Читать книгу Убит по собственному желанию - Алексей Макеев, Николай Леонов - Страница 6

На следующий день рано утром Гуров явился в здание областной прокуратуры и направился в кабинет областного прокурора Сытника. Правда, ему пришлось четверть часа ждать – руководитель зареченской прокуратуры еще не пришел на работу. Но вот наконец Матвей Сытник появился, и они с Гуровым прошли в кабинет. Здесь Лев представился и сообщил, зачем пришел.

– Как вы знаете, в феврале прошлого года был убит ваш сотрудник, прокурор Михаил Конягин, – сказал он. – Убийство так и осталось не раскрытым. Меня прислали из Москвы с четким заданием – раскрыть все совершенные здесь убийства и найти преступника. Сейчас я намерен изучить убийство вашего коллеги. Мне нужно ознакомиться с делами, которые он вел, поговорить с его товарищами, со всеми, кто его знал. Я надеюсь на вашу помощь.

– Да, конечно, мы окажем вам всю возможную помощь, – ответил Сытник. – Я очень рад, что Москва прислала настоящего специалиста, способного раскрыть это преступление. Это позор для нашей полиции, для нас, сотрудников прокуратуры, что мы за полтора года не смогли раскрыть убийство нашего товарища. Когда я думаю об этом, представляю обстоятельства смерти Михаила, у меня кровь закипает от ярости. Так что вы можете рассчитывать на любое содействие с нашей стороны.

– Очень рад, – слегка улыбнулся Гуров. – Я был бы признателен, если бы мне выделили рабочее место с компьютером и познакомили с кем-то из коллег погибшего, кто его хорошо знал. Он введет меня в курс дела. А уж дальше я сам буду смотреть, что мне нужно.

– С кем-то из коллег… – задумчиво повторил Сытник. – Давайте я прикреплю к вам Максима Полторанина. Он был наиболее близок к Конягину, они встречались, проводили вместе свободное время. Так что Максим сможет вам ответить на вопросы, которые касаются не только работы, но и досуга Михаила.

Спустя несколько минут в кабинет вошел высокий молодой человек в прокурорской форме. Сытник познакомил его с Гуровым и объяснил задачу.

– Очень хорошо, – кивнул Максим. Голос у него был низкий, звучный – настоящий баритон. – Пойдемте ко мне, там вам будет удобно.

Они поднялись этажом выше и вошли в скромный кабинет Полторанина. Гуров сел напротив прокурора, и тот сразу приступил к делу.

– Как я понимаю, вас интересуют дела, которые Михаил вел в последние месяцы перед гибелью? Мне уже задавали этот вопрос наши местные оперативники, и я по их просьбе заготовил список этих дел. Вот он. – И Максим протянул Гурову распечатанный на принтере листок.

Лев быстро пробежал его глазами. Дел в списке было не слишком много – два десятка. У себя на работе он привык, что за несколько месяцев приходится заниматься вдвое большим количеством преступлений.

– Вы можете точно сказать, какой период охватывает этот список? – спросил он.

– Самое первое дело из списка датировано октябрем, – ответил Полторанин. – То есть он охватывает четыре месяца. Если этого недостаточно, скажите, я подниму дела за более ранний период.

– Нет, четыре месяца, пожалуй, достаточно. Я вижу, здесь в основном дела о мошенничестве, подлоге, коммерческом подкупе. Значит, Конягин занимался экономическими преступлениями?

– Да, он специализировался на нарушениях в сфере экономики.

– А не было в его практике, чтобы кто-то из фигурантов дел, которые он рассматривал, ему угрожал?

– Нет, Михаил никогда ни о чем таком не говорил, – покачал головой Полторанин. – А поскольку мы общались не только на работе, но и у него дома – прямо скажу, много общались, – то я могу уверенно ответить, что таких случаев не было. У нас в прокуратуре таких случаев вообще почти не бывает. Я понимаю, вы вспоминаете свой опыт. У вас в полиции, наверное, такое происходит чаще. Но у нас другой контингент. Фигуранты наших дел, как правило, – люди опытные, денежные. Они привыкли взвешивать свои слова и поступки, поэтому на такой опрометчивый шаг, как угрозы в адрес прокурора, не идут.

– Значит, угроз не было… – задумчиво произнес Гуров. – Выходит, придется знакомиться со всеми этими делами подробно. В таком случае, может, укажете компьютер, где бы я мог открывать и смотреть эти дела? Или они у вас в бумажном виде?

– Угадали. Пока что у нас все в основном в бумажных папках. Занимайте вон тот стол, и я вам сейчас сгружу все два десятка дел.

– Погодите, давайте еще минутку пообщаемся, прежде чем я засяду за бумажную работу, – остановил Лев прокурора. – Вы сказали, что встречались с Конягиным не только на работе, но и дома, в часы отдыха. Значит, вы входили в компанию, в которую входил также, по моим сведениям, следователь Вершинин?

