.

– Александр. – внезапно впервые назвав его по имени, сказал Виктор, начиная прохаживаться вокруг него, как тигр вокруг добычи, так что Комбат стоя на месте медленно поворачивался вокруг своей оси, следя за ним.

– Вот помнишь, перед тем как покинуть нас… – чувствуя превосходство и специально оттягивая момент произносил Виктор. – перед тем, как мы позволили тебе чувствовать почву под ногами… – Виктор сделал еще одну паузу, посмотрел на Алёну. – перед тем как мы установили тебе этот протез и экзоскелет… Перед тем, как отправить тебя на задание по уничтожению тех, кто охотился за Тжоу, ты сказал… – Виктор сделал очередную паузу и окинув взглядом увидел, что Сергей уже слез с камня и стоял рядом, слушая его… – да тогда с нами еще был Евгений. Тогда мы были не вдвоем с тобой и тогда кроме нас это знал еще кто-то. Но Евгения убили… Так что я спрашиваю тебя…

Комбат и Алёна упоенно следили за рассказом Виктора, в то время как заскучавший Сергей специально громко вздохнул и Виктор решил не затягивать момент и остановившись выпалил:

– Тогда ты спросил можно ли тебе после операции будет пнуть Тжоу. Вот я и спрашиваю: Пнул?

Комбат вдохнул полной грудью, и так резко шагнул вперед, что Виктор не успел даже среагировать. Он схватил его как малыша и прижал к груди.

– Ви-тю-ня! – , проорал Комбат, кружась с ним как с ребенком.

– Ди…а. фрагма…сда…вил. – прошептал на остатках воздуха Виктор Комбату, который явно был слишком рад его видеть.

– Ой!.-сказал Комбат и разжал хватку, так что Виктор упал и еле удерживаясь на ногах стал усиленно, как рыба выброшенная на берег глотать воздух.

– А ты похорошел. – сказал светящийся от радости Комбат, стараясь скрыть неловкость от того, что только что чуть его нечаянно не придушил. – так сразу и не скажешь.

– А ты не ослабел. – сказал из полусогнутого состояния Виктор, дышать в ровном положении которому еще было тяжело.

– Ну так. Это работа на свежем воздухе. – сказал Комбат. – укрепляет тело и дух.

Сергей выдохнул и пошёл в сторону дома.

– Очень приятно, Аня. – сказал Комбат. – вы мне сразу очень понравились. Шутки у вас хорошие, значит человек умный. Вы тоже врач? Как вы познакомились?

– Я не Аня. И не врач… Думаю второй вопрос вы задали или из вежливости или можете спросить у Ви.

– О какая умная! – произнёс Комбат без тени сарказма. К сарказму или иронии он вообще не был склонен.

– Я погуляю тут рядом по полю. – сказала она.

Виктор уже выпрямился и восстанавливал дыхание в вертикальном положении. Она подошла к нему и шепнула на ухо:

– Зря я наверное вся в белом приехала на дачу… Сразу испачкается….-, и пошла по полю, гладя траву рукой.

– Ой. Да в доме потом переоденетесь. Тут много одежды всякой дачной есть. Не знаю про размеры но разберетесь. – произнёс Комбат который для своих размеров обладал чрезвычайно хорошим слухом. Алёна улыбнулась. Комбат ответил ей такой радушной улыбкой, с блаженством и какой-то заботой, что даже Виктору стало не по себе.

– Слушай, а ты правда того… Умер тогда? – спросил посерьезневший Комбат, нагнувшись к старому другу.

– Вроде как да. – вздохнул Виктор.

– Вроде?

– Умер.

– И как это там? – полушёпотом произнёс Комбат.

– Долгая история. Но в итоге меня вернули с того света, если так можно выразиться… А потом. – он кивнул на Сергея. – он вспугнул того, кто меня вернул.

– Ну бывает.-, хмыкнул Комбат глядя по направлению кивка. – То, что вспугнул бывает.

– Я тебе за многое благодарен… – начал Виктор.

– Это я тебе за многое благодарен. – перебил его Комбат, кивнув на ногу. – А ты точно сможешь поправить. Ну это…

– Попробовать точно смогу. Пока не знаю, что получится, не знаю выкинул ли ты коляску на всякий случай. – произнёс Виктор.

– Ха-ха-ха. – спустя пару секунд захохотал Комбат.

– Я хотел у тебя узнать. Знаешь ли ты что-то о наших? Общаешься?

– Я и тогда то не общался. На кой они мне сдались? А так что знаю – ну араба угандошили буквально через пару месяцев после похорон. Пиздюк пропал куда-то. Узкоглазый тоже слился… наверное чтобы пинок не получать. – рассмеялся он. – Эльза вроде жива, да мне как то и плевать на них. А что?

– А не скучаешь?

– Ну еще,! Не скучаю ни по кому. Я своими делами занят. – гордо сказал он, окинув взглядом участок.

– По тому, как ты меня сжал я бы не сказал, что не скучаешь… – улыбнулся Виктор. Алёна прошла рядом, собирая полевые цветы.

– Ну это так просто… – слегка смутился Комбат. – для прикрытия, чтобы ты не думал что не скучаю.

– Вот бы с тобой в покер поиграть. – улыбнулся Виктор.

– Зачем это?

– Да так просто… Слушай, вот неужели старый вояка не скучает по достойным сражением?

– Ну так то наверное так… – произнёс Комбат. – но я не только дрова пилю. – подмигнул он.

– А что потом после моей смерти?

– Да ничего, разбежались все кто куда. А что спрашиваешь?

– Да я вот думаю найти тех, кто это сделал. Понять почему…

– И убить! – с нескрываемой детской радостью крикнул Комбат. Алёна отошедшая на несколько десятков метров обернулась – Я – за! – , не дожидаясь ответа, смутившись чуть тише дрожащим и заговорческим голосом продолжил он.

– Возможно.

– Когда? Где? Кого?

– Для начала нужно понять. Я поэтому и хочу узнать.

Просигналила машина. Около открытой двери буханки стоял Сергей и махал рукой.

Они пошли к дому.

Алёна сплела из полевых цветов себе диадему, на которую то и дело для пересадки приземлялись различные жучки и божьи коровки, которые посидев несколько секунд и переведя дыхание устремлялись в путь, чтобы успеть в свои норки до захода солнца.

Сергей кивнул Комбату на машину, тот подошёл и достал из задней двери какую-то коробку, которая даже для него казалось тяжелой, несмотря на размеры средней стиральной машинки. Он взял коробку и понёс в ангар.

Виктор взглянул на улыбающуюся Алёну и обнял её.

– Ну как? – спросила она.

– Хорошо. Кое-что начинает нарисовываться. Нужно найти Эльзу и Тжоу и узнать что-то у них. Тогда можно будет понять как действовать дальше.

Они прошли в беседку и сели на лавку. В здоровом эмалированном тазу, накрытом другим тазом и в нескольких кастрюлях стояло маринующееся мясо, от которого разносились ароматы лука, перца, цитруса и кисломолочной продукции. От одного предвкушения подобного богатырского ужина, включавшего в себя шашлыки в разном маринаде, очевидно из разных видов мяса, начинали выделяться слюни. Несмотря на обильный запах специй, так же чувствовался и запах свежего мяса, которое было парным. Рядом на полу стояло ведерко с мытой картошкой, очевидно для запекания. На столе было несколько досок, и блюд на которых уже лежала зелень.

Из парника вышел Клопов, неся перед собой тазик, наполненный помидорами и огурцами. Не доходя до беседки он свернул к домику.

– Я конечно не знаю сколько едят Сергей и Александр, но всё равно не уверена что мы столько съедим. – улыбнулаясь Алёна.

– Может они еще хотят нам приготовить прозапас, раз мы тут остаемся за сторожей.

– Может и так, но выглядит это как пир.

Клопов, помыв из шланга овощи подошёл и, слегка крякнув, взвалил тазик с ними на стол. Сергей пришёл и брякнул на пол огромный термопакет:

– Морсы, Соки, что угодно, всё либо своё либо от соседей. Кефир тоже есть, но к мясу кефир такое себе. Хотя если хотите я принесу. Но я думаю лучше перед сном. Молоко тоже дома есть в холодильнике в банках трёхлитровых. Это правильно. Молоко всегда должно быть.

– Что за пир такой? – улыбнулась Алёна.

– Ужин как ужин. – сказал, пожав плечами Сергей.

– В честь вашей расписки! – сказал, ставя на стол поднос со специями и домашними соусами в банках Хорошилов.

– Ну ладно, пусть так. – сказал Сергей, слегка отвернувшись.

Комбат отнёс второй такой же ящик в ангар и слегка нагнувшись проник в беседку.

– А что еще не готово? – недоуменно произнёс он.

– Так, сейчас перекусываем бутербродами. – сказал Сергей. – а потом, если успеем- то мясо и остальное. – и достал из под лавки второй термопакет, быстро скинув на разные доски хлеб, колбасу и масло. Клопов достал откуда-то два здоровенных хлеба.

– Э. А шашлык? – , недовольно произнёс Комбат.

– Это тебе если успеете. – кивнул он на Виктора, который не успел поднести ко рту бутерброд.

– Ешь-ешь. – пара минут есть точно.-, сказал Сергей, отправляя в рот бутерброд состоящий из хлеба, масла копченой колбасы, ломтика помидора, сыра и докторской колбасы с зеленью сверху.

– В смысле если успеем? – резко уперевшись в стол рукой сказал Комбат.

– Ну кто же знал, что ты два часа будешь не верить и время тянуть. – спокойно сказал Сергей, отправляя в рот очередной бутерброд. – Или договоренность просто так и слова на ветер пускаешь? – добавил он, попутно конструируя идентичный сэндвич.

– Эм… Успеем что? – , спросил, жуя бутерброд Виктор.

– А. Ну поправить здоровье Александра. – произнёс Сергей.-, ты же говорил что можешь… – небрежно добавил он и налив в кружку морса, быстро её опрокинул.

– Сейчас? – удивленно произнёс Виктор… – , Но я не…

– Ну вот. – обратился Сергей, вытирая руки и уже закончивший свою трапезу к Комбату. – еще разбираться со всем надо. А так если успеете то покушаешь. – сказал он ему. – Мы то тут еще посидим, так что на нас хватит.

– Ээ. А что это им – да, а мне- как получится? – уже без раздражения, но с недовольством произнёс Комбат.

– А кто время тянул? Да ладно, ладно, привезём тебе всё, еще горячее, я на своей доскочу до тебя минут за 15, лучше чем деливери любой.

– Так это же 140 км. – произнёс Комбат.

– Ну может и за 10.– сказал Сергей. – Не остынет.

– То есть ты думал. – сказал Виктор, взглянув на окружающих, и остановив свой взгляд на Сергее, который облизывался после еды, подобно коту. – Что если бы мы пару часов на поле не сидели, то это бы что-то дало?

– Не знаю. – небрежно пожал плечами Сергей и встав из-за стола пошёл к ангару.

– Мы не нужны? – спросил Хорошилов.

– Если будете нужны- позову. – ответил не оборачиваясь Сергей.

Комбат встал из-за стола, взяв несколько ломтей хлеба и сыра и пошёл вслед за Сергеем, мастеря себе на ходу бутерброды.

– Вот так-так… – сказала Алёна и посмотрела на озадаченного Виктора.

– Да уж…

– Что будешь делать? – сказала она, взяв его за руку.

– Нужно сначала понять что именно от меня хотят. – ответил он.

Они сидели молча.

– А знаешь… – начала Алёна. – Александр чем-то милый. Как плюшевый медвежонок.

– Да, медвежонок, который очень любит убивать. – усмехнулся Виктор.

– Что решил за неверие шашлыком наказать? – крикнул от ангара Сергей, обращаясь к Виктору.

Они встали и пошли к пилораме.

Войдя в огромные ворота, предназначающиеся для въезда промышленных машин, они оказались в огромном помещении, состоящем из бетонных блоков. С одной стороны были различные бревна и деревянные доски, другая часть помещения пустовала, за исключением того, что на огромной железной койке, в окружении ярких ламп лежал Комбат.

– Это что операционная? – спросил Виктор.

– Сейчас да. – сказал Сергей, стоя у головы Комбата, который разделся и лежал только в трусах.

– Не выглядит слишком чисто…

– Лампы бактерицидные. Фотонные. – кивнул Сергей. – излучение вроде как безопасное… Для человека.

– Ань, а тебе точно тут нужно сейчас быть? – спросил Слегка приподняв голову, Комбат.

– Я Алёна. А не Аня.

– Написано Аня. Значит Аня. – сказал Комбат и мотнул головой. Алёна взглянула на свою пресскарту.

– И как мне работать? – спросил Виктор, подойдя к койке, и осматривая протез, который он установил.

– Сергей кивнул на роборуку, свисающую с потолка и на ноутбук, стоящий на самодельной табуретке, очевидно принадлежавшей Комбату, так как она высотой была с рабочий стол человека обычным размеров.

– Шаров всяких ваших нет и я не знаю как работают, а тут разберешься, наверное. – сказал Сергей.

Комбат, нервно заерзал.

– А ну еще есть сканер, если нужно. – Сергей кивнул. Типа узи или томографа. Я плохо разбираюсь. Еще. – кивнул он на то, что они сначала приняли за стиральную машину.-, на всякий случай фармпринтер еще.

– Что? – спросил Виктор.

– Я не знаю что это, но решил вдруг пригодится. – ответил Сергей. – вроде как ценная штука.

Виктор подошёл к ноутбуку. Поводил мышкой, экран загорелся. Он сглотнул слюну и задумался.

Сергей вышел из ангара и скоро вернулся с двумя стульями, один из которых вежливо предложил Алёне. Сам Сергей сел за спиной стоящего у ноутбука Виктора. Алёна подошла сзади и предложила стул. Виктор покачал головой. Алёна села рядом, взглядом спросив не против ли он. Он еле заметно благодарно кивнул- поддержка ему сейчас была как нельзя кстати.

– Ну если ты просто подумать хочешь, то дай пока я в героев карточку сыграю-, сказал Сергей.

Виктор подошёл к Комбату и взглянул ему в глаза, будто извиняясь. Комбат нервно подергался. Взяв прибор продолговатый прибор больше напоминающий рожок от душа, который Сергей назвал сканером он направил его на стык ноги комбата с протезом, на экране ноутбука запустилась какая-то программа, и после моментальной загрузки на экране появился 3D снимок, который крутился вокруг своей оси. Движением мышки Виктор остановил вращение, приблизил, затем отдалил изображение, изучая функционал приложения. Приложение имело кучу граф и параметров, часть из которых были некликабельными, о чём говорил их серый фон.

– Ну что? – невыдерживая сказал Комбат.

– Сейчас. – сказал Виктор и пошёл к «ящику пандоры». Комбат перестал ворочаться и замер. Сергей издали наблюдал за всем происходящим, развалившись на стуле и закинув ногу на ногу.

У фармпринтера был свой дисплей. Который «ожил» после прикосновения. Несколько разноцветных столбцов показывали заряд, находящийся на 100 %.

– Видимо, это не заряд энергией, а индикатор количества исходных элементов из которых производится препарат. Понять бы что каждая из этих граф значит? Красная, зеленая, желтая, синяя.-, подумал Виктор. – Восхитительное изобретение! – улыбнулся он.-, непонятно только почему его нет везде, во всех учереждениях… А хотя что тут непонятно…

Виктор кликал по различным меню, изучая особенности данной системы. К слову нужно сказать, что интерфейс её был, хоть и не предназначен для массового использования, но максимально user-friendly, как говорят в айти сфере.

Программа настойчиво просила ввести формулу необходимого препарата.

– Да что же я могу помнить кроме спирта и героина… – подумал Виктор.

Он вернулся к ноутбуку.

– А интернет есть? – обратился он к Сергею.

– Если надо, то есть. – сказал он и, достав телефон, пару раз провёл пальцем.

– Гуглить формулы – удел врачей. – подумал Виктор и найдя, необходимое, которое он сразу запомнил, закрыл вкладку и пошёл к фармпринтеру.

Сергей сидел и улыбаясь покачивал ногой.

Вбив формулу, которую аппарат безоговорочно принял, аппарат уточнить необходимый объем/дозировку, потом форму выпуска. Нервничая от происходящего Виктор ткнул Liquid, тут же прикусив губу от того, что эта форма выпуска предполагает инъекционный путь, а не просто пероральный, как какая-нибудь микстура. Агрегат зажужжал и в отсеке, что бывают в аппаратах, из которых дети мечтают вытащить игрушку что-то стукнуло.

Виктор залез туда рукой и выдохнул: это была не просто ампула, это был шприц. На его лице виднелось расслабление и спокойствие, которое бывает после того как эмоционально перенапряжешься. Он еще раз взглянул на аппарат. Разноцветные столбцы опустились почти симметрично с разницей в один пункт 86 85 82 81.

Он подошёл к Комбату, взглянул ему в глаза, молча кивнул, Комбат кивнул в ответ. Виктор резким и безболезненым движением сделал укол во вздувающуюся вену на руке Комбата, тот моргнул пару раз и закрыл глаза. Через десять секунд он шумно выдохнул, после чего сбавил темп дыхания.

– Ох, а я боялся, что он сейчас вырвется и убьет кого-нибудь. Вряд ли он бы протерпел еще десять минут в осознании того, что каждая минута отдаляет его от мяса.-, иронизировал Сергей и перекинул ноги.

Виктор стоял перед Комбатом и смотрел в монитор, на котором вместо заставки крутился снимок ноги комбата с мельчайшими подробностями, часть из которых он даже не понимал.

– Что теперь? – произнёс Сергей.-, Если что я быстро могу, на маленькой карте.-, добавил он. Поторапливая с некой издевкой в голосе.

Виктор окинул его ненавистным взглядом.

– Всё- всё. Молчу. Не в своё дело не лезу. – сказал Сергей и улыбнулся, слегка поежившись.

Виктор поднял идеально сконструированный шприц, в котором все элементы были подогнаны абсолютно без зазора, а ходовая пломба состояла из силеконоподобного материала, гарантирующая полный впрыск. Он посмотрел на фармпринтер. Там была еще один отсек. Обойдя Комбата с другой стороны, он набрал крови из другой руки и подойдя к фармпринтеру положил туда шприц.

Аппарат зажужжал. Виктор окинул взглядом помещение. Грудь Комбата всё так же мирно вздымалась во сне. Алёна смотрела ему в глаза, наблюдая не за его действиями, а за его глазами, будто поддерживая его, но боясь подойти чтобы не мешаться под ногами. Сергей смотрел уже без насмешливого контроля во взгляде, а с неподдельным интересом, в котором ощущались нотки удивления с уважением и вопросы, которые он силится чтобы не задать. И взгляд Алёны, наполняющий силами и уверенности и взгляд Сергея, выражающего интерес успокаивали и позволяли, чувствуя себя в своей тарелке действовать более обдуманно.

На фармпринтере появилась таблица из множества результатов. Виктор, ведомый ощущениями и какими-то оттенками знаний, которые подобно пазлу всплывали в его голове прокликал до интересующих его граф с цифрами, оставив без интереса графы с красными надписями CRITICAL и двинулся к ноутбуку. Набрав в браузере интересующий параметр он обернулся на Сергея, который смотрел за происходящим с большим интересом

– Вопросы? – спросил Виктор.

– А то, что «критикал», это что?

– Это не важно, для него эти показатели нормальны. Особенности метаболизма.-, ответил Виктор, всё больше обретая уверенность в ситуации.

– О, это знаю. У меня тоже нормальное давление 240 на 160, все говорили инсульт-инсульт…

Виктор взглянул на Сергея.

– Всё. Теперь точно молчу.

Подойдя к фармпринтеру, Виктор ввел формулу. И нажал на форму выпуска. Графы поползли вниз. Аппарат зажужжал. Красная графа опустилась с 88 до 40 %, остальные графы остались в положении больше половины.

Виктор взял шприц и подойдя к кушетке, сделал чёткий укол, ровно в точку предыдущего, несмотря на то, что некоторые специалисты не рекомендуют так делать.

Он подошёл к ноге, слегка потрогал пальцем стык протеза и ноги. Взглянул на монитор. Обернулся на Сергея, то молча наблюдал за происходящим. Виктор положил пустой шприц на стол-табуретку, несколько раз пробарабанил по столу. Взял ноутбук и перешёл с ним к фармпирнтеру. – хоть Сергей ничего и не говорил, всё же неприятно когда за тобой следят.

Он вбил формулу, найденную в интернете, но аппарат выдал ошибку.

– Хах. – вслух усмехнулся Виктор. – я хотел найти формулу скальпеля. Ну и дурак. – подумал он.

Вернувшись к Комбату и посмотрев на статичное изображение модели ноги, он вздохнул и глянул на роборуку. Внезапное озарение пришло само собой. Он поднёс сканер над ногой и изображение начало двигаться, отображая пульсацию сосудов и капиляров. Перехватив сканер, направленный на ногу в левую руку и пододвинув табуретку для удобства, он переключился на другие, ставшие активными графы – они позволяли убрать какие-то элементы с изображения, оставив например только сосуды; оставить только тепловую карту; оставить только карту нервов и множество всего.

Выбрав необходимые параметры, Виктор взглянул на роборуку и нажал что-то на изображении. Рука медленно подползла, спускаясь вниз. Лазер тонким лучом сделал несколько надрезов точно в указанном месте.

Виктор, не скрывая радости обернулся. Алёна улыбалась. Сергей просто наблюдал. Его лицо вызывало удивление и недоверие. Он был напряжен скорее сообразительностью Виктора. И думал так ли быстро он адаптируется или уже имеет подобные знания о которых он не говорил.

Взяв ноутбук и вернувшись к фармпринтеру он вбил еще пару формул. Следом еще одну. Получив два шприца, и возвращаясь с ноутбуком к койке от аппарата у которого все графы мигали и показывали 24 22 35 и 19. Он сделал один укол в точку разреза и быстро переключившись на ноутбук, дал команду «зашить».

Виктор стоял у ноутбука и и прокликивал графы в программе по второму кругу, так как не мог найти то, что он хотел или не знал как это называется.

– А почему я это тут ищу? – подумал он. – если это по сути сторонний интерфейс.

– А как войти просто в управление рукой? – обратился он к Сергею.

– А что надо?

– Надо. – сухо сказал Виктор.

– Тогда через CMD RA.

Виктор кивнул и быстро через строку запустил программу, не имевшую ярлыка. Он что-то нажал, еще раз развернул программу сканера, обвёл какую то область и протянул руку со шприцем навстречу роборуке.

– Что ты делаешь? – вскрикнул вставая со стула Сергей.

– Исправляю ошибки. Улучшаю. – сказал Виктор.

Сергей замер. Роборука рывком опустилась и зафиксировав шприц в хвате двинулась к ноге.

Роборука делала мельчайшие уколы, подобно швейной машинке, изредка блистая лазером образовав на ноге небольшой узор в виде татуировки, наподобие тех, что были по всему телу Виктора.

Сергей вздохнул и сел. Виктор обернулся и смахнул пот со лба. Он подошёл к Алёне, она встала и он благодарно сел на стул. Она обняла его голову и начала гладить по плечам. Она сняла свою белую рубашку и повесила на спинку стула, оставшись в белой блузке, белых джинсах, на которых покачивались ножны и кроссовках.

– Столько всего. Это конечно была серьезная встряска. – думал Виктор. – С одной стороны приятно вернуться к истокам своей профессии, но не так же резко! Это, конечно чудесно, что всё вроде как получилось. – он взглянул на ноутбук, на экране которого вертелась статичная модель ноги Комбата. – Да, получилось, но могло бы пойти иначе. Он мог бы хотя бы предупредить.

– Я так понимаю что всё? – сказал Сергей.

– Да. – ответил Виктор.

– Тогда я могу говорить. – сказал Сергей и подойдя, наклонился прямо к его лицу. – Я не ругаю за самодеятельность, потому что надеюсь что ничего плохого не произошло. Да, ты молодец, что разобрался и всё такое бла-бла-бла. Но если бы я не думал, что получится, то я бы тебя и не звал. А сейчас сколько он еще будет лежать?

– Пока не очнется. – сказал Виктор. – нужно чтобы он плавно вышел из наркоза.

– Так сделай чтобы он плавно и быстро вышел из наркоза. – сказал Сергей и кивнул на фармпринтер.

Виктор, разжав объятия Алёны и слегка раздраженный тем, что его лавры быстро окончились взял ноутбук со стола. Подошёл к фармпринтеру. После быстрого поиска вбил формулу. Подтвердил форму выпуска и, взяв полученный шприц подошёл к кушетке. Сделав укол и, кинув пустой шприц на табуретку, вернулся на стул.

– Всё? – переспросил Сергей.

– Да.

Сергей взял ноутбук, закрыл все приложения, и вернувшись за свой стул, запустил игру, быстро достав телефон, набрав номер и слегка приглушенным голосом, взглянув на Комбата сказал:

– Как только он уедет, разжигайте огонь мы проголодались… – услышав ответ он продолжил.

– Тогда залейте угли и разожгите когда он уедет.

Виктор взглянул на Сергея, тот сидел в ноутбуке и не обращал внимания. Алёна стояла рядом в диадеме из свежих полевых цветов, её волосы слегка растрепались от ветра и она выглядела еще милее чем обычно. В её глазах читалась безграничная любовь и гордость.

Клопов зашёл в ангар с подносом на котором был графин с водой и четыре стакана.

– Родниковая. Может понадобится. Наверное, раньше нужно было.

Комбат дернулся. Судорога прошла по его телу от шеи вниз, к ногам, протез дернулся в такт с ногой. Клопов поставил поднос на табуретку-стол, взглянув на шприцы и поспешно вышел на улицу.

– Что? – попытался подняться Комбат, ремни- фиксаторы не давали ни малейшей возможности движения, так как не создавали зазора для рычага опоры. Виктор двинулся к нему.

– Развяжи уже! – сказал Комбат.

– Нужно убедиться, всё ли корректно прошло и полностью ли отпустил наркоз.

– Так развяжи. Сейчас я убежу! – рявкнул Комбат.

Сергей не обращая внимания сидел в ноутбуке.

– Ну, ругаешься ты как здоровый. – сказал Виктор и отстегнул мягкий широкий ремень, проходящий по шее и ключице.

– Ой, а Аня всё время тут была. – сказал Комбат и слегка подняв голову взглянул на свои боксеры и потом, повернув шею заглянул под кушетку.

– Я не Аня!

– Не нервничай, Анют! – улыбнулся Комбат и сжал кулаки, так что ремень на правом запястье треснул, но не порвался.

– Да дай я сниму нормально. – сказал Виктор.

– Да я ж только попробовать. Кровь разгоняю.-, улыбнулся Комбат.

Виктор снял оставшиеся ремни с ног и рук, Комбат спрыгнул с кушетки и, покачавшись на своем протезе взад и вперед, будто примеряет обувь радостно хлопнул в ладоши:

– Как новенькая!

– В некотором роде так и есть. – ответил Виктор.

Комбат непонимающе взглянул на протез – все детали были на месте, нога тоже не выглядела изменившийся и перевел взгляд на Виктора.

– Я улучшил проводимость и скорость реакции, добавив…

– Ой, отстань! – сказал Комбат поспешно натягивая свои вещи.

– Ну что? – обратился он к Сергею.

– Что- что. Езжай.

– А шашлык? – грустно произнёс Комбат.

– Будет тебе шашлык. И так много времени потеряли. У тебя как с наркозом? Помнишь что тебе делать?

– Пошалить, пошуметь. – улыбнулся Комбат.

– Да. А только вот…

– Всё что ты просил в машине… И даже сюрприз. – улыбнулся Сергей, смотря в монитор ноутбука. – так что давай. Быстрее начнешь, быстрее закончишь.

– Ну лады. – крикнул Комбат, трусцой выбегая из ангара в вечернюю темноту, разминаясь на ходу. Послышался скрежет «Буханки», тарахтение которой стало поспешно отдаляться.

– А почему не сделали шашлык к его пробуждению? – спросила Алёна.

– Времени и так мало. А так ему дополнительная мотивация всё поскорее сделать.

– Послушай. – сказал Виктор, обращаясь к Сергею, тот кивнул головой, не отрываясь от экрана. – Я тут узнал что некоторые из тех, с кем я работал живы.

Сергей потянулся под звуки победных фанфар из ноутбука. И сразу же погрузился обратно в игру.

– Я бы хотел выйти с ними на контакт…

– Нет. – прервал Сергей.

– Почему нет? – не понимающе сказал Виктор.

– Потому. – сухо ответил Сергей.

– Что это за ответы? Если я так буду отвечать это нормально будет?

– Не знаю. – сказал не отрываясь от игры Сергей. – попробуй. Мне просто не интересно это.

– Что это?

– Ну это твоё желание. Оно мне сейчас не интересно.

– В каком смысле? Что значит не интересно? Я говорю о своих целях. Я между прочим тебе помог сейчас.

– Не интересно значит не интересно. Это ведь мое желание и мои хотелки. Они не обязаны идти в ногу с твоими. Я тебе тоже помог. И помог ты не мне, а ему. Тебя никто ему помогать не заставлял. С вами. – оторвавшись от ноутбука он окинул их взглядом. – у нас был уговор что я организую вам встречу с Комбатом, а вы пару дней следите за участком, верно? Свою часть уговора я выполнил.

– Так ты же с ним договорился, что я устраню неисправность, и как я понял, за это он сейчас куда-то поехал что-то делать. Кстати, куда он поехал то?

– Так. Не раздражай и не пори чепухи. – спокойно сказал Сергей и сделал паузу, просчитывая очередной ход в игре. – То что я с тобой договорился – я с тобой договорился. То, что я с ним договорился, это наши дела, и даже если ты как то фигурируешь в договоре, это не означает что ты в нём участвуешь. Перед тобой я обещанное выполнил. Перед ним обещанное выполнил. Вопросы?

– То есть мы как пешки получается?

– Ты сам сейчас придумываешь оскорбления и сам их под себя подгоняешь. Подумай про это. – сказал Сергей и продолжил играть.

Повисло неприятное молчание. Которое, судя по всему было неприятным только для Виктора с Алёной. Сергей мирно играл в ноутбук. С улицы стали отчетливо доноситься ароматы жира и маринада, капающего на раскаленные угли, которые в ответ облизывали куски мяса языками пламени, слегка опаляя лук.

– Напомню. – сказал Сергей. – Что я помогал вам, даже когда еще никаких договоренностей у нас с вами не было. Начиная с момента нашей встречи.

– Хорошо, можем мы продолжить разговор после того, как мы выполним свою часть уговора, проследив за участком пару дней? – произнёс Виктор уже без напора, слегка опешив от аргументов о безвозмездной помощи.

– Давайте сейчас пойдем поужинаем и не будем загадывать? – помедлив несколько секунд и, очевидно доиграв партию и сложив ноутбук. – сказал Сергей. – А потом поговорим, не за столом.

