Читать книгу Перекрёстки. Книга первая - Николай Леонидович Колос - Страница 3

Двурогий молодой Месяц, чуть запыхался на своём участке небосвода, гоняясь за красивыми, им же околдованными и подкрашенными в серебряный цвет тучками, и… не поймав ни одну, печально ушёл в своё, приготовленное Богом Стойло. Месяцу обидно!

Ведь ещё немножечко дней и он превратится в круглую, пусть не глупую, Луну, такого же женского рода как и сами Тучки, и будет сложно, не нарушая извечный Божий уклад, решать гендерные вопросы.

Уходя, он бросил печальный взгляд на клочок Земли, освещаемый им в настоящее время. Там было всё в порядке. – То там, то сям стояли ульи, а в ульях пчёлы очень мирно набирались сил для завтрашних трудовых дел.

Стояли и строения подобные ульям, но гораздо крупнее в размерах. Их называли домами. В основном, они тоже не пустые.

Но, пчёлы – не дураки! … И они, не дожидаясь восхода Луны, еще при заходе Солнца закупорили лотки, чтоб не пробрался назойливый и опасный шершень, легли чуть подремать до четырёх часов утра, оставив на часах ленивых и прожорливых трутней. На трутней надежды мало, но хоть что-то в небрачный сезон должны же делать. – Не только мёд кушать!

В больших домах тоже встречались не дураки, и набирались сил до восхода Солнца, чтобы пахать свою ежедневную ниву на радость дальних и ближних… по духу и пониманию.

Костёр давно прогорел, оставив побелевшую золу. Только кое-где при дыхании ветра вспыхивали еле заметным пламенем ещё живые, не съевшие сами себя, огоньки.

Над костром, на треноге, висел увесистый чугунный, видавший виды, казанок с остатками смачного сваренного на сале кулеша. В сторонке на грубо сработанной деревянной лавке одна в одной стояли ещё немытые глиняные миски, и рядом, тоже немытые деревянные ложки.

Едоки кулеша – пасечники, за своими дедовскими байками, увлеклись темой и так, сидя опустив голову на колени, задремали. Как-то случилось, что задремали одновременно!

Кое-кто из дедов, поочерёдно, вроде и открывал глаза, и видел даже какое-то марево, но то марево было такое липкое, а веки такие тяжёлые, что тут же закрывались, погружаясь в глухую дрёму.

А над окружением пасеки, над роскошными полями, пшеницы и овса, да ароматами лета висели две тучи – одна чуть пониже, другая – чуть повыше.

На нижней тучке Ангелята и Дьяволята, по случаю своего несовершеннолетия, пока не очень разбирающиеся в идеологическом противоречии их духовных отцов, со счастливыми рожицами, хоть и отличающимися друг от друга, играли вместе в лапту. Пройдёт какое-то время и они нравственно подкованные, каждые в своём стиле, и сравнявшись внешне, спустятся со своих туч в Земной Мир.

Если бы был жив Максим Горький, то сказал бы – «Уйдут в Люди».

И там уже – «В Людях», возглавят группы пассионариев, чтобы формировать Добро и Зло, взаимно уничтожая друг друга, и втягивая в свои ряды – массы. Тоже для уничтожения друг друга! – Что делать?! – Пассивный ноль – самое стабильное состояние материи. – Кажущееся!!!

Повыше, на более устойчивой и поплотнее туче сидели старшие наставники и духовные отцы ангелят и дьяволят, и готовились вести то ли не предназначавшуюся к любым событиям беседу, то ли решали извечные мировые вопросы.

Вопросов было много, разноречий к каждому вопросу тоже много. Поэтому они пока сидели молча и прокручивали в сознании, каждый в своём духе, и в своём понимании, предполагаемые последствия действий, ими совершённых.

Для удобства, чтоб не спугнуть ситуацию, не станем выяснять кто они и будем называть их Первый и Второй.