– Да, это был постоянный состав нашей компании: Конягин, Вершинин и я. С женами, конечно, иногда и с детьми.

– А там, на отдыхе, Конягин не упоминал о каких-либо странностях, связанных с работой? Не говорил, что кто-то за ним следит?

Полторанин задумался.

– Слежка… Чье-то постоянное внимание… Нет, знаете, я такого не припомню… Кажется, ничего такого не было…

– Ладно, оставим эту тему. Но если вспомните подобный эпизод – обязательно скажите мне. Это может быть очень важно.

После этого, уже ни на что не отвлекаясь, Гуров уселся за стол в углу. Прокурор извлек из сейфа одну за другой два десятка папок с делами, водрузил их перед сыщиком и, вернувшись за свой стол, тут же принялся звонить кому-то по телефону. А Лев его уже не слышал, так как целиком сосредоточился на главной задаче – на изучении лежавших перед ним папок.

На самом верху лежала папка с делом о систематическом завышении объемов выполненных работ при выполнении муниципального заказа – укладке тротуарной плитки в пешеходной зоне города. Он листал акты, объяснительные записки, протоколы допросов, заключения экспертов. Обратил внимание на сумму ущерба, которую город требовал взыскать с фирмы, укладывавшей плитку, – свыше двадцати миллионов рублей. «Да, за такие деньги можно убить. Да что там – можно убить и за гораздо меньшие деньги. Только какой в этом смысл? Подрядчик дело проиграл, деньги, хотя и в меньшем объеме, с него взыскали. Только из мести? Нет, так не бывает. Не то, не то…»

Он взял следующую папку. Тут содержалось более сложное, запутанное дело о долевом строительстве. Подрядчика, строительную фирму, обвиняли в мошенничестве. И сумма здесь значилась гораздо более внушительная, чем в истории с плиткой, – тут речь шла уже о пятидесяти миллионах. На этом деле Гуров застрял почти на час – пришлось вникать во все перипетии этой запутанной истории. А в итоге оказалось, что прокурор Конягин не поддержал обвинение в мошенничестве. Он счел, что подрядчик допустил ряд нарушений, и вынес постановление об их устранении. В итоге подрядчик потерял лишь несколько миллионов – ему пришлось переоформить несколько квартир.

«Ну, тут застройщик должен прокурора не убивать, а памятник ему ставить, – подумал Лев. – Так что для моих целей это дело тоже не годится».

Следующие несколько дел тоже не дали ему пищу для дальнейшего расследования. В одном случае владелец небольшого магазина, расположенного в подвале, жаловался на владелицу здания, некую Ирину Мельникову, что она грубо нарушает договор аренды, создает препятствия для работы магазина, добиваясь, чтобы владелец закрыл свою торговую точку и убирался на все четыре стороны. Оказывается, у госпожи Мельниковой возникли какие-то новые планы по использованию здания. Прокурор Конягин вник в существо спора и решил, что владелец магазина прав – его права, как арендатора, грубо нарушены. Пришлось Ирине Мельниковой оставить его в покое. Да, хозяйка дома была ущемлена, но дело было слишком мелкое, к тому же потерпевшей стороной была женщина, и ее вряд ли можно записать в список возможных убийц.

В другом деле шла речь о нарушении «красной линии» городской застройки. Жители нескольких домов по улице Революционной жаловались, что хозяин возводимого на улице нового дома захватил больше метра тротуара, нарушил «красную черту». «Уже сейчас, когда идет строительство, по тротуару стало невозможно пройти, – писали жители в своей жалобе. – А когда дом построят, как нам стало известно, на первом этаже откроют магазин. Выставят на тротуар рекламный стенд, еще что-нибудь, и опять у нас прохода не будет». И в этом случае прокурор встал на сторону жалобщиков. Конягин привлек городской комитет по архитектуре, инспекцию по строительству, те проверили жалобу и сочли ее совершенно справедливой. Застройщик, некий Геннадий Харченко, действительно захватил часть городской земли и нарушил «красную линию». Конягин был беспощаден: он потребовал полностью снести возводимое здание и строить его заново, без нарушений. Застройщик пробовал протестовать, но ничего не добился. Однако он нашел выход из положения: поскольку стройка была в самом начале, он не стал ничего сносить, просто изменил проект и заасфальтировал часть фундамента, выходившую за «красную линию». Дом стал ýже, площадь его меньше, но закон был соблюден.