– Нам бы хотелось разобраться в происходящем. – сказала Алёна. – ведь те, кто охотился за Виктором могут вернуться.

– Эх… – вздохнул Сергей. – вижу для себя вы уже что-то решили, не посоветовавшись со мной. Я такое не люблю.

– Мы просто хотим понять что произошло и избежать повторения негативных последствий.

– Не интересно. Сейчас не интересно. – повторил Сергей.

– Что значит не интересно, разве то, что я сейчас помог не доказывает что я полезен?

Сергей взглянул на него.

– Доказывает.

– Так почему не интересно?

– Потому.

– Да что же такое то?! – сорвался Виктор.

– Ничего. – спокойно ответил Сергей. Такая манера ответов не могла не раздражать.

– Или ты хочешь сказать что я оказался ценным кадром, который полезнее в тылу, чтобы мной не рисковать.

– Возможно. – сказал Сергей и оглянулся на улицу с которой доносились приятные запахи мяса, к которым сейчас добавились ароматы запекаемых овощей. Он с наслаждением вдохнул полной грудью.

– Понятно. – сказал Виктор и отвернулся.

Вошедшая в дверной проём тень заставила Виктора обернуться. Клопов заглянул в Ангар.

– Там уже можно за стол садиться. – сказал он.

– Ладно… Сейчас, подождите пару минуток. – сказал Сергей и пошёл на улицу, прихватив свой ноутбук.

Виктор с Алёной переглянулись и улыбнулись. Она прижалась к нему.

– Знаешь. Я верила что ты сможешь… Не знаю почему, я даже скорее чувствовала это.

Виктор благодарно кивнул.

– Доставай клинки. – громко, но спокойно сказал Сергей, стоя в дверях ангара с двумя автоматами в руках.

Алёна испугано взглянула на него.

– Резиновые пули. Вероятность летального поражения практически нулевая. Но суставам и костям может прийтись не по вкусу.

Алёна непонимающе взглянула на Виктора, он тут же дернулся вперед.

– Ты что? – крикнул он Сергею, но тот лишь резко вздернул оба автомата. Виктор остановился.

– Скорее всего сзади будет безопаснее.

Алёна дрожащими руками достала клинки и встала вперед Виктора.

Повисла пауза. Сергей посмотрел на них, качнув головой пару раз, подобно фотографу, как бы оценивая ракурсы: Виктор стоял практически у стены, в полуметре от него стояла Алёна.

– Долго. – сказал Сергей и нажал на крючки. Раздалась очередь, которую он выпустил в их сторону не целясь, совершая круговые движения руками, словно дирижер.

Виктор на миг зажмурился.

– Неужели он хочет чтобы она отбивала пули?

Виктор открыл глаза. После трёхсекундной очереди время будто остановилось. каждое мгновение тишины растягивалось в вечность. Адреналин зашкаливал. Он взглянул на стоящую перед ним Алёну, которая дрожала. Неужели Сергей промазал?

Он еще раз взглянул со спины на Алёну- увидел что она неровно держит левый клинок и подергиваясь стоит на левой ноге – видимо пара пуль резиновых пуль всё же попали. Хорошо, что расстояние достаточно большое – это защищает от травм, так как скорость полёта пуль, особенно резиновых резко падает после первых 5 метров. Это успокаивало.

Время стало восприниматься с нормальной скоростью. Сергей улыбнулся и, опустив автоматы пошёл им на встречу. Алёна дрожащими руками опустила клинки. Сергей, подойдя, с неожидаемой резкостью вскинул автоматы и стал вести прицельный огонь: выстрел Виктору в горло, от которого он отшатнулся к стене, ударился затылком и, потеряв дыхание схватился с хрипом за кадык; выстрел в правое запястье Алене, которая обернулась назад. От чего она выпустила клинок, который упал на пол, вибрируя как гитарная струна металлическим звоном; тут же выстрел в в левый локоть и в левое плечо Алёны, от которого она теряет второй клинок; выстрел в левую и правую ключицу Виктору, который хрипит около стены; почти вплотную выстрел солнечное сплетение Алёне, от которого она теряет равновесие; выстрел по икрам Виктору; выстрелы по коленкам Алёны, от которых она вскрикивает, падая на пол, усеянный опилками; выстрел по одному и второму клинку, чтобы откинуть их в другие стороны помещения.

Хлопки выстрелов продолжают звучать в темноте.

Виктор с трудом открывает глаза. Кислорода не хватает даже на то, чтобы смотреть, не говоря уже о том, чтобы двинуться. Алёна пытается встать, но ноги подкашиваются и она падает на спину. Сергей спокойно подходит, перешагивая через её испачканную штанину и дулом одного из автоматов поднимает её блузку. Виктор дергается вперед, но падает выкинув вперед одну руку, вторая подобно кукле лежит параллельно. Боль от травм и от невозможности вдохнуть становится невыносимой. Его глаза закрываются, он делает усилие, чтобы не закрывать. – главное не спать! – пульсирует мысль в его голове. Сергей с другого автомата дает очередь по рукам Виктора, целясь в запястья.

Сергей нажимает на крючок и дает резкую очередь по животу Алёны, прямо по линии рёбер, от чего она рефлекторно согнувшись падает вперед, выставляя руку, которая не слушается и она падает головой о пол, ударяясь лицом и начинает стонать, так же теряя дыхание.

Сергей дает очередь по её спине. Она лишь вздрагивает и продолжает мычать.

– Если прекратили стрелять, то это не значит, что перестали стрелять. – говорит Сергей. Перешагивает через Алёну, садиться на корточки перед Виктором и смотрит в его закрывающиеся глаза.

Сергей берет автомат, смотрит коробку-магазин и откидывает его в сторону. Берет второй, смотрит коробку.

– Ну ладно… – говорит от целиться Алёне в висок и делает выстрел, она вздрагивает, он делает еще один выстрел в щеку. Целится Виктору в висок и стреляет.

Припарковавшись в полупустом дворе около предпоследнего из стоящих в ряд домов он вышел из машины и встряхнул намокшую рубашку – в те дни, когда лето выдается особенно жарким, если выходит из строя кондиционер даже открытые окна в машине не помогают, тем более когда сама поездка состоит из стояния в пробках. Полуденное солнце испаряло всю влагу из тела.

– Не знаю быстрее было бы пешком или нет – тут расстояние в принципе небольшое., подумал он. – но если бы решил пройтись, а не был бы дураком – то не вспотел бы. Это совсем не кстати. Хорошо хоть термостат не вышел из строя и машина не перегрелась.

Он изрядно нервничал это был последний день стажировки и сегодня ему должны были выделить съемочную группу, это был его первый самостоятельный репортаж на пусть и непрестижную тему – «реновации». Но дело то за малым, очень важно было не сесть в лужу, так как в случае успеха, этот день можно было бы считать не последним днём учёбы, а первым днём работы. Работы не на вторых ролях, на уровне мальчика «принеси-подай» и «смотри, учись как профессионал работает», а работы, когда уже ты отдаешь приказы.

Так же эта простенькая тема, играла на положительный баланс в «портфолио», так как была политически заряжена, что, после участия в проекте вносило тебя в так называемый «пул», который часто вызывали на заказы в случае нехватки рук в рамках какой-либо социально важной ситуации.

Кто-то мог бы однозначно плюнуть в эту сторону и назвать «политической проституткой», но, как правило, это те, чей уровень жизни даже сейчас гораздо ниже, и для поднятия которого они ничего не делают, а только кричат и перекладывают ответственность на все земные и небесные силы, портя воздух через протёртые портки. А тут уж вопрос: что лучше быть с чистой совестью или в чистых портках.

Ужасно нелепая ситуация: встал специально пораньше, пораньше выехал из дома, хотя, дурак мог бы просто выйти и прогуляться. Возможно, если бы больше гулял голова бы свежее была. И сейчас, учитывая то, что приехал с запасом каждая минута «запаса» превращалась в минуту тягостного ожидания, как перед заходом в экзаменационный кабинет ты хочешь быстрее зайти и быстрее оттуда выйти, иногда даже плевать на оценку, просто хочется перестать ждать.

И сейчас, стоя в потной выглаженной с утра рубашке, с засалившимися от пота волосами нужно ждать звонка. Взглянув на телефон стало ясно – ждать еще 40 минут. 40 минут, через которые тупой жирный оператор, который в жизни ничего не добился и уже лет 10 сидит на этой должности и, очевидно будет там сидеть еще лет 10, пока не свалится от инфаркта. Он, выйдя из рабочего микрофургона, с работающим кондиционером, пройдется по тебе взглядом полным пренебрежения и брякнет что-то отвратительное, в стиле своих тупых скабрезных шуточек, которые он считает крайне остроумными.

– А может мне позвонить и спросить когда они будут? Если они вдруг задерживаются, то я мог бы успеть пусть и с пробками смотаться домой, принять душ и сменить одежду.

Не успела полоска снятия блокировки покинуть экран, как телефон завибрировал пришло СМС.

– Перенос на вечер. 20 40. Без опозд.

Он с облегчением выдохнул – хоть одна хорошая новость за этот проклятый день. Так усердно идти к этой работе, так усиленно вылизывать зад каждому в студии чтобы получить место в этой стажировке, пройти все этапы лучше среднего и запороться в последний день – было поистине тупейшим провалом.

– Ок. Заберете из дома? – больше всего не хотелось сейчас рисковать поэтому проще было переложить ответственность.

– Без б. На 15 минут раньше тогда.

Очень хотелось пить. Он огляделся во дворе никого не было. Не удивительно, ведь если эти пятиэтажки, стоящие на окраине города готовятся под снос, то тут никого и не должно быть, ну разве что кроме высших из своего сословия бомжей, которые помимо попрошайничества и готовности спать в своих испражнениях готовы к каким-то авантюрам и занимаются «охотой» на цветной металл, потроша холодильники и старые телевизоры, эксгумируя проводку.

Подойдя к крайнему подъезду у последней пятиэтажки он огляделся – не выглядит такой уж непригодной. Да, кое-где от фасада откололись частички кирпича, но в целом выглядит более чем достойно.

Он взглянул на первый этаж, где за пластиковыми окнами на подоконнике стояли чайник и какие-то кастрюли, очевидно- это чья-то кухонька. Интересно, что выглядит совсем как жилая. Новые пластиковые окна за хорошей кованной решеткой тем более усугубляют это ощущение. Наверное люди не знали что им скоро придется переезжать, а может и знали, просто хотели свою последнюю зиму провести в хороших, комфортных условиях, без каких-то извращенных попыток затыкания щелей в рассохшихся деревянных окнах ватой и паралоном, заклеиваемого скотчем.

Взглянув на окно на третьем этаже он удивился – там горел свет. Ни какой то самодельный фонарик, с которым ползают сталкеры, а обычная люстра, висящая в середине комнаты и украшенная какими-то ромбовидными стекляшками.

Подъездная дверь была приоткрыта, он подошёл и еще раз взглянул на двор и на свою машину. В подъезде царил полумрак. Держась за дверь он сделал шаг тут же сильная головная боль, подобная мигрени пронзила висок. Он осел, придерживаясь за подъездную дверь, открыв её нараспашку и, щурясь от боли взглянул вверх – ручка магнитного фиксатора двери, отвечающее за её закрытие была откручена и свисала, подобно предательскому змею, готовая ужалить незадачливого путника, сделавшего неосторожный шаг.

– Вот дебил! Сейчас еще шишку набить нехватало. А потом что мне репортаж вести как Шурику из «Джентельменов удачи» с обвязанной головой «прием-прием»…

Он потер голову. Шишки вроде не было, да еще и рано было, воспаление то начинается через час – два.

Он попробовал подняться. В глазах потемнело. Он почувствовал как опять оседает на землю.

При свете с улицы стало видны стены подъезда с весьма свежей краской, поверх которой тем не менее уже были нанесены надписи подростков с названиями популярных групп, и различные юношеские прозы о любви и предательстве, всегда состоящие из трёх слов, зачастую противоречащие себе. «КАТЯ ТЫ ШЛЮХА», «КАТЯ ПЛЮС МИТЯ». В таких историях всегда интересно- обе ли надписи написаны Митей, или эта история предполагает целый любовный треугольник.

На одной из ступенек что-то было разлито и слегка поблескивало на свету. Необычным было то, что из подъезда не тянуло привычными, особенно для таких домов запахами: сыростью и кошачьей мочей из подвала и жареным луком с курицей из квартир. Напротив от подъезда исходила какая-то свежесть, что было очень приятно после душегубки в машине с неработающим кондиционером.

Он зашел в подъезд, подперев дверь каким-то камнем, чтобы иметь обзор на первом этаже- на других пролётах то были окна. Он с удивлением заметил, что воздух в подъезде летит наверх. Будто устремляется в вытяжку на кухне.

Поднявшись на второй этаж раздался звук слива по трубам- так значит этот дом еще жилой, получается. Или кто-то живёт в нём, пока не обрубили электричество. Возможно, людям просто некуда ехать.

Очень интересно было понять, куда же несется воздух. Он поднялся на третий этаж, на тот этаж, где горела люстра. Внезапно на первом этаже в какой-то из квартир раздался шум, крики и выстрелы.

Он, ведомый инстинктами дёрнулся вверх. В какой-то квартире на втором этаже раздался крик, в то время как крики в квартире на первом этаже не угасали, а стали походить на пение каких-то то готических птиц, возвещающих пришествие бед. Крики на втором этаже эхом раскатывались по подъезду, пугая своей неестественностью, это были не крики боли, это были крики ужаса.

Он добежал до последнего этажа – дверь на крышу была закрыта тяжелым замком. Сердце билось, готовое выпрыгнуть из груди. По подъезду, подобно шелесту воды, заполняющей всё пространство прошёл какой-то звук, который и звуком то по сути не был, а был скорее ощущением. Каким-то непередаваемым вестником того, что встречают все те, кто встретился с неотвратимым. Звероподобный рык, хрипящий крик, перерастающий в неумолкающее клокотание, противоречащее всем законам природы раздался с третьего этажа. Обычно человеку, чтобы издавать крик нужен воздух, колебания которого мы воспринимаем как звук. Происходящее тут не имело пауз и перемирий, которые бывают даже в самых кровавых войнах.

То, что раньше воспринималось как журчание воды, заполняющей квартиры, становящиеся каменными могилами, сейчас виделось как стрекотание какой-то неведомой и всепоглощающей саранчи, оставляющей после себя лишь голые пустоши и тишину. Но то, что происходило тут имело совершенно иной характер – нечто смешивало все чувства и ощущения, так что прибывание этой мрачной жидкости чувствовалось как звук, в то время как стрекотание – видилось. Сознание хотело перестать существовать, чтобы не впитывать в себя всю неотвратимость происходящего, сочащуюся в остатки разума через все возможные рецепторы, смысла от которых уже не было.

Наверное, хотелось бы потерять сознание в такой момент, вырубиться или даже умереть, но ужас происходящего был в том, что если саранча оставляет после себя пустоту и тишину, тут же было только кромешное неумолкающее безумие.

С четвертого этажа раздался плач, переходящий в стон, растягивающийся в монотонный и нестерпимый гул, как если бы корову, в момент убоя, когда забойщик промахнулся первым ударом закинули во временную петлю и она вынуждена была переживать страх смерти снова и снова до бесконечности, так как время тоже переставало существовать в условиях постоянного и исполненного боли крика и страдания.

Он взглянул на приоткрытую дверь, в которую со свистом летел воздух и еле отрывая ноги шагнул вперед – ощущение погружение в болота и парализующего страха почти взяло верх. Что бы не было за этой дверью – это был единственный шанс избежать участи.

Он шагнул во тьму. Сделал еще два шага. Попытался осмотреться – ничего не было видно. Крики из подъезда тут казались тише и были не такими сводящими с ума. Повернув голову он ужаснулся – окна не было. Ничего не было. Если говоря, «ничего не видно» мы подразумеваем, плохую видимость, то тут это означало «видно Ничего».

В этой однокомнатной квартире была только тьма. Не та тьма, которой пугают детей в сказках, а тьма, которая не имеет возраста. Вместо всех предметов в комнате были лишь сгустки тьмы. Эта тьма имела форму, имела плотность. Те области, где-когда то были предметы казались менее мрачными, то где поидее было свободное пространство являло собой сгустки тьмы. При этом всё в этой квартире было вязко тянучим. Не липким, а каким-то вязким. Даже сам, находясь в этой комнате начинал двигаться и думать как-то медленнее, будто засыпая и застывая.

Вязкая сырая тьма будто принюхивалась, изучая гостя, который, желая спрятаться сам пришёл в пасть хищнику. Крики, доносящиеся из подъезда и слегка приглушенные тьмой заставили согнуться и упасть на колени, боль и страх людей становились невыносимыми.

Гниющий хруст, которым булькала нефтяная жижа тьмы вызвал рвотный рефлекс. Но несмотря на все потуги и хрипы, он остался лишь позывом, который растягивался незавершенным во времени и переходя в вечность становился нестерпимым.

Подняв голову, со свисающей изо рта слюной и трясущейся головой он взглянул на кровать, вернее на то место, где менее темные области тьмы отражали бывший когда-то там предмет. Перетекающая в рамках одной формы тьма была неровной, будто из под одеяла торчал какой-то предмет, который возможно раньше был чьей-то головой.

Если я еще жив… И если эта квартира – центр тьмы, значит у этой тьмы есть какая-то природа. Я не хочу пропасть.

– Если ты меня слышишь. Я готов служить тебе!

– Зачем ты мне? – послышался неожиданный холодный ответ, донёсшийся откуда-то издалека будто из самых тёмных глубин космоса. Ответ, который будто отрезвил и позволил слегка отойти от страха, или, скорее позволил этой тьме слегка отступить. Так как от этой тьмы нельзя было скрыться. Она правила всем и она всё создавала. Хотя может это сознание играет в злую шутку?

Откуда был ответ было непонятно. Точно не из под одеяла.

– Что с теми людьми?

– Исчезают. Перестают существовать.

Внезапный страх осознания будто парализовал все движения-говорил не кто-то, прятавшийся во тьме. Это сама тьма, само то, что присутствует в этой комнате и создаёт её, отвечало ему.

– Как? Как ты говоришь со мной?

– У меня нет голоса. Я в твоей голове. Сейчас ты тоже не говоришь. Из твоего открытого рта свисает слюна. Я знаю твою мысли.

Он попытался вскочить и побежать, но был прикован своим страхом, будто конечности вросли в эту комнату, будто тьма и страх начали поглощать его.

Крики из подъезда стали слегка менее приглушенными, и уже не сколько пугали, а скорее раздражали.

– Что с теми людьми? Ты питаешься их страхом?

– Я не питаюсь. Мне не нужна пища.

– Зачем они кричат?

– Они погружаются в вечность, они в ней останутся навсегда. Станут её частью.

– Это участь ждёт всех?

– Только тех, кто пустил тьму в свой дом.

– Зачем они вечности?

– Вечности они не нужны. Вечности не нужны части. Ей ничего не нужно.

– Меня раздражает их крик, он вызывает отвращение.

– Всё вызывает отвращение. – удивила своим ответом тьма.

– Что? У тебя тоже вызывает отвращение?

– Если ты хочешь не принять их участь, ты всё же можешь мне услужить. Ты можешь стать моим глашатаем.

– Что нужно сделать чтобы не принять их участь?

– Прикажи им замолчать. – равномерно как и всё раздалось в его голове. Но этот голос не был пугающим и чуждым.

– Как?

– Просто подумай о том, чтобы они перестали создавать отвращение.

– А ты… ты сам не можешь?

– У меня нет голоса и я не могу мыслить. Я могу создавать образы, которые вы воспринимаете как известные вам значения. Быть глашатаем может только тот у кого голос есть. У тьмы его нет.

– И всё? А что потом?

– Ничего. Подумай и уходи.

– Как? Так просто?

– Для кого как.

Он напрягся зажмурившись и те звуки, которые когда-то были пугающими и вселяющими страх, потом ставшие просто раздражающими умолкли. Он открыл глаза и огляделся. Дымящаяся тьма стелилась вокруг.

– Уходи! Пока не превратился в вечность! – громом прозвучало в сознании, с таким оглушением, что он вылетел в открытую дверь и, перепрыгивая через лестничные пролёты, придерживаясь рукой за перила летел вниз, сам не веря в своё счастье, ведь еще несколько моментов, которые нельзя было отследить, потому что время тут текло не по законам физики и он бы стал узником того, что нельзя описать.

Выбегая из подъезда без оглядки, он почувствовал как теряет равновесие, поскользнувшись на чём то склизком и пролетев пару метров упал на копчик. Зажмурившись от боли он облокотился на стенку. Кажется, что он потерял сознание.

Открыв глаза он увидел, что облокотился он на дверь. Поднявшись, он потрогал голову – шишки не было. Поясница хоть и побаливала, но идти он мог.

Доковыляв до машины он сел за руль, за 5 минут доехал до дома.

Двери лифта закрылись. Пахло пивной мочой.

– Уф. Сейчас это конечно всё кажется как страшный сон. Как ситуация из каких-то ужастиков и если сейчас лифт застрянет или хотя бы моргнёт свет, то я реально инфаркт словлю!

Доехав до своего этажа и поздоровавшись с соседкой, вернувшейся с ежедневной прогулки, он открыл дверь и на всякий случай осмотрелся, включил свет по всей квартире и, скинув вещи в стиральную машину, стоящую в коридоре, зашёл в ванную.

Он встал под душ. Вода приятно щекотала лицо, смывая всё то, что было пережито. Он еще раз потрогал голову – шишки не было и уже скорее всего не будет, но всё равно лучше горячей водой на это место не лить.

– А что если это я выдумал, и просто просидел там, ударившись головой в отключке?

Он сел под душ в ванне, и направил приятную тёплую струю себе на лицо.

– А сейчас как в фильмах: стук в дверь и зло возвращается.

Он взглянул на дверь – она была приоткрыта, сквозь щелку была видна входная дверь, которую он тоже забыл закрыть. Он попытался встать, но не смог. Он будто был прикован к месту. Он не мог пошевелиться. Страх неотвратимости переполнял его. Он почуял свежий воздух, который врывается в ванну. Крик ужаса, которым он пытался выразить всю гамму переполняющих его оттенков темного не вышел наружу. Он сейчас просто хотел кричать. Но у него не было голоса.

Виктор открыл глаза-жгучая боль пульсировала по всему телу. Он попытался оторвать голову от холодной стены, около которой лежал. Запекшаяся кровь на затылке уже создала корочку, которую он с болью нарушил, приподняв голову. Капли горячей крови побежали вниз и устремились по шее к позвоночнику. Он попытался убедиться в том, что рана на голове не серьезная и, жмурясь от боли и пересиливая себя поднёс руку к затылку.

Он вскрикнул и открыл глаза, хотя криком это сложно было назвать, скорее было похоже на мычание, так как рот тоже был заклеен запекшейся кровью. Виктор с трудом разлепил слипшиеся пересохшие губы и облизал их. Жутко хотелось пить. Его кисть уже прилично отекла от повреждений, точки которых расплывались фиолетовыми гематомами с красными ореолами, готовыми слиться в одну большую гематому. Пальцы не сгибались. Вся кисть была опухшая и скорее напоминала связку сарделек с белеющими ногтями. Он взглянул на вторую руку – она так же представляла из себя нечто неработоспособное.

Сплюнув густой слюной с сукровицей, он почувствовал, что прикусил щеку во время того как был без сознания. Он взглянул вперед, силясь чтобы сконцентрировать гуляющий взгляд- на полу, неестественно раскинув ноги, подобно лягушке, лежала на животе Алёна в белых джинсах с мокрыми пятнами, вся в грязи.

Он попытался встать и сделать шаг к ней.

– Нужно убедиться что она жива. – пронеслось у него в голове.

Боль в икрах повалила его на колени, которыми он ударился о холодный пол, так как выставить руки вперед он просто не мог.

– Ал… – начал хрипеть он. – осознав, что горло у него так же повреждено.

– Хорошо бы, чтобы это был только ушиб мягких тканей. – внезапно для самого себя трезво рассудил он.

Этого хрипа было достаточно, чтобы лежащая на животе в неестественной позе Алёна вздрогнула…

Стоная, она попыталась повернуться, завалившись на левый бок и встретилась с ним взглядом. Она приподнялась, оттолкнувшись и опираясь левой рукой, со стоном полным боли и превозмогания. Венец из полевых цветов упал в лужицу густеющей крови, которая образовалась на месте, где лежала её голова. Из полуоткрытого рта, от губ тянулась вниз алая ниточка, раскачивающаяся подобно маятнику. Кисть её правой руки с некогда тонкими и длинными пальцами сейчас так же походила на связку сосисок, которые не то что бесполезны, а скорее мешаются и причиняют боль.

Виктор с радостью встретивший факт того, что она жива (о себе он так не беспокоился) со страхом смотрел на Алёну. Было видно, что ноги её, а точнее коленные суставы сейчас находятся в нерабочем состоянии.

Алёна, увидев испуг в его глазах, и поняв его природу, с трудом разлепляя губы произнесла:

– Я – нормально… – и попыталась улыбнуться несмотря на разбитую нижнюю губу, от которой тянулась кровь и рассеченную бровь с синяком сползающим вниз и общим видом, который уже не носил той детской невинности и наивности.

Яркий свет медицинских ламп не резал глаза. Сидя в нескольких метрах друг от друга, которые сейчас были серьезным испытанием для каждого, они смотрели в глаза и оба тяжело дышали ртом.

Алёна попыталась перевернуться, чтобы поползти к нему на встречу, но тут же сжала зубы, сдерживая крик от боли, который возник как только она коснулась отёкшими коленями пола. Тут же она, тяжело дыша сквозь сжатые зубы дернулась, опять перевернувшись в сидящее положение и попыталась поползти задом, но опираться одной рукой не сгибая колен было невозможно. Кровавая ниточка обвила её белогрязную блузку.

Виктор сделал усилие и встал на ноги. Пронзившая икры боль, хоть и была жгучей, но не была предательски невыносимой. Он был готов к ней и, сделав пару шагов, аккуратно опустился на колени, чтобы передохнуть. Алёна повернулась к нему.

В её обессиленном, окровавленном лице всё еще читалась та первозданная красота, которой она обладала. Она молча смотрела на него, в её глазах, в свете медицинских ламп поблескивали слёзы бессилия, которые она старательно не хотела выпускать.

Воспоминание о попытке её улыбки, о её самообладании придало ему сил и он сделал еще два шага и опустился на колени прямо рядом с ней, и сел, выкинув ноги в грязных черных джинсах вперед.

Он выдохнул, опираясь своим левым плечом о её плечо и одновременно давая ей опору.

– Ну вот… – уже почти без хрипа, но пересиливая боль, сковывающее горло. – произнёс Виктор.

Она благодарно положила голову к нему на плечо.

Немного отстранившись, отталкиваясь левой рукой, она взглянула в его глаза, полные грустной задумчивости. Его взгляд грустно смотрел «сквозь».

Внезапно Виктор взглянул ей в глаза. В них читался стыд и неуверенность. Она будто извинялась.

– Не смей! – сказал он. Они сидели рядом и тяжело дышали. Тихая летняя ночь в деревенском строении, стоящем поодаль от всех жилых домов да и от деревни, делала попытки позвать на помощь просто бессмысленными.

Внезапно Виктор заметил, что дыхание Алёны становится более размеренным. Он повернул голову и увидел, что она закрывает глаза.

– Не спать! – сказал он и она, моргнув пару раз с заплывающим глазом, через силу широко открыла глаза. Внезапное ощущение ответственности за близкого дорогого человека придало Виктору сил. Его мысли забегали, он сам будто стал очухиваться.

– Я нормально. – слабеющим проговорила Алёна и улыбнулась, разлепив губы и обнажив белые ровные зубы, между которыми была тянущаяся пленка крови.

– Так. – сказал Виктор и поднялся, приковав её взгляд к себе. Стоя на месте он покрутил головой – трапеция и ключицы сильно ныли, вращать головой было тяжело и он повернулся вокруг своей оси, с руками-культями вытянутыми вдоль туловища.

Пересиливая боль он нагнулся и сделал два шага к стулу, нагнулся к нему. Внезапная боль в спине заставила его упасть на колени. Краем глаза он увидел, как Алёна дернулась, увидев его падение.

– Хорошо, что не спит. – подумал Виктор и улыбнулся.

– Я нормально. – будто передразнивая её, произнёс он.

Он взял зубами со спинки стула Алёнину белую рубашку и, сделав усилие, поднялся на ноги дошёл до неё и упал рядом с ней, выпустив обслюнявленную рубашку изо рта.

– Так. Ушибы сейчас будут усугубляться. Моя способность передвигаться будет уменьшаться с каждой минутой и с каждым движением. Я повторно травмирую себя каждый раз, усугубляя отёк.

Серьезная и рассудительная речь подействовала на Алёну отрезвляюще. Она следила за его словами.

Виктор сделал усилие и встал, дойдя до ближайшей сабли он толкнул её в сторону Алёны. Опираясь на одну ногу сжал зубы от боли – нагрузка на другую икру была критической. Он подошёл к сабле и толкнул её еще раз.

Тяжело выдохнув он сел рядом с Алёной.

– Мне сейчас нужно. – он взглянул на свои кисти. – Чтобы ты мне сделала бинты- жгуты на ноги. Иначе мы оба не сможем ходить.

– Хорошо. – кивнула Алёна и взяв свою рубашку обернула её левой рукой вокруг ноги. – Так нормально? – спросила она затягивая, придерживая локтём второй руки край рубашки.

– Чем жёстче сможешь – тем лучше. – ответил Виктор, морщась от боли.

Алёна взяла клинок и отрезала часть рубашки, другую часть, обмотанную вокруг ноги она раскроила посередине и, натянув с силой, отстранившись и используя свой вес, сделала узел.

– Главное чтобы не развязалось. – произнёс Виктор выдыхая.

Перебинтовав и затянув вторую ногу, она взглянула Виктору в глаза.

– Я нормально. – пошутил он, полагая что в этой ситуации шутка повторенная дважды будет смешнее. Или просто не зная, чем заткнуть паузу.

Он встал на ноги и улыбнулся еще раз.

– Теперь гораздо лучше. На какое то время. – сказал он и пошёл к табуретке-столу. Он слегка наклонился и, взяв локтями графин с водой двинулся к Алёне.

– Как думаешь, на кого я сейчас больше похож на пингвина или на тиранозавра? – пошутил он, думая лишь о том, что уронить единственный доступный источник воды сейчас было бы ужаснейшим преступлением. Вроде бы стол и и Алёну отделяло всего метров десять, но сейчас это было целым испытанием. С одной стороны бинты уменьшали боль, но с другой они сковывали и без того медленные движения.

Сев рядом он передал графин ей и она поднесла к его рту.

– Сначала ты. – сказал он и мотнул головой. Боль в трапеции практически нивелировала попытку движения.

– Почему? – прочиталось в её глазах.

