Читать книгу Тайны Шлиссельбургской крепости - Николай Коняев - Страница 5

Уже окружили земляным валом деревянную крепость, а свеев всё не было.

– Должны прийти… – уверил Юрия Даниловича тысяцкий Аврам Олферьевич. – Когда они свою Ландскрону поставили, чтобы выход в море перекрыть, мы и года терпеть не стали. Сразу ихнюю крепость разрыли, чтобы твердость та была ни во что, за их высокоумие…

Аврам Олферьевич отправлял гонца в Новгород. На столе лежали грамоты, запечатанные печатью тысяцкого. На обороте печати изображен был святой всадник с копьем, подпись к которому сообщала, что это святой Авраам, хотя на иконах так изображали только святого покровителя князя Юрия Даниловича – Георгия-Победоносца.

И снова, сам не помнил как, оказался Юрий Данилович на ладожском берегу и, глядя на вспыхивающие в бегущей воде искры костров, прислушивался, как мешаются с шуршанием темной воды в прибрежной осоке всплывающие в памяти псалмы:

«Объяша мя болезни смертныя, беды адовы обретоша мя, скорбь и болезнь обретох и имя Господне призвах. О, Господи, избави душу мою! Милостив Господь и праведен, и Бог наш милует.

Храняй младенцы Господь, смирихся и спасе мя»…

И как-то и не заметил Юрий Данилович, как возникли из этого шума ладожской воды на отмелях голоса.

Это плотники у костра – у одного племянник недавно из Твери вернулся! – разговаривали о покойном князе Михаиле, о том, как был тот убит в Орде.

– После приставили к князю семь сторожей, возложили на выю тяжелую колоду, и так и держали до самой казни… – звучал в темноте голос. – А хан в то время двинулся на охоту к берегам Терека. Повлеки таксама и князя тверского. Еще смолоду имел он обычай каждую ночь петь псалмы Давида, и теперь, осужденный на смерть, утешал себя этим пением. Так он молился со слезами всякую ночь, а днем старался ободрить своих спутников. Ему предлагали бежать, но он отвечал, что и прежде никогда не бегал от врагов, не побежит и теперь. Не бросит в беде бояр своих и слуг. Почти месяц страдал князь, а однажды разогнул Псалтирь и попал на слова: «Сердце мое смятеся во мне, и боязнь смерти нападе на мя. Страх и трепет прииде на мя и покры мя тма. И рех: кто даст ми криле яко голубине, и полещу и почию» (Пс. 54, 5–7). И вот, едва дочитал псалом, как ворвались в шатер, будто дикие звери, палачи, всей толпой набросились на князя, топтали ногами, а один из них, который уже давно бежал от княжеского суда в Орду, выхватив нож, вырезал сердце князя. Сказывают, что в ту же ночь многие из христиан и иноверных видели, как два облака осенили то место, где находилось честное тело убиенного князя. Облака то сходились, то расходились, и сияли, точно солнце. И в Маджарах[3], где поместили тело князя в хлеву, многие из жителей видали, что над тем местом поднялся огненный столб до самого неба. Другие же видели радугу, которая склонялась над хлевом. Отсюда тело Михаила повезли в Москву; и в дороге тоже были чудесные видения – множество народа со свечами и кадилами окружало тело князя, светлые всадники носились в воздухе над колесницей. А через год, когда привезли князя в Тверь, открылось и самое главное чудо – тление совершенно не коснулось тела… Теперь многие тверичи молятся у гробницы своего князя и получают разрешение от недугов…

Рассказчик смолк.

– Что же? – раздался в темноте другой голос. – Столько князь Михайло с Новгородом ратился, а Бог прославил его?

– Выходит, что так… – рассказчик подкинул в костер сучьев, и поднялось облако огненных искр, истаивающих в холодной черноте неба. – Выходит, что тепереча предстоит он у Престола Божия…