Это был единственный случай, когда действия предпочтительней согласовывать, хотя каждый из них до сих пор только вставлял друг другу, как сказали бы на Земле, палки в колёса. Если один разводил огонь, то другой организовывал ливень, чтобы огонь погасить – и… наоборот.

Но так казалось земным обитателям. На самом деле – работал заложенный в их сущность основной регулятор. – Если где-то сильно разгоралось, то включался своеобразный кран с водой.

Если рассмотреть любую ситуацию поглубже – в основном они тянули воз к единой цели, каждый по своим возможностям и понятиям.

Недаром существует постулат: «Все имеет своё начало и свой неизбежный конец»! – Значит воз они тянули, или к концу устаревшего начала, то есть – к неизбежному концу, или к новому, может быть, даже им неизвестному началу!

Молчание затянулось и пришло время, когда оно становилось неуклюжим. Нужен был хоть какой, но согласованный вердикт.

Несмотря на то, что они участвовали на практике в общем деле, быть безучастными соседями друг к другу и находиться рядом, продолжительное время не могли. Каждый был на разной стороне баррикад, или вернее – на разной стороне одной и той же медали.

Стараясь победить друг друга, они понимали, что таким победным актом побеждают и самого себя, добавляя силы друг другу. И так могло продолжаться вечно! – Могло ли?! – Ведь она, в общем-то, Жизнь! Если Она Жизнь… а не голограмма!

Второй, очень красивый и талантливый, как с выгравированной мускулатурой, просматриваемой сквозь одежду, в чёрной, расшитой золотыми нитями мантии, достал из кармана курительную трубку и кисет.

Кисет был набит самосадом и на нём красовалась очень искусная вышивка в стиле: «Возвращайся – жду!». Такие кисеты дарили на Земле девушки своим избранникам, идущим на рекрутскую службу. Казалось странным, что он имеет такой кисет. – Он и земная девушка! По идее – никакой связи! В натуре – всё, что угодно!

В Мире, что мчится в преисподнюю – всё может быть! Первый это отметил про себя, но ничего не сказал, придерживаясь не только правил, но и индивидуального чувства этики.

Второй – не торопясь набил трубку табаком, тщательно разминая и принюхиваясь к каждому табачному листу, потом поместил её над головой. Там появилось что-то похожее на рога и послышалось небольшое шипение от электрического разряда, а из трубки показалась тоненькая струйка синего дыма. Послышался запах озона и «рога» тут же исчезли.

Обладатель трубки затянулся табачным дымом, поднял голову вверх и пустил дым изо рта и ноздрей небольшими, но осязаемыми красивыми кольцами. Все пространство туч заполнилось запахом крепкого табака, сдобренного то ли яблочным, то ли лимонным ароматом, опять же сугубо земным.

Запах озона исчез. А внутри каждого кольца, улетающего в высотные невозвратные дали, просматривались динамичные картины с кишащими потворами, смахивающими то ли на людей, то ли ещё на что-то… ни на что не похожее. Так он мыслил, проверял действие своих мыслей и последствия действий таких мыслей – воображаемыми образами.

Первый, его визави, тоже очень красивый, полный сил и здоровья субъект, одетый во всё белое, расшитое серебряными нитями, и с появляющимся, чуть заметным, нимбом над головой во время появления рогов над головой Второго.

Он неожиданно закашлялся, поморщился, вынул из кармана платочек, взмахнул им и образы в кольцах дыма исчезли. Одновременно и потухла трубка Второго. Нимб вокруг головы Первого исчез.

Потом, ни к кому не обращаясь, просто вслух подумал: «Хоть бы в эти минуты был чуть-чуть вежливым! Ну и воспитание!»

На такое замечание Второй чуть улыбнулся и вслух подумал —

– Воспитывались одновременно…

– Только воспитывающие источники были с разными математическими знаками – один с минусом, другой с плюсом – отпарировал Первый. Потом добавил – похоже в твоих мыслях от земного табака и кисета земной женщины один сумбур! Готов ли ты к обсуждению и изменению ситуации на Земле? Если готов – выкладывай! Я тебя слушаю. – Ещё добавил – уж если ты носишь кисет подаренный земной женщиной, то и участвуй в её судьбе.