– Я пока не теряю сознание. Тебе нужно сейчас сделать пару глотков. Не больше. Мы должны экономить воду – не знаем сколько нам тут придется пробыть.

Она прислонилась своими пересохшими губами к горлышку графина и, слегка помедлив, сделала парочку глотков. Было видно, как сильно она хочет пить, и как себя пересиливает, чтобы не выпить больше положенного. В этот момент показалось, что в её прикрытых глазах читается блаженство. Виктор шумно проглотил слюну, смотря за ней.

Алёна резко открыла глаза и поднесла графин к его рту. Он сделал один глоток и зажмурился от удовольствия. Холодная чистая вода – это то, чего сейчас хотело его тело. Он сделал еще один глоток.

– Прости… – сказала Алёна и поставила графин рядом, положив на него свою левую руку.

– Эх… Это ты меня прости. – грустно произнёс Виктор.

– Не смей! – передразнила его Алёна. – иначе я тебя укушу. – улыбнулась она.

– Как много может дать пара глотков простой воды! И как много может дать любая положительная эмоция. – подумал он.

– Если догонишь… – улыбнулся Виктор. Несмотря на всю скудность возможных действий, грустить в этой ситуации точно нельзя, подумал он и еще раз окинул взглядом помещение.

В углу около стены стоял фармпринтер, на котором виднелись маркировки биохимической и радиологической опасности.

– Так, сейчас у нас будет совместная миссия. – сказал он и, встав подошёл к стулу. После чего дотолкал его ногой до Алёны.

– Сейчас я тебя приподниму, а ты постарайся опереться и сесть на стул, хорошо?

Алёна кивнула. Виктор присел и аккуратно поддев Алёну своими культями под согнутые колени, подобно электропогрузчику на складе, слегка приподнял её. Она, стиснув зубы (видимо он всё же не так ухватился), уперлась левой рукой и села на стул.

– Теперь нужно попить. Еще по глоточку. – сказал он.

Алёна кивнула и взяв графин поднесла к его губам. В этот раз он не отказался.

– Или лучше по два. – сказал Виктор сделав два глотка, каждый из которых приносил несказанное удовольствие.

– Что теперь? – спросила Алёна, глотнув воды и опуская графин на пол.

Вместо ответа Виктор поднялся подхватил её на руки, она обвила его шею левой рукой и двинулся к фармпринтеру. Каждый шаг отдавался болью по телу. От икр до спины и трапеции, о которую он опирался, откинув голову. Хотелось опуститься и передохнуть. Но они уже отдалились от стула. И опустившись сейчас, он бы уже не смог поднять её. Он тяжело дышал, и двигался, стараясь смотреть под ноги, понимая что любая остановка, а тем более падение грозило провалом всем предыдущим действиям и перерасходу живительной воды, которую они бы могли просто экономить, сидя и ожидая возвращения Комбата, если он не придет слишком поздно. И если вообще придёт.

Остановившись у фармпринтера он сделал последнее усилие и на дрожащих ногах плавно опустил Алёну. Любое резкое движение могло плохо кончиться. На его лбу выступил пот и он облокотился о приятный холодный металл железного ящика пандоры.

Виктор выдохнул и благодарно взглянул на Алёну, которая смотрела на него полными сожаления глазами и будто ощущала всю ту боль от гудящих ног, которая покалыванием растекалась вверх по телу.

– Я знаю что тебе не лучше. – сказал он. – Но сейчас действовать будешь ты. Нажми на экран.

Алёна коснулась пальцами левой руки экрана он загорелся полный разнообразных меню и значений, всплывающее меню предложило ввести необходимую формулу желаемого препарата.

– Так… Виктор еще раз окинул взглядом помещение. – жалко что у нас нет ничего, что позволяло бы выйти в интернет. А хотя… Давай попробуем свернуть эту программу.

– Как на банкоматах и терминалах? – спросила Алёна. Виктор кивнул.

Алёна прокликала угол дисплея, потом прошлась по периметру. Ничего не произошло. Виктор мог только смотреть. Даже если бы он и мог что-то нажимать, ничего лучше бы он не придумал.

Алёна двумя прикоснулась указательным и большим пальцами к двум вкладкам меню и зажала на несколько секунд. Внезапно экран моргнул и перезагрузился. По нему поплыли сверху вниз строчки, отображающие загрузку различных скриптов и алгоритмов.

Внезапно на экране появилась виртуальная клавиатура на неизвестном языке и возникшее окно запросило пароль. Вместе с этим появился таймер обратного отсчёта с подписью SELFTERM_, которая в данный момент была единственной надписью на известном языке.

– Вот чёрт! – выругался Виктор.

– Наверное это была очень наивная идея полагать, что такое прорывное изобретение, которое должно быть сокрыто от масс, будет стоять на привычной операционной системе. – подумал он.

– Может перезагрузить?

– Да. Только как? – сказал Виктор и поднявшись отошёл к стене, у которой стоял фармпринтер.

– Сколько там времени? – спросил он, смотря на толстый шнур, подключенный к промышленному переходнику.

– 8 минут.

Пытаться тащить Алёну не было смысла и Виктор вставив ногу в щель между прибором и стеной попытался толкнуть. Устройство было неимоверно тяжелым, о чём в принципе можно было бы догадаться по тому, какой дискомфорт оно доставил Комбату в момент переноски.

– Что там? – спросила она.

– Нужно всего лишь оттолкнуть на пару дюймов и толстый, но тонкий провод сам вылетит из переходника, зафиксированного в стене.

Виктор повернулся вокруг своей оси, так как головой крутить не получалось. Доковыляв до автомата, он нагнулся взял его за ремень зубами и зашагал обратно. Времени на передышку не было- если аппарат и не взорвёт эту пилораму, то себя точно расплавит, а это означает что лишит их каких-либо возможностей.

Придерживая автомат за ремень зубами, он аккуратно опустил его между устройством и стеной, и оперся плечом, создав рычаг, оттолкнувшись ногой он ощутил еле заметное движение. Аппарат сдвинулся, так что провод был внатяг. Он встал между стеной, опустился и стал отталкиваться двумя ногами. Игры гудели так, что возникала мигрень. Но аппарат поддался и со свистом стали замедляться работавшие внутри вентиляторы.

– Ура! – крикнул, восстанавливая дыхание Виктор и радуясь тому что и его ноги и сплав автомата выдержали нагрузки.

– Ура! – поддержала его Алёна.

Момент триумфа был прерван внезапно пришедшим осознанием ситуации в которой была продумана только часть плана.

– Оххх. – вздохнул Виктор, сидящий на полу по другую сторону от Алёны.

– Что? – спросила она?

– То, что мы его отключили, это хорошо. – сказал Виктор, глядя на провод, который больше походил на шланг. – но только нам его теперь заново включать нужно…

– Тут есть еще одна проблема… – сказала Алёна.

– Какая? – сказал Виктор и резко вскочив подошёл.

На полупотухшем экране мигали несколько надписей и таймер продолжал обратный отсчёт. Виктор прислушался, внутри, пусть и замедлившись, продолжали работать и жужжать какие-то механизмы.

– Вот сука! – выругался он и уперевшись спиной попытался толкнуть аппарат обратно к стене. Ноги скользили по полу.

– И кто делает на лесопилке заливной пол?

– А кто на лесопилке делает операции? – сказала Алёна.

Виктор злобно обернулся, но его гнев тут же ушёл. Он не мог на неё сердиться. Он просто грустно вздохнул.

Алёна посмотрела на дисплей.

Нажав на какую-то кнопку аппарат начал пищать. Виктор приподнялся и обернулся.

– Что? Что ты нажала?

– Если бы я знала. Тут всё на непонятном языке.

– Это я понял. Но ты что-то нажала и слышишь писк.

– Да. Я что-то испортила?

– Нет. Сейчас испортить уже ничего нельзя. Попробуй нажать на ту желтую табличку.

– А что это? – сказала Алёна, нажав и писк прекратился. Внутри прибора раздалось какое-то жужжание. Он приподнялся на пару сантиметров, будто просыпаясь, чем оттолкнул Алёну.

Виктор с улыбкой взглянул на дисплей. Таймер замер. Вместо него на экране горели две таблички с непонятными надписями.

– 50 на 50?-, спросила Алёна.

– Хотелось бы верить, что всё же 80 на 20.– сказал Виктор. – Правую.

– Почему правую? – спросила Алёна.

– Надеюсь на это. – сказал Виктор и улыбнулся.

– Потому что это частное изобретение? – высказала догадку Алёна. – и оно не нацелено на рынок?

– А ты точно не таргетолог? – улыбнулся Виктор. – Давай сейчас проверим. Уже нечего терять.

Алёна нажала на правую кнопку.

Аппарат загудел и пополз к стене. Виктор вскочил и заглянув за аппарат, открыв рот.

– Что такое? – спросила Алёна увидев его удивление.

– Ну провод питания встал. – сказал Виктор, завороженно глядя как «эррегированный» шланг медленно двигался навстречу переходнику.

Как только он присоединился, аппарат тут же плавно осел и загрузился в обычном режиме с той лишь разницей, что теперь все меню были на непонятном языке. Но то, что таймера самоуничтожения не было- уже радовало.

Виктор резко упал и зажмурился. Как только опасность миновала, вся та боль, которую скрывала пелена гормонов ударили в ноги и он застонал.

– Что с тобой? – , попыталась сдвинуться с места Алёна. Виктор открыл глаза и взглянул на её отёкшие колени, которые уже раздулись настолько, что казалось готовы были порвать белые джинсы.

– А она терпит. – подумал он и зажмурившись посильнее сделал усилие открыл глаза.

– Ничего. Нужно работать. Время теряем. – сказал он и подполз к ней ближе.

– Но ничего не понятно… – сказала Алёна.

– Теперь ты врач. – произнёс Виктор и попытался улыбнуться. – белый костюм уже есть.

– Что делать?

– Смотри… Язык то поменялся. Но положение… – он стиснул зубы. – меню прежнее. Войди в третью графу сверху… Это последние рецепты. Если их можно так назвать. Выбери последний и потом первый.

– А дозировка?

– Разберемся. – сказал Виктор, поеежившись.

Аппарат загудел.

– А почему последний сначала, а первый потом?

– Потому… – с одной стороны говорить было тяжело и нехотелось, а с другой стороны говорить было нужно, чтобы не вырубиться. – потому что если бы ты сначала сделала первый, то он бы стал последним в списке…

– А… – понимающе протянула Алёна.

Аппарат стукнул готовым препаратом.

– Что теперь? – спросила Алёна.

– Сначала… сделай оба. А пока достань этот, чтобы не перепутать.

– Я уже. – сказала Алёна и показала красивый шприц.

Она тут же кивнула и нажала на пункты в меню.

Аппарат создал второй.

– Так. Теперь… – сказал Виктор собираясь с силами и мыслями. – Делай мне укол. Сначала второй.-, он взглянул на шприц. – примерно четверть. Потом сразу первый… Одну… Одну шестую…

– Но я не умею… Куда…

– Белый халат…. Белый костюм какая разница…

– Куда делать укол? – крикнула на него Алёна.

– В вену. В вену… – произнёс Виктор, силясь чтобы держать глаза открытыми.

Алёна попыталась снять с него ветровку одной рукой, но опухшие кисти застревали. Она взглянула на клинок, который лежал в недостижимых десяти метрах.

Вздохнула и, взяв шприц, вогнала иглу в шею. Смотря за количеством препарата она плавно нажимала на ручку поршня. Бугорок проявился на его шее. Она тут же взяла второй шприц, и вколола в это же место. Прозрачная капелька вынырнула из холмика вздувшейся кожи.

Виктор лежал.

– Алло, не спать! – крикнула Алёна. Остаться сейчас одной, без помощи было равно пропасть насовсем.

– Слышь! – ругнулась она и ударила его рукой по лицу.

Она взяла первый шприц и вколола еще немножко в это же место.

Виктор моргнул и открыл глаза, непонимающе осмотрелся. Потёр плечом шею.

– А говоришь не знаешь! Вот белый костюм надела сразу смогла всё! Молодец! Только единственное замечание – не нужно под кожу, если я говорю в вену значит в вену. – сказал Виктор который или не заметил пощечин или счёл их необходимостью.

– Откуда же я могла знать? – смущенно улыбнулась Алёна.

– А ну сейчас попрактикуешься. Себе делай уколы. В вену. – улыбнулся Виктор.

– Сколько?

– Столько же.

– Но…

– Без но. Ты еще диплом не получила. В отличие от паспорта. – улыбнулся Виктор.

Алёна взяла шприц и дрожащей рукой поднесла к вене на правой руке.

– Не бойся. Себе не страшнее чем манекену. Это других людей страшно колоть. А себя вовсе не страшно.

– Да я боюсь, как бы не занести чего…

– Если ты про меня, то медихлориан у меня вроде как нет. – пошутил Виктор, который очнулся в приподнятом настроении. – А если ты про пыль, то не беспокойся.

Алёна кивнула и сделала себе подряд две инъекции.

– Вот сейчас ты на себе чувствуешь. Попадаешь ли ты в вену или наоборот протыкаешь еще насквозь. Поэтому удобнее наискосок делать инъекции.

– А ты что просто в интернете нашёл формулы для этой штуки? – спросила она.

– Это обычные формулы, а не какие-то специальные. Хотя, не совсем обычные…

– В каком смысле?

– Еще когда я работал… Тогда у нас была крупная клиника, мой друг, человек со связями обеспечивал её всем необходимым из доступного спектра препаратов. Но в том, чтобы просто закупить всё доступное сложности никогда нет. Сложность с другими препаратами. Сложность есть в системе сертификации. Потому что тот препарат, который работает, если его действие не доказано согласно общепринятой процедуре является… Нелегальным.

– Может это тогда небезопасно? – , спросила Алёна.

– В большинстве случаев это коммерчески невыгодно. Если более дешевый препарат является более эффективным, чем дорогие аналоги, часть из которых производятся на заводах родственников «уважаемых людей», то вполне разумно затормозить его распространение в массы.

– Какой кошмар… Я конечно знаю и не питаю иллюзий насчёт нашей системы здравоохранения…

– Это не только российская. Это во всём мире. В тёмных уголках сети продают не только оружие и детей. Есть и то, что правительства называют наркотиками, которые по сути наркотического эффекта не имеют. А как БАДы их регистрацию тоже не проводят, так как они работают…

– И как же получается, раз это нелегально и на негласном уровне это несёт вред и угрозу властям, как удавалось достать эти препараты? Или у вас была своя лаборатория, для которой вы закупали основы…

– Я же сказал, что мой друг, который являлся учредителем, человек со связями…

– Неужели у него связи были сильнее, чем у правительства?

– Конечно нет. Но как бы это сказать… В Россию ввозятся наркотики, действительно наркотики и ввзоятся не просто граммами, которые глотают самозанятые торговцы. Наркотрафик в России исчисляется даже не сотнями килограммов, а тоннами. В этом есть заинтересованные люди, целые цепочки людей кормятся с того, что кто-то торгуется смертью. На это принято закрывать глаза и не бухтеть, тем более тем, кто в этой цепочке сам состоит. Ворошить этот улей опасно. И вот если среди тонны героина в страну приедет маленький пакетик с моим заказом, никто и не узнает, так как никто без особой нужды не будет сливать целую экономическую цепочку.

– То есть ты, зная о том, что есть цепочки, которые торгуют смертью заказывал какие-то лекарства из-за рубежа?

– Нельзя сказать что прям знал или участвовал, если ты хочешь меня обвинить. Просто я, исходя из знаний, предположил возможный путь прибытия заказа ко мне. Лично мне его в итоге доставлял просто какой-нибудь мальчик из курьерской службы. Но я сомневаюсь что он сам вёз его через границу.

– А что это такое? Чем мы укололись?

– А ты сама не заметила? – улыбнулся Виктор. Первый из списка препарат, это анальгетик с седативным действием. Второй это стимулятор, чтобы тебя не вырубило. Побочным эффектном совмещения является лёгкое чувство эйфории и разговорчивость. – повторно он.

– Ух ты! И правда! – сказала Алёна. Она чуть оперевшись на руку, попыталась приподняться на ноги, но тут же упала.

– Не нужно рисковать. То, что сейчас ты не чувствуешь боли, не означает, что всё хорошо и ты здорова.

– Как же приятно не чувствовать боль! И самое интересное нет ощущения как от «заморозки», когда не чувствуешь ничего и орган будто ватный.

– Да… – улыбнулся Виктор. И не только препарат сам улучшает твое настроение. Сам организм на контрасте выбрасывает кучу эндорфинов, когда перестает чувствовать боль.

– Что сейчас? – бодро сказала Алёна несмотря на свой «разукрашенный» вид.

– Сейчас уже будет лечение. – сказал Виктор и подошёл к устройству, Алёна слегка пододвинулась и улыбнулась. То, что она могла хоть как-то передвинуться её несказанно радовало.

– Оххх.-, вздохнул Виктор, вглядываясь в дисплей.

– Что такое? – спросила Алёна и слегка приподнялась на руке.

На экране принтера мигали столбцы 4 5 3 и 0 %.

– Что же делать? – проговорила Алёна.

– Сейчас и я не знаю. – сказал Виктор и, выдохнув, присел рядом. – Надолго нам обезболивающего не хватит. Отёк тканей, который продолжается вызовет нехорошие последствия. Помимо этого у нас есть потеря крови, скоро начнется обезвоживание…

– Нажми на третий сверху препарат.-, сказал он Алёне. – может там хватит элементов, если уменьшить дозировку или объем…

– Не хватает. Все столбцы мигают, даже при 10 % дозе… – грустно сказала Алёна и села рядом, прислонившись плечом.

Виктор взглянул на шприцы с препаратами лежащие рядом.

– Организм на контрасте воспринимает не только хорошее… И когда действие обезболивающего закончится… А оно закончится быстрее, так как мы стимулировали себя, что глушит не только седативную часть… То существует большая вероятность болевого шока и если сердце и выдержит…

– А если нам просто без этого энергетика вколоть остатки обезболивающего и просто заснуть? – спросила Алёна.

– Тогда мы протянем чуть дольше…

Виктор взглянул на второй лоток фарпринтера, куда он загружал шприц с кровью, для анализа. Он пошарил там рукой. Резко вскочил, подошёл, взглянул на бок аппарата со значками угрозы.

– Есть идея! – он сел на рядом с Алёной. – можешь так поднять низ куртки, чтобы у меня получился карман под лицом.

Алёна непонимающе взглянула.

– Как у пеликана. Сумка. Только хорошо зафиксируй её, чтобы она не раскрылась.

Виктор улыбался и нервничал.

– Знаешь, одной рукой не так то удобно. Вот если бы у тебя руки нормально двигались, то можно было бы просто использовать капюшон. – сказал Алёна.

– Если бы у меня руки нормально двигались, то мне не нужен был бы этот карман. И всё было бы проще. Если бы у тебя ноги двигались…

Алёна сердито взглянула на него.

– Хорошо. Извини.

– Так что расскажешь свою идею? – зафиксировав края куртки.

– Сейчас покажу. – сказал он и поднявшись подошёл к табуретке, взяв ртом пустые шприцы и положив в «карман» он вернулся к ней.

– Кидай туда.

– Просто кидать?

– Да.

– Теперь нажми на крайнюю табличку снизу.

Аппарат загудел.

Его столбцы поднялись до 12 6 5 и 10.

– Получается он перерабатывает шприцы?

– Расщепляет на исходные элементы. – гордо произнёс Виктор то, что еще несколько минут назад было лишь гипотезой с долей надежды.

Алёна кликнула по выпуску.

– Всё равно не дает. Сейчас если уменьшу дозировку…

– Постой. – сказал Виктор.

– Ты сейчас сказала очень интересную вещь. – он взглянул на те шприцы, что лежали у их ног.

– Без обезболивающего нам наверное правда плохо будет.-, сказала Алёна.

– Да, а в нашем случае еще хуже. Потому что операция не принесла травм. А мы сами как ходячие. – усмехнулся он. – гематомы.

– Ну знаешь ли. – скривила Алёна обиженное лицо.

Виктору стало одновременно и тепло от того, что она вновь была собой, и тяжело от мыслей о том, что когда обезболивающее отпустит… Нет, такие мысли нужно гнать от себя.

– Ты молчишь. – сказала Алёна.

– Да… Я не знаю может нам попробовать сделать еще обезболивающего и надеяться на какую-то помощь… Но это такой риск.

– Нужно в любом случае что-то делать пока мы в сознании. – сказала она.

– Это верно. Лучше кое-что попробовать. – сказал Виктор и, не поднимаясь на ноги пополз на коленях в сторону.

– Ты куда?

Виктор нагнулся и взял с пола, грязь которого ничуть не волновала, твёрдую резиновую пулю, следом еще одну. Он ползал по полу и сплевывал пули как петух, ищущий зерна. Вскоре он вернулся к Алёне.

– Попробуй кинуть. – сказал он отплевываясь.

Алёна кинула горсть пуль, часть из которых были разрезаны.

Значение столбцов незначительно выросло и стало 13 8 7 13.

– Я попробую?

Виктор кивнул.

– Всё равно ошибка.

– Ну ладно. – сказал Виктор и пошёл к табуретке. Он взял стаканы и положил к себе в карман. Облизнувшись, он подошёл к стулу, игравшему роль стартовой площадки в их путешествии он взял локтями графин и вернулся к Алёне.

– Сначала давай выпьем по парочке. – сказал он.

Она кивнула и поднесла графин к его рту. Потом глотнула сама.

– Кидай. – сказал Виктор кивнув на стаканы в своём зобе.

Алёна аккуратно сложила стаканы в лоток.

Аппарат зажужжал.

Графы поднялись до 17 10 14 25. Аппарат вновь выдал ошибку о нехватке ингредиентов.

– Ладно.-, сказал Виктор и окинул взглядом помещение. – Вылей туда воду.

Алёна вопросительно и с недоверием посмотрела.

– Да, понимаю, мне самому жаль воды… Но сейчас мы не в лучшей ситуации.

– Надеюсь нам не придется жертвовать туда своими конечностями как в пиле, чтобы спасти свои жизни. – улыбнулась Алёна и вылила воду.

– Графин тоже туда. – сказа Виктор.

– Не влезает.

– Разбей. – улыбнулся Виктор.

– Ой. – сказала Алёна и улыбнувшись, стукнула о край прибора, собрала крупные осколки и кинула в лоток.

Аппарат зажужжал, проглотив дары и поднял свои столбцы.

Алёна кликнула по производству и аппарат выдал необходимый шприц.

– Вот теперь ура? – спросила она.

– Да, коли пополам!.. Только аккуратнее. – улыбнулся Виктор.

– Ой, хватит тебе! Как комарик ужалит. Если что, пишите в книгу жалоб и предложений! – улыбнулась Алёна, кивнув на его культи.

– Второй раз у тебя лучше получается. – сказал Виктор, подставив шею.

– Не второй, а третий.-, сказала Алёна. – и вообще, ты сейчас под обезболивающими. Вот когда будешь чист, тогда поколю тебя, а потом поговорим.

Виктор улыбнулся смотря, как Алёна ставит себе укол в вену.

– А ты точно раньше не употребляла?

– Да иди ты! – ругнулась она.

– Сама иди! – улыбнулся Виктор.

Они молча сидели и смотрели на высокий потолок, за которым скрывалось безграничное небо.

– Вот только когда у нас закончится анальгетики будет совсем нехорошо и хорошо бы не быть в сознании в этот момент. – сказал Виктор. – сейчас нам нужно будет повторить то что ты делала в первый раз. Помнишь?

– Да, одна четвертая, то есть сейчас половина от текущего объема и одна шестая, то есть… Сейчас четверть.

– Верно.

– А нам точно не нужно вырубиться? – спросила она.

– Нас это ненадолго вырубит. Пара часов нас не спасёт…

– Слушай! – резво сказала она.

– Что?

– Кто молодец? – Я молодец! – радостно вскрикнула она.

– Да скажи уже о чём ты!

– А алкоголь подойдет, ну чтобы вырубиться? Чисто в медицинских целях. – улыбнулась она.

– Да, подойдет, но на даче его нет. Комбат не пьет…

– И никаких противопоказаний с этими препаратами нет?

– Нет, но какая разница, до города нам не добраться…

– А нам до города и не нужно. Я взяла в рюкзаке бутылок из бара для… Ну я видела как он любит пить…

Виктор потянулся и обнял её.

– Я даже не знаю как описать тебе сейчас…

– Пойдем, напьемся и опишешь… Чисто в медицинских целях. – сказала Алёна.

Виктор поднялся, обошёл чудесный аппарат, взял зубами автомат за ремень автомат и нагнулся к Алёне.

– Я сейчас тебя не дотащу. Поэтому держись за меня, здоровой рукой упирайся как о костыль и потихоньку пойдем. И шприц забери. – сказал он выплюнув автомат у ног Алёны.

Она, накинув автомат на левую руку, оперлась ей о плечо Виктора, поднялась, перехватив автомат, который не давал должной устойчивости но был лучше, чем ничего, обвила своей правой рукой его шею.

– Не тяжело? – спросила она.

– Не чувствую. – улыбнулся Виктор.

Они медленно двинулись к выходу.

– Клинки. – сказала Алёна.

– Точно нужно?

– Всё своё ношу с собой. – улыбнулась Алёна.

Делая остановку около каждого клинка, который Алёна убирала в ножны Виктор слегка отдыхал. Боли хоть пока еще и не было, но ноги плохо слушались.

Выйдя в открытые ворота Виктор повернулся и еще раз окинул взглядом помещение которое было и их камерой и их госпиталем.

Они двинулись к беседке. Скинув Алёну со своего плеча на скамейку Виктор тяжело вздохнул.

Она, улыбнувшись достала бутылку вина, которой потрясла в воздухе и поставила её на стол, который к сожалению был пустым. Она достала вторую бутылку и поставила рядом с первой.

– Сейчас. – сказал Виктор и поднявшись вышел из беседки. На улице была уже ночь, готовящаяся светлым небом превратиться в утро, дав солнцу время еще немного понежиться за горизонтом в уютных облаках.

Послышалось журчание воды. Виктор вернулся весь мокрый, со шлангом в зубах, который он затащил в беседку и перекинул через край.

– Нам вода понадобится. Надеюсь не будет отвлекать-сказал он

– Раз ты мокрый, то давай я тебе рану на голове промою. – сказала Алёна. Виктор сел рядом. Алёна взяла шланг и полила на голову. Отложив шланг, она аккуратно провела рукой.

– Да ты не бойся. Мне пока не больно. – сказал Виктор.

– Да там просто ссадина. – сказала она и направила шланг себе в рот и на лицо.

– Я бы тебя умыл. – сказал Виктор.-, но у меня лапки… – улыбнулся он.

Алёна поперхнулась водой. Из-за чего окатила себя всю.

– Ну теперь уже нечего терять! – сказала она, подняв шланг над головой и поливая себя как из душа.

– Теперь уже я, как дипломированный специалист скажу, что пора начинать обезбаливаться. Повреждения у нас вроде как не серьезные, гематомы и ссадины, надеюсь суставы и кости целы. Возьми у меня из кармана ключи.

– Дипломированный, ну как же! – рассмеялась Алёна. – И где твой диплом? А на какую фамилию? И у кого белый костюм? Мне, между прочим Александр сказал что я врач, при встрече.

– Не сказал, а предположил.

– Ой, всё! – игриво ответила Алёна, перевесив шланг на другую сторону и поставив бутылку, упёрлась ключами в пробку.

– Ну, так мы до утра будем сидеть.-,сказал Виктор, смотря как Алёна мучается со своей задачей.

– Спешишь куда-то? – произнесла Алёна и пробка поддалась, нырнув поплавком в бутылку она сделала глоток и поморщилась. – Сухое… Прям сильно сухое.

Она поднесла бутылку к его губам и он сделал глоток. Он попытался отстраниться, но Алёна прижимая бутылку не давала оторвать рта. Еще глоток, еще один и он поперхнулся, облившись вином.

– Утопить меня решила теперь?

– Я не знаю, может это так эти ваши ненаркотики действуют, но мне сейчас очень весело и спокойно. – рассмеялась Алёна.

– Были бы руки, я бы тебе оставшуюся часть твоего белого костюма облил. Хорошо, что я в чёрном.

– Это мы уже слышали, что если бы у тебя были руки…

– Если всё будет хорошо, то через три-четыре дня мы восстановимся. Я просто не совсем уверен насчёт этого препарата…

– В каком смысле не уверен?

– Он новый. Так то он наверное и не новый, но я его еще не применял.

– То есть мы сейчас экспериментальные крысы?

– Нет, конечно нет. Надеюсь… Просто самое свежее, что я нашёл.

– А он точно лечит?

– Написано, что участвует в заживлении, убирает отёки, снимает воспаление…. – не успел закончить фразу Виктор.

– На заборах тоже написано. – занервничала Алёна.

– Ну и элементы в формуле говорят про подобное. Знакомые элементы. – максимально спокойно произнёс Виктор, сам начиная задумываться о правильности своих действий.

– И вообще! – громко сказал он. – не было у нас других вариантов.

– Не слишком ли я грубо выразился? – подумал Виктор. – Ссоры, обиды сейчас ох как не кстати, хотя паника еще хуже…

– Да, ты прав. – сказала Алёна и отхлебнула. – что-то я завелась, сама не знаю. Ты правда молодец. А как ты понял, что тогда нужно нажать, чтобы таймер пропал?

– Тогда, когда ты что-то нажала, он стал пищать, звать на помощь. И я решил, что жёлтая табличка или кнопка, не знаю как её назвать, отвечает за электроснабжение.

Прикончив первую бутылку они молча взглянули на горизонт, на котором начинала теплиться заря.

– Что-то невероятно красивое есть в природных явлениях.-, мечтательно произнёс Виктор.

– Да, особенно когда не находишься на грани потери сознания от болевого шока.-, сказала Алёна, улыбнулась и поднесла вторую бутылку.

– Что-то загадочное и величественное есть в мире. – добавил Виктор, смотря за белым шлейфом скрывающейся в дали точки, которая буквально минуту назад еще была самолётом.

– Да… Я бы сказала, что в этом всём есть нечто божественное. – тихо произнесла Алёна и придвинувшись облокотилась на него.

– С таким определением бога и божественного даже я бы не спорил. Ведь то, что мы делаем, все изобретения которые мы создаем мы просто извлекаем из доступного окружения, пусть и преобразуя его…

– Вторая бутылка быстрее закончилась, несмотря на то, что это сухое той же марки. – сказала Алёна, отставив пустую бутылку и открывая следующую.

– Очень надеюсь, что последствий от взаимодействия с препаратами не будет. – сказал Виктор.

– Э! Это должна быть моя фраза! – сказала Алёна. – то есть ты не уверен что это безопасно?

– Скорее уверен. Но не могу точно гарантировать…

– Ну и ладно! Это кстати полусладкое. – сказала Алёна, вглядываясь в надписи на этикетке третьей бутылке и, припав к горлышку передала Виктору.

