Читать книгу Пара жизней про запас - Алексей Макеев, Николай Леонов - Страница 6

Станислав Крячко мчался на своем верном «мерине» в сторону Кукушкина, ощущая внутреннюю приподнятость. Он специально не стал брать служебную машину. Зачем эти казенные громыхалки, на крыше с мигалкой, если есть своя, надежная, добротная техника? Впрочем, реальные резоны, предопределившие его выбор, были несколько иными. Ну как встретиться с «амазонкой», если рядом постоянно ненужный свидетель? А встретиться с ней Стас в душе очень надеялся.

Крячко нажимал на акселератор, подпевая Сердючке, голосящей из динамика:

– Ай, нэ-нэ, нэ-нэ, ай, красавица! Ай, нэ-нэ, нэ-нэ, коса до пояса!..

Где-то на полпути к Кукушкину его захватил холодноватый, колючий осенний дождь. Даже не капли, а струи воды били в лобовое стекло. «Дворники», шустро мотаясь вправо-влево, едва справлялись с ее изобилием. У обочины дороги, махая рукой, стояла молодая женщина с мальчиком лет пяти. Стас, будучи человеком отзывчивым, сбросил газ и нажал на тормоз. Попутчики сели на заднее сиденье, поеживаясь и отфыркиваясь.

– Вам куда? – трогая с места, спросил он.

– Да хоть бы до нашего райцентра... – простодушно известила женщина, как будто Стас мог знать, какой именно ей райцентр нужен. – А так-то вообще нам в Кукушкино. Знаете такой поселок?

– Как раз туда и еду, – кивнул Крячко.

– А вы к кому, если не секрет? – чисто по-деревенски поинтересовалась попутчица.

– Вообще-то еду осматривать ваш дом инвалидов, я занимаюсь расследованием причин случившегося там пожара, – важно известил Станислав. – Ну и нужно повидаться с некоторыми свидетелями. С одним вашим рокером... Ну, мотоциклетчиком, значит. И... с одной тоже свидетельницей, она живет на Блюхера, дом пятнадцать.

– А! Так это вам нужна моя золовка Снежанка Привалова. Она сейчас должна быть дома... А что, она кого-то видела?

– Да, она дежурила по ночам у огородов и могла видеть кого-то из поджигателей, – поведал Крячко, пытаясь припомнить, чем золовка может отличаться от общеизвестной сказочной Золушки. – Кое-кого мы уже задержали, нужно показать ей фото – вдруг опознает?

– А-а... Снежанка – она такая! Эта и ночью куда хочешь пойдет. Ее даже Лешка, муж, побаивается. Он, кстати, сегодня должен вернуться из рейса. Он в дальнобойщиках работает. Вот, бывает, как уедет, так и неделю, и две домой не заявляется. А как только на порог, она ему допрос с пристрастием: сколько баб подвозил, скольких поимел... Я, его как увижу, тоже ругаю – бабник страшный. Она его как-то раз поймала на этом деле... Ох, он и винился перед ней, ох и плакался! Она его уже, было, из дома выгнала, да мы уговорили простить. Все ж таки пятеро детей. У меня двое, и то голова кругом идет...

Услышав про мужа, который сегодня возвращается из рейса, и пятерых детей «амазонки» Снежаны, Крячко моментально поскучнел, и его мечты о рандеву с ней как-то незаметно растворились в других мыслях и настроениях. Теперь поездка представлялась скучной и нудной, а затея ехать своим ходом – несерьезной и недальновидной... Попутчица тем временем рассказывала что-то еще занимательное из деревенской жизни, но Стас, слушая ее вполуха, лишь механически время от времени кивал в ответ.

– ...Так что этот Ромка тоже, можно сказать, оторви да выбрось. Семь пятниц на неделе, – подытожила женщина, завершив повествование о ком-то из своих поселковых.

– Постойте, постойте... Прослушал немного... – Стас чувствовал себя очень неловко. – Ромка – это...

– Ну, тот самый рокер, про которого вы говорили... – немного недоуменно пояснила попутчица.

– А! Понял, понял... – закивал Крячко, хотя, в сущности, ничего не понял, поскольку, когда его собеседница излагала о рокере Ромке что-то очень важное и интересное, он вместо того чтобы ее слушать, предавался внезапно нахлынувшей меланхолии.

Когда они были уже невдалеке от Кукушкина, дождь закончился так же внезапно, как и начался. Стас не поленился подвезти своих попутчиков прямо к подъезду их дома. Попытку расплатиться пресек решительным жестом.

– Денег не возьму! – коротко уведомил он.

– А может, тогда зайдете пообедаете? – неожиданно предложила женщина. – Я же вижу, что вы выехали в дорогу не пообедавши. Вадик, ну-ка пригласи дядю!

– Дядя, идемте к нам, – серьезно, по-взрослому объявил мальчик, по-детски открыто глядя на Станислава. – Мама варит очень вкусно.

Стас посмотрел на часы. Стрелка приближалась уже к двум. Под ложечкой и впрямь уже начало подсасывать довольно ощутимо, но был и риск разминуться с экспертами. Поэтому, секунду поколебавшись, Крячко с сожалением был вынужден отказаться от этого, более чем своевременного и полезного предложения.

Минут через пять он подъезжал к обгорелым руинам дома инвалидов. На мокрой земле, поверх вчерашних, были заметны свежие следы тяжелых машин. Видимо, здесь не так давно курсировали автобочки, которые откачивали подвал. Заглянув в его разверстый дверной проем, Крячко заметил бегающие по стенам лучи карманных фонарей, а из глубины подвала донеслись отзвуки мужских голосов. «Ага, – обрадовался он, – эксперты еще здесь». Осторожно переступая через груды мокрого хлама, обломки стен и обгорелые доски, Стас тоже спустился в подвал. Но это было излишне – эксперты уже направлялись к выходу. Поздоровавшись, Крячко поинтересовался результатами обследования.