И весь этот конфликт происходил в январе-феврале, непосредственно перед гибелью Михаила Конягина. Гуров решил, что в этом случае застройщик Харченко мог затаить злобу на прокурора, который ввел его в значительные расходы, и уже собрался было занести Харченко в список подозреваемых, но сначала решил проверить, чем занимается этот застройщик в настоящее время. И выяснил, во‑первых, что Геннадий Харченко – человек весьма преклонного возраста, ему около 80 лет. А во‑вторых, сразу после конфликта с жильцами он продал новостройку другому хозяину, удалился от дел и больше никаким бизнесом не занимается. Как удалось установить Гурову, Геннадий Харченко в настоящее время тяжело болен и прикован к постели. Стало быть, он никак не мог быть причастным к убийству журналиста Угрюмова, да и с прокурором Конягиным, здоровым мужиком в расцвете сил, вряд ли мог справиться. Это дело тоже пришлось отложить в сторону.

Правда, после этих «пустышек» Льву улыбнулась удача: в следующих делах просматривалась заинтересованность их фигурантов в устранении прокурора. Одно дело касалось захвата значительного отрезка речного берега, на котором захватчик, некий Стрелюхин, решил возвести большую базу отдыха. В другом случае речь шла о пожаре в старом жилом доме. Жильцы дома, написавшие жалобу в прокуратуру, подозревали в качестве причины пожара поджог и называли виновного – владельца торгового комплекса «Райский сад» Воробьева. Как оказалось, этого Воробьева, строившего магазины и развлекательные комплексы в разных концах города, уже раньше подозревали в поджогах. Про него говорили, что таким образом Игорь Воробьев расчищает площадки для будущего строительства. Прокурор Конягин счел эти обвинения жильцов обоснованными и возбудил против Воробьева уголовное дело по обвинению в поджоге.

«Горячо! – мысленно воскликнул Лев, – прочитав об этом. – Тут настоящий конфликт. Интересно, а на какой стадии находится это дело сегодня?» Он дождался, когда Полторанин закончит телефонный разговор, и спросил, не знает ли он о деле Игоря Воробьева.

– Почему же, знаю, – ответил Максим. – Дело расследуется, хотя и с трудом. Сейчас, после гибели Михаила, его курирует другой наш сотрудник, Никита Рейник.

– А почему дело расследуется с трудом? В чем тут трудность?

– В показаниях свидетелей и потерпевших, – объяснил прокурор. – Они то и дело меняют свои показания. То говорят, что видели на месте пожара людей с канистрами, то заявляют, что им это показалось и никаких поджигателей не было.

– И что же заставляет людей так резко менять показания? Память их, что ли, подводит?

– Никита считает, что подводит их не память, а жадность. Попросту говоря, Воробьев их подкупает, вот они и отказываются от своих слов.

– А где сейчас находится Воробьев? Разве не в СИЗО?

– Нет, он у нас живет под подпиской о невыезде. В свое время Михаил запрашивал для него домашний арест, однако суд с ним не согласился.

– Та-а-ак… – протянул Лев и вписал фамилию Воробьева в свой список под номером первым.

– Заодно просветите меня насчет некоего Стрелюхина, – попросил он прокурора. – Тут я обнаружил дело, заведенное еще в ноябре, о том, что этот Стрелюхин захватил часть берега Камы, чтобы построить там базу отдыха.

– Что, Михаил завел против него уголовное дело? – несколько удивился Полторанин.

Гуров заглянул в нужную папку и покачал головой:

– Нет, я неточно выразился. Просто к вам в прокуратуру поступил сигнал о захвате части берега, и Конягин начал этот сигнал проверять. О возбуждении дела тут речь пока не идет.

– Ну, насколько я знаю, дело и не было возбуждено, – ответил прокурор. – Я точно не знаю, но мне кажется, что по местному радио идут рекламные передачи, которые предлагают отдых на этой турбазе. Так что она, видимо, уже построена.

«А вот это совсем интересно, – подумал Гуров. – Ведь как выглядят события в этом случае? В ноябре прокурору Конягину поступает сигнал о захвате части берега Камы. Он начинает расследование, которое грозит будущему владельцу базы Стрелюхину крупными неприятностями. Понятно, что зимой трудно установить, насколько отгорожен берег для посторонних. А вот весной, когда сойдет снег, Конягин, при его дотошности (а он, как я успел убедиться, был человеком дотошным), обязательно бы проверил этот сигнал. Но этого не случилось. Почему? А потому, что в феврале прокурора убили… И, кажется, мы знаем человека, которому была выгодна его смерть. Это надо проверить…»

И он вписал Марата Стрелюхина под номером вторым.

Тут он заметил, что хозяин кабинета поднялся, убрал бумаги в сейф и запер его.

– Иду на обед, – сказал Максим. – Как говорят англичане, война войной, а обед по расписанию. Пойдемте, я покажу вам хорошее кафе, причем совсем рядом.

– Обед? – переспросил Гуров. – Но ведь это сколько времени займет! Нет, обед – это настоящее расточительство. Слушайте, а у вас здесь, в прокуратуре, есть какой-нибудь буфет? Есть? Вот и отлично! Попросите девушку, что сидит в приемной у областного прокурора, пусть она принесет мне из буфета стакан чая и какой-нибудь бутерброд. Сделаете? Замечательно!