– Сейчас уже не чувствую какое это. – сказал Виктор и улыбнулся.

– А какие-то врачи говорят что пить на голодный желудок вредно. – улыбнулась в ответ Алёна.

– Зависит от целей этих врачей, от ситуации в которой они это говорят и от их профессионализма.

– Хватит умничать! Мы обезбаливаемся или как? – сказала Алёна и поднесла ему бутылку.

– Знаешь, ты очень красивая. И с тобой вообще хорошо. – сказал он, взглянув на неё.

– А, так тебе тогда вина нужно было дать? – сказала Алёна и рассмеялась.

– Что? Когда? – непонимающе спросил Виктор.

– Скажи, почему ты не начал ко мне приставать тогда утром в ванной?

– Я? … – Виктор промолчал, прокручивая события минувших суток.

– Вот когда по трезвому скажешь такое, тогда и поговорим. – Сказала Алёна и открыв следующую бутылку поднесла к его рту горлышко.

Он смотря в небо сделал глоток и закашлялся, но не поперхнулся.

– Это что, виски? – сказал он, проглотив.

– Всё что попалось под руку брала. – сказала Алёна и улыбнулась.

– Предупреждать нужно.

– От всего не предупредишь… – задумчиво произнесла Алёна и отхлебнула из бутылки.

– Ты всё винишь себя за ситуацию, что не смогла отбивать все пули, как в фильме?

– И это и то, что я действительно рано опустила клинки…

– А, то есть в ситуации, когда на тебя нападают, ты винишь себя, а не нападающего? Это какой-то стокгольмский синдром получается.

– Я всё же почему-то к нему хорошо отношусь, хоть я и зла на него.

– Нам нужно отсюда убираться, как только сможем. Он же псих! Нельзя понять что от него ожидать. – сказал Виктор.

– Если бы он хотел нас убить, он бы убил, не так ли?

– То есть ты сейчас… Дай глотну… Ты сейчас хочешь сказать, что он нам типа урок преподал? Может мы ему еще и благодарны должны быть?

– Я не знаю. Но ведь мы живы…

– Мы живы потому что мы… Или ты хочешь сказать, что он всё рассчитал и сделал так чтобы мы себя спасли?

– Я не знаю. Но ведь, даже если бы мы ничего не сделали с этим устройством, то скорее всего мы бы протянули пару дней, до того как они вернуться… Верно? – спросила она робко и отхлебнув слегка поморщилась.

– Не знаю… Наверное да, скорее всего да, выжили бы, если бы не двигались. Но что это меняет, что ты мне хочешь сказать?

– Я задам вопрос, который для меня сейчас важен. Пожалуйста, ничего не додумывай и не считай, что я что-то решила, хорошо? – робко спросила Алёна и глотнула на этот раз не поморщившись.

– Да, задавай.

– Если… Когда мы отсюда выберемся. – она кивнула на автомат. – ты сможешь меня потренировать?

– Ты хочешь чтобы я стрелял в тебя чтобы ты смогла доказать что-то этому психу?

– Вне зависимости от того, решим ли мы с ним продолжать общение, я хочу чтобы ты меня потренировал.

– Дай бутылку, пожалуйста. – сказал Виктор и сделал большой глоток. – Значит так, мы когда встретимся с ним зададим ему вопросы и приниматься будут только чёткие ответы, а не его всякие увиливания и тогда решим будем ли мы ему помогать… А про твою просьбу… Если ты думаешь, что тебе это действительно нужно…

– Нам это нужно. – сказала Алёна и потерлась о него плечом.

Где-то вдалеке слышался шум дороги, который разносится по полям на многие километры.

– Сейчас не будем про это всё вот, хорошо?

– Поговорим о нас, верно? Мне очень было приятно наблюдать за тобой когда ты в процессе. Это вообще просто нечто… Видеть как ты погружен… Это очень. – слегка сбиваясь произнесла Алёна.

– Мне тоже это было приятно. И сейчас приятно, что ты рядом. Потому что весь день, всю ночь я делал всё только с твоей помощью, и как бы я не выглядел, без тебя бы я не справился.

– Но и не влип бы… – улыбнулась Алёна.

Виктор наклонился и закрыл ей рот поцелуем.

– Мы же только что сказали. Давай без этого.

Она поднесла ему бутылку, потом сама сделала большой глоток.

Виктор с трудом открыл глаза, голова не болела, но все мысли были туманными и мутными. Журчание воды из шланга и природное естество заставили его проснуться. Он захотел встать, но увидел, что у него на коленях, свернувшись на лавке калачиком, подобно коту, мирно спит Алёна. Он взглянул на её алые губы, на подрагивающие во сне ресницы и умилился. Но природное желание было сильнее. Он аккуратно подтянул рюкзак, в котором остались только вещи, приподнял голову Алёны и, переложив на рюкзак, тихонько вышел из беседки, чтобы не нарушить сон и, слегка пошатываясь пошёл к лесу.

Солнце уже садилось и на улице не было той жары, в которую особенно тяжко просыпаться после выпитого за ночь.

Виктор встал рядом с деревом, закрыл глаза, расстегнул ширинку и расслабился, облегченно вздохнув.

Он резко открыл глаза, взглянул на свои руки и побежал к беседке. Там на рюкзаке мило дремала Алёна, сон которой он еще минуту назад не хотел тревожить. Он взглянул на её коленки, на её бровь, на губы.

– Вставай! – крикнул он.

Алёна резко дернулась и вскочила. Еще не отойдя от сна она редко моргала, смотря на Виктора.

– Что? Что случилось? – не понимая сказала она.

Виктор молча улыбался.

– Что? Ну скажи что, чего разбудил-то?

– Это как? – рассмеялась она взглянув на свои ноги и осознав факт того, что она стоит.

– Как-то так. – ответил он улыбаясь.

– Это в смысле всё? Это не сон? И не сон то что вчера было? – произнесла Алёна, и взяв пустую бутылку от вина, посмотрела в отражение на своё лицо – от ссадин не было и следа.

– Я сам не ожидал, что так подействует. – сказал Виктор.

– Это супер! А еще и никакого похмелья нет… А хотя да, если снимает отёки и воспаление… – радостно произнесла Алёна и слегка подпрыгнула, проверяя свои ноги.

– Ну это как приятный бонус. – сказал он, смотря на свои руки.

– Надеюсь привыкания не вызывает. – улыбнулась Алёна.

– Не должно. Если ты конечно не любишь себя калечить…

– Я сейчас. На минутку. – сказала Алёна и побежала в сторону леса. Виктор проводил её взглядом.

– Сейчас уже эйфории от препарата нет, наоборот должна быть дисфория от алкоголя, но несмотря на это я смотрю и восхищаюсь тем, насколько она прекрасна. – подумал он.

– Надеюсь дом не закрыт, я бы приготовила завтрак, я бы сейчас весь вчерашний шашлык съела! – на ходу крикнула Алёна. – а ты пока полей всё в парнике, хорошо?

– Ты всё еще думаешь с ним иметь дела? – спросил Виктор, нахмурившись.

– Участок Александра, он милый и он ничего нам не сделал… Разве чуть не расплющил тебя там на поле. – улыбнулась она, поравнявшись с беседкой и облокотившись на неё.

Виктор со вздохом кивнул и взял шланг. Алёна ушла к дому.

Полив цветы и подышав соцветиями помидоров в душном парнике, Виктор вошёл в дом.

На кухне, поверх дубового самодельного высоченного стола, прикрытого красной белой клетчатой клеенкой с васильками стояла деревянная подставка, на которую Алёна тут же поставила черную чугунную сковородку с дымящейся яичницей.

Стол стоял у открытого окна, на котором стояла ваза с авторским гербарием. Помимо цветов, растущих около дома, там были какие-то полевые травинки, напоминающие колоски, еловые ветки и еще куча разных трав, букет ароматов которых вовсе не был каким-то изысканным, но выполнял свою функцию отлично – на кухне действительно не было мух и москитов, что удивительно для деревенского дома, который располагается на лугу около леса. Окно выходило прямо на то место, где теоретически была дорога, согласно проектной документации этого района. А по факту была просто глина, которую проехать можно только в недождливую погоду.

Пока Виктор рассматривал гербарий, на столе уже появился чайник с заварным чаем, который был укрыт вязаной «наседкой». Если так посмотреть на обстановку этой кухни – с комодом, наверняка полным сладостей, со старым гудящим как ЛЭП холодильником МИНСК, хромовая надпись которого уже покрылась налётом, с большим сундуком, накрытым пледом стоящим в углу, с самодельными подвесными полочками, покрашенными в тёмнозеленый цвет, на которых стояли баночки с крупами, сахар, соль, специи, с подвешенным сущащимся у потолка на лесках луком, то скорее скажешь, что тут живёт какая-то бывшая советская партийная работница, коротающая остатки своих дней ближе к земле, а не кровожадный воин-убийца.

– Тут очень мило. – будто прочитала его мысли Алёна, ставя на вторую подставку сковородку с поджаренным на сливочном масле хлебом. – жалко, что шашлыка не осталось вчерашнего. – добавила со вздохом она.

Позавтракав, они отправились в беседку, чтобы встретить вечер уходящего дня, прихватив с собой керосиновую лампу и спички с кухни.

Они молча сидели в обнимку и любовались закатом, смотря как неспешно потрескивает керосинка.

– Как лампадка… – сказала Алёна.

– Я готов повторить тебе то, что вчера сказал. – произнёс Виктор и взглянул ей в глаза. – ты очень красивая и с тобой очень хорошо…

На полевой дороге показались огни приближающейся машины.

– Не успели сбежать. – сказала Алёна.

Залетев на участок «москвич» остановился прям у беседки, из-за руля выпрыгнул Сергей, крутя в руке пистолет, оглянулся на шлейф от колёс еле слышно матюгнулся. Алёна встала и подняла клинки.

– Не стоит пытаться! – сказал Сергей таким тоном, что невольно заставил поежиться всех, даже только что выпрыгнувших из машины Клопова и Хорошилова.

Он сел напротив, раздраженно вздохнув, и зафиксировав пистолет в руке начал:

– У меня есть вопросы.

– У нас тоже. – ответил Виктор.

– Ни – ни! – сказал Сергей и кивнул на пистолет, которым указал Алёне сесть.

– Если ты нас решил убить, то мы точно не ответим на твои вопросы. А если ты сначала ответишь на наши, то мы ответим на твои.

– Вполне разумно. Без учёта некоторой переменной, но аргумент принимается. – сказал Сергей и улыбнулся. – видишь ли, если бы я был настроен, то я мог бы угрожать жизни одного из вас.-, он поводил пистолетом из стороны в сторону.

– Но ты, видимо не для этого приехал?

– Ну что вы! Я приехал поговорить. – улыбнулся он.

– А пистолет зачем?

– Откуда же я знаю что вы себе там задумали? Так удобнее разговор строить. Весомый аргумент. – сказал он и не отводя пистолет, потряс им в воздухе.

– Ты вчера хотел нас покалечить, чтобы мы нашли выход? – спросил Виктор.

– Может я конечно перегнул слегка. Но не критично, как я вижу. – сказал Сергей. – Нет, у меня не было цели вас испытывать исцелением. У вас всё нормально? Ничего не произошло?

– У нас всё нормально. – процедил сквозь зубы Виктор.

– Ты хотел чтобы я вчера научилась отбивать пули? – спросила Алёна.

– Отбить все пули нереально. Важно уметь защищать наиболее ценные части тела… Ну или тел. – добавил Сергей.

– То есть ты хотел проверить умею ли я или мы защищаться?

– Я бы так не сказал. – улыбнулся Сергей. – если вам удобнее задавать вопросы в этой плоскости, то я лишь создал ситуацию в которой вам нужно минимизировать получаемый урон. У вас было много вариантов для действий. Я смотрел на ваше поведение в такой ситуации. Вы же, после предупреждения, пока было время, могли начать использовать геометрию пространства; могли двинуться на меня, сократив конусный радиус поражения; могли разделиться; могли начать использовать предметы обстановки. Ведь всё что я сказал, это то, что тебе нужно готовить клинки. А дальше – хозяин – барин. – улыбнулся Сергей, играя пистолетом.

– То есть ты нас проверял или обучал?

– Давайте я скажу, что не весь мир вокруг вас кружится. И я для себя осознаю, что мне нужно учиться и тренироваться, и действовать в непредсказуемой ситуации.

– Может уберешь пистолет? – сказал Виктор. – он напрягает.

– Нет. – сухо ответил Сергей.

Повисла пауза.

– Так. Теперь я могу начать свои вопросы, если вы закончили? – уточнил Сергей:

Для начала мне нужно разобраться. – он кивнул на бутылки. – Почему я не знал про алкоголь а всё время тут вынужден был пить молоко?

– Вообще то я для тебя его и взяла, но как-то на ужин мы опоздали. – сказала Алёна.

Сергей ухмыльнулся.

– Ладно. Второй вопрос. Срочный, потому что он скоро вернется. Что вы там создали, чем накали этого дебила?

– Что случилось? – спросил Виктор.

Сергей взглянул на Алёну.

– Вчера на задании он весь вечер себя резал и кричал, что он бессмертный, а потом он… – Сергей взглянул на Алёну. – Сломал одному человеку грудную клетку, вырвал у него ребро и этим ребром резал другим глотки…

Алёна непонимающе взглянула на Сергея и потом на Виктора. Виктор кивнул.

– А в чём вопрос то? – спокойно спросил Виктор, чем вызвал испуганный взгляд Алёны.

– Тогда вопроса два: что это за кровавое безумие и почему его раны затягивались чуть ли не на глазах, что это за самодеятельность?

– Про первый вопрос: просто хорошее настроение.

– В каком смысле? Я его давно знаю, и никогда…

– Может еще на шашлык боялся опоздать. – перебил Виктор и улыбнулся.

– Но второй вопрос остается пока без ответа. – сказал Сергей и встряхнул пистолетом.-, и он меня очень интересует.

– Боюсь, если ты получишь на него ответ, то в следующий раз будешь стрелять нас в другом помещении… И сегодняшнего разговора пусть и с ответом только на первый вопрос могло бы не состояться.

– О! Вот это хороший ход. Вот это хорошо прям… – сказал Сергей, которого подобный формат диалога ничуть не напрягал, а лишь вызывал интерес на уровне азарта. – а выпить точно ничего не осталось?

– Только молоко. – улыбнулась Алёна.

– Или чай. – добавил Виктор.

Сергей встал из беседки и поковылял к машине. Клопов и Хорошилов пошли за дом, переговариваясь.

– Как думаешь, он и правда разработал эту сыворотку под себя? – донеслась из-за дома гипотеза Хорошилова, который не верил в совпадения и успешные стечения обстоятельств.

Сергей вернулся на беседку с бутылкой мутной жидкости и поставил её на стол.

– Самогон? – спросила Алёна.

Сергей кивнул.

– Мы со вчерашнего дня завязали. – сказал Виктор.

– Да я вижу. – улыбнулся Сергей, кивнув на батарею пустых бутылок из под вина и виски. – вам по одной предлагаю просто.

– Нет, спасибо.

На поле показались огни шатающеся по ухабам «буханки», которая медленно плыла по ним, словно по волнам.

Из неё пошатываясь вышел Комбат, разукрашенный тёмными пятнами. Он не поздоровавшись, и не обращая никакого внимания на присутствующих пошёл к дому. Алёна хотела было махнуть ему рукой и поприветствовать, но было видно что он не в настроении.

– Что с ним? – спросила она.

Сергей молча выпил два стакана подряд и смотрел в лес.

– Ты нас сейчас игнорировать будешь? Это потому что мы не выпили?

– Больно надо вас игнорировать!

– Так что с ним? – уточнил Виктор.

– Откуда ж я знаю? Возьми да спроси.

– Может идея какая есть?

– Идея! – усмехнулся Сергей и выпил еще один стакан.

– А что смешного то?

– Да ничего, проехали.

Алёна переглянулась с Виктором и они поняли что нужно сходить навестить Комбата, чтобы узнать куда делся тот заводной гигант и что вообще стало.

– Мне нужны еще эти препараты. – сказал Сергей. – смотря на бутылку.

– Какие? – уточнил Виктор.

– Эти все. И формулы нужны. А лучше сайт, где их искал.

– Хорошо. – ответил Виктор и они с Алёной двинулись к дому.

– Что то странное происходит. – тихо сказала она, припав к его уху.

– Ты тоже замечаешь это? Я думал что может у меня какая-то паранойя от препаратов… Честно сказать, мне нравилась эта версия, потому что это бы объясняло поведение Комбата.

Комбат подойдя к дому сразу скинул одежду и нырнул в огромную квадратную бочку, стоящую около слива. За день вода в этой бочке нагревалась и из неё получалась практически ванная. Дожди в этом году шли обильные и можно было не волноваться, если сливаешь бочку в ров, проходящий рядом и ведущий к пруду, то через пару тройку дней она опять будет полной.

Всегда можно принять душ, но сегодня ему хотелось именно полежать в ванне, чтобы никто не беспокоил и не отвлекал. Он хорошо вчера поработал и заслуживал немного спокойствия. Нет, конечно каждый раз приятно доказывать в первую очередь самому себе, что ты еще не старый и есть порох в пороховницах, это дает уверенности, придает сил, но всё равно хочется иногда побыть вдали от всех. Скорее, даже в большинстве случаев побыть вдали от всех, именно поэтому он и решил тут поселиться. И лишь иногда хочется действовать.

Конечно, благодаря Виктору нога, которая и так воспринималась как родная сейчас работала безотказно. А когда чувствуешь себя здоровым жить веселее. Приятно жить и работать тут в глуши, дружить с немногочисленными местными и иногда выбираться в город, но всё же это существование какое-то бесцельное. Все цели какие-то локальные, как краткие задания. А никакой глобальной цели не придумать.

Увидев движение со стороны беседки Комбат ругнулся, выпрыгнул из своей ванны, схватил грязные вещи, забежал в дом и переодевшись лёг на кровать, под одеяло. Резко вскочив, он закрыл дверь и вернулся в своё ложе.

Виктор постучал в дверь. Дернул ручку, дверь была заперта.

– Что случилось?

Ответа не последовало.

– Я хотел кое-что обсудить. Можно войти? – повторил стук в дверь Виктор.

– Я устал. Не сегодня. – гулко донеслось из недр дома.

– Всё нормально? – произнес Виктор и прикусил губу от глупости постановки вопроса, на который никогда нельзя получить вменяемый ответ.

– Кроме того что я устал и отдыхаю да, всё нормально.

– До встречи тогда. – вздохнул Виктор, прислонившись к двери.

– До свидания. – произнёс голос.

Они с Алёной вернулись за стол, где Сергей изучающе смотрел на блики керосинки на бутылке самогона. Он никак не отреагировал на их возвращение и они просто сели рядом.

– Что нам делать? – спросил Виктор.

– Что хотите. – сказал Сергей и слегка отодвинув керосинку всматривался в бутылку.

Разговор явно не клеился.

– Ты от нас чего-то хочешь?

– Нет.

Алёна нагнулась к уху Виктора, но Сергей отрезал эту попытку взглядом, тогда она обратилась во всеуслышанье:

– Может ты нам что-то хочешь посоветовать? Что нам делать?

Сергей еле заметно улыбнулся и придвинул керосинку вплотную к бутылке.

– Вы кто по профессии?

– Я вра… – начал Виктор.

– Не. – прервал его Сергей и кивнул на пресскарту. – Вас «тех» уже нет. И ваших близких нет, я это уже всё говорил. Вот идите и работайте. Привыкайте к новой жизни.

– Как же это? – спросил Виктор.

– Ну я не знаю как это. Мне что вам карту курьера нужно было делать? – возили бы бутерброды и роллы на самокатах. Прётесь куда-нибудь, спрашиваете что-нибудь. Записываете, потом или публикуете или продаете или что хотите делаете.

– Я конечно всё понимаю, но кто нас примет и кому мы нужны как репортеры? И кому наш ремесленный материал нужен будет, мы же не профессионалы?

– Это уже точно не моё дело и не мои проблемы. Или что мне вам камеру с микрофоном купить и на курсы вас записать? Говорить то вроде оба умеете. Язык подвешен.

– Так нам же даже телефон нельзя иметь, как ты говорил. – сказала Алёна.

– Тогда нельзя было. Сейчас уже можно. Только со мной связываться нельзя. А так живите как угодно.

– Тебе интервью у кого-то взять нужно? – спросил Виктор, прощупывая почву и пытаясь выяснить наличие подводных камней.

– Я новости не люблю. И всем не рекомендую. А уж мнение одного тупого жиробаса-мутанта о действиях другого, мне точно не интересны.

В свежем вечернем воздухе не было враждебности, в нём всё становилось спокойнее. Город, стоящий вдалеке уже готовился ко сну, шум трассы затихал и уступал место шёпоту ветра.

– Как нам добраться до Москвы? – спросил Виктор, разрушив молчание.

– Вам машину вызвать? – спросил Сергей и выпил еще стакан… Хотя… подвезу до города. – поставил он бутылку под лавку и огляделся.

Виктор с Алёной сели на заднее сидение и впервые смогли осмотреться в этом «москвиче». Несмотря на то, что свет в салоне не горел, на приборной панели виднелись десятки лампочек, ряды тумблеров, кнопок и рычагов. Сама коробка выглядела как какой-то игровой джойстик с двумя кнопками. Увидев интерьер такого «космического корабля» любой ребёнок впал бы в эйфорию от «почемучества», и непременно захотел бы прикоснуться к подобному бизиборду. Всё это множество кнопок, очевидно каждый отвечающий за что-то своё и сочетание включенных и выключенных функций поражали воображение и в то же время пугали, так как непонятно как можно подобное держать в голове и управлять этим. Если бы приборная панель была интерфейсом какого-то приложения, то его бы тут же отправили на доработку с целью сделать его более интуитивно понятным. Этот же автомобиль не был ненужен никому, и даже заводился он не простым поворотом ключа зажигания, а какой-то комбинацией кнопок и рычагов, которые незаметно включил пилот, пока подносил одну руку с ключом.

Он спокойно ехал, слушая музыку, при этом его правая рука, постоянно спрыгивала с «джойстика» и нажимала на какую-то кнопку или изменяла положение какого-то тумблера. На панели, где у машин обычно располагается спидометр и информация про обороты был цифровой дисплей, на котором несколько рядов значений, и графическая модель автомобиля с 4 точками в районе каждого колеса, которые Сергей периодически переключал между собой, кидая взгляд на значения.

Машина плавно скользила между рядами припаркованных автомобилей. Некоторые из них стояли прямо на дороге. Внезапно сзади показались мигалки.

– Вот блядь! – выругался Сергей. Нажал на несколько кнопок и стекла машины потемнели, став черными. Одно из значений на экране поползло вверх 260… 280…320… Мигалки скрылись из виду.

– Это что, скорость? – спросил Виктор.

Алёна взглянула на дисплей.

– Это? – Сергей кивнул на панель. – Да.

– А я то думала, что это машины с фарами вокруг припарковались посреди дороги.-, недоуменно произнесла Алёна.

– Не едут. И машины и водители. – сухо произнес Сергей, продолжая периодически управлять на панели. – Некоторые хотя бы себе знак урода ставят, тогда сразу ясно, что за рулём невменяемая, неадекватная обезьяна.

– Знак урода? – спросила Алёна.

– Да. «Бабуинка»– сказал Сергей и, сбавив скорость, кивнул на желтую табличку на заднем стекле одного из автомобилей «Baby in car». Ставят только мутанты и значение это имеет тоже только для мутантов. Как возраст, раса и пол. За рулём ты либо водитель – либо помеха.

– А почему мы так плавно едем? – спросил Виктор.

– Ускорение незначительное. Врач, что у тебя там по биофизике было? Нагрузка на тело ощущается в момент ускорения.

– Или торможения. – добавила Алёна.

– Это отрицательное ускорение. – сказал Сергей.

– Звучит как отрицательный рост. – улыбнулась она.

– Правильнее конечно говорить про разницу точек приложения силы и разницу векторов, про силу инерции, но долго.

– Тогда почему когда мы перестраиваемся, то есть меняем вектор, нас не шатает? – , уточнил Виктор.

– Потому что важна плавность и скорость ускорения.-, Сергей кивнул на панель на которой были значения около каждого колеса. 10400 10350 10320 10470 и они постоянно менялись, очевидно не без участия пилота, который сидел и довольно улыбался.

– Это что?

– Не знаю как ответить.

– Тахометр?

– Можете считать тахометрами.

Оставшуюся часть дороги ехали молча, смотря за скачущими цифрами и миганием лампочек, по которым скользила рука Сергея. Цифры стали падать и они взглянули – рядом был их жилой комплекс.

– Приехали. – скомандовал Сергей и пригубил бутылку.

– А можно вопрос? – спросила Алёна.

– Давай.

– А не страшно так ездить?

– Так это как?

– Ну… выпившим. И быстро.

– Выпившим – хех. – Усмехнулся Сергей. – все пьют по разному и для разного. А про скорость. Мне спокойнее ехать, когда я знаю что могу объехать дебила. А если у меня и у дебила будет примерно равная скорость, то мои возможности для манёвра будут ограничены.

– Ладно. До свиданья. – сказала Алёна и торопясь выйти из машины и не веря что всё закончилось.

– Про формулы… – начал Виктор.

– Оставишь на ресепшне записку. Её заберут. – сказал Сергей.

– Там аппарат нужно заправить…

– Чем?

– Точно не знаю. Вообще всем можно.

– В каком смысле всем?

– Он расщепляет вещества на исходные элементы…

– Оба! Вот это круто! – радостно хлопнул в руки Сергей. – но наверное счёт за электричество там выйдет у Сашки… – хихикнул он. – а я еще думал зачем ему питание такое нужно и конденсатор на 400 киловатт.

– Вроде всё. – сказал Виктор и протянул руку. Сергей лишь кивнул в ответ. Виктор вышел и подошёл к Алёне и они пошли в сторону КПП

– Такси возьми.-, крикнул Сергей, опустив чёрное стекло.

– Что?

– Машину- такси. – сказал Сергей, закрыл стекло и, развернувшись беззвучно умчался.

На КПП их встретили невозмутимые охранники, которые как всегда радушно пожелали им хорошего вечера. В холле уже было немноголюдно. Одинокие люди проводили их взглядами.

Они вошли в лифт и нажали на свой этаж. Они стояли в кровавой заляпаной грязью одежде, с рюкзаком за спиной и с клинками в ножнах и ни у кого не вызвали подозрений. А если и вызвали, то никто не выказал им такового. На маньяков они не походили. Скорее всего, охранники, ровно как и жильцы подумали что они либо участники какой-то тематической вечеринки или ролевики, вжившиеся в роль.

Выйдя на этаж, они прислушались. Никаких звуков не было, хотя в каждой квартире кто-то наверняка жил. Кто знает может Сергей задумал еще какое-то испытание. Они подошли к двери, Виктор тихо повернул ключ. Он заглянул в квартиру. Включил везде свет. Никого не было и ничего не изменилось.

– Так наверное и с ума можно сойти. – сказал он.

– Ты думаешь он от нас отстанет? – спросила Алёна, которая хоть и не испытывала к Сергею неприязни несмотря на всё произошедшее, но находилась в явном эмоциональном напряжении каждый момент, в котором он мог иметь свой интерес. Этот человек который всегда думает, всегда на своей волне.

– Не знаю. Но почему-то кажется что мы действительно ему не нужны.

– Или он делает вид что это так.

Они зашли в ванну и скинули грязную одежду, оставшись в белье. Виктор взглянул на Алёну, и сделав шаг, взял её за подборок и подвёл к своим губам. Нежное горячее дыхание тут же переросло в поцелуй, он схватил её за ягодицу и почувствовал содрогание её тела. Она, скинув с себя остатки белья тут же прижалась к нему, всей кожей ощущая близость тела родной души.

Сергей вернулся на участок.

– Ну что там, Серег? – обратился к нему Хорошилов.

– Макс, вот ты мне скажи, что им не живется спокойно? Как там эта система называется, рабочее название, может её боятся?

– Комплексное Истребление Таксистов Система Автоматического Террора? Не знаю, они вроде через многое прошли, может им сказать, что для него там особый статус, как у представителя контролирующего органа? Так то ведь система действительно дикая.

– Вот и я думаю… – отхлебнул Сергей. – Он то вообще знает про эту программу? Или мы сами сейчас пытаемся выдумать и обосновать его поведение?

– Если бы я был в отключке неопределенный срок, последнее чем бы я интересовался это законы про какую-то не касающиеся меня профессию. Ты бы ведь не стал интересоваться законами для продавцов-кассиров? – спросил Хорошилов.

– Так тут то всех касается… Хотя не все понимают, наверное… Не только по карманам бьет эта система, но и по ушам. Всё таки умеют мутанты грамотные рабочие названия составлять. В отличие от тех названий, которые потом в массы идут… Информативно.

– Если бы была цель массам сказать, что они на скотобойне, сказали бы – поверь. А тут важно, чтобы сами на закланье шли. Чтобы уровень благосостояния снизить, безопасность снизить, социальную обстановку накалить. Так что жди гражданских и межграданских столкновений. А этим то что, могли бы кайфовать и обходить все эти запреты.

– Ну как что? Всё суетятся. Никак жить не начнут. – сказал Сергей.

– Ты будто начал… – буркнул Клопов, разводящий костёр.

– Ой, чья бы корова…. – сказал Сергей и достал из багажника ящик пива, с которым пошёл к беседке.

Он тут же раскидал каждому из присутствующих по бутылке, а сам ящик водрузил в центр стола.

– А этот всё спит что-ли? – кивнул Сергей на домик.

– Не, я его будить не пойду. – буркнул Клопов.

– Да и не надо.

– Он всё равно не пьет. – сказал Хорошилов.

– Да! Страшно представить если бы он пил. – хохотнул Сергей.

– Про этого ничего не слышно? – спросил Клопов и отхлебнул глоток. – Крон или как его там?

– Залёг где-то. Или убили под Минском. – ответил Хорошилов.

– А что там? – , спросил Сергей.

– Местные конторские могли что-то захотеть.

– Туда в любом случае не полезу. – сказал Сергей. – захочет вернуться вернется. Но там нужно либо в каждого первого стрелять, либо тебя сначала подстрелят, а потом думать будут и узнавать.

– А он тогда как? – , спросил Клопов.

– Да хер его знает. Вперед деньгами наверное заехал. – ответил Хорошилов.

– Ну тогда он оттуда не скоро выберется. Пока всё не высосут из него. А потом если и выберется, то только с шумом. – сказал Клопов.

– Поживём- увидим. – сказал Сергей и развалился с бутылкой, облокотившись на веранду.

– Что там про Иридионы? – разбил он молчание, вглядываясь в звёздное небо.

– Мало чего.-, вздохнул Хорошилов. – пока ничего точно сказать нельзя. И не знаю можно ли будет что-то на нашем веку узнать про это. Математически мы уже должны встретить их следы…

– Значит не так ищут. – произнёс Сергей и круговым движением болтнул бутылку..