– Да вот кое-что нашли... – один из экспертов показал какой-то хлам наподобие горлышка стеклянной бутылки с прикрученными к нему мягкой медной проволокой непонятными обгорелыми жестянками. – Думаю, это остатки кустарно изготовленного зажигательного устройства.

– Вот это-то нам и нужно! – обрадовался Станислав. – Это уже что-то существенное. Теперь уже можно уверенно сказать, что неизвестный, который вечером побывал в подвале интерната, оставил там зажигательное устройство. Окончательные результаты когда будут готовы?

– Дня через два... – пожав плечами, известил эксперт.

– Ребята, просьба выжать из этого мусора все, что только можно. Тут для нас важна каждая зацепка.

Стас попрощался с экспертами и поехал в сторону улицы, где проживал рокер Ромка.

Тот, как и подобает рокеру, оказался волосато-бородато– хрипатым типом, в кожаной куртке-«косухе», густо усаженной заклепками, из-за чего она казалась деталью не одежды, а мотоцикла. Когда Крячко подъехал к двору его дома, Ромка самозабвенно возился в гараже возле огромного черного мотоцикла, изукрашенного всякими коронами, черепами, драконами и прочими прибамбасами. Мотоцикл выглядел под стать своему хозяину и тоже казался долговязо-мосластым.

Об увиденной им вчерашним утром неизвестной машине Ромка рассказать смог немногое. Проезжая по дороге в сторону поселка, он едва не столкнулся с резко вылетевшей на дорогу серой машиной, скорее всего, иномаркой, как ему показалось, чешской «Шкодой».

– У нее на заду эмблема такая, что-то наподобие льва, вставшего на задние лапы, – морща лоб, с трудом припоминал рокер. – Вообще-то я в машинах разбираюсь не очень. Меня они вообще не интересуют. Вот если бы вы спросили про мотоциклы – тут бы я дал любую информацию. Любые эмблемы, типы двигателей, их характеристики, тип резины, трансмиссия – сколько угодно. А вот машины не по мне.

– А того, кто был за рулем, узнать смог бы? – с надеждой поинтересовался Стас.

– Как же я его узнаю, если у машины стекла тонированные до черноты? – Ромка пожал плечами. – Я из всего номера успел запомнить всего одну цифру – восьмерку. И то не помню, какая она по счету – первая, вторая или третья.

– А это цифра случайно не из регионального кода? – выжидающе прищурился Крячко.

– Нет, регион наш, по-моему, девяносто девятый, – убежденно заявил рокер. – Насчет этого все точно.

– А если честно, когда ехал, в состоянии был каком? Тройку от восьмерки отличал? – Станислав интригующе подмигнул. – Да не бойся, я не гаишник. И кстати, с тобой был еще кто-нибудь?

– Да, можно сказать, ехал я один. – Ромка, смеясь, отмахнулся. – Ну, была со мной моя «бортмеханица». Но она вряд ли что вспомнит. Ну а у меня состояние было нормальное. Правда, мы с ребятами ночью «погудели» от души. Но я ехал не на «автопилоте». Конечно, если бы этот остолоп не вынырнул перед самым носом – мне пришлось из-за этого выскочить аж на встречную полосу, – я бы на него, возможно, внимания и не обратил бы. Мало ли, кто и откуда выезжает? Ну а этот меня завел основательно. Я уж хотел было догнать и накостылять по шее, но не захотел рисковать своей «бортмеханицей».

Сев в свою машину, Крячко созвонился с Гуровым. Тот уже вернулся из Института Сербского и находился в техническом отделе управления, где обсуждал с компьютерщиками возможности поиска интересующих его сайтов в Интернете. Узнав от Стаса о результатах, полученных экспертами, и услышанном им от рокера, Лев тут же созвонился с Госавтоинспекцией, попросив установить по базе данных всех владельцев серых «Шкод», в госномере которых имелась восьмерка.

Когда Стас ближе к вечеру вернулся в управление, он увидел Гурова сидящим за столом с листами каких-то принтерных распечаток.

– Что изучаем? – плюхнувшись на свое место, небрежно поинтересовался Крячко.

– Данные по всем владельцам «Шкод», которые нас могут заинтересовать. – Лев взял один из листов кончиками пальцев и, приподняв, показал Стасу. – Имена, адреса, телефоны.

– И сколько их всего? – Крячко настороженно воззрился со своего места, всматриваясь в мелкий шрифт распечатки.

– Около сотни штук... – как о чем-то обыденном сообщил Гуров. – А что это ты так встревожился?

– Да чтобы их всех проверить, нам не хватит и месяца! – Стас скептически хмыкнул.

– А зачем их всех проверять нам лично? Дадим ориентировки участковым, районным дэпээсникам, пусть ненавязчиво проверят их алиби. Скажем, под «соусом» поиска некой машины, участвовавшей в ДТП и скрывшейся с места происшествия. – Гуров пожал плечами.

– Это мысль... – согласился Станислав. – Тогда надо разбросать машины по районам и начать рассылать ориентировки. Надеюсь, хоть к завтрашнему вечеру они их сумеют профильтровать?

– Да должны бы, – непонятно чему улыбаясь, Лев посмотрел на приятеля. – Ты-то что такой взбудораженный? Куда-то спешишь?

– Спешу! – демонстративно объявил Крячко. – Давай скорее кончать с этой хренистикой и – айда по домам. Хватит! Прошлую ночь промотались – до сих пор хожу как лунатик, теперь еще и сегодня не хватало сидеть тут допоздна.

