Читать книгу Тайны Шлиссельбургской крепости - Николай Коняев - Страница 50

Интрига, задуманная Петром I и его сподвижниками, разыгрывается почти как на театральных подмостках.

Петр отклоняет просьбу сына, запретив принять монашеский сан. Отправляясь за границу, он приказывает сыну «подумать»…

Психологически расчет очень точный.

Петр знает и о мечтательности сына, и о его привязчивости.

И он не ошибся.

Уже отрекшийся было от мирской жизни, Алексей начинает мечтать, строить планы.

Преградой на пути в монастырь становится и Евфросиния – женщина, которую он полюбил… Крепостная Н.К. Вяземского, воспитателя царевича Алексея, сумела не на шутку влюбить его в себя. Некоторые исследователи полагают, что Евфросиния была шпионкой Меншикова и «светлейший» подсунул ее царевичу, исполняя давно задуманный план.

Как бы то ни было, но именно Евфросиния отвлекает царевича Алексея от спасительных – речь идет не только о нравственном, но физическом, политическом и даже историческом спасении – мыслей о монастыре.

Счастье сына, разумеется, не цель Петра I, а лишь средство достижения задуманного. Едва только разгораются в мечтательном Алексее надежды на счастье – какой безжалостно точный расчет! – курьер вручает ему новое письмо. Алексей немедленно должен ехать за границу или, не мешкая, отправиться в монастырь.

В самой возможности выбора и заключалась ловушка. Возможность бежать от деспота-отца, который – Алексей уже наверняка знал это! – и в монастыре не даст ему покоя, прельстила царевича.

Ловушка сработала.

Алексей принял решение – бежать.

Хитроумный капкан защелкнулся…

Дальше – вынуть добычу из капкана – было делом техники.

«Мой сын! – писал Петр I Алексею 17 ноября 1717 года. – Письмо твое, в 4-й день октября писанное, я здесь получил, на которое ответствую, что просишь прощения: которое уже вам перед сим, через господ Толстова и Румянцева, письменно и словесно обещано, что и ныне подтверждаю, в чем будь весьма надежен…»

В последний день января 1718 года Алексея привезли в Москву, а 3 февраля – Петр I и не собирался вспоминать, что обещал простить сына! – был оглашен манифест об отрешении царевича от престола и сразу же произведены аресты среди его друзей.

В петровских застенках применялись такие изощренные пытки, что и мужественные, не раз смотревшие в лицо смерти стрельцы становились здесь болтливыми, словно бабы, и возводили на себя и на своих друзей любую напраслину.