– Или не там. – продолжил Хорошилов. – слишком большая вероятность того, что любая антиматерия рассеивается при взаимодействии с материей. И мы закованы в рамках материального мира, так как и свет и энергия это формы взаимодействия материи… – грустно произнёс он.

– А чёрная дыра это антиматерия или что? – робко спросил Клопов.

– Володь, какая разница? – спросил Сергей.

– Да думаю. – он щелкнул пальцами и воздух вокруг руки начал дрожать, запахло озоном, как при дожде. – Если черная дыра поглощает материю, энергию, свет…

– Интересно, продолжай! – сказал Сергей и подсел ближе.

– То антиматерию она не поглощает. Так как она её «не видит». Но это при условии, что чёрная дыра это объект материального мира, а не частный пример антиматерии.

– Эх… только ничего это нам не дает. – вздохнул Хорошилов. – если только когда-нибудь цивилизация не докажет гипотезу про эргосферическое разделение, не вычислит точный радиус эргосферы черный дыры и не создаст там лабораторию для изучения антиматерии.

– А там что? – спросил Сергей.

– Там, если это «там» существует, то есть вероятность вырваться от притяжения чёрной дыры.

– За счёт чего? – спросил Сергей.

– По сути это как эффект водоворота.-, пояснил Хорошилов. – Только «дыркой» невозврата является горизонт событий, а вплоть до предела статичности в радиусе эргосферы, если она существует, можно управлять массой. Пусть и при колоссальных затратах энергии.

– То есть, если под определенным углом подлететь к чёрной дыре… – начал Сергей.

– К вращающейся. И это если гипотеза верна.

– Интересно…

Поужинав, Алёна с Виктором лежали под простынёй и смотрели сквозь открытое окно в далёкое звёздное небо. На кухне балконная дверь тоже была открыта и свежий ветер гулял по квартире.

– Жалко, что компьютера нет или хотя бы телефона. – сказал Виктор.

– Да. Нужно было наверное купить по дороге. – обняла его Алёна и поцеловала в щеку.

– А хотя… – , сказал Виктор и включил телевизор. – тут же вызвав виртуальную клавиатуру через пульт вышел в браузер. – хоть и не удобно, но на первое время приемлемо.

– Я сейчас думаю и хочу чтобы это был наш совместный выбор. Ты думаешь нам попытаться снимать что-то? – спросил Виктор.

– Если не попробовать то точно не узнаем.

– Если сейчас заказать камеру, зарядку, телефоны, пусть даже телефон, ноутбук и всё- у нас практически не останется денег…

– Еще машину. – напомнила Алёна.

– Ну да. Еще и машину арендовать. – Это как игра ва-банк.

– А разве до этого сейчас или ранее ты играл на меньшие ставки? – потёрлась о его плечо Алёна. – риск деньгами не так страшен как риск жизнью. Продуктов в холодильнике еще надолго хватит.

– Просто я не пойду на какой-то канал с этим паспортом.

– Я думала что это я оптимистично настроена, а это ты уже думаешь о всяких контрактах! Первый сюжет, криво склеенный будет самым востребованным. Конечно, ведь ты самый перспективный журналист-блоггер, скоро о тебе дудеть будут. – улыбнулась Алёна.

– Это я так сказал, в смятении… Хотя, это можно использовать. Ты, если что рисовать умеешь?

– Нет, откуда мне? – рассмеялась Алёна. – с чего ты вообще решил что я умею рисовать?

– Просто спросил.

– Нет не просто. Что ты задумал? – приподнялась она с кровати.

– Пока ничего. Посмотрим что будет дальше. – сказал Виктор и продолжил докидывать товары в корзину.

– Знаешь, пару дней назад меня увезли от взрыва в мешках. Потом меня расстреляли, а сейчас я становлюсь репортером. И это после того, как я встретила любимого человека, который был мертвым. С тобой я точно не заскучаю.

Сейчас идея начать новую жизнь или хотя бы попытаться не выглядела такой уж дурацкой. Да, это не была голдфиш идея, которая гарантировала бы успех. Но имея возможность и шанс не воспользоваться ими – было бы непростительной глупостью. Особенно ярко это осознаешь в моменты риска, когда видишь насколько шаткий этот мир и твое положение в нём.

Сергей стоял и стучал в дверь деревенского домика.

– Открывай!

– Устал, уходи! Потом поговорим! – доносилось из дома.

– Мы и так говорим! Просто не хочу через дверь! Открывай!

– Не открою! Устал.

– Ну не могу я пересилить себя и сломать эту дверь, но поговорить надо.

– Некультурно ломать двери.

– Говорить через дверь, лежа на жопе некультурно! И вообще кто бы о культуре говорил!

– Ты ведь знаешь что я не открою!

– А ты ведь знаешь что я не уйду! – сказал Сергей и звякнул бутылками, показывая что у него нет причин удаляться к цивилизации. – И тогда не ушёл и сейчас не уйду.

– Не уходи. Не открою. Я тебя не прогоняю!

– Мешать спать – отдыхать только буду!

– Ты думаешь что со мной как с маленьким разговариваешь?

– Ну-ну ты большой. И сильный. Но мне поговорить надо без закрытой двери.

– Ты даже говоришь как пьяный. Что значит без закрытой двери?

– Открой, узнаешь.

– Не открою!

– Ну ладно. – выдохнул Сергей. – точно не откроешь?

– Что ты затеял? – послышалось из дома и предательски скрипнула половица.

– Ничего. – сказал Сергей и ухмыльнулся.

– Что затеял, говори?

– Что ты со мной как с маленьким? – передразнил Сергей.

Замок резко щелкнул и дверь открылась, стоял Комбат во весь рост и держал в руках гранату с выдернутой чекой. Сергей тревожно огляделся, свой жезл он оставил в машине, когда брал с собой бутылки, рассчитывая на продолжительные дебаты. В этот момент он проклял просчёт, который был уже очередным.

– Ты же не кинешь. – сказал Сергей, стараясь держать себя в руках.

– Может и не кину. Мне прыгнуть в защиту проще, чем тебе найти укрытие.

– Ты ведь знаешь что это не просто лимонка, что еще мощность 24 килограмма в…

– Знаю. И знаю как она себя ведёт в бою. – улыбнулся Комбат.

– Ну тогда может поговорим спокойно, раз ты вышел.

– Я так же знаю, что пока я еще под регенеративной сывороткой. – сказал Комбат и кивнул на руку, где был свежий шрам.-, так что говори для чего тянул, а там может и поговорим.

– Ты ведь не очень любишь службистов?

– И?

– Нужно их немножко пошугать. Может убить. Не знаю.

– А мне то что с этого будет?

– Тебе? У тебя будет возможность это сделать безнаказанно.

– И всё?

– Ну… Еще твои действия объявят террактом. Ты ведь террористов не очень любишь?

– Хм. Ладно, заходи. – сказал Комбат и установил гранату в безопасное положение.

Курьер приехал ровно в 9, может быть он приехал раньше и просто ждал под дверью, но в 9 утра в квартиру раздался звонок. Виктор подошёл, паренек в маске, перчатках и жёлтой куртке сильно расстроился, когда узнал что платить будут картой, и побежал вниз за валидатором, оставив пирамиду из коробок на проверку.

Помимо заказа интернет магазин благородно предоставил еще кучу подарков, среди которых внешний аккумулятор, наушники, usb – провода, пленки, чехол, сумка, несколько флешек. Этот факт уже заставил Виктора усомниться не самый ли дорогой он магазин выбрал, так как обычно гору безделушек дарят только в случае серьезнейшего оверпрайса основных товаров. Но думать теперь было поздно, потому как это был единственный магазин, который согласился доставить заказ без подтверждения звонком, что весьма затруднительно, когда звонить не на что.

Курьер вернулся бегом, будто ожидая что жители элитного ЖК могут просто захлопнуть перед ним дверь и оставить его, как цыганского коммивояжера, пытающегося продать единственный день в году, о чём он непременно сообщает, единственный и последний экземпляр набора восхитительных немецких кухонных ножей, которые остались после выставки, незабыв при этом вскользь упомянуть, что это причина того, по которой коробки слегка помяты, но тут же сдобрив эту весть, что счастливому клиенту выпала честь тут же получить набор посуды со съемными ручками от швейцарской фирмы просто в подарок- то есть бесплатно, и в довесок к этой радости он лично, так как именно вы ему персонально очень понравились, готов подарить вам две кружки и овощечистку и всё это если вы купите ножи по цене в 50 % от стоимости, которая указана в прайс листе, распечатанном на бумажке а4.

Но дверь осталась открытой. И клиент всё так же стоял, крутя в руках коробки. Страх от отсутствия чаевых из-за не наличной оплаты отступил и он молча протянул валидатор Виктору.

– А симкарту уже нельзя дозаказать? – с досадой в голосе, понимая свой промах произнёс Виктор, введя пинкод и смотря на выползающий чек.

– Только за наличку 300 рублей. – сказал курьер, с маской открывающей нос и глаза, но было заметно как он улыбнулся, почуяв левак.

– Налички нет.

– Тогда перевод онлайн. – нерастерялся курьер.

– Тоже нет. Телефона нет.

– Как же так-то… – грустно и задумчиво произнёс курьер.

– Только приехал с гастролей по Европе.

– А… – сказал курьер, явно хотевший что-то возразить, но окинув взглядом описаннного татуировками с головы до ног юношу, стоящего перед ним в боксерах внутри подъезда элитного ЖК тут же забыл или забил на свой вопрос. – Хотя есть вариант. Только будет тогда стоит 900 рублей.-, сказал он.

– Почему 900? – спросил Виктор.

– Правила фирмы.-, пожал плечами курьер.

– Ладно. – сказал Виктор и потянулся картой еще раз.

– Сейчас секунду. – сказал курьер и вытянул из нагрудной сумки смятую бумажку, на которой Виктор успел разглядёть счёт фактура № и название какой-то флешки ценой в 900 рублей.

Курьер быстро вбил на валидаторе какую то комбинацию и протянул валидатор.

– А паспортные данные не нужны?

– Не. – сказал курьер и вытащил откуда-то из-а пояса пачку симкарт, которые тут же развернул веером. – Номер выбирать будете?

Задавать вопросы было глупо и Виктор прикоснулся к одному из номеров. Курьер бросил взгляд.

– Не, этот красивый. На 400 рублей дороже. Хотите этот?

– Да мне всё равно какой. – сказал Виктор, которого уже начал раздражать этот мальчишка.

Он вытащил какой-то номер. И протянул.

– Всё активировано. – крикнул он и тут же побежал вниз по лестнице, видимо забыв про лифт.

Был бы он не в данной ситуации, то наверняка бы поступил по другому. Хотя и сейчас ситуация не была для того, чтобы тратить деньги бездумно, особенно учитывая то, что объективно заработков не предвиделось, а еще и нужны были траты по крайней мере на машину и бензин. Благо, квартира была оплачена вперед.

– Сколько коробочек! – радостно крикнула Алёна, которая только проснулась и стояла голая в свете исходящем из окна.

– Я думал, что сейчас поразбираюсь со всем этим… – сказал Виктор, оглянувшись на неё.-, но сейчас просто помоги мне всё это закинуть в коридор.

Клопов молча курил трубку, выпуская клубы дыма, которые собирались в причудливые облака под крышей веранды. Хорошилов сидел и смотрел на угли, которые изредка попыхивали, выпуская снопы искр. Сергей играл очередную партию в героев. По крыше веранды барабанил дождь.

– Вот твоим лёгким мало тогда досталось от туберкулёза.-,сказал Сергей.

– Сейчас всё по другому. Или ты напрашиваешься на комплимент?

– Нужны они мне! – хмыкнул Сергей.

– Ну если были бы ненужны… – пыхнул в очередной раз Клопов. То что бы мы тут делали? Или перед ними уважение к тебе играть должен- их тут нет. А я кстати тогда и не курил.

– Так а кто тебя держит? Я что ли держу? – сказал Сергей не отрываясь от ноутбука.

– А кто о тебе позаботится, если не мы. – хихикнул Клопов.

– Ну я ж говорю. Уходи, если хочешь. Не держу и искать не буду. Только вопрос в том что и ты меня не ищи.

– А я тоже бывает задумываюсь… – мечтательно произнёс Хорошилов. – вот если мы, опустим всё то что когда то у нас было… Не только хорошее, хотя это тоже как посмотреть… Вот мы… что мы будем делать? Хорошо, скажу просто за себя, без каких-то попыток подлизаться или преукрасить – я себя тут чувствую нужным, полезным, на своём месте что-ли. И не только в том дело, что я изучаю то, что мне интересно. Это многие бы мне могли обеспечить, наверное… Но какой ценой?

– Вот мы такие идейные собрались тут, такие образованные и этичные. А кто мне скажет как можно было в старте давать «Цепную молнию»? Ну что это такое? – прервал его Сергей.

– А базовая дипломатия усиленная не лучше? – , возразил Клопов.

– Когда у тебя Т1 с грейдом-убер. так еще чайник в кармане, тут уже совсем жёстко.

Хорошилов всегда выпадал из подобных разговоров и в этот раз он погрузился в свои мысли: ему сейчас предстояла серьезная работа по гравитационным полям, решение которой каждый раз, будто в последний момент ускользало от него, оставляя неприятный осадок. И день за днём, будто находясь в трансе он, даже когда был в самом приятном для него обществе людей, которых многие бы назвали сумасшедшими, но именно тех, кто был для него наиболее комфортен он старался решить задачу, которую он ставил во главу угла. Для него это было основной целью, к которой он старался прикоснуться, но которая каждый раз ускользала от него именно в последний момент.

Он всецело доверял и Владимиру и Сергею, которые составляли костяк той команды, которая давала жизнь не только ему, но и его идеям.

Он, конечно понимал, что у каждого из них есть свои цели, ради которых они готовы столь же слепо идти. Но их цели и их принципы достижения целей не противоречили друг другу. Хотя он неоднократно задумывался над вопросом: если бы поступило предложение, которое бы гарантировало ему разрешение его задачи, смог бы он предать тех, кто ему близок, тех ради кого он променял семью – любимую жену с ребёнком, смог бы он предать их? И на этот вопрос раз за разом он отвечал отрицательно. И не по этическим соображениям. А потому что в этом случае это было бы не его решение. А он хотел именно сам решить это уравнение, эту формулу с сотней переменных, большая часть из которых является неопределимыми.

Клопов, который никогда не хотел сдаваться продолжал свой спор:

– Ну давай дуэль тогда, что если это такая имба?

– Тащи комп и сыграем.

– Давай на твоём или мне домой ехать? – продолжал он неотступно.

– Свой никому не даю.

– Никому… – ухмыльнулся Клоп. Сергей ничего не смог возразить.

Страшно представить как еще каких то тридцать с небольшим лет назад, которые для кого-то могут показаться серьезным временным отрезком, ты буквально не мог дышать и несмотря на судорожные движения диафрагмы и зашкаливающий пульс не мог позволить своему организму получить достаточно кислорода для того, чтобы держать глаза открытыми и сделать следующий вздох.

Когда твои легкие на рентгене выглядят как одна сплошная каверна, когда врачи всех отделений, включая реанимацию стараются откреститься от тебя, лишь бы ты не умер у них на руках и не портил статистику, потому что все их методы заведомо обречены на провал, потому что у тебя уже тотальная толерантность ко всем антибиотикам, когда тебя выписали из твоей служебной квартиры, и выписка «на дом» означает выписку на площадь трёх вокзалов, а оттуда прямиком за 101 километр на покрашенную в зеленый цвет лавочку, где из подтрескавшегося лака которой виднеется жёлтый лак.

Ведь это именно тот момент, в который Владимир, собирая последние силы в кулак… А вернее сказать в глаза, потому как руками он уже не мог произвольно шевелить, как и прочими конечностями. Именно тот момент, когда он просто собираясь с силами иногда открывал глаза и из последних сил концертировал на ком-то взгляд, чтобы показать что он еще не умер, что ему еще не пора на утиль. Иногда, правда, при резком дневном свете из глаз катились слёзы, которых он стеснялся, но старался не моргать лишний раз, чтобы не тратить силы, каждая капля из которых не была лишней. Так как любое напряжение грозило усталостью которой он был не в силах противиться и неизбежно вело ко сну, в который он проваливался несмотря на все усилия. И с каждым закрытием глаз, время на которое он исчезал из мира, увеличивалось.

Даже в туманном сознании это было ясно. Просто глядя на смену обстановки палат в которых он находился: если сначала это было терапевтическое отделение госпиталя профзаболеваний в которое он попал прямиком из своего рудника в Узбекистане, когда находился еще в сознании, и даже смог доложить бригадиру о том, что второй раз за день теряет сознание несмотря на отсутствие негативных газов на дне шахты, в то время как другие участники бригады в полном здравии; потом какая-то специализированная палата, где собирались многие врачи, многие из которых, судя по всему были профессорами; далее просто трубка во рту внутри какого-то самолёта, когда он еще пытался что-то сказать, но тут же потерял сознание; потом еще больницы и больницы, где менялась только тоны стен палаты внутри которой он лежал и медперсонал. До тех пор пока он не попал в конечный пункт, который он видел более четырёх закрытий глаз, являющихся мерилом времени. Оттуда никуда не планировали его переводить. Скорее и планировали, но молодая врач, руки и серые глаза которой он запомнил старалась всеми силами отстоять его.

Однажды он даже заплакал во время спора Натальи, имя которой он узнал намного позже и какого-то солидного армянина с животом в белом халате нараспашку. То, с каким рвением она отстаивала её право попытаться применить еще пару терапий к его телу, которое уже все наотрез признали трупом. И то, насколько искренне она, не торопясь как остальные врачи из конвейера, проводила все процедуры начиная от измерения температуры, заканчивая контролем за забором анализов вызвали в его душе слезы, которые выливались через его глаза. Возможно, ей придавало это сил в борьбе за его тело.

Она отстаивала его перед всеми комиссиями, перед всеми врачами. На вид она была еще только выпустившаяся аспирантка, которая рьяно пыталась противопоставить личные амбиции нормам здравоохранения. И она старалась заботиться о нём как о своём ребенке, о нём- человеке который был ей чужд, ради которого она была готова положить свою, без сомнения, весьма перспективную карьеру, споря с начальством, терпение которого в отношении хороших кадров является хоть и большим, но не безграничным.

Он так и лежал в пустой палате, рассчитанной на четыре койки, единственным пациентом которой был он. Возможно это был карантин или обсерваторий, это он так и не уточнил, да это и не важно. Он знал что Она придет утром, проверить его состояние. Притащит медбратьев, которые нехотя поворочают его тело против пролежней, сменят пелёнки и катетеры, установят капельницы. Потом придет старая толстая медсестра, которая под её наблюдением возьмёт анализы, попутно рассказывая про своих детей и внуков, спрятав анализы в чемоданчик, уйдет подобно ковбою или бочке перекатываясь с одной ноги на другую. Наталья уйдет по другим пациентам. Но обязательно вернется. Каждое открытие двери в его палату – её приход и это время открывать глаза.

Даже в свои выходные, исходя из нерабочей формы в лице строго белого халата, нарядишвись в лёгкое голубое платье она приходит и смотрит за тобой, иногда рассказывает какие-то новости и делится с тобой как с другом. И смотрит не только за тобой, а за тем, чтобы младший медперсонал добросовестно выполнял свою работу. Думать что она влюбилась было бы опрометчиво и глупо. Это было ясно. Просто у человека такой склад взаимодействия с миром. Когда ты ради неё пытаешься сделать следующий вдох. Потому что видишь, что в мире остался кто-то, кто в тебя верит и кто от тебя не отвернулся. Но теряешь сознание, выплевывая в трубку остатки лёгких, пытаясь сделать глубокий вдох и последнее что видишь, как под её крики к тебе бегут люди в халатах и меняют трубку.

В какое-то время несмотря на всю жажду жизни, тебе становится жалко совершенно незнакомого тебе человека, который тратит столько энергии на тебя, который просто прикован к кровати, и время открытых глаз которого каждый раз становится всё короче. И возникает уже жалость не к себе, не ко всем своим упущенным шансам и возможностям, а к человеку, который тратит на тебя своё время. Не смотря ни на что.

В одно из очередных открытий глаз, которое означает приход Натальи, в палате появляется некто без халата, который, зайдя, стоит позади двери и сжимает что-то в руках за спиной. Разглядеть человека нельзя, так как нет возможности поднять голову, да и сама попытка сделать это означала бы вход в кому, так как горло уже само подвержено распаду и воспалено и даже попытка проглотить слюну отдается болью. Человек стоит, не обращая никакого внимания, и как только со скрипом белой двери заходит Наталья он резким рывком заваливает её на свободную койку. Фонтан крови, орощающий всю палату в попытки крика и вылетающая из горла трубка – последнее воспоминание при знакомстве с Сергеем.

Закончив с настройками и регистрацией оборудования, которая затянулась вследствие обстоятельств высшей силы, Виктор попрощался с Алёной и двинулся к ожидающему такси.

– Точно всё нормально?

– Да, скоро буду.

– Очень жду. – сказала Алёна, потягиваясь в кровати.

Виктор оделся, накинул высохшую ветровку, положил паспорт, в котором предусмотрительно была закреплена на липучку карточка прав, на которые он ранее и не обратил внимания, накинул бейджик на шею и вышел к ожидающему у ворот белому солярису, на котором красовалась реклама о беспроцентном подключении к различным сервисам такси и нулевой комиссии с заказов со звёздочкой. Поравнявшись, он еще раз взглянул на телефон и на номер автомобиля. Номера различались.

– На варшавку? – спросил приветливый гражданин в маске.

– Да.

– Это у меня просто машину поменяли, а номер в системе еще не обновился. – сказал он, щурясь. – у вас по безналу всё равно.

– Да. – произнёс Виктор и нехотя сел на заднее сидение, неуютно ощущая себя в роли пассажира полулегального такси. – только мне бы еще в банк по дороге заехать.

– А, ну без проблем, брат. – отозвался водитель и поехал, старательно избегая камер на выделенную полосу.

Доехав до банка таксист приподнял маску, закинул в рот и откинулся в кресле.

Виктор снял оставшиеся деньги, оставив на карте пару тысяч на всякий случай и пошёл обратно к машине, около которой стоял водитель и обильно жестикулируя разговаривал с кем-то по телефону и уплетал шаурму, приобретенную в соседнем ларьке. Виктор сел на заднее сидение и осмотрелся: этот солярис, со всеми его цифровыми панелями выглядел на несколько веков хуже, чем сергеевский «москвич», с которым, конечно, глупо что-либо сравнивать. Но всё равно весь этот скрипучий дешевый пластик, все эти висюльки-ёлочки, зеркала которые не дают какого-либо обзора, и вонь, въевшаяся в сиденья и включающая в себя запахи табака, человеческих выделений, вокзального фастфуда, пива и самых дешевых ароматизаторов из супермаркета, которыми пытались выпрыскать другие запахи, чтобы сэкономить на химчистке вызывала тошноту.

Вскоре водитель вернулся в машину, надел маску и поездка, атмосфера которой усугублялась каким-то восточным радио, становилась невыносимой.

– Можете отменить поездку? – спросил таксист. – Ну, там добавишь пару соток так. Чтобы без комиссии. Тебе ничего не будет.

– Хорошо.-,сказал Виктор. – Но тут только завершить?

– Да. Вот- завершишь нажми. – сказал водитель и, встав на светофоре, открыл дверь и выплюнул нажеванную массу.

Подъехав к точке Виктор протянул пятьсот рублей, самую мелкую купюру из тех что выдал банкомат.

– Ой, брат, а что же ты не сказал что сдачи не будет! Точнее что у меня должна!

– Ладно. Держи без сдачи. – скрипя зубами и сдерживая бурлящую агрессию произнёс Виктор и вылез из машины.

– Ой, спасибо, брат! – сказал таксист и тут же умчался, торопясь под стрелку.

Виктор взглянул на телефон, чтобы сверить адрес дома, в котором размещался таксопарк и заметил сообщение о списании, в котором было указано что поездка стоила 640 рублей вместо 300 заявленных изначально. И тут же он он понял, что таксист возил его кругами и именно поэтому попросил поездку завершить заранее от точки, да еще и стряс с него налички, объявив что у него якобы нет сдачи.

Но это сейчас не имело смысла, главное это было получить машину. Он подошёл к КПП

– Куда? – спросил лысый дедок, развалившийся на стуле с деревянной спинкой, которые в последний раз можно было увидеть в школе какого-нибудь захололустного городка и попыхивая сигаретой с жёлтым фильтром.

– В такси.

– Проходите. – ответил дедок, при том что и так ничто не пригораживало путь. А он, если бы и захотел, то не смог бы даже встать. Создавалось впечатление, словно он и был тем самым «крутым» парнем с задней парты, выкрикивающим скабрезности и смеющийся жестяным ржанием, который так и сросся со своим стулом, так и не вырос из него.

Пройдя внутренний двор, в котором стояли рядами желтые машины, украшенные брендированными лайтбоксами сверху. Следуя указателям, Виктор вошёл в двухэтажное здание, рядом с которым стояли и о чём-то задорно разговаривали группы мужчин славянского вида.

В просторном офисном помещении, по среди которого стоял стол с какими-то папками, он обернулся к ресепшену, за которым сидели два молодых человека и чем-то занимались, глядя в мониторы, позади них сидели еще пара человек, которые тоже что-то делали не отрываясь на посетителя. На другом конце помещения сидела скучающая женщина в халате.

– Добрый день! Мне бы машину получить! – обратился к ней Виктор.

– К механикам. – кивнула женщина, кивнув на стойку ресепшена.

– Добрый день! Мне бы машину получить.

– Не, ну бля это не честно! – сказал один из молодых людей другому, который сладко потягивался, очевидно выиграв очередной раунд.

– У нас уже работаете? – продолжил первый, обратившись к Виктору.

– Нет.

– Тогда вам сначала анкету заполнить. – сказал он и кивнул на чёрный лоток, стоящий на углу потёртого стола.

Ситуация, безусловно напрягала, но выходов в данном положении не было и нужно было, избегая конфликтных решений пройти её до конца. Виктор взял листок и стал заполнять кучу бесполезных пунктов, включающих помимо персональных данных, которые он просто переписывал из паспорта графы «Почему вы решили работать в такси?», «Почему вы выбрали наш таксопарк?».

Заполнив, он подошёл обратно к ресепшену.

– Ща-ща. – проговорил механик. – и спустя минуту уже сам довольно потягивался. – Так что там у вас? – сказал он и кинул анкету себе на стол.

– Сейчас вам в учебный класс. На улицу и левая ближайшая дверь. – уточнил второй.

– Я умею водить. – сказал Виктор

– Левая ближайшая дверь. Права оставьте тут. Я сейчас дозаполню анкету.

Виктор вышел на улицу, прошёл мимо таксистов, которые пили кофе и всё так же задорно о чём то разговаривали, но окинули его взглядом на секунду замолкнув, и тут же продолжили.

За левой дверью его встретила приветливая девушка, которая тут же поставила к стене, сфотографировав и посадила за компьютер с засаленными наушниками, в котором в формате презентации программа ему рассказывала о правилах такси, и стандартах сервиса, подчеркивающая важность каждого из пунктов о том, что в машине такси нельзя перевозить грязные предметы, животных без переноски, о том что в машине нельзя кушать продукты, которые могут капать горящим жиром на сиденья и оставлять капли и запах, о том, что нельзя слушать громкую музыку, особенно если клиент против и о том, что водитель всегда должен быть в чистой одежде и принимать душ.

Пройдя тест и получив направление назад к механикам, которые выдали ему на подпись пару договоров, после чего отправили к женщине в белом халате, сидящей рядом с аппаратом, который был призван в автоматическом режиме контролировать давление, содержание алкоголя в выдыхаемом воздухе и температуру.

Вернувшись в очередной раз к механикам, они спросили какую он машину желает взять. Особенно после утренних приключений, и после теста, ориентированного на поиск утраченного переходного звена эволюции, «эконом» отпал сразу, он немного подумал и решил взять «камри».

– Тогда еще сразу на депозит нужно 4 скинуть.-, предупредил механик.

– Без проблем. Мне бы машину получить поскорее.

– Да сейчас уже. Вот выдадим лист приема передачи и ключи. Осмотрите машину, если есть какие-то повреждения то отметите, это внимательно делайте. Когда будете сдавать, если будет новый косяк какой-то его на вас повесят. Вот, потом подгоняете машину. Мы её фоткаем. Потом в кассу и всё в путёвках и в журналах расписываетесь и можете ехать.

Осмотрев кузов и салон, Виктор был приятно удивлен: машина действительно была в хорошем состоянии, никакого намёка на том, что на ней ездили производители или любители беляшей не было. Настроив руль и сиденье под себя, он завёл машину и заехал под навес, рядом с которым уже стоял и парил механик с фотоаппаратом.

– Шашечки, щетки из багажника достаем.-,сказал он, фотографируя машину с разных ракурсов. – запаску, домкрат, знак, аптечку проверили, всё в порядке?

– Да, сейчас. – сказал Виктор и убедился в том, что машина в не только в полном порядке, но и в полном комплекте. Единственное, что было в ней неидеально на данной момент, это то, что бак был почти пустой. Хотя, наверное вряд-ли кто-то будет сдавать машину с полным баком, если не случилось что-то экстренное или чьи-то трубы не воспламенились, что было единственным допустимым вариантом исходя из контингента данного таксопарка.

Стоит отметить, что тут все не были приветливыми, или хотя бы как обычно бывает «клиентоориентированными», что в переводе с менеджерского на русский означает лицемерными. Так как любой человек, который арендует машину – это не сотрудник, а клиент. Но несмотря на эту неприветливость, и даже какое-то пренебрежение чувствовалось, что люди порядочные, и весьма прямолинейные. Не пытаются обмануть или повесить в неудобное положение какой-нибудь звёздочкой в договоре, расшифровка которой будет 4 шрифтом перпендикулярно странице с оборотной стороны, сливаясь с полосками тонера дышащего на ладан принтера.

Закончив все формальности и приготовления, оплатив аренду на шесть дней вперед, седьмой получив бонусом, с пачкой документов Виктор уже выехал из промзоны и, благо заправка была рядом, решил немного прокатиться, чтобы вспомнить какого это – быть за рулем. Если не считать непривычных габаритов, чувствовал он себя весьма уверенно.

Мотор работал тихо и ровно, кондиционер, судя по запаху недавно прошёл обработку антибактериальным составом. Воздух был чистый, без примесей болотной сырости. Требовалось только настроить радио, потому как вбитые в память магнитолы радиостанции с музыкой восьмидесятых, девяностых, шансоном, комедийными радиостанциями его совершенно не интересовали.

Стоя за сотню метров до очередного светофора в правом ряду, Виктор вдруг понял, что он сейчас имеет полное право ехать по выделенной полосе и с радостью включив поворотник взглянул в зеркало и поехал без задержек. Такое движение ему нравилось больше.