– Вот, бери эти листы, быстренько разбирайся с обозначенным на них автотранспортом, и до завтра ты свободен. – Гуров изобразил великодушный жест.

– Да давай уж! – обреченно вздохнул Крячко, как на заклятого врага набрасываясь на распечатки.

Через час, отправив факсом по райотделам списки владельцев машин, алиби которых нужно было проверить, приятели отправились по домам. Впрочем, строго говоря, к себе домой отправился один лишь Лев Гуров. А вот Станислав Крячко, радостно пришпоривая своего «мерина», поскакал на ставшую ему горячо любимой улицу, где в одном из домов обитала химичка Катя, скромная, никем не замечаемая красавица. Но знал бы Стас, сколь каверзный сюрприз уготовила ему коварная проказница-судьба!..

В восемь ноль-ноль, открыв дверь своего кабинета – она почему– то оказалась не запертой, – Лев Гуров с удивлением увидел Станислава, с угрюмым видом восседающего за столом. Мрачно кивнув в ответ на приветствие приятеля, Стас вновь углубился в традиционное разгадывание сканворда, судя по всему, купленного по пути на работу.

– Что ж так, Стасушка, невесел, буйну голову повесил? – в иронично-сказочном стиле поинтересовался Гуров, садясь за свой стол. – Грусть-тоска тебя снедает, одолела молодца, глянь, вон даже спал с лица!.. Что такой надутый? Не позавтракал, что ли?

– Да ну тебя! – не выдержав, фыркнул Стас, но тут же снова принял печально-многозначительное выражение. – Тут у человека такое... А у тебя все хиханьки да хаханьки...

– А-а-а! Понимаю! – «догадался» Гуров. – Тебя забыли включить в список соискателей квартальной премии за раскрываемость...

– Да при чем тут премия?!! Век бы ее не видеть! – Выпалив последнее, Крячко несколько осекся – не переборщил ли? – Тут... Катя от меня ушла, – грустно закончил он.

– Катя? – Лев пожал плечами. – Ушла? Ну и что? Скатертью дорога. К тому же подобный финал уже как бы был запрограммирован. Только и всего, что она несколько ускорила события. Ты на ней что, собирался жениться?

– Какая разница? – Станислав скорбно смотрел в окно. – Но ты найди хоть одного мужика, который бы смирился с тем, что женщина предпочла ему какого-то недоделка...

– Где-то нечто подобное я уже слышал... Он что, и в самом деле, как ты выражаешься, недоделок?

– Еще бы! – горячо вскинулся Крячко, воздев стиснутые кулаки и по-орлиному сверкнув очами. – В общем, приехал к ней, звоню в дверь – никто не подходит. Звоню еще. Я же с улицы видел, что в ее окнах свет. Правда, он мне сразу показался каким-то подозрительным – как от ночника. После пятого или шестого звонка слышу – к двери кто-то идет. Открывает она дверь, вся такая разгоряченная, запыхавшаяся, кутается в халат, а за ней – это надо было видеть – стоит какой-то зачуханный хвощ, непонятно из какого гербария, в семейных трусах по колено, ноги враскорячку, руки на груди сложил, вроде бы что-то собой представляет...

– Но если по совести, то признайся, что не такой уж он и урод, хотя и типичный ботаник, – усмехнулся Гуров. – Ну, ведь так же?

– Лева, тебе его показать? – по-мальчишески запальчиво воскликнул Станислав. – Если я сказал – черт знает что, а не мужик, значит, так оно и есть! Ну вот, понял я ситуацию и уж не стал ей, этой дуре, так сказать, портить жизнь – сделал вид, что мы с ней почти незнакомы. Представился, мол, такой-то, такой-то, из главного управления. Дескать, нужно уточнить кое-какие ее показания. Этот: «Проходите, пожалуйста. Я вам сейчас пойду чаю поставлю». Я: «Да нет, лучше мы поговорим на лестничной площадке». Ну, вышли мы с ней, она – вот хоть бы покраснела, нахалюга, – объясняет, что этот Петя сделал ей предложение, они уже отдали заявление в ЗАГС... Ну и так это меня спрашивает, мол, у нас ведь все равно ничего бы не получилось, ведь правда же? А ей, понимаете ли, нужен законный муж, надежное плечо, о которое можно опереться...

– Стас, и ты хочешь сказать, что она не права? – Лев чуть заметно сочувственно улыбнулся. – Это вполне объяснимое желание любой нормальной женщины – чтобы был муж, стабильная семья, а не «сбежались-разбежались». Твоя ревность понятна – у взрослого дитяти отняли игрушку, которой оно еще не наигралось. Так что не отчаивайся. Красивых, трепетных и нежных на твой век хватит с избытком. Давай зайдем к Петру, обсудим наши сегодняшние дела. Кстати, кому-то надо будет съездить к социальщикам, выяснить, что там за претенденты на место директора кукушкинского дома инвалидов.

Генерал-лейтенант Орлов с кем-то спозаранок вел весьма напряженный разговор по телефону, что в общем-то было вполне привычным. Его собеседник, судя по энергичной мимике Орлова и жесткости используемых им выражений, являл собой особо твердолобый тип службиста, который свое предназначение видел лишь в том, чтобы тупо «прессовать» всякого, кто только подвернулся под горячую руку.

– ...А я вам заявлял и заявляю, что наши кадры решали и будут решать поставленные перед ними задачи. – Петр уже не говорил, а рычал по-тигриному. – У нас самая высокая раскрываемость, несмотря на то что нашим специалистам зачастую приходится браться за заведомо гиблые дела, на которых буксуют любые другие ведомства. Будет раскрыто, уважаемый Вольдемар Арнольдович, и это преступление. Да, до свидания! Было очень приятно пообщаться, – сердито рявкнул он и зло, со стуком, бросил трубку на аппарат. – Вот, пожалуйста, уже «погоняльщики» начали названивать ни свет ни заря. Что там у вас?