Второй опять улыбнулся, похоже своим, не связанным с вопросом думам, ещё раз своеобразно прикурил трубку, затянулся, и подождал пока его мысли настроятся на ответ первому. – Серьёзно, но с некоторой небрежностью, ответил —

– Когда Ты сжигал Содом и Гоморру Меня не спрашивал, действовал самолично, а там был и Мой, уважаемый Мною, народ!

– Уважаемый народ?! Занимающийся мужеложеством народ!.. – Ты готов назвать уважаемым народом?! – Это во-первых, а во-вторых – Ты же знаешь, что уничтожение названных городов мне просто приписывает земная Библия, а на самом деле было по другому.

– Согласен! – Но, если о народе, то… во всяком случае, они – те, не плодились в геометрической прогрессии, удовлетворяя свои, дарёные тобой же, желания! Это во- первых, а во-вторых – и… осуждает их тоже земная библия!.. А напрасно!.. Земное человечество, созданное Тобой же … – Первый, прервав его, вставил – «С Твоим вмешательством… не прошенным»…

Второй, сделав вид, что не услышал реплику, продолжал – … созданное тобой же, имеет обыкновение (раз ты им дал такую свободу), совершать в своём развитии, идя к пропасти, побочные ответвления, как пустые, так и гениальные, чтобы удлинить этот путь… к пропасти. – Ещё немного подумал и продолжал – Во всяком случае они – извращенцы, на взгляд земной библии, отцвели пустым цветом и ушли, не дав повторения в своём потомстве и не увеличивая земное народонаселение!

А сейчас! – Ты довёл ситуацию до восьми миллиардов в себя влюблённых уродов и их уродливый способ общения такой, что потребовалась Тебе встреча со Мной! И что Ты от Меня хочешь? – Чтобы были вторые Содом и Гоморра, но уже Моим велением? – Не получится! Если по Моему велению, то это будет лишь один Содом, или одна Гоморра, но по площади будут равны самой Земле!

Тогда нам нужно выбрать другую площадку для переговоров и для претворения в жизнь самих переговоров.

– Согласен – сказал Первый – поэтому и позвал Тебя, что не могу и, чтя свою совесть, не имею права такие вопросы решать самолично. Слишком далеко зашла ситуация и мне не хотелось бы, чтоб погибала созданная мной, хоть и не совсем совершенная само-возобновляющаяся формация.

– О каком праве Ты говоришь, Первый? Разве не Ты устанавливаешь для себя и для других все права?.. Кроме меня, конечно… Просто смешно! – поменяй знаки на противоположные и… а потом, какой помощи Ты от меня хочешь получить?..

– Я хочу чтобы Ты остановился.

– Остановился в чём?

– Остановился совершенствовать орудия уничтожения человечества! Ты слишком крутую лестницу им подставил. В таком темпе они доберутся и до Тебя, приобретя твою силу!

– Ха! И до Тебя тоже! – Ты этого боишься?!

– Да, боюсь! Я знаю, что крутизна Твоей лестницы подпилена на последней ступеньке, и, рухнув, она унесёт и… саму Землю! А подпилил её Ты!

– Да – я, потому что…

Вдруг всё исчезло, как растворилось в тумане.

Ворона, сидящая в это время на кромке уже остывшего чугунка, вылавливала из кулеша кусочки оставленного, не доеденного дедами, сала. Когда она удовлетворила свои аппетитные потребности, подняла голову вверх, отметила для себя, что Луна ещё немного повисит и скроется за горизонтом, что надоедливые тучи с неба исчезли, а звёзды сделались немного горячей и ярче! Ей захотелось с миром поделиться своим наблюдением и она во всю глотку крикнула – ка-р-р-р-р!

Ворона, хоть и маленькое чёрное, летающее существо, с весьма неприятным, не певчим, голосом, но! – этот противный, кое для кого, голос сделал своё, желаемое, не только для самой Вороны, дело! – Ей необходимо было прервать чей-то сон, чтоб не довести его, сон эдакий, до логического, обсуждаемого на туче, висящей над дедами, конца.