Телефон завибрировал.

Штрафы на машину все на вас. Не пытайтесь оплачивать. Оплачиваются только от юрлица. Штрафы мы оплачиваем сразу, потом юристы распределяют и распечатывают письма со штрафами, вы можете ознакомиться и оплатить в кассе. Оплата только наличными.

Виктор выехал на МКАД, чтобы проверить как машина разгоняется, как работает автомат и какая чувствительность педалей. Несмотря на дневное время, кольцо было свободно. И он, выскочив и перестраиваясь, быстро набрал скорость. Единственным неприятным моментом было, что машину слегка пошатывало, при резком движении руля, что впринципе было нормально, если не пытаться сравнивать её с машиной Сергея, которая просто плыла по дороге.

Тут же для машины, тем более не новой, и проработавшей в такси свои 170 тысяч километров, не говоря уже о общей нагрузке и моточасах, она вела себя более чем хорошо, что говорило о качестве сборки и о тщательности техобслуживания в данном таксопарке. Возможно, вот такие люди, работающие небрежно по отношению к клиенту и стремясь поиграть в свободное время в стрелялку работают лучше других, потому как плохо выполненная работа неизбежно приведёт к тому, что её нужно будет переделывать будь то хоть плохо накачанное и неотбалансированное колесо или клиент, которому что-то осталось непонятно и он вернулся за объяснением. А это совершенно очевидно ведёт к потери времени, в которое можно было бы поставить пару хедшотов, а может и выиграть пару баночек на вечер. Хочешь на окладе не работать- выполняй работу хорошо.

Подъезжая к заезду на подземную парковку, перед ним открылись шлагбаумы, видимо, предполагая, что он везёт клиента.

– Нужно бы как-то заявку оставить, чтобы машину не эвакуировали. А то решат, что я тут спать решил. – подумал Виктор. – только тут никого нет, нужно подняться на первый.

Забрав документы и закрыв машину, он зашёл в лифт, просматривая папку с документами на машину и пачкой путёвых листов, с отметками о прохождении медосмотра и техосмотра с интервалом в 12 часов. Как он знал из обучающих презентаций, в случае остановки и проверки сотрудниками несвоевремнно пройденным осмотр ведёт к неизбежной эвакуации автомобиля на штрафстоянку примерно на месяц и штрафу в шестдесят тысяч, что было бы сейчас вообще не кстати, учитывая что денег осталось фактически на бензин и какие-то незначительные траты. Поэтому он сложил путёвки в папку под страховку, оставив сверху актуальный на данный час путевой лист, чтобы не перепутать.

Подойдя к ресепшену он сразу вызвал приветствие со стороны охранников, и обратился к девушке, которая сидела за стойкой в белой блузке, с каким-то фирменных шарфиком вокруг шеи и ярко накрашенными красной помадой губами, которые явно являются частью дресскода.

– Мне машину внести в список. – сказал он и протянул девушке паспорт и СТС.

Девушка, поприветствовав, молча взяла паспорт, пытаясь скрыть удивление взяла СТС, но вбила в компьютер. Очевидно, не часто в этом жилом комплексе встречаются люди, которые работают в такси, что можно понять исходя из двух букв номера регистрации.

– Я заявку составила. Будет одобрена в течение двух часов. Вам нужно оповещение об оформлении заявки?

– Нет, спасибо. – ответил Виктор и двинулся к лифту.

– Могу я вам еще чем-то помочь? – крикнула девушка.

– Нет. – обернулся Виктор и увидел как к сотруднице подошла какая-то более серьезная, старшая по статусу девушка с планшетом, очевидно, делая замечания стажеру.

Алёна сидела на кровати с ноутбуком, но тут же вскочила:

– Как дела?

– Хорошо, машина теперь есть. Только что делать я так и не знаю.

– Может ты бы снимал Александра, когда он на заданиях этих, это же эксклюзивный материал?

– Как Питер Паркер? – усменхулся Виктор.

– Ну да. – улыбнулась Алёна.

– Боюсь, ни Комбат ни Сергей этого не оценят. А если бы им было нужно придать чему-то значение, то они бы не обратились к тому, у кого нулевой охват аудитории.

– Ого, а ты откуда это знаешь? Я только сейчас начала читать, вникать во все эти вещи, алгоритмы.

– Да, как-то знаю. – сказал Виктор, внезапно задумавшись о том, откуда у него эти знания.

– Я если что и каналы создала и страницы, но пока всё без названий логотипов.

– Это прекрасно!

– Правильно я понимаю, что ты думаешь, что лучше не лезть в весь этот надкриминальный мир?

– Я не знаю, чем я хочу заниматься, но точно сейчас не хочу лезть в эту кроличью нору. – ответил Виктор.

– Сейчас уже время к вечеру, к чему загадывать, может завтра с утра поедем что-нибудь поснимаем, посмотрим что да как? – спросила Алёна.

– Нет.

– Почему?

– Сейчас хочу покушать.

– А потом? – , улыбнулась Алёна.

– А потом… посмотрим и поедем.

Посреди просторной и пустой комнаты, освещаемой продолговатыми диодными лампами белого цвета и гирляндой из красных фонарей, висящих через каждые 5 метров и уходящих в корридор, над которым гудели вентиляторы, спрятанные в огромные короба квадратных железных труб стоял Сергей, Клопов и Хорошилов.

– Тут ничего нет! – крикнул Сергей, покручивая пистолет и пнул стонающее тело в форме без знаков различия. В комнате лежали еще дюжина таких же тел, но с отсутствием признаков жизни.

– Так тут и камер не было нигде – вряд ли за нами следили, если ты думаешь что это приманка. – сказал Клопов.

– Может мы что-то не учли или что-то упустили? – , сказал Хорошилов.

– Зачем мы тогда приехали к этому реактору, если мы не смогли всё хорошо осмотреть, нам уже нужно валить отсюда, так как мы наделали шуму. Мы должны были решить всё за 20 минут. А мы только пол часа шли по этим катакомбам, где ничего ценного нет, только эти уроды! – выругался Сергей.

– Но тут должно что-то быть. – сказал Хорошилов.

– Почему должно, с чего ты это взял?

– Глоборкин сказал.

– Кому сказал? Тебе?

– Да… – неловко произнёс Хорошилов.

– Видимо, он тебя обманул. Не находишь? – кривляясь произнёс Сергей.

– Но ведь эти же что-то охраняли. – сказал Клопов. – Не просто так же они тут.

– Это последнее помещение. Тут ничего нигде нет! – крикнул Сергей и пнул еще раз стонающее тело, у которого были прострелены колени и кисти рук. – я всё проверил. Тут нет потайных входов. А у этих клоунов ничего не узнать, да, дебил? – Сергей еще раз привёл в сознание человека, организм которого пытался отключиться.

– Я… Мы… Нам сказали просто охранять…

– Кто сказал?

– Не… не знаем…

– Да ну, кончай его! Аж мерзко. – сказал Сергей и поморщился и пригубил бутылку из балахона.

– Не надо… – протянул человек.

Клоп протянул руку в перчатке в направлении тела и щелкнул пальцами, словно зажигалкой, создав разряд, который остановил сердце.

Свет моргнул и красные лампы тут же погасли, оставшиеся светодиодные лампы с каждым мгновением тускнели.

– Что ты сделал? – ругнулся Сергей.

– Это не я… – не понимая крутил головой в темноте Клоп.

– Можешь запитать лампочки? – спросил Хорошилов.

– У него ток импульсный, бля, а не переменный! – ругнулся Сергей.

– А дрона не взяли с собой? – спросил Клопов.

– Нет. И тут не ловит- Не вызову. – сказал Сергей. – По стенам я не пойду. Стоп, слышите?

Никаких звуков не было, кроме их дыхания и того, как Сергей переминался с ноги на ногу, поскрипывая подошвой.

– Ничего.-, почти одновременно сказали Клопов и Хорошилов.

– Вот именно. Отрубилось и основное электричество и вентиляторы и аварийка. Такое не могло случится если бы ты перегрузил сеть.

– А я и говорю, что это не из-за меня! – с облегчением вздохнул Клоп.

– К сожалению. – сказал Сергей, крутясь и прислушиваясь. – Даю минуту понять наш диалог. – шёпотом добавил он. – надеюсь что даю…

– Это ловушка! Но как?! – крикнул Хорошилов.

– Наебал тебя клоун!

– Посмотри счётчик, что там? – сказал Сергей.

– Нормально всё. Всмысле даже ниже… Показатели падают! – крикнул Хорошилов.

– Отключили реактор. Вот тебе и ответ. Панику отставить! Какая блокирующая мощность у щита?

– Боюсь ошибиться, но даже для одного человека будет недостаточная, если говорить о критической нагрузке в момент ударки. А если увеличить радиус, то точно нет смысла. Это не говоря о радиоционной угрозе, от которого он бесполезен.

– Вот чёрт! – выругался Клопов и, топнув ногой, щелкнул пальцами со злости.

На секунду в помещении включился свет, который ослепил присутствующих, привыкших к темноте, и тут же погас.

– Что это было? – спросил Сергей.

– Это не от меня. – попытался оправдаться Клопов.

– А вот тут ты уже ошибаешься! – улыбнулся Сергей в свете гаснущих ламп. – Ну-ка дай ему еще разряд.

Клопов щелкнул пальцами и тело содрогнулось, свет вспыхнул и начал гаснуть.

– Я его не смогу реанимировать! – сказал Клопов. – я не врач, да он и так был полутрупом! Или ему донора найдем?

– А тебе и не нужно его реанимировать. Представь, что ты кукольник, а он игрушка- нужно чтобы его сердечко сокращалось. Сам реши про мощность и частоту, но ритм должен быть. Как в опытах с лягушачьей лапкой.

– Ясно. – поморщившись сказал Клопов и стал выдавать щелчки один за другим, от чего тело подрагивалось.

– Со светом веселее живётся. – сказал Сергей и глотнул из бутылки. – Так нужно выбираться. Бери его и двигаемся к выходу. – сказал Сергей и побежал по корридору.

– Я не возьму! – крикнул Хорошилов- Он меня спалит нахрен!

Сергей шагал по корридору, удалясь в темноту в свете красных ламп.

– Стол железный. – сказал Клопов, не сбавляя ритм щелчков, от чего руки и ноги продолжали подрагивать, меняя своё положение совершенно свободно, отчасти из-за отсутствия суставов.

Хорошилов достал своё ружье и направил на стол, который оторвавшись от земли, словно по указке приземлился рядом с содрогающимся телом.

– Готов? – спросил Клопов.

Хорошилов кивнул, согнувшись около тела. После щелчка, в свете гаснущих ламп, они резким движением схватили тело и кинули на стол, тут же прозвучал следующий щелчок, до того как свет ушёл из ламп.

Он направил ружье на стол и он, с содрогающимся телом поплыл по воздуху в двадцати сантиметрах от пола. Клопов шёл рядом и щелкал пальцами. Руки и ноги трупа вздрагивали, периодически брызгая густеющими каплями крови, иногда открывая глаза и закрывая веки с неестественно искривленным положением глаз, которое после каждого щелчка слегка изменялось, от чего казалось что труп может вдруг резко вскочить подобно зомби из фильмов и двинуться в последний бой.

Спустя долгие сорок минут, Клопов и Хорошилов вышли к финальным воротам ангара, облокотившись на которые стоял Сергей.

– Куда ты смотался? крикнул Хорошилов, так как живых тут кроме них никого не было, а общество с трупом и Клопом, который находился в трансе, подобно колдуну вдыхавшему жизнь в неживое было тяготяющим.

– За мороженым гонял. – сказал Сергей и кивнул на фургон-рефрижератор со включенными фарами, стоящий рядом с москвичем на прочерченной колее ведущей сквозь сетку-забора.

Поравнявшись с Сергеем, Хорошилов опустил ружье и стол приземлился.

– Прости Володь, но тебе сейчас нужно постараться не заболеть. – кивнул Сергей Клопову и улыбнулся.

– Зачем? – читалось во взгляде Клопова, который слегка покачивался в ритм щелкчам.

– Мы быстро сгоняем в лабораторию. Решим вопросы как сделать так, чтобы тебе не пришлось всю жизнь щелкать.

– Показатели до сих пор падают! – дрожащим Голосом произнёс Хорошилов, смотря на цифры счётчика.

Сергей подскочил к дверям фургона, открыл их, запрыгнул внутрь, ногой вытолкнул коробки с мороженным и бутылки молока, крутанул мощность и кивнул. Хорошилов поднял стол ружьем и занёс его в машину, благо пол там был резиновый, чтобы не скользить во время погрузочных работ. Клопов молча проследовал в фургон, слегка согнувшись и продолжая щелкать. Сергей с Хорошиловым переглянулись, захлопнули двери и, прыгнув в москвич помчали к корпусу с горящими окнами.

Дежурные работники в халатах на втором этаже, где горел свет неспешно ходили по своим делам. Кто-то сидел за компьютером, кто-то наливал кофе из автомата. Работа шла в обычном ритме. Около проходной стояли несколько работников и курили, травя друг другу какие-то байки. Но резко бросились врассыпную, когда несущаяся на них машина резко остановилась, до этого стояв несколько секунд как вкопанные и наблюдая как кролик на неизбежного удава.

– Свет мигал? – крикнул выпрыгнувший из-за руля Сергей.

Убегающие в страхе с криками работники вызвали переполох на втором этаже, что многие люди прильнули к окнам. Сергей выхватил пистолет и выстрелил одному, двигавшемуся в направлении станции в ногу, от чего тот пролетев метр вперед, упал лицом.

– Свет мигал? – спросил Сергей, подпрыгнувший к нему и оторвавший его голову от асфальта.

– Нннет. – прошепелявил молодой паренёк.

– Вызывай все спецслужбы. Будет ликвидация последствий. – сказал он и бросился за Хорошиловым к проходной.

Охранник, нажавший на кнопку взвёл пистолет и направил в сторону нарушителей режимного объекта.

– Требую нем… – выстрел в голову прервал его речь.

– Вызывайте ликвидаторов! – кричал Сергей, отталкивая шарахающихся по первому этажу работников, которые мешали проходу к лестнице, ведущей на второй этаж.

С лестницы показались два других охранника, которые даже не успели достать пистолеты.

Забежав на второй этаж и оказавшись посреди большого помещения, напоминающего офис, разделенного крестообразно стоящими компьютерными столами, Сергей поднял пистолет вверх и сделал выстрел, дабы привлечь внимание паникующей толпы.

– Никому не выходить. Никого не выпускать. – кивнул он Хорошилову.

– Руководитель кто?

Все присутствующие, среди которых были и совсем юные, возможно студенты и весьма пожилые, жались по стенам.

– Ответственный кто? – повторил Сергей.

Послышались два выстрела. По лестнице бесшумно пытались подняться два охранника. Хорошилов в одной руке держал своё магнитное ружье, а в другой пистолет от которого шёл дым и еле заметно и молниеносно оббегал глазами персонал, оглядываясь через угол на лестницу.

– Мирный труп каждые двадцать секунд. Потом каждые десять секунд. – сказал Сергей и провёл пистолетом по кучкующейся толпе, часть из которых пыталась набрать что-то на телефоне, думая что делает это не заметно.

– Первый пошёл. – сказал Сергей и выстрелил в девушку лет двадцати, в белом халате стоящую у окна, которая даже не успела вскрикнуть. Пуля прошла сквозь голову на вылет и выбила стекло. Её тело еще пару секунд простояло и на подкосившихся коленях рухнуло на пол.

– Кто главный? Простой вопрос. Вы можете звонить куда угодно, но лучше звоните ликвидаторам, потому что сейчас будет катастрофа. Второй пошёл. – сказал Сергей и выстрелил в дедушку, который стоял с краю рядом со столом и упал на этот стол, сполз с него и рухнул на пол, рассыпав стопку каких-то бумаг и карандашницу.

Прозвучали два выстрела и два тела упали на пол. Люди в толпе жались к друг другу. Девушки и женщины всхлипывали.

– Я… Я исполняющий обязанности руководителя. – сказал мужчина лет тридцати-тридцатипяти, в забрызганном кровью халате и трясущимися руками поправил запотевшие очки.

– Чему вас там блядь на тренингах личностного роста учат, где лидерские качества?! – ругнулся Сергей и обернувшись поймал счётчик, который подкинул Хорошилов в его сторону резким движением руки. При этом не переставая следить за проходом и толпой.

– Что? Что это такое? – спросил мужчина, вглядываясь в показатели.

– Если хочешь продолжать разговор вопросами, то я продолжу убивать.

– У нас всё работает в штатном режиме. Всё показатели в норме. В… Видимо, у вас что-то не так. – робко сказал он и слегка присел, от выстрела, пуля которого пролетела у него рядом с головой и угодила в лоб какому-то пареньку в толпе, который осел, сползая по оставшимся восьми членам коллектива, которые боялись даже дернуться в сторону.

– Миша, на склад быстро, за резервом! – дрожащим голосом крикнул он, не оборачиваясь на толпу и вопрошающе взглянул на Сергея, тот утверждающе кивнул, давая понять что дает добро.

– Только без шуток. – сказал Сергей. – Тогда никто не пострадает.

Прошло секунд десять, все стояли на своих местах.

– Видимо, Миша сейчас не может. – сказал Хорошилов.

– М-м-м… – ,начал мямлить руководитель и какая-то девушка слегка дернулась вперед, но вовремя остановилась- Мурат! – крикнул он.

Мурат выбежал из толпы и, пробежав мимо Сергея и Хорошилова, сбежал по лестнице.

– З…Зачем вы это? – поднял он глаза на Сергея.

– Рот закрой! Оглянись. Сейчас решишь, кто тебе нужен будет в работе, остальные будут свободны сразу.

Мурат прибежал с пыльным чемоданчиком и протянул его руководителю, который тут же раскрыл его и продемонстрировал показатели.

– Но как? Почему?? У нас ведь всё нормально!

– Выбирай команду или я убью сейчас тут всех. – спокойно произнёс Сергей.

– Инна Владимировна, Мурат, Леша- вы со мной.

– Остальные свободны! – крикнул Сергей и выстрелил в воздух. Толпа тут же двинулась на выход. – звоните ликвидаторам! – крикнул он им вдогонку.

– Как это возможно? – причитал руководитель, двинувшись со своей командой, сопровождаемый Сергеем и Хорошиловым по лестнице, перешагивая через тела охранников. Около которых пожилой член команды, чуть не потеряла сознание.

– Дыры в безопасности потом будете обсуждать. – Сказал Сергей.

– У нас три реактора и у всех всё в норме по показателям. Во всех блоках. – будто оправдываясь сказал он.

– Мне срать! Я не ядерщик. Меня это не интересует. Мне только хочется чтобы под Москвой не было нового Чернобыля. Так что если я задаю простые вопросы, то хочу простые ответы.

– Но… Как мы… Ведь если верить показателям, то нарушение критическое в каком-то из блоков.

Они остановились около какой-то двери которую он открыл ключкартой. Двери сзади закрылись и они прошли в полубокс, который был похож на шлюзкамеру подводной лодки. Впереди которой была еще одна дверь, открываемая пластиком, за которой была комната с огромной стеной из мигающимх панелей и лампочек. Впрочем, все они мигали зеленым цветом и ничего не говорило об угрозе.

– Но и тут всё нормально. – сказал руководитель и еще раз взглянул на свой прибор, показывающий падение показателей.

– Когда критическая точка? – спросил Сергей.

– В каком смысле?

– Когда взрыв? Сколько времени?

– Точно не могу сказать.

Сергей щелкнул затвором пистолета.

– Минут 50, может быть часа полтора. Не знаю… Прошу не надо…

– Хорошо. Спасибо за ответ. – с искренней благодарностью в спокойном голосе сказал Сергей.

Все члены выбранной команды, включая руководителя приложили карты к двери, расположенной сбоку от он приборной панели. Она открылась и все проследовали вглубь помещения, которое спустя несколько этажей и катакомб привело их к основным блокам реакторов. Они проходя по мосту, смотрели на расположенные за толстыми стеклами бассейны, которые между собой разделены трёхметровыми стенами от пола до потолка.

– Этот. – сказал светловолосый Лёша.-, указывая направленным счётчиком на один из бассейнов. Руководитель перехватил счётчик. Быстро пробежался по мосту и вернулся.

– Да. Действительно, только этот. Но система показывает, что он в норме! – нервно заходил он по мосту.

– Запустить заного можно? – спросил спокойно Сергей. – осматриваясь.

– Слишком рисковано. При непоследовательном отключении, когда система по какой-то причине работает некорректно, это может занять от трёх до четырех дней в лучшем случае…

– Какая начальная температура взрыва? – спросил Хорошилов.

– Что?

– Начальная температура взрыва какая? – повторил Хорошилов.

– Не знаю. Пять, может десять тысяч. Но тут дело не в температуре, а в том что цепная реакция от взрыва разрушит…

– Интересная мысль. – кивнул Сергей, прервав мямлющего руководителя.

– Что? Вы о чём? – , спросил руководитель.

– Какая там радиация? Сейчас? – кивнул Сергей.

– Сейчас там излучение падает. Сейчас там даже безопасно гулять можно…

– Хочу костюм. – сказал Сергей.

– Что?

– Я сказал, что хочу костюм защиты! – крикнул Сергей на команду и передернул затвор.

Мурат тут же побежал в какую-то из комнат.

– Вот ему бы руководителем быть! Быстрее соображает. – одобрительно вздохнул Сергей.

– Потом, если выберемся, то объяснишь мне про плоскости полей. Возник интересный вопрос. – улыбнулся Сергей Хорошилову.

– Хорошо.

– Что? Вы о чём? – Не унимался руководитель.

– Не с тобой говорят! Запомни главное что это за реактор.

Вернулся Мурат, неся костюм, перекинутый через плечо. Видно было, что он тяжелый, возможно с советских времен, а не из современных полимерных наноматериалов.

Сергей вытянул из рукава балахона свою палку, положил на мостик пистолет, и запрыгнув к костюм, состоящий, как оказалось из трёх слоев, повернулся спиной к руководителю.

– Застегни. – гулко произнёс он через шлем.

– Давай лучше я. – произнёс Хорошилов. – Я быстрее подберу радиус. А ты, если что, лучше стреляешь.

– Верно. – не колеблясь сказал Сергей, выпрыгнул из костюма и подобрал пистолет.

– Что вы? Что вы хотите сделать? – произнес руководитель, застегивая безразмерный костюм на Хорошилове.

– Покажи как пройти туда.

Спустившись вниз и стоя перед дверью, Хорошилов обернулся.

– Не вздумай позволить им меня закрыть.-, прогудел он Сергею. Тот кивнул.

– Что вы хотите? – промямлил руководитель.

– Дверь открой. – сказал Сергей, поигрывая палкой в руках.

Дверь открылась и Максим оказался в узком помещении с тёмным потолком, освещался только низ помещения и сам бассейн. Из центра бассейна в сторону потолка шла цепь цилиндров, обвешенных проводами.

– Если воду убрать, то когда перегреется? – спросил он, обернувшись.

– Мминут 15.– проблеял руководитель.

– Убирай.

– Что?

– Вот я бы тебя убил только за вопросы твои. – сказал Сергей, но пожилой член команды, до этого чуть не потерявший сознание и просто стоявщая и теребивший платок, нажала на какую то кнопку и вода стала быстро отступать.

– Что вы делаете? – крикнул руководитель, скорее на свою подчиненную, чем на «гостей».

Хорошилов спрыгнул на дно бассейна и установил два генераторных элемента, напоминающих жестяные портсигары, тут же поднялся из бассейна и сквозь костюм нажал на какие-то кнопки на своём ружье, ограничивая невидимый для глаза размер силового поля.

Все стояли и смотрели за его манипуляциями.

– Разделю плоскости иначе нет шансов! – крикнул сквозь костюм Хорошилов.

– В лабораторию! – , скомандовал он, по пути срывая костюм, который снимался гораздо проще, чем надевается.

– Что? Что вы задумали? – кричал отстающий от всех руководитель. – до этого у нас хоть было время!

– Закрой рот! – крикнул Сергей.

– Усливайте мощность. – сказал Сергей. Заблокируйте все возможные щели, запеньте всё до приезда ликвидаторов.

– Нет! Произойдет взрыв… Волна деформирует и разрушит другие сектора. Мы все умрём!

– Нет времени умирать! – крикнул Сергей. Ты сейчас усиливаешь мощность, раз система считает что реактор рабочий и создаешь взрыв. Никаких разрушений не будет. А мы сейчас сматываемся отсюда, потому что сейчас сюда приедет армия.

– Ясно?! – спросил Хорошилов, взведя свой пистолет и подчеркивая фразу Сергея.

– Но мы все погибнем!

– Кто-то еще имеет полномочия и может управлять реактором и всем этим?! – спросил Сергей. – а то этот дебил меня достал конкретно:

– Если бы мы хотели вас убить или просто устроить катастрофу, то вы бы живые нам не были нужны. Мы бы просто проникли к реактору и отключили его механически, просто взорвали бы к хренам. Мы бы не доказывали вам ничего и не делали за вас вашу работу. То, что нас потом назовут террористами, мне плевать. Можете со всем соглашаться. Мне ваше одобрение не нужно.

– Хорошо… – кивнул руководитель. – Инна Владимировна, пожалуйста, усильте подачу. Мурат, будь готов включать систему аварийного пожаротушения и шлюзирования… Хотя это не поможет…

– Леша… – обернулся он к светловолосому пареньку, который, не ожидая распоряжения начальника начал отключать системы безопасности, ограничивающие подачу мощности. – Да, хорошо, правильно.

– Позвольте спросить, вы ведь не взрывчатку установили на блок, тогда что это? – спросил Лёша, доделывая какие-то операции на автопилоте.

– Не взрывчатка. – ответил Сергей и улыбнулся.

– А что тогда?

– Потом узнаете.

Сергей прошёлся и взглянул на монитор, на котором были камеры с улицы. Еще никто не приехал, если только их не ждала засада.

– Всё? – спросил Сергей.

– Да… – грустно ответил руководитель и вздохнул.

– Да ладно тебе, не расстраивайся! – рассмеялся Сергей. – тебя как звать то?

– Яков…

– Ну ты же не мальчик, ты же мужчина. Посмотри на себя: статный, взрослый. Как полное имя отчество?

– Яков Григорьевич. – сказал руководитель, услышав комплимент и слегка расправив плечи, в первый раз за вечер улыбнулся.

– Дети есть? – спросил Сергей.

– Дети. Детей нет. Женат вот скоро буду. Предложение думаю делать!

– Это хорошо! – сказал Сергей улыбнувшись и резко вскинув пистолет выстрелил ему в голову, так что пуля попала в верхнюю часть переносицы.

– Вам понадобится новый руководитель. Хорошего вечера! – сказал Сергей и они с Хорошиловым побежали к выходу. В какой-то момент появилось ощущение, что в ноге что-то хрустнуло. Несильный толчок с последующей вибрацией означал что план сработал и что взрыв был ограничен полем в точке зарождения таким образом, что сжимающиеся в момент детонации поля усилили давление и подняли температуру взрыва настолько, что реактивы моментально сожгли сами себя создав температуру не только сверхвысокую, но и сверхбыструю, а не продолжительную. Такую температуру которая просто не успела расплавить генераторные элементы.

– Не хотел детей убивать? – сдерживая дыхание спросил Хорошилов на бегу.

– Да я и не верил что у такого как он они могут быть. Но нужно было удостовериться.

– Сейчас что?

– Сейчас вас скидываю с труповозом где-нибудь, а сам поеду в гости к Глоборкину, раз он тебя направил сюда.

– Один?

– Да. И мне нужно чтобы вы расковыряли труп и нашли что там за чип, который был связан с реактором. Ведь это он триггерил запуск самоуничтожения. Причём много кто был задействован- не только эти контрактосы, ведь они целые линейки сделали для снабжения. Развели всех.

– Нужно было спросить что там за ангар с катакомбами.

– Да у кого спросить то? Этот мутант бы сказал всё как в инструкции написано – что либо для хранения, либо убежище.

В здании никого не было, люди прятавшиеся на улице в кустах снимали их на телефон, когда они выбежали и запрыгнули в москвич.

– Хорошо, что успели до военных… – сказал Хорошилов.

– Да. – сказал Сергей и глотнул из бутылки, которая была припрятана под сиденьем.-, Потом после этой встречи, когда передадите чипы нужно будет затеряться.

– Залечь на дно?

– Приостановить общение. Они не просто хотели убить меня или вас, они хотели свалить на нас вину за катастрофу. Которая развязала бы им руки для их действий. – сказал Сергей.

– Думаешь политика?

– Не вижу вариантов для других причин. Хотят закенцелить, а не просто устранить. Сам понимаешь.

Остановившись около фургона с мороженным, они выскочили и открыли дверь, из которой их обдало морозным воздухом. На дверь, облокотившись и согнувшийся, стоял трясущийся Клопов, который еле удержал равновесие, чтобы не выпасть продолжая щелкать пальцами.

Он оглянулся, и увидев запыхавшихся друзей тут же пришёл в себя.

– Кровь не идёт? Хотя впрочем уже нет разницы. Кидайте в багажник. – крикнул Сергей.

Москвич дернулся и, миновав пробитую ограду выскочил на поле, через которое он вылетел на дорогу.

– Мы прекращаем работу. Макс расскажет детали.

– Надолго? – , спросил Клопов, потирая руки.

– Лучше не ставить рамок. Так что да- ответ утвердительный.-, ответил Сергей.

– Ты уверен? – , спросил Хорошилов.

– Только нужно узнать про чип и всё, не знаю где он, нужно найти.

Клопов полез в карман и достал полиетелиновый свёрток из под мороженного, в котором лежал криво обрезанный кусок мяса с кожей.

– Что это? – , спросил Сергей.

– Тот сканер. – достал трясущейся рукой он сканер, который они когда-то привезли на дачу и использовали для операции Комбата. – Пока вы были там, я увидел металл в руке, который не похож на пластину как при переломе.

– Так зачем же ты тогда щелкал до сих пор? Уверен что больше ничего в теле нет? Зачем мне в багажнике этот мусор?

– Больше ничего. Я на всякий случай не выковыривал его, чтобы не повредить, поэтому вырезал с захватом.

– Сейчас нормально, а до последнего у него была какая-то активность.

– В клетку! – крикнул Хорошилов и Клопов, сидящий на переднем сиденье тут же открыл бардачок и кинул туда кусок мяса с торчащими металлоэлементами.

– Труп тогда не нужен. – , сказал Сергей и затормозил около мелкой речки. Скинув искореженное тело у которого отсутствовала часть ткани на руке они взглянули как его прибило к берегу. Сергей захватил из багажника большую спортивную сумку, которую кинул на переднее сиденье, тем самым усадив Клопова к Хорошилову на заднее.

– С чипом разберусь. Вам нужно не контактировать.