– Сегодня местные райотделы профильтруют весь контингент машин, похожих на ту, что была замечена в Кукушкине во время пожара, – сдержанно проинформировал Гуров. – С теми владельцами, у кого не будет явного алиби, начнем работать вплотную. Ну а с утра кому-то надо будет съездить в департамент, ведающий соцучреждениями, выяснить, кто претендует на место директора кукушкинского дома инвалидов. Есть подозрение, что пожар мог быть использован для смещения прежнего.

– «Кто-то» – это, скорее всего, я, – пессимистично вздохнул Станислав.

– Ну, почему же? – Лев покосился в его сторону. – Учитывая твои незаживающие душевные раны, съездить могу и я. Стас, смени выражение лица, а то на всех соседних рынках молоко прокиснет.

Последние слова Гурова заглушил пиликаньем его сотовый телефон. Лев посмотрел на монитор и увидел высветившийся на нем незнакомый номер.

– Алло, Лев Иванович, это говорит лейтенант Иваненков, из Демьяновска который. Этой ночью у нас тут опять был пожар, только на частной квартире. Ее хозяин повесился в своей спальне, а перед этим развел на кухне открытый огонь. Вот я и подумал – вдруг вам этот случай покажется интересным?

– А что он собой представлял как человек, этот ваш суицидчик?

– Да такой, знаете, забитый, затюканный... Нелюдимый, в общем. Ему уже почти под сорок, а он все холостяковал. Ему компьютер вместо и семьи, и родни был. Ага! Он, говорят, за ним сутками просиживал. Вот, может быть, от этого крыша-то и съехала.

Поблагодарив лейтенанта за информацию, Гуров с усмешкой посмотрел на Стаса.

– Не хотел бы расстраивать, но тебе и в самом деле придется ехать к социальщикам. А вот мне нужно срочно отправляться в Демьяновск.

Он рассказал об услышанном от лейтенанта Иваненкова и добавил:

– Возможно, я ошибаюсь, но то, что самоубийца был завзятым компьютерщиком, наводит на очень серьезные подозрения. Чую, что он каким-то боком имел отношение к поджогу интерната.

– Ну, давай, отправляйся. – Орлов согласно кивнул. – Там, кстати, сейчас большие перемены. Я вам еще не рассказывал? Эти двое, Талиб и задержанный вами начальник милиции, сообщили много чего интересного. В том числе и про своего кореша Батона, и про свою «крышу» в лице районного прокурора. Конечно, если бы мы не держали эту ситуацию на контроле, то, скорее всего, там бы нашли, как это дело «спустить на тормозах». Ну а теперь там идет раскрутка по полной. Правда, Батон успел бежать, где-то скрывается, а вот прокурора взяли прямо на рабочем месте. Им сейчас его коллеги занимаются... Так что, чего доброго, местное население выйдет встречать тебя хлебом-солью.

– Да нет, я постараюсь приехать туда очень незаметно, а потом так же втихаря уехать. Как там говорится? Служенье муз не терпит суеты? Наша сыскная муза тоже вряд ли нуждается в излишней шумихе.

...Через пять часов Гуров шагал по уже знакомому ему Демьяновску. Рядом шел лейтенант Иваненков.

– Я разыскал родную сестру этого компьютерщика, с которой он уже лет десять не контачил, – на ходу рассказывал лейтенант, то и дело раскланиваясь со знакомыми. – Его зовут Борзунин Артем, он родом из села Шляховка. Это километрах в тридцати от Демьяновска. Она там замужем, семья вроде нормальная, не алкаши. Что уж они не поделили – не знаю, но, по словам соседей, у него из родни, из приятелей практически никто никогда не бывал.

– Но все же кто-то его, надо понимать, навещал?

– Иногда гости у него бывали, – кивнул лейтенант, – но себя они не афишировали. О них, я думаю, могла бы рассказать одна баба Даша. Это прямо-таки информцентр местного значения. Правда, она такой человек, что еще и не со всяким будет разговаривать. Бабка – кремень.

– Ну, давай попытаемся пообщаться с этим кремнем, – усмехнулся Гуров. – Но сначала надо бы посмотреть квартиру Борзунина.

Даже издалека было заметно, что в этой многоквартирной двухэтажке совсем недавно был пожар. Окна одной из квартир второго этажа зияли пустыми глазницами, вокруг них простенки почернели от сажи. Перед подъездом громоздились какие-то вещи. Скорее всего, это было имущество соседей, вынесших свое добро, чтобы спасти его от разгулявшегося пожара. То тут, то там стояли кучки людей, глазевших на происходящее. Кое-кто из жильцов уже начинал затаскивать вещи обратно. Появление Иваненкова и Гурова тут же было замечено всеми присутствующими. Донесшийся до уха Льва шепоток: «Это тот самый... тот самый...» – явственно дал ему понять, что в этом поселке особых секретов нет и быть не может. Его, как он понял, уже успели узнать.

Вслед за Иваненковым поздоровавшись с собравшимися, Гуров шагнул в подъезд. В нос сразу же ударил едкий запах гари. Грязные мокрые ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж, были черными от растоптанных множеством ног обломков потухших головешек. Дверь квартиры Борзунина была сорвана с петель и, обугленная с внутренней стороны, валялась рядом на полу. В квартире царил обычный в таких ситуациях хаос. Черным было все: пол, стены, потолок. То здесь, то там валялись обгорелые ведра, тазы, миски, остов железной односпальной кровати, обугленные обломки мебели, какие-то мокрые тряпки... Быстро оглядев квартиру, Гуров обнаружил в углу обгорелые остатки того, что совсем недавно было компьютером. Системный блок валялся на полу, его бок был вмят. Видимо, на него наступил кто-то из пожарных. Сняв кожух, Гуров с огорчением констатировал, что жесткий диск и вообще все самое необходимое пришло в полную негодность.