Проснулся один из дедов. Он зевнул, потянулся, отметил, что остальные деды спят, значит можно за надобностью отходить не очень далеко. Прямо рядышком, возле кустика.

Дед вернулся на своё место сел, ещё раз зевнул, но отметив, что спать уже не хочется, произнёс вслух – «Это ж нужно такому присниться!» – подумал, потом добавил – «Нужно рассказать дедам, может разгадают сон».

Не трудно догадаться, что ему снилось происходящее над ним на нижней и верхней тучке. Дед запрокинул голову и проинспектировал весь небосвод. Он был чист. Ярко горели звёзды, уже почти тускло светился догорающий Месяц и… никаких туч – хоть шаром покати!

Поэтому дед, сначала одной, потом второй рукой почесал там где уже просматривалась лысина, крутнул головой и ещё раз так громко, что и сам испугался своего голоса, сказал: «Ну, надо же!»! Взял лежащее недалеко от его рядна полено, приготовленное для костра, положил под голову и лёг на спину. Глаза деда не закрывались и мерили вдоль и поперёк раскинувшийся над ним небосвод, весь усыпанный нескончаемыми звёздами. Было впечатление, что он эти звёзды именно такие, впервые видит, и он ещё раз, но уже тихо, хотя и с удивлением повторил: «Ну, надо же!»

Деду хотелось закурить, чтоб яснее думать. Он полез в карман за кисетом с табаком. Там его не оказалось. Дед осмотрелся вокруг – тоже нет. Потом как бы спохватился: «Господи, да когда ж это было, всё быльём заросло когда я потерял кисет – а вздумалось сейчас искать, через какие-то пятьдесят с лишним лет!» – и он махнул рукой.

Ворона тоже хотела ещё раз каркнуть, но передумала. Вошла в астральное положение деда и чтоб вместе разделить его удивление, спрыгнула с чугунка и медленной но уверенной и гордой вороньей походкой, похожей на походку самовлюблённых модниц, направилась к лежбищу деда.

Ворона подошла вплотную, вроде хотела поделиться своими мыслями, но оказалось… забыла человеческий язык. Поэтому стала на его рядне и почистила об рядно свой клюв. – Это – вместо монолога – может дед поймёт. Однако, дед такого вороньего хамства не ожидал и крикнул, но так, чтоб не разбудить остальных дедов —

– Кыш, зараза!

Ворона с удивлением посмотрела на деда одним глазом, потом больно клюнула его в руку. – «Не понимает, старый чёрт»!…

– Ты глянь! – чуть громче возмутился дед – ну ка, пошла вон! Совсем страх потеряла глупая птица! —

Деду показалось, что на реплику: «Глупая птица» – ворона отрицательно помотала головой. – Но то – показалось! Однако, после «показалось» – деду не хотелось ворону обижать – «Тоже Божье создание, хоть и ворона» – подумал он и тыльной стороной ладони аккуратно отодвинул её со своего рядна. Вороне тоже, похоже, не хотелось обижать деда – она второй раз не клюнула его, хоть и собиралась, а нахально придвинулась ближе, приняла сидячее положение, закрыла глаза, и положила свою голову ему на рукав. – «Ладно – размышлял дед – устала видно, пусть лежит, создание-то глупое». – Небо повторило —

«Создание-то глупое» – вдруг всколыхнулось, звёзды поплыли, а веки стали очень тяжёлыми и дед то ли провалился, то ли вошёл в другое измерение. Конечно – в измерение сна!

Соломенную крышу деревенской хаты чуть освещала Луна и она на чёрно-синем небе казалась тёмно красной… Все окна чернели, как глубокие провалы, и лишь в одном тускло мерцал как давно умирающий – свет. Скрипнула дверь, и в тёмном дверном проёме чуть забелела человеческая фигура… То была женская фигура в подвенечном наряде…