– Как? Что делать? – спросил Хорошилов.

– Сейчас будьте максимально осторожными, потому что сейчас мы не знаем кто затеял эту игру и что ожидать. Я бы рекомендовал жить подальше от крупных городов и от промышленных центров.

– Думаешь, будет война и теракты? – спросил Хорошилов.

– Не знаю. Сейчас нашей серой зоны практически нет. Будут рушить баланс черного и белого. В сторону черного. Обвиняя белое. Запомни это на всякий случай. – сказал Сергей, роясь одной рукой в спортивной сумке, которая была похожа на какой-то огромный короб.

Ничего не ведёт к Александру и …

– Нет, всё через третьих лиц.-, прервал его Клопов.-, Но что там делать?

– Стараться выжить и не высовываться.-, сказал Сергей и остановил машину около стоянки дальнобойщиков, у которых в одном из контейнеров дымился шашлык, а на открытой двери другой фуры висела картонная табличка о продаже солярки.

– Сейчас вам нужно выжить. Не думайте о планах.

– А исследования? – спросил Хорошилов.

– Я бы сказал не заниматься. Но это всё равно что сказать девушке не использовать косметику. – натужно улыбнулся Сергей. – поэтому просто не отсвечивая. – добавил он и кинул назад два продуктовых пакета, набитых пачками купюр, среди которых были доллары, евро и немного рублевых стопок.

– Пока. – сказал он и протянул руку.

– Но… – начал Хорошилов.

– А как же ты? – спросил Клопов, заглянув в пакет.

– Посмотрим. Пока.

Попрощавшись, Сергей резко дернулся, удаяляясь от места, где ему вслед смотрели две фигуры, освещаемые огнями машин. Высокая фигура пыхнула искрами из трубки, словно выдавая прощальный салют.

Дмитрий Анатольевич весь вечер был не свой, кушать ему не хотелось, напиться он не мог, хотя очень пытался. И он, не выпуская из рук очередной стакан с виски, в который только что кинул холодные камни из морозилки двухкамерного холодильника. Он пошёл к себе в кабинет на второй этаж. Он весь вечер ходил по комнатам, иногда спускаясь на кухню, иногда выглядывал с балкона на свой яблоневый сад позади дома. Порой выходя на крыльцо и смотря на свой цветочный сад, умиротворенно засыпающий в лучах заходящего солнца.

Горничную и садовника он сегодня отпустил пораньше, люди ему сейчас были противны. Точнее их даже отпустила его жена, зная насколько он может быть вспыльчивым в таком состоянии. Она, как и все домашние попрятались по своим комнатам. Жена лишь изредка, прислушиваясь к шагам за дверью, выходила в детскую и проверяла маленькую Сонечку, которая каждый раз, проснувшись требовала внимания к собственной персоне. Старшие дети могли спокойно самоизолироваться в своих комнатах благодаря интернету и не раздражать папу, который хоть и обеспечивал их всем необходимым, требовал порой слишком много внимания к собственной личности.

Пройдя в красном расстегнутом халате и тапочках по лестнице ведущей из зала в гостиную на втором этаже, он, пройдя по коридору вышел на балкон и сделал глоток, от которого поморщился и чмокнул пересохшими губами. Сняв тапочки, он встал босяком на холодную мраморную плитку, приятный холод пробежал от пяток до шеи, он накинул тапочки и, пройдя по коридору и миновав гостинную, двинулся в жилое крыло, открытые двери гостевых комнат в доме, который часто изобилует различными политиками, деятелями культуры и искусства, которые после долгих застолий не гнушаются компаний с бандитами и полицейскими, с которыми они играют в покер или обсуждают какие-то дела. Сейчас эти комнаты пустовали.

Несмотря на разномастность публики, встречающейся в этом доме за шумными праздничными столами, в нём всегда царил мир и порядок, за исключением пары случаев, когда разные члены семей уважаемых людей, уехавших по делам могли встретиться или застукать друг друга во время очередной вечеринки, которая всенепременно заканчивалась оргией среди большинства участников, часть из которых на утро и не помнили на утро в какой роли и с кем они были, по причине избытка качественнейших веществ, которые доставлялись прямым каналами, иногда с участием членов дипкорпуса.

Несмотря на сильнейшую психоэмоциональную нагрузку на организмы, никогда ни одному из присутствовавших, будь то мальчики четырнадцати лет или восьмидесятилетние пенсионеры общественной жизни не становилось плохо. Впрочем всегда тут дежурила бригада специалистов реаниматологов-анестезиологов со всем необходимым оборудованием и препаратами, которые получали сотни тысяч просто за дежурство, во время которого они ничего не делали. Или даже напротив могли играть на спортивной площадке или купаться в служебном бассейне. Единственными условиями для их «работы» было нахождение в трезвом уме, которое контролировали сотрудники службы безопасности и ежемесячное прохождение курсов повышения квалификации, которые устроители мероприятий добропорядочно оплачивали.

Дмитрий Анатольевич прошёл мимо открытых гостевых комнат, повернул по коридору. Он открыл дверь жены, которая тут же оторвала глаза от книги и улыбнулась, он закрыл дверь. Пошёл дальше, открыл дверь детской. Соня спала в своей люльке, над которой плавали луна, солнце и планеты на веревочках и иногда подрыгивала ножкой. Он взглянул наверх, на лестницу ведущую к третьему этажу и комнатам старших детей, почесал лоб, отхлебнул из стакана, тут же долив пятьдесят грамм из бутылки, оттягивающей карман халата и, зайдя в ванную, открыл холодную воду.

Потоптавшись на махровом коврике, он достал бутылку из кармана, поставил её на бортик ванны, поставил стакан, скинул халат и тапки. Дверь сзади захлопнулась. Он обернулся, там стоял Сергей, обвешенный оружием.

– Даже не думай. – сказал Сергей, увидев как Глоборкин потянулся к халату, чтобы нажать тревожную кнопку. – Лезь- лезь в ванну.

– Прости… Я… Я не…

– Лезь- лезь. Я поговорить пришёл. – сказал Сергей и облизнулся. – не против? – кивнул он на бутылку.

– Ты еще спрашиваешь… – трясущимся голосом произнёс Глоборкин, забираясь в холодную ванну.

– Неплохой! – сказал Сергей, отхлебнув из горла. – Впрочем я по делу.-, сказал он и глотнул еще раз. – Ты тоже выпей. – кивнул он на стакан.

– Везде по дому камеры. Если ты хочешь убить меня, то сделай это быстрее и убирайся. – обреченно сказал Глоборкин. – Скоро сюда приедут. Только семью не трогай.

– Знаешь… – сказал Сергей и замолчал, смакуя вкус виски, вместе со вкусом диалога…

– Что?

– Вот я всегда хотел такую ванну, чтобы прям огромную. Дом у тебя конечно мещанский, уж без обид, будто цыганке из перехода упал на голову миллиард и она решила, что всем должна свой статус показать, просто понатыкивая везде предметы роскоши. Главное чтобы роскошно, а про вкус и про практичность я молчу. Но ванна реально крутая. Всегда такую хотел. Но не мог позволить, и, наверное никогда не смогу. И тут проблема даже не в деньгах…

– А в чем?

– Вот я сейчас дам тебе возможность мне рассказать почему кто и как меня заказал. А потом отвечу.

– Ты ведь понимаешь, что я не из-за денег это сделал…

– Понимаю. И то, что ты сильно ошибся – я понимаю.

– Я ведь не смогу тебе сказать. Они… Они угрожали моей семье.

– Твоя семья пока-что практически полностью живая. – ухмыльнулся Сергей.

– ЧТО?! – попытался вскочить из ванной Глоборкин, но тут же осёл под прицелом автомата.

– Ну-ну давай без лишних вопросов. От этого зависит жизнь оставшихся членов твоей семьи.

– Как ты посмел?!

– Что мне мешает тебя обездвижит в ванной и сократить ваше поголовье медвежатников? – спросил Сергей и отхлебнул из бутылки. Рациональный вопрос заставил Глоборкина, из глаз которого сочились слезы, принять правила игры.

– Ладно. Продолжай.

– Вот как ты думаешь, почему в дом еще не ломятся твои телики или бригады реагирования?

– Я не знаю что ты задумал и что ты сделал, но мне жаль что тебя не убили. – процедил сквозь зубы Глоборкин.

– О! Вот это ближе. Дело в том, что у меня нет такой ванны, потому что я уже труп. Ты тоже труп, но поймешь это позже. Разница в том, что ты думаешь, что понимаешь с кем работать. Завтра в новостях поймешь.

– Так ты не собираешься меня убивать?

– Я? Ты, видимо не только тупой, но и глухой. Я с тобой пришёл по-го-во-рить. Если понадобится, конечно убью, но изначально цели такой не было.

– В чем моя тупость? Что я старался защитить свою семью, ты бы так не поступил, если бы им угрожали?!

– Давай на пальцах объясню. Если бы ты был просто вынужден убить меня или подставить под смерть, чтобы защитить свою семью, вопросов бы к тебе не было. Ну или были бы, но меньше. А тут ты решил спровоцировать моими руками техногенную катастрофу.

– Что? В каком смысле?

– Реактор взорвался.

– Что???

– Всё в порядке. Про это сейчас не волнуйся. Просто подумай… Хотя, кому я это говорю… Раз ты не уехал и не увёз свою семью в другой город или другую страну, вы были бы трупами. А это значит, что ты слепо следовал инструкциям и не вдавался в подробности того, как меня хотят убить, значит тебя не предупредили. Значит ты не нужен.

– Но…

– То ты молчал, а сейчас решил поговорить. Но сейчас я договорю. – Сергей встряхнул автоматом. – а потом дам тебе слово. Твоих родственников могли убить, раз им угрожали, а могли из них и из тебя сделать мучеников, которые пали жертвой теракта или техногенной катастрофы, как и многие-многие другие.

– Но…

– Закрой рот и подожди немного. У тебя хорошая охрана, даже я признаю что внешка создает угрозу. Но тут есть небольшая неувязочка… Ты в курсе, что тебя твои телики кинули? У вас было всего два охрандоса, которые не успели вытащить рацию. Я прибыл готовый прорываться. У меня даже закралась мысль, что тут слишком спокойно, думал что ты уехал. Но нет. Никакой внешки, и, сейчас не думай злиться на них.

Их, потому что они ценные, эвакуировали, а тебя – нет. Ты пройдешь по своему роскошному участку и удивишься. Заглянешь на КПП и будешь поражен, но тебя не предали. Тебя просто разменяли. И, когда они узнают, что взрыва нет, и когда они узнают что ты заметил пропажу всех теликов, они придут за твоей семьей, поэтому чем быстрее ты мне ответишь на вопросы, тем больше шансов у вас будет сбежать и спрятаться. Это ясно?

Ты ведь сам писал ту методичку, как это там у тебя: Для повышения рейтинга катастрофы добавлить жертв из артистов и звёзд. Для повышения рейтинга партии – добавлять членов партии? – спросил Сергей и, достав нож из блестящего черного материала и легонько провел им со скрипом по плитке, которая надломилась как-будто была из картона, после чего сдул пыль и подошёл вплотную к своему собеседнику.

– План для повышения рейтинга катастрофы и рейтинга партии. – проглотив слюну как на экзамене, перед преподователем который может завалить произнёс Глоборкин. – Первое- Чтобы вызвать вовлеченность и сопереживание к произошедшей катастрофе необходимо помимо безоружных и беззащитных жертв детей/девушек/котиков добавлять артистов и лидеров мнений, погибающих мученической смертью. Это позволит сделать катастрофу более «народной». Второе: Чтобы повысить рейтинг партии в результате народной катастрофы необходимы так же смерти членов партии, которые «совсем как народ, с народом в одной тарелке». Третье Траурные мероприятия и мероприятия мести вести согласно расписанию и положениям, повышающим рейтинг партии, патриотические праздники и призывные мероприятия, нацеленные на вовеличение добровольцев, позволяющими сокращать издержки…

– Так вот какого тебе самому стать тем самым близконародным?

– Да… Да. Пожалуйста, отпусти нас, я всё скажу. – сказал он и попытался дернуться из ванны, но опять был осаждён дулом автомата.

– Эээ не, друг! Мы говорим с тобой тут и я узнаю всё, что смогу узнать.

– Дай мне сбежать и я передам тебе всю информацию. Я дам деньги, сколько хочешь! У меня есть связи!

– Хорошо, что я с собой бутылочку прихватил, а то твоя закончилась. – сказал Сергей грустно и поставил пустую бутылку. – Трезвый я бы тебя давно убил, не потому что какой-то злой, а потому что мыслим на несоизмеримо разных скоростях и мне бы стало слишком скучно. Вот тебе еще раз повторить, что я уже труп и мне мало что поможет? Или еще раз напомнить что твои связи пошли по пизде примерно в момент, когда тебя решили разменять, а это было в момент, когда через тебя решили поиграть со мной?

– И ты говоришь, что не злишься на меня, за то, что я тебя впутал в это?

– Конечно, нет. Я же не мутант. Но то, что я не злюсь, не означает что я не убил бы тебя. Я могу убить не от злого умысла, не от кровожадности, как некоторые. А от скуки. Или просто так.

– Я тогда совсем не понимаю…

– Вот таким как ты пить совсем вредно. Печень и сердце вы себе замените, кровушку отфильтруете, а думаете совсем скверно. Меня ты и твоя жизнь совершенно не волнуют. Вот если бы мы не поехали по адресу, который ты предоставил, что бы изменилось?

– Не знаю…

– У тебя кокеса не завалялось под ванной? Может ты соображать начнешь? Тебя бы обвинили в том, что ты не смог выполнить, недостаточно хорошо подкатил и потом наказали. А знаешь что бы было если бы ты отказался от их предложения?

– Они бы убили мою семью…

– Да насрать мне на твою семью. И им насрать. А раз ты такой тупой, то, видимо и тебе насрать. Если бы не смогли через тебя, насрать что с тобой, попробовали бы через другого, не смогли через другого попробовали бы через третьего и так далее. Угрожали бы статусом, жизнью, чем угодно.

– Да… Наверное, ты прав.

– И что с того что я прав? Ну-ка, ответь. – сказал Сергей.

– Можно? – достал он спрятанный в мыльнице пакетик.

– Давно пора!

– Так если идти по твоим рассуждениям, и до тебя в любом бы случае добрались и тебя заманили бы, то разве ты не понимал, что это может быть ловушкой? Зачем ты туда полез?

– Не понимал, наверное, ты последствия. А может и сейчас не понимаешь. Хотите убить – убивайте локально… Ну, и тех, кто мешает… – добавил Сергей, помедлив. – А это вопрос катастрофы. И всё устроено так, что даже если бы я не поехал, они бы взорвали ядерный реактор. – сказал Сергей и припал к горлышку.

– Но зачем?

– Вот мы и продвинулись слегка дальше. Поэтому я тебя и не отпустил. Потому что ты сам точно не знаешь кто твой заказчик. Ты как топор, которым рубят или полешки или старух- процентщиц или города и области.

– Чего же ты тогда хочешь узнать?

– Всё, что ты знаешь. Понятно, что приказ тебе давали без печати и росписи, но какие-то особенности того как, кто, когда?

– На днях, вечером получил записку.

– Какую записку. Во сколько? Как Получил?

– Да обычную записку в конверте. Я её потом сжёг. Оставили на КПП, мне позвонили оттуда сообщили что корреспонденция пришла.

– Что в записке было?

– Указания что надо сделать и объяснение последствий невыполнения.

– Давай, короче, донюхивай свой порошок, а то я теряю терпение уже и моя бутылка у меня уже заканчивается. – сказал он и поболтал остатками на донышке.

– У меня еще есть много всего в баре.

– Я не пьянствовать приехал, а узнать. Вот я сейчас выйду из ванной насру в коробку и напишу на этой коробке, что тебе нужно сожрать это говно иначе я убью твою семью. Откуда ты узнаешь, что я не шучу, и что это я написал? Ведь если ты серьезно принялся за эту записку, значит были какие-то особенности, какой-то шифр или что-то, что характеризует важность отправителей.

– Ну да…

– Я опять вытягивать должен? Я сказал, мне нужны детали, всё что ты знаешь.

– На записке был код, 24значный. Типа электронной подписи. Там указываются данные, часть из которых я сам не знаю… Но в третьем блоке из четырёх цифр указывается месяц год моего контракта… Этот блок не всегда третий, он плавающий, чтобы было сложнее разгадать шифр, иногда месяц и год изменены местами, иногда сам блок в другом месте, это зависит от суммы цифр в первом и шестом блоках. Они как бы дают ключ…

– Что за контракт?

– Срок в течение которого я обязан озвучивать для населения или выполнять скрытно любые приказы, за что они гарантируют мне свободу жизни и действий.

– Кто, блять, они?

– Я не знаю… Но знаю, что они могут слишком многое, ты сам видел, раз они сняли и вывезли фэсэошников и остальных с места, к которому они прикреплены…

– Интересно, как дела у Попугайского и Оленина… – проговорил Сергей и двинулся к двери, продолжая бубнить себе под нос: «Вот же мудаки со своими инициативами, любители кодов, чит-кодов, мать их! И с привязкой к персональным данным. Куар на всю жизнь! Выбери свой стиль: сделай тату или нашивку на одежду или просто магнитную полосу или NFC в смартфон или серьгу или имплант, сука! Как же любят эти коды – шифры. Недошпионы недоделанные. Хотели все быть как Зорге, а сами как Зорги! Ну ладно, будь по-вашему… На вашем поле тоже скоро рокировки пойдут!»

– Скажи, ты правда меня не убьешь? – не решаясь спросить о смысле монолога, и боясь прервать спросил Глоборкин.

– Я? – обернулся Сергей и улыбнулся- … Я бы хотел сам еще попытаться пожить и у меня много дел, которые я бы хотел попытаться успеть сделать.

– Почему ты меня не убьешь?

– Я только прошу не пытаться меня убить. – брезгливо обернулся Сергей. – Этим ты не искупишь вину перед своими заказчиками, они тебя уже списали со счётов. Тебе нужно попытаться выжить и спасти близких. Я бы мог тебе помочь и сымитировать вашу казнь, взорвать ваш дом, чтобы вас перестали искать. До основания, до котлована его разворошить. Чтобы не осталось даже останков. Ведь, ты сам говорил, что камеры работают и все знают, что я к тебе заявился… Но, ты не сразу решил говорить прямо и по делу, поэтому я решил отнять часть оставшейся у тебя жизни болтовней и не помогать тебе. Но ты мне поможешь сам того не желая. Потому что, пока они будут искать вас, весь остаток вашей жизни, в которой вы будете озираться по сторонам, у них часть ресурсов будет ненаправлена на поиск меня. А это даст мне немного времени.

– Но…

– Если будешь достаточно осторожен, то может быть выживешь и создашь свой клуб обиженок. Я не думаю что они всех и всегда достают. То, когда они скидывают фигуру с доски их вполне может устраивать. Кто бы это не был. Вряд-ли бомж без связей им сильно интересен или опасен. Считай это моим подарком тебе. Я был достаточно честен, потому что ты тоже труп.

– Пожалуйста.-,сказал Глоборкин вылезая из ванной.

– Они не просто убьют твою семью, когда найдут. Я думаю, что ты даже лучше знаешь, что они делают с ненужными. Наверняка они проводили вам какой-то тренинг преданности, с демонстрацией того, чего следует бояться… – сказал Сергей, выйдя на этаж и двинувшись к выходу. Он оглянулся, Глоборкин побежал в комнату к жене, уже не будучи неприступно холодным прагматиком.

Сергей достал из кармана бумажку, карандаш, приложил к стене, написал еле разборчивым почерком, несмотря на использование печатных букв, так как прописные было вообще не разобрать: «Все дороги нарисованы на чьей то карте» и, спрятав бумажку за картиной, вышел во двор, откуда двинулся к выходу.

Сетевые московские супермаркеты и федеральные торговые сети, окруженные коттеджными посёлками и садовыми товариществами сменялись гастрономами и магазинами, уже закрывшимися в семь или восемь часов вечера. Всё чаще встречались строительные рынки, которые уже не работали. И рядом с закрытыми павильонами у которых, сидя на табуретках, работники резались в нарды и жарили шашлыки в окружении винных бутылок без этикеток. Напротив восьмерок, девяток и четвёрок из магнитол играли заводные ритмы прошлых лет.

Автобусные остановки, пережившие перестройку обладали в лучшем случае скамейками, доски для которых были принесены местными жителями или сотрудниками рынков из разобранных паллетов. Каждая остановка была окружена горами мусора из бутылок, банок и пакетов, часть из которых время от времени сбрасывалась в находящийся сзади овраг, по которому бежала местная речка-вонючка, включавшая в себя стоки из не всегда работающих и не всегда имеющихся септиков. Там речка сбивала мусор с ветками в плотину около очередной трубы, через которую был сделан переезд на улицу местной деревеньки с покосившимися заборами серозеленого от дорожной пыли и мха цвета, в котором они тонули. На многих заборах весели таблички о продаже участка, причём растяжки эти, все некогда краснооранжевые находились на разной степени выцветания и становились серыми и блеклыми от солнца и пыли. Так что можно было судить о том, как давно чей-то родственник успел оставить наследство.

Около некоторых деревень рядом с одним из домиков бегали детишки, играясь с песком, привезенным для строительства и просеиваемым через жестяной матрасс-сеточку установленной диагонально железной кровати. На лавочке, возле дома, где резвились десяток детей сидели парочки полных женщин с опухшими ногами и лузгали семечки, изредка прикрикивая на детей в воспитательных целях.

Столбы освещения с неработающими фонарями были украшены картонными табличками, привешенными на проволоку и предлагали купить дрова, солярку, деревья, песок, чернозём или же предлагали выкорчевать уже имеющиеся деревья и пни или вывести грунт.

Редкие люди, шедшие вдоль трассы двигались домой. Некоторые ехали на простых велосипедах, а кто-то использовал велосипед как тележку и просто катил его, примотав к нему тюки, бидоны или даже доски всех размеров.

Казалось, что с каждой минутой убывает не только количество встречных и попутных машин, но и их уровень. Всё реже встречались иномарки. Всё чаще мелькали российские, а иногда и советские автомобили. Всё реже встречались машины со всеми работающими фарами и без серьезных вмятин на кузове.

И вместе с этим становилось всё меньше суеты вокруг. И дело не только в том, что жизнь тут замирает раньше неспящей Москвы. Тут всегда время течёт по-другому.

– Ты решил куда мы едем? – спросила Алёна.

– Я решил, что нужно что-то начать снимать чтобы понять, что я хочу делать.

Машина свернула с шоссе, освещаемого редкими огнями окружающих машин и свернула на просёлочную дорогу, сбавив скорость и объезжая кочки и ямы, засыпанные мелкими камнями.

– Не понимаю ничего из происходящего в последнее время… – сказала Алёна и открыла окно, в которое сразу же хлынули запахи убаюкивающего своим уютом дровяного дыма, который резко отличается от привычного всем угольного-мангального, предвещающего праздники и вечеринки. – Но меня это почти не пугает… Даже веселит. Сразу представляю себя маленькой девочкой, которая пошла шалить вопреки наставлениям родителей.

– Если ты думаешь, что я знаю что я делаю, то ты ошибаешься. – рассмеялся Виктор и полной грудью вдохнул деревенский воздух. Взглянул на открытое окно и выключил кондиционер.

– А что же тогда мы делаем?

– Ищем…

– Кого?

– Хотелось бы, чтобы себя… Ладно, доставай там всё, и сразу начинаем снимать. Главное, чтобы светочувствительности хватило.

Машина остановилась и осветила фарами одноэтажное здание с деревянной дверью, созданной из остатков лакированного ламината, над которой располагались две вывески «МАГАЗИН» и «ПОЧТА», справа от двери стоял потёртый почтовый ящик синего цвета, на котором стояла пустая водочная бутылка. Некоторых стёкол в окнах со стороны магазина не было, несмотря на решетку их выбили, очевидно камнями.

Так как окна там были заделаны уже почерневшей от старости фанерой, можно было предположить что сделано это было не на досуге. Со стороны почты, под жёлтым козырьком стоял путешествующий во времени таксофон, практическое применение которому в двадцать первом веке остается под большим вопросом. Желтый пластмассовый козырёк, кое где прожженный пламенем от зажигалки, с кучей вычерченных ножами или гвоздями надписями, с тусклыми наклейками от жвачек двадцатилетней давности, лучше других переживал перемены.

– Заклею лампочки. – сказала Алёна и достала из пакета скотч, которым аккуратно залепила Rec на камерах. К, счастью, светочувствительности хватало и изображение не рябило. По крайней мере рядом с магазином, в свете одного единственного раскачивающегося в сломанном плафоне фонаря.

– Если что- фонарик есть. Не знаю поможет ли. Но на всякий случай. – сказал Виктор и, накинув рюкзак с припасами и техникой осмотрелся по сторонам. Алёна уже установила камеру в фиксаторе на голову и стояла, готовая ко всем приключениям, уже не в белой одежде, чтобы не повторить провокаций судьбы, случившихся недавно на даче.

Отойдя от магазина и удаляясь от центра местной жизни, специально избегая направления улиц из домов которых слышались редкие и ленивые бурканья собак, изображающих защитников и оправдывающих свою кастрюлю варева, они вышли к дороге, покрытой осколками кафельной плитки, камнями с бетоном и вела к полю. Ночь была ясная и звездная, обычно такими летними ночами рано начинает светать.

Послышался звон колокольчика, напоминающий детские бубенцы из давно забытых дней. В любой другой ситуации этот звон вызвал бы приятные воспоминания, но не когда ты посредине пустого поля на дороге между двумя деревнями, во время когда не то что дети, а даже местные выпивохи на улице не появляются, так как завтра нужно вставать на работу. Будь то работа на предприятии или работа на огороде. Звук колокольчика повторился. Алёна включила фонарь, который столбом света рассёк пространство. Нужно отдать должное фонарю – работал он прекрасно. Вокруг никого не было видно. Где-то вдалеке слышался шум дороги.

Они продолжили идти вперед. Звук колокольчика опять повторился на этот раз он точно шёл от небольшого деревца, окруженного кустами. Виктор сделал шаг к кустам, они зашевелились и оттуда на него глянули 4 пары глаз, которые блестнули в свете фонаря бело-желтым цветом. Алёна вздрогнула. Из кустов потягиваясь вылезла вперед козлиная морда, другие морды торчали не высовываясь. Виктор улыбнулся Алёне и жестом позвал её.

Козы были привязаны к дереву поводочками и, очевидно, решили что пришли хозяева их забирать. Но было решительно неясно, кто таким образом ночью выгуливает коз, и почему этот кто-то не боится не то чтобы хищников или бродячих собак, а того, что какой-то случайный прохожий сможет забрать его кормилиц.

Виктор с Алёной вернулись на дорогу, козы недовольно сонливо проблеяли и спрятали свои морды в кусты, брякнув колокольчиками. Виктор изредка оглядывался, Алёна практически бесшумно следовала за ним, захваченная и восхищенная мистикой происходящей в тиши спящей жизни. Говорить совершенно не хотелось. Обстановка и атмосфера поглощали и погружали в фантастические миры, подобно мелодии в наушниках, которая позволяет выпасть из реальности и встретиться со своими мыслями без суеты. Когда тебе некуда спешить, ты никому ничего не должен, картина реальности воспринимается под другим углом. Всё кажется очень простым, понятным и в то же время поражающим воображение своей изысканностью и уникальностью. Кажется, что обретаешь какое-то первозданное понимание вещей, которое навсегда упростит тебе жизнь, благодаря которому ты сможешь решить все задачи в той, обычной жизни и даже сложно представить, что такое состояние осознанности когда-то может пропасть и исчезнуть. До следующего погружения.

Показалось невысокое двухэтажное заброшенное здание без окон за остатками забора, разграбленного местными жителями. Забором это можно было назвать несколько десятилетий назад, а сейчас это были просто бетонные, местами разбитые столбы из которых торчали куски обрезанной решетки, пронизывающей эти самые столбы. Покосившаяся и висящая на одной петле калитка уже вросла на несколько сантиметров в землю, покрытую густой травой, разрушившей асфальтную дорогу огибающую этот детский садик. Железные хребты каруселей с облупившейся краской и сгнившими, а порой и выломанными досками. Останки цивилизации, поглощаемые ржавчиной, землей и мхом не вызывают тревогу, скорее наводят какую-то лёгкую грусть.

Веранда со сгнившим деревянным полом и с шиферной крышей, на которой наверняка лежит до сих пор советский красный резинового мяч с синей полоской посредине, внутри которого что-то неизвестное всегда болталось. Мяч, который всегда был не полностью накачан, будто и производился на заводе с характерной вогнутостью на своей сфере, который не пружинит, но делает характерное звонкое «БОМНН», ударяясь о любую поверхность. Шифер тоже прогнил и сквозь некоторые дырки можно было увидеть летнее ночное небо, а некоторые были затянуты ветками и перегноем, упавшим с берез, которых тут было множество. На некоторых березах еще остались насечки, из которых добывали по весне березовый сок, только сейчас эти насечки уползли вверх и находились на высоте сильно выше человеческой головы.

Рядом с одной из веранд был неглубокий бассейн из синего кафеля, дно которого уже поросло травой, в которой виднелись пустые консервные банки и бутылки с давно выцветшими этикетками. Потертый алюминиевый чайник, в котором жарким летним днём воспитатели выносили детям разбавленный компот, более похожий на розовую водичку сейчас лежал на боку без крышки и служил домом для нескольких улиток, на дне которого они прятались от палящего солнца.

С другой стороны детского садика был погрузочный навес, куда когда-то приезжали машины со свежим хлебом, молоком и прочими элементами детского рациона. Сейчас тут лежали только старые покрышки и часть обвалившегося фасада.

Вернувшись вокруг к центральному входу по поросшему травой асфальту, в котором поскрипывали осколки выбитого стекла, они встали перед центральным входом, еще недавно принимавшим в себя посетителей, спешащих на работу, чтобы обеспечить своим детям достойное настоящее и прекрасное будущее. Сейчас на навесе уже росло какое-то деревце, скорее всего- плод одной из тех берез, которые были тут в изобилии. Деревце сейчас казалось очень слабым и хилым, от того, что его корням не хватало почвы, потому как оно росло в самообразовашемся горшке. Но оно продолжало расти и тянуться к солнцу, впитывая всё, что может найти и разрушая своими корнями фундамент из которого оно брало своё начало.

Несколько кустарников, соседствующих на других краях навеса выглядели сейчас более стойкими, так как им требовалось меньше питательных веществ и они вполне могли довольствоваться имеющимся положением, в которых у них практически не было конкуренции, в отличие от их братьев, растущих на земле и вынужденных отбирать каждую каплю влаги и каждый минерал в неравной схватке с себе подобным и другими. А тут им хватало и солнечного света, от которого их никто не заслонял и питаться можно было неплохо. Не сказать чтобы вдоволь, но зато весьма стабильно.