– Вон на том крюке он повесился. – Иваненков указал на почерневший от сажи крюк, торчащий из потолка, на каких когда-то вешали керосиновые лампы. – Пожарные его там нашли уже обгоревшим. Он петлю сделал из крепкого изолированного провода, поэтому и не упал, когда кругом уже все полыхало. Веревка сразу бы перегорела...

– Здравствуйте... – раздался сзади незнакомый женский голос.

Гуров оглянулся и увидел круглолицую, кареглазую крепышку лет тридцати пяти, которая стояла в дверном проеме, с тоской взирая на черные, покрытые лохмотьями обугленных обоев стены квартиры.

– А, Эля! Приехала? – оглянулся Иваненков. – Вот, Лев Иванович, это Элеонора, сестра Борзунина. Твой-то где сейчас?

– Да поехал в похоронное агентство за венками, за покрывалом... Ну а я решила хотя бы взглянуть, где тут и как жил Артем все эти годы.

– А что за причина была вашей размолвки? – подойдя к ней, спросил Гуров.

– Ой-ей-ей... – женщина горестно вздохнула. – Уж не хотелось бы об этом прилюдно говорить, но, как видно, придется. Разругались мы с ним лет почти десять назад. Он году в девяносто первом в институт поступил на этого вот, по компьютерам который. Ну а там, уж не знаю, как это с ним получилось, стал он ненормальным. Ну не помешанным, а как бы вам сказать... Ну, вот есть такие, которые не с девчонками любятся, а с парнями.

– «Голубым», в общем, стал, – сдержанно прокомментировал лейтенант.

– Ну да, их вроде еще и так называют, – согласилась Элеонора. – Сразу-то мы об этом и не узнали... А он отучился, устроился там же, в области, где-то в банке. В армию его не взяли по здоровью. Ну, вот он работает там, живет, а мать его как увидит, так и шпыняет: чего ж, мол, не женишься? Ну, у него все отговорки да причины... А тут я к нему как-то заехала проведать, сели чаю выпить. Тут ему позвонили, убежал куда-то по делам. Ну а я, грешным делом, решила его фотоальбом поглядеть. Он у него на шкафу лежал, не спрятанный, открыто. Ну, стала я его перелистывать. Там он то в институте, то у себя на работе... В общем, все как у людей. И тут, гляжу, выпал из альбома конверт с фотографиями. Видимо, он его убрать забыл. Вытряхнула я из него фотки... Ой! Лучше бы и не заглядывала туда. На этих снимках он голый в постели с другими парнями. Мне аж дурно стало. И тут он сам приходит. Увидел, разорался, мол, кто мне разрешил в чужих вещах копаться... Ну, уж тут и меня разобрало. Я ему тоже всякого наговорила, собралась и ушла.

– До этого вы с ним виделись часто? – что-то обдумывая, спросил Гуров.

– Ну, не так уж и редко. Бывало, хоть раз в месяц он сам домой приезжал, когда и мы его навещали, возили гостинцев. Ну а после этого... Домой я вернулась сама не своя. Мой Гришка как увидел, невесть что подумал. Ну, наподобие того, что ехала я на попутной и попала в историю, сами понимаете какую. И никак не могу его переубедить – он у меня страх какой ревнивый. Ну, мне деваться некуда, пришлось ему рассказать по секрету все, как было. А у него какие секреты? Он же таких на дух не переносит. Объявил, что Артема, пока тот не переменится, видеть не желает и меня к нему больше не пустит. Рассказал кому-то из родни, дошло до наших стариков. Отец тут же слег. Через два месяца его не стало. Перед смертью наказывал, чтобы Артема на его похороны не звали. А через полгода за ним ушла и мать. Все так и говорили, что это все из-за Артема.

– То есть родня Артему всего этого не простила – и его наклонностей, и смерти стариков. – Гуров понимающе покачал головой. – А вот в юности у Артема что-то такое наблюдалось? И, кстати, смерть стариков, вы считаете, и в самом деле связана с ним?

– А то с кем же еще?! – Элеонора осуждающе посмотрела на Льва. – Не знаю, как у вас в Москве, а у нас такое позорищем считается несусветным. Притом Артем в семье парень был единственный, а раз жениться не стал, значит, все – род оборвался. Нет больше фамилии Борзуниных. Как такое пережить отцу? А смолоду у него ничего такого и близко не наблюдалось. У него ж и подружка была – они с ней еще со школы встречались. А вот как поехал в город, его как будто подменили. Все и говорят, что на него кто-то порчу навел. Ну а как еще это объяснить?

– И что же было дальше?

– Через год их банк вылетел в трубу. Такое тогда часто бывало. А из-за них свои деньги потеряли какие-то крутые. И чтобы хоть что-то вернуть, отняли все не только у банка, но и у его сотрудников. Машины поотнимали, квартиры...

– Интересно... И никто на этих крутых не пожаловался?

– Да кто ж захочет с бандой связываться-то? У нас и сейчас черт-те что творится, а уж тогда и вовсе был полный бардак. Остался Артем гол, как сокол. Позвонил мне – что, мол, делать? Мы тут посоветовались и решили отдать ему дом наших стариков – все равно пустует. Но ему-то с такой славой как в деревне жить? Ну, обменяли на эту коммуналку. Перебрался он сюда, зарабатывал починкой всяких там приемников, телевизоров, а как компьютеры пошли, тут его и вовсе работой завалили. Но и он с нами, и мы с ним все это время вообще не общались. А уж с кем он тут и чем занимался – я не интересовалась.

Узнав, что у Элеоноры есть фотографии Артема (они с мужем собирались заказать на памятник эмалевый портрет), Лев на всякий случай попросил одну из них. Затем Гуров спустился вниз и, узнав, кто ближайшие соседи Борзунина по подъезду, попытался выяснить хоть какие-то подробности о последних днях его жизни. Но разговорить соседей оказалось делом непростым. Большинство о нем и слышать ничего не желало из-за учиненного им пожара, а в том, что пожар – дело рук самого Артема Борзунина, не сомневался никто. Некоторые, особенно женщины, явно стеснялись обсуждать жизненные перипетии умершего. Но в конце концов одна из его ближайших соседок по коридору согласилась рассказать о жизни своего нелюдимого соседа.

По ее словам, Артем из квартиры выходил нечасто. Обычно это случалось, когда ему нужно было сходить в магазин за покупками, внести коммунальные платежи или встретиться с клиентами. В электронике он разбирался отменно, и поэтому к нему по этому вопросу обращались частенько и жители Демьяновска, и даже приезжали из соседних райцентров. Случались визитеры и из областного центра. Как правило, ему везли дорогую импортную аппаратуру, починка которой не давалась местным радиомастерам. Выполнял работу быстро и качественно, получая за нее по местным меркам неплохие деньги. О его тайном пристрастии знали многие, но в Демьяновске Артем в этом отношении себя никак не проявлял. К нему никто никогда не приходил, ни к кому не заходил и он сам. Даже клиентов никогда не впускал в свою квартиру. Когда ему приносили для починки аппаратуру, он забирал ее на пороге, а затем, уже отремонтированную, выносил и отдавал.

Но по меньшей мере раз в неделю он куда-то уезжал на целый день, а то и до следующего утра. Где он был все это время, с кем и как его проводил – никто не знал даже приблизительно. Ходили слухи, что он посещает известный в губернии ночной клуб «Кисс», который раз в неделю арендовали для себя геи и лесбиянки. Регулярно ездить туда Борзунин начал через год после переезда в Демьяновск, когда ему удалось купить хорошую «четверку». Было известно также, что он вел переговоры о покупке в пригороде областного центра отдельного дома. А здесь, в Демьяновске, все свое свободное время он проводил за компьютером. Случалось даже ночью из-за двери его коммуналки доносился частый, легкий перестук клавишей. О том, почему Борзунин покончил с собой, да еще и поджег квартиру, его соседка не бралась даже предполагать.

Нечто подобное в тех или иных вариантах Гуров услышал и от других соседей Борзунина. Причем, все как один начисто отвергали версию убийства. Минувшим днем к Артему не приезжали даже заказчики. А звуков борьбы или какого-либо иного шума, что в условиях никудышной звукоизоляции было бы услышано не только в смежных квартирах, не отметил никто. На всякий случай Гуров поинтересовался, не заметил ли кто, где был Борзунин в день, предшествующий пожару в интернате. И тут вдруг выяснилось интересное обстоятельство – в тот день он, вопреки своему обыкновению, куда-то уезжал, хотя двумя днями ранее также отсутствовал.

Покончив с расспросами, Лев зашел в расположенное неподалеку кафе, где подкрепился местными деликатесами – свиной обжаркой с гарниром из тушеной капусты и стаканом кофе с горячей булочкой. Короткий осенний день близился к концу. После обеда, который в какой-то степени одновременно был и ужином, Гуров направился в сторону районной больницы, куда пастух Игонька пригонял с полей поселковое стадо. Когда он вышел за околицу Демьяновска, уже начало смеркаться. В полукилометре от поселка, вздымая пыль и издавая голосистое мычание, навстречу ему шло стадо. Минут через десять, шумно сопя и содрогая землю топотом копыт, стадо начало разбиваться на живые ручейки, втягивающиеся в улицы и проулки поселка. Бойкая ребятня, оживленно перекликаясь, разбирала своих пеструх и буренок, направляя их домой.

Сзади неспешно брел пастух Игонька, время от времени лениво помахивая кнутом. Увидев Гурова, он как и в прошлый раз на мгновение замер, а затем медленно попятился назад.

– Послушайте, Игнат, вам еще не надоело валять дурака? – решительно направляясь к нему, строго поинтересовался Гуров.

– Чего вам от меня надо? – Игонька остановился, глядя куда-то в сторону. – Я ничего не видел, ничего не знаю...

– Если вы сейчас же не прекратите играть в молчанку, я буду вынужден задержать вас, как укрывателя и даже пособника преступника, который совершил поджог детского интерната. – Лев заведомо блефовал, но иного способа заставить трусоватого пастуха дать нужную информацию у него не было. – Вы что, хотите поехать со мной и какое-то время провести в следственном изоляторе?

– Нет, ничего я не хочу! Вы не имеете права! Вы... Ну, чего вы хотите от меня? – неожиданно сменил тон Игонька.

– Вы запомнили лицо человека, который при вас снял бороду и парик? Посмотрите, он не мог быть похожим вот на этого? – Гуров достал фото Борзунина и показал его пастуху без какой-либо надежды на положительный результат.

– Так... это... вот он самый и есть! – удивленно воскликнул Игонька. – А вы что, его уже поймали? Это... товарищ-гражданин начальник! А вот за то, что я его опознал, он меня не убьет? Вы меня в случае чего уж как-нибудь прикройте...

– Если бы даже этот человек кого-то и был способен убить, то теперь он этого сделать не сможет в любом случае, – снисходительно заметил Гуров, лишний раз поражаясь робости своего собеседника. – Сегодня ночью он умер, так что можете спать спокойно. Раньше здесь вы его никогда не видели?