Ведь если слегка подождать, то каждую осень ветер пригонит упавшую листву, которая так или иначе останется у бортиков навеса, и спустя дожди и снег превратится в столь желанный перегной. Правда, есть шанс, что помимо листвы сюда могут попасть еще и семена других растений и тогда уже придется опять сражаться за каждый глоток. Но это ничего, растения не загадывают так сильно вперед, иначе можно расстроиться.

Поднявшись по крыльцу, освещаемому лунным светом и светом фонарика, по бетонным ступенькам с каменными вкраплениями, окантованными железными уголками, они встали у дверного проёма, на котором виднелись вырезанные из досок буквы «ДОБРО ПОЖАЛОВА».

Внутри под ногами скрипели не только стекла, но и обвалившаяся штукатурка. Покосившаяся фанера обрамленная досочками с пожелтевшими листками бумаги была или доской объявлений или доской почёта среди воспитанников. Установить это сейчас было нельзя. Кругом под ногами валялись разбросанные и невостребованные игрушки, железные горшки с крышкой, напоминающей кастрюли и части фанерчатых деревянных конструкторов. Мягкие игрушки, почерневшие от сырости и старости выглядели мрачно, подобно трупам каких-то домашних животных, которые остались в состоянии смерти и не смогли обрести покой. Старые крупные куклы-пупсы, с выпавшими волосами и выцветшими глазницами были частью или даже хозяевами этого места. Они не могли видеть, но именно под их взором творилась история, за рамками которой они сейчас остались.

Торчащие из кафеля обрезки газовых труб посреди помещения кухни, дырка на месте огромной вытяжки смотрелись весьма органично. Возможно их даже не украли, а именно в таком помещении и готовили тот вид манной каши, и тот сорт винегрета и печёнки, после которых дети на многие годы старались вытеснить эти воспоминания из своей памяти и отказывались от этих продуктов до самого позднего возраста. Ведь чтобы приготовить соплеобразную сладкосолёную жидкую кашу с комочками, которую подают холодной как месть, нужно иметь специальное оборудование и специалистов, возможно даже с алхимическими навыками.

Что уж говорить о винегрете из слегка залежавшейся свеклы, которую выварили до розового цвета, нарезали большими ломтями, небрежно накрошили картошку, забыв удалить все глазки, насыпали консервированного горошка, сдобрив смесь обильным количеством уксуса и соли. Или подошвообразной, не до конца очищенной, дурно пахнущей говяжьей печенке в склизком коричневом соусе из свиного жира и маргарина.

Спустя годы задумываешься точно ли это была печенка от коровы, или же это печень того местного электрика/столяра/сантехника, от которого всегда пахло рабочим потом, селедкой и чем-то кисло-фруктовым, в том возрасте еще неуловимым, под воздействием чего он охотно задерживался на тихий час, хихикая с воспитательницами и иногда выгоняемым завучем или директором садика.

Но детский кофе, концентрат которого выливали из жестяных банок в огромную кастрюлю был, пожалуй любимым блюдом, не считая свежих булочек с сахаром и повидлом, за которые можно было простить все остальные грехи первых и вторых блюд.

На втором этаже валялись старые деревянные шкафы с разбитыми неформатными стеклами, которые нельзя было вытащить и использовать в хозяйстве. Шкафы были повалены только у тех стен, где были отодраны плинтуса вместе с розетками. Старая книжка – букварь с выцветшими страницами на почерневшей обложке которой маленькая девочка, стоя на табуретке в синем платье протягивает маленькому мальчику в красных шортах на подтяжках и белой рубашке букву «Я».

Дальше по хрустящему полу, ведущему в коридор, где под сталактитами из побелки от протекающей крыши, на концах которых виднелось по мутной капле, будто бы готовой упасть, но замеревшей в этом своем желании, шли спальни по десять двухярусных коек в каждой и какая-то большая спальня, в которой было десять пар сдвоенных кроватей. Парные кровати стояли впритык, так что дети, находящиеся в группе, которая отдыхала днём в этой спальне скорее всего могли и не спать, а играться с соседом, под неохотное шиканье воспитательницы, которая изредка заглядывала в скрипучую дверь, заставляя непосед моментально притвориться спящими.

Туалетные кабинки без дверей и перегородок с предбанником, в котором стояли когда-то ряды раковин с кранами сейчас глазели парными дырками от обрезанных труб, выглядывающих из стены. Почему-то у туалетов, даже на втором этаже на окнах всегда были решетки, которые стояли и сейчас. Возможно, это благодаря ним тут были единственные целые окна в здании со стеклами наполовину покрашенными в белый цвет.

Люк на крышу оказался закрытым, а никакого предмета для взлома не было. Хотя, если поискать, то наверняка можно было бы найти кусок трубы или даже лом, который бы сгодился в качестве рычага.

Выйдя на улицу, они обернулись к пожарной лестнице, ведущей на крышу, низ которой был заколочен досками ровно на той высоте, которая не позволяла детям схватиться за лестницу. Для взрослых это проблем не составляло. Потрогав ржавую лестницу, и убедившись, что она не угрожает обвалиться, несмотря на свой скрип, Виктор первым поднялся на крышу и сел на ссохшийся от солнца, времени и влаги черный рубероид, который крошился как труха при попытке движения. Лишь его стыки, закдлеенные мазутом или гудроном были неподвержены расщеплению.

Алёна поднялась следом, огляделась улыбнувшись, выключила камеру, закрепленную на голове и села рядом. Крыша детского сада, стоящего посреди поля на небольшой возвышенности открывала вид на неспешные островки жизни, из некоторых печек которых сейчас струился сизый дым. Где-то вдалеке виднелись огни Москвы, не каких-то конкретных объектов, а общий иллюминационный фон, отражающийся на небе желтеющим сиянием и видимый за сотни километров.

Тихий, иногда ускоряющийся рывками ветер пошатывал сережки березы, которые шелестели в такт покачивающимся ветвям. Самая крупная береза стояла одна и выглядела владычицей этого места. С голосом её ветвей никто не осмеливался да и не мог спорить. Остальные деревца были гораздо ниже и шуршали на своём уровне. В то время как эта береза, в стыках ветвей которой расположись аж три гнезда на разных этажах, задавала тон всему происходящему. Если и слышались шуршания листьев или скрип других деревьев, то только на фоне королевы, которой они то ли поддакивали то ли подпевали. Возможно, эта береза была посажена в честь закладки первого камня в фундамент этого садика.

С одного конца поля к другому пролетела сорока, щелкнув несколько раз от удивления, при виде неожиданных гостей. Где-то в деревне рыкнув и прокашлявшись затарахтел трактор, заслышав который хором промычали коровы, чьи возгласы ветер доносил так же отчетливо, как если бы они были рядом. Следом за коровами залаяли собаки из разных домов, одна за одной просыпаясь и показывая, что они вообще-то охраняют и хозяину пора на работу, а заодно и подкинуть им чего-нибудь вкусного за обеспечение правопорядка.

Послышались звуки тракторов с других деревень, в которые вклинивались звуки заводимых отечественных машин на повышенных гудящих оборотах.

– Хочешь к воде? – нарушив молчание за несколько часов произнёс Виктор, указывая на заводь какой-то речушки, имеющей в качестве названия скорее всего какое-нибудь прилагательное.

– Да. – сказала Алёна и просияла.

Они спустились с крыши и пошли кратчайшим путём – через поле, так как от садика дороги до реки не предусматривалось. Хотя, наверняка, в летние деньки воспитательницы без воспитанников, которые дремали во время двухчасового тихого часа или делали вид, что дремлют, собравшись вместе и оставив «за старшую» самую стыдливую или проспорившую, шли купаться на реку.

Поле с невысокой травой, еще так недавно вспаханное, было ровным, если не считать редкие пирамиды муравейников или норки полёвок. Вскоре их путь пересекла дорога, ведущая прямо к заводи, рядом с которой помимо рогозы колыхались несколько кустарников и одинокая ива.

– Это всё так волшебно! – сказала Алёна. – Я даже не знаю как это описать. Мне сейчас очень хорошо, так хорошо, что хочется кричать!

– Так кричи.-, улыбнулся Виктор.

– Пооле! Воодаа! Нееебо! – словно воззвав к стихиям прокричала Алёна.

Виктор улыбнулся.

– Я очень рад, что тебе как и мне это нравится. То, что мы на одной волне.

– А ты почему тогда не кричишь?

– Не хочу. Но рад слышать как ты кричишь.

Навстречу им прошагал мужчина с загоревшим от работы в поле лицом, ведерком с бултыхающейся рыбой в одной руке и самодельной удочкой в другой. Он из-под кепки окинул парочку взглядом и, миновав их, плюнул скопившейся слюной, видимо, выражая своё отношение к белокожим городским дуракам.

Подход к заводи был песчаным и широким. Достаточно широким для того, чтобы при желании сюда можно было приехать на катере или наоборот, сдав задом на машине спустить лодку с багажника, чем судя по огромным доскам, размером с рельсы, выглядывающими из травы тут часто занимались.

Но несмотря на это, вода тут была необычайно чистой для места не столь отдаленного от московской области. По мелководному песчаному дну рядом с берегом плавали стайками мальки разных сортов рыб, очевидно разыскивая зазевавшуюся мошкару, упавшую на воду.

Алёна сняла кроссовки, закатала зеленые штаны и, сев на снятую обувь, погрузила стопы в воду, от движения которой стайки мальков, находящиеся на разной степени отдаления тут же бросились наутёк, но через считанные секунды, осознав что если это и хищник, то менее опасный, чем те, кто водится на глубине, вернулись к своим патрульным круговым маршрутам.

– Не замерзнешь? – спросил Виктор, садясь рядом.

– Хочется холодной воды, ноги устали. – сказала Алёна и подняла одну ножку с маленькими пальчиками и аккуратно постриженными ноготочками, по которым обратно в реку стекли капельки воды. Она вгляделась между пальцев, как в прицел и тут же с хлопком, создав фонтан брызг плюхнула её назад в воду, напугав начинающих привыкать к новому соседству мальков, которые, впрочем, скоро опять вернулись.

Солнце начинало вставать и мелкие волны, прибиваемые к берегу играли с его лучами. Виктор сидел и любовался просыпающейся природой, которая наполнялась своими мелодиями. Тут и там поодаль от берега слышались всплески рыбы. Птицы перещелкивались или посвистывали. Поле наполнялось стрекотанием насекомых. Подлетела крупная синяя стрекоза, зависнув на несколько секунд над водой, подобно вертолету и, прождав невидимого взлетного сигнала умчалась ввысь.

Вода, хлюпающая у берега с каждым накатом меняла рельеф дна, то оголяя, то пряча мелкие камушки под белыми песчинками, создавая какие-то картины, которые подобно ревнивому художнику тут же стремилась переделать, изменив какие-то штрихи. По икрам Алёны всё выше взбирались мурашки, от которых она релаксировала, изредка поигрывая пальцами под водой. Осмелевшие мальки тем временем всё ближе и ближе подбирались к неизвестному гостю, создающими непривычные колебания, каждый раз кругом сворачивая свой строй и с каждым разом приближающим орбиту своего патруля.

Позавтракав припасенными бутербродами и водой, они двинулись назад к машине, так как солнце уже начинало припекать. От заводи шла приемлемая не только по сельским меркам дорога, такая что на ней можно было проехать даже на легковушке, и не только в сухую погоду. Скоро эта дорога пересеклась дорогой от деревни к детскому саду. И они уже шагали мимо тех кустов, откуда на них вчера выглядывали козы с колокольчиками. Сейчас их не было, были только следы их тут пребывания ведущие в соседнее село.

По дороге им встретился только один мужичок, который тащил на тележке, созданной им из старой детской коляски холодильник, очевидно выменянный на что-то.

Машина к счастью стояла целая и невредимая рядом с магазином, из которого, окинув их взглядом вышла толстая женщина, прижимающая к груди левой рукой три белых батона и один чёрный, второй рукой стараясь найти карман на своём фиолетовом халате с мультяшными мышками. Попав в карман, она, скинула мелочь и выдыхая при каждом шаге спустилась с лестницы. Следом из магазина показалась пестрая кошка, которая потеревшись спиной о дверной косяк, с довольным видом потянулась на солнце, и, облизнувшись после завтрака, уселась прямо на крыльце, продолжая наводить марафет.

Закинув вещи в машину, они поднялись по лестнице мимо кошки, которая на секунду прервалась и тут же, оценив перспективы и риски, просто продолжила прихорашиваться.

В магазине, который представлял собой набитые на стенах деревянные полки из разноцветных досок и фанер и заставленные тем, что привезли в этот раз, было так же два горизонтальных холодильника, в которые еще лет тридцать назад раскладывали колбасу двух вкусных сортов, которую потом заворачивали в оберточную бумагу и, обвязав тонкой веревочкой, вручали покупателю.

Продавщица в синем халате с карманом посередине, раскладывала привезённый хлеб, который был еще горячим и наполнял магазин своим ароматом. Рядом с хлебом стояли целлофановые кулечки с уже взвешенным печеньем от местной небольшой пекарни. Названия печений «творожное», «звездочка», «ягодка», «чайное» говорят сами за себя. Неровно обрезанные, скорее всего из-за старых слегка погнутых от десятилетней эксплуатации форм, с легкими пригаринками, от чего какие-то части печенья, в частности завитушки и рисунки выглядят коричневее основной площади печенья, создавали очень милые образы, за которые в Москве или любом другом городе на них бы накрутили бы четверную цену, обозвав крафтовыми. Тут же килограмм печенья стоил как два батона местного хлеба -40 рублей. Цены, за которую в Москве даже просрочки не купишь.

На шкафу рядом с печеньем висела картонная табличка «вафельные торты будут в среду».

– Возможно, тут такие торты, что нужно за ними очередь занимать с четверга и стоит приехать, хотя бы чтобы узнать или развеять этот миф. – Подумал Виктор.

В дребежжащем холодильнике лежали несколько сортов колбас от неизвестных фабрик. Но сопоставимо низкая цена на эти колбасы заставляла усомниться в их качестве, так как в отличие от хлеба цена на колбасу не может быть ниже 200 рублей ни при каких обстоятельствах, даже если предположить что тут они в несколько раз дешевле, чем общеизвестные городские аналоги.

На трясущемся холодильнике стояли яйца в целофановом пакете, в который их фасовали из коробок. Яйца были слегка грязными, иногда с прилипшим пухом, но если их именно в таком виде привести в Москву, то можно так же вскрутить цену, так как данная небрежность с позиции обогатившихся мещан будет подчеркивать их экологичность и натуральность. Хотя, возможно, в этой деревне даже целофановые пакеты из-под яиц запасают и стирают, а для транспортировки используют пластмассовые как чемоданчик, или железные складные как корзиночки- яйценоски.

На шкафу позади стоял развесной сахар в пакетах разного формата, соль в белой картонной пачке с синими буквами и бело-жёлто-оранжевые пачки соды.

Все цены в магазине были с копейками, которые, очевидно индексировались в зависимости от спроса и себестоимости товара и бережно отсчитывались местными жителями из кошельков или обрезанных кефирных пакетов, вопреки городским тенденциям, где в супермаркетах копейки округляются в меньшую сторону, чтобы сократить инкассаторские издержки на пересчёт и вывоз мелочи.

Самой молочной продукции в магазине как ни странно не было, возможно из-за того, что у каждого жителя был дойный скот или знакомый, которым этим скотом обладал.

Другой холодильник был пристанищем для вяленой и копченой рыбы, цены которой и характерные небрежные дырочки около хвоста или у жабр указывали на то, что рыба если не из местной речушки, то уж точно из соседней.

Два вида водки с бумажными этикетками без акцизных марок и один сорт честного двухзвёздочного коньяка, который тем не менее был важным гостем и, очевидно, ждал дня рождения кого-то из местных, кто гордо поставит его во главу стола завершали ряд крепкого алкоголя в магазине. Свадьбу в этой глуши никто справлять не будет, так как молодые все уедут в город, а если кто из них и приедет из города, то привезут бутылки за тысячи рублей с собой, которые местные жители врядли отличат от коньяка за 400 рублей. На похороны коньяк не пьют, поэтому остается только день рождения, или какой-то народный праздник.

Два вида пива светлое и тёмное в полуторалитровых бутылках. Так же на пивном шкафу висели две таблички «ХОЛОДНОГО ПИВА НЕТ» «РАЗЛИВНОЕ С ЗАВОДА В ПОНЕДЕЛЬНИК ПОСЛЕ 14:00»

Дальше шли крупы: гречка, геркулес в желто синих пачках, где изображены идущие по полю светловолосая девушка и парень, манка, горох, перловка и рис.

В морозилке тряслись два вида мороженного – вафельный рожок и стаканчик, которые выглядели то ли пару раз переразмороженными то ли просто помятыми. И расфасованные по целлофановым пакетам котлеты, пельмени и рыба, обмотанная пищевой пленкой. Исходя из того, что рыба выглядела «деревянной» можно было понять, что температура хранения мороженного в данном случае является сопоставимой, и неизбежно приводить к выделению льда из молочной смеси.

Чего в магазине было действительно много- так это того, что долго хранится – консервы были всех видов, начиная от нескольких сортов тушенки, сайры, горбуши, мяса цыпленка в собственном соку, кильки, шпротов, бычков в томатном соусе, кильки в такой же среде, селедки, икры заморской баклажанной, кабачковой икра и, что удивительно для данного магазина – вяленыех в масле томатов.

Хозяйственный отдел помимо скудно предсталенных приборов имел у себя в ассортименте два порошка «ЛАСКА» и «АИСТ» для ручной и машинной стирки, соответственно и пирамиду коричневого хозяйственного мыла с указанием % жира. Точно такую же пирамиду обычного мыла без упаковки, с тем лишь отличием, что хозяйственное было прямоугольным и коричневым, а обычное мыло было с гладкими углами и белым. Один вид зубной пасты в алюминиевом тюбике.

Единственным современным в данном магазине был стенд, стоящий рядом с кассой, на котором красовались разноцветными упаковками шоколадки и жвачки. Там же около массивного кассового аппарата стояли весы, покрытые пакетом, закрепленного скотчем.

После путешествия в прошлое они обернулись и пошли на улицу, около двери висели еще две таблички, которые, очевидно играли роль билбордов, на одной значился номер продавца комбикормов и мяса, а на другом была лаконичная надпись «есть зил – привезу всё». Продавщица, не обратившая внимания на их приход ровно так же и не попрощалась с ними, лишь изредка сдувая спадающую прядь волос на потеющий лоб, в помещении в котором ей предстоит пробыть ближайший день, которое, несмотря на открытую дверь и дверь заднего двора не продувается практически никак. В эти двери, помимо местных и кота забредают только мухи, наиболее жадные из которых остаются на свисающих с потолках лентах навечно.

Выходя, они чуть не столкнулись со старушкой, которая вышла из соседней двери, находившей в тени предбанника и перечитывающей только что полученную пенсию. Сгорбленная старушка ойкнула от испуга.

– Извините. – сказала она безропотно и слегка шепелявля.

– Это вы нас извините. – сказал Виктор

– Ну что вы, это я тут копошусь всё. – сказала она и опираясь наощупь одной рукой, слегка причмокивая губами побрела в магазин, волоча за собой тележку, у которой забились или сломались подшипники в одном колесе.

Вид этой безропотной и всепринимающей безнадежность происходящего с ней и с её местом в мире несчастной старушки создал гнетущее состояние, вырвав из безмятежности того мира, в котором они пребывали. Они сели в машину и поехали домой, чтобы хорошенько выспаться.

– Всё равно это было чудесное путешествие. – сказал Виктор, при въезде в Москву.

– Да. От того, что сейчас немного грустно, это даже кажется еще ярче. Я обязательно хочу еще чего-то такого.

– У нас впереди весь мир! – улыбнулся Виктор, слегка задумавшись о своем материальном положении, но восхищенным всем происходящим.

Алёна надела на голову фиксатор с камерой: в область тянулись пробки, в то время как в сторону Москвы было свободно. Пара мобильных постов ДПС, занятых очередной спецоперацией, около которых Виктор законопослушно сбавлял скорость, лишь оценивающе всматривались к ним в окна, но так и не стремились остановить.

– Возьми, пожалуйста, в бардачке папку, найди там путевой лист с сегодняшним числом и поменяй его местами с тем, который сейчас лежит сверху. – сказал он, опомнившись во время очередного поста. Алёна взяла папку, заменила путевой лист и продолжила смотреть на улицу. В Москве по улицам катались поливалки, создающие пробки на пустых дорогах. Ехали они рядами, так что обогнать их не было возможности.

С цифрового билборда на них глядела эротично приоткрыв рот девушка в секс-костюме медсестры и белых сетчатых чулках. Одной рукой она указывала себе на плечо, а другой поднимала белую миниюбку, оголяя ягодицу: «Уколи меня, не бойся!»-гласила надпись.

На следующем плакате эта же девушка, сжав подкашивающиеся колени, скосив глазки и моляще открыв рот просила «Хочу еще! Хочу чаще чем раз в полгода!».

На третьем плакате эта девушка с раскрасневшимися щечками и добавившимися к костюму аниме ушками и хвосту, выглядывающему из под миниюбки невинно потупив глазки говорила «Я… Знаешь… Ты меня полностью устраиваешь… Но может попробовать два укола за раз? Если, конечно, ты не против.»

На четвертом плакате уже знакомая девушка стояла в черном латексном костюме и черных ботфортах на лысеющего вида мужичке, запихав каблук ему прямо в рот. На мужике красовалась футболка с надписью «Anti vax». Надпись на плакате гласила «Заставив вирус молча смотреть. Вместе сделаем из него куколдовирус.»

На следующем плакате эта девушка голой лежала в ванной, наполненной молоком, так что на поверхности было только её лицо, открытые ключицы и ножки, черные ноготочки на которых ярко выделялись на фоне белой глади. «Хочу больше! Двойная доза вакцины. Да еще и по скидке 30 %!»

На последнем плакате эта девушка в фартуке на голоё тело повернувшись в пол оборота стояла рядом с плитой, демонстративно оттопырив раскрасневшуюся круглую попу, на которой виднелся след от муки в форме ладони в сторону зрителя. Лямки фартука еле прикрывали соски и спасали грудь от выпадения прямо в камеру «Время отжарить! Даю только привитому!».

– Я не то, чтобы сторонник морали… Но это слишком пошло. Если бы мне сказали прорекламировать уколы, я бы предложила образ ёжика в халате и круглых очёчках. Пожилой ёжик-врач. – сказала Алёна.

– Вот потому ты и не на том месте.

Приехав на парковку чуть раньше полудня, они у лифта столкнулись с охранниками, которые двигались из какого-то служебного помещения на смену действующим в холле и приветливо поздоровались еще больше убедившись для себя, что эта девушка, несущая сейчас ножны в руках с камерой на голове не представляет угрозы, а очередная «папина дочка», которая бесится с жиру.

Раздевшись и приняв душ и поставив все девайсы и аккумуляторы на зарядку они сразу улеглись спать после бессонной ночи.

Электронные часы на телевизоре показывали пол шестого после полудня. Виктор открыл глаза, проморгался. Как ни странно он чувствовал себя прекрасно отдохнувшим и выспавшимся. Будто почуяв его пробуждение, открыла глаза и сладко, подобно коту потянулась Алёна.

– Доброе утро! – сказал Виктор и поцеловал её.

– Доброе! – сказала Алёна и ответила ему поцелуем.

– Ты тоже хорошо поспала?

– Да, а ты?

– Я – прекрасно, как будто очистился от чего то после путешествия.

– А я- во время. – улыбнулась Алёна.

– Тогда давай перекусим и поехали?

– Куда?

– Сначала поедем, а потом решим.

– Сначала поедим, а потом поедем. – улыбнулась Алёна и вскочив с кровати пробежала на цыпочках на кухню.

Виктор встал, умылся и пришел на кухню.

– В дорогу я нам яйца отварю, еще всякие нарезки остались и хлеб возьмем, как на пикник.-, сказала Алёна. А еще термос нашла.

– Термос то наверное не нужен. Воду возьмем, а чай-кофе не хочется.

– Как знаешь.

Уже через 15 минут они сворачивали с Островитянова на Ленинский. Номера домов текли на убыль, как цифры обратного отсчёта. По тротуарам в поисках свободного заведения бродили люди. У бордюров на выделенке через каждые десять метров останавливались машины такси либо забирая, либо выпуская клиентов. Выделенка в этот раз мешала сильнее, чем в будний день, когда приходится объезжать крупногабаритный транспорт.

Проехав до конца Якиманки и встав на первом за весь путь красном светофоре Алёна спросила:

– В Кремль едем?

– Пока нет. – рассмеялся Виктор.

– А куда?

– Есть куда.

– А не расскажешь?

– Думаю, лучше показать.

– Ну расскажи! – , не унималась Алёна.

– Такое правда лучше увидеть. Так что потерпи. – сказал Виктор, вспоминая мрачного голиафа, утопленного на севере Москвы, самые отчаянные искатели приключений в котором встречали лишь таких же экстремалов. Помимо экстремалов, там бывали и экстремисты, проводящие свои тренировки, связанные с промышленным альпинизмом, борьбой, стрельбами и плаванием в закрытых резервуарах с ледяной водой. Здания в котором боялись прятаться люди без определенного места жительства, так как в отдельных корпусах этого здания проводились не только жертвоприношения животных и посвящения в различные культы. Место, в котором подростки, лишенные желанной любви собирались группами и слушали эмо-кор, оставляя после себя горы бутылок и сигарет. Место, созданное для того, чтобы спасать, но которое только забирало человеческие жизни. Которое одними своим видом даже для человека далекого от понимания сущности этого места вселяло ужас, и наталкивало конспирологов со всего мира на создание самых мрачных сценариев апокалипсиса. И все эти люди, включая диггеров, сатанистов и конспирологов знали лишь о вершине этого айсберга.

Мимо мелькнул как всегда людный Камергерский переулок украшенный декорациями к очередному празднику со множеством живых цветов, для жизни которых были приглашены десятки флористов. Знаменитый книжный магазин быстро сменился Елисеевским гастрономом, который всегда считался знаковым с дореволюционных времен, когда даже в самые голодные годы там были самые изысканные деликатесы по великолепным ценам для уважаемых господ. И во время советского союза всех дипломатов из других стран непременно вели в Елисеевский, чтобы показать изобилие, даруемое обычным гражданам социалистической властью. И сейчас это место было центром необомонда.

Площадь Белорусского Вокзала как всегда играла музыкой нервных сигналов водителей, не успевающих проехать на Лесную улицу, на которой ожидающие машины запаркованы в два с половиной ряда, крайний левый из которых может не опасаться камер и не прятать номера от штрафов.

На огромном дисплее над стадионом Динамо крутилась различная реклама, которая своими вспышками могла ослепить или ввести в эпиприступ своим мерцанием неподготовленного водителя.

Виктор ехал по памяти, и лишь рядом с Соколом обратился к дорожным указателям, чтобы нечаянно не уехать на Волоколамское шоссе. Периодически улыбаясь он ехал по знакомой дороге, по которой он много лет ездил на работу.

Свернув на Беломорскую и встав на втором светофоре он чертыхнулся, увидев непонятно зачем построенный посредине трассы огороженный бордюром двухметровый квадрат, который сжирал по половине полосы в одном и обратном направлении.

Машина остановилась на Клинской около железного забора, за которым кипели строительные работы. Виктор непонимающе взглянул на забор без каких-либо надписей. Кивнул Алёне и они вышли рядом с воротами.

Русский работник сидящий в оранжевом жилете на стуле, охранял вход.

– Закрыто! – улыбнулся он из под кепки, щурясь от лучей заходящего солнца.

Виктор схватил себя за грудь в поисках пропуска, но он забыл его, сняв вчера после душа.

– Вот! – Алёна протянула два пропуска. Виктор благодарно кивнул.

Работник выкинул шелуху, отряхнул руку о коленку и взглянул на пропуска.

– Ну ладно. – сказал он и нажал на кнопку. Ворота поползли в сторону.

Десятки глаз русских работников, в оранжевых жилетах окинули их взглядом. Они тут же поспешили накинуть пропуски на шею.

– Что это за место?

– Я не понимаю… Его нет?

– Чего нет? – спросила Алёна.

Кругом кипела строительная работа, ходили люди, работала техника. Помимо обычных камазов и фургонов тут стояли какие-то новые машины, порой маленькие как газонокосилка, а порой громоздкие и широкие как два грузовика. Странным было и то, что все работники были русскими, и не просто русскими, приехавшими на заработки из каких-то губерний с трудовыми мазолями на руках или вернувшиеся из мест не столь отдаленных, покрытые хохломой, компенсирующей отсутствие зубов. Тут были именно люди, которые выглядели как передовик инженер с плакатов из советского союза. У каждого был свой планшет в специальном кармане, так же у каждого работника висел на груди портативный видеорегистратор, у всех были беспроводные наушники.

Огромный котлован, по которому как муравьи с какими-то металлоискателями ползали работники, ограничивался чем-то закрытым с надувным куполом, ограниченным еще одним забором, обвешенным камерами, у входной двери в который дежурили два человека в черной форме со шлемами и с автоматами, тип которых было трудно различить с этого расстояния. Где-то уже заканчивали строительство первых этажей нового жилого комплекса. Но смущал и поражал сам этот котлован больше напоминающий какие-то раскопки, а строящиеся дома выглядели лишь декорациями- забором.

Стоя на краю котлована посреди строительного шума, к ним сзади подошел человек в кожаной чёрной куртке, рубашке и синих джинсах.

– Как же вы заебали нос свой пытаться засунуть!

Виктор обернулся и от неожиданности протянул пропуск неприветливому гражданину, который был чуть пониже его.

– Да в жопу засунуть его себе можешь! Предупреждали – предупреждали, всё равно что-то хотите. Сказали не ваше дело, значит сидите тихо и не рыпайтесь. Но сейчас вы попали! И начальника вашего сейчас пробьем и выебем, сказал он и, достав телефон потянулся камерой к пропуску, который Виктор тут же одернул, спрятав под кофту.

– Слышь?! – возмутился его дерзостью неприветливый товарищ, который, как стало ясно, принадлежал к какой-то иной структуре, стоящей выше, чем полиция.

– Представься! – прервал его пыл Виктор.

– Чё? – оторопел гражданин из службы.

– Представься по статусу, с номером допуска, без персональных! – повторил Виктор, в надежде, что подобная ахинея может что-то значить для службиста. Которые, как правило больше других подвержены эффекту субъективного подтверждения, упоминаемого в психологии как эффект Барнума, когда человек, получивший абстрактную информацию наподобие гороскопа, готов дополнить её исходя из своих ожиданий, так что информация выглядит с его точки зрения правдоподобной.

Пауза в реакции персонажа, действующего по служебным алгоритмам, означает, что попадание критическое, но не летальное и стоит лишь усилить напор, главное не перегибая палку.