– Не припомню... – обрадованный услышанным, Игонька пожал плечами. – Скотину-то он, поди, не держит? Вот оно и дело-то. Хотя... Постойте-ка, как-то раз я его видел. Ага! Я еще удивился, когда он бороду отклеил – морда чем-то знакомая. Он вроде по теликам тут промышлял.

– Ну, хорошо, будем считать, что к вам претензий больше нет. – Лев тоже был очень доволен – он даже не ожидал такой удачи. – Скажите, Игнат, как же вы при своей – не обижайтесь – вовсе не героической натуре рискнули стать пастухом? Ведь эта профессия требует определенной смелости. Вдруг на стадо нападут хищники? У вас же тут, я думаю, волков хватает?

– Волчишек-то? – прищурился Игонька. – Как же не быть – полно их тут. Только, знаете, сейчас они не злые. Это зимой с ними лучше не встречайся. А вот с человеком, скажу я вам, хоть зимой, хоть летом встречаться опасно. Человек, он нынче стал злее любого волка. Проглотит – не подавится.

Кивнув Игоньке на прощание, Гуров направился в сторону автостанции. Конечно, скорее всего, последний автобус в сторону областного центра уже укатил, но там обычно допоздна дежурили «таксовщики», для которых поздний пассажир был желанным подарком – плата в темное время суток возрастала существенно.

Кратчайший путь к автостанции пролегал невдалеке от улицы, на которой находилась та самая гостиница. Лев даже не заметил, как сами ноги повернули в ее сторону, и он через несколько минут стоял у входа. На стук вышла тетя Валя, которая после секундного радостного замешательства только и смогла сказать:

– Батюшки! Какого гостя бог послал!

Поздоровавшись, Гуров уведомил дежурную по гостинице о том, что просто мимоходом зашел проведать свое недавнее временное пристанище. Да и узнать последние районные новости ему тоже не помешало бы.

– Ой, а новостей-то у нас – прям, как в ТАССе! Все только и говорят про вас с Васильичем... Он-то что ж не приехал? Да... У нас тут все, как только тут начали всю эту хрень метлой мести, сразу сказали: спасибо тем двум москвичам, хоть они нашли управу на эту гнусь. Те-то, которых вы тогда тут уму-разуму поучили – все, как будто их тут никогда и не бывало. Конечно, и сейчас всякого хватает, но уж не так, как тогда, что и средь бела дня могли раздеть-разуть...

– А что вы слышали о сегодняшнем пожаре?

– А-а-а... Ну, про это всякое говорят. Он же, этот телевизионщик-то, ну, телемастер, он ненормальный был как мужик. Как бы это сказать? Ну, вроде как бы женщиной себя считал. Ну а под конец и вовсе начал крышей съезжать. Так-то он обычно целыми днями дома сидел, на компьютере клацал. А если где что загорелось – бегом туда. Вот просто стоит и смотрит, смотрит, смотрит... Люди там бегают, вещи выносить помогают, тушат. А ему – хоть бы хны. Он только посмотреть прибегал. Его попервоначалу даже в милицию вызывали – уж не он ли сам и поджег? Ну, как видно, доказать ничего не получалось. А тут, говорят, за несколько дней до пожара в интернате к нему приезжали двое таких крепких битюков. Были у него недолго, а когда выходили, сказали ему напоследок, что, мол, помни – ставка тут больше, чем жизнь. Прямо, как в том военном кине.

– А кто именно видел этих двоих? Кто-то из соседей? – У Гурова появилось ощущение того, что тут может крыться разгадка ко всей этой загадочной истории.

– Вот этого я и не знаю. Дошло-то до меня уже, почитай, через пятые-десятые руки... «Сарафанный телефон», как это у нас называют. А что, это очень важно?

– Это – важнее важного! Большущая к вам просьба: обязательно выясните, кто видел этих двоих. Кстати, а на пожаре у интерната Борзунина кто-нибудь видел?

– Вот! – тетя Валя воздела к потолку указательный палец. – Самое-то и оно, что там его никто и не заметил. Может, где за углом затаился, а может, и вовсе не приходил. Я уж сегодня слышала, что вроде бы это он интернат поджег. Из-за этого и вздернулся-то, что его совесть замучила. Ой, чуть не забыла сказать – вчера вечером вернулись Танюша и Лидочка. Здесь они сейчас. Может, позвать?

– Нет, нет, не стоит... – Гуров повернулся, чтобы уходить. – Привет им от меня большой передайте, и от Станислава тоже. А я пойду...

– Куда это вы пойдете? – выбежав на крыльцо, с радостным возмущением воскликнула Лида. – Что ж к нам-то не заглянули? Как не стыдно?! Ай-яй-яй! А мы слышим – тетя Валя с кем-то тут разговоры ведет. Я бы еще подумала – с кем? А Таня сразу угадала – это, говорит, Лев Иванович. И точно – вы!

– Здравствуйте, Лев Иванович... – выйдя на крыльцо, поздоровалась Таня, с тихим обожанием глядя на Гурова. – Спасибо, что навели в городе порядок. Спасибо, что заглянули к нам.

– Он еще пока не заглянул! – категорично объявила Лида. – Никаких отговорок – идемте к нам пить чай. Есть отличные пирожные. И вообще, что это за мода уезжать поздно вечером?

Несмотря на отговорки, Лида, крепко взяв Гурова за руку, повела его в номер. Таня шла следом, чему-то задумчиво улыбаясь.

За чаем и разговорами полчаса пролетели незаметно. Взглянув на часы, Лев встал, собираясь уходить.

– Уходишь? – неожиданно перейдя на «ты», с лукавой серьезностью спросила Лида. – А может, останешься?

Гуров посмотрел на нее и явственно прочел в глазах недосказанное словами: «Ну, что ж ты к нам так равнодушен? Мы так надеялись на эту встречу...»

– Оставайтесь, – просительно прошептала Таня, коротко из-под ресниц взглянув на Гурова.

– Девчонки, не рвите мне душу на части. – Лев грустно усмехнулся. – Я был бы рад сказать «да», но – увы – я женат. И этим все сказано... Да вообще-то и вы как будто не свободны?

– Ой, одно только название... – Лида безнадежно махнула рукой. – У меня со своим уже давно, как он сам назвал, свободные отношения. Он мне еще года четыре назад объявил, что живем вместе только ради детей, а любит он другую... Нет, он меня не обижает, заботится, жалеет... Он всех жалеет – и нашу кошку, и собаку, и меня с ними заодно. А у Тани муж уже лет пять как в Иркутске работает. Домой приезжает раз в год на две недели. Кто-то его там видел, говорят, уже завел вторую семью. Так что, Лева, с мужиками у нас напряженка. Не прикажешь же считать настоящими мужиками тех пьяных орангутангов, которым вы тогда со Стасом дали хорошего дрозда? Или тех слизняков, что ползают по Демьяновску в поисках бутылки или косячка? Ладно, будем считать, что этого разговора не было. Не неволим, все понимаем. Ты уж только плохо о нас не подумай...

– Ни в коем случае. – Гуров категорично качнул головой. – Вы – мое самое лучшее, самое светлое воспоминание о Демьяновске.

– Ну, и на этом спасибо! – рассмеялась Лида, вставая из-за стола. – Ну, что, Тань, давай проводим гостя. Жаль, такие встречаются реже, чем летом снег. Эх, был бы здесь Стас, он бы тебя уговорил!

Гуров продолжил путь к автостанции уже почти в полной темноте, мысленно коря себя за визит в гостиницу. С одной стороны, он оказался весьма полезен – удалось узнать нечто очень важное по расследуемому делу. К тому же забрезжила возможность установить, с кем незадолго до пожара встречался Борзунин. А вот с другой... Лев чувствовал себя очень неловко из-за того, что так обманул ожидания этих двух, бесспорно, милых, обаятельных женщин. Вдобавок, он боялся себе признаться в том, что ведь был, был тот миг, когда он едва не дрогнул, едва не согласился остаться. Он теперь и сам едва ли мог бы определить, кто ему нравится больше. Конечно, Лиде и Тане было бы нелегко соперничать с блистательной Марией Строевой. Но и в них таилось нечто такое, отчего у него слева в груди временами как-то странно щекотало и начинало сбиваться дыхание...

Как Лев и ожидал, желающие «подкалымить» у автостанции дежурили, несмотря на вечернее время. С ходу наняв более-менее приличную «шестерку», он сел на задний диван и, откинувшись на спинку, буквально заставил себя задремать.

В Москву он прилетел уже за полночь. Наняв такси, отправился домой. Несмотря на глухую ночь, возле его дома было достаточно оживленно. На лавочках, вместо дневного «фейс– контроля» пенсионерок, кучковались молодые парочки. Входя в подъезд, Гуров лишь ностальгически вздохнул, вспомнив давнюю пору своих первых встреч с Марией. Когда Лев, стараясь не греметь ключами, осторожно открыл дверь своей квартиры, в освещенной прихожей он с удивлением увидел Марию. Закутавшись в халат, в тапочках на босую ногу, она стояла, глядя на него с вопросительным укором. Ее взгляд как порыв сильного ветра, сбрасывающий с деревьев осеннюю листву, разом окатил душу, притушив все впечатления минувшего дня. Лев вдруг ощутил, что ему нужна только она одна, и больше никто другой.

– Доброй ночи! Ты что ж не спишь-то, счастье мое? – захлопнув дверь, Лев подошел к жене, намереваясь ее поцеловать.

Но Мария, недовольно нахмурясь, остановила его порыв, сурово отстранившись назад.

– Лев, я не понимаю, что происходит... – В ее голосе где-то там, далеко-далеко, звучали сдерживаемые ею слезы. – Ладно, ты был рядовой опер, во все дыры приходилось быть затычкой. Но сейчас-то почему ты и днями на работе, и ночами? То у вас засада, то у тебя сверхсрочная поездка... Что, нельзя было послать другого?

– Нельзя... – Гуров пожал плечами. – Приходится заниматься такими вопросами, которые другим никак не перепоручить. Да что стряслось-то? Это ты что же, с вечера не спишь, стоишь тут в прихожей?

– Нет, я спала. – Мария отвернулась и медленно пошла в залу. – Но мне приснилось... Вот что именно – не помню, но снился ты. И еще снилась какая-то женщина... Я проснулась словно от толчка и тут услышала, как загудел лифт, а потом раздались твои крадущиеся шаги.

– Ну да... – Лев, сбросив туфли и повесив ветровку, тоже вошел в залу. – Шел на цыпочках, чтобы не разбудить тебя. А что, надо было топать на весь дом?

– Лева, ты после той, первой поездки в этот... как его... Демьяновск? Ну вот, уже тогда ты вернулся немного не такой, как обычно. Что-то там произошло, ты кого-то там встретил. Ты и сейчас вот стоишь, весь аж светишься. Кто она?

– Кто? – Лев тихо рассмеялся и, притянув ее к себе за плечи, прошептал на ухо: – Скажу, но только по секрету. Это очень красивая женщина, необычайно обаятельная, можно сказать, пленительная. Зовут ее – не удивляйся – Мария, она известная актриса...

– Левка, не ври! – Мария попыталась освободиться из его рук, но он ее не отпустил.

– И вообще, знаешь, – в голосе Гурова зазвучали нотки веселого озорства, – мне известен один хороший способ, как доказать женщине, что ее не разлюбил и что она – единственная...

Он протянул руку к выключателю и решительно нажал на клавишу.